Ван Ластбадер Эрик. Мико

   - Но зачем такая секретность? - спросила Таня. - Наверняка все это можно было бы делать, ни от кого не прячась.
   - Вероятно, - согласился Николас. - Однако это нефтяное месторождение располагается не только на японской земле, хотя они считают, что это так.
   - О чем вы говорите? - спросила Таня, у которой сердце готово было выпрыгнуть из груди.
   - Курильские острова являются предметом спора между Россией и Японией. Вы это отлично знаете, это элементарно. Главный вопрос состоит сейчас в том - кто хозяин этой нефти, Япония или Россия? И существует два разных ответа, смотря кого спрашивать, японца или русского. - Он отвернулся от зеркала. - Теперь понятно, почему Проторов так стремился проникнуть в суть этой операции?
   Он вышел из ванной и огляделся. Но Тани уже и след простыл.
   Еще немного - и он бы уже ушел в здание "Синдзюку-сюйрю", где располагалось управление компании "Сато петрокемиклз", когда раздался звонок телефона. Он поднял трубку.
   - Да?
   - В Ки-Уэсте погода - блеск, приятель, - услышал он мужской голос, - но компания паршивая.
   - Кроукер! - Над ухом Николаса будто лопнул воздушный шар. Его колени подкосились, так что ему пришлось сесть. - Лью, это невероятно!
   - Еще как вероятно, малыш. Я внизу, в вестибюле. Не хотелось, чтобы тебя трахнул сердечный приступ, если приду без предупреждения. Можно к тебе?
   - Я как раз ухожу. Встретимся внизу. - В голове у него вертелись тысячи вопросов. Лью Кроукер жив! Но как же...
   - Нет. С тем, что у меня, лучше поднимусь я.
   - Ну давай. Наступила пауза.
   - А вообще-то ты как? - Голос стал хриплым.
   - Все поменялось, - ответил Николас. - Впрочем, в жизни всегда так.
   - Расскажешь мне об этом. Я мигом.
   Лью был похудевший, загорелый больше обычного; на его лице - лице Роберта Митчема - появилось больше глубоких морщин. И тем не менее, на взгляд Николаса, он выглядел чудесно.
   Они обнялись, как братья. На этот раз Кроукер против нежностей не возражал - просто удивительно, как он соскучился по другу.
   - Что за бинты? - Он показал на руку.
   - Потом, - ответил Николас. - А теперь рассказывай.
   И Кроукер рассказал - начиная с того момента, когда загадочная автомашина сбила его на дороге в Ки-Уэст, и кончая разоблачением Аликс Логан.
   - Выходит, вовсе не Томкин, а Минк санкционировал убийство Анджелы Дидион? - удивился Николас.
   - Томкин всего лишь знал об этом, - мрачно усмехнулся Кроукер. - Только впустил убийц в квартиру. Надо думать, это освобождает его от вины.
   Николас взглянул на него, ощущая какую-то непонятную боль.
   - Жаль, что он оказался таким слабым. Он, наверно, думал об утечке информации, которую она может дать. Национальная безопасность...
   - В моей книжке он по-прежнему числится убийцей, - перебил его Кроукер. Ну ее в задницу, эту национальную безопасность! Большущий обман, будь он проклят.
   - Я с тобой не согласен. Лью. Кроукер так и вскинулся:
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Ты сам знаешь, что я хочу сказать, - мягко ответил Николас. - Чем ты здесь занимаешься?
   Кроукер замялся.
   - Национальной безопасностью, - ответил он виновато. - Извини меня. Ник.
   - Ладно, забудь это, Лью. На нас всех паразитируют под предлогом патриотизма.
   - И потому Томкин впустил их?
   Николас посмотрел ему в лицо.
   - Честное слово, не знаю.
   - Да ладно! Анджеле от этого никакой разницы. Так или иначе, а до нее все те же шесть футов.
   - Перестань себя терзать, Лью! Посуди сам - ты сделал все, что мог. И даже больше, чем другие. Я считаю, душа Анджелы может покоиться в мире.
   Кроукер тяжело сел, обхватив голову руками.
   - Я ничего не сделал. Я ничего не решил. Я нигде не успел. Просто кручу свои треклятые колеса вхолостую. И никто не собирается отвечать за смерть Анджелы - ни сейчас, ни потом.
   Николас встревожился:
   - Что с тобой случилось в Ки-Уэсте, мой друг? Только честно!
   Голос Кроукера звучал приглушенно.
   - Не знаю. Ник. Черт меня побери, если я знаю! - Николас ничего не сказал, и Кроукеру пришлось самому прервать гнетущее молчание. - Моя жизнь пошла наперекосяк. Мне кажется... - Он помолчал и начал снова: - Я не знаю, что произошло с мальчишкой, который закончил училище в числе пяти процентов лучших из своей группы. После этого у меня в одной руке был закон, а в другой служебный револьвер. И я знал, как с ними надо обращаться. Я знал, что я - на праведной стороне, а они - убийцы, насильники, наркоманы, бандиты, контрабандисты - на неправедной.
   Это было очень давно... или мне только так кажется? За это время я утратил ту легкость, с которой раньше отличал преступников от слуг правопорядка. Я был абсолютно уверен - вот как в том, что я сижу здесь, - что Анджелу убил Томкин. Я был не прав... а, может, не был? Я уже ничего не знаю! Ее убил Минк, и я знаю, что должен был найти его. Зачем? Хотел ли я убить его своими руками? Стать законченным анархистом по отношению к закону, который я поклялся соблюдать? Это называется самосуд, парень. Когда я стоял перед ним, я знал, что, по крайней мере, какая-то частица меня хотела этого. Даже зная, что за сучка эта Анджела; даже зная, что она могла, и ты в этом прав, смогла бы испортить эту шпионскую обедню, всю кашу, которую Минк заварил с Томкиным. Но ведь в результате они отняли человеческую жизнь, точно они - сам Господь Бог. Уничтожили человека, Ник.
   Он вскинул голову, и Николас вздрогнул при виде опустошенных глаз, окаймленных красными веками. Он, похоже, плакал... по себе, по еще одной заблудшей душе.
   - Какая бы она ни была, Ник, она имела право жить. Разве я не прав, скажи?
   Николас обнял своего друга за талию, и они сели вдвоем на край кровати.
   - Она имела право жить, Лью.
   Кроукер негромко кашлянул:
   - И вот вместо того, чтобы придушить самого Минка, я мотаюсь по его заданию.
   - Не понимаю!
   - Сейчас поймешь, я тебе ручаюсь! - Кроукер ходил по комнате взад-вперед, как тигр в клетке. Он был предельно возбужден и не скрывал этого. - Причина, понимаешь, в том, что я ездил встречаться с этой сволочью в Вашингтон. На этот раз он наметил новое убийство. Похоже, что Таня Владимова подсажена к нему из КГБ. Кстати, ты не знаешь, где она тут притаилась, а?
   Николаса бросило в жар. Столько всего сразу!
   - Таня? - переспросил он. - Советская шпионка? Но тогда почему Минк не связался со мной сам?
   Кроукер кивнул на телефон:
   - Ты когда-нибудь вспоминаешь про автоответчик, парень?
   - Практически у меня голова забита другим. Но полчаса назад я вошел в отель и наткнулся на Таню. Она...
   - Какого черта ей здесь понадобилось?
   "О Боже! - подумал Николас. - "Тэндзи"! Я рассказал ей все, что с таким трудом уберег от Проторова! И выходит, он все равно победил. Из-за территориального инцидента почти наверняка вспыхнет война - об этом страшно даже подумать".
   - Идем! - крикнул Николас.
   - Куда?
   - На Хамамацу-тё.
   Выйдя от Николаса, Таня покинула отель по пожарной лестнице, спустившись на семь этажей, не дожидаясь лифта и опасаясь быть замеченной. На улице она свернула на север, быстрым шагом удаляясь от отеля. Ей очень хотелось взять такси, но она боялась оставить след. Ее решение было верно и по другой причине: улица была перегружена транспортом, и Таня могла быстрее преодолеть три квартала пешком, пробивая себе дорогу в толпе, как лосось пробивается вверх по течению.
   Вверх по Сакурададори она дошла до станции метро Тораномон на линии Гиндза. Она опустилась под землю, оплатив проезд, проехала одну остановку до Симбаси и здесь пересела на JNR, направляясь к Хамамацу-тё.
   Там она очутилась среди сотен людей, в основном туристов, ожидающих монорельсовый поезд до Ханэды, откуда были рейсы на Хоккайдо. Она вылетит на Хоккайдо. Какое-то время ей пришлось подождать в очереди к телефону-автомату: надо было сообщить Русилову, что она в пути. Когда ее соединили, она произнесла одно-единственное кодовое слово:
   - Парашют.
   Это было такое время дня - после полуденного столпотворения и перед вечерними часами "пик", - когда уличное движение в Токио переменчиво. Оно может быть быстрым или медленным в зависимости от прихоти богов.
   Николас решил рискнуть и взял такси до Хамамацу-тё. Это было ошибкой. Сакурададори была забита, боковые улицы тоже. Возле станции Онаримон у него лопнуло терпение и, бросив на колени водителю иены, рассыпавшиеся, как лепестки цветов, он выскочил из машины, Кроукер последовал за ним.
   Онаримон уже была у них под боком, когда они ехали по городским улицам, но теперь, под землей, им пришлось дважды пересаживаться: один раз на станции Мита - на линию Тоэй Асакуса до Симбаси, а потом на JNR, повторяя маршрут Тани до станции Хамамацу-тё.
   Поднявшись наверх под беспощадный солнечный свет, они оказались в густой толпе, которая текла вниз по двум эскалаторам на платформу станции монорельсовой железной дороги. Буйство красок, голосов, толкающихся тел и море лиц - таков был ритм жаркого сезона.
   - Она может быть где-то здесь, - сказал Кроукер, - а может, в двадцати милях отсюда.
   - Сейчас не время шутить, - сухо отреагировал Николас. - Ступай к дальнему эскалатору. Ровно через три минуты мы оба отправимся, я - отсюда, а ты оттуда. Встретимся примерно посредине платформы.
   Кроукер стал серьезным.
   - Ты на самом деле думаешь, что она здесь, а?
   - Ты совсем не знаешь Токио, - ответил Николас. - Ей нужно добраться до Хоккайдо как можно быстрее. Это она может сделать только через аэропорт Ханэда. Для нее это лучший шанс.
   - Но в большом городе всегда есть уйма других возможностей. Почему ты уверен, что сейчас будет именно так?
   Николас и вправду не мог ответить с определенностью - это решение было принято подсознательно. Перед ним стояло лицо Тани в тот момент, когда он сообщил ей, что раскрыл тайну "Тэндзи". Ее удивление теперь приобрело для него дополнительный смысл. Он понял, что она не думала улетать. Каковы бы ни были ее планы в тот момент, когда она столкнулась с ним в "Окуре", они вмиг изменились, как только он рассказал ей про "Тэндзи".
   - Лью, - сказал он очень серьезным тоном, - она собралась домой, в Россию. Она действует инстинктивно, а инстинкт диктует ей избрать самый короткий и самый быстрый путь. Это всего лишь предположение, но весьма точное, должен тебе сказать.
   - Ладно, дружище, - с мимолетной усмешкой согласился Кроукер. - У меня уже есть опыт по части твоих предположений. Встретимся на середине!
   Было очень жарко и становилось еще жарче. Таня начала покрываться потом. Что-то случилось на монорельсовой дороге. Произошло немыслимое: один из японских видов транспорта вышел из строя.
   С минуту назад, когда она взглянула на часы, ее охватило сожаление, что она не пристрелила Николаса Линнера в тот момент, когда он стоял перед зеркалом в ванной комнате. Но она отлично понимала, почему она заколебалась и отказалась от этой мысли. Она просто испугалась: как только она попытается сделать это, он разгадает ее намерения и помешает ей доставить секрет "Тэндзи" к совещанию в верхах. Это совещание имеет исключительную важность, утешала она себя, ни под каким видом нельзя подвергать риску его проведение.
   Она сдержала себя в тот момент, а сейчас раскаивалась, что не пошла на риск. Теперь она удирает и потому весьма уязвима. Одна мысль о том, что за ней погонится Николас Линнер, приводила ее в ужас.
   Вот почему, увидев его поднимающимся по эскалатору у ближайшего края платформы, она тотчас повернула обратно и стала пробивать себе дорогу сквозь густую толпу к дальнему концу платформы.
   Она обшарила взглядом колышущуюся толпу с интервалами в пятнадцать секунд, как ее учили в спецшколе Проторова, используя при этом и отражающие поверхности, которые могут быть ей полезны.
   Ее сердце похолодело, когда она заметила, что он уже ступил на платформу. Казалось, он скользит сквозь густую потную толпу с величайшей легкостью, тогда как ей приходилось бороться за каждый дюйм продвижения вперед. У нее было такое ощущение, будто она оказалась в зыбучих песках: ее ноги неистово месят песок, а результата почти никакого. Словно в страшном сне.
   К сожалению, это был не сон, Таня это отлично понимала. Поэтому она осторожно извлекла свою модифицированную "беретту" - мощное оружие для ближнего боя.
   Она оглядывалась через плечо - точно так же, как это делал Русилов. Тогда Таня втихомолку подсмеивалась над ним, но сейчас не видела в этом ничего смешного.
   Настолько велико было ее желание ускользнуть от своего преследователя, что она почти не обращала внимания на то, что творится перед ее носом. Для нее эти люди были лишь трясиной, через которую ей надо пробраться. Они перестали быть отдельными личностями, а превратились в одно существо, сводящее с ума своей медлительностью! Ей хотелось перебить их всех, разбросать их тела на сверкающем металлическом пути монорельса, уходящего к затуманенной смогом голубой вершине Фудзи, и оказаться в самолете, в полной безопасности.
   Вдруг что-то жесткое ткнулось ей в грудь, и она в страхе отпрянула, видя, что Николас уже настигает ее.
   - Ни с места, товарищ!
   Грубый нью-йоркский акцент. Она крутанула головой. "Беретта" сама собой выскользнула из кармана, палец лег на спусковой крючок.
   - Опусти эту штуку! - крикнул ей в лицо Льюис Кроукер. - Ты ничего не сможешь сделать. Бежать тебе некуда.
   Таня в последний раз обернулась к приближающемуся преследователю и почувствовала, как он протянул руку к ее оружию. Она инстинктивно нажала на спуск и изготовилась было выстрелить еще, когда перед ее лицом возник черный одинокий глаз на расстоянии не более шести дюймов, с грохотом извергая вселенскую смерть.
   Закончив говорить по телефону, Кроукер повернулся к Николасу.
   - Нам надо оставаться на месте, пока группа поддержки Минка не сделает все, что надо. С полицией уже связались. Никто нас пальцем не тронет.
   Николас молчал, не сводя глаз с накрытого простыней трупа Тани Владимовой. Полицейские уже были на месте происшествия, отделяя зевак от участников. Только что Николас имел краткий разговор с молодым сержантом на беглом японском. А впереди предстояла еще куча формальностей.
   Его мысли были, однако, не здесь. Он вновь думал над словами отца о лишении жизни и искоренении зла из окружающего мира. Теперь он видел, что существует дилемма. Почему для того, чтобы сделать одно, приходится делать и другое? Разве нет другого пути? Неужели его не было в случае с Таней?
   С Проторовым, понятно, выхода не было, так же и с Акико. Это их карма. Николас понимал, что еще не научился воспринимать жизнь такой, какая она есть. Он слишком много переживает за других. А может, просто он не хочет уступать эту степень контроля над людьми? Ясно, что это иллюзия: жизнью управлять невозможно. И тем не менее он продолжает свои попытки.
   Наверное, пора со всем этим кончать, подумал он.
   В "Синдзюку-сюйрю" Николас прежде всего встретился с Нанги, несмотря на то что ему уже сообщили о приезде Жюстин. Он поступил так потому, что хотел уладить хотя бы что-то одно в своей жизни до того, как увидит ее вновь. Ему хотелось полностью раскрепостить свой мозг с тем, чтобы сконцентрироваться на том, что она пожелает.
   Расставшись с Кроукером, он целых три жарких, душных часа рыскал по городу: сейчас у него в руках был завернутый в шелковую ткань сверток.
   Его провели в огромный кабинет Сато без лишних проволочек. Они раскланялись.
   - Прошу вас, садитесь, Линнер-сан.
   - Если не возражаете, - ответил Николас, - я предпочел бы соседнюю комнату.
   Нанги в удивлении раскрыл глаза и заколебался, как если бы просьба Николаса нарушила его внутренний настрой. Быстро опомнившись, он согласно кивнул.
   - Ну, разумеется, - пробормотал он.
   Они прошли узким коридором, в котором разместилась токонома, где в грациозной вазе стоял пурпурный пион. Над ним висел пергаментный свиток, где были начертаны такие стихи:
   "Ни один дождь не выпадает, не оживляя цветения. На горных склонах или в долине".
   Мимо небольшого алькова Нанги ввел его в другую, меньшую комнату, не похожую на офис. Это было помещение, которого Николас никогда прежде не видел, но знал, что оно должно здесь быть.
   У самого порога они оба сняли обувь. Это была комната в двенадцать татами. Стенами служили сёдзи, хотя они, несомненно, лишь прикрывали штукатурку и панели. Холодный рассеянный свет разливался по комнате, откуда-то слышалось серебристое журчание воды.
   Посреди комнаты стоял низенький полированный столик, вдоль стен выстроились несколько красных китайских сундуков, рядом с ними - кедровый столик под телефон и тяжелый стул из кедра.
   Они уселись на пол по разные стороны блестящего черного столика.
   Николас обвел комнату восхищенным взглядом. Нанги потребовалось некоторое время, чтобы пристроить под собой свои искалеченные ноги.
   - Я прибыл, чтобы сообщить вам о своей неудаче, Нанги-сан, - немного помолчав, начал Николас.
   В глазах Нанги мелькнуло удивление:
   - Как так, Линнер-сан?
   - Пока вы были в отъезде, мы с Сато-сан заключили сделку. Он пожелал, чтобы слияние произошло как можно быстрее; я хотел помочь ему - а также и вам - в борьбе против у-син.
   - Вы и Сэйити-сан подозревали, что у нас с Сэйити-сан есть причины бояться этих мерзких преступников, так?
   - Вероятно, да. Мы оба чувствовали, что вы с ним являлись их конечной целью.
   - У вас были доказательства?
   - Сато-сан был уверен, что какой-то факт из вашего прошлого послужил причиной этой вендетты. - Нанги ничего не ответил, и Николас продолжал: - Я поклялся защитить его, Нанги-сан. Вот почему я отправился с ним в ротэнбуро на Хоккайдо, чтобы отыскать ниндзя Феникса. Но Котэн выдал нас русским. Они убили ниндзя и Сато-сан.
   Николас рассказал о том, что случилось потом на тайной квартире Проторова, не касаясь того, что произошло после поспешного бегства Николаса.
   - Феникс был из "Тэнсин Сёдэн Катори". - Голос Нанги был деланно спокоен. - Что-нибудь попало в руки Советов?
   - Они видели документы, но у них некому было перевести иероглифический шифр.
   - Понятно! - Нанги вздохнул с заметным облегчением.
   - Я прочел этот документ, Нанги-сан. Я проник в тайну "Тэндзи".
   В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь журчанием невидимой воды.
   Веки Нанги сомкнулись. На него навалилась неимоверная усталость, как если бы он был бегуном-стайером, который выложился до последнего в финальном рывке на ленточку, после чего ему сообщили, что дистанция продлена еще на милю.
   Но вот его птичьи глаза открылись, и голосом, шелестящим, как бумага, он произнес:
   - Теперь, когда в ваших руках есть необходимый рычаг, как вы поступите с этой информацией, если я не уступлю вашим требованиям?
   - Мне позвонил человек по имени К. Гордон Минк. Он работает в правительстве Соединенных Штатов. Мы с ним некоторым образом знакомы: я выполнил одно его поручение... потому что оно совпадало с моими целями. Потому что я хотел спасти "Тэндзи".
   Нанги понимающе кивнул.
   - Спасти от русских, конечно, как я понимаю. Но вы - гражданин Америки. Теперь американской спецслужбе стал известен наш сокровенный секрет. И они будут постоянно держать нас на крючке.
   - Нанги-сан, - негромко возразил Николас. - Я сказал Минку, что Советам не удалось проникнуть в тайну "Тэндзи" и мне тоже. Как-то Сато-сан сказал мне, что боится проникновения американцев почти так же, как русских. Тогда я не понял, что он имел в виду, но теперь я знаю. Америке будет не по вкусу, если Япония вдруг станет независимой от них. Я с ним согласен.
   Николас не мог бы произнести более ошеломляющих слов.
   - Но это же невозможно! - взволнованно проговорил Нанги. - Ведь вы американец! Вы...
   - "Итеки"? Признайтесь, именно таким вы увидели меня при первой встрече, Нанги-сан. Варваром, полукровкой.
   Нанги опустил взгляд на полированную поверхность стола, но увидел там лишь свое собственное отражение. "Я ненавижу этого человека, - размышлял, он, - и сам не знаю почему. Он пострадал за "кэйрэцу", сохранил его секрет, чуть не погиб из-за этого. Он к нам, несомненно, лоялен. Он пытался спасти жизнь Сато-сан". При мысли о погибшем друге будто нож вошел в сердце Нанги, и его вновь затрясло от ненависти к этому человеку. И все же он изо всех сил пытался его понять.
   - У меня японская душа, - негромко говорил Николас. - Вам надо почувствовать мое "ва", чтобы понять это. Для Сато-сан оказалось нетрудным принять меня, подружиться со мной.
   - У Сато-сан было немало дурных привычек, - проворчал Нанги и тут же склонил голову до столешницы. Ему стало ужасно стыдно. - Простите меня, Линнер-сан, - произнес он свистящим шепотом, полным боли и отвращения к себе. - Вы заслуживаете благодарности за то, что сделали для защиты моего "кэйрэцу" и сохранения "Тэндзи". Чем я могу отблагодарить вас?
   - Я искренне сожалею, что вы не можете пойти мне навстречу! - Николас с огорченным видом поднялся со своего места. - Обещание было дано вашим другом. Я не стану настаивать на том, что оно связывает вас.
   - Линнер-сан! - Спина Нанги напряглась. - Прошу вас, сядьте! - Николас не пошевелился. - Я вас умоляю: не добавляйте позора, который я уже навлек на свою голову. Если вы сейчас уйдете, я никогда не смогу вернуть себе потерянное лицо.
   Николас снова сел.
   - У меня вовсе нет желания вас позорить, - мягко возразил он, памятуя все, что рассказывал Сато об этом человеке.
   - Любая договоренность, которую вы имели с Сэйити-сан, сохраняет силу. Он и я - одно и то же. Я сдержу его слово. - Нанги провел рукой по глазам. Понимаете, я был воспитан в духе канрёдо и всегда ненавидел иностранцев, как болезнь.
   - Некоторые - а может, большинство - таковыми и являются, - заметил Николас.
   Нанги посмотрел на него с любопытством.
   - По правде говоря, я никогда не давал себе труда понять вас. Я видел то, что хотел видеть. - Он снова потупил глаза. - И мне не понравилось то, как быстро вы сошлись с моим другом.
   - Он не стал меньше любить вас после этого, это очевидно. - Николас поднял чашку. - Если вы не против, давайте вместе зажжем благовония на могиле Сэйити-сан.
   - Да, - сказал Нанги, уже не стараясь скрыть печаль в своем голосе. - За ушедших друзей, потерянных и чтимых во все дни нашей жизни!
   Они выпили.
   - А что у-син? - спросил Нанги.
   - Угрозы у-син больше не существует. Вам теперь нечего бояться. Дочь вице-министра Симады замолкла навеки, ее поглотила земля. Она так и не отомстила до конца.
   Нанги-сан прошептал в совершенном изумлении:
   - У Симады-сан была дочь? Я знал только о двух сыновьях, погибших за границей в авиакатастрофе. Кто же была ее мать?
   - Таю ойран из Ёсивары.
   - О Боже! - Веко на здоровом глазу Нанги задергалось. - Я припоминаю информацию, что собирал на него. Там было упоминание о некой куртизанке. Но чтобы она родила ему ребенка!
   - Боюсь, дело обстоит еще хуже.
   - Что такое?
   - Дочерью Симады-сан была Акико Офуда Сато.
   - О Мадонна! Нет! Это невозможно! - Он вытер пот с лица. - И Сэйити-сан знал это?
   - Нет.
   - Слава тебе, Господи! Она, должно быть, все рассчитала - ухаживание, свадьбу. Как Сэйити-сан любил ее! - Он поглядел на свои дрожащие руки, удивляясь, насколько он потерял над собой контроль. Потом взглянул на Николаса. - Так ее уже нет, вы сказали?
   Николас кивнул.
   - Ее засыпало землей недавнего землетрясения.
   - Ведь она могла все уничтожить. Все!
   - Она была близка к этому, - подтвердил Николас.
   - Не только русские и американцы интересуются "Тэндзи", - сказал Нанги, помолчав. - Теперь, когда мы с вами партнеры, я обязан рассказать вам, зачем я летал в Гонконг. Я намеренно не говорил об этом Сэйити до вылета, потому что не мог знать заранее, какой будет результат, и мне не хотелось его волновать.
   Николас слушал интригующий рассказ Нанги со все большим интересом.
   - Я одержал полную победу, - заключил Нанги. Николас помолчал, переваривая услышанное. Наконец он произнес:
   - Мне непонятно одно.
   - О чем вы, Линнер-сан?
   - Есть ли у Ло Вана какая-нибудь причина скрывать от вас свои истинные мотивы?
   Нанги покачал головой.
   - Нет. Это привело бы к потере им лица. Он умолял меня выдать ему секрет "Тэндзи".
   - Я думаю, нам надо сделать это.
   - Что? - взорвался Нанги. - И это после всего того, что вы сказали? Вы, должно быть, сошли с ума!
   - Я ведь не говорю, что прямо сейчас. Через тридцать дней "Тэндзи" вовсю заработает, потечет нефть, и тогда ничто не сможет нас остановить. Скажите Ло Вану, что он получит то, что хочет, но не теперь, а через месяц.
   - Но ведь это же будет предательство!
   - Вы полагаете, что будет лучше, если русские возьмутся за руки с Китаем? В каком тогда положении окажется, по-вашему, Япония? Не уверен, что Америка сможет нас спасти! - Он развел руками. - Как вы не понимаете этого, Нанги-сан? Только поддерживая эту группировку, мы можем быть уверены, что Россия и Китай не объединятся, а вы завоюете для себя опорный пункт в Пекине, в Запретном Городе. Группа Ло Вана нам будет обязана многим. Настанет такой момент, когда им придется вернуть этот долг. А цену диктовать уже будем мы.
   - Но это же китайцы! - не соглашался Нанги. - Они же коммунисты!
   - Они восточные люди, как и мы.
   Николас взял завернутый в шелк сверток и. положил на стол.
   - А это - вам, - проговорил он. - В свете сегодняшней дискуссии, я полагаю, это будет к месту.