– Что ж, – Суз Гартвиг если и расстроился, то виду не подал. – Дело молодое, не вижу причин мешать вам наслаждаться пребыванием в незнакомых землях. Ральф, надеюсь ты будешь хорошим гидом и спутником Александру!
– Обещаю! – коротко заверил Зимородок.
– Двинули! – Алекс сцапал Ральфа за рукав рубахи и потянул к выходу.
– Там внизу ждут два моих офицера, – донеслось из-за спин. – Вы не против, любезный Гартвиг, если за обедом мы заодно обсудим вопросы снабжения…
Дальнейшее Ральф и Алекс не расслышали: кто-то невидимый в полутьме затворил за ними дверь.
– Ну, вот, – довольно сказал Алекс уже на улице, жмурясь на керкинитское солнце. – Самое тоскливое позади. Терпеть не могу званые обеды и деловые разговоры! Скукотища. В книжную лавку заскочим или не по пути?
Он часто перескакивал с темы на тему вот так, почти мгновенно, меняя лишь интонацию.
– Можно и заскочить, – пожал плечами Ральф. – Не думаю, что обед у Гартвига закончится быстро.
– Дядя твердо намерен отплыть уже сегодня вечером. Или моряку полагается говорить «отойти»? Я вообще-то не моряк…
– Это заметно, – улыбнулся Ральф. – Но наверняка вы знаете и умеете что-нибудь такое, чего не знают и не умеют остальные, не так ли?
Алекс запрокинул голову и коротко рассмеялся.
– Подозреваю, что так. Надеюсь, по крайней мере… Кстати, вы заметили, что дядя, едва успев хорошенько разглядеть саутхэмптонский диплом, сразу же машинально принялся обращаться к вам на «вы»?
Заба…
– Эй, голодранцы, с дороги! – неожиданно рявкнул кто-то из-за спин.
Алекс обернулся так резко, что Ральфа обдало коротким порывом горячего полуденного воздуха.
Четверка рабов влекла изящный, весь в шелках, паланкин. Чуть впереди не шел даже, а шествовал апитор в тончайшей бирюзовой мантии и красном тюрбане, украшенном пером цапли. В общем, расфуфыренный дальше некуда.
Зимородок непроизвольно напрягся. Назвать аристократа из метрополии голодранцем – это апитор не подумавши сделал. Слепой он, что ли – взглянул бы хоть на отделанную кружевами рубашку Александра.
Истинная причина ошибки апитора крылась в другом: тюрбан просто то и дело сползал на глаза и в момент возгласа апитор как раз поправлял его прямо на ходу. Жара, проклятая жара! Но ни Ральф, ни Александр, естественно, этого знать не могли.
В следующую секунду грянул выстрел из пулевика и тюрбан апитора вмиг оказался в ближайшей подворотне, прямо в пыли. Шагах эдак в двенадцати-пятнадцати. Апитор запнулся и встал; рабы с паланкином тоже. Откуда-то из хвоста процессии проворно вынырнули два полуголых горца с кинжалами в руках и пистолетами за поясом, однако с противоположной стороны улицы немедленно показались четыре мушкетера в форме солдат метрополии и невысокий коренастый человечек в мундире лейтенанта да при шпаге.
Горцы тут же остановились в нерешительности. Несколько секунд все оставались неподвижными – исполненный холодной ярости Александр (ноздри его трепетали, губы были крепко сжаты), побелевший от испуга апитор, растерянные рабы. И тут Ральф понял, что нужно сглаживать ситуацию.
– Милейший! – укоризненно обратился Ральф к апитору. – Вы, часом, не перегрелись на солнце? Кого это вы назвали голодранцем? – и Зимородок всем корпусом развернулся к Александру словно бы призывая приглядеться к нему повнимательнее.
Апитор побледнел еще сильнее. Вряд ли он распознал в Ральфе штарха, но моряка не распознать было трудно. И вдруг – такие речи от моряка!
Легко было представить, что творилось в мыслях апитора.
В следующее мгновение шелка, закрывающие окошко паланкина, отодвинула чья-то маленькая рука и в окошке показалось лицо.
Женское. Точнее – девичье, ибо обладательница его была молода. И прекрасна.
Ральф не знал ее. Штархи не вхожи в высший свет, но местных красавиц даже простолюдины часто знают в лицо.
Александр, приготовившийся было отпустить в адрес апитора что-либо гневное или ядовитое, так ничего и не произнес. Он неотрывно глядел на незнакомку, а незнакомка неотрывно глядела на него.
Неизвестно сколько это продолжалось: с точки зрения Ральфа – несколько секунд, с точки зрения Александра – целую вечность.
Молчание прервала незнакомка.
– Фиоре! – возмущенно обратилась она к апитору. – Немедленно извинись перед этим господином!
Разумеется, она имела в виду только Александра – извиняться перед Ральфом незнакомка нужным не сочла.
– Кажется, нас тут двое, сударыня, – процедил Александр глухо. – И голодранцами назвали обоих.
Девушка с ног до головы оглядела Ральфа. Неизвестно что она подумала, ибо на лице ее не отразилось ничего.
– Хорошо, – терпеливо сказала она. – Фиоре, извинись перед господином иностранцем и перед моряком тоже.
Апитор поспешно рухнул на колени и молитвенно сложил руки перед грудью. Глядел он только на Александра.
Тот не стал выслушивать, сразу досадливо махнул рукой:
– Черт с тобой, считай, что я уже все простил. Только молчи. Совсем молчи, чтоб рта не раскрывал, ясно?
Апитор плотно сжал губы и часто-часто закивал.
– Сударыня, – обратился Александр к незнакомке. – Меня зовут Александр Селиний, принц Моро. Могу я узнать ваше имя?
«Моро?» – изумился Ральф. По-настоящему изумился. Всерьез.
Он знал, что Александр аристократ. Граф какой-нибудь или, возможно, даже герцог. Но Моро! Это же королевская династия! Выходит, Александр принц Альбиона? Возможно, даже наследный? Хотя нет, когда Ральф учился в Саутхэмптоне наследным принцем считался Эрик Джонатан Моро.
Значит, Александр просто принц крови.
Странно, но альбионского принца крови по имени Александр Ральф Зимородок в упор не помнил. Помнил троих – Эрика, Финнея и Георга.
– Меня зовут Альмея Сократес, я дочь Назима Сократеса, наместника Джалиты, – сказала девушка. – Простите моих слуг, они никак не ожидали встретить здесь аристократа из метрополии… в компании с простым моряком.
– Это не простой моряк, – зачем-то соврал Александр. – Это наш штурман, выпускник Саутхэмптонской морской академии. Представьтесь, Ральф, – обернулся он к спутнику.
Полного имени Зимородка принц, конечно же, не знал.
«Что ж, – подумал Ральф с легким злорадством. – Пусть теперь они изумятся».
И он назвал свое имя.
– Я – Ральф Маори де Криам, но в здешних водах меня больше знают под прозвищем Зимородок.
– Зимородок? – переспросила Альмея. – По-моему, я слышала это прозвище от отца. Так ты дворянин?
– Нет, госпожа, – честно признался Ральф. – Я штарх.
– Штарх? – переспросила Альмея чуть прищурившись – видимо что-то вспоминала. – Штархи заклинают погоду в компании больших кошек, так ведь?
– Ну, – не стал вдаваться в подробности Ральф, – почти.
– Откуда же у тебя такое родовое имя – де Криам? Простолюдин не может носить такое.
– Не знаю, госпожа, – ответил Ральф. – Я сирота и не помню своих родителей. А имя мое мне сообщили люди, у которых я вырос. Они сказали, что это настоящее мое имя. Но, к сожалению, я никак не смогу вам это доказать.
Альмея Сократес кивнула и сосредоточила внимание на Александре.
– Что же привело принца Альбиона в наши края? – спросила она с улыбкой.
От этой улыбки обязан был растаять даже камень, но Александр отчего-то еще сильнее посуровел.
– Тяга к странствиям, наверное, – уклончиво ответил он и снова в мгновение ока сменил тему: – Итак, сударыня, я согласен счесть инцидент исчерпанным и вынужден тотчас откланяться. Постарайтесь получше вышколить своих слуг. Прощайте!
– А где вы остановились, принц? – поинтересовалась напоследок Альмея.
– В гостинице «Звезда».
Александр развернулся и пошел прочь, на ходу делая знак лейтенанту.
Тот кивнул мушкетерам и все пятеро канули в ближайший переулок.
Ральф в последний раз взглянул на Альмею и догнал Александра.
– Ваше Высо…
– Ральф, давайте без этих высокопарностей. Мы ведь приятели, не так ли?
– Но… я подумать не мог, что вы принц королевской крови…
– Ну, принц, ну королевской крови… Что тут такого? Или вы полагаете, что короли и принцы состоят из чего-то иного, нежели мясо, кости и душа? Или полагаете что кровь у нас голубая? Вынужден разочаровать: красная. Честное слово, простые приятельские отношения мне куда дороже и приятнее подобострастия, поклонов и ежеминутного перечисления титулов. Давайте договоримся: пока мы за пределами королевского дворца – я для вас просто Александр, ровесник и спутник.
Разумеется, я могу в известных пределах вам приказывать, но не как сеньор из метрополии, а исключительно как наниматель. Приказы могут касаться только нашей миссии, а вне ее – вы мой гид, приятель и собеседник. Договорились?
Принц даже остановился посреди улицы, произнося эту тираду.
– Договорились… Александр.
– Лучше просто Алекс.
– Договорились, Алекс.
– Ну и прекрасно. Пойдемте же!
Они двинулись в направлении постоялого двора, где Зимородка дожидался кассат. Принц с недовольным видом косился в каждый встречный переулок. Похоже, он не слишком радовался вооруженной охране.
– Кстати, Ральф! А ведь у вас действительно дворянское имя! Причем, обычное скорее для Альбиона, Галлии или Аллемании, чем для здешних земель. Вас это ни на какие мысли не наводит, а?
– Возможно, я родился не здесь, – предположил Ральф. – Или родители мои были выходцами с далекого запада или северо-запада. Но что именно привело их на берега Эвксины можно только гадать…
– Жаль, что библиотека моего батюшки так далеко – в ней наверняка отыскались бы сведения о роде де Криамов.
– Боюсь, что это мало помогло бы мне, Алекс, – сухо, пожалуй даже излишне сухо отозвался Зимородок. – Вы, похоже, не совсем ясно представляете, как у нас относятся к штархам.
– А что такое? – заинтересовался Александр. – Быть штархом разве постыдно? Прелестная госпожа из паланкина, мне так показалось, тоже слабо представляет, чем занимаются штархи.
Ральф на какое-то время задумался.
– Как вам сказать… С моей точки зрения – нет, не постыдно. Однако люди горазды сочинять о нас разные гадости. А в гадости многие верят особенно охотно, так уж повелось. Нас не понимают, Алекс. А непонятного толпа боится. А раз боится – значит и ненавидит. И, потом, меня нельзя назвать богачом, однако умение штарха приносит достаточно денег, чтобы быть богаче любого лавочника или трактирщика, не говоря уж о простых матросах, солдатах или мастеровых. И если матросы знают о нас достаточно, дабы кое-как уважать, по крайней мере не выражать неприязнь открыто, то о людях сухопутья, горожанах и селянах, я это сказать, увы, не могу.
Александр только вздохнул.
Едва они миновали ворота постоялого двора, под ноги лохматым клубком ринулся Банберс. Пес звонко лаял, но вовсе не зло – похоже он заскучал, застоялся и не прочь был поиграть с кем-нибудь. Ральф для этого вполне годился; даже присутствие незнакомца-Алекса псину ничуть не смутило.
Ральф потрепал Банберса по холке. Тот принялся ловить зубами руку и беззлобно рычать. Хвост его с силой мотылялся из стороны в сторону.
– Экая зверюга, – проворчал Александр опасливо. – Он меня не цапнет?
– Да он балуется, – усмехнулся Ральф. – Ладно, ступай, Банберс!
Ступай, давай!
Зимородок несильно хлопнул зверюгу по крупу и легонько отпихнул.
Ральф и Александр сделали несколько шагов в направлении кассаториума и пес тут же отстал. Он остановился, пригнул голову и даже хвостом вилять перестал. Поза его слегка напоминала стойку охотничьей собаки (хотя Банберс на настоящей охоте сроду не бывал) и это не ускользнуло от внимания Александра.
– Хм… – заметил принц. – По-моему, эта псина опасается того, кто обитает в сарае!
– Это не сарай, это кассаториум, – уточнил Ральф. – Но вы правы, кассатов избегает абсолютно вся живность, включая даже блох. И комарье их не кусает, представляете?
– Скажите пожалуйста! – пробормотал Александр. – Вы меня окончательно заинтриговали, Ральф. Показывайте это чудо. Надеюсь, при виде его я не помчусь прочь сломя голову – я ведь тоже в определенном смысле живность…
В этот самый момент Ральф отворил дверь, а спустя секунду взгляды Александра и кассата встретились.
Георг Берроуз, принц Моро, Лондиниум, весна года 864-го (тремя месяцами ранее).
– Ваше Величество, вы звали меня?
– Заходи сын! Эй, кто-нибудь, принесите принцу кресло и подите вон!
Придворный лекарь, опередив слуг, метнулся в угол. Спустя несколько секунд Георг присел у изголовья королевского ложа, на котором чуть более трети века назад был зачат.
– Эй, погодите! Еще одно кресло!
Лекарь снова опередил слуг – пару секунд назад те кинулись к выходу трусцой, лекарь же – всего лишь шагом.
Второе кресло он поставил левее кресла Георга.
Значит, король ждал кого-то еще.
«Эрика? Финнея? – размышлял Георг, вглядываясь в неподвижное лицо отца. – Вряд ли. Наверное, кого-то из советников, причем вернее всего Иткаля. Или, что тоже возможно, министра Люциуса Микелу, но скорее все-таки советника».
Георг мыслил рационально, как и подобает стратегу, поэтому нельзя сказать, что он угадал. Он предугадал.
Лязгнули, размыкаясь, алебарды за неплотно прикрытыми дверьми и вошел советник Иткаль – худой и высокий, как эборакумская горная ель.
Темно-серый тканый плащ свисал до самого пола; иногда Георгу казалось, что у Иткаля имеются только голова и плечи, на которые наброшен плащ, а носки и толстые подошвы сапог живут как бы сами по себе, постоянно предвосхищая перемещения советника; и что внутри, под плащом, от сапог до плеч нет совсем ничего.
На этот раз дверь прикрыли плотно: лязг смыкаемых алебард внутрь уже не проник. Советник Иткаль бесшумно приблизился, поклонился и застыл.
– Садись, – велел король. Голос у него дребезжал и срывался.
Иткаль сел.
– Я не буду хитрить и вилять, – король устало смежил веки. – Похоже, дни мои сочтены. Может быть я все же выздоровлю и проживу еще месяц-другой. Может даже год-другой. Но вдруг… вдруг я умру сегодня или завтра… Или через неделю…
– Отец! – тихо промолвил Георг, интуитивно почувствовав, что сейчас это куда уместнее, нежели церемонное «Ваше Величество».
– Не перебивай, сын, – попросил король. – Владыка должен быть спокоен и тверд от первого до последнего вздоха, и ты это прекрасно знаешь.
Конечно, мне отчаянно хочется пожить еще, сколько получится – и год, и два, и больше. Но я не уверен, понимаешь, не уверен, что мне это удастся! А значит, нужно обезопасить себя. Себя, тебя и Альбион.
Король поглядел на сына, внимательно, цепко и даже болезнь была не в силах затуманить этот взгляд.
– Расскажи, Иткаль!
Советник покосился на двери, потом вдруг проворно пал на четвереньки, приподнял свисающие с ложа простыни и покрывала и заглянул под кровать.
Георг рефлекторно вскочил и схватился за шпагу.
– Что такое?
Советник уже поднимался, худой и нескладный. Отряхнул ладони, тяжко вздохнул и тихо-тихо сообщил:
– Я опасаюсь чужих ушей, Ваше Высочество.
Принц Георг уже и сам все сообразил. Покачал головой и снова устроился в кресле.
Иткаль тоже сел, чуть наклонился к принцу и поманил того пальцем.
Георг послушно подался к советнику.
– То, что я сейчас скажу, в данный момент известно только Его Величеству и мне, – зашептал советник Георгу в ухо. – Это настолько важно, что доверять тайну сию нельзя никому, ни-ко-му. Знать это должен лишь король и его советник. Причем только один из троих советников. Так вышло, что знаю я, а не Шасс или Аймаро. Теперь будете знать вы – на случай самого худого… хотя мы изо всех сил станем надеяться на лучшее.
Георг кивнул. Он снова все понял с полуслова.
– Как легко догадаться, в случае… самого худого ваши братья просто так не отдадут корону. Вам нужно быть предельно внимательным… будущий король.
Георг молчал. В принципе, он давно обдумал собственные действия на случай, как выразился Иткаль, самого худого. И собственные действия, и действия своих гвардейцев, и… в общем, Георг планировал и готовился без малого десять лет. В большую часть его планов не был посвящен даже король, зато были посвящены офицеры гвардейского штаба.
Правда, офицеры были готовы к необходимым действиям, но не представляли себе их истинной сути, разве что могли смутно догадываться, потому что в штаб к лучшему стратегу Альбиона имели шанс попасть только лучшие.
Но Георг все равно не сказал ни слова.
Иткаль протяжно вздохнул, подозрительно косясь на тяжелые шторы у окон. Впрочем, даже обладающий самым острым слухом человек ни за что не расслышал бы шепот советника с такого расстояния, да еще прячась за плотной шторой.
Да и не было там никого, король принял меры перед вызовом сына, просто Иткаль этого не знал наверняка, только предполагал.
– Вам известно, за чем отправились на юго-восток принц Александр и капитан Фример?
Георг утвердительно кивнул.
– Так знайте, на «Капитании» перевозились не только сокровища, не только золото и драгоценности. Кое-что еще. Подороже любых сокровищ.
Во много-много раз.
Вот тут Георг заинтересовался всерьез. Даже он, человек недюжинного ума, с трудом мог представить себе что-либо многократно более дорогое, нежели золото или бриллианты. Разумеется, принц всегда помнил об изделиях древних, могущественных древних, которые умели погружаться в пучины океана, летать по воздуху и разговаривать друг с другом на невообразимо далеких расстояниях. Однако здравый смысл подсказывал: даже эти сказочные предметы мало чем смогут помочь ему, ибо они: а) скорее всего давно пришли в негодность и б) невоспроизводимы в современных условиях. Никакая волшебная вещь древних не поможет королю удержаться на троне если не уметь обращаться с нею, не уметь чинить и не уметь делать такие же самостоятельно. Поэтому мысли об артефактах Георг решительно отверг.
– И что же это? – спросил он как мог тихо, потому что пауза затянулась и стала невыносимой.
– Не знаю, – невозмутимо ответил Иткаль. – Никто не знает – что это такое и как оно выглядит. Никто не знает, как им пользоваться.
Известно только что оно в состоянии даровать бессмертие и что владеющий им станет всемогущим и, якобы, без особого труда возродит империю от Атлантики до Пасифика. Когда принц Александр найдет «Капитанию» и доставит ее груз в Истанбул, там будет ждать наша эскадра. Командовать эскадрой предстоит вам, Ваше Высочество. Путь от Боспора до Лондиниума занимает около двух месяцев. За время плавания вы должны будете отыскать это и понять, как этим пользоваться. Вот и все, что я должен был вам рассказать.
Многие на месте Георга затаили бы дыхание, растерялись… Да мало ли как действуют на людей ошеломляющие тайны! Георг же остался спокойным, непристойно спокойным. Он опустил глаза, стараясь осмыслить и оценить услышанное.
«Святой Аврелий! – подумал Теренс Радси Моро, хворый монарх Альбиона.
– Даже не шелохнулся, даже бровью не повел! Он уже король, уже сегодня, хочу я этого или нет!»
– Скажите, – недоверчиво прошептал Георг. – А откуда информация? Из библиотеки? Или от людей Люциуса?
– Вам совершенно незачем знать, откуда информация, Ваше Высочество, – ответил советник Иткаль. – Я объявил вам волю Его Величества и сформулировал вашу задачу, только и всего. Вы выполните ее во что бы то ни стало. И да поможет вам небо.
Ральф Зимородок, Керкинитида, лето года 864-го.
До порта Ральф, кассат и Александр добрались быстро и почти без приключений, если не считать, что Ральфа дважды обругали по пути.
Сначала у рынка, какие-то неприятные меднокожие типы, с секирами на поясах. Потом на улице Шорников, откуда-то сверху, со второго этажа.
Ральф ускорил шаги, призвав Александра следовать его примеру, и точно: к брани присовокупили ведро помоев. К счастью, они успели миновать окна недобро настроенных горожан.
Без четвероногого приятеля не всякий узнавал в Ральфе штарха. Ну а если идешь с кассатом – хлебни своей доли сполна, штарх…
Александр сделался непривычно бледен, сжал губы и играл желваками на скулах. Когда улочки закончились и впереди разлеглась припортовая площадь, он тихо спросил:
– Почему вы это терпите, Ральф Маори де Криам?
Зимородок криво усмехнулся:
– Почему… не пойду же я чистить им рыла? К тому же… Ну, в общем, в людской неприязни есть и положительные стороны.
– Какие же?
– Людская неприязнь нужна кассату.
Александр даже остановился.
– Святой Аврелий, зачем???
– Я объясню это как-нибудь попозже, в более подходящей обстановке. Не споткнитесь, тут бармик…
– Что-что?
– Э-э-э… Швартов. Мы зовем швартовы бармиками.
– А, вот этот канат?
– Он самый.
Кассат перемахнул через парапет сантоны «Гаджибей» с некошачьей грацией. Как всегда ему не нужно было объяснять на каком судне он и штарх пойдут в море. Кассат знал это заранее.
– Здорово, Зимородок, – поприветствовал их матрос у асигута. – Пойдем, покажу твой гамак…
– Погоди. Этот господин – один из нанимателей. Отведи его в камору.
Алекс, не оступитесь…
– Камора – это, должно быть, каюта? – спросил принц, останавливаясь на краю причала.
– Точно! – подтвердил Ральф.
– Собственно, зачем мне туда? – Александр раскинул руки в стороны и ловко прошел по прогнувшемуся асигуту. – Вещи все равно доставят позже. Может быть, лучше осмотреть корабль? Мне любопытно.
– Тогда подождите тут, на фаш… на палубе, я устрою кассата, оставлю вещи в гамаке и сразу же вернусь.
– Отлично. Жду с нетерпением.
Александр вернулся к борту, оперся локтями о накрытину и принялся рассматривать сантону «Дельфин», зачалившуюся с противоположной стороны причала, а Зимородок и матрос прошли на прову и проворно нырнули в тамбучу, туда же, где несколькими секундами ранее растворился приятель-кассат. Отсутствовал штарх не более двух минут.
– Ральф! – тотчас по возвращении обратился к нему Александр, заговорщицки снизив голос. – У меня к вам большая просьба.
– Я весь внимание!
– Не говорите никому кто я такой, пожалуйста. Я – просто аристократ из метрополии. Отправившийся в море по делам. И все. Ладно?
– Как угодно… Кстати, тут не говорят «в море». Тут говорят «в воды».
– Так мы договорились?
– Разумеется!
– Отлично! Жду не дождусь когда выйдем в воды!
Ральф рассмеялся:
– Вы быстро учитесь, Алекс!
– Приходится… Я невеликий знаток морского жаргона, но даже мне заметно, что у вас тут каждая вещь иначе называется. Вот, мачта, к примеру, как по-вашему?
– Шегла.
– Но они же различаются? По ранжиру. На «Святом Аврелии» они зовутся, если не путаю, фок, грот и бизань.
– Конечно, различаются. Передняя – тринькет, средняя – майстро, ну а задняя, будете смеяться, бизань.
– Вот те на! Значит есть все-таки что-то общее?
– Знаете, Алекс, – Ральф даже задумался на какое-то время. – Я вот так вот с ходу и не скажу, единственное это пересечение в терминах или нет. Во всяком случае, другого я сейчас не припомню. Хотя, вот: реи тоже называются реями. Пожалуй, что и все. Остальное различается. Ванты – сарты. Фордун – потарация. Штаг – страль.
Шпангоут – тагун. Кильсон – пармизан. Бушприт – банберс…
– Стоп-стоп-стоп! – запротестовал Алекс. – Не все сразу. Буду привыкать к вашему жаргону постепенно… Начнем с азов. Нос и корма?
– Если уж быть совсем дотошным, то в метрополии это называется бак и ют. У нас – пупа и прова. Пупа – корма, прова – нос.
– Ну и хватит пока корабельных премудростей, – Алекс помахал перед лицом ладонью. – Шегла, пупа и прова. Отлично. Давайте-ка перейдем к географии. Помнится, части света у вас тоже зовутся необычно.
– Есть такое… Пойдемте, присядем, я вижу, прибыл груз, тут мы будем мешать.
Ральф увлек Алекса на прову, к самому банберсу и усадил на уложенный в бухту бармик. Принц сначала норовил умоститься на шнихель, пришлось намекнуть, что не принято.
– Основное отличие в том, – пустился в объяснения Ральф, – что здешние моряки насчитывают не четыре стороны света, а восемь. То есть, серединные направления, такие как северо-восток или юго-запад, тут издавна считаются равноправными с основными. Дабы было нагляднее давайте я вот что сделаю…
Ральф выудил из кошеля восемь мелких монеток и выложил их квадратиком на гладко выскобленных досках фашты.
– Итак, если предположить, что верхняя средняя монетка это север, то нижняя средняя это у нас…
– Юг, конечно, – фыркнул Алекс. – Я понял, понял, и остальные направления найду.
– Замечательно. Проще всего запомнить стороны света, если держать в голове этот квадратик, а вместо монеток подставить слова. Верхняя троица, слева направо – мистрале, трамонтане, грекале.
– Мистрале, трамонтане, грекале, – прилежно повторил Алекс, будто школяр на уроке.
– Средние – поненте, леванте.
– Поненте, леванте.
– И, наконец, сирокко, остро, либеккио.
– Сирокко, остро, либеккио… Нет, не запомню сразу, хотя принцип я понял. Кстати, слова напоминают романские.
– А они, скорее всего, и есть романские, во всяком случае в библиотеке саутхэмптонской академии я лично видел древнюю романскую книгу, где стороны света назывались именно так. Как я удивлялся тогда!
Алекс покачал головой и прищурился:
– Слушайте, Ральф! Вам определенно нужно поинтересоваться своим происхождением. Вы совсем не помните своих родителей?
Зимородок опустил голову.