Александр Яковлевич Винник
Фиолетовый шар

 

1

   И так, попробуем, насколько это возможно, объективно разобраться в том, что произошло с Джо Филлом. Писалось об этом много, говорилось еще больше. Ему посвятило не одно заседание БИП (Бюро Исследования Поведения граждан Бизнесонии). О нем писали во всех газетах и журналах, в комиксах и многостраничных романах, месяцами шумели по радио, а лицо его мелькало на экранах кино и телевизоров.
   Я не беру на себя смелость опровергать официальное мнение. Я хочу высказаться об этом потому, что лично знаю Джо. Знаю с самого детства, еще задолго до того, как он взлетел к вершине славы, а затем обрел печальную известность. И поэтому, думается, тоже могу судить о его поступках.
   В чем же обвиняют Джо Филла?
   Первое обвинение состоит в том, что он полюбил девушку, идейные взгляды которой не соответствуют кодексу морали и поведения, как его представляет БИП.
   В связи с этим мне вспомнился случай из моей, увы, далекой юности.
   Я шел однажды по восемнадцатой улице и вдруг увидел впереди себя девушку. Вернее, ее точеные ножки. Я еще не сообразил, что мне делать дальше, и лишь заметил, что столь же совершенна и пропорциональна ее фигура, которая могла бы украсить самое изысканное ателье мод на пятой улице, где вместо манекенов товары рекламируют очаровательные живые существа.
   Следующее желание мое было уже вполне определенным: хорошо бы поглядеть, так ли она хороша лицом. Я прибавил шаг, обогнал девушку, обернулся и… О боже! Она оказалась прекрасной.
   Не стану описывать в деталях красоту девушки, поразившую меня. Не в этом сейчас дело.
   Я лихорадочно думал: замужем она или нет? Как с ней познакомиться?
   Потом мелькнула тревожная мысль, вполне естественная в нашем мире: а вдруг она богата? Тогда мне с моими ста бульгенами месячного дохода не добиться ее расположения так же, как не вернуться на пост президента пройдохе Свенсону, опозорившему себя иезуитским законом о зарплате. Из-за этого проклятого закона я и оказался бедняком.
   О чем я еще думал? Не помню уже, давно это было.
   Когда девушка остановилась у какой-то витрины, я подошел к ней и, растерянный, даже не подыскав подходящего предлога, заговорил о первом, что пришло в голову: о последнем фильме, хотя об этой идиотской картине не стоило и заводить разговора.
   И представьте себе, сошло.
   Мы отправились в недорогой ресторанчик. Поужинали. Потанцевали… Еще встретились. Еще раз. И еще не раз. И поженились.
   А уже много месяцев спустя после женитьбы, когда однажды, прочитав газету, я выругался по поводу совершенно дурацкого выступления пастора Купманна, жена удивленно спросила меня:
   – Ты не веришь в его теорию деления человечества на типы и подтипы?
   – Нет, – ответил я. – Это ведь бред бешеного мустанга.
   Жена обидчиво надула губы, которые с некоторых пор, признаться, уже не казались мне столь четко и очаровательно очерченными.
   – Ты не смеешь этого говорить! Я – сторонница его идей.
   Так я познакомился с идейными воззрениями девушки, ножки которой привлекли мое внимание на восемнадцатой улице. Несмотря на эти воззрения, полностью противоположные моим личным, она стала моей женой, и мы не расстаемся вот уже сорок четыре года. И Купманну, в которого она верила и которого я считаю шарлатаном и, извините, мерзавцем, не удалось разлучить нас.
   А если следовать указаниям и советам БИП, то все должно было бы выглядеть так.
   Я иду по восемнадцатой улице, одолеваемый мыслями о том, как разгромить врагов Бизнесонии. Предо мной мелькнули ножки незнакомой девушки. Я, конечно, имел право мысленно оценить и другие ее достоинства, но…
   Дальше уже следовало бы проявить определенную осторожность. Лучше всего было молча идти за ней. Проследить, в какой дом она войдет. Подежурить у подъезда с целью выяснения круга ее знакомых. Заинтересоваться их политическими взглядами. Обнаружив нежелательные отклонения, связаться с ближайшим отделением БИП и получить необходимые указания.
   Обладая некоторыми сыскными способностями и надлежащим патриотическим рвением, можно было, конечно, действовать и самостоятельно. Под каким-нибудь предлогом остановить девушку и даже пойти с ней в ресторан, а может быть, и потанцевать. Но при этом во что бы то ни стало, прежде чем сделать следующий шаг, выяснить:
   1. Как она относится к теории затухания классовой борьбы, столь блестяще изложенной в труде сенатора Сорелла?
   2. Что она думает о возможности покорения мира чернокожими, желтокожими, краснокожими и лицами хотя и с белой кожей, но с неподходящего цвета звездой на левой стороне груди, если всех их не остановить с помощью сверхновейшего оружия?
   3. Как она относится к конфликту в Изумрудном заливе?
   4. Считает ли она господина Уинслоу наиболее подходящей кандидатурой из «бешеных» на пост президента, и если нет, то чем ее пленил кандидат от оппозиции шахтер Лоренс, который, как известно, себя и свою семью никак не прокормит. Как же можно ожидать, что он сумеет накормить и осчастливить двести миллионов бизнесонцев?
   И т д. и т п. – по всем вопросам, которым ежедневно посвящают свои передовые статьи ведущие бизнесонские газеты «Голос нации», «Вечерние слухи» и др.
   И уж только после того, как окажется, что ответы обладательницы очаровательных ножек, фигурки и прочего соответствуют воззрениям сотрудников БИП, можно делать предложение.
   Возможно, найдутся люди, которые и следуют подобному образу действий. Что касается меня, то, каюсь, я пренебрег этими правилами.
   Почему же, спрашивается, я должен поддерживать версию о виновности Джо Филла на том основании, что он влюбился в девушку, взгляды которой не соответствуют моральному кодексу, разработанному БИП?

2

   Признаюсь откровенно, во втором обвинении мне, человеку мало осведомленному а технике, разобраться трудно. Хотя, судя по тому, что писалось в газетах, репортеры не больше моего смыслят в таких сложных делах, как устройство космической ракеты, траектория полета и все прочее. Но это не помешало им уверенно утверждать, что Джо Филлу предъявлено справедливое обвинение. Джо должен был, дескать, сильнее тормозить. Тогда он при посадке на Марс не повредил бы хвостовое оперение ракеты и свою собственную ногу, не попал бы в зависимость от этой красной девчонки (я имею в виду не цвет ее кожи, а политическую принадлежность), не подвергся бы ее влиянию.
   Может быть, Джо действительно допустил какую-то ошибку. Но он ссылается на то, что потерял бы чересчур много горючего, если бы сильнее тормозил. Я в этих делах не силен и на первых порах присоединился к общему мнению: виновен! Ведь красные спокойно опустили свою ракету на Марс, провели намеченные исследования, вернулись на Землю и еще сумели подложить нам такую свинью: помогли несчастному, потерпевшему аварию бизнесонскому космонавту. Что же это, наши ребята хуже красных?! Нет, и еще раз нет!
   Мало разве сделали мы и наши предки для своей страны, для процветания науки и техники? Пусть попробует кто-нибудь отрицать это. А что красные опередили нас в космосе – объясняется, наверное, другими причинами, и не о них сейчас речь.
   Что касается Джо, то он – настоящий парень. Если на то пошло, я готов засвидетельствовать это даже под присягой хоть самому Купманну. Ведь я – то знаю Джо сызмальства, когда он еще в драных штанишках бегал по нашей улице.
   Отец его ничем особым не выделялся. Механик, правда, хороший, но жили они неважно – семья большая. Джо был сорванцом, верховодил мальчишками всего квартала.
   Потом он надолго исчез, не желая, видно, быть в тягость отцу. Работал грузчиком в порту, плавал матросом, потом воевал, там и стал летчиком… И вдруг… Первый гражданин Бизнесонии, полетевший на Марс!
   Что тогда делалось на нашей улице – не описать! Всех подряд фотографировали, у всех брали интервью. Я собрал полтонны газет, в которых писали только о нашей улице.
   Теперь я листаю их и размышляю над тем, что произошло. Я совсем не из красных. Говорят, что, приди они к власти, и такие, как я, лишатся собственности. Как ни мало ее у меня, все-таки жаль, если от­берут. Но роясь в газетах, я не могу не задать себе и людям несколько вопросов.
   Почему, спрашивается, получилось так, что на Марс в одной ракете полетело трое красных, а в нашей ракете поместился только один, и то горючего едва хватало?
   Почему они полетели тогда, когда Марс был ближе всего к Земле, а Джо Филла отправили уже вдогонку спустя десять дней, когда планета отдалилась от Земли?
   Джо Филл в этом виноват?
   Нет, друзья мои, здесь что-то не то.

3

   Труднее всего разобраться в третьем обвинении, которое выдвинуто против Джо Филла. Почему он представил в невыгодном свете марсианам Бизнесонию?
   Прежде чем ответить на этот вопрос, надо посмотреть, что происходило на Марсе.
   Итак, красные высадились на Марсе 12 февраля. Их было трое: Александр Мальцев – командир корабля, Леонид Тополь – штурман и астрофизик и Ольга Радько – радист, она же врач-астробиолог, та самая Ева, которую считают виновницей изгнания из небесного рая нашего соотечественника Джо Филла.
   Я прочитал дневник перелета, который вела Ольга Радько, и позволю себе привести его с некоторыми сокращениями. Я опускаю технические подробности перелета, маловажные в данном случае, и некоторые явно патриотические записи в пользу идей красных. Обратим внимание на самое главное, что произошло на Марсе до прибытия туда Джо Филла и после того, как «Голубой дьявол» добрался до нашего небесного соседа.

4

   Выдержки из дневника участницы первой экспедиции на Марс Ольги Радько и некоторые комментарии к нему
   «13 февраля. Второй день на Марсе. Мы заинтересовались таинственным фиолетовым шаром, так неожиданно появившимся метрах в двухстах от «Звезды». Мы заметили его, как только наступил день. По-нашему, по-земному, это можно было бы скорее назвать сумерками – далековато добираться сюда солнечным лучам! Но и при неясном, очень рассеянном свете мы сразу увидели фиолетовый шар, мутноватый, словно запотевший, диаметром метра два с половиной. Время от времени на нем вспыхивали небольшие серебристые квадраты.
   Я первая увидела шар и сказала о нем Александру Федоровичу. Он взглянул в иллюминатор и взволнованно произнес:
   – Вот он, первый вестник нового мира.
   – Вчера его здесь не было, – сказала я.
   – Возможно, мы в темноте не заметили, – возразил Александр Федорович.
   – Не может быть, – настаивала я. – Мы ведь обследовали при свете прожекторов всю площадку в радиусе не меньше километра.
   Леня поддержал меня:
   – Ручаюсь, ничего не было. Мы видели эти голубые холмы, локатор предупредил нас о широкой расселине на юге. Вся остальная поверхность оказалась гладкой площадкой, покрытой слоем пепла.
   Мы с Александром Федоровичем вышли из корабля, а Леня остался на вахте. Мы подошли к шару. Квадратные блестки то вспыхивали, то исчезали. Я хотела прикоснуться к поверхности шара, но Александр Федорович схватил меня за руку.
   – Не притрагивайся! Мы не знаем, что это такое, – сказал он.
   – А как же мы узнаем, если не притронемся? – заметила я.
   – Терпение, друг мой, терпение, – сказал Александр Федорович. – Нас десятки раз предупреждали, что мы должны соблюдать максимальную осторожность, встречаясь с любыми не понятными нам явлениями. Ведь мы имеем очень смутное представление о том, какие формы может принять жизнь на других планетах, какими путями могут развиваться разумные существа, если они там имеются.
   Я вспомнила бесконечные споры, которые мы вели об этом еще в университете, и научные статьи, в которых доказывалось, что жизнь может существовать на других планетах лишь в том случае, если природные условия хотя бы приближенно напоминают земные. Из этого делался вывод, что если и встретятся на других планетах живые существа, то они должны быть похожи на человека и, во всяком случае, не могут быть такими, какими их изображают в некоторых фантастических произведениях. В связи с этим мне врезалось в память высказывание Ленина о том, что, возможно, и на других планетах, в других местах Вселенной обитают разумные существа и что в зависимости от условий существования органы чувств этих существ могут отличаться от наших. Ведь еще недавно полагали, что и в глубинах океана невозможна жизнь. А теперь там обнаружили множество живых организмов самого причудливого строения.
   Почему же обитатели других миров обязательно должны походить на нас?»
   Я привел эту запись для того, чтобы показать, в каком духе была воспитана красная космонавтка. Это сыграло, мне думается, решающую роль в том, что произошло дальше. Что касается Джо Филла, то пастор Купманн, наши газеты, бесконечные разговоры об исключительности человека белой расы подготовили его совсем к иному восприятию жизни во Вселенной, и нам теперь приходится расплачиваться за это.
   В дневнике дальше рассказывается о наблюдениях, которые красные провели в течение десяти дней пребывания на Марсе. Как известно, они обследовали довольно большую территорию вокруг места посадки, но ничего, свидетельствующего о наличии жизни на планете, не обнаружили. И все же руководитель экспедиции считал, что делать какие-либо определенные выводы еще рано, ибо обследована лишь крохотная часть планеты. На Земле тоже немало пустынных мест, и попади туда пришельцы с других миров, они могли бы решить, что жизнь на нашей планете не существует.
   Но что же представляет собой фиолетовый шар?
   Как ни ломали себе голову красные, они ни к какому выводу прийти не смогли. За все время их пребывания на Марсе фиолетовый шар не сдвинулся с места ни на один сантиметр. Только время от времени поблескивали на его матовой поверхности серебристые квадраты.
   Из дневника Ольги Радько мы узнаем также, что красные проводили исследовательскую работу в трудных условиях. Однажды Ольга Радько, собиравшая образцы пород, попала в глубокую расселину и была спасена лишь благодаря мужеству и находчивости Леонида Тополя. Он прибежал на ее зов и рисковал жизнью, чтобы выручить девушку. Я не стану описывать этот эпизод, о нем много писалось в газетах.
   Мне кажется очень важной запись в дневнике, относящаяся к предпоследнему дню пребывания красных на Марсе.
   В некоторых газетах писали, что Джо Филл был не первым, кто полюбил Ольгу Радько. При этом ссылались на дневники ее и Леонида Тополя, опубликованные в печати. Я не берусь говорить об этих вещах. Очень уж тонкое дело любовь. Прочитайте отрывки из дневников и судите сами…
   «22 февраля. Мы стоим у фиолетового шара. Я и Леня. Погрузка закончена. Все готово к старту, который назначен на завтра. Мы с Леней настаивали на том, чтобы с помощью имеющегося у нас инструмента попытаться взять пробу материала, из которого сделан фиолетовый шар, но Александр Федорович в самой категорической форме воспротивился этому:
   – Может быть, он послан живыми существами, следы которых нам обнаружить не удалось. Неизвестно, как они воспримут нашу попытку тронуть шар, какие вообще последствия это может вызвать, ведь мы не знаем ни его конструкции, ни назначения.
   …И вот мы стоим у таинственного фиолетового шара. И небо над нами кажется таким же фиолето­вым. И все вокруг – невысокие холмы, песок, или скорее пыль, – фиолетовое. А дальше к расселине все уже синее. Закат на Марсе…
   – Красиво! – слышу я голос Лени.
   – Очень!
   – Последний вечер на Марсе… Может быть, когда-нибудь вот в такой же фиолетовый вечер счастливая пара будет объясняться в любви, по-нашему, поземному.
   – Может быть.
   – Представим же себя на их месте, – сказал Леня.
   Мне вначале показалось смешным его предложение. Потом я подумала, что это должно быть действительно романтичнее всего, что можно себе представить: двое межпланетных путешественников на чужой планете объясняются друг другу в любви.
   – Хорошо, – ответила я. – Как же это будет вы, глядеть?
   Леня – хороший артист, недаром ему достался первый приз на вечере художественной самодеятельности в Космограде. Он прижал неуклюжий рукав скафандра к тому месту, где находится сердце, и заговорил:
   – Я люблю тебя, Ольга. Ты единственная во всей Вселенной, к кому я обращаю эти слова. Одно твое слово – и я совершу невозможное. Я понимаю, может быть, ты меня не любишь. Не насилуй себя. Поступай так, как приказывает тебе сердце. Но я все равно буду тебя любить – теплой, прекрасной земной любовью… Ты молчишь? – воскликнул он трагически. – Значит, ты меня действительно не любишь… Что ж, я знал это уже давно и смирился. Только прошу, разреши мне поцеловать тебя, Ольга. Здесь, на Марсе, первый и последний раз.
   Признаться, Леня так хорошо играл, что порою мне казалось все реальным, но при последних словах трудно было удержаться от улыбки.
   – Как же ты поцелуешь? На нас скафандры.
   – Это неважно, – глухо ответил Леонид.
   Я приблизилась к нему…
   И в это время небо, фиолетовое марсианское небо ослепительно вспыхнуло, и мы увидели сигарообразное, раскаленное добела тело, которое мчалось к Марсу».
   Это была наша ракета. Красные космонавты знали из сообщений с Земли о ее запуске. Догадавшись по вспышке на небе о ее прилете, они направились на портативном вездеходе разыскивать бизнесонца.
   Зрелище, которое предстало перед их глазами, когда они добрались до места посадки «Голубого дьявола», было очень тягостным. Наша ракета врезалась меж двух холмов, и хвостовая часть ее оказалась смятой.
   Повторяю, я не знаток ракетной техники, но, думается мне, стоило лучше позаботиться о безопасности полета, чем о комфортабельности, которую так живо описывали перед полетом наши газеты в противопоставление ракете красных. Не спорю, может быть, и холодильник, и телевизор очень нужны в полете. Но зачем понадобился пылесос? Когда один из читателей задал этот вопрос, заметив, что в космосе нет пыли, газета «Вечерние слухи» ответила ему шуткой: этот аппарат будет улавливать космическую пыль. Пылесосу, говорят, нашли какое-то полезное применение, поместив в него нужный прибор. Но шумиха эта, я уверен, имела совсем другую цель: кто не знает, что таким образом рекламировали свою продукцию фирмы холодильников, телевизоров, пы­лесосов.
   Что касается шуток, то их было явно больше чем допустимо, учитывая серьезность дела.
   Газеты, например, высмеивали тот факт, что красные забросили на Марс сразу трех человек будто бы для того, чтобы следить друг за другом и пресекать нежелательные контакты с небожителями. «Наш Джо справится один за четверых», – писал «Голос крови».
   У красных есть поговорка: «Не кричи «гоп», пока не перескочишь». По-нашему это звучит так: «Не подсчитывай страховку, пока дом не сгорел».
   Так оно и получилось.
   …Красные отдают должное Джо Филлу: он мастерски посадил космический корабль в узком промежутке между двумя холмами в каких-нибудь двадцати метрах от бездонной пропасти. Он мог заметить эту пропасть только в последнюю минуту, так как холмистая поверхность скрывала ее.
   Красные космонавты остановились у ракеты, удивляясь тому, что Джо до сих пор не выбрался наружу, – ведь прошло по меньшей мере два часа, пока они сюда добрались.
   Вот что говорится дальше в дневнике Ольги Радько:
   «А может быть, с ним что-нибудь случилось? – высказала я предположение.
   – Надо попробовать проникнуть в ракету, – сказал Леонид.
   – Как это сделать? Ведь снаружи люк не откроешь, – заметил Александр Федорович. – А ждать нельзя, кто знает, что там с ним.
   Он обошел вокруг ракеты.
   – Можно попробовать через сопла, – сказал Александр Федорович, – но радиация может оказаться чересчур большой. Доза такая, что…
   – И все же надо рисковать, мы не можем оставаться безучастными, – заявил Леонид.
   – Ради спасения одного человека нельзя рисковать жизнью другого. Я не имею на это права, – твердо сказал Александр Федорович.
   Леонид задумался и вдруг решительно заявил:
   – Я пойду туда. Простите, Александр Федорович, я понимаю вас. Но я не могу… Не имею права стоять. Риск – это еще не гибель. Может быть, со мной ничего не случится. Я приму пилюли против радиации, неужели она так уж велика?
   – Хорошо. Идите! – согласился Александр Федо­рович.
   Прошло не менее получаса. Вдруг на гладкой поверхности ракеты возник едва заметный темный круг. И вот уже открылся люк, в нем показалась голова Леонида.
   – Все в порядке! – воскликнул он. – Он здесь, скорее!
   Мы вошли в ракету. Кабина оказалась очень маленькой и загроможденной различными предметами. В кресле лежал бизнесонский космонавт без кровинки в лице, с закрытыми глазами. Он конвульсивно вцепился омертвевшими руками в штурвал ручного управления.
   – Содержание кислорода в кабине нормальное, снимем с него скафандр.
   Как только сняли скафандр, я расстегнула костюм космонавта и послушала его сердце.
   – Жив!.. Где здесь аптечка? Ага, вот…
   Мне удалось быстро привести его в сознание.
   – Где я? Что это? – спросил он, придя в себя.
   – Спокойно, спокойно, – ответила я на его родном языке. – Вы среди друзей, не волнуйтесь.
   – Ракета?.. – взволнованно спросил он.
   – Посадка отличная. Но… ракета немного повреждена, – ответил Александр Федорович, – Все будет хорошо. Вы благополучно добрались до Марса.
   – Добрался! – иронически произнес Джо Филл. – Вы с красной «Звезды»?
   – Да…
   Джо Филл пытался приподняться в кресле и вдруг вскрикнул:
   – Нога!
   У него оказалась переломанной правая нога, повреждены два ребра.
   Пока я возилась, накладывая на ногу бандаж, Александр Федорович и Леня еще раз осмотрели снаружи ракету.
   – Ремонт потребовал бы очень много времени, да и вряд ли удастся заделать отверстие, не имея специального оборудования, – сказал Александр Федо­рович, вернувшись в кабину. Он подумал некоторое время. – Вот что, коллега, – обратился он к бизнесонскому космонавту, – вы полетите с нами.
   Джо Филл улыбнулся:
   – Как бы не так! Нет, уж вы не думайте, что бизнесонские ребята хуже ваших! Нам наша родина тоже дорога. Какой же вид у нас будет, если вы меня привезете? Посмешище на весь мир.
   – А если вы погибнете здесь? – возмутился Ле­онид. – Лучше?
   – Лучше! – твердо произнес Джо. – Напишут, что умер как герой… Вы только правду там расскажите.
   – А чего нам врать? – рассердился Леонид.
   – Ладно, сейчас не до споров… Вы и двигаться не можете, – обратился Александр Федорович к Филлу.
   – А на кой черт мне двигаться? – возразил тот. – Буду сидеть у телепередатчика и делиться впечатлениями.
   – Но у вас не будет впечатлений – из кресла вам ничего не видно, – заметила я.
   – Буду рассказывать, как умираю на Марсе.
   Мы долго уговаривали Филла перебраться на «Звезду», но безрезультатно.
   – Но мы не можем оставить его здесь одного в таком состоянии, – сказал Александр Федорович. – Кислородом он обеспечен надолго, я осмотрел аппараты, они в порядке, пищи и воды тоже хватит, мы можем оставить ему еще наш аварийный запас. Но он же не в состоянии двигаться, за ним нужен уход, так ведь, Ольга?
   – Да, – сказала я. – Длительное время он должен лежать совершенно неподвижно.
   – Что же делать с этим упрямцем? Мы не можем больше здесь оставаться.
   – Перенести его в «Звезду», и разговору конец, – предложил Леонид.
   – Как бы не так! – воскликнул Джо. – Включаю телевидение, попробуйте тронуть меня. Пусть весь земной шар увидит, как вы насилуете волю человека… По привычке.
   И он нажал кнопку телепередатчика.
   – Смотрите и слушайте! – заговорил он быстро в микрофон. – Я Джо Филл, Джо Филл. «Голубой дьявол» достиг Марса. Первая победа одержана. Я, правда, немного поцарапал ракету при посадке, но это ничего. Космонавты с «Звезды», которых я встретил здесь, предлагают мне перебраться в их ракету, но я решил остаться на Марсе. Слушайте и смотрите мои передачи каждый день в восемь часов по среднему бизнесонскому времени… Вот рядом со мной красные… Ну, что же вы медлите? – обратился он к нам.
   – Выключайте! – сказал Александр Федорович. – Мы вас не тронем».

5

   Как известно, красные после длительного обсуждения сложившейся ситуации решили оставить одного члена своей экспедиции, чтобы он ухаживал за Джо Филлом. Запросили по радио правительственную комиссию красных, и она дала согласие на это. С Земли сообщили, что очередной запуск корабля на Марс может быть осуществлен спустя шесть месяцев. Новая экспедиция и заберет на Землю Джо Филла, если тот пожелает и если до того за ним не пришлют ракету из Бизнесонии.
   Когда зашел разговор о том, кому остаться на Марсе, у красных возникли серьезные разногласия. Командир корабля, конечно, не мог оставаться. Тогда Ольга Радько сказала, что Джо Филл нуждается в лечении и врачебном уходе. Таким образом, целесообразно оставить на Марсе именно ее, врача.
   Это вызвало резкие возражения третьего участника экспедиции – Леонида Тополя. Он заявил, что будет себя считать трусом, если согласится, чтобы из трех участников экспедиции на Марсе оставалась женщина и подверглась неведомым опасностям. Он предложил свою кандидатуру.
   Следует думать, что спор был очень жарким. Мы не знаем всех деталей его, но в конце концов командир ракеты согласился оставить на Марсе Ольгу Радько.