Виктор Баженов. Царский сплетник

   У царя глаза стали по полтиннику. Лично он представить себе не мог, что какая-то газетная статейка сможет отвадить рыбных татей от их исконного промысла – браконьерства. Он в полной растерянности посмотрел на Виталия.
   – Нет, ну лихие у тебя бояре, царь-батюшка, – возмутился юноша. – Для того чтобы в газете что-то прописать, эту самую газету еще надо создать! А как я ее создам, если мне на нее денежек не дадут?
   – А ты что, с помощью газеты браконьеров отвадить сможешь? – недоверчиво спросил царь.
   – Запросто! – уверенно сказал Виталий, хотя в упор не знал, как будет это делать. – Не сразу, конечно. Подготовительную работу придется провести, опять же газету на ноги поставить.
   – Так, деньги выделить в полном объеме! – резко сказал царь. – Чтоб к завтрашнему утру с каждого боярского рода по тысяче золотых было доставлено в казну. А царский сплетник никуда не денется. Куда он от нас убежит? Очень мне хочется посмотреть, как его газета браконьеров разгонит. Ух я тогда ентому аглицкому послу по его харе напомаженной нашей расейской газетой ка-а-ак вмажу! – мечтательно закатил глаза Гордон. – А потом скипетром, скипетром его! Да со всего размаху!
   – Ну если все вопросы разрешены, может, стоит отпустить на сегодня боярскую думу? – спросила мужа Василиса Прекрасная.
   – Все, кроме царского сплетника, свободны, – махнул рукой Гордон. С лица его не сходила мечтательная улыбка. – Обговорим частности. Как отчитываться передо мной будешь, о чем писать. Я царь-то добрый, но, ежели чего не так…
   – Так его, царь-батюшка, так! – загомонила боярская дума, толкаясь уже в дверях. – На кол его, на кол!
   – Если позволишь, я тоже удалюсь, – проворковала царица. – Никитушку нашего проведаю.
   – Иди, матушка, – чмокнул жену в щечку царь, – иди. Но только царевича мне сильно не балуй. От наук воинских зазря не отвлекай. Вы тоже идите, за дверью постойте! – приказал Гордон страже.
   Стрельцы, пропустив царицу и бояр, поспешили удалиться и плотно закрыли за собой двери. Тронный зал опустел. Гордон встал с трона, подошел к столу, за которым только что писарь строчил его указы, и смахнул с него письменные принадлежности на пол.
   – Ну чего сидишь? – прикрикнул он на Виталия. – Ишь глаза выпучил, словно лягух. Тащи боярские тюрбаны сюда.
   Юноша с трудом поднялся и, осторожно балансируя, двинулся к столу, крепко прижав к груди норовящие вырваться из его рук тяжеленные шапки.
   – Шапки отдай.
   – Чего? – Вот тут-то юноша действительно выпучил глаза.
   – Шапки, говорю, отдай.
   – Так это ж за испорченный товар!
   – Щас скипетром в лоб закатаю – будет тебе товар.
   Гордон выдернул из рук Виталия одну из шапок и высыпал ее содержимое на стол.
   – Сыпь остальное.
   Царский сплетник послушно высыпал.
   – Ну-с, приступим. Как делить будем? По закону аль по совести?
   – По совести, – твердо сказал юноша, нутром чуя, что его сейчас будут обувать.
   – Идет. Значит, так: это мне, это тебе, это мне, это тебе…
   Царь быстро раскидал добычу на две неравные кучи. Его куча была раз в десять больше жалкой кучки Виталия, и в ней, по странному стечению обстоятельств, оказались все самые дорогие перстни с брюликами.
   – И это называется по совести? – ужаснулся царский сплетник. – Не, так не пойдет. Давай по закону.
   – Молодец. Люблю законопослушных подданных. – Царь подтащил кучку Виталия на свою половину стола. – Вот тебе двадцать пять золотых, – отсчитал Гордон нужное количество монет. – Это твое жалованье за месяц, и можешь быть свободен.
   – Охренеть! А за испорченный товар?
   – Ты мне чего гонишь? Он у тебя весь цел. Даже портки твои драные Янка заштопала так, что ты этого не заметил.
   – Ладно, тогда за моральный ущерб!
   – Держи! – откинул в кучку Виталия пять золотых монет Гордон.
   – А на газету?
   – Держи еще пять.
   – Да что я на эти деньги сделаю? – завопил юноша. – Нет, ну так работать нельзя! Я ведь подсчитал, сколько сегодня на лавках бояр сидело! Двадцать штук, не меньше. Ты же с них двадцать тысяч снял!
   – Ты меня недооцениваешь! Даже обидно. Чтоб я ради такой мелочи свое драгоценное время тратил? Ты что, думаешь, в мою думу все бояре подряд допускаются? Я снял восемьдесят!
   – Тьфу! Ну и где твоя совесть?
   – А мы не по совести, мы по закону делим. Или ты думаешь, что твоя газета без налогов работать будет? Это проценты от твоей будущей деятельности, – ласково погладил свою кучу Гордон.
   – Вот это вот проценты? – ужаснулся корреспондент.
   – Ну не все, конечно. Львиная доля здесь за идею и продвижение бренда. Как я бояр лихо развел, а?
   – Царь-батюшка, – насторожился Виталий, – а откуда ты такие мудреные слова знаешь?
   – А ты думаешь, твой царь-батюшка лыком шит? Он, между прочим, где только не побывал, где только не учился. В молодости по заморским странам поездил. И в Испании, и во Франции, и на Сицилии был.
   – Сицилии? Это заметно.
   – Чего? – напрягся царь.
   – Да нет, ничего. Уж больно страны забавные для обучения выбраны.
   – Ладно, давай уже, не ломайся. Забирай свой гонорар и начинай работать!
   – А ведь мне еще с кузнецами насчет шрифтов договариваться, – простонал юноша, глядя на свою жалкую кучку, – с плотниками, столярами насчет типографского станка, бумагу закупать… Царь, да ты же меня без ножа режешь!
   – Ты что, больной или по мастеровым еще не ходил?
   – Я уже не больной. По мастеровым еще не ходил. Меня ж Янка только вчера с постельного режима сняла.
   – Тогда с тобой все ясно. Бумага у нас в Великореченске правда дорогая. Купцы иноземные за нее цену несусветную ломят, но того, что я тебе по доброте душевной откинул, на все твои газетные дела с лихвой хватит, да еще потом и останется.
   – Добавь хоть это к гонорару. – Юноша выхватил из царской кучи жемчужное ожерелье.
   – Думаешь, оно тебе будет к лицу? – хмыкнул Гордон.
   – Мне нет, а вот Янке да.
   – Ну если Янке, то забирай! – рассмеялся царь. – Нравишься ты мне, парень. Эх, чувствую, закрутим мы тут с тобой дела!

Глава 5

   Виталий шел по направлению к дому Янки Вдовицы, напряженно размышляя над словами царя Гордона. «Если работа здесь действительно стоит копейки, то развернуться можно. Материал, правда, дорогой. Похоже, с бумагой, и верно, напряг. Царь меня, конечно, напарил, слов нет. Содрал с бояр по двадцать пять золотых с рыла на мое содержание, а с учетом боярского поголовья Руси это две тысячи, причем в месяц, а не в год. А мне ссудил только двадцать пять монет, не считая заныканного стартового капитала в размере восьмидесяти тысяч. Грабеж среди бела дня! Ай да царь! Как последнего лоха обул. А я чем хуже? При первом же случае отплачу той же монетой. Да я со своими знаниями здесь такое сотворить могу, такое состояние сколочу, что наши олигархи, присосавшиеся к нефтяной трубе, от зависти удавятся! Для этого, правда, надо суметь еще со всем этим состоянием обратно домой вернуться. Представляю, что сейчас дома творится, – тяжко вздохнул парень. Мама небось корвалол литрами пьет, редакция ментов на уши поставила – корреспондент ведущей краевой газеты пропал! А как вернуться назад? То, что я сейчас в каком-то параллельном измерении, понятно сразу. Нашим прошлым здесь и не пахнет, будущим тоже». Юноша точно знал, что не было на Руси никакого царя Гордона, как и оборотней, и наглых котов-баюнов. Это все сказки, которые в данном измерении стали былью. Тут Виталик вдруг вспомнил теорию одного чудаковатого филолога, над статьей которого он, помнится, долго ржал. Товарищ на полном серьезе утверждал, что когда-то все эти сказочные существа жили спокойно по соседству с поселениями людей, но потом, по мере того как человеческая раса разрасталась, захватывая все новые и новые территории, вынуждены были эмигрировать в другие миры. Короче, выперли мы их из своего жизненного пространства, и все дела. А вот память о них в былинах и сказках осталась.
   «Итак, – начал рассуждать юноша, неспешно двигаясь по улочкам Великореченска, – если я, расследуя самое обычное дело о продаже оружия, которое наверняка сперли с какого-то военного склада, очутился здесь, то, значит, Ваня Лешак и та милая старушка с зеленоглазой девицей мне в этом поспособствовали. А что это значит? Это значит, что у них есть канал, через который они прыгают туда-сюда… Точно! Лешак же сам говорил, что я клиентов какого-то Костлявого на нары определил. Наверняка либо из их же шайки кадр, либо кто-то из конкурентов. Так вот откуда эти архаровцы антиквариат получали. Замечательно! Просто замечательно! Выходит, не все еще потеряно, и я имею шанс вернуться обратно, и, возможно, не с пустыми руками. – Юноша ласково погладил притороченный к поясу туго набитый золотыми монетами кошель, презентованный ему на прощание царем. – Главное – найти кого-нибудь из этой троицы. Вопрос: а где их искать? Ответ – раз участвуют в аферах с антиквариатом и занимаются торговлей оружием, значит, искать их надо в местных криминальных структурах. Это уже хуже. Криминал в свою среду чужих так просто не пускает. А если царя-батюшку на это дело поднапрячь, то станет еще хуже. Гордон будет резко против. Он на мне уже восемьдесят штук заработал и неизвестно, сколько еще заработает. Так что этот вариант можно сразу забыть. Я ему нужен для другого. Стоп! А чего я парюсь? У меня ведь уже есть выход на криминал! Янка Вдовица и ее личный зоопарк! Васька же прямым текстом сказал, что она там у них в авторитете. Ей многие жизнью обязаны! Хотя Васька кадр еще тот! Ненадежный, собака! В смысле: кот ненадежный. Он и меня уже в криминальные авторитеты зачислил… Ладно, держим нос по ветру, а дальше будем посмотреть».
   Голоса за забором скромного двора, мимо которого в этот момент проходил царский сплетник, заставили его насторожиться. Уж больно характерные это были голоса. Виталий не раз в своей жизни сталкивался с этими надменными интонациями громил, диктующих условия своей беззащитной жертве.
   – А нам на это наср… И царь нам твой не указ. Мы не на него работаем. За тобой должок, кузнец. Никола по доброте душевной тебе навстречу идет, а ты морду от него воротишь. Думаешь, свое подворье еще кому продать? Не выйдет. А ну поддайте ему еще… – Судя по звукам, доносившимся до юноши со двора, там кого-то обрабатывали ногами. – Хватит, хватит! Ему еще бумаги подписывать. А ты, Ваня, не волнуйся. Убивать мы тебя сегодня не будем. Так, немножко поучим. Ручку сломаем, ножку, а если и это не поможет, за твою родню возьмемся. Сам ты сирота, но у тебя племянница подрастает. Сколько ей? Годков четырнадцать уже есть? Нет? Какая досада. А на вид девка ладная. По мне, так в самом соку. Я вот думаю: самому с ней поиграться аль татарам продать?
   Возможно, Виталий и прошел бы мимо. Во все терки криминалитета с местными аборигенами встревать было просто глупо, да и слава Робин Гуда юношу никогда не прельщала, но последние слова отморозка Виталика взбесили, и он решительно шагнул в приоткрытые створки ворот внутрь двора. Жертва – огненно-рыжий конопатый парень – копошился на земле, пытаясь встать, но мучители ударами ног постоянно сбивали его обратно на землю.
   – Да свяжите вы ему руки! – сердито прикрикнул на своих подельников главарь банды, поигрывая кистенем.
   Трое из пяти отморозков навалились сверху на парня и начали его вязать.
   – Бог в помощь, люди добрые, – вкрадчиво сказал Виталий.
   – Тебе чё надо? – хмуро буркнул главарь. Окинул взглядом импозантный костюм юноши, удивленно вскинул брови, поскреб пятерней подбородок, взлохматив бороду. – Иноземец, что ль?
   – Угадал. Вот решил перед обедом прогуляться, а тут шум, гам. Я и подумал: может, помощь нужна?
   – Не нужна нам твоя помощь, иноземец. Сами справимся.
   – Да я вообще-то не вас имел в виду. Парень, тебе помощь не нужна?
   Конопатая жертва изумленно посмотрела на юношу и отчаянно закивала.
   – Да ты, иноземец, никак приключения ищешь? – ощерился главарь, выставив напоказ редкие пеньки гнилых почерневших зубов.
   – А почему бы в такой прекрасный день не найти приключения на ваши жирные задницы? Я бы на твоем месте сам себе последние зубки пальчиком расшатал. Когда за дело возьмусь я, будет больнее.
   – А купец-то борзой, – хмыкнул один из разбойников, вынимая из-за голенища сапога нож.
   – Можа, у него и денежка при себе есть.
   – А как же! – Виталий выудил горсть монет, продемонстрировал его опешившим бандитам, ссыпал червонцы обратно и аккуратно затянул на кошеле завязки. – Но их еще надо взять.
   – Ух и ни…
   – Сам напросился!
   В глазах бандитов вспыхнул алчный огонек. Они оторвались от своей жертвы и двинулись на ненормального купца, бросившего им вызов. Царский сплетник не выглядел мощным бойцом и казался легкой добычей.
   – Ну что? Потанцуем, ребята?
   Юноша ловко уклонился от удара кистеня, перехватил свистнувшую около уха гирьку, рывком подтянул не ожидавшего такого финта главаря к себе и ударом локтя свободной руки вынес его челюсть вместе с гнилыми зубами набок.
   – Говорил же тебе: сам пальчиком расшатай!
   Следующий удар коленкой в пах заставил главаря завизжать уже явно не мужским голоском.
   – Меняй ориентацию, придурок. Девочек тебе уже нечем портить.
   Виталий отшвырнул согнувшееся пополам тело главаря рванувшим в атаку бандитам, сбив на землю сразу трех нападавших так, что образовалась куча-мала, четвертого лихим ударом ноги отправил туда же и начал эту кучу обрабатывать. Бил безжалостно, со всего размаху, прямо по мерзким харям, вышибая носком ботинка зубы и ломая им носы.
   – Малолеток насиловать? Я вам дам малолеток. Я вас всех, суки, без ножа кастрирую…
   Закончив косметическую обработку бандитских рож, разъяренный юноша приступил к кастрации прицельными ударами ноги по причинным местам противников. Один из бандитов попытался выползти из общей кучи, и даже махнул в сторону Виталия ножом. Раздался тошнотворный хруст костей, и разбойник тут же рухнул обратно на землю с неестественно вывернутой в локтевом суставе рукой.
   На этом, собственно, баталия и закончилась. Все пятеро качков лежали аккуратной кучкой на земле и не трепыхались.
   – Ты их что, это… всех того? – прогудел конопатый, пытаясь подняться с земли.
   – Да нет, живы вроде. – Юноша склонился над телами бандитов, прислушался, пощупал пульс. – Оклемаются. Просто в отключке.
   Успокоившись за их судьбу и довольный тем, что не взял грех на душу, Виталий переключился на спасенного им парня:
   – Как же это они тебя, такого бугая, в оборот взяли?
   Парнишка действительно был нехилый. Под порванной белотканой рубахой бугрились мышцы, которым позавидовал бы Шварценеггер.
   – Да я только из кузни вышел, и сразу – брыкс! А тут они со всех сторон навалились.
   Виталий присмотрелся и понял, как отморозки сумели взять богатыря. Ноги его запутались в веревке с двумя увесистыми камешками на концах. Кто-то из разбойников ловко сумел метнуть в него боло.
   – А ты, случаем, не кузнец? – Царский сплетник помог парню освободиться от пут.
   – Ага. Здесь и дом мой, и кузня моя. Это ж мое подворье.
   – Тебя как звать-то?
   – Ванька Левша.
   – Кто?!!
   – Ванька Левша.
   – А это не ты ли меня дрыном благословил? – начал засучивать рукава царский сплетник.
   – Это когда? – выпучил глаза Иван.
   – Неделю назад.
   – Чегой-то я такого не помню, – задумался кузнец.
   – А я напомню. Штоф я твой случайно разбил…
   – Штоф? – насторожился парень.
   – Штоф.
   – Полный?
   – Полный.
   – Вдребезги?
   – Вдребезги.
   – Да я тебя… – Руки кузнеца потянулись к горлу Виталика. – …Оу-у-у. – Ванька Левша согнулся пополам, получив под дых.
   – Вот теперь квиты, – удовлетворенно хмыкнул царский сплетник, потирая костяшки пальцев, – хотя мне от тебя в прошлый раз больше досталось. Однако причина для недовольства у тебя была уважительная. Прощаю. А теперь рассказывай.
   – Чего рассказывать? – хмуро пробурчал Ванька Левша.
   – Рассказывай, чего от тебя этим уродам надо было. Очень мне не понравилось, как они твою племянницу изнасиловать грозились. Потому я в ваши терки и ввязался.
   – Подворье мое купцу Николе глянулось, вот он меня и подставил, – понурился кузнец.
   – Вот это вот? – недоуменно повертел головой Виталик.
   По сравнению с подворьем Янки Вдовицы подворье кузнеца было более чем скромное. Около двадцати соток земли, на которых располагался неказистый одноэтажный домик, кузня и просторный сарай, со стороны которого легкий ветерок доносил запах свежей древесной стружки.
   – А чего удивляешься-то? В Верхнем граде знаешь сколько нынче землица стоит?
   – Да я не знаю даже, что здесь есть Верхний град. Это как понимать? Растолкуй.
   Кузнец неопределенно хмыкнул, сел на корточки и своим толстым пальцем нарисовал в пыли неровный круг.
   – Сначала наш город был вот такой, маленький. Его, как положено, стеной крепостной обнесли. Да вон она, ее отсюда видно, сам погляди.
   На крепостную стену, которую видно было прямо с подворья кузнеца, юноша оборачиваться не стал.
   – Видел уже, дальше.
   – Это была первая стена. Потом город разрастаться начал. Много новых домов вокруг построили. Пришлось еще одну стену делать. – Кузнец окольцевал первый круг вторым, размерами побольше. – Это Средний град. А город все равно растет. Ну и пришлось третью стену делать от нашествия ворогов всяких. Это Нижний град. Почти вплотную к Великой реке третья стена подошла, прямо к портовой пристани.
   Ванька Левша нарисовал третий круг, а заодно изобразил и русло протекающей рядом реки.
   – У вас тут и порт есть? – удивился юноша.
   – А ты на чем сюда приплыл, купец иноземный? – в свою очередь удивился кузнец.
   – У-у-у… на чем я сюда приплыл, лучше тебе не знать, – закручинился царский сплетник. – До сих пор подозреваю, что в ходе очередного журналистского расследования деятельности какого-нибудь наркобарона тему слишком хорошо вкурил. Однако не надо о грустном. Ты лучше не отвлекайся. Рассказывай, что дальше было.
   – Чего там рассказывать. Местный я, коренной. Кузнец потомственный. Мои предки испокон веков здесь жили, когда и града-то не было. Так, деревушка махонькая стояла. Мой прапрадед каменщикам первую стену сооружать помогал. Вот землица-то и оказалась в Верхнем граде. Кузня, дом, банька. А я тут еще и столярную мастерскую построил, – кивнул Ванька Левша на здание, которое Виталик сначала принял за сарай. – Люблю это дело. С детства деревянные ножи, мечи, сабельки из дощечек вырезал, а потом в кузне такие же выковывал. Во всем Великореченске лучше меня никто мечи да ножи с рукоятями узорными еще не ковал. Вот Никола-купец и попросил меня нож ему богатый изготовить. Каменьями самоцветными ножны украсить. Две гривны на материал не пожалел, обещался, ежели нож хороший справлю, рублем серебряным потом отблагодарить. Ну выковал я ему нож булатный, ножны узорные лалами да яхонтами отделал. При нем во-о-от такие гвозди, – развел руки кузнец, – ножом, как капусту, порубал. Ни одной зазубринки на лезвии не осталось. Им наковальню строгать можно!
   – И как, одарил тебя рублем купец?
   – Одарил. При свидетелях, да при этом приговаривал, что цельных три золотых червонца мне на материал выделил. Хотел я его было пристыдить, да не стал. Думал, так просто, перед людьми бахвалится, богатством кичится. А через неделю приходит Никола со своими людьми и обломки ножа мне под нос сует. Ты что ж, говорит, такой-сякой, мне за такие деньги простую железку подсунул? Обида меня взяла. Я ж сразу по разводьям увидел, что какой-то хитрец его в горне специально перекалил и в воду потом сунул. Моей ковки ножи так просто не ломаются. А купец все разоряется: возвращай, говорит, обратно мои деньги в размере трех золотых, да еще и рупь серебром, что я тебе пожаловал. А ежели, говорит, нечем возвращать, подворье свое мне отдавай! Сроку тебе десять ден. А откуда у меня такие деньги? Я ж его гривны все на материал пустил. Заработать? Так он меня так ославил, что все заказчики от меня, как от чумного, шарахаются… – Ванька Левша безнадежно махнул рукой.
   – Ясно. Стандартный рейдерский захват.
   – Чего? – не понял кузнец.
   – Ничего. Это выходит, купчишка за три жалких золотых все твое хозяйство вместе с землей оттяпать хочет?
   – Ну да. Хозяйство мое ему, правда, ни к чему. Ему землица нужна. Он все из купцов третьей гильдии в купцы первой гильдии метит. Вот для своих дел мою землицу и присмотрел.
   – И ради этого братков своих на тебя засылает, – задумчиво пробормотал Виталий, о чем-то усиленно думая.
   – Я-то чё… мне родню жалко. Эти, – кивнул на тела бандитов кузнец, – в случае чего, никого не пощадят. Я ить потому с горя-то на последние денежки в запой и ушел. Ты уж извини меня, купец, что тебя тогда задел ненароком.
   – Проехали. Я не злопамятный. Отомщу, забуду и снова отомщу. Одного не пойму. Почему от тебя все клиенты шарахаются? Неужто из-за одного этого ножа?
   – Не, – мотнул огненной шевелюрой Левша, – они Николы боятся. Слухи о нем нехорошие ходят. Поговаривают, с татями ночными дружбу водит. Потому с ним никто связываться и не хочет.
   – Поговаривают, – усмехнулся Виталик, глядя на начинающих слабо трепыхаться бандитов. – Ну-с, суду все ясно. Так ты у нас, выходит, и по кузнечному делу мастер, и по столярному?
   – Сызмальства к этим ремеслам приучен. Но больше я по дереву резать люблю. Фигурки там всякие, цветочки, – мечтательно вздохнул кузнец.
   – То, что надо. Читать-писать умеешь?
   – А как же? Еще батюшка нашего царя Гордона всех грамоте велел обучать, чтоб слово Божие сами читать могли. У нас только старики грамоту не разумеют. Да и то не все.
   – Замечательно. Значит, по Библии грамоту изучал. Наверняка наизусть первую страницу помнишь.
   – Помню.
   – А сможешь эту самую страницу на доске деревянной вырезать в зеркальном варианте?
   – В каком? – опешил Иван.
   – В зеркальном. Ну чтоб буковки в тексте наоборот смотрелись.
   – А ты, купец, не из арабов? Только они задом наперед бумагу марают.
   – Успокойся. Русский я. Но буковки мне именно такие, как ты сказал, и нужны. Наши, русские буковки. Короче: нормальный текст к зеркалу подносишь и то, что в отражении увидишь, вырезаешь. Сможешь такую дощечку вырезать?
   – Да я и две смогу.
   – Вот на такой дощечке! – азартно развел руками юноша, показывая желательные габариты. Они у него получились размером в развернутый газетный лист.
   – На такую дощечку и четыре страницы лягут, – почесал затылок Иван. – Но ты, боярин, не боись – смогу! Заглавные буковки узорчатыми делать, чтоб красивше было, али как?
   – Хотелось бы.
   – Сделаю!
   – И сколько тебе надо, чтобы такую дощечку вырезать?
   – К вечеру управлюсь.
   – Я не о времени, хотя оно тоже роль играет. Сколько денежек за такую работу попросишь?
   Ванька Левша замялся.
   – Алтын… – кузнец робко посмотрел на царского сплетника, – …это для тебя, купец, не очень дорого?
   – Будет тебе алтын, – решительно сказал юноша, мысленно помянув царя-батюшку недобрым словом. Сделаешь тут при таких ценах газету! Он не знал точно, почем здесь в золотых алтын, но почему-то был уверен, что это очень и очень много. Однако хороший мастер для его дел был нужен позарез, и он не стал торговаться.
   – Так, Ваня. С этого дня я тебя на работу к себе беру, – громко сказал он, заметив, что глава разбойников уже пришел в себя и напряженно прислушивается к их разговору. Остальные разбойники тоже уже шевелились, и кое-кто даже пытался встать на ноги. – И если на тебя кто-нибудь еще наедет, скажешь, что работаешь на государственного человека, царского сплетника. А если с тобой или с твоей семьей что-нибудь нехорошее случится, царский сплетник потолкует по душам с царем Гордоном, тот поднимет всю свою стражу, они разыщут татей и всех, вместе с купцом Николой, посадят на кол.
   – На кол – это больно, – поморщился Левша. – Сам не пробовал, но мне рассказывали.
   – Неужто кто-то с кола сумел уйти? – рассмеялся Виталий.
   – Были такие умельцы.
   – Ну кол – это лучшее, что им грозит.
   – А что может быть хуже? – удивился кузнец.
   – Хуже, если я займусь ими лично. Знал бы ты, как я не люблю извращенцев, издевающихся над маленькими девочками. Ой что я с ними делаю-у-у… Да они о колах в задницах после этого мечтать будут!
   Его вдохновленная речь принесла свои плоды. Объятые ужасом бандиты, подвывая, начали уползать прочь с подворья, спеша свалить куда подальше от этого ненормального купца, оказавшегося государственным человеком, хотя что это за должность такая – царский сплетник, – никто из них не знал. А от этого было еще страшнее.
   – Ну барин! Раз ты со мной так, то и я к тебе со всей душой! – Чувствовалось, что была бы шапка на солнечной голове Ваньки Левши, он бы шлепнул ее об землю. – Жди меня завтра поутру, барин! Все для тебя даром сделаю!
   – А вот даром не надо! – строго сказал государственный человек. – Каждый труд должен быть достойно оплачен. Вот тебе задаток.
   Юноша выудил из кошеля золотой и кинул его Ваньке. Кузнец поймал монету, освидетельствовал на ней чеканный лик царя Гордона и рухнул в обморок.
   – Эй, ты чего? – заволновался Виталик и начал приводить его в чувства проверенным методом пощечин. – Надо же, никак припадочного нанять умудрился.