Страница:
Общий вывод: формируемые мехкорпуса могли быть боеготовы уже к началу июля. Планы, согласно которым полная готовность механизированных корпусов достигалась только в 1942 году, должны были создавать иллюзию неготовности СССР к войне в 1941 году. Эта иллюзия оказалась очень живучей – разговоры о том, что СССР в 1941 году к войне был еще не готов, не прекращаются до сих пор. Очень уж талантливо советский Генеральный штаб во главе с Г.К. Жуковым претворял в жизнь заветы незабвенного Сунь Цзы, цитату из которого я привел в начале данной главы.
Ответ на пятый вопрос будет дан в главе «Общее соотношение сил после полного сосредоточения на примере южного фаса Белостокского выступа».
Теперь пришло время проанализировать реальное состояние механизированных корпусов РККА к июню 1941 года. Мы видим, что по штату (с четырьмя батальонами тяжелых танков и восемью батальонами средних танков на одну танковую дивизию) формировался, и то с некоторыми оговорками, только один 4-й механизированный корпус. Возможно, штатный состав имел также 6-й механизированный корпус.
В таблице 6 приведено количество танков, реально имевшихся в мехкорпусах на 22 июня 1941 года.
Таблица 6[59]
КОЛИЧЕСТВО ТАНКОВ В МЕХКОРПУСАХ
На первый взгляд кажется, что логика распределения танков по механизированным корпусам отсутствовала. Если смотреть на таблицу оснащения мехкорпусов танками, возникает ощущение, что кто-то совершенно произвольно «отсыпал» некоторое количество танков каждому мехкорпусу.
Но если присмотреться внимательней, то логику формирования и оснащения мехкорпусов можно выявить и описать. Как правило, несоответствие фактического оснащения мехкорпусов штатному заключалось в замене отдельных штатных подразделений танковой и моторизованной дивизий другими (нештатными) подразделениями. Описание состояния дивизии можно при этом сводить к описанию подразделений, которые включались в состав дивизии вместо штатных. Вариантов таких замен было не так много. Для обозначения получающихся при замене подразделений нештатных дивизий необходимо будет вводить новые термины, без чего невозможно систематизированно описать состояние мехкорпусов на 22 июня и планы по дальнейшему их оснащению и приведению в боеспособное состояние.
В некоторых дивизиях (12-я и 34-я танковые дивизии 8-го механизированного корпуса, 10-я танковая дивизия 15-го механизированного корпуса) от одного до четырех батальонов средних либо тяжелых танков заменялись батальонами легких танков. Общее число танков оставалось близким к штатному, но ударная мощь и возможности дивизии при этом существенно уменьшались. В других дивизиях средние и тяжелые танки отсутствовали (либо их было незначительное количество), а число танковых батальонов было меньше штатного. Например, в 1-й и 3-й танковых дивизиях 1-го мехкорпуса танков Т-28, БТ и Т-26 было примерно на шесть танковых батальонов в каждой. С таким оснащением вполне можно было идти в бой, при этом два батальона «безлошадных» танкистов в каждой дивизии действовали бы как мотострелковые. Итого в дивизии было бы шесть танковых и пять мотострелковых батальонов, по боевым возможностям и ударной мощи она примерно соответствовала штатной моторизованной дивизии. В то же время была возможность в любой момент оснастить эти дивизии дополнительно одним-тремя батальонами танков КВ или Т-34, после чего общее количество танков становилось близким к штатному. Эту возможность можно проиллюстрировать на примере 7-го мехкорпуса, который по предвоенным планам должен был находиться в резерве и после начала боевых действий получал время на доукомплектование. Даже в условиях неразберихи первых дней войны 14-я и 18-я танковые дивизии этого корпуса в начале июля 1941 года перед контрударом в районе Сено-Лепель получили некоторое количество танков КВ и Т-34. Дивизии, в которых имелось танков на как минимум шесть танковых батальонов, будем называть танковыми (ТД). При этом дивизии, которые, по моему мнению, подлежали дальнейшему доукомплектованию, я буду обозначать танковыми со знаком вопроса (ТД?).
Замена батальонов средних и тяжелых танков (КВ, Т-35, Т-34, Т-28) на батальоны легких танков резко снижала ударную и огневую мощь танковых дивизий. Вес залпа 76-мм пушек штатных 104 танков Т-34 и 62 танков КВ составлял около 900 кг, а такого же количества 45-мм пушек танков БТ-5, БТ-7, Т-26 – только 180 кг. В докладе Павлова на совещании командного состава в 1940 году указана отличительная особенность танковой дивизии:
«Наличие в дивизии тяжелых танков, способных совершенно свободно решать задачи, не боясь поражения 3-дюймовой полевой артиллерией, и остальных, не боящихся 37 – 45-мм калибров противотанковой артиллерии, наличие огнеметных танков, способных выжигать уцелевшего противника, показывают нам мощь танковой дивизии».
Однако называть ущербными дивизии, в которых часть тяжелых и средних танков заменялись легкими, было бы неправильно. В дивизии, у которой два батальона средних танков заменялись батальонами легких танков (как в 4-й и 7-й танковых дивизиях 6-го мехкорпуса), общее число тяжелых и средних танков составляло около 170. В типичной немецкой танковой дивизии было 90 – 100 средних танков T-III и T-IV, и это количество считалось вполне достаточным. Советская танковая дивизия, в которой было хотя бы шесть танковых батальонов и из них хотя бы два батальона танков Т-34 или КВ, по ударной мощи превосходила немецкую танковую дивизию. Более того, такая концентрация средних и тяжелых танков, как в штатной танковой дивизии РККА, не была оправданна. Рациональней было распределить имеющиеся средние и тяжелые танки более или менее равномерно по формируемым танковым дивизиям, с тем чтобы они прокладывали дорогу легким танкам. Как мы видим, примерно так в реальности и поступали, сохраняя при этом принцип концентрации и оснащая каждую танковую дивизию минимум двумя батальонами средних и тяжелых танков. Исключения только подтверждают правило. Например, в 41-й танковой дивизии 22-го мехкорпуса был только один батальон тяжелых танков, но получила она эти танки только 15–20 июня, и можно предположить, что в дальнейшем 41-я танковая дивизия получила бы еще один батальон тяжелых танков и стала бы похожа по организации на 32-ю танковую дивизию 8-го мехкорпуса. Танковые дивизии 5-го и 7-го механизированных корпусов и 57-я танковая дивизия по предвоенным планам находились в резерве и получали время на доукомплектование, а 1-й механизированный корпус вообще не предполагалось использовать против Германии. Из дивизий, хорошо укомплектованных танками, только несколько (22, 32, 34-я) были формирования марта 1941 года, большинство же дивизий были формирования 1940 года. В целом можно сказать, что дивизии, имеющие минимум шесть танковых батальонов, могли участвовать в боях как полноценные соединения и без доукомплектования. При этом аналогов таким дивизиям в немецкой армии не было – танковые дивизии Вермахта имели только по два (иногда три) танковых батальона.
В других советских танковых дивизиях танков было на три-пять танковых батальонов (плюс танки для разведывательного батальона и батальона связи). Как пример можно привести 22-ю и 30-ю танковые дивизии 14-го мехкорпуса. При таком комплектовании один из танковых полков дивизии оставался невооруженным.
Далее, если мы посмотрим на фактическое оснащение мехкорпусов танками, то увидим, что вопреки утверждению А. Исаева «В 1941-м одинаковые по организации мехкорпуса впрягали в одну упряжку «коня и трепетную лань». Т-26, предназначавшийся для непосредственной поддержки пехоты, оказывался в одной оргструктуре с быстроходными БТ»[60] танки Т-26 и БТ «вперемешку» в дивизиях не встречаются. Танковый парк дивизий состоит преимущественно либо из БТ, либо из Т-26 (хотя некоторое количество танков Т-26 было почти во всех танковых дивизиях).
В советской теории боевого применения танковых частей танки делились на танки непосредственной поддержки пехоты (НПП) и танки, действующие в глубине обороны противника (против артиллерии и тактических резервов), – танки дальнего действия (ДД). После начала формирования механизированных корпусов разделение сохранилось – танки Т-34, КВ и БТ стали «танками действия в прорыве» – аналог ДД, а танки Т-26 в составе танковых бригад остались танками НПП. Следуя довоенной терминологии, назовем дивизии, в которых батальоны легких танков оснащались танками Т-26, дивизиями непосредственной поддержки (НП), а дивизии, в которых батальоны легких танков оснащались танками БТ, назовем дивизиями дальнего действия (ДД).
Итоговая характеристика дивизий мехкорпусов (кроме 28-го и 30-го, которые на советско-германском фронте использовать не предполагалось) приведена в табл. 7.
Таблица 7
ТИПЫ ДИВИЗИЙ МЕХКОРПУСОВ
Сравнение советской моторизованной дивизии при вооружении танкового полка артиллерийской матчастью с немецкой моторизованной дивизией
50 танковых полков, которые планировалось вооружить артиллерийской матчастью, – это треть всех танковых полков мехкорпусов РККА по штату МП-41. Что же за соединения получались при вооружении танковых полков артиллерийской матчастью согласно записке Федоренко? Если мы сравним дивизию, получившуюся при замене танкового полка механизированной дивизии противотанковым, с немецкой моторизованной дивизией, то увидим:
Таблица 8
СРАВНЕНИЕ ШТАТНОГО ВООРУЖЕНИЯ СОВЕТСКОЙ МОТОРИЗОВАННОЙ ДИВИЗИИ ПРИ ВООРУЖЕНИИ ТАНКОВОГО ПОЛКА АРТИЛЛЕРИЙСКОЙ МАТЧАСТЬЮ И НЕМЕЦКОЙ МОТОРИЗОВАННОЙ ДИВИЗИИ
1 Имелись не во всех дивизиях.
Организационная структура дивизий была похожа – два мотострелковых полка, гаубичный артполк, противотанковый дивизион (батальон). Только вместо мотоциклетного батальона в немецкой дивизии в советской дивизии был противотанковый полк (очевидно, значительно превосходивший по силе немецкий батальон). К структуре советской дивизии остается много вопросов, например, что будет делать при таком вооружении танкового полка ремонтно-восстановительный батальон дивизии? Как изменится штатная численность автомашин и тракторов? Зачем передавать в полки вместе с орудиями автомашины для их перевозки, если по штату танковому полку и так полагается 183 грузовых и специальных автомобиля и 10 тракторов, а одной автомашины на орудие в любом случае недостаточно (нужно минимум три)? Изменится ли структура мотострелковых полков (при отсутствии танков в дивизии было бы логичным усилить их вооружение, например, придавать каждому мотострелковому батальону минометную роту и увеличить таким образом общее количество 81-мм батальонов в дивизии до 36)? Мое мнение – для реорганизованных дивизий необходимо было принять свой отдельный штат. Возможно, так и было сделано, просто соответствующие документы еще не найдены в архивах.
Кстати говоря, если в штатной советской танковой дивизии вооружить оба танковых полка артиллерийской матчастью, то получившееся соединение будет довольно похоже на приведенный выше штат советской моторизованной дивизии. Изменения сводятся к большей «ударности» и «противотанковости» такой «танковой» в кавычках дивизии при уменьшении количества пехоты.
Мы видим, что ни о какой ущербности дивизий РККА говорить не приходится. Если мы проведем сравнение немецкой и советской моторизованных дивизий по видам вооружений аналогично проведенному сравнению стрелковая – пехотная дивизия (см. с. 13), то можно отметить, что:
– количество стрелковых батальонов в обеих дивизиях одинаково (по семь);
– по стрелковому вооружению некоторое преимущество у советской дивизии благодаря наличию самозарядных винтовок;
– в батальонной пушечной артиллерии некоторое преимущество у советской дивизии;
– в батальонных минометах подавляющее преимущество у немецкой дивизии;
– в полковых орудиях подавляющее преимущество у немецкой дивизии;
– в гаубичной дивизионной артиллерии возможности примерно равны (количество орудий больше у немецкой дивизии, но вес залпа примерно одинаков);
– в пушечной дивизионной артиллерии абсолютное преимущество у советской дивизии, в немецкой дивизии дивизионные пушки отсутствуют;
– противотанковые возможности дивизий примерно равны (в советской дивизии 80 орудий, которые можно использовать в качестве противотанковых, против 78 в немецкой дивизии).
– в танках/бронемашинах преимущество у советской дивизии.
Полковые орудия в немецкой дивизии по своим характеристикам (угол горизонтального возвышения, начальная скорость снаряда) являлись скорее гаубицами (оружием навесного огня), чем пушками (оружием настильного огня). Минометы также являются оружием навесного огня. Таким образом, немецкая дивизия имела преимущество в оружии навесного огня, а советская – в оружии настильного огня. Различия между оружием настильного огня и оружием навесного огня хорошо описал М.Н. Тухачевский:
«Оружие настильного огня (винтовка, пулемет, пушка) отличается значительной скорострельностью, меткостью, дальностью и большой убойностью по отношению к живым целям. Наступающая пехота терпит колоссальные потери от настильного огня. Для преодоления его необходимо залечь и начать огневое состязание с противником. Лишь после того как огонь его будет потушен, можно продолжать свое наступление. Таким образом, настильный огонь по своему основному значению имеет оборонительный характер, он, если обладает достаточной мощностью, не позволяет живой силе противника открыто приближаться к ведущему огонь. Зато в деле состязания за огневое превосходство настильное оружие довольно беспомощно. Если противник залег в окопах, хорошо применился к местности и представляет собой незначительные цели, то чрезвычайно трудно настильным огнем заставить его замолчать. Процент поражения уменьшается чрезвычайно. Вместе с тем моральный эффект получается весьма незначительный, так как, с одной стороны, настильное оружие обороняющихся бодрит их неуязвимость, а с другой стороны, настильное оружие не имеет мощного снаряда. Это особенно касается винтовки и пулемета, но и легкая пушка тоже не производит на обороняющуюся пехоту достаточно серьезного впечатления. Лишь только 42-линейные тяжелые пушки производят серьезный, моральный эффект, но таковые слишком громоздки и немногочисленны. Отсюда проистекает вывод, что по роду своему настильный огонь, являясь мощным оружием обороны, в то же время довольно бессилен в деле выполнения наступательных задач. Настильным огнем трудно заставить замолчать обороняющегося, а поэтому трудно дать возможность наступающей пехоте начать открытое передвижение. Конечно, он может оказать содействие наступающему, но это свойство его значительно уступает по силе и качеству оборонительным его возможностям.
Навесный огонь, основным представителем которого является гаубица, обладает совершенно противоположными качествами. Благодаря крутой траектории, значительно меньшей скорострельности и меньшей дальности он менее действителен в деле уничтожения живых и открытых целей врага. Зато по целям закрытым, по целям неглубоким действительность его чрезвычайно велика. Пробивая любое закрытие, легко пристреливаясь к мертвым точкам и, благодаря пропорционально большему калибру, производя на обороняющегося удручающее впечатление, навесный огонь в состоянии в самый короткий срок разрушить материальную и моральную упругость обороняющегося. Если настильный огонь приземляет противника, то навесный огонь, наоборот, выкуривает его из насиженного гнезда. Он не дает возможности спокойно сидеть за закрытием и вести прицельный огонь. Правда, теоретически можно предположить, что шрапнельный огонь, ураганно обстреливающий укрепленное расположение противника, не даст ему возможности поднять головы из окопов и, таким образом, заставит его прекратить огонь. Но боевая действительность показывает другое: шрапнельный огонь весьма мало действителен по небольшой цели, какую представляет собой голова стрелка. Рассеивание шрапнели значительное, пристрелка трудная, и, наконец, она не производит такого удручающего впечатления на обороняющуюся пехоту, какого достигает гаубица. Последняя, стреляя медленно, но зато легче пристреливаясь по мертвым неподвижным целям, окутывая обороняющегося черными облаками дыма и пыли и вызывая в нем чувство полной беззащитности, очень быстро подрывает его моральную устойчивость и заставляет его отказаться от продолжения боя. Каждый пехотинец, испытавший тяготы боев, хорошо знает и чувствует это различие между пушкой и гаубицей.
Совершенно ясно, что пехота в огневом отношении является в первую очередь оружием оборонительным. Она обладает самым скорострельным и самым настильным огнем. Артиллерия всеми видами своего вооружения в огневом отношении является орудием наступления значительно более сильным, чем пехота. Даже пушка значительно легче может бороться с мертвыми целями противника, загоняя стрелков на дно окопов, чем пулемет или винтовка. Но вместе с тем пушка не дает полного эффекта разрушительного огня, какого требует наступление. Этому требованию в полной мере отвечает гаубица. В то время как пушка могущественна против живых, подвижных целей противника, гаубица для этих задач приспособлена слабее. Зато для подавления обороняющегося, для разрушения его материальной и моральной силы она является первым незаменимым орудием. Таким образом, в среде артиллерийских образцов вооружения пушка имеет оборонительный уклон, гаубица – наступательный. Вот почему наступающая пехота так любит гаубицу и так настоятельно требует ее огня при своем продвижении»[61].
Преимущество советской дивизии в пушечном вооружении было более ценно в условиях встречного боя. В советской дивизии было больше средств борьбы с подвижными целями – танками, бронемашинами, автомобилями, мотоциклами. А укрепленные сооружения, зарывшаяся в землю пехота, против которых немецкие пехотные орудия и минометы действовали бы лучше пушек, в условиях встречного боя встречаются достаточно редко. Кроме того, встречный бой подвижных соединений проходит зачастую с открытыми флангами. Наличие большего количества артиллерии с дальностью стрельбы свыше 5 км в советской дивизии позволяло организовать плотный заградительный артиллерийский огонь на глубину до 10 километров с целью воспрепятствовать обходу флангов. Немецкие пехотные орудия и минометы в силу своей малой дальности стрельбы (а пехотные орудия и низкой скорострельности) для организации заградительного огня были приспособлены гораздо слабее. У немецкого 150-мм пехотного орудия при встречном бое подвижных соединений вообще не было достойных целей – оно было предназначено для разрушения полевых фортификационных сооружений.
Организационная структура получившейся советской дивизии была весьма логичной. В обороне два мотострелковых полка могли составлять сковывающую группу, а противотанковый полк – ударную группу (в терминах полевого устава РККА). Насыщение мотострелковых полков тяжелым вооружением было нецелесообразным – удерживать местность они могли и без этого. При бое с механизированными частями противника основной удар, как правило, наносился по одному из мотострелковых полков. Этот полк мог быть тут же усилен противотанковым полком, при этом связка мотострелковый полк плюс противотанковый полк по силе превышала два пехотных полка моторизованной дивизии Вермахта. В условиях большей подвижности моторизованных частей по сравнению с обычными стрелковыми/пехотными частями было принято логичное решение о концентрации ударной мощи в одном подразделении дивизии, которое могло быть оперативно переброшено на угрожаемый участок. При вводе моторизованной дивизии в прорыв и при марше в ожидании встречного боя противотанковый полк мог располагаться в авангарде марша. Согласно проекту полевого устава РККА (ПУ-39) при марше в предвидении встречного боя «в авангард назначается такое количество артиллерии, в том числе и дальнобойной, которое в состоянии пробить ему дорогу, поразить колонны противника на походе, сковать их развертывание и поддержать вступление в бой своих главных сил. В зависимости от условий обстановки авангарду может быть придано до половины всей артиллерии колонны». Артиллерия противотанкового полка вполне могла выполнить указанные задачи. Ни одно подразделение моторизованной дивизии Вермахта (кроме разведывательного батальона) не было специально приспособлено для ведения боя в авангарде колонны.
В целом моторизованная дивизия Вермахта была соединением, могущим одинаково хорошо решать различные задачи – прорывать оборону противника, штурмовать укрепленные районы, обороняться как обычное пехотное соединение. Но при этом она ни организационно, ни по своему вооружению не была приспособлена для ведения встречного боя. Советская же моторизованная дивизия по своей структуре и вооружению была приспособлена именно к ведению встречного боя с моторизованными частями. Эта специализация имела свои недостатки – при наступлении на окопавшегося противника, не говоря уже о наступлении на укрепленные районы, советская дивизия уступала моторизованной дивизии Вермахта. Но задачи наступления на подготовленную оборону моторизованные дивизии не решали – это была задача обычных стрелковых дивизий. Таким образом, РККА, в отличие от Вермахта, имела специализированный инструмент для решения задач по развитию успеха при наступлении и для блокирования механизированных частей противника при обороне.
Советский артиллерийский тягач СТЗ-5 с зенитным орудием на прицепе.
Обратим внимание, что тягач «буксирует» дополнительно шестнадцать человек
Советская моторизованная дивизия имела меньше автотранспорта, чем моторизованная дивизия Вермахта. Но это не было недостатком – у советских дивизий была более продуманная логистика, и по подвижности они не уступали немецким дивизиям. В подтверждение этому приведу цитату из воспоминаний немецкого генерала Ф. Меллентина: «Для русских характерно, что их танковые дивизии имеют намного меньше автотранспорта, чем танковые соединения западных держав. Было бы неправильно объяснять это недостаточным производством автомобилей в СССР, так как даже стрелковые дивизии, имеющие конный обоз, располагают небольшим количеством лошадей и повозок. … В русской моторизованной дивизии у солдата нет другого «багажа», кроме того, который он имеет при себе, и он ухитряется передвигаться на автомашинах, взгромоздившись на ящики с боеприпасами или бочки с горючим… Поскольку количество автомашин в моторизованной дивизии у русских намного меньше, чем в таких же соединениях западных армий, русская дивизия более мобильна. Такой дивизией легче управлять, ее проще маскировать и перевозить по железной дороге»[62].
Однако если немецкие моторизованные дивизии к 22 июня уже получили все штатное вооружение и оснащение, то ни одна советская танковая или моторизованная дивизия к началу войны артиллерийско-пулеметного вооружения согласно записке Федоренко не получила. В ряде соединений практически отсутствовали средства транспорта. Быстрое продвижение немецких войск заставляло бросать мехкорпуса в бой, не дожидаясь их полного укомплектования. Но те соединения, которые получили хотя бы какое-то время на доукомплектование, смогли резко повысить свою боеспособность (как пример могу привести 21-й механизированный корпус и 47-ю танковую дивизию 18-го мехкорпуса).
Таблица 8
СРАВНЕНИЕ ШТАТНОГО ВООРУЖЕНИЯ СОВЕТСКОЙ МОТОРИЗОВАННОЙ ДИВИЗИИ ПРИ ВООРУЖЕНИИ ТАНКОВОГО ПОЛКА АРТИЛЛЕРИЙСКОЙ МАТЧАСТЬЮ И НЕМЕЦКОЙ МОТОРИЗОВАННОЙ ДИВИЗИИ
Организационная структура дивизий была похожа – два мотострелковых полка, гаубичный артполк, противотанковый дивизион (батальон). Только вместо мотоциклетного батальона в немецкой дивизии в советской дивизии был противотанковый полк (очевидно, значительно превосходивший по силе немецкий батальон). К структуре советской дивизии остается много вопросов, например, что будет делать при таком вооружении танкового полка ремонтно-восстановительный батальон дивизии? Как изменится штатная численность автомашин и тракторов? Зачем передавать в полки вместе с орудиями автомашины для их перевозки, если по штату танковому полку и так полагается 183 грузовых и специальных автомобиля и 10 тракторов, а одной автомашины на орудие в любом случае недостаточно (нужно минимум три)? Изменится ли структура мотострелковых полков (при отсутствии танков в дивизии было бы логичным усилить их вооружение, например, придавать каждому мотострелковому батальону минометную роту и увеличить таким образом общее количество 81-мм батальонов в дивизии до 36)? Мое мнение – для реорганизованных дивизий необходимо было принять свой отдельный штат. Возможно, так и было сделано, просто соответствующие документы еще не найдены в архивах.
Кстати говоря, если в штатной советской танковой дивизии вооружить оба танковых полка артиллерийской матчастью, то получившееся соединение будет довольно похоже на приведенный выше штат советской моторизованной дивизии. Изменения сводятся к большей «ударности» и «противотанковости» такой «танковой» в кавычках дивизии при уменьшении количества пехоты.
Мы видим, что ни о какой ущербности дивизий РККА говорить не приходится. Если мы проведем сравнение немецкой и советской моторизованных дивизий по видам вооружений аналогично проведенному сравнению стрелковая – пехотная дивизия (см. с. 13), то можно отметить, что:
– количество стрелковых батальонов в обеих дивизиях одинаково (по семь);
– по стрелковому вооружению некоторое преимущество у советской дивизии благодаря наличию самозарядных винтовок;
– в батальонной пушечной артиллерии некоторое преимущество у советской дивизии;
– в батальонных минометах подавляющее преимущество у немецкой дивизии;
– в полковых орудиях подавляющее преимущество у немецкой дивизии;
– в гаубичной дивизионной артиллерии возможности примерно равны (количество орудий больше у немецкой дивизии, но вес залпа примерно одинаков);
– в пушечной дивизионной артиллерии абсолютное преимущество у советской дивизии, в немецкой дивизии дивизионные пушки отсутствуют;
– противотанковые возможности дивизий примерно равны (в советской дивизии 80 орудий, которые можно использовать в качестве противотанковых, против 78 в немецкой дивизии).
– в танках/бронемашинах преимущество у советской дивизии.
Полковые орудия в немецкой дивизии по своим характеристикам (угол горизонтального возвышения, начальная скорость снаряда) являлись скорее гаубицами (оружием навесного огня), чем пушками (оружием настильного огня). Минометы также являются оружием навесного огня. Таким образом, немецкая дивизия имела преимущество в оружии навесного огня, а советская – в оружии настильного огня. Различия между оружием настильного огня и оружием навесного огня хорошо описал М.Н. Тухачевский:
«Оружие настильного огня (винтовка, пулемет, пушка) отличается значительной скорострельностью, меткостью, дальностью и большой убойностью по отношению к живым целям. Наступающая пехота терпит колоссальные потери от настильного огня. Для преодоления его необходимо залечь и начать огневое состязание с противником. Лишь после того как огонь его будет потушен, можно продолжать свое наступление. Таким образом, настильный огонь по своему основному значению имеет оборонительный характер, он, если обладает достаточной мощностью, не позволяет живой силе противника открыто приближаться к ведущему огонь. Зато в деле состязания за огневое превосходство настильное оружие довольно беспомощно. Если противник залег в окопах, хорошо применился к местности и представляет собой незначительные цели, то чрезвычайно трудно настильным огнем заставить его замолчать. Процент поражения уменьшается чрезвычайно. Вместе с тем моральный эффект получается весьма незначительный, так как, с одной стороны, настильное оружие обороняющихся бодрит их неуязвимость, а с другой стороны, настильное оружие не имеет мощного снаряда. Это особенно касается винтовки и пулемета, но и легкая пушка тоже не производит на обороняющуюся пехоту достаточно серьезного впечатления. Лишь только 42-линейные тяжелые пушки производят серьезный, моральный эффект, но таковые слишком громоздки и немногочисленны. Отсюда проистекает вывод, что по роду своему настильный огонь, являясь мощным оружием обороны, в то же время довольно бессилен в деле выполнения наступательных задач. Настильным огнем трудно заставить замолчать обороняющегося, а поэтому трудно дать возможность наступающей пехоте начать открытое передвижение. Конечно, он может оказать содействие наступающему, но это свойство его значительно уступает по силе и качеству оборонительным его возможностям.
Навесный огонь, основным представителем которого является гаубица, обладает совершенно противоположными качествами. Благодаря крутой траектории, значительно меньшей скорострельности и меньшей дальности он менее действителен в деле уничтожения живых и открытых целей врага. Зато по целям закрытым, по целям неглубоким действительность его чрезвычайно велика. Пробивая любое закрытие, легко пристреливаясь к мертвым точкам и, благодаря пропорционально большему калибру, производя на обороняющегося удручающее впечатление, навесный огонь в состоянии в самый короткий срок разрушить материальную и моральную упругость обороняющегося. Если настильный огонь приземляет противника, то навесный огонь, наоборот, выкуривает его из насиженного гнезда. Он не дает возможности спокойно сидеть за закрытием и вести прицельный огонь. Правда, теоретически можно предположить, что шрапнельный огонь, ураганно обстреливающий укрепленное расположение противника, не даст ему возможности поднять головы из окопов и, таким образом, заставит его прекратить огонь. Но боевая действительность показывает другое: шрапнельный огонь весьма мало действителен по небольшой цели, какую представляет собой голова стрелка. Рассеивание шрапнели значительное, пристрелка трудная, и, наконец, она не производит такого удручающего впечатления на обороняющуюся пехоту, какого достигает гаубица. Последняя, стреляя медленно, но зато легче пристреливаясь по мертвым неподвижным целям, окутывая обороняющегося черными облаками дыма и пыли и вызывая в нем чувство полной беззащитности, очень быстро подрывает его моральную устойчивость и заставляет его отказаться от продолжения боя. Каждый пехотинец, испытавший тяготы боев, хорошо знает и чувствует это различие между пушкой и гаубицей.
Совершенно ясно, что пехота в огневом отношении является в первую очередь оружием оборонительным. Она обладает самым скорострельным и самым настильным огнем. Артиллерия всеми видами своего вооружения в огневом отношении является орудием наступления значительно более сильным, чем пехота. Даже пушка значительно легче может бороться с мертвыми целями противника, загоняя стрелков на дно окопов, чем пулемет или винтовка. Но вместе с тем пушка не дает полного эффекта разрушительного огня, какого требует наступление. Этому требованию в полной мере отвечает гаубица. В то время как пушка могущественна против живых, подвижных целей противника, гаубица для этих задач приспособлена слабее. Зато для подавления обороняющегося, для разрушения его материальной и моральной силы она является первым незаменимым орудием. Таким образом, в среде артиллерийских образцов вооружения пушка имеет оборонительный уклон, гаубица – наступательный. Вот почему наступающая пехота так любит гаубицу и так настоятельно требует ее огня при своем продвижении»[61].
Преимущество советской дивизии в пушечном вооружении было более ценно в условиях встречного боя. В советской дивизии было больше средств борьбы с подвижными целями – танками, бронемашинами, автомобилями, мотоциклами. А укрепленные сооружения, зарывшаяся в землю пехота, против которых немецкие пехотные орудия и минометы действовали бы лучше пушек, в условиях встречного боя встречаются достаточно редко. Кроме того, встречный бой подвижных соединений проходит зачастую с открытыми флангами. Наличие большего количества артиллерии с дальностью стрельбы свыше 5 км в советской дивизии позволяло организовать плотный заградительный артиллерийский огонь на глубину до 10 километров с целью воспрепятствовать обходу флангов. Немецкие пехотные орудия и минометы в силу своей малой дальности стрельбы (а пехотные орудия и низкой скорострельности) для организации заградительного огня были приспособлены гораздо слабее. У немецкого 150-мм пехотного орудия при встречном бое подвижных соединений вообще не было достойных целей – оно было предназначено для разрушения полевых фортификационных сооружений.
Организационная структура получившейся советской дивизии была весьма логичной. В обороне два мотострелковых полка могли составлять сковывающую группу, а противотанковый полк – ударную группу (в терминах полевого устава РККА). Насыщение мотострелковых полков тяжелым вооружением было нецелесообразным – удерживать местность они могли и без этого. При бое с механизированными частями противника основной удар, как правило, наносился по одному из мотострелковых полков. Этот полк мог быть тут же усилен противотанковым полком, при этом связка мотострелковый полк плюс противотанковый полк по силе превышала два пехотных полка моторизованной дивизии Вермахта. В условиях большей подвижности моторизованных частей по сравнению с обычными стрелковыми/пехотными частями было принято логичное решение о концентрации ударной мощи в одном подразделении дивизии, которое могло быть оперативно переброшено на угрожаемый участок. При вводе моторизованной дивизии в прорыв и при марше в ожидании встречного боя противотанковый полк мог располагаться в авангарде марша. Согласно проекту полевого устава РККА (ПУ-39) при марше в предвидении встречного боя «в авангард назначается такое количество артиллерии, в том числе и дальнобойной, которое в состоянии пробить ему дорогу, поразить колонны противника на походе, сковать их развертывание и поддержать вступление в бой своих главных сил. В зависимости от условий обстановки авангарду может быть придано до половины всей артиллерии колонны». Артиллерия противотанкового полка вполне могла выполнить указанные задачи. Ни одно подразделение моторизованной дивизии Вермахта (кроме разведывательного батальона) не было специально приспособлено для ведения боя в авангарде колонны.
В целом моторизованная дивизия Вермахта была соединением, могущим одинаково хорошо решать различные задачи – прорывать оборону противника, штурмовать укрепленные районы, обороняться как обычное пехотное соединение. Но при этом она ни организационно, ни по своему вооружению не была приспособлена для ведения встречного боя. Советская же моторизованная дивизия по своей структуре и вооружению была приспособлена именно к ведению встречного боя с моторизованными частями. Эта специализация имела свои недостатки – при наступлении на окопавшегося противника, не говоря уже о наступлении на укрепленные районы, советская дивизия уступала моторизованной дивизии Вермахта. Но задачи наступления на подготовленную оборону моторизованные дивизии не решали – это была задача обычных стрелковых дивизий. Таким образом, РККА, в отличие от Вермахта, имела специализированный инструмент для решения задач по развитию успеха при наступлении и для блокирования механизированных частей противника при обороне.
Обратим внимание, что тягач «буксирует» дополнительно шестнадцать человек
Советская моторизованная дивизия имела меньше автотранспорта, чем моторизованная дивизия Вермахта. Но это не было недостатком – у советских дивизий была более продуманная логистика, и по подвижности они не уступали немецким дивизиям. В подтверждение этому приведу цитату из воспоминаний немецкого генерала Ф. Меллентина: «Для русских характерно, что их танковые дивизии имеют намного меньше автотранспорта, чем танковые соединения западных держав. Было бы неправильно объяснять это недостаточным производством автомобилей в СССР, так как даже стрелковые дивизии, имеющие конный обоз, располагают небольшим количеством лошадей и повозок. … В русской моторизованной дивизии у солдата нет другого «багажа», кроме того, который он имеет при себе, и он ухитряется передвигаться на автомашинах, взгромоздившись на ящики с боеприпасами или бочки с горючим… Поскольку количество автомашин в моторизованной дивизии у русских намного меньше, чем в таких же соединениях западных армий, русская дивизия более мобильна. Такой дивизией легче управлять, ее проще маскировать и перевозить по железной дороге»[62].
Однако если немецкие моторизованные дивизии к 22 июня уже получили все штатное вооружение и оснащение, то ни одна советская танковая или моторизованная дивизия к началу войны артиллерийско-пулеметного вооружения согласно записке Федоренко не получила. В ряде соединений практически отсутствовали средства транспорта. Быстрое продвижение немецких войск заставляло бросать мехкорпуса в бой, не дожидаясь их полного укомплектования. Но те соединения, которые получили хотя бы какое-то время на доукомплектование, смогли резко повысить свою боеспособность (как пример могу привести 21-й механизированный корпус и 47-ю танковую дивизию 18-го мехкорпуса).
Сравнение советских штатных моторизованной и танковой дивизии с немецкой танковой дивизией
Советскую моторизованную дивизию, которая имела штатное количество танков, логичнее сравнивать не с моторизованной, а с танковой дивизией Вермахта. При этом необходимо учитывать, что немецкие танковые дивизии имели различный штат – какие-то дивизии имели на вооружении современные средние танки немецкого производства (T-III), какие-то – легкие танки чешского производства (T-38(t), T-35(t)). Если дивизия вооружалась средними танками, то общее их количество (в среднем порядка 150) было меньше, чем в дивизии, вооруженной легкими танками (порядка 200–250). Если предположить, что все немецкие танковые дивизии имели примерно равную боеспособность, то лучше сравнивать советскую моторизованную дивизию с немецкой танковой дивизией, имеющей на вооружении легкие чешские танки, поскольку при этом качественный и количественный состав танкового парка сравниваемых дивизий будет более близок друг другу.
При сравнении танков советской и немецкой дивизий можно сказать следующее – при примерном равенстве общего количества танков характеристики советских танков БТ и Т-26 и немецких (бывших чехословацких) танков Т-38(t) и T-35(t) довольно близки друг другу. Немецкие танки имели более толстую броню, которая, однако, не защищала даже от снаряда советского 45-мм орудия.
При сравнении танков советской и немецкой дивизий можно сказать следующее – при примерном равенстве общего количества танков характеристики советских танков БТ и Т-26 и немецких (бывших чехословацких) танков Т-38(t) и T-35(t) довольно близки друг другу. Немецкие танки имели более толстую броню, которая, однако, не защищала даже от снаряда советского 45-мм орудия.