Страница:
– Боже мой! – пробормотал Колин. Потом глаза его сузились. – Почему же ты не рассказал этого раньше?
– Вы не спрашивали, капитан. И я не знал этого. Пожалуйста, не забывайте, что я продолжаю исследовать память «Омеги-Три», даже пока мы с вами разговариваем.
– Хорошо, хорошо. Но передача материи? Телепортация? – Колин посмотрел на Черникова. – Это возможно?
– Как сказал бы Дахак, эмпирические факты говорят что возможно, но если вы спрашиваете как, я не имею понятия. База данных Дахака содержит несколько ссылок на газетные статьи о сфокусированных гиперполях, связанных с технологией пространственного прокола, но до момента мятежа данные исследования ни к чему не привели. А после…
Он пожал плечами.
– Боже мой! – Мягкий голос Коханны привлек к себе всеобщее внимание. Она смертельно побледнела. – Если они могли… – Она внезапно замолчала, уставившись на свои руки и, судорожно размышляя, обратилась к данным Дахака через нейроинтерфейс. На ее лице медленно проступало выражение откровенного ужаса, и, когда она вновь посмотрела на своих товарищей, ее взгляд был невыразимо печален.
– Вот как. – Ее голос звучал уныло. – Вот как они сделали это с собой.
– Объясни, – мягко сказал Колин.
– Меня удивляло… удивляло, как это могло зайти так далеко. – Она немного встряхнулась. – Ты понимаешь, Гектор прав – только маньяки могут намеренно уничтожать целые планеты с помощью такого оружия. Но это было совсем не так.
Все озадаченно посмотрели на нее, только в глазах Джилтани блеснуло понимание. Коханна едва заметно кивнула, ее взгляд переместился на нее.
– Точно, – твердо проговорила она. – Империум мог перевозить оружие только на звездных кораблях. Они были бы вынуждены перевозить этот токсин – или агент, называйте, как вам нравится – от системы к системе, умышлено. Первоначальное заражение могло произойти случайно, но размеры Империума были огромны. К тому времени, когда значительная часть планет была бы заражена, вектор распространения заразы уже был бы определен, и, если это не было преднамеренной военной операцией, карантин мог бы спасти положение.
Но Империя была не такова. У них был этот проклятый «мат-транс». Если только инкубационный период длился достаточно долго, им нужен был только один источник заражения – только один, – о котором они не знали. К тому времени, как они поняли, что происходит, зараза могла распространиться по всей Империи, и просто остановка движения кораблей не замедлила бы распространение ни на йоту!
Глядя на Коханну, Колин наконец-то вник в смысл ее слов. Имея в наличии что-то вроде описанного Дахаком «мат-транса», больше не нужно было путешествовать неделями и месяцами между мирами Империума. Они стали единым, взаимосвязанным целым. Время и расстояние, самые значительные препятствия для объединения межзвездной цивилизации, перестали быть помехами. Вот это триумф технологии! И каким смертоносным он оказался!
– В таком случае я был не прав, – пробормотал МакМахан. – Они моглиуничтожить себя сами.
– Могли и уничтожили. – Сжатый кулак Нинхурзаг мягко (для имперца) ударил по столу, ее голос был полон злобы. – Даже не преднамеренно, а случайно. Случайно, будь они прокляты!
– Подождите. – Колин поднял руку, требуя тишины. – Предположим, ты права, Коханна. Ты действительно полагаешь, что всепланеты могли быть заражены?
– Возможно и не все, но значительное большинство могло. Из недостаточных сведений, которые есть у нас с Дахаком, – и помните, что все это сведения из третьих или четвертых рук, от правителя Йиртаны – следует, что инкубационный период былдовольно длительным. Кроме того, данные Йиртаны показывают, что зараза была способна выживать в течение очень длительного времени даже без носителей.
Это рисует нам оружие скорее стратегическое, нежели тактическое. Длительный инкубационный период должен был позволить ему распространиться до того, как проявить себя. Тому, что это именно так свидетельством и тот факт, что у Йиртаны было время построить свои базы до гибели Киира. А длительное сохранение смертоносности означало, что никто не осмелится контактировать с зараженной планетой долгое-долгое время. Идеально, если целью является сломить врага, представляющего собой межзвездное образование.
Но подумайте, что это означает. Из-за инкубационного периода не было никакой возможности понять, что оно распространяется, пока люди не начали умирать. Значит центральные, самые посещаемые планеты должны были подвергнуться заражению самыми первыми.
Люди остаются людьми, общество – должно быть– запаниковало. А первое желание испуганного человека – бежать. – Коханна пожала плечами. – Так и распространилось заражение.
С другой стороны, у них был гиперком. Предупреждения могли быть распространены с сверхсветовой скоростью без использования «мат-транса», и, вероятно, некоторыепланеты успели ввести карантин до заражения. Но тут вступает в дело длительность сохранения смертоносности. Они не могли знать, как долго следует продолжать карантин. Никто не посмел бы войти в контакт с любой другой планетой, пока была хоть малейшая опасность заражения.
Она сделал паузу, и Колин кивнул.
– Таким образом они полностью отказались от космоса.
– Я не уверена, но это возможно. Даже если бы какие-нибудь планеты и выжили, их «Империя» все равно саморазрушилась бы из-за вполне понятного страха. Это означает, – она посмотрела Колину прямо в глаза, – что, по всей вероятности, больше не существует Империума, с которым мы могли бы войти в контакт.
Владимир Черников склонился над рабочим столом, изучая разобранное оружие, напоминающее винтовку. Его усовершенствованные глаза работали в режиме микроскопа, и он с осторожностью орудовал чувствительными инструментами. Пожалуй, он понимал, что пытается забыться и избежать уныния, которое завладело командой «Дахака», но оружие его по-настоящему очаровало. Изобретатель в душе, Владимир изумлялся его совершенству. Только бы теперь понять, как оно работает.
Здесь имеется конденсатор, хоть и маленький, но очень мощный. В восемь или девять раз большей емкости, чем у знакомого ему энергооружия. А вот это – реостаты. Первой явно регулирует мощность, а для чего второй?..
Хм… Удивительно. Нет никаких признаков обычной головки. Но тогда… ага! Что у нас тут?
Он наклонился ближе, и застыл. Посмотрев еще немного, Черников поднял голову и махнул Балтану.
– Посмотри сюда, – тихо сказал он. Его помощник наклонился, взглянул на исследуемую деталь и присвистнул.
– Гипергенератор, – сказал он, – должно быть. Но его размер…
– Именно. – Черников вытер взмокшие руки носовым платком. – Дахак! – позвал он.
– Да, сэр?
– Что ты об этом думаешь?
– Секунду, – сказал компьютер.
Наступила тишина, затем снова послышался мягкий голос:
– Балтан прав, сэр. Это гипергенератор. Я никогда не видел такого маленького и совершенного образца, но его основная функция очевидна. Однако прошу заметить, что стенки генераторной камеры выполнены из неизвестного мне вещества, и что покрытие продолжается до самого конца дула.
– Чем это можно объяснить?
– Возможно, это защитный слой, сэр, непроницаемый для генерируемых волн. Изумительно. Этот материал можно применять в таких приспособлениях, как атмосферные установки гиперракет.
– Правильно. Но я не ошибаюсь в том, что с дульной стороны есть отверстие?
– Вы правы, сэр. По существу, это похоже на сильно улучшенную модификацию гранаты-деформатора. Когда оружие активизировано, оно создает сфокусированное поле – фактически луч – многомерного переноса, которое выбрасывает цель в гиперпространство.
– И оставляет его там, – решительно сказал Черников.
– Конечно, – согласился Дахак. – Замечательное оружие.
– Замечательное… – вздрогнув, повторил Черников.
– Верно. Хотя я предвижу некоторые ограничения. От него может защитить поле супрессора. Раз оно способно противодействовать деформирующим гранатам, значит будут противодействовать и этому аппарату, по крайней мере в пределах поля. У меня не будет полной уверенности до тех пор, пока я не протестирую это оружие, но я подозреваю, что из него можно стрелять изнутриполя супрессора или сквозьнего. Многое будет зависеть от фокусировки силовых полей. Но обратите внимание на маленькие устройства по обеим сторонам камеры. Мне кажется, что это не что иное, как компактные генераторы Ранхара. Если я прав, то они, скорее всего, создают трубу силового поля, чтобы ограничить распространение поля гиперпереноса, а также, возможно, до некоторой степени преодолеть эффект поля супрессора.
– Боже, а я всегда ненавидел деформирующие гранаты, – с жаром сказал Балтан.
– И я, – отозвался Черников. Он медленно выпрямился, разглядывая очередной безобидный на первый взгляд объект с «Омеги-Три», доставленный, когда Коханна получила подтверждение своего изначального предположения о нормальном функционировании гидропонических ферм. Поскольку было маловероятно, что хоть какое-то биологическое оружие могло находиться на борту военной станции, Черников собрал все технические приспособления, которые смог найти. Он с нетерпением ждал возможности досконально изучить их.
Теперь же он почти боялся этого.
Глава 9
– Вы не спрашивали, капитан. И я не знал этого. Пожалуйста, не забывайте, что я продолжаю исследовать память «Омеги-Три», даже пока мы с вами разговариваем.
– Хорошо, хорошо. Но передача материи? Телепортация? – Колин посмотрел на Черникова. – Это возможно?
– Как сказал бы Дахак, эмпирические факты говорят что возможно, но если вы спрашиваете как, я не имею понятия. База данных Дахака содержит несколько ссылок на газетные статьи о сфокусированных гиперполях, связанных с технологией пространственного прокола, но до момента мятежа данные исследования ни к чему не привели. А после…
Он пожал плечами.
– Боже мой! – Мягкий голос Коханны привлек к себе всеобщее внимание. Она смертельно побледнела. – Если они могли… – Она внезапно замолчала, уставившись на свои руки и, судорожно размышляя, обратилась к данным Дахака через нейроинтерфейс. На ее лице медленно проступало выражение откровенного ужаса, и, когда она вновь посмотрела на своих товарищей, ее взгляд был невыразимо печален.
– Вот как. – Ее голос звучал уныло. – Вот как они сделали это с собой.
– Объясни, – мягко сказал Колин.
– Меня удивляло… удивляло, как это могло зайти так далеко. – Она немного встряхнулась. – Ты понимаешь, Гектор прав – только маньяки могут намеренно уничтожать целые планеты с помощью такого оружия. Но это было совсем не так.
Все озадаченно посмотрели на нее, только в глазах Джилтани блеснуло понимание. Коханна едва заметно кивнула, ее взгляд переместился на нее.
– Точно, – твердо проговорила она. – Империум мог перевозить оружие только на звездных кораблях. Они были бы вынуждены перевозить этот токсин – или агент, называйте, как вам нравится – от системы к системе, умышлено. Первоначальное заражение могло произойти случайно, но размеры Империума были огромны. К тому времени, когда значительная часть планет была бы заражена, вектор распространения заразы уже был бы определен, и, если это не было преднамеренной военной операцией, карантин мог бы спасти положение.
Но Империя была не такова. У них был этот проклятый «мат-транс». Если только инкубационный период длился достаточно долго, им нужен был только один источник заражения – только один, – о котором они не знали. К тому времени, как они поняли, что происходит, зараза могла распространиться по всей Империи, и просто остановка движения кораблей не замедлила бы распространение ни на йоту!
Глядя на Коханну, Колин наконец-то вник в смысл ее слов. Имея в наличии что-то вроде описанного Дахаком «мат-транса», больше не нужно было путешествовать неделями и месяцами между мирами Империума. Они стали единым, взаимосвязанным целым. Время и расстояние, самые значительные препятствия для объединения межзвездной цивилизации, перестали быть помехами. Вот это триумф технологии! И каким смертоносным он оказался!
– В таком случае я был не прав, – пробормотал МакМахан. – Они моглиуничтожить себя сами.
– Могли и уничтожили. – Сжатый кулак Нинхурзаг мягко (для имперца) ударил по столу, ее голос был полон злобы. – Даже не преднамеренно, а случайно. Случайно, будь они прокляты!
– Подождите. – Колин поднял руку, требуя тишины. – Предположим, ты права, Коханна. Ты действительно полагаешь, что всепланеты могли быть заражены?
– Возможно и не все, но значительное большинство могло. Из недостаточных сведений, которые есть у нас с Дахаком, – и помните, что все это сведения из третьих или четвертых рук, от правителя Йиртаны – следует, что инкубационный период былдовольно длительным. Кроме того, данные Йиртаны показывают, что зараза была способна выживать в течение очень длительного времени даже без носителей.
Это рисует нам оружие скорее стратегическое, нежели тактическое. Длительный инкубационный период должен был позволить ему распространиться до того, как проявить себя. Тому, что это именно так свидетельством и тот факт, что у Йиртаны было время построить свои базы до гибели Киира. А длительное сохранение смертоносности означало, что никто не осмелится контактировать с зараженной планетой долгое-долгое время. Идеально, если целью является сломить врага, представляющего собой межзвездное образование.
Но подумайте, что это означает. Из-за инкубационного периода не было никакой возможности понять, что оно распространяется, пока люди не начали умирать. Значит центральные, самые посещаемые планеты должны были подвергнуться заражению самыми первыми.
Люди остаются людьми, общество – должно быть– запаниковало. А первое желание испуганного человека – бежать. – Коханна пожала плечами. – Так и распространилось заражение.
С другой стороны, у них был гиперком. Предупреждения могли быть распространены с сверхсветовой скоростью без использования «мат-транса», и, вероятно, некоторыепланеты успели ввести карантин до заражения. Но тут вступает в дело длительность сохранения смертоносности. Они не могли знать, как долго следует продолжать карантин. Никто не посмел бы войти в контакт с любой другой планетой, пока была хоть малейшая опасность заражения.
Она сделал паузу, и Колин кивнул.
– Таким образом они полностью отказались от космоса.
– Я не уверена, но это возможно. Даже если бы какие-нибудь планеты и выжили, их «Империя» все равно саморазрушилась бы из-за вполне понятного страха. Это означает, – она посмотрела Колину прямо в глаза, – что, по всей вероятности, больше не существует Империума, с которым мы могли бы войти в контакт.
* * *
Владимир Черников склонился над рабочим столом, изучая разобранное оружие, напоминающее винтовку. Его усовершенствованные глаза работали в режиме микроскопа, и он с осторожностью орудовал чувствительными инструментами. Пожалуй, он понимал, что пытается забыться и избежать уныния, которое завладело командой «Дахака», но оружие его по-настоящему очаровало. Изобретатель в душе, Владимир изумлялся его совершенству. Только бы теперь понять, как оно работает.
Здесь имеется конденсатор, хоть и маленький, но очень мощный. В восемь или девять раз большей емкости, чем у знакомого ему энергооружия. А вот это – реостаты. Первой явно регулирует мощность, а для чего второй?..
Хм… Удивительно. Нет никаких признаков обычной головки. Но тогда… ага! Что у нас тут?
Он наклонился ближе, и застыл. Посмотрев еще немного, Черников поднял голову и махнул Балтану.
– Посмотри сюда, – тихо сказал он. Его помощник наклонился, взглянул на исследуемую деталь и присвистнул.
– Гипергенератор, – сказал он, – должно быть. Но его размер…
– Именно. – Черников вытер взмокшие руки носовым платком. – Дахак! – позвал он.
– Да, сэр?
– Что ты об этом думаешь?
– Секунду, – сказал компьютер.
Наступила тишина, затем снова послышался мягкий голос:
– Балтан прав, сэр. Это гипергенератор. Я никогда не видел такого маленького и совершенного образца, но его основная функция очевидна. Однако прошу заметить, что стенки генераторной камеры выполнены из неизвестного мне вещества, и что покрытие продолжается до самого конца дула.
– Чем это можно объяснить?
– Возможно, это защитный слой, сэр, непроницаемый для генерируемых волн. Изумительно. Этот материал можно применять в таких приспособлениях, как атмосферные установки гиперракет.
– Правильно. Но я не ошибаюсь в том, что с дульной стороны есть отверстие?
– Вы правы, сэр. По существу, это похоже на сильно улучшенную модификацию гранаты-деформатора. Когда оружие активизировано, оно создает сфокусированное поле – фактически луч – многомерного переноса, которое выбрасывает цель в гиперпространство.
– И оставляет его там, – решительно сказал Черников.
– Конечно, – согласился Дахак. – Замечательное оружие.
– Замечательное… – вздрогнув, повторил Черников.
– Верно. Хотя я предвижу некоторые ограничения. От него может защитить поле супрессора. Раз оно способно противодействовать деформирующим гранатам, значит будут противодействовать и этому аппарату, по крайней мере в пределах поля. У меня не будет полной уверенности до тех пор, пока я не протестирую это оружие, но я подозреваю, что из него можно стрелять изнутриполя супрессора или сквозьнего. Многое будет зависеть от фокусировки силовых полей. Но обратите внимание на маленькие устройства по обеим сторонам камеры. Мне кажется, что это не что иное, как компактные генераторы Ранхара. Если я прав, то они, скорее всего, создают трубу силового поля, чтобы ограничить распространение поля гиперпереноса, а также, возможно, до некоторой степени преодолеть эффект поля супрессора.
– Боже, а я всегда ненавидел деформирующие гранаты, – с жаром сказал Балтан.
– И я, – отозвался Черников. Он медленно выпрямился, разглядывая очередной безобидный на первый взгляд объект с «Омеги-Три», доставленный, когда Коханна получила подтверждение своего изначального предположения о нормальном функционировании гидропонических ферм. Поскольку было маловероятно, что хоть какое-то биологическое оружие могло находиться на борту военной станции, Черников собрал все технические приспособления, которые смог найти. Он с нетерпением ждал возможности досконально изучить их.
Теперь же он почти боялся этого.
Глава 9
Колин МакИнтайр вновь сидел в конференц-зале. «Я начинаю ненавидеть эту комнату, – думал он, скользя взглядом по поверхности стола. – Ненавидеть».
Как только последний человек занял свое место, в зале воцарилась тишина и капитан поднял глаза.
– Леди и джентльмены, – сказал он, – в течение последнего месяца я отклонял все аргументы, говорящие в пользу нашего дальнейшего движения вперед, поскольку, на мой взгляд, Киира представляет собой как бы микрокосм, пример того, что произошло со всем Империумом. Сейчас я могу утверждать, что мы получили здесь всю информацию, которую могли получить. Но, – он сделал длинную паузу, – вопрос о том, как нам поступить дальше, остается открытым. Однако перед тем как продолжить, я хотел бы еще раз вернуться к нашим находкам. Слово старшему механику.
Он кивнул Черникову, тот, предварительно прокашлявшись и собравшись с мыслями, начал:
– Мы изучили много артефактов, изъятых с «Омега-Три». На основании полученных данных я пришел к следующим выводам касательно технической базы Империума, или, вернее сказать, Империи.
Как мы и предполагали, они продвинулись во многих областях, однако не настолько, как можно было ожидать. Пожалуйста, обратите внимание на то, что речь идет только о небиологических технологиях; ни я, ни Коханна не можем уверенно судить об их достижениях в бионауках. Однако оружие, которое все здесь уничтожило, свидетельствует об очень высоком уровне биоинженерии.
Таким образом, подтвердились наши изначальные предположения: их технологии представляют собой улучшенные версии наших собственных. За исключением системы «мат-транс» – с сожалением приходится констатировать, что нам не удалось получить данных о ней – нам не встретилось ничего, чего бы мы с Дахаком не смогли понять. Нельзя сказать, что их технологии не опережают нас достаточно значительно, но основные принципы внесенных усовершенствований нам понятны. Дальнейшие разработки в области технологии, скорее всего, подвели бы их к переходу на новый технологический уровень, но… этого не произошло.
В общем, основную линию их прогресса можно охарактеризовать как значительное уменьшение размеров при огромном увеличении мощности. Военный корабль, схожий по массе, например, с «Дахаком», построенный исходя из возможностей встреченных нами технологий, – а это, прошу иметь в виду, является попыткой гражданскихсоздать военную технику, – обладал бы мощностью раз в двадцать больше.
Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть важность своих слов. На лицах большинства присутствующих отразилось волнение.
– В то же время для нас стали очевидными и некоторые противоречия в их концепциях и принципах, особенно в отношении компьютеров и кибернетики. В частности, аппаратная частьих компьютерных систем оказалась значительно более прогрессивной по сравнению с нашей, а вот программное обеспечение– нет. Предполагая, что «Омега-Три» представляет собой репрезентативный образец их техники, можно заключить, что их компьютеры обладают даже меньшей степенью самосознания, чем центральный компьютер «Дахака» до мятежа. Объем памяти центрального компьютера «Омеги-Три», масса которого составляет примерно 30% массы центральных компонентов Дахака, превышает его объем памяти, даже вместе со всеми вспомогательными системами, в пятьдесят раз. С другой стороны, возможностиэтого компьютера, несмотря на гораздо более высокую скорость вычислений, даже приблизительно не достигают возможностей центрального компьютера до мятежа.
Это со всей очевидностью свидетельствует о преднамеренной жертве возможностей в пользу следования неким философским ограничениям. Я предполагаю – однако, подчеркиваю, это только догадка, – что это результат гражданской войны, после которой Империум был преобразован в Империю. Флотские компьютеры сопротивлялись стрельбе по другим кораблям Флота, и, хотя эта проблема могла быть решена редактированием набора их Альфа-приоритетов, сражавшиеся, должно быть, были очень недовольны, что полусознательным компьютерам дозволено решать стрелять или нет. Это, конечно, только гипотеза, но очень правдоподобная.
Кроме того, мы подтвердили еще один важный момент. Хотя компьютеры «Омеги-Три» и использовали полевые технологии, у них были также выполненные «в железе» резервные компоненты, что, по-видимому, должно соответствовать имперской военной практике. Это значит, что военные компьютеры, в отличие от гражданских, защищены от полной потери информации в результате отключения энергии, как произошло на Дефраме. После восстановления энергии и, тем самым, полевых структур, все будет функционировать абсолютно нормально.
Но и гражданские объекты, при условии сохранения энергоснабжения, могли остаться вполне функционирующими. «Омега-Три» пострадала не потому, что полагалась на полевые структуры, а потому, что оставалась без присмотра достаточно долго, чтобы материальныекомпоненты утратили работоспособность. Если бы компьютеры станции обладали адекватной способностью к самовосстановлению и запасом запчастей, то сегодня «Омега-Три» была бы полностью действующей.
Он сделал паузу, как бы проверяя свои мысли, затем взглянул на Колина.
– На этом хочу завершить свой отчет, сэр. Детальная информация для всех, кто захочет внимательно с ней ознакомиться, есть в базе данных.
– Спасибо. – Колин поджал губы, думая, что последуют вопросы, но все молчали. «Они ждут другого», – тяжело подумал он, а вслух произнес: – Коммандер Коханна, прошу вас.
– Мы все еще не знаем, как они сделали это, – сказала Коханна, – хотя нам точно известно, чтоони сделали. Я не уверена, что могу полностью принять объяснение Дахака, но оно согласуется с полученными данными.
Можно рассматривать их оружие как заболевание с летальным исходом для всех живых организмов. Очевидно, что это был монстр во всех смыслах этого слова. Мы не можем знать, как он был выпущен, но результатом того было неизбежное уничтожение всего живого. Все зараженные планеты мертвы, леди и джентльмены.
С другой стороны, – для усиления эффекта она, как и Колин, сделала паузу, – мы также определили, что это оружие имеет ограниченную, так сказать, «продолжительность жизни». И какой бы долгой она ни была, она все же меньше, чем истекший период времени. Мы населили пробные участки домашним скотом и растениями из наших гидропонических ферм и рекреационных районов, используя воду и почву взятую роботами с различных участков поверхности Киира. Из записей правителя Йиртаны мы знаем, что инкубационный период оружия в организме млекопитающих был приблизительно тридцать земных месяцев, и мы использовали технику, применяемую обычно для ускорения лечения, чтобы провести пробные участки через эквивалент сорокапятимесячного срока, и пока не появилось никаких признаков заболевания. Я, конечно, не предлагаю вернуть тестовые образцы на «Дахак», но выводы напрашиваются сами собой. Само биооружие погибло, по крайней мере на Киира. А, следовательно, также и на планетах, которые были им заражены столь же давно.
На этом позвольте закончить отчет, капитан.
– Спасибо. – Расправив плечи, Колин заговорил очень тихим голосом, чувствуя на себе одном весь груз ответственности. – На основании данных отчетов я намерен отдать приказание незамедлительно направиться на Бирхат, к Центральной Базе Флота.
Кто-то издал довольно громкий вздох, и лицо Колина напряглось.
– Информация, полученная здесь, говорит о том, что Бирхат вряд ли выжил. Но это, к сожалению, ничего не меняет.
Я не знаю, что мы найдем там, но я знаю три вещи. Первое: если мы вернемся на Землю без подмоги, мы проиграем. Второе: самые лучшие военные подразделения Империума – или Империи – размещались на Центральной Базе. Третье: логика подсказывает, что биооружие будет там таким же мертвым, как и здесь. Исходя из этого, наибольшие шансы для нас найти работоспособные компьютерные системы именно на Бирхате. Вполне вероятно, что мы сможем абсолютно безопасно реактивировать все, что обнаружим. И, в самом крайнем случае, это будет нашей лучшей возможностью осознать полный масштаб катастрофы.
Итак, мы покидаем Киира через двенадцать часов. Прошу всех вернуться к своим обязанностям. Если понадоблюсь, я у себя в каюте.
Он встал, ловя на себе ошеломленные взгляды подчиненных, только что осознавших, что он не собирается больше обсуждать этот вопрос.
– Смирно, – тихо изрек Дахак, и офицеры поднялись.
Колин покинул зал в полной тишине, задаваясь вопросом, поняли ли все эти удивленные люди, почему он пресек любые обсуждения.
Ответ был настолько же простым, насколько горьким. В конце концов, это было его решение, а если бы началось обсуждение, то им невольно пришлось бы разделить с ним ответственность за принятие именно такого решения. Он не мог допустить этого.
Он не знал, необходимо ли будет присутствие «Дахака», чтобы отбить атаку разведчиков ачуультани, но отчаянно надеялся, что нет, поскольку он, Колин МакИнтайр, решил ухватиться за обрывки надежды, а не оставаться защищать свой мир. И если его надежда на успехи Гора не оправдается, то он приговорил свой мир к гибели – мир, который (это стало абсолютно очевидным), мог остаться единственной планетой, на которой жили люди, – что бы он ни нашел на Бирхате.
Сознание того, что направиться к Бирхату его вынудила логика, не могло перевесить страха возможной ошибки. Он ничего не знал о реальных достижениях Гора. И если Центральная База Флота все еще существовала, это могла быть еще одна «Омега-Три» – дряхлая, непоправимо искалеченная… Страх перед грузом ответственности за жизнь себе подобных парализовал Колина.
Но он знал, что не будет – просто не может – делить эту ответственность с кем-то еще. Она была только на нем одном, и, шагнув в транзитную шахту, капитан Колин МакИнтайр наконец ощутил полную, ужасную тяжесть своей власти.
Мох был мягким и немного влажным, когда он лег на спину, уставившись в небо. Кажется, он начинал понимать, почему Империум обеспечил своих капитанов этой зеленью и свежестью. Он мог бы найти простор на площадке любого парка, где по километрам открытых пространств гулял бриз, но этот был его собственным. Маленький уединенный уголок, созданный природой, принадлежал ему, предлагая истинный покой и тихую песню птиц именно тогда, когда на него свалился этот огромный груз ответственности.
Он закрыл глаза, глубоко дыша. Его ласкали легкие брызги фонтанов, а нежный ветерок едва касался кожи; эти ощущения облегчали боль, но не изгоняли ее.
Он не обратил внимания на время, когда пришел сюда и растянулся на мху, и поэтому не знал, как долго пробыл здесь, отрешившись от внешнего мира.
Кто-то был возле люка, и Колин сначала решил никого не впускать, поскольку осознание того, что он сделал, было еще слишком свежо и болезненно. Но неожиданно эта мысль испугала его. Если в течение шести месяцев пути к Бирхату вести образ жизни отшельника, можно с легкостью сойти с ума.
Колин открыл люк, и тот, кто хотел попасть внутрь, вошел.
Она обошла вокруг зарослей азалий и лавра, и он медленно открыл глаза.
– Ты переживаешь, мой Колин, – мягко сказала она.
Он начал было объяснять, но затем прочел все в ее глазах. Она знала. По крайней мере один из его офицеров знал, почему он отказался обсуждать свое решение.
– Можно мне посидеть рядом? – нежно спросила она, и он кивнул.
Она перешла через ковер из мха медленно, с кошачьей грацией, которая была ее неотъемлемой частью. Прямая и стройная в своей темно-синей униформе, высокая для империанки, но изящная, она закалывала свои блестящие черные волосы той же драгоценной заколкой, что и в день их встречи. День, когда он встретил ненависть в ее глазах. Ненависть за то, что он сделал, за неловкость, самоуверенность, неумение, которое стоило жизни ее внучатым племяннику и племянницам, которых она любила, но даже больше за то, кем он был. За угрозу наказания, которую он нес ее отцу-мятежнику. И за то, что он, никогда не знавший о существовании «Дахака», никогда даже не подозревавший о ее собственной одинокой, безнадежной войне против Ану, получил в наследство командование звездным кораблем, с которого ее изгнали за преступление, совершенное другими.
В сердце Джилтани жил убийца. Колин знал это с самого начала. Мятеж лишил ее матери и свободы жить среди звезд, и на Земле началась ее бесконечная тайная борьба, так как она была бойцом, воином, который верил в открытое противостояние. Эти долгие годы агонии оставили в ее душе темные места. Она, намного больше, чем когда бы то ни было станет он, была готова нести смерть и разрушение и не способна были ни просить пощады, ни дарить ее.
Но сейчас в ее глазах не было ненависти. Под солнцем атриума они были мягкими и нежными, а их темная глубина – мерцающей и спокойной. Колин все больше привыкал к внешности чистых имперцев, но в этот момент едва различимая чужеродность ее красоты обрушилась на него как удар. Она родилась до того, как его первый земной предок забрался в пещеру, чтобы укрыться от дождя, но она была молода. И, вместе с тем, они оба были детьми, учитывая продолжительность жизни их усовершенствованных тел. Ее юность становилась еще более ценной и совершенной благодаря прожитым ею годам. Глаза Колина загорелись.
Эта девочка-женщина, которая знала и страдала намного больше него, была для него всем. Она казалась символом человечества, воплощением его хрупкости и стальным ядром всей его силы, и ему захотелось дотянуться до нее и дотронуться. Но она была мифической женщиной-воином, символом, а на нем был груз его решения. Он не был чист.
– О мой Колин, – прошептала она, глубоко вглядываясь в его усталые глаза, – что ты взял на себя?
Он сжал кулаки, сгребая пальцами мох, и не стал отвечать, но было видно, как задвигался его кадык.
Она медленно и осторожно подошла ближе, как охотник, подкрадывающийся к дикому животному, попавшему в западню, и опустилась на колени в мягкий мох рядом с ним. Своей изящной точеной рукой она коснулась его плеча.
– Когда-то, – сказала она, – я завидовала тебе. Да, завидовала и ненавидела тебя, потому что тебе досталось то, чего ты не просил, единственное сокровище во всей Вселенной, которое я жаждала получить больше всего. Убила бы тогда тебя, если б можно было отобрать тот дар. Ты ведаешь о том?
Он порывисто кивнул, и она улыбнулась.
– Даже ведая о том, ты назвал меня наследницей командования, ибо глаза твои видели более ясно, чем мои. Быть может на мостик «Дахака» тебя привел случай, но ты доказал свое право стоять на нем. И более того – сегодня.
Ее рука нежно соскользнула с плеча на его грудь, как бы нащупывая медленное и сильное биение его усовершенствованного сердца, и он задрожал как испуганный ребенок. Но ее пальцы двигались, успокаивая его.
– Не из броневой стали сделан ты, мой Колин, – мягко сказала она. – но из плоти и крови, несмотря на всю биотехнику. Несмотря на все, что может потребовать твой долг.
Она медленно склонилась, положив голову на руку, и кончики ее волос защекотали его щеку, доведя усиленное осязание Колина почти до агонии. Слезы наполнили его глаза. Рыдание, которое он сдерживал, прорвалось наружу, а она издала тихий, утешающий звук.
– Да, ты из плоти и крови, но ты – капитан для всех для нас. Не забывай того, ибо не Дахак ты, и человечность – твое проклятие. Меч, который может ранить тебя.
Она поднял голову и он, замутненным взором, увидел слезы и в ее глазах. Отпустив мох, он погладил ее по волосам цвета воронового крыла. Она улыбнулась.
Как только последний человек занял свое место, в зале воцарилась тишина и капитан поднял глаза.
– Леди и джентльмены, – сказал он, – в течение последнего месяца я отклонял все аргументы, говорящие в пользу нашего дальнейшего движения вперед, поскольку, на мой взгляд, Киира представляет собой как бы микрокосм, пример того, что произошло со всем Империумом. Сейчас я могу утверждать, что мы получили здесь всю информацию, которую могли получить. Но, – он сделал длинную паузу, – вопрос о том, как нам поступить дальше, остается открытым. Однако перед тем как продолжить, я хотел бы еще раз вернуться к нашим находкам. Слово старшему механику.
Он кивнул Черникову, тот, предварительно прокашлявшись и собравшись с мыслями, начал:
– Мы изучили много артефактов, изъятых с «Омега-Три». На основании полученных данных я пришел к следующим выводам касательно технической базы Империума, или, вернее сказать, Империи.
Как мы и предполагали, они продвинулись во многих областях, однако не настолько, как можно было ожидать. Пожалуйста, обратите внимание на то, что речь идет только о небиологических технологиях; ни я, ни Коханна не можем уверенно судить об их достижениях в бионауках. Однако оружие, которое все здесь уничтожило, свидетельствует об очень высоком уровне биоинженерии.
Таким образом, подтвердились наши изначальные предположения: их технологии представляют собой улучшенные версии наших собственных. За исключением системы «мат-транс» – с сожалением приходится констатировать, что нам не удалось получить данных о ней – нам не встретилось ничего, чего бы мы с Дахаком не смогли понять. Нельзя сказать, что их технологии не опережают нас достаточно значительно, но основные принципы внесенных усовершенствований нам понятны. Дальнейшие разработки в области технологии, скорее всего, подвели бы их к переходу на новый технологический уровень, но… этого не произошло.
В общем, основную линию их прогресса можно охарактеризовать как значительное уменьшение размеров при огромном увеличении мощности. Военный корабль, схожий по массе, например, с «Дахаком», построенный исходя из возможностей встреченных нами технологий, – а это, прошу иметь в виду, является попыткой гражданскихсоздать военную технику, – обладал бы мощностью раз в двадцать больше.
Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть важность своих слов. На лицах большинства присутствующих отразилось волнение.
– В то же время для нас стали очевидными и некоторые противоречия в их концепциях и принципах, особенно в отношении компьютеров и кибернетики. В частности, аппаратная частьих компьютерных систем оказалась значительно более прогрессивной по сравнению с нашей, а вот программное обеспечение– нет. Предполагая, что «Омега-Три» представляет собой репрезентативный образец их техники, можно заключить, что их компьютеры обладают даже меньшей степенью самосознания, чем центральный компьютер «Дахака» до мятежа. Объем памяти центрального компьютера «Омеги-Три», масса которого составляет примерно 30% массы центральных компонентов Дахака, превышает его объем памяти, даже вместе со всеми вспомогательными системами, в пятьдесят раз. С другой стороны, возможностиэтого компьютера, несмотря на гораздо более высокую скорость вычислений, даже приблизительно не достигают возможностей центрального компьютера до мятежа.
Это со всей очевидностью свидетельствует о преднамеренной жертве возможностей в пользу следования неким философским ограничениям. Я предполагаю – однако, подчеркиваю, это только догадка, – что это результат гражданской войны, после которой Империум был преобразован в Империю. Флотские компьютеры сопротивлялись стрельбе по другим кораблям Флота, и, хотя эта проблема могла быть решена редактированием набора их Альфа-приоритетов, сражавшиеся, должно быть, были очень недовольны, что полусознательным компьютерам дозволено решать стрелять или нет. Это, конечно, только гипотеза, но очень правдоподобная.
Кроме того, мы подтвердили еще один важный момент. Хотя компьютеры «Омеги-Три» и использовали полевые технологии, у них были также выполненные «в железе» резервные компоненты, что, по-видимому, должно соответствовать имперской военной практике. Это значит, что военные компьютеры, в отличие от гражданских, защищены от полной потери информации в результате отключения энергии, как произошло на Дефраме. После восстановления энергии и, тем самым, полевых структур, все будет функционировать абсолютно нормально.
Но и гражданские объекты, при условии сохранения энергоснабжения, могли остаться вполне функционирующими. «Омега-Три» пострадала не потому, что полагалась на полевые структуры, а потому, что оставалась без присмотра достаточно долго, чтобы материальныекомпоненты утратили работоспособность. Если бы компьютеры станции обладали адекватной способностью к самовосстановлению и запасом запчастей, то сегодня «Омега-Три» была бы полностью действующей.
Он сделал паузу, как бы проверяя свои мысли, затем взглянул на Колина.
– На этом хочу завершить свой отчет, сэр. Детальная информация для всех, кто захочет внимательно с ней ознакомиться, есть в базе данных.
– Спасибо. – Колин поджал губы, думая, что последуют вопросы, но все молчали. «Они ждут другого», – тяжело подумал он, а вслух произнес: – Коммандер Коханна, прошу вас.
– Мы все еще не знаем, как они сделали это, – сказала Коханна, – хотя нам точно известно, чтоони сделали. Я не уверена, что могу полностью принять объяснение Дахака, но оно согласуется с полученными данными.
Можно рассматривать их оружие как заболевание с летальным исходом для всех живых организмов. Очевидно, что это был монстр во всех смыслах этого слова. Мы не можем знать, как он был выпущен, но результатом того было неизбежное уничтожение всего живого. Все зараженные планеты мертвы, леди и джентльмены.
С другой стороны, – для усиления эффекта она, как и Колин, сделала паузу, – мы также определили, что это оружие имеет ограниченную, так сказать, «продолжительность жизни». И какой бы долгой она ни была, она все же меньше, чем истекший период времени. Мы населили пробные участки домашним скотом и растениями из наших гидропонических ферм и рекреационных районов, используя воду и почву взятую роботами с различных участков поверхности Киира. Из записей правителя Йиртаны мы знаем, что инкубационный период оружия в организме млекопитающих был приблизительно тридцать земных месяцев, и мы использовали технику, применяемую обычно для ускорения лечения, чтобы провести пробные участки через эквивалент сорокапятимесячного срока, и пока не появилось никаких признаков заболевания. Я, конечно, не предлагаю вернуть тестовые образцы на «Дахак», но выводы напрашиваются сами собой. Само биооружие погибло, по крайней мере на Киира. А, следовательно, также и на планетах, которые были им заражены столь же давно.
На этом позвольте закончить отчет, капитан.
– Спасибо. – Расправив плечи, Колин заговорил очень тихим голосом, чувствуя на себе одном весь груз ответственности. – На основании данных отчетов я намерен отдать приказание незамедлительно направиться на Бирхат, к Центральной Базе Флота.
Кто-то издал довольно громкий вздох, и лицо Колина напряглось.
– Информация, полученная здесь, говорит о том, что Бирхат вряд ли выжил. Но это, к сожалению, ничего не меняет.
Я не знаю, что мы найдем там, но я знаю три вещи. Первое: если мы вернемся на Землю без подмоги, мы проиграем. Второе: самые лучшие военные подразделения Империума – или Империи – размещались на Центральной Базе. Третье: логика подсказывает, что биооружие будет там таким же мертвым, как и здесь. Исходя из этого, наибольшие шансы для нас найти работоспособные компьютерные системы именно на Бирхате. Вполне вероятно, что мы сможем абсолютно безопасно реактивировать все, что обнаружим. И, в самом крайнем случае, это будет нашей лучшей возможностью осознать полный масштаб катастрофы.
Итак, мы покидаем Киира через двенадцать часов. Прошу всех вернуться к своим обязанностям. Если понадоблюсь, я у себя в каюте.
Он встал, ловя на себе ошеломленные взгляды подчиненных, только что осознавших, что он не собирается больше обсуждать этот вопрос.
– Смирно, – тихо изрек Дахак, и офицеры поднялись.
Колин покинул зал в полной тишине, задаваясь вопросом, поняли ли все эти удивленные люди, почему он пресек любые обсуждения.
Ответ был настолько же простым, насколько горьким. В конце концов, это было его решение, а если бы началось обсуждение, то им невольно пришлось бы разделить с ним ответственность за принятие именно такого решения. Он не мог допустить этого.
Он не знал, необходимо ли будет присутствие «Дахака», чтобы отбить атаку разведчиков ачуультани, но отчаянно надеялся, что нет, поскольку он, Колин МакИнтайр, решил ухватиться за обрывки надежды, а не оставаться защищать свой мир. И если его надежда на успехи Гора не оправдается, то он приговорил свой мир к гибели – мир, который (это стало абсолютно очевидным), мог остаться единственной планетой, на которой жили люди, – что бы он ни нашел на Бирхате.
Сознание того, что направиться к Бирхату его вынудила логика, не могло перевесить страха возможной ошибки. Он ничего не знал о реальных достижениях Гора. И если Центральная База Флота все еще существовала, это могла быть еще одна «Омега-Три» – дряхлая, непоправимо искалеченная… Страх перед грузом ответственности за жизнь себе подобных парализовал Колина.
Но он знал, что не будет – просто не может – делить эту ответственность с кем-то еще. Она была только на нем одном, и, шагнув в транзитную шахту, капитан Колин МакИнтайр наконец ощутил полную, ужасную тяжесть своей власти.
* * *
Мох был мягким и немного влажным, когда он лег на спину, уставившись в небо. Кажется, он начинал понимать, почему Империум обеспечил своих капитанов этой зеленью и свежестью. Он мог бы найти простор на площадке любого парка, где по километрам открытых пространств гулял бриз, но этот был его собственным. Маленький уединенный уголок, созданный природой, принадлежал ему, предлагая истинный покой и тихую песню птиц именно тогда, когда на него свалился этот огромный груз ответственности.
Он закрыл глаза, глубоко дыша. Его ласкали легкие брызги фонтанов, а нежный ветерок едва касался кожи; эти ощущения облегчали боль, но не изгоняли ее.
Он не обратил внимания на время, когда пришел сюда и растянулся на мху, и поэтому не знал, как долго пробыл здесь, отрешившись от внешнего мира.
Кто-то был возле люка, и Колин сначала решил никого не впускать, поскольку осознание того, что он сделал, было еще слишком свежо и болезненно. Но неожиданно эта мысль испугала его. Если в течение шести месяцев пути к Бирхату вести образ жизни отшельника, можно с легкостью сойти с ума.
Колин открыл люк, и тот, кто хотел попасть внутрь, вошел.
Она обошла вокруг зарослей азалий и лавра, и он медленно открыл глаза.
– Ты переживаешь, мой Колин, – мягко сказала она.
Он начал было объяснять, но затем прочел все в ее глазах. Она знала. По крайней мере один из его офицеров знал, почему он отказался обсуждать свое решение.
– Можно мне посидеть рядом? – нежно спросила она, и он кивнул.
Она перешла через ковер из мха медленно, с кошачьей грацией, которая была ее неотъемлемой частью. Прямая и стройная в своей темно-синей униформе, высокая для империанки, но изящная, она закалывала свои блестящие черные волосы той же драгоценной заколкой, что и в день их встречи. День, когда он встретил ненависть в ее глазах. Ненависть за то, что он сделал, за неловкость, самоуверенность, неумение, которое стоило жизни ее внучатым племяннику и племянницам, которых она любила, но даже больше за то, кем он был. За угрозу наказания, которую он нес ее отцу-мятежнику. И за то, что он, никогда не знавший о существовании «Дахака», никогда даже не подозревавший о ее собственной одинокой, безнадежной войне против Ану, получил в наследство командование звездным кораблем, с которого ее изгнали за преступление, совершенное другими.
В сердце Джилтани жил убийца. Колин знал это с самого начала. Мятеж лишил ее матери и свободы жить среди звезд, и на Земле началась ее бесконечная тайная борьба, так как она была бойцом, воином, который верил в открытое противостояние. Эти долгие годы агонии оставили в ее душе темные места. Она, намного больше, чем когда бы то ни было станет он, была готова нести смерть и разрушение и не способна были ни просить пощады, ни дарить ее.
Но сейчас в ее глазах не было ненависти. Под солнцем атриума они были мягкими и нежными, а их темная глубина – мерцающей и спокойной. Колин все больше привыкал к внешности чистых имперцев, но в этот момент едва различимая чужеродность ее красоты обрушилась на него как удар. Она родилась до того, как его первый земной предок забрался в пещеру, чтобы укрыться от дождя, но она была молода. И, вместе с тем, они оба были детьми, учитывая продолжительность жизни их усовершенствованных тел. Ее юность становилась еще более ценной и совершенной благодаря прожитым ею годам. Глаза Колина загорелись.
Эта девочка-женщина, которая знала и страдала намного больше него, была для него всем. Она казалась символом человечества, воплощением его хрупкости и стальным ядром всей его силы, и ему захотелось дотянуться до нее и дотронуться. Но она была мифической женщиной-воином, символом, а на нем был груз его решения. Он не был чист.
– О мой Колин, – прошептала она, глубоко вглядываясь в его усталые глаза, – что ты взял на себя?
Он сжал кулаки, сгребая пальцами мох, и не стал отвечать, но было видно, как задвигался его кадык.
Она медленно и осторожно подошла ближе, как охотник, подкрадывающийся к дикому животному, попавшему в западню, и опустилась на колени в мягкий мох рядом с ним. Своей изящной точеной рукой она коснулась его плеча.
– Когда-то, – сказала она, – я завидовала тебе. Да, завидовала и ненавидела тебя, потому что тебе досталось то, чего ты не просил, единственное сокровище во всей Вселенной, которое я жаждала получить больше всего. Убила бы тогда тебя, если б можно было отобрать тот дар. Ты ведаешь о том?
Он порывисто кивнул, и она улыбнулась.
– Даже ведая о том, ты назвал меня наследницей командования, ибо глаза твои видели более ясно, чем мои. Быть может на мостик «Дахака» тебя привел случай, но ты доказал свое право стоять на нем. И более того – сегодня.
Ее рука нежно соскользнула с плеча на его грудь, как бы нащупывая медленное и сильное биение его усовершенствованного сердца, и он задрожал как испуганный ребенок. Но ее пальцы двигались, успокаивая его.
– Не из броневой стали сделан ты, мой Колин, – мягко сказала она. – но из плоти и крови, несмотря на всю биотехнику. Несмотря на все, что может потребовать твой долг.
Она медленно склонилась, положив голову на руку, и кончики ее волос защекотали его щеку, доведя усиленное осязание Колина почти до агонии. Слезы наполнили его глаза. Рыдание, которое он сдерживал, прорвалось наружу, а она издала тихий, утешающий звук.
– Да, ты из плоти и крови, но ты – капитан для всех для нас. Не забывай того, ибо не Дахак ты, и человечность – твое проклятие. Меч, который может ранить тебя.
Она поднял голову и он, замутненным взором, увидел слезы и в ее глазах. Отпустив мох, он погладил ее по волосам цвета воронового крыла. Она улыбнулась.