Так поступили и родители Толине, настоящие дикари обширного Лакланского края, раскинувшегося по ту сторону Муррея. За пять лет, проведенных мальчиком в Мельбурне, он не видел никого из своих. Тем не менее неугасимое родственное чувство жило в сердце Толине, и он не побоялся тяжелого пути через пустыню, чтобы добраться до своего племени, быть может уже рассеянного по всему материку Австралии. Он стремился повидаться со своей семьей, быть может уже погибшей.
   – А повидавшись с родными, ты снова вернешься в Мельбурн, дитя мое? – спросила у него леди Элен.
   – Да, сударыня, – ответил Толине, с неподдельной нежностью глядя на молодую женщину.
   – А чем ты хочешь заняться, когда вырастешь?
   – Хочу вырвать моих братьев из нищеты и невежества: хочу дать им знания и веру. Я буду миссионером!
   Слова эти, произнесенные с таким воодушевлением восьмилетним австралийцем, других, более легкомысленных людей могли бы насмешить, но вдумчивые шотландцы отнеслись к ним с пониманием и уважением. Паганель был тронут до глубины души и почувствовал подлинную симпатию к маленькому туземцу. А надо признаться, что до сих пор этот дикарь, одетый в европейское платье, был не очень по душе географу. Ведь он, Паганель, явился в Австралию не для того, чтобы видеть австралийцев в сюртуке, ему хотелось видеть на них татуировку. «Приличная» одежда мальчика спутывала все его представления о туземцах. Но восторженные слова Толине изменили мнение ученого о нем, и он объявил себя поклонником маленького австралийца.
   Конец же разговора сделал почтенного географа лучшим другом мальчика. Когда леди Элен спросила Толине, где он учится, тот сообщил, что он ученик средней школы в Мельбурне, во главе которой стоит преподобный отец Пэкстон.
   – Что же тебе преподают в этой школе? – спросила леди Элен.
   – Мне преподают там Библию, математику, географию…
   – О, географию! – воскликнул с живостью Паганель.
   – Да, сэр, – ответил Толине. – Перед январскими каникулами я даже получил первую награду по географии.
   – Ты получил награду по географии, мой мальчик?
   – Вот она, сэр, – проговорил Толине, вытаскивая из кармана книгу.
   То была Библия в хорошем переплете. На оборотной стороне первой страницы стояла надпись: «Средняя школа в Мельбурне. Первая награда по географии ученику Толине из Лаклана».
   Тут Паганель не выдержал. Подумать только: австралиец, хорошо знающий географию! Он в восторге расцеловал Толине в обе щеки, как, вероятно, поцеловал мальчика преподобный Пэкстон в день раздачи наград. Ученый, однако, должен был бы знать, что подобное явление – не редкость в австралийских школах: юные туземцы очень способны к географии и с охотой ею занимаются; зато математика им не дается.
   Толине совершенно не понял, за что его целуют. Леди Элен объяснила мальчику, что Паганель – знаменитый географ да к тому же еще замечательный преподаватель географии.
   – Преподаватель географии? – воскликнул Толине. – О, сэр, спросите меня!
   – Спросить тебя, мой мальчик? – повторил Паганель. – Да с большим удовольствием! Я даже собирался сделать это без твоего разрешения. Я не прочь узнать, как преподается география в Мельбурнской средней школе.
   – А что, Паганель, если Толине окажется сильнее вас в географии? – спросил Мак-Наббс.
   – Ну уж извините, майор! – воскликнул ученый. – Сильнее секретаря Французского географического общества!..
   Затем, поправив на носу очки, выпрямившись во весь свой высокий рост, Паганель с важностью, подобающей преподавателю, начал экзамен:
   – Ученик Толине, встаньте!
   Толине, который и без того стоял, принял более почтительную позу и стал ожидать вопросов географа.
   – Ученик Толине, – продолжал Паганель, – назовите мне пять частей света.
   – Океания, Азия, Африка, Америка и Европа.
   – Прекрасно! Начнем же с Океании, раз мы в данный момент в ней находимся. Скажите, как разделяется Океания?
   – Она разделяется на Полинезию, Меланезию и Микронезию. Главные ее острова следующие: Австралия, принадлежащая англичанам; Новая Зеландия, принадлежащая англичанам; Тасмания, принадлежащая англичанам; острова Чатем, Окленд, Маккуори, Кермадек, Макин, Мараки и другие, также принадлежащие англичанам.
   – Хорошо! – ответил Паганель. – А Новая Каледония, Сандвичевы острова, Менданские острова, Паумоту?
   – Эти острова находятся под протекторатом Великобритании.
   – Как под протекторатом Великобритании? – воскликнул Паганель. – Мне кажется, что, наоборот, Франции…
   – Франции? – с удивленным видом сказал мальчуган.
   – Эге-ге! – сказал Паганель. – Так вот чему вас учат в Мельбурнской средней школе!
   – Да, господин учитель. А разве это неверно?
   У Паганеля был полураздосадованный-полуудивленный вид, доставлявший удовольствие майору. Экзамен продолжался.
   – Перейдем к Азии, – сказал географ.
   – Азия, – сказал Толине, – огромная страна. Столица ее – Калькутта. Главные города: Бомбей, Мадрас, Аден, Пегу, Сингапур, Коломбо; острова: Лаккадивские, Мальдивские, Чагос и многие другие. Все это принадлежит англичанам.
   – Хорошо, хорошо, ученик Толине. А что вы знаете об Африке?
   – В Африке две главные колонии: на юге Капская со столицей Капштадтом, а на западе английские владения с главным городом Сьерра-Леоне.
   – Прекрасный ответ! – сказал Паганель, начавший уже мириться с этой англо-фантастической географией. – Вижу, преподавание у вас было поставлено как нельзя лучше. Что же касается Алжира, Марокко, Египта, то они, конечно, стерты с английских атласов. Ну, а теперь я с удовольствием послушаю, что ты мне расскажешь об Америке.
   – Америка делится на Северную и Южную, – начал Толине. – В Северной англичанам принадлежит Канада, Новый Браунсвик, Новая Шотландия, а также Соединенные Штаты, которыми управляет губернатор Джонсон.
   – Губернатор Джонсон? – воскликнул Паганель. – Этот преемник великого Линкольна [103], убитого обезумевшим фанатиком – сторонником рабовладельцев? Чудесно! Лучше этого и придумать нельзя. Ну, а Южная Америка с Гвианой, с Фолклендскими и Шетлендскими островами, Южной Георгией, Ямайкой, Тринидадом и так далее, и так далее – все это также принадлежит англичанам? Не стану с тобой спорить. А теперь, Толине, мне хотелось бы знать твое мнение или, вернее, мнение твоих преподавателей, о Европе.
   – О Европе? – переспросил маленький австралиец, не понимавший, почему так горячится географ.
   – Да, о Европе. Кому принадлежит Европа?
   – Европа принадлежит англичанам, – убежденным тоном ответил мальчик.
   – Я и сам так думал, – продолжал Паганель. – Но каким образом? Вот что мне хотелось бы знать.
   – Англичанам принадлежат Англия, Шотландия, Ирландия, Мальта, острова Джерси и Гернси, острова Ионические, Гебридские…
   – Молодец, молодец, Толине! – перебил его Паганель. – Но ведь в Европе существуют и другие государства, о которых ты забыл упомянуть, мой мальчик.
   – Какие же, сэр? – спросил, не смущаясь, мальчуган.
   – Испания, Россия, Австрия, Пруссия, Франция.
   – Это провинции, а не государства, – сказал Толине.
   – Это уж слишком! – крикнул Паганель, срывая с себя очки.
   – Конечно, провинции. Столица Испании – Гибралтар…
   – Восхитительно! Чудесно! Бесподобно! Ну, а Франция? Я ведь француз, и мне хотелось бы знать, кому я принадлежу.
   – Франция? Это английская провинция, – ответил спокойно Толине. – Главный город Кале.
   – Кале! – крикнул Паганель. – Как! Ты считаешь, что Кале до сих пор принадлежит Англии?
   – Конечно!
   – И ты думаешь, что это главный город Франции?
   – Да, сэр. И там живет губернатор лорд Наполеон… Тут Паганель расхохотался. Мальчуган не знал, что и думать.
   Его спрашивали, и он старался ответить как можно лучше. Но курьезность его ответов не могла быть поставлена ему в вину: он даже не подозревал о ней. Все же юный австралиец не казался смущенным и с серьезным видом ждал конца этого непонятного веселья.
   – Вот видите, – смеясь, сказал майор. – Разве я не был прав, когда говорил, что ученик Толине превзойдет вас?
   – Несомненно, милый майор, – ответил географ. – Вот как преподают географию в Мельбурне! Хороши учителя в этой школе! Подумать только: Европа, Азия, Африка, Америка, Океания – все, весь мир принадлежит англичанам! Черт возьми! При таком воспитании я понимаю, что туземцы подчиняются англичанам… Ну, Толине, а как луна? Что она – тоже принадлежит англичанам?
   – Будет принадлежать, – серьезно ответил мальчик.
   Тут Паганель вскочил – он уже не мог усидеть на месте. Его душил смех, и он отбежал чуть ли не на четверть мили от лагеря, чтобы посмеяться вволю.
   Между тем Гленарван разыскал в своей дорожной библиотечке «Краткий очерк географии» Самуэля Ричардсона. Эта книга была очень популярна в Англии и давала более научные сведения о земном шаре, чем мельбурнские преподаватели.
   – Вот возьми, малыш, – сказал Гленарван маленькому австралийцу. – У тебя не совсем верные сведения по географии, и их полезно исправить. Дарю тебе эту книгу на память о нашей встрече.
   Толине молча взял книгу и стал внимательно ее рассматривать, недоверчиво качая головой и не решаясь сунуть ее в карман.
   Тем временем совсем стемнело. Было десять часов вечера. Следовало подумать о сне: ведь на следующий день нужно было вставать на рассвете. Роберт предложил своему другу Толине половину постели, и маленький туземец улегся подле него.
   Несколько минут спустя леди Элен и Мери Грант ушли в свою повозку, мужчины улеглись в палатке, и только доносившийся издали хохот Паганеля сливался с тихим стрекотом сорок.
   На следующее утро, когда в шесть часов солнечный луч разбудил наших путешественников, они уже не нашли рядом с собой австралийского мальчика. Толине исчез. Стремился ли он поскорее попасть в свой родной край или его обидели насмешки Паганеля, это так и осталось неизвестным. Но, когда леди Элен проснулась, она нашла у себя на груди букет свежих мимоз, а Паганель обнаружил в кармане своей куртки «Географию» Самуэля Ричардсона.



Глава XIV


ПРИИСКИ ГОРЫ АЛЕКСАНДРА


   В 1814 году Родерик Мерчисон, ныне президент Королевского географического общества в Лондоне, сравнив горную цепь, которая тянется с севера на юг, заканчиваясь у южного побережья Австралии, и Уральский хребет, нашел, что между ними существует замечательное сходство. А так как Уральский хребет золотоносен, то геолог, естественно, предположил, что этот драгоценный металл должен встречаться и в австралийских горах. И он не ошибся. Действительно, два года спустя Мерчисону были присланы из Нового Южного Уэльса образцы золота, и геолог побудил многих корнуэльских рабочих отправиться в золотоносные районы Новой Голландии.
   Первым нашел в Южной Австралии золотые самородки Френсис Даттон. Золотые же россыпи были открыты Форбсом и Смитом.
   Как только разнесся слух об этих открытиях, в Южную Австралию со всех частей света устремились золотоискатели: англичане, американцы, итальянцы, французы, немцы, китайцы. Однако только 3 апреля 1851 года Харгрейвс открыл чрезвычайно богатые месторождения золота и предложил указать это место губернатору колонии Сидней Фицрою за незначительную сумму – в пятьсот фунтов стерлингов. Предложение это не было принято губернатором, но слух об открытии Харгрейвса получил распространение, и золотоискатели наводнили Соммерхилл и Ленис-Понд. Здесь был основан город Офир, который благодаря соседству с богатыми приисками скоро оправдал свое название [104].
   До тех пор никто не интересовался провинцией Виктория, а между тем ей суждено было превзойти все другие провинции богатством своих залежей.
   Несколько месяцев спустя, в августе 1851 года, в провинции Виктория были найдены первые самородки золота, а затем вскоре открылись и обширные прииски в ее четырех округах: Балларат, Оуэнс, Бендиго и горы Александра. Все эти четыре округа были очень богаты золотом. Но на берегах реки Оуэнс обильные подпочвенные воды затрудняли добычу золота; в Балларате расчеты предпринимателей часто не оправдывались из – за неравномерного его распределения, в Бендиго почва была непригодна для работы старателей. Лишь у горы Александра все условия благоприятствовали добыче золота, и оно, расцениваясь по тысяче четыреста сорока одному франку за фунт, продавалось прибыльнее, чем где-либо на земном шаре.
   Через это место проходила и тридцать седьмая параллель, по которой следовала экспедиция в поисках Гарри Гранта.
   Весь день 31 декабря путешественники ехали по сильно пересеченной местности, что очень утомило и лошадей и быков. Наконец под вечер показались округлые вершины горы Александра. Путешественники расположились лагерем в узком ущелье этой невысокой горной цепи и пустили быков и лошадей в путах искать корм среди обломков кварца. Это еще не был район, где разрабатывались золотые россыпи. Только на следующий день, первый день нового, 1865 года, тяжелые колеса повозки заскрипели по дорогам этого богатейшего края.
   Жак Паганель и его спутники были довольны, что им удалось увидеть на своем пути знаменитую гору, носившую на австралийском языке название «Джебур». Сюда, к этой горе, стекались целые орды авантюристов, воров и людей порядочных: и те, кто вешает, и те, кого вешают. При первых слухах о «великом открытии» в «золотом» 1851 году горожане, крестьяне, матросы покинули свои дома, поля и корабли. Золотая горячка стала эпидемией, заразной, как чума, и сколько от нее поумирало людей, уже видевших себя богачами! Шли толки, будто расточительная природа посеяла в Австралии на двадцати пяти градусах широты многие миллионы.
   Ремесло золотоискателя затмило все прочие. Многие из пришельцев, не выдержав тяжелого труда, погибали; другие, наоборот, обогащались одним ударом заступа. О неудачниках умалчивалось, а о счастливцах гремела молва, разносившаяся эхом по всем пяти частям света. Вскоре целые потоки авантюристов разных сословий хлынули на побережье Австралии. За последние четыре месяца 1852 года только в один Мельбурн понаехало пятьдесят четыре тысячи эмигрантов – целая армия, но армия без вождя, без дисциплины, армия, предвкушавшая еще не состоявшуюся победу. Словом, понаехало пятьдесят четыре тысячи самых зловредных хищников.
   В первые годы этого безумного опьянения повсюду царил неописуемый беспорядок. Но англичане, с их энергичностью, быстро стали хозяевами положения. Из местных жителей была набрана полиция, и многие из недавних воров теперь сами стали блюстителями порядка. Все резко изменилось. Поэтому Гленарван уже не застал жутких сцен, которые разыгрывались здесь в 1852 году.
   С тех пор протекло тринадцать лет, и теперь работы на приисках велись методично и организованно. Однако золотые россыпи начали иссякать. Усиленная разработка истощила их. Да и как могли не иссякнуть эти богатства природы, когда только с 1852 по 1858 год золотоискатели вырвали из недр земли золота больше чем на шестьдесят три миллиона фунтов стерлингов! Количество эмигрантов в связи с сокращением добычи золота уменьшилось. Жаждущие наживы бросились в места, еще не тронутые рукой человека. И теперь золотая лихорадка забросила миллионы двуногих муравьев на недавно открытые прииски в Отаго и Марлборо в Новой Зеландии [105].
   К одиннадцати часам путешественники добрались до центра разработок. Здесь поднимался настоящий город с заводами, банками, церковью, казармой и газетными лавками. Были и гостиницы, и фермы, и виллы, и даже один пользующийся популярностью театр, где за вход берут десять шиллингов. Там с большим успехом шла пьеса местного драматурга под названием «Френсис Обадия, или Счастливый золотоискатель». В последней сцене герой, уже отчаявшись в успехе, вдруг находит самородок невероятных размеров.
   Гленарван, желая осмотреть обширные золотые прииски горы Александра, отправил вперед повозку в сопровождении Айртона и Мюльреди, обещая нагнать ее через несколько часов.
   План этот привел в восторг Паганеля, и он, по своему обыкновению, взялся быть чичероне – проводником своих спутников.
   По его совету первым делом отправились в банк. Улицы были широкие, вымощенные и тщательно политые. Внимание привлекали гигантские рекламы различных золотопромышленных компаний. Эти объединения рабочих рук и капитала пришли на смену одиноким старателям. Слышался шум машин, промывавших песок и измельчавших драгоценный кварц.
   За постройками простирались золотые россыпи, иными словами – обширные земельные пространства, откуда добывалось золото. Здесь работали рудокопы, нанятые и хорошо оплачиваемые золотопромышленными компаниями. Немыслимо было сосчитать все видневшиеся кругом ямы. Железные заступы вспыхивали на солнце, точно молнии. Среди рудокопов были люди самых различных национальностей. Но никто не ссорился. Все одинаково спокойно выполняли свою обычную работу.
   – Не следует, однако, думать, – сказал Паганель, – что на австралийской земле совершенно перевелись искатели, охваченные страстной жаждой найти золото. Конечно, большинство продает свой труд разным компаниям. Да и что остается делать этим людям, раз государство продало или сдало в аренду все золотоносные земли компаниям? Но все же и человек, у которого ничего нет, который не может ни купить, ни арендовать золотоносную землю, имеет возможность обогатиться.
   – Какая же это возможность? – спросила леди Элен.
   – Джампинг, – ответил Паганель. – Например, даже мы, не имеющие никаких прав на здешние золотоносные земли, и то могли бы разбогатеть, понятно, если нам уж очень посчастливится.
   – Но каким же образом? – поинтересовался майор.
   – Благодаря джампингу, о котором я имел уже честь вам говорить.
   – А что такое джампинг? – спросил майор.
   – Это соглашение, действующее среди рудокопов. Из-за него, правда, происходят порой беспорядки и даже насилия, но, однако, властям так и не удалось отменить его.
   – Рассказывайте, Паганель, – сказал Мак-Наббс, – не томите.
   – Ну так слушайте. В силу этого соглашения любой участок в центре приисков, где в течение суток не производится работа (за исключением праздников), делается общим достоянием. Каждый, кто захватит такой участок, может его разрабатывать и стать богачом, если только счастье улыбнется ему. Итак, Роберт, постарайся найти одну из таких брошенных ям, и она станет твоей.
   – Пожалуйста, не наводите моего брата на такие мысли господин Паганель, – сказала Мери Грант.
   – Я шучу, дорогая мисс, и Роберт прекрасно это понимает. Он – рудокоп? Никогда! Пахать землю, переворачивать ее, обрабатывать, засевать, а затем ждать за свои труды урожая – вот это дело! Но рыться в земле, наподобие крота, вслепую, стремясь вырвать оттуда крохи золота, – это жалкое ремесло, и только отверженные и небом и людьми могут им заниматься.
   Побывав в самом центре приисков и пройдя по земле, состоявшей главным образом из кварца, глинистого сланца и песка, когда-то содержавших в себе золото, путешественники подошли к банку.
   Это было большое здание, на крыше которого развевался английский флаг. Гленарван обратился к главному инспектору банка, и тот любезно согласился показать ему и его спутникам свое учреждение. В этот банк компании сдают под расписку золото, добытое из недр земли. Прошло время, когда скупщики наживались на старателях, покупая у них золото по 53 шиллинга за унцию и перепродавая в Мельбурне по 65. Правда, в дороге скупщики подвергались опасности, и даже эскорт не всегда спасал от нападений многочисленных грабителей с большой дороги.
   Инспектор показал посетителям любопытные образцы золота и сообщил им ряд интересных подробностей о различных способах добывания этого металла.
   Обычно золото встречается в двух видах: коренное и рассыпное. Его находят в руде либо смешанным с наносной землей, либо заключенным в кварцевую оболочку. Поэтому при его добывании, сообразуясь со свойствами почвы, производят либо поверхностные, либо глубинные раскопки. Рассыпное золото обычно встречается на дне рек и ручьев, долин и оврагов и располагается соответственно величине: сверху песчинки, затем крупинки, в самом низу кусочки побольше. А коренное золото из жил, обнаженных выветриванием, залегает в больших количествах на одном месте, в так называемых «карманах». Иногда в таких карманах лежит целое состояние.
   У горы Александра золото большей частью встречается в глинистых пластах и в расщелинах сланцевых скал. Здесь попадаются целые гнезда самородков, и счастливцам не раз удавалось находить их.
   Осмотрев различные образцы золота, посетители прошлись затем по минералогическому музею банка. Здесь были представлены и классифицированы все породы, из которых состоит почва Австралии, и к каждому образцу был прикреплен ярлычок. Золото не единственное богатство этой страны: она по справедливости может быть названа обширным ларцом, в котором природа хранит свои драгоценности. Под стеклами витрин блестели белые топазы, могущие соперничать с бразильскими, гранаты-альмандины, зеленые эпидоты, рубины необыкновенной красоты – ярко-красные и розовые, сапфиры – бледно-голубые и темно-синие, так же высоко ценимые, как сапфиры Малабара и Тибета, блестящие рутилы и, наконец, маленький кристаллик алмаза, найденный в здешних местах. В этой сияющей коллекции были представлены все драгоценные камни, не было недостатка и в золоте для оправ, даже если бы понадобилось оправить их все.
   Поблагодарив инспектора за любезность, Гленарван простился с ним, а затем продолжал со своими спутниками осмотр золотых россыпей.
   Как ни был Паганель равнодушен к благам сего мира, однако он не отрывал глаз от земли. Он ничего не мог с собой поделать, и даже шутки его спутников не помогали. Он ежеминутно нагибался, поднимал то камешек, то кусок жильной породы, то осколок кварца. Внимательно осмотрев, он отшвыривал их с пренебрежением. И так в течение всей прогулки.
   – Что с вами, Паганель? Потеряли вы что-нибудь? – спросил его майор.
   – Конечно, потерял, – ответил ученый, – в этой стране золота и драгоценных камней если вы ничего не нашли, то, значит, потеряли. Не знаю почему, но мне очень хотелось бы увезти отсюда самородок в несколько унций или даже фунтов в двадцать, не больше.
   – А что бы вы стали делать с ним, мой почтенный друг? – поинтересовался Гленарван.
   – О, это не проблема! Я поднес бы его в дар моей родине, – ответил Паганель, – положил бы его в государственный банк Франции.
   – И его приняли бы?
   – Без сомнения, в виде облигаций железнодорожной компании.
   Все поздравили Паганеля с его мыслью «облагодетельствовать» таким способом свою родину. Леди Элен пожелала ему найти самый крупный самородок в мире.
   Так, весело разговаривая, путешественники обошли большую часть приисков. Всюду работы шли размеренно, но механически, без воодушевления. После двухчасовой прогулки Паганель заметил приличный трактир и предложил своим спутникам посидеть там, пока не придет время догонять повозку. И так как в трактире приятно освежиться, Паганель попросил трактирщика принести какой-нибудь местный напиток.
   Каждому из них принесли по стакану «коблера». Это, в сущности, грог навыворот. Вместо того чтобы в большой стакан воды влить маленькую рюмку водки, здесь в большой стакан водки вливают маленькую рюмку воды, затем кладут туда сахар и пьют. Это было уж слишком по-австралийски, поэтому, к удивлению трактирщика, его посетители потребовали графин воды, и коблер, разбавленный водой, превратился в британский грог.
   Затем, естественно, заговорили о приисках и рудокопах. Паганель, очень довольный всем виденным, однако, сказал, что было бы интереснее побывать в этих местах в первые годы разработки золотых приисков.
   – Земля тогда, – пояснил он свою мысль, – была вся изрешечена ямами, в которых кишело бесчисленное множество трудолюбивых муравьев, да еще каких трудолюбивых! Однако эмигранты переняли у муравьев их пыл в работе, но не их рачительность. Золото бездумно тратили: его пропивали, проигрывали, и этот самый трактир, где мы сейчас находимся, был, наверно, адом. Игра в кости заканчивалась поножовщиной. Полиция была бессильна что-либо сделать. Не раз губернатор колонии бывал принужден высылать регулярные войска для усмирения расходившихся золотоискателей… Все же ему удалось образумить их: он, хотя и не без труда, заставил уважать право патента и, в общем, на здешних приисках было меньше буйств и беспорядка, чем в Калифорнии.