Страница:
– Но, даже если допустить невозможное и нам удастся добраться до становища вождя, – вмешался Киприан, – малому числу не освободить пленника. Там и личная охрана вождя, там и постоянно войсковые отряды, рядом проживают соплеменники, из которых каждый житель – это воин, под рукой у которого всегда лежит меч и копье. Да нас перебьют раньше, чем мы попытаемся приблизиться к шатру правителя!
Разошлись, так ничего не придумав.
А вечером во дворец к Аврелию пришел Чех и, плотно закрыв за собой дверь, произнес негромко:
– Я, кажется, придумал, как можно вызволить из плена Тибула. И немного народа потребуется…
Через три дня Чех, переодетый в купца, Лех и Русс в одеждах охранников на плоту переправились через Дунай и на телеге, запряженной тремя конями, двинулись в сторону «Янтарного пути».
II
Разошлись, так ничего не придумав.
А вечером во дворец к Аврелию пришел Чех и, плотно закрыв за собой дверь, произнес негромко:
– Я, кажется, придумал, как можно вызволить из плена Тибула. И немного народа потребуется…
Через три дня Чех, переодетый в купца, Лех и Русс в одеждах охранников на плоту переправились через Дунай и на телеге, запряженной тремя конями, двинулись в сторону «Янтарного пути».
II
Через землю квадов их сопровождал проводник, так что дорога прошла без осложнений. Затем они достигли «Янтарного пути» и оказались в земле вандалов. Проводник вернулся назад, а они отправились дальше; им предстоял путь, полный неизвестности.
Местность была лесистой, с холмами и увалами, многочисленными речками и оврагами. Но легко было уже то, что дорога была проторенной, наезженной, поэтому не надо было прорубаться сквозь заросли, стелить жердями и валежником болотистые места, не искать бродов на больших реках; все это было сделано многочисленными торговцами, которые столетиями продвигались здесь со своими товарами.
Остановились на ночевку возле небольшой речушки. Кругом простирался просторный луг, недалеко стеной стоял дремучий лес. Лех отошел от повозки и, уперев руки в бока, хозяйским взглядом стал обозревать окрестность. Он втягивал чуткими ноздрями воздух, принюхиваясь к чему-то, потом, не сказав ни слова, направился в сторону леса. Вернулся через полчаса, неся перед собой холщовый мешок, доверху набитый. Весело прокричал:
– А вот на ужин сварганим грибовный суп из маслят, пальчики оближете! И к кипяточку травки душистой насобирал, так что хорошая заварка ожидается!
От такого известия путники повеселели. А Лех уже хлопотал возле костра. Скоро он пригласил братьев к ужину. Ели прямо из котелка, хлебая деревянными ложками, нахваливали:
– Как ты только, Лех, догадался сбегать в лесок? – спрашивал Русс.
– У меня даже на ум не пришло такое, – поддерживал его Чех.
– А то бы ели всухомятку…
Вдруг Русс отстранил ото рта ложку, проговорил морщась:
– Лех, ты хорошо грибы промывал?
– В нескольких водах.
– А почему песок на зубах попадается?
– Речка песок несет, наверно, когда зачерпывал котелком, попалось немного.
– Как же есть с песком?
– А ты не дожевывай, – невозмутимо ответил Лех, – тогда не будет хрустеть.
Чех фыркнул, отвернулся, сдерживая смех.
Русс отставил чашку, задумался.
Лех тотчас спросил:
– Можно доесть?
Русс кивнул в знак согласия, из мешка достал кусок копченого мяса, долго его осматривал, принюхивался, затем ножом стал отрезать мелкие кусочки и отправлять в рот. Чех и Лех весело переглянулись между собой. Был Русс привередлив и брезглив в еде, ел немного и выбирал что-нибудь послаще. Зато Лех мял все подряд, почему Русс иногда спрашивал его с притворным удивлением:
– И как в тебя все влезает?
На другой день им встретился гурт скота, его под охраной отряда вооруженных вандалов гнало несколько пастухов.
– Куда направляетесь? – спросил Чех военачальника.
– На рынок в город Лауриак. Продадим римлянам и обратно.
Потом невдалеке от дороги заметили несколько подвод, рядом паслись распряженные кони, возле костерка обедали с полтора десятка путников. Чех решил присоединиться к ним. Это оказались италийские купцы, они ехали с берегов Балтийского моря, везли драгоценный янтарь.
– По дороге варвары не забижали? – спросил Чех их предводителя.
– Такое редко случается. Разве что какой-нибудь старейшина-отщепенец решится на разбой, но и того накажут соплеменники, – ответил тот. – Племена крайне нуждаются в торговых дорогах. Через них они могут продать свой товар, а взамен приобрести необходимое для себя…
Через два дня въехали в канабу – торговый поселок, возникший на дороге. Основой его был большой луг, превращенный в торговую площадь. На нем раскинуты были палатки, шатры, хижины из бревен и склады из жердей, крытых соломой, прохаживались вооруженные люди, паслись кони, тут предлагали всевозможный товар. Римские и италийские купцы торговали различной расцветки тканями, тонкой работы драгоценностями, всевозможными изделиями из керамики, оружием и снаряжением для воинов, бронзовыми и серебряными ножницами, серебряными и золотыми сосудами, зеркалами из серебра и меди… У варваров был скот, пушнина, мед, воск, копченое мясо, зерно.
Чех раскинул свой товар, состоявший в основном из драгоценностей и кухонной утвари, поторговал пару дней и отправился дальше.
Однажды, когда в пути застиг их ненастный дождь, заночевали в селении вандалов. Жители отнеслись к ним весьма гостеприимно. Они нисколько не напоминали то разбойничье племя, которое разорило земли квадов, разграбило предместья и округу возле города Виндобона, проявляя дикую жестокость и кровожадность. Это были обычные селяне с обветренными лицами и натруженными руками. Одевались они в одежды из льняной ткани, некоторые накидывали на плечи плащ, застегивали пряжкой, под ним ничего не было. На ногах носили кожаные башмаки, чем-то напоминавшие римские сандалии. Были они бородатыми, со спутанными волосами на голове. Мужчины занимались скотоводством, охотой, рыболовством, бортничеством, а женщины копались в поле. Питались в основном хлебом, мясом, молоком и тем, что приносили из леса. Жили в просторных домах по несколько десятков человек. Потолков в них не было, его заменяла крыша, крытая тростником и поддержанная крепкими стропилами и перекладинами. Посредине крыши имелось отверстие для дыма, в которое лилась дождевая вода, она по утрамбованному полу стекала под стены. Посредине жилища – очаг, где готовили пищу. Возле него – большой дубовый стол из необструганных досок, скамейки. Вдоль стены – широкие лавки, на которых сидели и спали. От постоянной копоти стены, стропила и перекладины были густо покрыты глянцевой коркой сажи.
– Живут примерно так же, как и мы, славяне, – шептал Лех, когда на ночь улеглись на лавках. – Только у нас дома поменьше, а в них не очаги, а печи с трубами.
– Есть много домов, в которых топят по-черному, – возразил Русс.
– Мы столько лет живем в римских пределах, что я стал забывать про родные края…
– К хорошему быстро привыкаешь. Все-таки намного устроенней живут римские граждане…
– Говорят, в Риме такие дворцы возведены! Как в сказке…
– К ним в квартиры даже вода сама течет, не надо в колодцы ходить…
– И нечистоты по каналам утекают в реку…
– А в помещениях только мрамор и драгоценные камни…
– Еще бы! На них, считай, полмира работает…
– У нас в казармах тоже неплохо устроено. Чистота и порядок.
– Да, чище, чем в германских или славянских домах…
– И платят неплохо. По мне, так на всю жизнь остался бы.
– А кто мешает?
– Тоска по дому.
– Жениться надо. Своя семья, она всякую тоску переломит.
– К тому же по окончании службы участок земли положен. Домик свой можно поставить…
– Много нашего брата, наемников, остается в римских пределах.
– Наверно, и у нас такая судьба. Если в стычках с врагами не погибнем.
– Ладно, мужики, спать пора, – вмешался в разговор Чех. – А то завтра рано вставать. Трудно будет, коли не выспимся.
На седьмой день путники прибыли в Херфорд – стольный город вандалов. Дома бревенчатые, саманные, хижины из жердей и тростника, землянки и полуземлянки, разбросанные безо всякого порядка, как придется, только был бы подъезд. Между домами бродили козы, овцы, коровы, лошади. В центре города – площадь, где собирался тинг – народное собрание племени. Здесь же стоял дворец конунга – вождя племени, двухэтажный с широкими окнами, забранными частым переплетом с цветными стеклами. Перед главным входом во дворец располагался деревянный трон, украшенный позолоченной резьбой, подлокотниками из лосиных рогов. По обе стороны от него стояли скамьи, покрытые шкурками разных животных, на них во время собраний, в торжественных случаях или при свершении суда сидели приближенные конунга.
Но по обычным дням площадь являлась рынком, на который съезжались купцы со всех окрестных племен, в большом количестве присутствовали итальянские, греческие и римские торговцы. К их услугам были наскоро сколоченные склады и различные помещения с соломенными крышами, таверны; на площади бродили музыканты, фокусники, плясуны, под мерные удары барабана и звуки рожка плясал медведь, на подмостках публику забавляли куклы, акробаты, гимнасты. Хотя все здесь по сравнению с римскими городами было дорого и скверно, но жизнь кипела, что вызывало удивление у Чеха и его спутников: в таком захолустном месте они никак не предполагали увидеть проявление столь бурной деятельности.
Сначала они сняли помещение для жилья – круглую хижину, сооруженную из жердей, с соломенной крышей и дверью из досок, которая крепилась на ремнях и ее приходилась переставлять на нужное расстояние. В хижине был небольшой столик, пара скамеек и две лежанки из жердей. Пол был из песка, на нем кое-где пучками росла зеленая травка. Расположились, стали отбирать товар для рынка.
– Я буду торговать! – тотчас вызвался Лех. – У меня сызмальства пристрастие к торговле. Никто меня не обманет и не проведет, скорее наоборот. Любую безделушку смогу всучить как нужную вещь!
– Торговля торговлей, – наставительно проговорил Чех. – Но не забывайте о главной нашей задаче: следите за дворцом и прикидывайте, как освободить Тибула.
Утром следующего дня заняли место поближе к дворцу. Было хорошо видно, кто и когда выходил и входил, что творилось вокруг него. При центральной двери стояли два рослых охранника, у них были красивые медные панцири, металлические шлемы с перьями, плащи с блестящими застежками, на широких кожаных ремнях с яркими бляшками в расцвеченных ножнах висели короткие римские мечи. Лица каменные, словно у идолов, – не подойди. А хотелось бы заговорить, порасспросить про Тибула, как он там содержится, кто его стережет, можно ли с ним связаться…
Ближе к полудню возле крыльца началась суета, подъехало много хорошо одетых всадников, видно, из личной охраны конунга, по ступенькам сбежал нарядный юноша, повелительным голосом стал что-то говорить окружающим. «Княжич, княжич! – загомонили в толпе. – Куда-то с важным делом отправляется».
Княжич легко прыгнул в седло и поскакал к крепостным воротам, конники устремились за ним.
Чех и Русс прохаживались по площади, приценялись к товарам, покупали кое-что из мелочи, а главное, старались как можно больше завести разговоров и незаметно выведать что-нибудь про Тибула. Однако торговал народ пришлый, про знатного раба никто ничего не знал.
Когда солнце начало клониться к вечеру, народ на площади стал поспешно разбегаться в разные стороны: от крепостных ворот мчались всадники во главе с княжичем. Но теперь рядом с ними скакал незнакомый знатный юноша. «Сын вождя племени лангобардов, – шушукались в толпе. – Приехал свататься к дочери нашего конунга». Красиво одетый, на прекрасном рысаке – вот и все, что успел разглядеть Чех. Да и к чему рассматривать? Мало ли их, гостей местного правителя, еще проедет мимо, надо ли их изучать? Главное – Тибул! Но он в первый день так и не вышел из дворца, и что-нибудь узнать о нем не удалось.
Вечером братья пошли в таверны – все в разные. Задание у них было одно: пить и гулять только с теми, кто имеет хоть малое отношение ко дворцу. Чех пошел в дальнюю таверну. Она была довольно просторной, с десятком грубо сколоченных столов и скамейками. В ней уже было полно народу, присутствовавшие громко разговаривали, спорили, выкрикивали, кое-где заводили песни. Обычная картина таких заведений. Чех медленно пошел между рядами, будто выискивая подходящее место. На самом деле он внимательно разглядывал людей. И вдруг увидел нужного человека. Это был часовой, стоявший у двери. Его Чех видел целый день, поэтому легко признал. Рядом с ним место было свободным, он занял его.
Ему принесли заказанный ужин. Не торопясь начал есть. Потом как бы про себя сказал:
– И все-таки здесь готовят не так, как у нас.
Воин покосился на него, но ничего не сказал.
– Вкусное мясо, сочное и непереваренное. А у нас подадут, как траву, есть не хочется.
Воин вновь промолчал, но Чех чувствовал, что он прислушивается к его словам.
– А вот вино неважное. Кажется, из Медиолана, там продают такое, разбавленное малиновым сиропом.
– Ты неправ, купец! – вдруг вскипел воин. – Вино отменное. Настоящее виноградное!
– Ну, это, наверно, тебе такое подали. А мне принесли кислятину, в рот не возьмешь!
– А ну-ка дай хлебну.
Он взял кубок Чеха, пригубил, поставил на стол.
– Да, твое вино дрянь. Видно, из другой бочки. Новенький в нашем городе?
– Раньше бывал, но давно.
– Издалека?
– Из племени бодричей.
– А, слышал. Где-то у берегов Балтийского моря… А вино надо сменить. Стоит ли такую бурду пить!
– Чего менять? Я его почти выпил.
– Ты что, только кубок заказывал?
Перед воином стоял объемистый кувшин.
– Можно заказать еще.
– Конечно! Вечер только начинается.
Они выпили по кувшину вина; Лех заказал еще по одному. Познакомились. Охранника звали Айзенхардом. Оба стали пьяными. Разговор перескакивал с одного на другое. Наконец Чех подошел к главному.
– Брат у меня пропал, – сказал он сокрушенно. – Ехали мы со своим товаром по земле лангобардов, напали разбойники. Я с охраной сумел отбиться, а его увели в лес и, как видно, продали в рабство. Не встречался раб по имени Крутояр?
– Крутояр? Крутояр? Вроде нет. У нас во дворце не так много рабов, но славянина с таким именем не припомню.
– И много славян томится?
– Да нет. Правда, не считал. Рабы они и есть рабы, ты же знаешь – вещь! Кто их считает?
– И из других народов есть?
– А как же! И свои, германцы, за долги разные, преступления тянут лямку. Пару греков видел, даже римлянин один.
– Римлянин? А он-то как оказался?
– Из последнего похода привели. Сделали набег на римские земли, вот он нам и попался.
– Из знатных? Наверно, большой выкуп конунг получит?
– Не знаю. Но что грамотный раб, это известно всем. Самих детей нашего правителя обучает.
– Живет во дворце конунга?
– Никуда не выпускают. А если выходит в город, то только под сильной охраной. Очень нужный раб! А у тебя что за товар? Может, покажешь? Я бы какую-нибудь безделушку для своей девушки прикупил…
– Выберешь завтра по вкусу. Я тебе в знак нашей дружбы подарю!
Лех и Русс в этот вечер про Тибула не узнали ничего. Но и того, что рассказал охранник, было достаточно, чтобы прийти к неутешительному выводу: вызволить сына правителя Иллирика из рабства будет непросто, если вообще возможно. А случай, происшедший на другой день, подтвердил этот вывод.
Чех и Русс, как обычно, прогуливались по площади. Вдруг они почти одновременно увидели, как из дворца в сопровождении двух охранников вышел Тибул. На нем была простенькая одежда из льняной ткани, на шее виднелся железный обруч – знак раба. Тибул похудел, осунулся, потухший взгляд упирался в землю. Он пошел через площадь, охранники рядом.
Чех и Русс перекинулись взглядами и двинулись навстречу. Будто невзначай столкнулись с Тибулом. Тот остановился, взглянул на них, глаза его загорелись. Он узнал их!
Но тут же на братьев надвинулись охранники. Один из них закричал:
– Прочь с дороги, презренные торгаши!
И огрел плетью.
– За что? – нарочито громко выкрикнул Чех.
– Глаза разуй. Прешь, как медведь.
Разошлись.
Чех и Русс весело переглянулись: дело сделано, Тибул знает, что теперь он не один, что за ним пришли и пытаются освободить.
Через полчаса все трое собрались в хижине, сгрудившись, перешептывались между собой:
– Тибул теперь будет готовиться к побегу!
– Да что ему – полста шагов до нас…
– Подловит момент, когда останется один, – и к нам!
– Отлучаются же охранники, не постоянно при нем…
– А часовые у дверей дворца, как истуканы, стоят, на проходящих и не смотрят…
– Значит, надо телегу наготове держать!
В телеге было сооружено двойное дно, как раз, чтобы уложить человека, были просверлены отверстия для разных надобностей. Накидай сверху барахла и езжай хоть сколько, никто и не догадается!
Теперь все трое были настороже, чтобы не пропустить выхода Тибула из дворца. Но минуло пять суток, а он так и не появился.
– Видно, стерегут крепко, – рассудительно говорил Лех. – А как иначе: приказ самого конунга выполняют!
– Ничего! И охранники тоже люди, когда-нибудь дадут оплошку. Без этого никто не обходится.
А вечером в таверне Чеха встретил Айзенхард, шумно приветствовал, повел к столу:
– Садись. Угощаю!
– По какому случаю?
– Награду от конунга получил!
– Ого! От самого конунга? И за что?
– Римлянина в дверях задержал. Хитер черт! Охранников своих сумел как-то обмануть, а сам – в дверь. А тут я его, миленького, цап-царап!
– Наверно, решил прогуляться по рынку, стоило ли задерживать…
– Он мне так и сказал: «Послали хозяева на рынок, кое-какие покупки сделать». А я ему: «Деньги покажи!» А денег-то у него и не оказалось. Тут я его и заграбастал!
– И что теперь с ним? – холодея внутри, продолжал выспрашивать Чех. Он уже понял, что речь шла о Тибуле.
– А что бывает с рабом, если он пытается сбежать? – пожал плечами Айзенхард. – Сначала хотели вздернуть на перекладине. Но потом конунг передумал, заковали в цепи, цепи прикрепили к стене. Теперь уж не сбежит!
– А как же он будет обучать детей?
– Так и будет. Мне-то что! Зато я получил хорошую награду, и теперь гуляем.
Удрученные, сидели в ту позднюю ночь братья вокруг стола, освещаемые неверным светом коптилки. Каждый понимал, что это был крах всего их предприятия. Освободить Тибула теперь у них не было ни сил, ни возможностей.
– Остается ждать, когда с него снимут цепи, – наконец проговорил Русс. – Может, тогда ему как-то удастся выбраться из дворца.
– Зато и надзор за ним будет удесятерен, – возразил ему Лех. – За каждым шагом будут следить. И не только охранники, но и слуги, и охрана на выходе…
– И как он не догадался сказать часовым, что послали с поручением! – с огорчением воскликнул Русс.
– Видно, не ожидал, что деньги станут проверять. А тут, как назло, этот настырный часовой попался.
– Так, не так, а нам не легче, – подвел итог разговору Чех и спросил:
– Что делать будем?
– Возвращаться надо, – ответил Русс. – Что толку время впустую проводить? Не сможем мы освободить Тибула.
– А ты что скажешь? – обратился Чех к Леху.
– Сбежать легче всего, – рассудительно ответил тот. – Да и что мы скажем Аврелию, как в глаза поглядим? Нет, тут надо подождать сколько можно, поразмыслить, пораскинуть мозгами, может, какие лазейки откроются…
– Какие лазейки? Думать, что вандалы такие дураки и на волю выпустят ценного пленника?
– Кто его знает, кто его знает, – трогая с рыжцой бороду, задумчиво отвечал Лех…
– Хорошо, остаемся, – подытожил Чех. – Торгуем и наблюдаем за дворцом.
Все понимали, что решение принято больше для успокоения совести и какие-нибудь новые возможности освободить Тибула вряд ли появятся.
Прошло еще два дня, которые не принесли ничего нового. На третий день к Леху подошла богато наряженная девушка, стала придирчиво перебирать драгоценности, деловито прицениваясь. Чех, стоявший неподалеку, остолбенел: это была дочь конунга, которая в скором времени должна была выйти замуж за княжича из племени лангобардов. Решение созрело моментально: похитить княжну, а потом обменять ее на Тибула!
Лех перед ней бесом:
– А вот кольцо с сапфиром необыкновенной красоты, все придворные будут любоваться, глаз не оторвут… Или красивое колье, которое тебе, княжна, едва ли когда приходилось видеть. Суди сама: изумруд в кольце семи крупных сапфиров напоминает глаза влюбленного юноши…
Однако княжна оказалась глухой к соблазнам купца, товар ее явно не привлек, и она уже собралась уходить, как к ней подступил Чех:
– Может, княжну заинтересует византийское ожерелье изумительной красоты, которое хранится у меня в хижине. Я везу его для супруги бодричского князя, моего господина. Но я знаю, что у княжны скоро состоится свадьба, ради такого случая я готов уступить его, хотя мне нелегко на это решиться…
Княжна заколебалась. Как видно, ей хотелось увидеть необыкновенное украшение, но она не решалась пойти с незнакомыми мужчинами, тем более что была без охраны.
– Наша хижина рядом с дворцом, – убеждал ее Чех. – Вот она, всего в двадцати шагах отсюда.
– Так принесите ваше ожерелье сюда, – нетерпеливо проговорила она. – Если оно мне понравится, я наверняка его куплю.
– Нет, княжна, – уперся Чех, втайне надеясь на всесильное женское любопытство и непреодолимую тягу к украшениям. – Ожерелье стоит целого состояния, а тут шныряют воры и проходимцы. Я не стану рисковать. К тому же супруга бодричского князя купит у меня обязательно.
И княжна решилась.
– Хорошо. Идемте смотреть ваше небывалое сокровище.
И первой направилась в хижине.
Чех незаметно подмигнул Леху и Руссу, приказывая следовать за собой.
Княжна смело вошла в помещение. Чех для вида покопался в сундуке, ожидая, когда войдут братья, а потом резко обернулся и закрыл ладонью рот девушки. Лех и Русс в это время схватили ее за руки и ноги и, несмотря на яростное сопротивление, опутали веревками, завернули в ковер и вынесли к телеге. Там они положили ее в приготовленную нишу. Лех поспешно запряг коней, а Чех и Русс перетаскали товары.
И вот они уже едут к крепостным воротам, напряженно всматриваясь в охрану: заметят что-нибудь подозрительное и задержат или пропустят беспрепятственно? Сердца у всех троих колотились бешено. Лех, не торопясь, остановил коней, Чех спрыгнул с телеги, не спеша направился к трем воинам, на ходу стараясь определить, кто из них старший. Кажется, этот, у него шлем из металлических пластин, а не из кожи и ножны меча нарядней. Чех поздоровался, спросил:
– Как служба? На месте не стоит?
Это была шутка, и старший ответил на нее тоже шуткой:
– Нет, служба идет. Да еще денег немного подбрасывает.
– А у нас что-то товар не в ходу в вашем городе. Хотим счастья попытать в другом месте.
– Что ж, дело верное. Может, там повезет.
Чех вынул кошелек с сестерциями – римскими монетами. Все трое жадно уставились на него. Он долго отсчитывал, протянул старшему положенное за проезд. Тот мельком взглянул, на лице появилось разочарование.
– Знаю, знаю, – опережая его слова, сказал Чех. – Служба у вас тяжелая, поэтому надо сверх того на вино и закуску подкинуть.
И щедро высыпал горсть серебряных монет.
Охранники облегченно вздохнули, заулыбались, а старший объявил:
– Ну уж точно тебе, славянин, в другом месте повезет!
Они уступили дорогу, и братья выехали в чистое поле. Стоял жаркий день. В просторном небе ни облачка, воздух застоялся, в ушах звенел стрекот цикад и кузнечиков. Но путники не чувствовали жары, им было ни до цикад, ни до кузнечиков. Нервы их были напряжены до предела.
– Через какое время, по-вашему, хватятся княжны? – спросил Чех.
– У нас не больше часа, – предположил Лех. – Няньки разные, девушки придворные, от которых княжна ушла, долго терпеть не будут, кинутся искать. Так что вскорости жди погони.
– Мы проедем вон до того поворота и свернем на проселочную дорогу, – сказал Чех. – Я заранее придумал, каким путем будем увозить Тибула, этого плана и будем придерживаться. За тем лесом течет большая река, возле нее запутаем наши следы. Вода все покроет и прикроет.
Оглянулся назад и – Леху:
– Стражники нас уже не видят. Ну-ка, наддай коням! Спешить надо.
Погнали по полевой дороге, думали, душу вытрясет на кочках или колеса разлетятся вдребезги. «Как она там? – мельком подумал о княжне Чех и решил: – Ничего, потерпит».
До леса домчались быстро, нырнули под спасительную сень деревьев. Проехав еще некоторое время, свернули в глухую чащу, остановились.
– Бросаем телегу и закидываем ее ветвями, чтобы не нашли, – распоряжался Чех. – Самое ценное переносим на своих коней, а я возьму княжну. Дальше будем продвигаться верхом.
Разгрузили телегу от товара, вытащили девушку, размотали ковер. На них выпученными глазами смотрело белое плоское измученное лицо.
– Жива? – подмигнув ей, спросил Чех и сам ответил: – Жива. Ты не бойся, ничего плохого с тобой не случится.
Местность была лесистой, с холмами и увалами, многочисленными речками и оврагами. Но легко было уже то, что дорога была проторенной, наезженной, поэтому не надо было прорубаться сквозь заросли, стелить жердями и валежником болотистые места, не искать бродов на больших реках; все это было сделано многочисленными торговцами, которые столетиями продвигались здесь со своими товарами.
Остановились на ночевку возле небольшой речушки. Кругом простирался просторный луг, недалеко стеной стоял дремучий лес. Лех отошел от повозки и, уперев руки в бока, хозяйским взглядом стал обозревать окрестность. Он втягивал чуткими ноздрями воздух, принюхиваясь к чему-то, потом, не сказав ни слова, направился в сторону леса. Вернулся через полчаса, неся перед собой холщовый мешок, доверху набитый. Весело прокричал:
– А вот на ужин сварганим грибовный суп из маслят, пальчики оближете! И к кипяточку травки душистой насобирал, так что хорошая заварка ожидается!
От такого известия путники повеселели. А Лех уже хлопотал возле костра. Скоро он пригласил братьев к ужину. Ели прямо из котелка, хлебая деревянными ложками, нахваливали:
– Как ты только, Лех, догадался сбегать в лесок? – спрашивал Русс.
– У меня даже на ум не пришло такое, – поддерживал его Чех.
– А то бы ели всухомятку…
Вдруг Русс отстранил ото рта ложку, проговорил морщась:
– Лех, ты хорошо грибы промывал?
– В нескольких водах.
– А почему песок на зубах попадается?
– Речка песок несет, наверно, когда зачерпывал котелком, попалось немного.
– Как же есть с песком?
– А ты не дожевывай, – невозмутимо ответил Лех, – тогда не будет хрустеть.
Чех фыркнул, отвернулся, сдерживая смех.
Русс отставил чашку, задумался.
Лех тотчас спросил:
– Можно доесть?
Русс кивнул в знак согласия, из мешка достал кусок копченого мяса, долго его осматривал, принюхивался, затем ножом стал отрезать мелкие кусочки и отправлять в рот. Чех и Лех весело переглянулись между собой. Был Русс привередлив и брезглив в еде, ел немного и выбирал что-нибудь послаще. Зато Лех мял все подряд, почему Русс иногда спрашивал его с притворным удивлением:
– И как в тебя все влезает?
На другой день им встретился гурт скота, его под охраной отряда вооруженных вандалов гнало несколько пастухов.
– Куда направляетесь? – спросил Чех военачальника.
– На рынок в город Лауриак. Продадим римлянам и обратно.
Потом невдалеке от дороги заметили несколько подвод, рядом паслись распряженные кони, возле костерка обедали с полтора десятка путников. Чех решил присоединиться к ним. Это оказались италийские купцы, они ехали с берегов Балтийского моря, везли драгоценный янтарь.
– По дороге варвары не забижали? – спросил Чех их предводителя.
– Такое редко случается. Разве что какой-нибудь старейшина-отщепенец решится на разбой, но и того накажут соплеменники, – ответил тот. – Племена крайне нуждаются в торговых дорогах. Через них они могут продать свой товар, а взамен приобрести необходимое для себя…
Через два дня въехали в канабу – торговый поселок, возникший на дороге. Основой его был большой луг, превращенный в торговую площадь. На нем раскинуты были палатки, шатры, хижины из бревен и склады из жердей, крытых соломой, прохаживались вооруженные люди, паслись кони, тут предлагали всевозможный товар. Римские и италийские купцы торговали различной расцветки тканями, тонкой работы драгоценностями, всевозможными изделиями из керамики, оружием и снаряжением для воинов, бронзовыми и серебряными ножницами, серебряными и золотыми сосудами, зеркалами из серебра и меди… У варваров был скот, пушнина, мед, воск, копченое мясо, зерно.
Чех раскинул свой товар, состоявший в основном из драгоценностей и кухонной утвари, поторговал пару дней и отправился дальше.
Однажды, когда в пути застиг их ненастный дождь, заночевали в селении вандалов. Жители отнеслись к ним весьма гостеприимно. Они нисколько не напоминали то разбойничье племя, которое разорило земли квадов, разграбило предместья и округу возле города Виндобона, проявляя дикую жестокость и кровожадность. Это были обычные селяне с обветренными лицами и натруженными руками. Одевались они в одежды из льняной ткани, некоторые накидывали на плечи плащ, застегивали пряжкой, под ним ничего не было. На ногах носили кожаные башмаки, чем-то напоминавшие римские сандалии. Были они бородатыми, со спутанными волосами на голове. Мужчины занимались скотоводством, охотой, рыболовством, бортничеством, а женщины копались в поле. Питались в основном хлебом, мясом, молоком и тем, что приносили из леса. Жили в просторных домах по несколько десятков человек. Потолков в них не было, его заменяла крыша, крытая тростником и поддержанная крепкими стропилами и перекладинами. Посредине крыши имелось отверстие для дыма, в которое лилась дождевая вода, она по утрамбованному полу стекала под стены. Посредине жилища – очаг, где готовили пищу. Возле него – большой дубовый стол из необструганных досок, скамейки. Вдоль стены – широкие лавки, на которых сидели и спали. От постоянной копоти стены, стропила и перекладины были густо покрыты глянцевой коркой сажи.
– Живут примерно так же, как и мы, славяне, – шептал Лех, когда на ночь улеглись на лавках. – Только у нас дома поменьше, а в них не очаги, а печи с трубами.
– Есть много домов, в которых топят по-черному, – возразил Русс.
– Мы столько лет живем в римских пределах, что я стал забывать про родные края…
– К хорошему быстро привыкаешь. Все-таки намного устроенней живут римские граждане…
– Говорят, в Риме такие дворцы возведены! Как в сказке…
– К ним в квартиры даже вода сама течет, не надо в колодцы ходить…
– И нечистоты по каналам утекают в реку…
– А в помещениях только мрамор и драгоценные камни…
– Еще бы! На них, считай, полмира работает…
– У нас в казармах тоже неплохо устроено. Чистота и порядок.
– Да, чище, чем в германских или славянских домах…
– И платят неплохо. По мне, так на всю жизнь остался бы.
– А кто мешает?
– Тоска по дому.
– Жениться надо. Своя семья, она всякую тоску переломит.
– К тому же по окончании службы участок земли положен. Домик свой можно поставить…
– Много нашего брата, наемников, остается в римских пределах.
– Наверно, и у нас такая судьба. Если в стычках с врагами не погибнем.
– Ладно, мужики, спать пора, – вмешался в разговор Чех. – А то завтра рано вставать. Трудно будет, коли не выспимся.
На седьмой день путники прибыли в Херфорд – стольный город вандалов. Дома бревенчатые, саманные, хижины из жердей и тростника, землянки и полуземлянки, разбросанные безо всякого порядка, как придется, только был бы подъезд. Между домами бродили козы, овцы, коровы, лошади. В центре города – площадь, где собирался тинг – народное собрание племени. Здесь же стоял дворец конунга – вождя племени, двухэтажный с широкими окнами, забранными частым переплетом с цветными стеклами. Перед главным входом во дворец располагался деревянный трон, украшенный позолоченной резьбой, подлокотниками из лосиных рогов. По обе стороны от него стояли скамьи, покрытые шкурками разных животных, на них во время собраний, в торжественных случаях или при свершении суда сидели приближенные конунга.
Но по обычным дням площадь являлась рынком, на который съезжались купцы со всех окрестных племен, в большом количестве присутствовали итальянские, греческие и римские торговцы. К их услугам были наскоро сколоченные склады и различные помещения с соломенными крышами, таверны; на площади бродили музыканты, фокусники, плясуны, под мерные удары барабана и звуки рожка плясал медведь, на подмостках публику забавляли куклы, акробаты, гимнасты. Хотя все здесь по сравнению с римскими городами было дорого и скверно, но жизнь кипела, что вызывало удивление у Чеха и его спутников: в таком захолустном месте они никак не предполагали увидеть проявление столь бурной деятельности.
Сначала они сняли помещение для жилья – круглую хижину, сооруженную из жердей, с соломенной крышей и дверью из досок, которая крепилась на ремнях и ее приходилась переставлять на нужное расстояние. В хижине был небольшой столик, пара скамеек и две лежанки из жердей. Пол был из песка, на нем кое-где пучками росла зеленая травка. Расположились, стали отбирать товар для рынка.
– Я буду торговать! – тотчас вызвался Лех. – У меня сызмальства пристрастие к торговле. Никто меня не обманет и не проведет, скорее наоборот. Любую безделушку смогу всучить как нужную вещь!
– Торговля торговлей, – наставительно проговорил Чех. – Но не забывайте о главной нашей задаче: следите за дворцом и прикидывайте, как освободить Тибула.
Утром следующего дня заняли место поближе к дворцу. Было хорошо видно, кто и когда выходил и входил, что творилось вокруг него. При центральной двери стояли два рослых охранника, у них были красивые медные панцири, металлические шлемы с перьями, плащи с блестящими застежками, на широких кожаных ремнях с яркими бляшками в расцвеченных ножнах висели короткие римские мечи. Лица каменные, словно у идолов, – не подойди. А хотелось бы заговорить, порасспросить про Тибула, как он там содержится, кто его стережет, можно ли с ним связаться…
Ближе к полудню возле крыльца началась суета, подъехало много хорошо одетых всадников, видно, из личной охраны конунга, по ступенькам сбежал нарядный юноша, повелительным голосом стал что-то говорить окружающим. «Княжич, княжич! – загомонили в толпе. – Куда-то с важным делом отправляется».
Княжич легко прыгнул в седло и поскакал к крепостным воротам, конники устремились за ним.
Чех и Русс прохаживались по площади, приценялись к товарам, покупали кое-что из мелочи, а главное, старались как можно больше завести разговоров и незаметно выведать что-нибудь про Тибула. Однако торговал народ пришлый, про знатного раба никто ничего не знал.
Когда солнце начало клониться к вечеру, народ на площади стал поспешно разбегаться в разные стороны: от крепостных ворот мчались всадники во главе с княжичем. Но теперь рядом с ними скакал незнакомый знатный юноша. «Сын вождя племени лангобардов, – шушукались в толпе. – Приехал свататься к дочери нашего конунга». Красиво одетый, на прекрасном рысаке – вот и все, что успел разглядеть Чех. Да и к чему рассматривать? Мало ли их, гостей местного правителя, еще проедет мимо, надо ли их изучать? Главное – Тибул! Но он в первый день так и не вышел из дворца, и что-нибудь узнать о нем не удалось.
Вечером братья пошли в таверны – все в разные. Задание у них было одно: пить и гулять только с теми, кто имеет хоть малое отношение ко дворцу. Чех пошел в дальнюю таверну. Она была довольно просторной, с десятком грубо сколоченных столов и скамейками. В ней уже было полно народу, присутствовавшие громко разговаривали, спорили, выкрикивали, кое-где заводили песни. Обычная картина таких заведений. Чех медленно пошел между рядами, будто выискивая подходящее место. На самом деле он внимательно разглядывал людей. И вдруг увидел нужного человека. Это был часовой, стоявший у двери. Его Чех видел целый день, поэтому легко признал. Рядом с ним место было свободным, он занял его.
Ему принесли заказанный ужин. Не торопясь начал есть. Потом как бы про себя сказал:
– И все-таки здесь готовят не так, как у нас.
Воин покосился на него, но ничего не сказал.
– Вкусное мясо, сочное и непереваренное. А у нас подадут, как траву, есть не хочется.
Воин вновь промолчал, но Чех чувствовал, что он прислушивается к его словам.
– А вот вино неважное. Кажется, из Медиолана, там продают такое, разбавленное малиновым сиропом.
– Ты неправ, купец! – вдруг вскипел воин. – Вино отменное. Настоящее виноградное!
– Ну, это, наверно, тебе такое подали. А мне принесли кислятину, в рот не возьмешь!
– А ну-ка дай хлебну.
Он взял кубок Чеха, пригубил, поставил на стол.
– Да, твое вино дрянь. Видно, из другой бочки. Новенький в нашем городе?
– Раньше бывал, но давно.
– Издалека?
– Из племени бодричей.
– А, слышал. Где-то у берегов Балтийского моря… А вино надо сменить. Стоит ли такую бурду пить!
– Чего менять? Я его почти выпил.
– Ты что, только кубок заказывал?
Перед воином стоял объемистый кувшин.
– Можно заказать еще.
– Конечно! Вечер только начинается.
Они выпили по кувшину вина; Лех заказал еще по одному. Познакомились. Охранника звали Айзенхардом. Оба стали пьяными. Разговор перескакивал с одного на другое. Наконец Чех подошел к главному.
– Брат у меня пропал, – сказал он сокрушенно. – Ехали мы со своим товаром по земле лангобардов, напали разбойники. Я с охраной сумел отбиться, а его увели в лес и, как видно, продали в рабство. Не встречался раб по имени Крутояр?
– Крутояр? Крутояр? Вроде нет. У нас во дворце не так много рабов, но славянина с таким именем не припомню.
– И много славян томится?
– Да нет. Правда, не считал. Рабы они и есть рабы, ты же знаешь – вещь! Кто их считает?
– И из других народов есть?
– А как же! И свои, германцы, за долги разные, преступления тянут лямку. Пару греков видел, даже римлянин один.
– Римлянин? А он-то как оказался?
– Из последнего похода привели. Сделали набег на римские земли, вот он нам и попался.
– Из знатных? Наверно, большой выкуп конунг получит?
– Не знаю. Но что грамотный раб, это известно всем. Самих детей нашего правителя обучает.
– Живет во дворце конунга?
– Никуда не выпускают. А если выходит в город, то только под сильной охраной. Очень нужный раб! А у тебя что за товар? Может, покажешь? Я бы какую-нибудь безделушку для своей девушки прикупил…
– Выберешь завтра по вкусу. Я тебе в знак нашей дружбы подарю!
Лех и Русс в этот вечер про Тибула не узнали ничего. Но и того, что рассказал охранник, было достаточно, чтобы прийти к неутешительному выводу: вызволить сына правителя Иллирика из рабства будет непросто, если вообще возможно. А случай, происшедший на другой день, подтвердил этот вывод.
Чех и Русс, как обычно, прогуливались по площади. Вдруг они почти одновременно увидели, как из дворца в сопровождении двух охранников вышел Тибул. На нем была простенькая одежда из льняной ткани, на шее виднелся железный обруч – знак раба. Тибул похудел, осунулся, потухший взгляд упирался в землю. Он пошел через площадь, охранники рядом.
Чех и Русс перекинулись взглядами и двинулись навстречу. Будто невзначай столкнулись с Тибулом. Тот остановился, взглянул на них, глаза его загорелись. Он узнал их!
Но тут же на братьев надвинулись охранники. Один из них закричал:
– Прочь с дороги, презренные торгаши!
И огрел плетью.
– За что? – нарочито громко выкрикнул Чех.
– Глаза разуй. Прешь, как медведь.
Разошлись.
Чех и Русс весело переглянулись: дело сделано, Тибул знает, что теперь он не один, что за ним пришли и пытаются освободить.
Через полчаса все трое собрались в хижине, сгрудившись, перешептывались между собой:
– Тибул теперь будет готовиться к побегу!
– Да что ему – полста шагов до нас…
– Подловит момент, когда останется один, – и к нам!
– Отлучаются же охранники, не постоянно при нем…
– А часовые у дверей дворца, как истуканы, стоят, на проходящих и не смотрят…
– Значит, надо телегу наготове держать!
В телеге было сооружено двойное дно, как раз, чтобы уложить человека, были просверлены отверстия для разных надобностей. Накидай сверху барахла и езжай хоть сколько, никто и не догадается!
Теперь все трое были настороже, чтобы не пропустить выхода Тибула из дворца. Но минуло пять суток, а он так и не появился.
– Видно, стерегут крепко, – рассудительно говорил Лех. – А как иначе: приказ самого конунга выполняют!
– Ничего! И охранники тоже люди, когда-нибудь дадут оплошку. Без этого никто не обходится.
А вечером в таверне Чеха встретил Айзенхард, шумно приветствовал, повел к столу:
– Садись. Угощаю!
– По какому случаю?
– Награду от конунга получил!
– Ого! От самого конунга? И за что?
– Римлянина в дверях задержал. Хитер черт! Охранников своих сумел как-то обмануть, а сам – в дверь. А тут я его, миленького, цап-царап!
– Наверно, решил прогуляться по рынку, стоило ли задерживать…
– Он мне так и сказал: «Послали хозяева на рынок, кое-какие покупки сделать». А я ему: «Деньги покажи!» А денег-то у него и не оказалось. Тут я его и заграбастал!
– И что теперь с ним? – холодея внутри, продолжал выспрашивать Чех. Он уже понял, что речь шла о Тибуле.
– А что бывает с рабом, если он пытается сбежать? – пожал плечами Айзенхард. – Сначала хотели вздернуть на перекладине. Но потом конунг передумал, заковали в цепи, цепи прикрепили к стене. Теперь уж не сбежит!
– А как же он будет обучать детей?
– Так и будет. Мне-то что! Зато я получил хорошую награду, и теперь гуляем.
Удрученные, сидели в ту позднюю ночь братья вокруг стола, освещаемые неверным светом коптилки. Каждый понимал, что это был крах всего их предприятия. Освободить Тибула теперь у них не было ни сил, ни возможностей.
– Остается ждать, когда с него снимут цепи, – наконец проговорил Русс. – Может, тогда ему как-то удастся выбраться из дворца.
– Зато и надзор за ним будет удесятерен, – возразил ему Лех. – За каждым шагом будут следить. И не только охранники, но и слуги, и охрана на выходе…
– И как он не догадался сказать часовым, что послали с поручением! – с огорчением воскликнул Русс.
– Видно, не ожидал, что деньги станут проверять. А тут, как назло, этот настырный часовой попался.
– Так, не так, а нам не легче, – подвел итог разговору Чех и спросил:
– Что делать будем?
– Возвращаться надо, – ответил Русс. – Что толку время впустую проводить? Не сможем мы освободить Тибула.
– А ты что скажешь? – обратился Чех к Леху.
– Сбежать легче всего, – рассудительно ответил тот. – Да и что мы скажем Аврелию, как в глаза поглядим? Нет, тут надо подождать сколько можно, поразмыслить, пораскинуть мозгами, может, какие лазейки откроются…
– Какие лазейки? Думать, что вандалы такие дураки и на волю выпустят ценного пленника?
– Кто его знает, кто его знает, – трогая с рыжцой бороду, задумчиво отвечал Лех…
– Хорошо, остаемся, – подытожил Чех. – Торгуем и наблюдаем за дворцом.
Все понимали, что решение принято больше для успокоения совести и какие-нибудь новые возможности освободить Тибула вряд ли появятся.
Прошло еще два дня, которые не принесли ничего нового. На третий день к Леху подошла богато наряженная девушка, стала придирчиво перебирать драгоценности, деловито прицениваясь. Чех, стоявший неподалеку, остолбенел: это была дочь конунга, которая в скором времени должна была выйти замуж за княжича из племени лангобардов. Решение созрело моментально: похитить княжну, а потом обменять ее на Тибула!
Лех перед ней бесом:
– А вот кольцо с сапфиром необыкновенной красоты, все придворные будут любоваться, глаз не оторвут… Или красивое колье, которое тебе, княжна, едва ли когда приходилось видеть. Суди сама: изумруд в кольце семи крупных сапфиров напоминает глаза влюбленного юноши…
Однако княжна оказалась глухой к соблазнам купца, товар ее явно не привлек, и она уже собралась уходить, как к ней подступил Чех:
– Может, княжну заинтересует византийское ожерелье изумительной красоты, которое хранится у меня в хижине. Я везу его для супруги бодричского князя, моего господина. Но я знаю, что у княжны скоро состоится свадьба, ради такого случая я готов уступить его, хотя мне нелегко на это решиться…
Княжна заколебалась. Как видно, ей хотелось увидеть необыкновенное украшение, но она не решалась пойти с незнакомыми мужчинами, тем более что была без охраны.
– Наша хижина рядом с дворцом, – убеждал ее Чех. – Вот она, всего в двадцати шагах отсюда.
– Так принесите ваше ожерелье сюда, – нетерпеливо проговорила она. – Если оно мне понравится, я наверняка его куплю.
– Нет, княжна, – уперся Чех, втайне надеясь на всесильное женское любопытство и непреодолимую тягу к украшениям. – Ожерелье стоит целого состояния, а тут шныряют воры и проходимцы. Я не стану рисковать. К тому же супруга бодричского князя купит у меня обязательно.
И княжна решилась.
– Хорошо. Идемте смотреть ваше небывалое сокровище.
И первой направилась в хижине.
Чех незаметно подмигнул Леху и Руссу, приказывая следовать за собой.
Княжна смело вошла в помещение. Чех для вида покопался в сундуке, ожидая, когда войдут братья, а потом резко обернулся и закрыл ладонью рот девушки. Лех и Русс в это время схватили ее за руки и ноги и, несмотря на яростное сопротивление, опутали веревками, завернули в ковер и вынесли к телеге. Там они положили ее в приготовленную нишу. Лех поспешно запряг коней, а Чех и Русс перетаскали товары.
И вот они уже едут к крепостным воротам, напряженно всматриваясь в охрану: заметят что-нибудь подозрительное и задержат или пропустят беспрепятственно? Сердца у всех троих колотились бешено. Лех, не торопясь, остановил коней, Чех спрыгнул с телеги, не спеша направился к трем воинам, на ходу стараясь определить, кто из них старший. Кажется, этот, у него шлем из металлических пластин, а не из кожи и ножны меча нарядней. Чех поздоровался, спросил:
– Как служба? На месте не стоит?
Это была шутка, и старший ответил на нее тоже шуткой:
– Нет, служба идет. Да еще денег немного подбрасывает.
– А у нас что-то товар не в ходу в вашем городе. Хотим счастья попытать в другом месте.
– Что ж, дело верное. Может, там повезет.
Чех вынул кошелек с сестерциями – римскими монетами. Все трое жадно уставились на него. Он долго отсчитывал, протянул старшему положенное за проезд. Тот мельком взглянул, на лице появилось разочарование.
– Знаю, знаю, – опережая его слова, сказал Чех. – Служба у вас тяжелая, поэтому надо сверх того на вино и закуску подкинуть.
И щедро высыпал горсть серебряных монет.
Охранники облегченно вздохнули, заулыбались, а старший объявил:
– Ну уж точно тебе, славянин, в другом месте повезет!
Они уступили дорогу, и братья выехали в чистое поле. Стоял жаркий день. В просторном небе ни облачка, воздух застоялся, в ушах звенел стрекот цикад и кузнечиков. Но путники не чувствовали жары, им было ни до цикад, ни до кузнечиков. Нервы их были напряжены до предела.
– Через какое время, по-вашему, хватятся княжны? – спросил Чех.
– У нас не больше часа, – предположил Лех. – Няньки разные, девушки придворные, от которых княжна ушла, долго терпеть не будут, кинутся искать. Так что вскорости жди погони.
– Мы проедем вон до того поворота и свернем на проселочную дорогу, – сказал Чех. – Я заранее придумал, каким путем будем увозить Тибула, этого плана и будем придерживаться. За тем лесом течет большая река, возле нее запутаем наши следы. Вода все покроет и прикроет.
Оглянулся назад и – Леху:
– Стражники нас уже не видят. Ну-ка, наддай коням! Спешить надо.
Погнали по полевой дороге, думали, душу вытрясет на кочках или колеса разлетятся вдребезги. «Как она там? – мельком подумал о княжне Чех и решил: – Ничего, потерпит».
До леса домчались быстро, нырнули под спасительную сень деревьев. Проехав еще некоторое время, свернули в глухую чащу, остановились.
– Бросаем телегу и закидываем ее ветвями, чтобы не нашли, – распоряжался Чех. – Самое ценное переносим на своих коней, а я возьму княжну. Дальше будем продвигаться верхом.
Разгрузили телегу от товара, вытащили девушку, размотали ковер. На них выпученными глазами смотрело белое плоское измученное лицо.
– Жива? – подмигнув ей, спросил Чех и сам ответил: – Жива. Ты не бойся, ничего плохого с тобой не случится.