Вильмонт Екатерина Николаевна. Секрет исчезающей картины

   — И не собираюсь, — пожала плечами Степанида. — Да ты не бойся, Мотя, все будет нормально.
   — Я тебе буду часто звонить!
   — Звони! Мне же интересно, как тебя на гастролях принимать будут.
   — Ой, не говори! Я так боюсь, так боюсь!
   Провожали Матильду Степанида, Олег и Мотькина мама, Александра Георгиевна. Потом Олег посадил их обеих в свой джип.
   — Степа, может, все-таки переберешься ко мне? — растерянно спросила Александра Георгиевна.
   — Нет, тетя Саша. Мне же в школу надо ходить.
   — Да-да, конечно… Олег, как думаешь, Мотеньку там не обидят?
   — Обидят? Не думаю. Во-первых, в ней там все души не чают, а во-вторых, она сумеет за себя постоять. У нее характер еще тот.
   — Думаешь?
   — Уверен.
   — А все же мне как-то неспокойно. Она еще такая молоденькая…
   — Не волнуйтесь, тетя Саша. Яков Леонидович к Мотьке, как к родной дочке, относится, — поспешила успокоить тетку Степанида. — Он ее уж точно никому в обиду не даст. Очень хороший человек.
   — Да, — кивнул Олег, — с администратором им здорово повезло.
   — Ох, вашими бы устами да мед пить, — горестно вздохнула тетя Саша.
   Они сперва завезли Степаниду, а потом уж Олег повез тетю Сашу в Ясенево.
   Степанида проснулась одна в квартире. Свобода! Ура! Можно запросто не пойти в школу, а включить телик и проваляться аж до четырех часов. Но нет, нельзя. Если Матильда узнает, она ее больше одну ни за что не оставит. И наверняка она наказала соседке тете Тасе приглядывать за Степанидой. Поэтому не стоит дразнить гусей. Чтобы наслаждаться свободой и впредь, придется эту самую свободу пока немножко ограничить. «Ну да ничего, я свое еще возьму». И Степанида вскочила, чтобы не опоздать в школу. Алка уже выздоровела, так что будет с кем потрепаться.
   Подходя к классу, она заметила Алку, которая о чем-то шепталась с Наткой Истоминой. При этом вид у Натки был неважный. Нос распух, глаза красные. Заметив Степаниду, Алка крикнула:
   — Степ, иди сюда.
   Степанида нехотя подошла. На фиг ей сдалась Натка Истомина?
   — Привет! — поздоровалась она.
   — Степка, тут такое дело… — таинственным шепотом сообщила Алка.
   — Какое дело?
   — Натку ограбили!
   — Как? — ахнула Степанида.
   — Очень странная история. Натка, расскажи сама!
   — Я одна осталась…
   — Как это? — не поняла Степанида.
   — Папа уехал в Чили, а мама… — она всхлипнула, — мама попала в больницу, у нее с сердцем плохо…
   — Ну?
   — Вчера я домой пришла, ничего не заметила… В больнице была, расстроилась… А сегодня зашла в гостиную, а там…
   — Что там? Что? — испугалась Степанида, вообразив, что Натка нашла там чей-то труп.
   — Там картина висела… Французская… ужасно ценная, а я гляжу, ее нет! Украли!
   — Ты в милицию заявила? — деловито осведомилась Степанида.
   — Нет, я боюсь…
   — Почему боишься?
   — Ну, во-первых, милиция сообщит маме, а у мамы сердце… И потом, я знаю, они меня обвинить могут…
   — Тебя? — ахнула Степанида. — Почему?
   — У одних знакомых похожая история была, там парень один остался, у них машину из гаража угнали, так его же и обвинили… — почти уже рыдала Натка.
   — Сравнила тоже! То парень, машина, а тут ты и картина. Разницу чуешь? — резонно заметила Алка. — И что ж теперь-то будет?
   — Я что думаю… Может, частного сыщика найти?
   — Так частному сыщику платить надо! И немало! — со знанием дела сказала Алка.
   — Я уже все продумала. Мне от бабушки сережки бриллиантовые достались, я бы их продала и заплатила…
   — Ты спятила, да? — возмутилась Степанида.
   Но тут прозвенел звонок.
   — Пошли отсюда, не до уроков сейчас, — решила Алка, и они не стали с ней спорить, а ринулись вниз.
   — Айда ко мне! — предложила Степанида.
   Алка и Натка согласились.
   В подъезде Степаниды у лифта они, как назло, столкнулись с тетей Тасей.
   — Почему это вы не в школе? — подозрительно поинтересовалась она.
   — У нас физик заболел! — мгновенно нашлась Алка. — А на улице торчать холодно.
   — Не успела Матильда уехать, как у них сразу физик заболел! Это еще проверить надо!
   — Да ради бога, могу даже телефончик учительской дать! — с готовностью отозвалась Алка.
   Тетя Тася что-то проворчала, но телефончик не взяла.
   — Ну, так на чем мы остановились? — спросила Степанида.
   — На том, что эта дура собралась бриллиантовые сережки продавать! — напомнила Алка.
   — А что же мне делать? По крайней мере сережек мама еще не скоро хватится, а что картины нет, сразу заметит! И еще… Если картина найдется, я папе все расскажу, и он мне сережки купит…
   — Между прочим, папа твой тоже может заподозрить тебя! — хмыкнула Алка.
   — В чем это? — испуганно вскинула брови Наташа.
   — В том, что ты просто все наврала. Если картина будет на месте, как ты докажешь, что она вообще была украдена? — гнула свое Алка.
   — Ой, правда, — вконец растерялась Наташа. — Девчонки, что же мне делать? Хоть вешайся!
   — Еще чего, из-за картины вешаться, — возмутилась Степанида. — Нет, Натка, погоди, давай-ка все обдумаем…
   — Вот-вот, думать оно полезно, — кивнула Алка.
   — Нат, а больше у тебя ничего не пропало, кроме картинки? — поинтересовалась Степанида.
   — Нет, — покачала головой Натка, — ничего.
   — Ты уверена?
   — Ну, вроде…
   — Ладно, а замок в порядке был?
   — Да.
   — А у кого еще есть ключи от вашей квартиры?
   — Еще только у Юлии Арсеньевны. Больше ни у кого. Но она не могла.
   — Это и козе понятно…
   — Между прочим, козе, может, и понятно, а мне нет! — заявила вдруг Алка.
   — Что тебе непонятно? — удивилась Степанида.
   — Почему это ваша Юлия Арсеньевна не могла спереть картину?
   В ответ Натка и Степанида искренне расхохотались.
   — Чего ржете-то?
   — Ах, Алка, видела бы ты ее! — сказала Степанида.
   — Да мы же ее столько лет знаем! — поддержала ее Наташа.
   — Ничего это не значит! Я ж не говорю, что она сама украла! Но мало ли кто из ее знакомых мог знать про ключи и про картину? Даже и дочка ее, артистка эта, или кто-то еще…
   Степанида задумалась.
   — Натка, а про эту картину многие знали? — спросила она немного погодя.
   — Ну, откуда я-то знаю? — пожала плечами Наташа.
   — А у вас есть с Юлией Арсеньевной общие знакомые?
   Наташа непонимающе взглянула на Степаниду.
   — Я имею в виду, есть такие люди, которые и к вам ходят, и к ней?
   — По-моему, нет.
   — А мог кто-то из ее знакомых зачем-то попасть в вашу квартиру?
   — Мог, наверное.
   — Знаешь, Натка, мы попробуем… — задумчиво проговорила Степанида.
   — Что попробуете?
   — Найти твою картинку.
   — Как это? — разинула рот Наташа.
   — Ну, как, я еще не могу тебе сказать, но попробовать можно.
   — И что будет, если вы ее найдете?
   — Если найдем, то… Там поглядим.
   — И вы считаете, что есть надежда?
   — Надежда всегда есть, — улыбнулась Алка. — А у Степки голова очень приспособленная.
   — Приспособленная? Для чего приспособленная? — недоуменно осведомилась Наташа.
   — Для всяких детективных дел.
   — Погоди, Ал, я ничего не обещаю! Но попробовать надо. Только придется привлечь еще одного парня…
   — Валерочку? — не без ехидства поинтересовалась Алка.
   — Его. Вот у кого голова…
   — Девочки, миленькие, вы правда попробуете мне помочь?
   — Попробуем, — кивнула Степанида.
   — Ой, я даже не знаю… Если картина найдется… я вам так благодарна буду. Но как же вы искать ее собираетесь?
   — Ну, для начала отработаем версию с ключами Юлии Арсеньевны, — с важным видом заявила Степанида. — А там видно будет, может, что-нибудь еще откроется. А твоя мама долго в больнице пробудет?
   — Долго, — понурилась Наташа, — у нее сильный приступ был…
   — С одной стороны, это плохо, а с другой… С другой, нам это на руку! — сказала Алка. — Извини, конечно…
   — Да нет, я понимаю.
   — А папа твой, он в курсе, что мама заболела?
   — Нет, мама запретила ему сообщать, она говорит, эта экспедиция для него очень-очень важна… Он у нас археолог.
   — Понятно, сплошные тайны, — вздохнула Алка.
   — Да!
   — Натка, скажи мне такую вещь… Кто из твоих знакомых или родных знает, что папа в Чили, а мама в больнице? — деловито спросила Степанида.
   Наташа задумалась.
   — Ну, тетя Лиза в курсе, это мамина двоюродная сестра… И еще Маруся…
   — Кто такая Маруся?
   — Мамина подруга. А больше, кажется, никто.
   — А дочка Юлии Арсеньевны?
   — Я ей не говорила сама, но Юлия Арсеньевна могла сказать запросто… Ой, девочки, что же теперь, всех подозревать, да?
   — Такое наше дело, — воскликнула Алка.
   — Но это же ужасно, — сцепив руки замочком, проговорила Наташа.
   — Погоди ужасаться, Нат, а скажи лучше, кто-нибудь из класса про эту картину знал? — спросила Степанида.
   — Из класса? Нет! Мне мама с папой давно внушили, что про такие вещи никому лучше не рассказывать… Вы первые…
   — Понятно. Уже легче. Вообще-то, круг подозреваемых не такой уж широкий, — заметила Степанида. — Вот если бы дверь взломали, тогда это мог бы быть кто угодно, и мы вряд ли нашли бы преступника. Но он сделал глупость, вошел в квартиру, открыв замок ключом, и этим здорово облегчил нам задачу. Кстати, Натка, у вас ни у кого ключи в последнее время не пропадали, хоть ненадолго, а?
   — Нет, — уверенно ответила Наташа.
   — А где мамины ключи?
   — У меня.
   — Этот вор — придурочный! — заявила вдруг Алка.
   — Почему? — не поняла Наташа.
   — Потому что понятно даже ежу и козе — он пришел специально за картиной, ничего больше не тронул, значит, он промышляет именно картинами, и его несложно будет вычислить.
   — Натка, а может, все-таки заявишь в милицию? Они могут его мигом найти! — предложила Степанида.
   — Нет, — покачала головой Наташа. — Какой бы он придурочный ни был, этот вор, но должен понимать, что я сразу в милицию могу заявить. Значит, у него алиби заготовлено, он, наверное, ждет, что к нему милиция может нагрянуть, а вот если мы… вернее, вы…
   — Правильно! — закричала Алка. — У тебя котелок варит!
   — Да! Девчонки, я так на вас надеюсь. Я столько слышала про всякие подвиги твоей Матильды и Аськи Монаховой, и я в вас так поверила! Только вы не отказывайтесь!
   — Мы и не собираемся! — заверила ее Степанида. — Тем более я сегодня обещалась Юлию Арсеньевну навестить…
   — Слушай, а ты откуда ее знаешь? — заинтересовалась Натка.
   — Все просто, через маму Аськи Монаховой, — ответила без запинки Степанида. — Она же дружит с дочкой Юлии Арсеньевны.
   — Ну да, понятно, — кивнула Наташа. — Я про это забыла. Так ты что, хочешь у Юлии Арсеньевны все выспросить?
   — Все не все, а кое-что. Считай, Натка, что тебе здорово повезло.
   — Из-за того, что ты к ней ходишь?
   — Ясный перец! А то пришлось бы как-то внедряться к ней…
   — Послушайте, девчонки, вы там с этой Юлией Арсеньевной тусоваться будете, а я пока, может, кого-нибудь другого проверю, а? — предложила Алка.
   — Кого? — испуганно спросила Наташа.
   — Кого хочешь! Тетю Лизу, или твою Марусю, или эту Пивочку.
   — Нет, Алка, с этим надо обождать, — покачала головой Степанида. — Может, это и не понадобится.
   — Почему?
   — Потому что, может, Юлия Арсеньевна что-нибудь вспомнит, например, что кто-то, допустим, даже полгода назад, в расчете на ее склероз, брал ключи…
   — Но ведь может быть и так, что кто-то брал ключи, а к картине никакого отношения не имеет. Разве нет?
   — Конечно, Натка, в таких делах все бывает, любые совпадения. Или бывает, кто-то кого-то подставить хочет.
   — Ой, как же тут все сложно, — простонала Наташа.
   — Да, непростое дело… Жалко, Валерка сейчас в школе, — вспомнила про друга Степанида. — Ну, ничего, я ему вечерком позвоню. Нат, а ты Юлии Арсеньевне говорила, что картину украли?
   — Нет. Я пока никому… только вам.
   — Это хорошо. Хотя… Ты сыграть это сумеешь, если понадобится?
   — Что сыграть? Как? — растерялась Наташа.
   — Ну, прийти к соседке и в ужасе сообщить, что пропала картина?
   — Не знаю. А надо?
   — Говорю же — может понадобиться.
   — А когда?
   — Когда понадобится!
   — Слушай, Степка, — прервала их разговор Алка, — а на кой черт ей это говорить? Юлии вашей? А вдруг она все же как-то в этом замешана?
   — Да ну тебя, Алка, фигня это! — отмахнулась Степанида. — Ты ее просто не видела, вот и несешь незнамо что! А она такая…
   — Вот такие-то всегда и оказываются главарями банды!
   Степанида и Наташа расхохотались.
   — Это все чепуха, — отсмеявшись, заявила Степанида, — а раз уж мы из школы смылись, не будем время терять, а пойдем сейчас к Натке, и пусть она при нас все осмотрит. Вдруг пропало что-то еще, а ты просто вгорячах не заметила?
   — Пошли, — обрадовалась Наташа, — хотя я уверена, что больше ничего не взяли. Но раз вы такие… продвинутые, поглядите, может, там на замке какие-нибудь царапины остались или еще что…
   Девочки оделись и побежали к Садовому кольцу. По дороге Степанида вдруг вспомнила:
   — Натка, а у тебя ведь собака есть!
   — Есть, ну и что? Это ж не собака, а собачка, пекинес, от нее толку, как от козла молока…
   — А она не кусается?
   — Нет, не кусается. То есть, может, конечно, тяпнуть, если к ней очень уж приставать, но преступника она точно не испугает.
   — И все-таки это кто-то из своих! — решительно заявила Степанида.
   — Почему?
   — Потому что чужой человек вряд ли знает, что собачка безвредная.
   — И что?
   — А то, что он бы мог ее, к примеру, отравить! Для надежности и чтобы шум не поднимала.
   — Скажешь тоже! — возмутилась Алка, большая любительница собак. — Это ты всех собак боишься, а есть люди, которые их вовсе не боятся, даже больших, а уж такой шавки никто не испугается.
   — Правда, я в собаках не очень разбираюсь, — призналась Степанида.
   За разговором они и не заметили, как дошли до Наткиного дома. Войдя в квартиру, Степанида распорядилась:
   — Алка, мы с тобой на кухню, а ты, Натка, еще разок проверь все, не украли ли еще чего-нибудь.
   — А почему мы на кухне должны сидеть? — удивилась Алка.
   — Потому что нам совсем ни к чему знать, где у людей всякие ценные вещи лежат. Лишнее это.
   — Боишься, что не удержишься? — хмыкнула Алка.
   — Алка, схлопочешь! Я-то удержусь, не сомневайся, но просто… так будет лучше, а то кто знает, чем все это обернется. Вон, Натка же говорит, ее знакомого обвинили, что он собственную машину угнал…
   — Да ладно, ты чего распсиховалась? Мне и на кухне не кисло посидеть.
   Пока они препирались, Натка обошла квартиру.
   — Нет, девчонки, все на месте, — сообщила она через некоторое время.
   — Тогда давай, покажи, где эта картинка висела! — потребовала Степанида.
   Наташа повела их в гостиную, где на стене…
   — Ой, мамочки! — закричала вдруг она. — Картина! Что же это делается?
   — Ты что, Натка?
   — Это она! — прошептала обескураженная девочка. — Она не пропала!
   — Тогда чего ты нам голову морочила? — рассердилась Алка.
   — Я не морочила… Она… Ее правда не было!
   — Ага, она погулять сходила и к твоему приходу вернулась! — фыркнула Алка.
   — Это точно она? — полюбопытствовала Степанида.
   — Вроде да… — неуверенно проговорила Наташа.
   — Может, подделка? — предположила Степанида.
   Наташа очень осторожно сняла картину со стены.
   — Рамка точно наша, вот и подпись, и еще… На обратной стороне было пятно, маленькое совсем… Ага, вот оно! Тогда я ничего не понимаю!
   — Нат, а может, тебе просто померещилось, а? Ты расстроилась из-за мамы, тебе приснилось, что картину сперли, а ты с перепугу решила, что это наяву случилось? Такое вообще-то бывает! Матильде, к примеру, однажды приснилось, что она в театр опоздала, так она вскочила как полоумная, понеслась сломя голову, даже на часы не поглядела, прибегает, а там никого нет, — говорила Степанида, с недоумением разглядывая картинку. Картинка как картинка, даже сразу и не поймешь, что на ней нарисовано. Хотя Мотька ей внушала, что картины не рисуют, а пишут… — Натка, а она правда ценная?
   — Не то слово!
   — Почему? Чего в ней особенного?
   — Ее написал знаменитый художник Сислей, французский…
   — И сколько она стоит? — поинтересовалась Степанида.
   — Точно не знаю, но очень-очень дорого.
   — Миллион баксов? — спросила Алка.
   — Ну, на миллион, может, и не тянет… Но все равно…
   — Надо же, за такую чепуху такие бабки! — заметила Степанида.
   — Это не чепуха, Степка, это… Ты слыхала про импрессионистов?
   — Чего это?
   — Такое направление в живописи конца прошлого века было. Ну и начала этого… И Сислей был один из наиболее знаменитых… Теперь импрессионисты очень ценятся.
   — А откуда у вас такая картина? — полюбопытствовала Алка.
   — Папиному предку ее сам Сислей подарил в прошлом веке.
   — А этот предок тоже художником был?
   — Нет, он был музыкант…
   — Значит, это фамильная ценность? — уточнила Алка.
   — Да.
   — И у нас тоже есть фамильная ценность, — понизив голос, сообщила Алка. — И если бы не Мотька с Аськой, у нас бы ее уперли. Тогда один мужик даже притворился, будто он наш с Людкой родной отец…
   — А разве твой папа…
   — Папа у нас неродной. Но лучше всякого родного.
   — А какая у вас ценность? — спросила Наташа.
   — Яйцо Фаберже, с драгоценными камнями.
   — Ух ты! А как же девчонки его спасли?
   — Это долгая история. Они разгадали, что этот папаша — фальшивый, ну и…
   Степанида прекрасно знала эту историю по Мотькиным рассказам и пообещала Натке когда-нибудь рассказать, если Алке будет лень.
   — Ну что, можно считать, что все теперь нормально, да? — спросила Алка.
   — Наверное, — пожала плечами Степанида. — Но только в том случае, если у Натки были глюки.
   — Глюки? Какие глюки? — не поняла Ната.
   — Ну, что тебе померещилось, будто картина пропала.
   — Не могло мне это померещиться, что ты! Я же помню, я не сумасшедшая…
   — Натка, ты уверена? Может, это от нервов? — сказала Алка. — Ну кому на фиг нужно брать картину и потом возвращать обратно? Только если…
   — Договаривай! — потребовала Степанида.
   — Но это же элементарно, Ватсон! Только если ее подменили.
   — Подменили? — ахнула Наташа.
   — Ясное дело!
   — Не больно-то ясное, — скептически заметила Степанида.
   — Почему это? — оскорбилась Алка.
   — Если уж ее захотели бы подменить, никто бы ничего не заметил! Кто-то вошел в квартиру, подменил картинку на копию, и все дела! А на целые сутки взять картинку, а уж потом повесить копию… Глупость одна, и все!
   Алка с Наташей переглянулись. В словах Степаниды был резон.
   — Слышь, Степка, а если ее взяли, чтобы сделать эту самую копию? Чтобы повесить копию, ее еще надо иметь! — сообразила Алка.
   — Верно, — кивнула Степанида. — Я просто подумала, что, может, копия уже была…
   — Это вряд ли… — сказала Наташа. — Картина малоизвестная, папа не хотел, чтобы о ней знали… Так что ее вполне могли взять, чтобы сделать копию. Только это не копия, это наша картина.
   — Откуда ты знаешь?
   — Но там же пятнышко…
   — Пятнышко тоже можно подделать! Подумаешь, трудность!
   — Но я не знаю, можно ли так быстро сделать копию… За сутки? Вряд ли…
   — Знаете что, — сказала Алка, — мы тут можем рассуждать хоть до вечера, хоть до второго пришествия, все равно ни фига не поймем! Поэтому я предлагаю найти специалиста и показать ему картину. Пусть скажет, оригинал это или подделка.
   — Легко сказать! А где его возьмешь, такого специалиста? — огорчилась Степанида. — Да еще надежного, который картину сам не свистнет? У тебя такие знакомые есть, Натка?
   — Нет.
   — Это плохо. Может, Валерка что-нибудь придумает? У его отца каких только знакомых нет.
   — Слушай, Степка, а зачем, скажи на милость, вся эта канитель? — немного погодя задала вопрос Алка. — Картина висит на месте, мы даже вовсе не уверены, что она вообще пропадала, так с какой стати нам суетиться, а? Натка, хоть ты скажи!
   — Ну, вообще-то… — неуверенно подала голос Наташа. — Вообще-то я не знаю… А вдруг… Вдруг я… — у нее задрожали губы. — Вдруг я…
   — Что ты? Что ты? Говори! — потребовала Алка.
   — Вдруг я сумасшедшая? — еле выговорила Наташа.
   — А еще чего ты придумаешь? — возмутилась Степанида. — А вдруг ты слепая, глухонемая, безрукая и безногая?
   — Да ну тебя, Степка, — слабо улыбнулась Наташа. — Я же не шучу. У мамы бабушка была сумасшедшая. Вдруг мне это передалось, а картину и вправду никто не крал? Очень все это странно.
   — Вообще-то ты на психичку не похожа, — резонно заметила Степанида.
   — Я же не говорю, что я готовая клиентка для дурдома, но, может, у меня какие-то провалы в памяти начались?
   — И обязательно насчет жутко ценной картины? — хмыкнула Степанида. — Если б так, то тебе могло бы почудиться, что у тебя, к примеру, украли дуршлаг или мясорубку.
   Девочки рассмеялись.
   — Степка, а ты умная! — сказала Наташа.
   — Ну, это как раз ничего не доказывает, — заметила Алка. — Просто у Натки в подкорке сидит, что вот она одна в доме осталась, а главная ценность — картинка, и она за нее как бы в ответе…
   — То есть, ты хочешь сказать, что я таки сумасшедшая? — расстроилась Наташа.
   — Положим, насчет сумасшествия я ничего не говорила, это твоя идея. А вот что тебе могло что-то померещиться, так это запросто. Предлагаю на этом успокоиться. Картина на месте, все при ней — и рама, и пятнышко, и все приметы, значит, скорее всего, никто ее и не трогал. А то, если мы начнем суетиться, то можем только привлечь внимание к картине, что никому не нужно. Согласны?
   Степанида и Наташа вынуждены были признать Алкину правоту.
   — Все хорошо, что хорошо кончается, — подвела итог Алка.

Глава IV ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ

   Девочки еще поболтали о том о сем, попили чаю, посмотрели фильм по видео. Время пролетело почти незаметно. Алка собралась домой, а Степанида решила пораньше отправиться к Юлии Арсеньевне, благо надо было только дойти до соседней двери.
   — Степа, только ты ей ничего не говори, ладно? — попросила Наташа.
   — А чего говорить-то? Ничего и не было!
   — Значит, ты тоже считаешь, что я сумасшедшая?
   — Натка, не начинай!
   — Ладно, не буду, — тяжело вздохнула та.
   Наташа вышла из дома вместе с Алкой, ей надо было кое-что купить маме в больницу. А Степанида позвонила в соседнюю дверь.
   — Кто там?
   — Степанида!
   Дверь распахнулась.
   — Стеша, детка, я тебя еще не ждала!
   — Да у нас уроки пораньше кончились, вот я и решила…
   — Заходи, заходи, я очень рада! Заодно познакомишься с моей дочкой, она скоро заедет ненадолго.
   — А может, надо сперва куда-нибудь сгонять?
   — Сгонять? — засмеялась Юлия Арсеньевна. — Пожалуй. Надо заплатить за квартиру…
   Поручений набралось не так уж и мало, и Степанида с радостью помчалась их выполнять. Она была счастлива, что ей не надо ни о чем расспрашивать Юлию Арсеньевну, не надо хитрить и изворачиваться. Совершенно ясно, что Натке все просто примерещилось на нервной почве. А Юлия Арсеньевна такая милая…
   Когда Степанида вернулась, дверь ей открыла незнакомая женщина, но Степанида сразу догадалась, что это и есть Пивочка.
   — Здрасьте! — сказала она. — Меня Степанидой звать.
   — Привет, Степанида! А я Елена Александровна. Давай-ка мне сумки, раздевайся и иди на кухню.
   Елена Александровна унесла сумки, и Степанида двинулась за нею.
   — Вот сдача! — сказала она и выложила на стол двенадцать рублей и тридцать копеек. — А что теперь надо делать?
   — Теперь мы попьем чайку, перекусим, а там видно будет! — с улыбкой сказала Юлия Арсеньевна. Она сидела за столом, кутаясь в пуховый платок, а Елена Александровна быстро накрывала на стол.
   — Давайте я помогу! — вызвалась Степанида. Ей неловко было сидеть, когда взрослая женщина суетится.
   — Ничего, отдохни, — бросила Елена Александровна, — мы детей не эксплуатируем. Так, разве что совсем немножко… — улыбнулась она Степаниде.
   «А она тоже ничего, — подумала девочка. — Кажется, мне повезло».