Страница:
- Ах ты подлюка! - Хрясь! Следователь, получив по шее, свалился под стул. - Не дергайся! А ну встать! Встать, я сказал!
Мелкис поднялся, шатаясь, а полковник спрятал свое оружие в пустовавшую до этого кобуру, ухватил того за шиворот и поволок к двери. Выглянул в коридор. Все тихо.
- Пойдем-ка... Да смотри, я тебя предупредил. Дернешься, орать начнешь - добавится еще парочка трупов. Пошел!
Шаги гулко отдавались в стенах. За закрытыми дверями, идущими вдоль коридора, царила тишина. Только звонкое эхо шагов... Эхо? Из-за поворота навстречу им вдруг вывернул офицер НКВД в парадной форме, а за ним двое солдат с автоматами.
- Стоять! В чем дело, товарищ капитан? Что за вид?
В петлицах у офицера был ромб - полковник! Крупная птица для войск НКВД!
Мелкис открыл было рот, но, покосившись на Сашку, осекся. Офицер тоже посмотрел на него.
- А! Добрый день, Лев Львович! - и Мелкису: - Надеюсь, телефонограмма поступила вовремя?
- Какая телефонограмма? Я проводил дознание и приказал не беспокоить... - Следователь вдруг рванулся, отпрыгнул. - Арестуйте его! Он изувечил трех моих помощников, захватил служебное оружие, меня чуть не убил! Арестуйте!!!
Шестаков дернулся было стрелять, но Сашка удержал его. Что-то здесь не так!
Полковник НКВД спокойно посмотрел на него и потом негромко приказал подчиненным, маячившим за его спиной:
- Взять! - Те двинулись было к летчику. - А-атставить! Не его! Мелкиса...
Автоматчики невозмутимо отработанным движением завернули следователю руки за спину.
- Что... Не меня! Его арестуйте! Он враг!
Офицер, не глядя на Мелкиса, произнес:
- Вы мне здесь не указывайте! Мы еще разберемся, почему у вас дело так поставлено, что человек из-под следствия сбежать может...
Сказано это было так, что Мелкис побледнел.
- Но ведь я...
- Заткните ему пасть, - небрежно бросил офицер и обратился к Шестакову: - А вы, товарищ полковник, отдайте все-таки пистолет. У вас свой есть... Впрочем, прошу прощения, я оговорился. Не полковник генерал-майор. Да, да! Приказ Ставки! Вас повысили в звании за успешное управление дивизией и срочно назначают командующим ВВС Крымского фронта! Вам необходимо срочно отбыть к месту службы. Самолет уже ждет!
И, взяв обалдевшего Шестакова за локоть, тихонько добавил:
- А следствию сопротивляться вы права не имели! Хорошо, что так все закончилось... Но если узнают...
- А узнают? - Летчик посмотрел ему в глаза. Тот улыбнулся.
- Нет, конечно! Кто же поверит предателю Родины! - и полковник кивнул на Мелкиса. Тот затрясся как осиновый лист, затравленно озираясь.
- Он не предатель, - сказал Шестаков, - а просто душевнобольной. Кажется, это называется "паранойя".
Офицер печально усмехнулся.
- Хороший контрразведчик, Лев Львович, обязательно должен быть чуточку параноиком. Однако, может, насчет него вы и правы. Проверим... А вы все же будьте поосторожнее. И как это вы ухитрились охрану положить? Самбо? Бокс?
- Вольная борьба... Да и вырос я не в самом спокойном районе... А этот псих хотел с меня ордена сорвать! Звезду Героя мне, между прочим, сам Сталин вручал101. Мелкису ли отбирать?
- Понятно... Вы, надеюсь, там никого не убили?
- Не знаю, - честно сказал Шестаков. Он до сих пор так и не понял, что кто-то вмешался в его судьбу. Сашка мысленно улыбнулся. "Удачи тебе, генерал!" А затем, еще не осознавая, как он это делает, отстранился, выйдя из тела Шестакова. И успел увидеть, как тот в сопровождении полковника быстро идет к выходу, а Мелкиса куда-то уводят. Потом он сделал еще одно усилие и...
Глава 8
Ручей
Как всегда, был дерзок и спокоен
И не знал ни ужаса, ни злости,
Смерть пришла, и предложил ей воин
Поиграть в изломанные кости.
Николай Гумилев
День выдался ясный. Ярина с самого утра ушла из усадьбы и задумчиво бродила по окрестным рощам. Она и думать забыла о неясной тревоге, что охватила ее вчера на закате. Та улетучилась куда-то, не оставив после себя и следа. Все вокруг радовало взор: сияющая под солнцем листва, о чем-то шепчущаяся с легким ветерком, тенистые опушки и полянки, покрытые мягкой муравой, журчание недалекого ручейка...
К нему-то и вынесли ее ноги, сегодня сами выбиравшие путь для своей хозяйки. На берегу лежала деревянная колода. Ярина присела на нее и стала бездумно глядеть на медленные струи воды, тихонько несущие мимо мелкие веточки и сосновые иголки. На каменистом дне прозрачного ручья лежали затонувшие разлапистые коряги. Меж ними сновала рыбная мелочь, и Яра даже пожалела, что не взяла с собой хлебных крошек, чтобы покормить мальков.
Слабое журчание воды убаюкивало, но Ярину не клонило в сон. Наоборот, ей мнилось, что ручей протекает прямо сквозь ее уставшую душу, вымывая из нее тревоги и беды. Вычищает все темные уголки, оставляя после себя чистоту, ясность и покой... Нет, не зря она упросила брата отправить ее сюда, не зря согласился посадник. Здесь, казалось, сама Мать Сыра Земля взялась лечить ее и делает это лучше всякого знахаря. Добрые духи земли, воды и растений не оставят в беде, помогут, поддержат... Ярина почему-то ни на миг не усомнилась в том, что сейчас все они станут ее защищать и беречь, хотя сызмальства знала: и водяник и леший могут быть и злыми, и коварными...
Но ручей пел не об этом, унося горестные и печальные думы куда-то вдаль. Она представила, как ее печали, подобно опавшим осенним листьям, долго плывут по течению, потом вливаются в воды реки Ладожки, оттуда - в могучие струи Муть-реки, и та гонит их до самых волн Нево, а те поглощают и топят постылую тоску. Она опускается на дно и исчезает, быть может обратившись в камень. И Подводный Хозяин возьмет тот камень, да и положит в стену своего могучего дворца...
Вдруг ей почудилось, будто что-то изменилось вокруг. Нет, не треснула в лесу ветка, не грянул конский топот, и криков звериных тоже было не слышно. Тишина так и стояла, как несколько мгновений назад, но теперь она казалась мертвой. Будто замолк приветливый хозяин, настороженно глядя на внезапно вошедшего в дом странного чужака. От которого неизвестно чего ожидать...
Ярина медленно обернулась, нащупывая на поясе нож. И встретилась взглядом с волком. Серая остроухая морда в тени прибрежных кустов была бы почти незаметна, но острый "лунный" блеск в глазах зверя выдал его. "Снова весточка от Сигурни с Хагеном? - подумала Ярина. - Неужто опять случилось что?" Будто услышав ее мысль, бирюк бесшумно вытек из тени, и стало ясно: дело тут не в известиях от названой сестры. Глаза у волка оказались желтыми, будто кусочки янтаря, а не голубыми и зелеными, как у тех, что приносили известия ранее. Зверь остановился и, опустив лобастую голову к самой траве, исподлобья глянул Яре прямо в глаза. Она замерла, почему-то не в силах отвести взгляд, хоть и знала, что нельзя так смотреть: серый лесной охотник, как и домашний пес, может расценить прямой взгляд как угрозу. Волк издал глухое, утробное ворчание и принюхался. "А велик!" Серая с рыжинкой морда оказалась почти на одном уровне с лицом Ярины, сидевшей на колоде. "Матерый..."
Почему-то ей было совсем не страшно. Но не успела она понять - почему, как зверь бесшумно канул, растаяв среди лесных теней, будто и не было его вовсе. Ярина еще подумала, что не видела его спины, как если б волчище отступил, пятясь назад... И тут она услышала шорох травы позади себя и быстро обернулась, выхватив нож из чехла.
В пяти шагах от нее...
Отчего-то Ярина решила, что это свей. Не дан, не урманин - свей. Огромный: в плечах косая сажень, а ростом, пожалуй, даже повыше княжьего воеводы Василько. Сивая борода в каких-то темных потеках. Глаза прячутся под полумаской клепаного железного шлема - только белки едва заметны. Борода сивая, а дубленные морскими ветрами и солнцем щеки все ж выдают: не стар еще свей, ни морщинки на них. Плечи, закованные в чешуи брони, в руках - щит и секира. Все побитое, во вмятинах, только лезвие секиры блестит молодым месяцем. Ратился недавно? Огромен, а подошел-то неслышно... Где ж гридни-то?
И тут молнией-перуницей сверкнула мысль: "А не из тех ли он свеев, которых давеча в Нево побили?" И Ярине стало страшно. А ведь только что она чувствовала себя такой защищенной. Даже волка не испугалась. Но то зверь в своем настоящем облике... И как к месту припомнилась тут батюшкина присказка: "Нет в лесу зверя страшнее, чем чужой человек!"
А свей все стоял молчаливой глыбой ратного железа, и густая тень его тянулась к самым ногам Ярины... Но она вдруг с ужасом заметила, что он уже на шаг ближе, чем раньше. А затем сивая, грязная борода шевельнулась и глухой, низкий голос произнес, коверкая словенскую речь:
- Не ори, девка, все одно никто не услышит! А заорешь - заткну... И брось ножик-то. Не поможет он тебе...
"Живой не дамся!" Она сжала рукоять ножа и отступила к воде. Свей хохотнул и качнулся следом... и замер, будто запнулся.
- Фюльгья? - В его голосе послышались удивление и... Страх? Ярина не нашла в себе сил обернуться, но поняла, что враг заметил до сих пор таящегося у опушки волка. Она знала, что в Скандии так зовут духов-хранителей, являющихся человеку перед самой смертью в облике зверей или ужасных старух. Может, этот волк и есть фюльгья сивобородого свея?
Видимо, волк исчез, потому что враг тряхнул головой, будто прогоняя наваждение, и снова шагнул к Ярине... Но между ними, откуда ни возьмись, возник словно соткавшийся из воздуха Твёрд с обнаженным мечом в руке. Свей снова замер, но лишь на мгновение и, разглядев, что перед ним пусть оружный и в кольчуге, но отрок, рявкнул:
- Пш-шел, щеня! - а потом вдруг взревел: - Ты-ы?!!
Бьярни вспомнил это молодое лицо и бешеный взгляд светлых глаз из-под шлема. Они столкнулись в кровавой круговерти битвы, бушевавшей на пожарище поселения славянских бондэров102. Столкнулись через миг после того, как этот самый варяженок вырвал свой меч из тела отца Бьярни. Но Бьярни не успел тогда отомстить, втоптав в прах ненавистного убийцу. Варяги одолевали. Их было слишком много! И ему пришлось бежать сквозь лесной мрак, почти теряя сознание от бессильной ярости...
Он долго, как волк одиночка, бродил в безлюдной глуши и только сегодня вышел к дому, стоявшему на отшибе. В конюшне были лошади, и он мог бы уехать, но ненависть взяла свое. Он должен был очиститься! Убить, пролить кровь, чтобы отец, отправившийся в Вальхаллу, мог им гордиться. Он стал искать, и это не заняло много времени. Судя по количеству лошадей, здесь должно было быть не менее пяти человек. Бьярни хотел убить их всех. Он не боялся. Разве справятся бондэры, даже и впятером, с одним воином? Да еще таким, как он! Ослепленный ненавистью, Бьярни не заметил воинскую справу и седла, что были сложены в углу конюшни...
Девка сидела у ручья и о чем-то мечтала. Он подкрался к ней поближе, когда она отвлеклась на какой-то шорох. Остальные славяне куда-то пропали. Может, ушли на охоту? Но Бьярни был даже доволен. Сейчас он повеселится, а после этого распнет ее на воротах. И уж затем выследит остальных и прикончит!
А потом он увидел фюльгью...
Он не испугался, нет! И все же какой-то странный холод сковал его сердце. Смерть рыщет совсем рядом... Но разве не его предок сражался с троллями и мертвецами, разрывая курганы древних конунгов? Настоящего воина не остановят и десять духов! И тут будто из-под земли возник этот щенок! Великий Один! Ты видишь все, хоть у тебя и один глаз!
Бьярни понял, что ему дается шанс отомстить...
Всегорду выпало сторожить полуночную сторону. Ночи они с гриднями делили на четыре стражи, чтобы успевать выспаться. Днем Клёст следил за подходами к усадьбе с Заката, а Твёрд вызвался быть при Ярине Богдановне. Третьему из гридней - Юрку103 по прозвищу Одолень - досталось стеречь восход и полудень вдоль берега Муть-реки. Юрк показался Всегорду парнем шустрым - под стать имени, а дело знающим отменно. Все трое гридней были лучшими из людей Твердислава, и Всегорду мнилось, что вчетвером-то они всяко сумеют уберечь сестру Ждана от опасностей. Клёст предупредил, что в этих местах нет разбойных ватажек, но всегда могут появиться залетные удальцы, потому что дорожка по Мути до Ильмень-озера и Новгорода проторенная. Купецких лодей да насадов идет множество, потому и охотников пощипать их немало. Посему и надо держать ухо востро. Да и о звере лесном забывать не следует...
Этим утром Ярина Богдановна поднялась в хорошем расположении духа. Она пела песни и улыбалась. Похоже, неведомая хвороба наконец отпустила ее. Всегорд порадовался: одним беспокойством меньше, и отправился в лес сторожить. Казалось, ничто не предвещало беды, но едва охотник вступил под сень деревьев, как пришло странное беспокойство. Так бывает, если лесные хозяева чем-то недовольны. Будто кто-то раздразнил их. Чужой, пришлый, не знающий ряда104 и правды этого леса, опасный и раздраженный, исполненный ненависти и жажды смертоубийства.
Все это Всегорд прочел в тревожном шелесте листвы и птичьих кликах. Много лет, охотясь, он провел в лесу и знал, что лесные твари хорошо чуют настроение человека и легко распознают его желания. Потому охотнику не видать удачи, если он не умеет скрыть от зверя своих намерений и входит в лес нагло, как находник, отворяющий двери в дом ударом ноги. Лешие предупредят добычу, и она ускользнет...
Сейчас в лесу кто-то был. Кто-то, ведущий себя именно так. И Всегорду не составило труда услышать предупреждение. Он насторожился. Опасность! Это может быть и лихой человек, и медведь-подранок, обозленный на всех и вся... Может, вернуться и попросить Ярину Богдановну остаться в усадьбе? Охотник видел перед уходом, как она направлялась к ручью...
Однако наитие подсказало: иди вперед. Всегорд, привычно позволив телу слушать и действовать, как ему заблагорассудится, двинулся дальше. И совсем скоро наткнулся на след. Человек, прошедший здесь, был велик и тяжел: его ноги, обутые в кожаные постолы105, глубоко проминали мох и лесную мураву. Видно, брел он без определенной цели, просто выбрав себе какое-то направление, однако придерживался его не слишком строго. След часто сворачивал и петлял, но был достаточно свежим. Чужак прошел здесь сегодня утром, и Всегорд понял, что если тот будет и далее идти в избранном направлении, то обязательно наткнется на усадьбу. Не раздумывая, охотник бегом помчался по следу, от которого явственно несло духом смерти и ненависти. Но до усадьбы не добрался. Еще на полпути он услышал крики и звон оружия и свернул на звук, на ходу выдирая лук из налучья...
Юрк бесшумно скользил между деревьев, росших вдоль берега реки. Ему нравилось скрадывать, видеть все, когда тебя не видит никто, чувствуя себя лесным зверем, таящимся среди теней и ждущим единого мига слабости, чтобы ринуться на добычу. Рысь была его зверем-хранителем, да он и чувствовал себя сродни этому храброму и сильному зверю, следя с обрыва за купеческим насадом, развернувшим свой яркий парус посреди реки. Быть может, не попади он в дружину посадника, стал бы сейчас одним из лиходеев, от которых должен сейчас беречь дочь знаменитого по всей Руси кузнеца...
Гридень проводил насад взглядом и продолжил свой путь вдоль берега, внимая лесным звукам и плеску волн. Он умел различить в них знаки тревоги и опасности, почуять направленный на него чужой взгляд. Но все было тихо...
Однако чем дальше удалялся Юрк от усадьбы, тем больше нарастала в его сердце неясная тревога, будто он упустил что-то важное, запамятовал, не углядел... Наконец тревога стала настолько явной, что Одолень не мог уже ей противиться. Он замер под раскидистой ивой и прислушался... Нет, все тихо. Но может ли сердце обмануть бывалого воина? Предчувствие выручало его не раз. Юрк повременил еще немного, прикидывая так и эдак, решился и легкой, рысьей поступью отправился в обратный путь. По дороге он сам не заметил, как перешел на бег. Вот и усадьба! Воин одним движением метнул свое послушное тело через забор... и тут же увидел след. Не зря тревожился!
Судя по отпечаткам в пыли, чужак не таясь прошел по двору, заглянул в конюшню и дом, оставив двери распахнутыми настежь. Затем обошел усадьбу, словно искал хозяев, и вышел за ворота. Может, охотник какой вышел из лесу? Но почему он ведет себя так нагло, бессовестно шуруя в чужом дворе в отсутствие хозяина? Да и не похожа его поступь на охотничью... Одолень хищно подобрался и устремился было по следу, но тут шум боя и боевой клич, донесшиеся от ручья, заставили его свернуть и сломя голову кинуться на подмогу. Лишь бы Твёрд продержался!
Клёст оказался к ручью ближе всех. Он едва успел обойти половину своего участка, как наткнулся на волчий след, ведущий в сторону усадьбы. Бирюк был крупный. Отпечаток его передней лапы - почти с ладонь размером. Гридень встревожился и начал было тропить след, надеясь все же, что зверь, учуяв жилье, свернет в сторону. Но волк вел себя странно. В это время года зверь старается избегать человека, а этот нахально направлялся прямо к усадьбе. Что-то здесь не так! Конечно, Твёрд сумеет защитить Ярину от волка, но мало ли... Клёст ускорил шаги и вышел к полянке у ручья в тот самый миг, когда молодой гридень и чужак ошиблись в смертельной схватке.
В первый миг Ярине почудилось, что все закончилось не начавшись. Свей ринулся вперед, ударил щитом. Секира блеснула лунным лучом. Он рубил слева, из-за щита. Твёрд даже почти не сдвинулся с места, лишь повернулся, пропуская удар щитом, и, нырнув под падающее лезвие, нанес мощный рубящий удар снизу вверх в открывшийся бок врага. Воины двигались настолько быстро, что Ярина успела заметить начало атаки, а затем без промежутка, как вспышка, последовал ответный удар. Завизжало терзаемое клинком железо. Свей пошатнулся. От его доспехов с лязгом отлетело несколько чешуи... Но меч не пробил их!
Викинг коротко выдохнул, отклонился назад и ударил снова. Девушка думала, что Твёрд отскочит, увернется. Но парень повел себя странно. Он только чуть отступил назад и ловким ударом клинка подбил вверх лезвие вражеской секиры. Смертоносное железо просвистело у самого его лица...
"Что он делает? Ведь враг тяжелей его, едва ли не в два раза!" Ярина не раз видела, как воины испытывают собственное умение, упражняясь с оружием, и знала, что сила Тверда в его быстроте и неуловимости. Если он будет оставаться на месте, свей получит преимущество. Он сильнее, лучше защищен, более опытен, хоть поначалу и недооценил молодого гридня. Но то поначалу!
В этот миг Твёрд пропустил удар щитом. Его отшвырнуло назад, но парень устоял и исхитрился нанести ответный удар пониже щита, распоровший свею ногу... Тот будто и не заметил раны, шагнул чуть ближе, оскалился и, сделав обманное движение, нанес быстрый удар секирой в голову гридня. Парень вновь уклонился, но не отступил... Ярина вдруг поняла, что противники бьются уже совсем рядом и с каждым мигом окольчуженная спина Тверда все приближается. Она завороженно смотрела, как его ноги в мягких сапогах отчаянно упираются в скользкую траву, как напряжены его плечи...
"Боги! Какая же я дура! Он ведь не отходит в сторону из-за меня!" Ярина отчаянно рванулась. Секира едва не задела ее плечо...
Едва Твёрд почуял, что Ярина ускользнула из-за его спины, он сделал быстрый выпад. Острие меча едва не зацепило сивую бороду свея. Тот быстро отбил удар обухом секиры. Его ответ, попади он в цель, развалил бы голову гридня пополам. Но сын Храбра ужом скользнул влево, разворачивая врага спиной к Ярине. Лишь отчаянное упорство и решимость позволили Твёрду выстоять до этого мига. Свей быстро оправился от первой неожиданности и настойчиво теснил молодого гридня к воде. Секира с воем рассекала воздух, и, казалось, спасения нет...
Варяженок оказался шустрым. Бьярни понимал: будь у того в руках не меч, а секира... Валяться бы теперь викингу с располовиненным туловом. Но броня выдержала, а боли Бьярни не чувствовал. Боевая, холодная ярость охватила его. Движения стали точнее. Он уже почти загнал славянского щенка, готовил смертельный удар, да девка не вовремя очнулась, варяженок сразу почуял, что за спиной свободно, и заплясал вокруг Бьярни, как охотничий пес вокруг медведя. Викинг чувствовал, что тот тянет время, и не удивился, когда краем глаза заметил на другом берегу ручья еще одного варяга в кольчуге и шлеме. "Ты хотел боя насмерть, - сказал себе Бьярни, - так получи! Но щенок все равно сдохнет! Или я не сын Торлейва!" Он усмехнулся и ловчее перехватил рукоять секиры.
"А ну, как ты увернешься от этого?" Удар... еще удар! Попался!
Всегорд выскочил на поляну и сразу вскинул натянутый лук. Но именно в этот миг Твёрд обошел своего противника сбоку и закрыл его от выстрела. Всегорда парень не видел, а двигались бойцы так быстро, что стрелять было рискованно. Охотник отметил про себя, что против могучего и несколько медлительного свея парень пока держится, и неплохо.
"Вот кто лесовиков растревожил!" Всегорд легко побежал по краю поляны, обходя сражающихся сбоку, чтобы прикрыть замершую у опушки Ярину. Несколько раз он почти готов был спустить тетиву, но цель ускользала. "Ну же! Давай!"
Перескочив поваленное бурей дерево Юрк увидел бой, и у него похолодело на сердце. "Твёрд-то думает, что почти победил уж!" Опытный воин, Юрк сразу понял, что викинг парня "счел" и вот-вот срубит! Одолень дико взвыл, надеясь отвлечь врага, и стремительно метнулся через поляну, отчаянно пытаясь успеть...
Клёст бросился в воду и, чертыхаясь, пересек ручей. Штаны мгновенно намокли, но разве до того?! Он выскочил на берег и ринулся уже к сражающимся, когда сбоку раздался звериный рев и огромный волк бросился на воина из кустов. Клёст едва уклонился. Острые клыки располосовали ему запястье шуйцы. "Бирюк!"
Словно в медленном, дурном сне Ярина увидела, как блеснул клинок Тверда, целящего свею в оружную руку. Тот присел, верхний край его щита слегка отклонился вперед... Ярина не знала, откуда ей известно, что будет дальше. Но она хорошо помнила темную тень, которая пересекла лицо молодого парня в первый день, как они приехали в усадьбу. Ноги девушки задрожали. Она не хотела видеть того, что сейчас случится... Но какая-то жаркая волна вдруг выплеснулась из глубин ее существа. И в мгновение ока Ярина с криком метнула нож, что до сих пор оставался сжатым в ее ладони...
Промах! Твёрд не сразу смог понять, что же произошло. Это был его любимый прием - рассечь запястье, затем перевод в бедро, чтобы враг опустил щит, и... Викинг и вправду опустил щит, но оружная рука его, оставшаяся невредимой, как-то странно провернулась. Твёрд отпрянул назад, и край свейского щита лишь чуть зацепил его подбородок. Гридень еще успел увидеть, как сверкнуло перед глазами смертоносное лезвие. А потом что-то вспыхнуло, да так ярко...
Волчий рык. "Фюльгья!" Насмешливо улыбаясь, Бьярни ловко отдернул руку, превратив это движение в замах, ударил щитом и...
Всегорд заорал и спустил тетиву...
Юрк прыгнул, извернувшись в воздухе, и рубанул мечом наискось, целя в шею.
Клёст, матерясь, насадил волка на меч. Тот взвыл едва ли не по-человечьи, бороздя когтями окольчуженную грудь воина...
Секира почти достигла цели, когда что-то ударило Бьярни в щеку. Рот наполнился кровью и осколками зубов. Рука воина дернулась. Он попытался сплюнуть, но что-то острое пронзило его язык. А затем Бьярни почувствовал еще один удар, и правый его глаз перестал видеть. Шею ожгло, мир причудливо перевернулся перед затуманенным взором, трава неожиданно надвинулась сверху и...
Капли крови повисли в воздухе. Секира врага прочертила сверкающую дугу и ударила в лицо Тверда. Тот запрокинулся и начал падать. Юрк перелетел через него стелющимся, рысьим броском и одним точным движением ссек с плеч голову свея. Она подпрыгнула вверх и, тяжко провернувшись, грянулась в траву, нелепо выставив в небо торчащие из нее рукоять ножа и древко стрелы с белоснежным оперением...
Глава 9
Вот те раз!
На всем, что сделал мастер мой, печать
Любви земной и простоты смиренной.
О да, не все умел он рисовать,
Но то, что рисовал он, - совершенно.
Вот скалы, рощи, рыцарь на коне,
Куда он едет, в церковь иль к невесте?
Горит заря на городской стене,
Идут стада по улицам предместий;
Мария держит сына своего,
Кудрявого, с румянцем благородным.
Такие дети в ночь под Рождество,
Наверно, снятся женщинам бесплодным.
Николай Гумилев
Сашка сидел, опершись спиной о ствол дерева, и медленно приходил в себя. В голове роились обрывки мыслей и образов. Ощущение было такое, что он вчера хорошенько надрался хмельного. Отходняк-с... Мда... Сашка встряхнулся и неожиданно подумал, что действительно неплохо бы выпить! Это идея! А там, быть может, и устаканится этот кавардак в голове.
Во всем случившемся таилось нечто пока еще не осознанное, но очень важное. Что? Всплывет в нужное время. В подобных случаях, когда на поверхности болтается некая юркая мыслишка, которую никак не ухватить, полезно на время перестать о ней думать. Савинов по опыту знал: мысль, оставленная без назойливого внимания, успокоится, перестанет юлить и всплывет наконец... "Так что не пори горячку, Сандаль!" - как сказал бы друг Юрка. "Что-то он давненько не снился. Может, мне просто очень хотелось, чтобы он тоже оказался здесь?" Те сны с курганом и остовом сгоревшего самолета на нем, которые Савинов постоянно видел в прошлое лето, больше не повторялись. То ли потому, что все было сказано еще тогда, то ли...
Что "то ли", Сашка не знал, и его мысли потихоньку перетекли в другую плоскость. Хорошо бы поскорее кончились все мытарства, да увидеть Ярину, обнять ее, теплую, родную... Эх!
Мелкис поднялся, шатаясь, а полковник спрятал свое оружие в пустовавшую до этого кобуру, ухватил того за шиворот и поволок к двери. Выглянул в коридор. Все тихо.
- Пойдем-ка... Да смотри, я тебя предупредил. Дернешься, орать начнешь - добавится еще парочка трупов. Пошел!
Шаги гулко отдавались в стенах. За закрытыми дверями, идущими вдоль коридора, царила тишина. Только звонкое эхо шагов... Эхо? Из-за поворота навстречу им вдруг вывернул офицер НКВД в парадной форме, а за ним двое солдат с автоматами.
- Стоять! В чем дело, товарищ капитан? Что за вид?
В петлицах у офицера был ромб - полковник! Крупная птица для войск НКВД!
Мелкис открыл было рот, но, покосившись на Сашку, осекся. Офицер тоже посмотрел на него.
- А! Добрый день, Лев Львович! - и Мелкису: - Надеюсь, телефонограмма поступила вовремя?
- Какая телефонограмма? Я проводил дознание и приказал не беспокоить... - Следователь вдруг рванулся, отпрыгнул. - Арестуйте его! Он изувечил трех моих помощников, захватил служебное оружие, меня чуть не убил! Арестуйте!!!
Шестаков дернулся было стрелять, но Сашка удержал его. Что-то здесь не так!
Полковник НКВД спокойно посмотрел на него и потом негромко приказал подчиненным, маячившим за его спиной:
- Взять! - Те двинулись было к летчику. - А-атставить! Не его! Мелкиса...
Автоматчики невозмутимо отработанным движением завернули следователю руки за спину.
- Что... Не меня! Его арестуйте! Он враг!
Офицер, не глядя на Мелкиса, произнес:
- Вы мне здесь не указывайте! Мы еще разберемся, почему у вас дело так поставлено, что человек из-под следствия сбежать может...
Сказано это было так, что Мелкис побледнел.
- Но ведь я...
- Заткните ему пасть, - небрежно бросил офицер и обратился к Шестакову: - А вы, товарищ полковник, отдайте все-таки пистолет. У вас свой есть... Впрочем, прошу прощения, я оговорился. Не полковник генерал-майор. Да, да! Приказ Ставки! Вас повысили в звании за успешное управление дивизией и срочно назначают командующим ВВС Крымского фронта! Вам необходимо срочно отбыть к месту службы. Самолет уже ждет!
И, взяв обалдевшего Шестакова за локоть, тихонько добавил:
- А следствию сопротивляться вы права не имели! Хорошо, что так все закончилось... Но если узнают...
- А узнают? - Летчик посмотрел ему в глаза. Тот улыбнулся.
- Нет, конечно! Кто же поверит предателю Родины! - и полковник кивнул на Мелкиса. Тот затрясся как осиновый лист, затравленно озираясь.
- Он не предатель, - сказал Шестаков, - а просто душевнобольной. Кажется, это называется "паранойя".
Офицер печально усмехнулся.
- Хороший контрразведчик, Лев Львович, обязательно должен быть чуточку параноиком. Однако, может, насчет него вы и правы. Проверим... А вы все же будьте поосторожнее. И как это вы ухитрились охрану положить? Самбо? Бокс?
- Вольная борьба... Да и вырос я не в самом спокойном районе... А этот псих хотел с меня ордена сорвать! Звезду Героя мне, между прочим, сам Сталин вручал101. Мелкису ли отбирать?
- Понятно... Вы, надеюсь, там никого не убили?
- Не знаю, - честно сказал Шестаков. Он до сих пор так и не понял, что кто-то вмешался в его судьбу. Сашка мысленно улыбнулся. "Удачи тебе, генерал!" А затем, еще не осознавая, как он это делает, отстранился, выйдя из тела Шестакова. И успел увидеть, как тот в сопровождении полковника быстро идет к выходу, а Мелкиса куда-то уводят. Потом он сделал еще одно усилие и...
Глава 8
Ручей
Как всегда, был дерзок и спокоен
И не знал ни ужаса, ни злости,
Смерть пришла, и предложил ей воин
Поиграть в изломанные кости.
Николай Гумилев
День выдался ясный. Ярина с самого утра ушла из усадьбы и задумчиво бродила по окрестным рощам. Она и думать забыла о неясной тревоге, что охватила ее вчера на закате. Та улетучилась куда-то, не оставив после себя и следа. Все вокруг радовало взор: сияющая под солнцем листва, о чем-то шепчущаяся с легким ветерком, тенистые опушки и полянки, покрытые мягкой муравой, журчание недалекого ручейка...
К нему-то и вынесли ее ноги, сегодня сами выбиравшие путь для своей хозяйки. На берегу лежала деревянная колода. Ярина присела на нее и стала бездумно глядеть на медленные струи воды, тихонько несущие мимо мелкие веточки и сосновые иголки. На каменистом дне прозрачного ручья лежали затонувшие разлапистые коряги. Меж ними сновала рыбная мелочь, и Яра даже пожалела, что не взяла с собой хлебных крошек, чтобы покормить мальков.
Слабое журчание воды убаюкивало, но Ярину не клонило в сон. Наоборот, ей мнилось, что ручей протекает прямо сквозь ее уставшую душу, вымывая из нее тревоги и беды. Вычищает все темные уголки, оставляя после себя чистоту, ясность и покой... Нет, не зря она упросила брата отправить ее сюда, не зря согласился посадник. Здесь, казалось, сама Мать Сыра Земля взялась лечить ее и делает это лучше всякого знахаря. Добрые духи земли, воды и растений не оставят в беде, помогут, поддержат... Ярина почему-то ни на миг не усомнилась в том, что сейчас все они станут ее защищать и беречь, хотя сызмальства знала: и водяник и леший могут быть и злыми, и коварными...
Но ручей пел не об этом, унося горестные и печальные думы куда-то вдаль. Она представила, как ее печали, подобно опавшим осенним листьям, долго плывут по течению, потом вливаются в воды реки Ладожки, оттуда - в могучие струи Муть-реки, и та гонит их до самых волн Нево, а те поглощают и топят постылую тоску. Она опускается на дно и исчезает, быть может обратившись в камень. И Подводный Хозяин возьмет тот камень, да и положит в стену своего могучего дворца...
Вдруг ей почудилось, будто что-то изменилось вокруг. Нет, не треснула в лесу ветка, не грянул конский топот, и криков звериных тоже было не слышно. Тишина так и стояла, как несколько мгновений назад, но теперь она казалась мертвой. Будто замолк приветливый хозяин, настороженно глядя на внезапно вошедшего в дом странного чужака. От которого неизвестно чего ожидать...
Ярина медленно обернулась, нащупывая на поясе нож. И встретилась взглядом с волком. Серая остроухая морда в тени прибрежных кустов была бы почти незаметна, но острый "лунный" блеск в глазах зверя выдал его. "Снова весточка от Сигурни с Хагеном? - подумала Ярина. - Неужто опять случилось что?" Будто услышав ее мысль, бирюк бесшумно вытек из тени, и стало ясно: дело тут не в известиях от названой сестры. Глаза у волка оказались желтыми, будто кусочки янтаря, а не голубыми и зелеными, как у тех, что приносили известия ранее. Зверь остановился и, опустив лобастую голову к самой траве, исподлобья глянул Яре прямо в глаза. Она замерла, почему-то не в силах отвести взгляд, хоть и знала, что нельзя так смотреть: серый лесной охотник, как и домашний пес, может расценить прямой взгляд как угрозу. Волк издал глухое, утробное ворчание и принюхался. "А велик!" Серая с рыжинкой морда оказалась почти на одном уровне с лицом Ярины, сидевшей на колоде. "Матерый..."
Почему-то ей было совсем не страшно. Но не успела она понять - почему, как зверь бесшумно канул, растаяв среди лесных теней, будто и не было его вовсе. Ярина еще подумала, что не видела его спины, как если б волчище отступил, пятясь назад... И тут она услышала шорох травы позади себя и быстро обернулась, выхватив нож из чехла.
В пяти шагах от нее...
Отчего-то Ярина решила, что это свей. Не дан, не урманин - свей. Огромный: в плечах косая сажень, а ростом, пожалуй, даже повыше княжьего воеводы Василько. Сивая борода в каких-то темных потеках. Глаза прячутся под полумаской клепаного железного шлема - только белки едва заметны. Борода сивая, а дубленные морскими ветрами и солнцем щеки все ж выдают: не стар еще свей, ни морщинки на них. Плечи, закованные в чешуи брони, в руках - щит и секира. Все побитое, во вмятинах, только лезвие секиры блестит молодым месяцем. Ратился недавно? Огромен, а подошел-то неслышно... Где ж гридни-то?
И тут молнией-перуницей сверкнула мысль: "А не из тех ли он свеев, которых давеча в Нево побили?" И Ярине стало страшно. А ведь только что она чувствовала себя такой защищенной. Даже волка не испугалась. Но то зверь в своем настоящем облике... И как к месту припомнилась тут батюшкина присказка: "Нет в лесу зверя страшнее, чем чужой человек!"
А свей все стоял молчаливой глыбой ратного железа, и густая тень его тянулась к самым ногам Ярины... Но она вдруг с ужасом заметила, что он уже на шаг ближе, чем раньше. А затем сивая, грязная борода шевельнулась и глухой, низкий голос произнес, коверкая словенскую речь:
- Не ори, девка, все одно никто не услышит! А заорешь - заткну... И брось ножик-то. Не поможет он тебе...
"Живой не дамся!" Она сжала рукоять ножа и отступила к воде. Свей хохотнул и качнулся следом... и замер, будто запнулся.
- Фюльгья? - В его голосе послышались удивление и... Страх? Ярина не нашла в себе сил обернуться, но поняла, что враг заметил до сих пор таящегося у опушки волка. Она знала, что в Скандии так зовут духов-хранителей, являющихся человеку перед самой смертью в облике зверей или ужасных старух. Может, этот волк и есть фюльгья сивобородого свея?
Видимо, волк исчез, потому что враг тряхнул головой, будто прогоняя наваждение, и снова шагнул к Ярине... Но между ними, откуда ни возьмись, возник словно соткавшийся из воздуха Твёрд с обнаженным мечом в руке. Свей снова замер, но лишь на мгновение и, разглядев, что перед ним пусть оружный и в кольчуге, но отрок, рявкнул:
- Пш-шел, щеня! - а потом вдруг взревел: - Ты-ы?!!
Бьярни вспомнил это молодое лицо и бешеный взгляд светлых глаз из-под шлема. Они столкнулись в кровавой круговерти битвы, бушевавшей на пожарище поселения славянских бондэров102. Столкнулись через миг после того, как этот самый варяженок вырвал свой меч из тела отца Бьярни. Но Бьярни не успел тогда отомстить, втоптав в прах ненавистного убийцу. Варяги одолевали. Их было слишком много! И ему пришлось бежать сквозь лесной мрак, почти теряя сознание от бессильной ярости...
Он долго, как волк одиночка, бродил в безлюдной глуши и только сегодня вышел к дому, стоявшему на отшибе. В конюшне были лошади, и он мог бы уехать, но ненависть взяла свое. Он должен был очиститься! Убить, пролить кровь, чтобы отец, отправившийся в Вальхаллу, мог им гордиться. Он стал искать, и это не заняло много времени. Судя по количеству лошадей, здесь должно было быть не менее пяти человек. Бьярни хотел убить их всех. Он не боялся. Разве справятся бондэры, даже и впятером, с одним воином? Да еще таким, как он! Ослепленный ненавистью, Бьярни не заметил воинскую справу и седла, что были сложены в углу конюшни...
Девка сидела у ручья и о чем-то мечтала. Он подкрался к ней поближе, когда она отвлеклась на какой-то шорох. Остальные славяне куда-то пропали. Может, ушли на охоту? Но Бьярни был даже доволен. Сейчас он повеселится, а после этого распнет ее на воротах. И уж затем выследит остальных и прикончит!
А потом он увидел фюльгью...
Он не испугался, нет! И все же какой-то странный холод сковал его сердце. Смерть рыщет совсем рядом... Но разве не его предок сражался с троллями и мертвецами, разрывая курганы древних конунгов? Настоящего воина не остановят и десять духов! И тут будто из-под земли возник этот щенок! Великий Один! Ты видишь все, хоть у тебя и один глаз!
Бьярни понял, что ему дается шанс отомстить...
Всегорду выпало сторожить полуночную сторону. Ночи они с гриднями делили на четыре стражи, чтобы успевать выспаться. Днем Клёст следил за подходами к усадьбе с Заката, а Твёрд вызвался быть при Ярине Богдановне. Третьему из гридней - Юрку103 по прозвищу Одолень - досталось стеречь восход и полудень вдоль берега Муть-реки. Юрк показался Всегорду парнем шустрым - под стать имени, а дело знающим отменно. Все трое гридней были лучшими из людей Твердислава, и Всегорду мнилось, что вчетвером-то они всяко сумеют уберечь сестру Ждана от опасностей. Клёст предупредил, что в этих местах нет разбойных ватажек, но всегда могут появиться залетные удальцы, потому что дорожка по Мути до Ильмень-озера и Новгорода проторенная. Купецких лодей да насадов идет множество, потому и охотников пощипать их немало. Посему и надо держать ухо востро. Да и о звере лесном забывать не следует...
Этим утром Ярина Богдановна поднялась в хорошем расположении духа. Она пела песни и улыбалась. Похоже, неведомая хвороба наконец отпустила ее. Всегорд порадовался: одним беспокойством меньше, и отправился в лес сторожить. Казалось, ничто не предвещало беды, но едва охотник вступил под сень деревьев, как пришло странное беспокойство. Так бывает, если лесные хозяева чем-то недовольны. Будто кто-то раздразнил их. Чужой, пришлый, не знающий ряда104 и правды этого леса, опасный и раздраженный, исполненный ненависти и жажды смертоубийства.
Все это Всегорд прочел в тревожном шелесте листвы и птичьих кликах. Много лет, охотясь, он провел в лесу и знал, что лесные твари хорошо чуют настроение человека и легко распознают его желания. Потому охотнику не видать удачи, если он не умеет скрыть от зверя своих намерений и входит в лес нагло, как находник, отворяющий двери в дом ударом ноги. Лешие предупредят добычу, и она ускользнет...
Сейчас в лесу кто-то был. Кто-то, ведущий себя именно так. И Всегорду не составило труда услышать предупреждение. Он насторожился. Опасность! Это может быть и лихой человек, и медведь-подранок, обозленный на всех и вся... Может, вернуться и попросить Ярину Богдановну остаться в усадьбе? Охотник видел перед уходом, как она направлялась к ручью...
Однако наитие подсказало: иди вперед. Всегорд, привычно позволив телу слушать и действовать, как ему заблагорассудится, двинулся дальше. И совсем скоро наткнулся на след. Человек, прошедший здесь, был велик и тяжел: его ноги, обутые в кожаные постолы105, глубоко проминали мох и лесную мураву. Видно, брел он без определенной цели, просто выбрав себе какое-то направление, однако придерживался его не слишком строго. След часто сворачивал и петлял, но был достаточно свежим. Чужак прошел здесь сегодня утром, и Всегорд понял, что если тот будет и далее идти в избранном направлении, то обязательно наткнется на усадьбу. Не раздумывая, охотник бегом помчался по следу, от которого явственно несло духом смерти и ненависти. Но до усадьбы не добрался. Еще на полпути он услышал крики и звон оружия и свернул на звук, на ходу выдирая лук из налучья...
Юрк бесшумно скользил между деревьев, росших вдоль берега реки. Ему нравилось скрадывать, видеть все, когда тебя не видит никто, чувствуя себя лесным зверем, таящимся среди теней и ждущим единого мига слабости, чтобы ринуться на добычу. Рысь была его зверем-хранителем, да он и чувствовал себя сродни этому храброму и сильному зверю, следя с обрыва за купеческим насадом, развернувшим свой яркий парус посреди реки. Быть может, не попади он в дружину посадника, стал бы сейчас одним из лиходеев, от которых должен сейчас беречь дочь знаменитого по всей Руси кузнеца...
Гридень проводил насад взглядом и продолжил свой путь вдоль берега, внимая лесным звукам и плеску волн. Он умел различить в них знаки тревоги и опасности, почуять направленный на него чужой взгляд. Но все было тихо...
Однако чем дальше удалялся Юрк от усадьбы, тем больше нарастала в его сердце неясная тревога, будто он упустил что-то важное, запамятовал, не углядел... Наконец тревога стала настолько явной, что Одолень не мог уже ей противиться. Он замер под раскидистой ивой и прислушался... Нет, все тихо. Но может ли сердце обмануть бывалого воина? Предчувствие выручало его не раз. Юрк повременил еще немного, прикидывая так и эдак, решился и легкой, рысьей поступью отправился в обратный путь. По дороге он сам не заметил, как перешел на бег. Вот и усадьба! Воин одним движением метнул свое послушное тело через забор... и тут же увидел след. Не зря тревожился!
Судя по отпечаткам в пыли, чужак не таясь прошел по двору, заглянул в конюшню и дом, оставив двери распахнутыми настежь. Затем обошел усадьбу, словно искал хозяев, и вышел за ворота. Может, охотник какой вышел из лесу? Но почему он ведет себя так нагло, бессовестно шуруя в чужом дворе в отсутствие хозяина? Да и не похожа его поступь на охотничью... Одолень хищно подобрался и устремился было по следу, но тут шум боя и боевой клич, донесшиеся от ручья, заставили его свернуть и сломя голову кинуться на подмогу. Лишь бы Твёрд продержался!
Клёст оказался к ручью ближе всех. Он едва успел обойти половину своего участка, как наткнулся на волчий след, ведущий в сторону усадьбы. Бирюк был крупный. Отпечаток его передней лапы - почти с ладонь размером. Гридень встревожился и начал было тропить след, надеясь все же, что зверь, учуяв жилье, свернет в сторону. Но волк вел себя странно. В это время года зверь старается избегать человека, а этот нахально направлялся прямо к усадьбе. Что-то здесь не так! Конечно, Твёрд сумеет защитить Ярину от волка, но мало ли... Клёст ускорил шаги и вышел к полянке у ручья в тот самый миг, когда молодой гридень и чужак ошиблись в смертельной схватке.
В первый миг Ярине почудилось, что все закончилось не начавшись. Свей ринулся вперед, ударил щитом. Секира блеснула лунным лучом. Он рубил слева, из-за щита. Твёрд даже почти не сдвинулся с места, лишь повернулся, пропуская удар щитом, и, нырнув под падающее лезвие, нанес мощный рубящий удар снизу вверх в открывшийся бок врага. Воины двигались настолько быстро, что Ярина успела заметить начало атаки, а затем без промежутка, как вспышка, последовал ответный удар. Завизжало терзаемое клинком железо. Свей пошатнулся. От его доспехов с лязгом отлетело несколько чешуи... Но меч не пробил их!
Викинг коротко выдохнул, отклонился назад и ударил снова. Девушка думала, что Твёрд отскочит, увернется. Но парень повел себя странно. Он только чуть отступил назад и ловким ударом клинка подбил вверх лезвие вражеской секиры. Смертоносное железо просвистело у самого его лица...
"Что он делает? Ведь враг тяжелей его, едва ли не в два раза!" Ярина не раз видела, как воины испытывают собственное умение, упражняясь с оружием, и знала, что сила Тверда в его быстроте и неуловимости. Если он будет оставаться на месте, свей получит преимущество. Он сильнее, лучше защищен, более опытен, хоть поначалу и недооценил молодого гридня. Но то поначалу!
В этот миг Твёрд пропустил удар щитом. Его отшвырнуло назад, но парень устоял и исхитрился нанести ответный удар пониже щита, распоровший свею ногу... Тот будто и не заметил раны, шагнул чуть ближе, оскалился и, сделав обманное движение, нанес быстрый удар секирой в голову гридня. Парень вновь уклонился, но не отступил... Ярина вдруг поняла, что противники бьются уже совсем рядом и с каждым мигом окольчуженная спина Тверда все приближается. Она завороженно смотрела, как его ноги в мягких сапогах отчаянно упираются в скользкую траву, как напряжены его плечи...
"Боги! Какая же я дура! Он ведь не отходит в сторону из-за меня!" Ярина отчаянно рванулась. Секира едва не задела ее плечо...
Едва Твёрд почуял, что Ярина ускользнула из-за его спины, он сделал быстрый выпад. Острие меча едва не зацепило сивую бороду свея. Тот быстро отбил удар обухом секиры. Его ответ, попади он в цель, развалил бы голову гридня пополам. Но сын Храбра ужом скользнул влево, разворачивая врага спиной к Ярине. Лишь отчаянное упорство и решимость позволили Твёрду выстоять до этого мига. Свей быстро оправился от первой неожиданности и настойчиво теснил молодого гридня к воде. Секира с воем рассекала воздух, и, казалось, спасения нет...
Варяженок оказался шустрым. Бьярни понимал: будь у того в руках не меч, а секира... Валяться бы теперь викингу с располовиненным туловом. Но броня выдержала, а боли Бьярни не чувствовал. Боевая, холодная ярость охватила его. Движения стали точнее. Он уже почти загнал славянского щенка, готовил смертельный удар, да девка не вовремя очнулась, варяженок сразу почуял, что за спиной свободно, и заплясал вокруг Бьярни, как охотничий пес вокруг медведя. Викинг чувствовал, что тот тянет время, и не удивился, когда краем глаза заметил на другом берегу ручья еще одного варяга в кольчуге и шлеме. "Ты хотел боя насмерть, - сказал себе Бьярни, - так получи! Но щенок все равно сдохнет! Или я не сын Торлейва!" Он усмехнулся и ловчее перехватил рукоять секиры.
"А ну, как ты увернешься от этого?" Удар... еще удар! Попался!
Всегорд выскочил на поляну и сразу вскинул натянутый лук. Но именно в этот миг Твёрд обошел своего противника сбоку и закрыл его от выстрела. Всегорда парень не видел, а двигались бойцы так быстро, что стрелять было рискованно. Охотник отметил про себя, что против могучего и несколько медлительного свея парень пока держится, и неплохо.
"Вот кто лесовиков растревожил!" Всегорд легко побежал по краю поляны, обходя сражающихся сбоку, чтобы прикрыть замершую у опушки Ярину. Несколько раз он почти готов был спустить тетиву, но цель ускользала. "Ну же! Давай!"
Перескочив поваленное бурей дерево Юрк увидел бой, и у него похолодело на сердце. "Твёрд-то думает, что почти победил уж!" Опытный воин, Юрк сразу понял, что викинг парня "счел" и вот-вот срубит! Одолень дико взвыл, надеясь отвлечь врага, и стремительно метнулся через поляну, отчаянно пытаясь успеть...
Клёст бросился в воду и, чертыхаясь, пересек ручей. Штаны мгновенно намокли, но разве до того?! Он выскочил на берег и ринулся уже к сражающимся, когда сбоку раздался звериный рев и огромный волк бросился на воина из кустов. Клёст едва уклонился. Острые клыки располосовали ему запястье шуйцы. "Бирюк!"
Словно в медленном, дурном сне Ярина увидела, как блеснул клинок Тверда, целящего свею в оружную руку. Тот присел, верхний край его щита слегка отклонился вперед... Ярина не знала, откуда ей известно, что будет дальше. Но она хорошо помнила темную тень, которая пересекла лицо молодого парня в первый день, как они приехали в усадьбу. Ноги девушки задрожали. Она не хотела видеть того, что сейчас случится... Но какая-то жаркая волна вдруг выплеснулась из глубин ее существа. И в мгновение ока Ярина с криком метнула нож, что до сих пор оставался сжатым в ее ладони...
Промах! Твёрд не сразу смог понять, что же произошло. Это был его любимый прием - рассечь запястье, затем перевод в бедро, чтобы враг опустил щит, и... Викинг и вправду опустил щит, но оружная рука его, оставшаяся невредимой, как-то странно провернулась. Твёрд отпрянул назад, и край свейского щита лишь чуть зацепил его подбородок. Гридень еще успел увидеть, как сверкнуло перед глазами смертоносное лезвие. А потом что-то вспыхнуло, да так ярко...
Волчий рык. "Фюльгья!" Насмешливо улыбаясь, Бьярни ловко отдернул руку, превратив это движение в замах, ударил щитом и...
Всегорд заорал и спустил тетиву...
Юрк прыгнул, извернувшись в воздухе, и рубанул мечом наискось, целя в шею.
Клёст, матерясь, насадил волка на меч. Тот взвыл едва ли не по-человечьи, бороздя когтями окольчуженную грудь воина...
Секира почти достигла цели, когда что-то ударило Бьярни в щеку. Рот наполнился кровью и осколками зубов. Рука воина дернулась. Он попытался сплюнуть, но что-то острое пронзило его язык. А затем Бьярни почувствовал еще один удар, и правый его глаз перестал видеть. Шею ожгло, мир причудливо перевернулся перед затуманенным взором, трава неожиданно надвинулась сверху и...
Капли крови повисли в воздухе. Секира врага прочертила сверкающую дугу и ударила в лицо Тверда. Тот запрокинулся и начал падать. Юрк перелетел через него стелющимся, рысьим броском и одним точным движением ссек с плеч голову свея. Она подпрыгнула вверх и, тяжко провернувшись, грянулась в траву, нелепо выставив в небо торчащие из нее рукоять ножа и древко стрелы с белоснежным оперением...
Глава 9
Вот те раз!
На всем, что сделал мастер мой, печать
Любви земной и простоты смиренной.
О да, не все умел он рисовать,
Но то, что рисовал он, - совершенно.
Вот скалы, рощи, рыцарь на коне,
Куда он едет, в церковь иль к невесте?
Горит заря на городской стене,
Идут стада по улицам предместий;
Мария держит сына своего,
Кудрявого, с румянцем благородным.
Такие дети в ночь под Рождество,
Наверно, снятся женщинам бесплодным.
Николай Гумилев
Сашка сидел, опершись спиной о ствол дерева, и медленно приходил в себя. В голове роились обрывки мыслей и образов. Ощущение было такое, что он вчера хорошенько надрался хмельного. Отходняк-с... Мда... Сашка встряхнулся и неожиданно подумал, что действительно неплохо бы выпить! Это идея! А там, быть может, и устаканится этот кавардак в голове.
Во всем случившемся таилось нечто пока еще не осознанное, но очень важное. Что? Всплывет в нужное время. В подобных случаях, когда на поверхности болтается некая юркая мыслишка, которую никак не ухватить, полезно на время перестать о ней думать. Савинов по опыту знал: мысль, оставленная без назойливого внимания, успокоится, перестанет юлить и всплывет наконец... "Так что не пори горячку, Сандаль!" - как сказал бы друг Юрка. "Что-то он давненько не снился. Может, мне просто очень хотелось, чтобы он тоже оказался здесь?" Те сны с курганом и остовом сгоревшего самолета на нем, которые Савинов постоянно видел в прошлое лето, больше не повторялись. То ли потому, что все было сказано еще тогда, то ли...
Что "то ли", Сашка не знал, и его мысли потихоньку перетекли в другую плоскость. Хорошо бы поскорее кончились все мытарства, да увидеть Ярину, обнять ее, теплую, родную... Эх!