Подхватил легкое тельце, перекинул через круп коня, спросил:
– Готовы?
И, получив утвердительный ответ, первым тронулся через густые заросли леса. Солнце светило слева, стало быть, они ехали в правильном направлении, к реке. Княжна дергалась, мычала, проявляя недовольство, но он не обращал внимания.
Часа через три выехали к реке, довольно широкой, полноводной, с быстрым течением. Римляне звали ее Морувий, германцы – Мордер, а славяне нарекли ласковым именем – Морава. «Трава-мурава, спаси меня от злого духа, – почему-то вспомнилась Чеху сказка, которую длинными зимними вечерами напевным голосом повествовала ему мать. – Гибкими стебельками обвей, листочками зелеными покрой». Спрячет ли их, беглецов, эта своенравная и норовистая река?
Раньше, еще когда планировал похищение Тибула и намечал путь бегства по Мораве, он представлял, что берега там песчаные и ровные, а над кручами расстилаются просторные луга; вот по пескам и лугам и поскачут они во весь опор, в случае опасности в любую минуту готовые скрыться в окрестных лесах.
И только теперь, достигнув Моравы, понял свою ошибку. Короткие песчаные отмели чередовались с крутыми берегами; лес подступал к воде вплотную, на пологих местах курчавились заросли кустарника; где-то еще можно было проехать, а в иных местах приходилось брать лошадь под уздцы и вести за собой. Какая там скачка, чтобы уйти от погони вандалов! Тут за месяц до Дуная добраться бы… А ведь враг не из дураков, наверняка будет послана погоня в разных направлениях, в том числе и на Мораву; возьмут голыми руками.
Но ничего этого Чех братьям не сказал. Они спустились к воде, чтобы напоить лошадей и самим напиться и сполоснуться.
– Может, княжну освободим? – спросил сердобольный Русс. – Все равно бежать ей некуда.
– И то правда, – поддержал его Лех. – Намучилась, бедная. Пусть отдохнет.
Чех подошел к пленнице. Она лежала на боку и, кажется, не подавала признаков жизни. Но едва он ее дотронулся, как она встрепенулась и уставилась на него ненавидящим взглядом. Впрочем, на Чеха это не произвело никакого впечатления.
– Слушай меня внимательно, – внушительным голосом сказал он ей. – Я сейчас выну кляп изо рта. Если не будешь орать и бесноваться, то развяжу. Ты поняла меня?
Она ничего не ответила, а продолжала сверлить его яростным взглядом.
– Ну ладно, – продолжал он. – Будем считать, что основной смысл моих слов до тебя дошел.
Он вынул кляп из ее рта, подождал, пока она отдышится. Кричать вроде не собиралась. Умница, можно теперь развязать веревку.
Девушка расправила плечи, стала растирать руки, ноги, потом глянула на Чеха и проговорила с ненавистью:
– Ну тебе, славянин, так не пройдет измывательство надо мной! Дорогой ценой заплатишь!
Чех не обратил внимания на ее слова, окинул взглядом окрестность и, указывая рукой на небольшой заливчик в реке, сказал:
– Иди, княжна, вон за те кусты. Можешь умыться, искупаться, привести себя в порядок. Никто подглядывать за тобой не станет. Но только без глупостей. Попытаешься сбежать, снова свяжу и так довезу до римских пределов.
Она фыркнула, как кошка, но встала и направилась в указанное место.
Лех между тем вынул кусок копченого мяса, хлеб, они присели на вмытое в песок дерево, стали перекусывать.
– Накувыркаемся мы на этой реке, – раздумчиво проговорил Лех. – На этой стороне живут вандалы. А на той?
– На той маркоманны, а ближе к Дунаю – бургунды, – ответил Русс. – Как-то я сопровождал со своими воинами римского чиновника при заключении клиентского договора, так что пришлось с ними встретиться.
– Ну и что за народы?
– Да как все. Когда мир, приветливые, гостеприимные, накормят, напоят, в доме все готовы отдать. А чуть что, чистые разбойники, лишь бы пограбить да своровать. Хорошего не жди.
– Так или иначе, но придется идти той стороной, – произнес Чех. – Авось не тронут.
– Да, на этой вандалы живыми не выпустят. За княжну кожу с живых сдерут.
Из-за кустов появилась девушка, присела на песочек. Лех встал, понес ей кусок мяса и ломоть хлеба, но она оттолкнула еду и отвернулась.
– Ну и глупо, – спокойно сказал он и возвратился к братьям. – Поели? Тогда трогаемся.
– Да, пора, – подтвердил Чех. – Переправляемся на ту сторону.
Река была неширокой и неглубокой, но с быстрым течением, сказывалась близость Альп. Выбравшись из воды, сели на коней; Чех посадил впереди себя княжну.
– Запомни, – наставительно проговорил он ей, – за нами осталась земля вандалов. А мы находимся во владении племени маркоманнов. Так что если сбежишь от меня, то попадешь им в лапы. Они тебя превратят в рабыню и продадут куда-нибудь на сторону. Со мной же ты останешься только пленницей, мы тебя обменяем на римлянина Тибула. Так что держись меня и в конце концов окажешься на родине.
Княжна наверняка поняла все, что ей сказал Чех, хотя не подала виду, на коне сидела спокойно и править поводком не мешала. За все это время он исподтишка, мельком, но достаточно хорошо рассмотрел ее. У нее была какая-то неправильная, но притягивающая красота. Лицо удлиненное, бледное, с выдающимся подбородком и чуть впалыми щеками, нос прямой, с тонкими, чуткими лепестками ноздрей, а глаза темно-синие, глубокие, выразительные. Стан ее был крепкий, узкий в поясе, с длинными, сильными ногами.
Они тронулись вдоль берега. Впереди поехал Лех, следом Чех с княжной, а замыкал Русс. Они то ехали лесом, то встречали широкие овраги или небольшие речки и вынуждены взбираться на кручу, отыскивая удобные места для движения. В лесу было много бурелома, сваленных старых деревьев с длинными черными кореньями, торчащими в разные стороны, попадались болотистые места, приходилось делать крюк… К вечеру они так устали, что перед заходом солнца, выйдя на небольшую поляну, полого спускавшуюся к реке, в изнеможении спрыгнули с коней и попадали на мягкую травку.
– Ну и денё-ё-ёк! – со сладким стоном вымолвил Русс, раскидывая руки в стороны. – Еще один такой, и богам душу отдашь.
– Поменьше разлеживайся, а то без ужина останемся. Шагай в лес и собирай сушняк для костра. Да побольше! – сказал ему Лех.
– Ладно тебе. Поедим мяса с хлебом, водичкой из реки запьем – и на боковую. Для чего костер зажигать?
– Это тебя должно меньше всего беспокоить, еда и питье будут. Ты, главное, дровишками обеспечь, да не всякими, что под ноги попадутся, а выбирай березовые, они лучше горят и совсем не дают дыма. А для нас это важно, чтобы по дыму вандалы нас не выследили.
Пока Русс ходил по лесу, Лех покопался в своей сумке, вытащил удочку, поползал по лужку, поймал несколько кузнечиков, накопал немного червей и пошел к реке. Походил на краю воды, отыскивая рыбное место. Оно был недалеко: на мелководье росла водяная трава, там под вечер собиралась разная мелочь, питалась лакомым кормом, а вокруг нее наверняка кружили прожорливые окуни.
Лех вошел по колено в теплую воду, которая приятно щекотала его усталые ноги, забросил крючок с приманкой. И тотчас поплавок пошел вниз и чуть в сторону. Он дернул на себя удилище. Так и есть, в воздухе трепыхался приличных размеров золотистый окунь. Он так жадно схватил добычу, что пришлось крючок вынимать из желудка.
Подумав, Лех насадил на крючок остатки жабер окуня и кинул между травой. Не успел приладиться к новому месту, как поплавок нырнул в воду. Снова окунь еще больших размеров!..
С того и началось. Он не успевал снимать рыбу с крючка. Окуни, подлещики, караси шли вперемешку, и скоро его холщовая сумка, висевшая сбоку, наполнилась до краев. Вздохнув (жаль бросать, самый клев и рыбацкий азарт!), он двинулся к месту стоянки.
Улов вызвал оживление среди братьев. Русс к этому времени натаскал березовых веток, теперь вызвался помочь почистить рыбу. Чех тоже не терял времени. Работая небольшим топориком, нарубил несколько длинных веток, сложил из них каркас и накрыл его еловым лапником.
– Ни дождь не возьмет, ни комары не проберутся, – удовлетворенно проговорил он, любовно оглядывая свое творение. – Так что ночь проведем спокойно.
– Если вандалы не выследят, – заметил Лех.
– Не каркай, а то накличешь беду, – беззлобно огрызнулся Чех.
Скоро рыба была готова, над костром подвешен котелок с водой. Кто бы чего ни делал, но каждый следил, как варится уха.
– У кого-то я видел жестяную чашку, – проговорил Чех. – Давайте сюда, к общему котлу.
– У меня в сумке лежит, – ответил Русс. – Зачем она тебе? Будем из котелка есть.
– Вынимай, вынимай, не жмись.
– Ага, ты будешь есть отдельно из моей чашки, а я хлебай из общего котелка? Не пойдет!
– Не пойдет, так поедет, тащи без разговоров.
– Ну, Чех, это уж слишком, – хотел обидеться Русс.
– Ничего не слишком. Княжне отдадим.
– А, княжне… Так бы и сказал. Княжне – это можно.
– А я ложку найду лишнюю, – вмешался Лех.
– Ну, ты насчет еды как всегда – первый, – не упустил случая поддеть его Русс. – Даже ложку запасную возишь!
– А как же! Человек не поест, он и работник никакой.
За шутками и мелкими заботами не заметили, как сварилась уха. Сняли с костра котелок, поставили посредине лужайки, стали усаживаться вокруг. Лех втянул носом воздух, простонал:
– Запах! С ума сойти можно.
Чех взял чашку, наложил в нее рыбу покрупнее, налил навар и отнес княжне:
– Ешь, княжна. От чистого сердца угощаем.
Она продолжала сидеть, безучастная и независимая.
Чех вернулся на свое место. Лех спросил:
– Уху приняла?
Чех пожал плечами.
Сначала ели молча, но потом Русс не выдержал:
– Ты настоящий кудесник, Лех. Где только научился такую вкусную уху варить?
– Держись рядом, со мной не пропадешь! Уж чем-нибудь, но накормлю!
– Уха вкусная, это верно. Вот только комары налетели. А что ночью будет? Съедят!
– Всего не слопают, что-нибудь от тебя останется, – успокоил его Лех. – За время службы в Виндобоне ты столько жирка нагулял, что если немного потеряешь, никто не заметит.
– Да уж служба у нас была спокойной. Пожрал, поспал и на крепостную стену. Отстоял свое, опять пожрал и спать завалился. Не служба, одна благодать!
– Вандалы малость помешали…
– Не без этого…
– Слышь, Лех, ты как раз напротив княжны сидишь, погляди незаметно, съела она свою уху?
Лех приподнял голову, хитро улыбнулся:
– Все в порядке. Ест.
– А я уж грешным делом боялся, что голодом себя уморит.
– Голод – не тетка, смиришься.
– В обед пыталась показать характер.
– Избалованная девица! – криво усмехаясь, проговорил Лех.
– А как ты хочешь – дочь конунга!
За ухой последовал отвар из трав. Где их успел насобирать Лех, одним богам известно, но заварка получилась с приятным запахом и вкусной.
Между тем солнце скрылось за верхушками деревьев, и тут же комарье налетело, как озверелое.
– Давайте в шалаш, – распорядился Чех. – А то и правда съедят живьем, одни косточки останутся.
– Но и в шалаше комарья полным-полно! – с ужасом проговорил Русс, залезая в него.
– Ничего, сейчас выгоним, – степенно ответил Чех.
Он наносил в шалаш раскаленных углей, а сверху положил зеленую траву. Скоро из шалаша повалил густой белый дым, вместе с ним вылетали маленькие кровососы. Через некоторое время костерок выкинули, а вход закрыли материей. Русс с Лехом нырнули вовнутрь, послышалась веселая возня, радостные выкрики:
– Воздух свежий, как в горнице!
– С дымком!
– И ни одного комарика!
Чех подошел к девушке, присел рядом. Помолчал, потом проговорил, будто нехотя:
– Хочешь ты или не хочешь, но несколько дней мы будем находиться вместе. Не скажу, что твое соседство мне приятно, но я должен выполнить приказ моего начальника и доставить тебя в город Виндобона.
Княжна сидела отвернувшись, будто ничего не слышала.
– Тебе и вовсе неприятно наше соседство, но так уж получилось. Так что давай поступать благоразумно.
В ответ – ни звука.
– Прежде всего мне хочется знать, как тебя зовут. Меня Чехом кличут.
Она долго молчала, наконец, разлепила спекшиеся тонкие губы, уронила:
– Туснельда.
– Пора отдыхать, Туснельда. Ты ляжешь с края, рядом буду я.
Он не столько увидел, как почувствовал, как она вздрогнула, поэтому поспешил добавить:
– Но между тобой и мной будет лежать меч. У нас, славян, это означает, что мужчина своей жизнью гарантирует неприкосновенность женщины.
Она некоторое время подумала, потом не торопясь встала и направилась к шалашу. «Отчаянная, своенравная, но разумная девушка», – думал Чех, шагая за ней.
Ночью караулили по очереди.
Проснувшись, Чех выглянул из шалаша. Стояло тихое солнечное утро. Он повел носом. Откуда-то доносился аппетитный запах жареной рыбы. Блазнится, что ли, или селение невдалеке? Увидел: на том месте, где вчера ужинали, сидел Лех, перед ним горел костерок, по обе стороны от него лежали две коряги, на которых рядком располагалось несколько прутьев с нанизанными на них рыбами. Так вот откуда такой одуряющий запах!
– Подъем! Подъем! Завтрак готов! – радостно крикнул Чех и устремился к реке, с ходу плюхнулся в прохладную воду, стал нырять, барахтаться.
Из шалаша высунул голову Русс, прищурился на солнце, а потом, не раздумывая, устремился следом за Чехом.
Когда они уже сидели вокруг костра и поедали жареную рыбу, показалась Туснельда. Чех краем глаза видел, как она проверила, не следит ли кто за ней, затем медленно пошла за кусты, ступила в воду и принялась за умывание. Когда вышла на берег, навстречу ей шагнул Чех.
– Доброе утро, княжна, – приветствовал он ее на германском языке. – Как спалось?
Она некоторое время колебалась, отвечать ли, но потом все-таки кивнула головой: дескать, все в порядке.
– Это тебе на завтрак, – протянул он ей рыбу с поджаренной кожицей. – А это отвар из трав. Приятного аппетита.
Может, было на самом деле, а может, просто ему очень хотелось увидеть улыбку, но ему показалось, что по лицу ее пробежала легкая тень, а в глазах мелькнул светлый огонек. Так или иначе, но княжна приняла завтрак, и на сердце Чеха стало намного легче. Оказывается, его все же тяготило, что приходилось держать в невольницах такую знатную и весьма привлекательную девушку.
А после завтрака снова вдоль берега на юг, то продираясь сквозь заросли, то шагая по самой кромке воды, под кручей берега, со свисающими черными корнями деревьев, чем-то напоминающих змей, то проходя ускоренным шагом по песчаным разливам. И постоянно приходилось глядеть в оба, чтобы ненароком не попасть в засаду какому-нибудь отряду из проживающих в этих краях племен…
Впереди Чеха сидела Туснельда. Он постоянно касался ее тела. То на неровностях качнет вперед, и грудь упирается в ее спину, а лицо погружается в рассыпанные по плечам волосы, то ноги заденут ее мягкие ягодицы, и почему-то сразу тепло расплывалось по груди. То приходилось поддерживать ее руками за плечи, за тонкий стан, когда она на крутых подъемах или спусках вдруг начинала сваливаться набок. Ему нравилось вдыхать ее особый, неповторимый, мягкий девичий запах, который будоражил воображение, и он начинал думать, что вот везет девушку, которая достанется кому-то в жены и составит счастье на всю жизнь или, наоборот, станет предметом бед и невзгод…
Около полудня Лех вдруг завертел носом, проговорил озабоченно:
– Запах дыма. Думаю, где-то недалеко жилье.
Чех приказал остановиться, выслал на разведку Русса: у него и ноги быстрее, и глаз зорче. Тот вернулся довольно скоро.
– За поворотом стоит домишко-развалюха, рядом свежий сруб. Вокруг кое-какой огород с грядками, висит рыбацкая сеть. Перед избушкой валяется мужичишка, наверно, спит. Из дома выходила женщина. Больше никого не видел.
– Что предлагаешь – обойти стороной или наведаться к рыбакам?
– Конечно, обойти. Чего мы не видели в этом домике?
Русс и Лех были уверены, что Чех даст команду на обход, но тот что-то прикинул в уме, спросил:
– Сруб большой?
– Изба получится вместительной. Думаю, на большое семейство, не меньше полутора десятков человек.
– Бревешки, конечно, новенькие?
– Не совсем, годок простояли, не меньше.
– Очень хорошо. Давайте навестим одиноких рыбаков.
Русс недоуменно хмыкнул, Лех пожал плечами, но оба подчинились приказу.
Они выехали на лужайку. Действительно, избушка была старенькой, покосившейся набок, с маленьким оконцем, закрытым бычьим пузырем, соломенная крыша сгнила и кое-где провалилась. Рядом стоял большой по размерам сруб под новую избу. Все было так, как доложил Русс.
Лех слез с коня, подошел к спящему мужичку, ткнул его ногой:
– Эй, дядя, встречай гостей!
Тот не спеша присел и, опершись обеими руками в траву, стал подслеповато рассматривать неожиданных пришельцев. Был он маленький, сухонький, с трясущимися руками. Оглядев всех, мужичишка улыбнулся морщинистым лицом и ласково проговорил надтреснутым голоском:
– Добро пожаловать, добрые люди, в мой дом. Прикажу сейчас хозяйке поставить на стол все лучшее, что у нас есть, будете довольны.
Он стал вставать, но покачнулся и снова сел. По всему было видно, что был рыбачок сильно пьян.
– Благодарствуем за душевный прием, – ответил Чех. – Только спешим мы очень и не до угощений. Вот если бы нам сруб свой продал, мы были бы тебе очень благодарны.
– И зачем вам мой сруб? Дом где-то рядом ставить будете?
– Да нет, для других надобностей приспособим. Ну так как, сговоримся?
В затуманенных слезящихся глазках его мелькнул хитроватый огонек, и он проговорил игриво:
– Готовы?
И, получив утвердительный ответ, первым тронулся через густые заросли леса. Солнце светило слева, стало быть, они ехали в правильном направлении, к реке. Княжна дергалась, мычала, проявляя недовольство, но он не обращал внимания.
Часа через три выехали к реке, довольно широкой, полноводной, с быстрым течением. Римляне звали ее Морувий, германцы – Мордер, а славяне нарекли ласковым именем – Морава. «Трава-мурава, спаси меня от злого духа, – почему-то вспомнилась Чеху сказка, которую длинными зимними вечерами напевным голосом повествовала ему мать. – Гибкими стебельками обвей, листочками зелеными покрой». Спрячет ли их, беглецов, эта своенравная и норовистая река?
Раньше, еще когда планировал похищение Тибула и намечал путь бегства по Мораве, он представлял, что берега там песчаные и ровные, а над кручами расстилаются просторные луга; вот по пескам и лугам и поскачут они во весь опор, в случае опасности в любую минуту готовые скрыться в окрестных лесах.
И только теперь, достигнув Моравы, понял свою ошибку. Короткие песчаные отмели чередовались с крутыми берегами; лес подступал к воде вплотную, на пологих местах курчавились заросли кустарника; где-то еще можно было проехать, а в иных местах приходилось брать лошадь под уздцы и вести за собой. Какая там скачка, чтобы уйти от погони вандалов! Тут за месяц до Дуная добраться бы… А ведь враг не из дураков, наверняка будет послана погоня в разных направлениях, в том числе и на Мораву; возьмут голыми руками.
Но ничего этого Чех братьям не сказал. Они спустились к воде, чтобы напоить лошадей и самим напиться и сполоснуться.
– Может, княжну освободим? – спросил сердобольный Русс. – Все равно бежать ей некуда.
– И то правда, – поддержал его Лех. – Намучилась, бедная. Пусть отдохнет.
Чех подошел к пленнице. Она лежала на боку и, кажется, не подавала признаков жизни. Но едва он ее дотронулся, как она встрепенулась и уставилась на него ненавидящим взглядом. Впрочем, на Чеха это не произвело никакого впечатления.
– Слушай меня внимательно, – внушительным голосом сказал он ей. – Я сейчас выну кляп изо рта. Если не будешь орать и бесноваться, то развяжу. Ты поняла меня?
Она ничего не ответила, а продолжала сверлить его яростным взглядом.
– Ну ладно, – продолжал он. – Будем считать, что основной смысл моих слов до тебя дошел.
Он вынул кляп из ее рта, подождал, пока она отдышится. Кричать вроде не собиралась. Умница, можно теперь развязать веревку.
Девушка расправила плечи, стала растирать руки, ноги, потом глянула на Чеха и проговорила с ненавистью:
– Ну тебе, славянин, так не пройдет измывательство надо мной! Дорогой ценой заплатишь!
Чех не обратил внимания на ее слова, окинул взглядом окрестность и, указывая рукой на небольшой заливчик в реке, сказал:
– Иди, княжна, вон за те кусты. Можешь умыться, искупаться, привести себя в порядок. Никто подглядывать за тобой не станет. Но только без глупостей. Попытаешься сбежать, снова свяжу и так довезу до римских пределов.
Она фыркнула, как кошка, но встала и направилась в указанное место.
Лех между тем вынул кусок копченого мяса, хлеб, они присели на вмытое в песок дерево, стали перекусывать.
– Накувыркаемся мы на этой реке, – раздумчиво проговорил Лех. – На этой стороне живут вандалы. А на той?
– На той маркоманны, а ближе к Дунаю – бургунды, – ответил Русс. – Как-то я сопровождал со своими воинами римского чиновника при заключении клиентского договора, так что пришлось с ними встретиться.
– Ну и что за народы?
– Да как все. Когда мир, приветливые, гостеприимные, накормят, напоят, в доме все готовы отдать. А чуть что, чистые разбойники, лишь бы пограбить да своровать. Хорошего не жди.
– Так или иначе, но придется идти той стороной, – произнес Чех. – Авось не тронут.
– Да, на этой вандалы живыми не выпустят. За княжну кожу с живых сдерут.
Из-за кустов появилась девушка, присела на песочек. Лех встал, понес ей кусок мяса и ломоть хлеба, но она оттолкнула еду и отвернулась.
– Ну и глупо, – спокойно сказал он и возвратился к братьям. – Поели? Тогда трогаемся.
– Да, пора, – подтвердил Чех. – Переправляемся на ту сторону.
Река была неширокой и неглубокой, но с быстрым течением, сказывалась близость Альп. Выбравшись из воды, сели на коней; Чех посадил впереди себя княжну.
– Запомни, – наставительно проговорил он ей, – за нами осталась земля вандалов. А мы находимся во владении племени маркоманнов. Так что если сбежишь от меня, то попадешь им в лапы. Они тебя превратят в рабыню и продадут куда-нибудь на сторону. Со мной же ты останешься только пленницей, мы тебя обменяем на римлянина Тибула. Так что держись меня и в конце концов окажешься на родине.
Княжна наверняка поняла все, что ей сказал Чех, хотя не подала виду, на коне сидела спокойно и править поводком не мешала. За все это время он исподтишка, мельком, но достаточно хорошо рассмотрел ее. У нее была какая-то неправильная, но притягивающая красота. Лицо удлиненное, бледное, с выдающимся подбородком и чуть впалыми щеками, нос прямой, с тонкими, чуткими лепестками ноздрей, а глаза темно-синие, глубокие, выразительные. Стан ее был крепкий, узкий в поясе, с длинными, сильными ногами.
Они тронулись вдоль берега. Впереди поехал Лех, следом Чех с княжной, а замыкал Русс. Они то ехали лесом, то встречали широкие овраги или небольшие речки и вынуждены взбираться на кручу, отыскивая удобные места для движения. В лесу было много бурелома, сваленных старых деревьев с длинными черными кореньями, торчащими в разные стороны, попадались болотистые места, приходилось делать крюк… К вечеру они так устали, что перед заходом солнца, выйдя на небольшую поляну, полого спускавшуюся к реке, в изнеможении спрыгнули с коней и попадали на мягкую травку.
– Ну и денё-ё-ёк! – со сладким стоном вымолвил Русс, раскидывая руки в стороны. – Еще один такой, и богам душу отдашь.
– Поменьше разлеживайся, а то без ужина останемся. Шагай в лес и собирай сушняк для костра. Да побольше! – сказал ему Лех.
– Ладно тебе. Поедим мяса с хлебом, водичкой из реки запьем – и на боковую. Для чего костер зажигать?
– Это тебя должно меньше всего беспокоить, еда и питье будут. Ты, главное, дровишками обеспечь, да не всякими, что под ноги попадутся, а выбирай березовые, они лучше горят и совсем не дают дыма. А для нас это важно, чтобы по дыму вандалы нас не выследили.
Пока Русс ходил по лесу, Лех покопался в своей сумке, вытащил удочку, поползал по лужку, поймал несколько кузнечиков, накопал немного червей и пошел к реке. Походил на краю воды, отыскивая рыбное место. Оно был недалеко: на мелководье росла водяная трава, там под вечер собиралась разная мелочь, питалась лакомым кормом, а вокруг нее наверняка кружили прожорливые окуни.
Лех вошел по колено в теплую воду, которая приятно щекотала его усталые ноги, забросил крючок с приманкой. И тотчас поплавок пошел вниз и чуть в сторону. Он дернул на себя удилище. Так и есть, в воздухе трепыхался приличных размеров золотистый окунь. Он так жадно схватил добычу, что пришлось крючок вынимать из желудка.
Подумав, Лех насадил на крючок остатки жабер окуня и кинул между травой. Не успел приладиться к новому месту, как поплавок нырнул в воду. Снова окунь еще больших размеров!..
С того и началось. Он не успевал снимать рыбу с крючка. Окуни, подлещики, караси шли вперемешку, и скоро его холщовая сумка, висевшая сбоку, наполнилась до краев. Вздохнув (жаль бросать, самый клев и рыбацкий азарт!), он двинулся к месту стоянки.
Улов вызвал оживление среди братьев. Русс к этому времени натаскал березовых веток, теперь вызвался помочь почистить рыбу. Чех тоже не терял времени. Работая небольшим топориком, нарубил несколько длинных веток, сложил из них каркас и накрыл его еловым лапником.
– Ни дождь не возьмет, ни комары не проберутся, – удовлетворенно проговорил он, любовно оглядывая свое творение. – Так что ночь проведем спокойно.
– Если вандалы не выследят, – заметил Лех.
– Не каркай, а то накличешь беду, – беззлобно огрызнулся Чех.
Скоро рыба была готова, над костром подвешен котелок с водой. Кто бы чего ни делал, но каждый следил, как варится уха.
– У кого-то я видел жестяную чашку, – проговорил Чех. – Давайте сюда, к общему котлу.
– У меня в сумке лежит, – ответил Русс. – Зачем она тебе? Будем из котелка есть.
– Вынимай, вынимай, не жмись.
– Ага, ты будешь есть отдельно из моей чашки, а я хлебай из общего котелка? Не пойдет!
– Не пойдет, так поедет, тащи без разговоров.
– Ну, Чех, это уж слишком, – хотел обидеться Русс.
– Ничего не слишком. Княжне отдадим.
– А, княжне… Так бы и сказал. Княжне – это можно.
– А я ложку найду лишнюю, – вмешался Лех.
– Ну, ты насчет еды как всегда – первый, – не упустил случая поддеть его Русс. – Даже ложку запасную возишь!
– А как же! Человек не поест, он и работник никакой.
За шутками и мелкими заботами не заметили, как сварилась уха. Сняли с костра котелок, поставили посредине лужайки, стали усаживаться вокруг. Лех втянул носом воздух, простонал:
– Запах! С ума сойти можно.
Чех взял чашку, наложил в нее рыбу покрупнее, налил навар и отнес княжне:
– Ешь, княжна. От чистого сердца угощаем.
Она продолжала сидеть, безучастная и независимая.
Чех вернулся на свое место. Лех спросил:
– Уху приняла?
Чех пожал плечами.
Сначала ели молча, но потом Русс не выдержал:
– Ты настоящий кудесник, Лех. Где только научился такую вкусную уху варить?
– Держись рядом, со мной не пропадешь! Уж чем-нибудь, но накормлю!
– Уха вкусная, это верно. Вот только комары налетели. А что ночью будет? Съедят!
– Всего не слопают, что-нибудь от тебя останется, – успокоил его Лех. – За время службы в Виндобоне ты столько жирка нагулял, что если немного потеряешь, никто не заметит.
– Да уж служба у нас была спокойной. Пожрал, поспал и на крепостную стену. Отстоял свое, опять пожрал и спать завалился. Не служба, одна благодать!
– Вандалы малость помешали…
– Не без этого…
– Слышь, Лех, ты как раз напротив княжны сидишь, погляди незаметно, съела она свою уху?
Лех приподнял голову, хитро улыбнулся:
– Все в порядке. Ест.
– А я уж грешным делом боялся, что голодом себя уморит.
– Голод – не тетка, смиришься.
– В обед пыталась показать характер.
– Избалованная девица! – криво усмехаясь, проговорил Лех.
– А как ты хочешь – дочь конунга!
За ухой последовал отвар из трав. Где их успел насобирать Лех, одним богам известно, но заварка получилась с приятным запахом и вкусной.
Между тем солнце скрылось за верхушками деревьев, и тут же комарье налетело, как озверелое.
– Давайте в шалаш, – распорядился Чех. – А то и правда съедят живьем, одни косточки останутся.
– Но и в шалаше комарья полным-полно! – с ужасом проговорил Русс, залезая в него.
– Ничего, сейчас выгоним, – степенно ответил Чех.
Он наносил в шалаш раскаленных углей, а сверху положил зеленую траву. Скоро из шалаша повалил густой белый дым, вместе с ним вылетали маленькие кровососы. Через некоторое время костерок выкинули, а вход закрыли материей. Русс с Лехом нырнули вовнутрь, послышалась веселая возня, радостные выкрики:
– Воздух свежий, как в горнице!
– С дымком!
– И ни одного комарика!
Чех подошел к девушке, присел рядом. Помолчал, потом проговорил, будто нехотя:
– Хочешь ты или не хочешь, но несколько дней мы будем находиться вместе. Не скажу, что твое соседство мне приятно, но я должен выполнить приказ моего начальника и доставить тебя в город Виндобона.
Княжна сидела отвернувшись, будто ничего не слышала.
– Тебе и вовсе неприятно наше соседство, но так уж получилось. Так что давай поступать благоразумно.
В ответ – ни звука.
– Прежде всего мне хочется знать, как тебя зовут. Меня Чехом кличут.
Она долго молчала, наконец, разлепила спекшиеся тонкие губы, уронила:
– Туснельда.
– Пора отдыхать, Туснельда. Ты ляжешь с края, рядом буду я.
Он не столько увидел, как почувствовал, как она вздрогнула, поэтому поспешил добавить:
– Но между тобой и мной будет лежать меч. У нас, славян, это означает, что мужчина своей жизнью гарантирует неприкосновенность женщины.
Она некоторое время подумала, потом не торопясь встала и направилась к шалашу. «Отчаянная, своенравная, но разумная девушка», – думал Чех, шагая за ней.
Ночью караулили по очереди.
Проснувшись, Чех выглянул из шалаша. Стояло тихое солнечное утро. Он повел носом. Откуда-то доносился аппетитный запах жареной рыбы. Блазнится, что ли, или селение невдалеке? Увидел: на том месте, где вчера ужинали, сидел Лех, перед ним горел костерок, по обе стороны от него лежали две коряги, на которых рядком располагалось несколько прутьев с нанизанными на них рыбами. Так вот откуда такой одуряющий запах!
– Подъем! Подъем! Завтрак готов! – радостно крикнул Чех и устремился к реке, с ходу плюхнулся в прохладную воду, стал нырять, барахтаться.
Из шалаша высунул голову Русс, прищурился на солнце, а потом, не раздумывая, устремился следом за Чехом.
Когда они уже сидели вокруг костра и поедали жареную рыбу, показалась Туснельда. Чех краем глаза видел, как она проверила, не следит ли кто за ней, затем медленно пошла за кусты, ступила в воду и принялась за умывание. Когда вышла на берег, навстречу ей шагнул Чех.
– Доброе утро, княжна, – приветствовал он ее на германском языке. – Как спалось?
Она некоторое время колебалась, отвечать ли, но потом все-таки кивнула головой: дескать, все в порядке.
– Это тебе на завтрак, – протянул он ей рыбу с поджаренной кожицей. – А это отвар из трав. Приятного аппетита.
Может, было на самом деле, а может, просто ему очень хотелось увидеть улыбку, но ему показалось, что по лицу ее пробежала легкая тень, а в глазах мелькнул светлый огонек. Так или иначе, но княжна приняла завтрак, и на сердце Чеха стало намного легче. Оказывается, его все же тяготило, что приходилось держать в невольницах такую знатную и весьма привлекательную девушку.
А после завтрака снова вдоль берега на юг, то продираясь сквозь заросли, то шагая по самой кромке воды, под кручей берега, со свисающими черными корнями деревьев, чем-то напоминающих змей, то проходя ускоренным шагом по песчаным разливам. И постоянно приходилось глядеть в оба, чтобы ненароком не попасть в засаду какому-нибудь отряду из проживающих в этих краях племен…
Впереди Чеха сидела Туснельда. Он постоянно касался ее тела. То на неровностях качнет вперед, и грудь упирается в ее спину, а лицо погружается в рассыпанные по плечам волосы, то ноги заденут ее мягкие ягодицы, и почему-то сразу тепло расплывалось по груди. То приходилось поддерживать ее руками за плечи, за тонкий стан, когда она на крутых подъемах или спусках вдруг начинала сваливаться набок. Ему нравилось вдыхать ее особый, неповторимый, мягкий девичий запах, который будоражил воображение, и он начинал думать, что вот везет девушку, которая достанется кому-то в жены и составит счастье на всю жизнь или, наоборот, станет предметом бед и невзгод…
Около полудня Лех вдруг завертел носом, проговорил озабоченно:
– Запах дыма. Думаю, где-то недалеко жилье.
Чех приказал остановиться, выслал на разведку Русса: у него и ноги быстрее, и глаз зорче. Тот вернулся довольно скоро.
– За поворотом стоит домишко-развалюха, рядом свежий сруб. Вокруг кое-какой огород с грядками, висит рыбацкая сеть. Перед избушкой валяется мужичишка, наверно, спит. Из дома выходила женщина. Больше никого не видел.
– Что предлагаешь – обойти стороной или наведаться к рыбакам?
– Конечно, обойти. Чего мы не видели в этом домике?
Русс и Лех были уверены, что Чех даст команду на обход, но тот что-то прикинул в уме, спросил:
– Сруб большой?
– Изба получится вместительной. Думаю, на большое семейство, не меньше полутора десятков человек.
– Бревешки, конечно, новенькие?
– Не совсем, годок простояли, не меньше.
– Очень хорошо. Давайте навестим одиноких рыбаков.
Русс недоуменно хмыкнул, Лех пожал плечами, но оба подчинились приказу.
Они выехали на лужайку. Действительно, избушка была старенькой, покосившейся набок, с маленьким оконцем, закрытым бычьим пузырем, соломенная крыша сгнила и кое-где провалилась. Рядом стоял большой по размерам сруб под новую избу. Все было так, как доложил Русс.
Лех слез с коня, подошел к спящему мужичку, ткнул его ногой:
– Эй, дядя, встречай гостей!
Тот не спеша присел и, опершись обеими руками в траву, стал подслеповато рассматривать неожиданных пришельцев. Был он маленький, сухонький, с трясущимися руками. Оглядев всех, мужичишка улыбнулся морщинистым лицом и ласково проговорил надтреснутым голоском:
– Добро пожаловать, добрые люди, в мой дом. Прикажу сейчас хозяйке поставить на стол все лучшее, что у нас есть, будете довольны.
Он стал вставать, но покачнулся и снова сел. По всему было видно, что был рыбачок сильно пьян.
– Благодарствуем за душевный прием, – ответил Чех. – Только спешим мы очень и не до угощений. Вот если бы нам сруб свой продал, мы были бы тебе очень благодарны.
– И зачем вам мой сруб? Дом где-то рядом ставить будете?
– Да нет, для других надобностей приспособим. Ну так как, сговоримся?
В затуманенных слезящихся глазках его мелькнул хитроватый огонек, и он проговорил игриво:
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента