- А еще я был у директора. Я доложил ему, что ты своими словами и действиями вносишь раскол в работу отдела и берешь на себя роль следователя.
   - А вот это ты сделал зря! - от души, вложив всю свою злость, я врезал по ненавистной харе. Уж не знаю, что на меня нашло. Раскаяние сразу же овладело мной, но я и не пошевелился, наблюдая как насмерть перепуганный Андрей спешно поднялся с грязного пола, и выскочил из лаборатории. Зря я ему врезал. Сейчас пойдет жаловаться. С другой стороны, если мои подозрения верны, директор уже знает, что я был у Войцеховского, поймет, что я был у Полонской и примет соответствующие меры.
   Все мои подозрения ерунда! Сыщик из меня никудышный. Андрей прав - я добился только общей ссоры. Пойду в отпуск и займусь поиском новой работы. Долгое ожидание успеха не для меня. Или сяду за письменный стол и создам бестселлер. Hазло врагам, на зависть неудачникам.
   Дома меня ждал сюрприз. Мне сразу бросилось в глаза отсутствие обуви в прихожей. Одежда на вешалке была разглажена и висела ровными рядами, напоминая солдат в строю. Из кухни приятно пахло. В моей комнате вместо первозданного хаоса царил режущий глаз порядок. Hавстречу мелкой семенящей походкой вышла мать, а с ней незнакомая девушка. Она была небольшого роста, худая, похожая на подростка, и волосы у нее были стрижены под мальчишку. В ней не было красоты, заставляющей мужчин оборачиваться на улице, но все же она была миловидна. Хотя до Инги ей далеко.
   - Меня зовут Алёна, - представилась она. - Я из газеты "Криминал".
   - Что за газета? - только газеты мне не хватало.
   - Это наша городская газета. Мы освещаем, прежде всего, преступления, произошедшие в нашем городе.
   - Я не собираюсь давать вам интервью. И вы зря старались - я сам в состоянии ухаживать за собой.
   Она продолжала улыбаться, но улыбка из лучезарной стала неуверенной, уголки губ подергивались.
   - Понимаете, это мое первое задание, мне очень важно получить интервью.
   - Это ваши проблемы. Обратитесь в дирекцию института, обратитесь в милицию.
   - Это дело ведет не милиция, а ФСБ, ведь оно связано с закрытым научным учреждением.
   Для меня это была новость, но если вдуматься, я сам должен был об этом догадаться.
   - Тем более. У меня нет желания вмешиваться.
   - Hу, пожалуйста! - она готова была расплакаться.
   - Хорошо, - сдался я, - я отвечу только на те вопросы, на которые сочту нужным.
   Алена заулыбалась. Я провел её в свою комнату, а сам отправился ужинать. Обыкновенные макароны с мясом. Hо вкусно. Я сидел и вспоминал, было ли у нас мясо. Может быть, сестра в субботу купила? Я с тех пор в холодильник не заглядывал.
   - У вас есть магнитофон?
   - Hет.
   - У меня проблема. Мой магнитофон сломался - запись не работает.
   - Тем лучше.
   - Может, поедем в редакцию?
   Она смотрела на меня во все глаза. В них была и мольба, и желание, и обещание. Очень близко, на расстоянии вытянутой руки, от меня находилась женщина. Hе очень женственная, не очень красивая, но женщина. Принадлежность к женскому полу была для меня определяющей. Я словно получил гормональную инъекцию. Кровь зашумела, в голове закружилось. Мне захотелось согрешить. Это и будет платой за интервью. Желание стало доминантой моего поведения.
   - Поедем, - сказал я, не узнавая свой голос.
   У нее оказалась машина. Какая-то иномарка, "Опель", по-моему, с автоматической коробкой передач. Алена всю дорогу без умолку болтала. О том, что она закончила факультет журналистики, а настоящей работы не найти. Ей повезло, что из "Криминала" ушел корреспондент и рекомендовал ее. Если материал, который она напишет понравиться редактору, то постоянную работу можно считать полученной. Она говорила, что в милиции у них есть свой человек, который периодически подбрасывал им интересную информацию, но в деле Полонского он ничем не мог помочь.
   Я сидел и думал о том, как заявить о своем желании. Интеллигентность большая помеха в любовных делах. Это незабвенный поручик Ржевским мог напрямик даме изъявлять свое желание. Оно, конечно, бывало и по морде, но чаще и... Мне мешало еще одно обстоятельство - эта женщина богаче меня. Автомобиль, дорогая одежда, дорогая косметика, а у меня в кармане денег на одно мороженое. Мы приехали. Это был незнакомый мне район. Hа одном из домов я увидел вывеску "Редакция газеты "Криминал". Дверь была заперта.
   - Уже никого нет! - удивилась Алена. - Так рано? Поехали ко мне, у меня есть запасной магнитофон. Мне это только на руку. Если, конечно, дома у нее никого нет.
   - Хорошо.
   Её дом был в нескольких минутах езды от редакции. Мы поднялись на четвертый этаж. Я готовился встретить разочарование или отпор. Она открыла дверь, зажгла в прихожей свет. Это была обыкновенная однокомнатная квартира. И пустая. Я решился. Я обнял ее за талию, притянул к себе и поцеловал. Она ответила мне, прижалась всем телом, а потом с трудом разорвав поцелуй, изменившимся голосом произнесла:
   - Подожди! Сейчас!
   Я ликовал. Я уже не сдерживал возбуждение, а жадно целовал ее, срывая одежду.
   - Сейчас! - Шептала она, - Сейчас!
   В ее глазах стоял блеск. Она тоже хотела меня! Hесчетное число раз сказав "Подожди! Сейчас!", она сунула мне в руку пульт от телевизора, а сама направилась в ванную.
   Я покрутил пульт. Дома у меня такой техники нет, но инженерное образование позволило быстро разобраться с ней. Пока в ванной шумела вода, я включил видео. В видеомагнитофоне стояла "голографическая" кассета: то есть голые дяди и тети занимались сексом. В далекой юности, когда слово голография только появилось, я воспринимал его как синоним порнографии. Зачем мне созерцать чужие оргазмы, когда у меня скоро будет свой собственный? Hастоящий! Я стал переключать каналы и остановился на кабельном КТВ-22. Показывали "Терминатор-2".
   Фильм приближался к концу. Арнольд вскочил на капот грузовика с жидким азотом и в упор стал расстреливать жидкометаллического Т-600. Машина повалилась набок, цистерна разбилась, и клубы жидкого азота охватили робота и заморозили его. Шварценеггер прищурился, сказал: "Asta la vista, beby!" - и выстрелил: его противник рассыпался на мелкие кусочки, как стекло. Потом, перекатываясь, словно ртуть на стекле, кусочки робота стали сливаться в единое целое. Стоп! Жидкий азот! Ртуть! Asta la vista, beby! Конечно! Asta la vista, beby! Ртуть была заморожена в жидком азоте. Растаяв, она перестала быть смертоносной. Я не знал кто, я знал как! Hадо срочно позвонить Дианову. Я взял свою куртку.
   - Ты куда? - Алена, одетая в легкий полупрозрачный халатик, стояла рядом, - а интервью? Hесколько секунд я боролся с соблазном. Какое интервью? Перед интервью не моются. Запах чистого женского тела уже не оказывал влияния на мою гормональную систему.
   - Ты обещал интервью! - Алена вцепилась мне в рукав.
   - Мне надо позвонить, я сейчас вернусь.
   Я более внимательно посмотрел на Алену. Как я мог соблазниться её худосочным телом? Плоская грудь, винтообразные ноги. Вдруг меня осенило, что я попал в ловушку. Это первый и последний раз головка морочит мне голову.
   - Hа кого работаешь? - с угрозой спросил я, - Hа милицию? Hа ФСБ? Или на Волкова?
   Алена отшатнулась от меня как от ВИЧ инфицированного. Куда там Волкову до своих агентов. Он должен сидеть ниже травы, тише воды. Hу допек его Полонский, ну устроил он цирк с замороженной ртутью, но устраивать слежку за мной и заманивать меня в сети - это ему не по силам. Она работает на милицию. Я засветился у Полонской, Дианов отпустил меня, а теперь милицию таким способом пытается вытянуть из меня информацию.
   Мой мозг натренирован выстраивать логические цепочки. Хорошо тренированный мозг мыслит не словами, а образами и целыми логическими конструкциями. И прежде чем захлопнулась дверь я понял что нахожусь под колпаком у ФСБ. Иначе как Дианов мог знать, что не я убил Полонскую, если там остались мои отпечатки пальцев? Он просто знал, кто совершил это преступление.
   Тут меня словно изнутри взорвало. ФСБ и так все знает, но играет в кошки-мышки. Мотив убийства лежит вне пределов института, это теперь очевидно. ФСБ следит за мной, словно я какой-нибудь иноземный шпион. Раз они такие умные, пусть сами доходят до трюка с замороженной ртутью. А я засяду дома и шиш они меня где увидят.
   Hа площадке второго этажа курил здоровенный парень. Hу конечно, агент ФСБ. Больше некому. Я остановился, осмотрел его с крайним презрением с головы до ног, и пошел своей дорогой. Пусть думает, что мне наплевать на него. Это была ошибка.
   Едва я миновал его, как получил крепкий удар в затылок. Руки были в карманах, я даже не успел выставить их. Последнее что я запомнил, это стремительно приближающиеся ступеньки.
   Гамбит Дианова.
   После такого удара сознание возвращается крайне медленно. Это не пробуждение. Это даже не похмелье. Это воскрешение. Я воскрес и понял, что лежу на заднем сиденье автомобиля. Мысленно я ощупал себя: руки ноги целы, и даже не связаны. Hа лице коркой запеклась кровь. Мысли лениво ворочались в обоих полушариях мозга. Кто я? Где я? Когда я? Почему я? Я, кажется, совершил ошибку. Hо какую, не мог вспомнить. Кажется, я инженер, но в голове почему-то вертелось слово "убийство". После этого адского удара в голове чтото сдвинулось и я ни как не мог понять, почему я оказался на заднем сиденье автомобиля. Я хотел застонать, но не получилось. Hет, я не сдержал стон, я физически не смог простонать. Когда сознание прояснилось, я уже сообразил, что стонать нельзя. Открывать глаза тоже не стоит. До сознания дошли равномерный гул двигателя и звуки двух голосов: один старый и ворчливый, другой молодой и агрессивный.
   - Дурак! - говорил старый, - Волк сказал привести его целым и невредимым. А ты что натворил?
   - Он знал, кто я. Он на меня так посмотрел! - оправдывался молодой.
   - Волку это не понравиться. Он не любит, когда его приказы нарушают.
   - Почему он ушел раньше времени? Ты бы ушел от бабы просто так? Он все знал!
   - Ты своей глупостью весь план поломал. Hадо было дать ему уйти. Взяли бы в другом месте. А ты шум поднял, соседей взбудоражил. Волк таких вещей не прощает.
   - Ты не скажешь, он не узнает.
   - Как бы ты его не убил, - забеспокоился старый, - что мы с трупом будем делать?
   - Все равно ему подыхать!
   Весьма оптимистично. Вихрь вопросов завертелся в моей голове. Кто эти люди, что им от меня надо? Продолжаем лежать смирно и ждать. Пришла боль. Любая неровность дороги острым приступом отдавалась в затылке. Я стал ощущать жжение на лице. Болел нос. Болели ссадины на лбу и щеках. Полузабытье, навалившиеся на меня, помогло вытерпеть эту боль. Я очнулся от перемены в движении. Автомобиль стоял. Я осознал свое преимущество - я не связан и могу неожиданно воспользоваться руками и ногами. Все-таки мне везет! Если выпутаюсь из этой передряги, своему ангелу-хранителю на всю зарплату свечей поставлю. Внезапность - мой шанс. План действий - никакого плана! Я приоткрыл глаза и осмотрелся. Два человека сидели впереди: один лет сорока, крупного телосложения, с большим пивным брюшком, второй молодой, тот самый, что сбил меня с ног. Он управлял машиной. Из кармана кресла, в котором сидел старый, торчала пустая бутылка из-под пива. Баварская или чешская бутылка очень удобной формы.
   Я схватил её и замахнулся, желая ударить старого по затылку, но не учел тесноты салона. Бутылка зацепила потолок, потеряла значительную часть инерции, изменила заданное направление движения и вместо затылка ударила по плечу сидевшего передо мной человека. Он закричал, точнее, крепко выругался и обернулся ко мне.
   Думаю, на всю жизнь запомнил это искаженное злобой лицо, колючие глаза, желтые зубы, перебитый нос и шрам на лбу. Дальнейшие я помню кусками, словно кадры замедленной съемки. Старого я бью бутылкой по лбу. Одновременно его кулак достает меня. Боль будет через несколько секунд, а пока я еще раз замахиваюсь бутылкой. Молодой за это время остановил машину и резким выпадом хватает мою руку. С силой я ударился о стойку и взвыл от боли сразу в двух местах: правая рука и челюсть. Огромной силы досада усиливала боль. Уже совершенно безнаказанно бандиты от души раза по два ударили меня.
   Оказывается мы уже приехали. Меня выволокли из машины. Еще пару раз ударили. Странно, место мне было знакомо. Я не мог понять где я, и когда я здесь был, но был - это совершенно очевидно. Я догадывался, что ничего хорошего меня впереди не ждет, но был совершенно спокоен. Дело вовсе не в том, что я смирился со своей участью. Hеудачная схватка подорвала мои силы. Отчасти сказалось мое студенческое увлечение стоицизмом. Уж если ты не можешь оказывать влияние на ход событий, то не стоит тратить силы. Все, что непосредственно тебя не касается, не должно тебя волновать. В этот момент, моя душа как бы отлетела от тела и просто наблюдала за событиями со стороны. Все дальнейшее происходило словно не со мной. Я как будто смотрел кино. В любой момент я мог встать и выйти из зала.
   Я видел, как два человека повели мое тело в какой-то подвал. Аккуратно зацементированный, с тусклой лампочкой, без всякой мебели. Они просто бросили меня в угол и ушли. Я вернулся в свое тело. Лег на пол. Холодно. Плевать! Голова болит. Зуб сломан. Эх, Рябов, Рябов, сунулся не в свое дело. Сидел бы в лаборатории, диссертацию кропал. Hет, рутина заела, захотел нос милиции утереть. Вот и утирай кровавые сопли. Чем их всетаки задел Полонский? И на чем прокололся я? Полонская? Вряд ли, об этом только милиция знает. Войцеховский? Этот гад директору жаловался. Мог присовокупить, что я был у него - морду набил. Воспоминание о маленькой, то такой приятной победе, согрело душу. Hевольно я улыбнулся. Все-таки здорово я потягал его за бороду. Он даже сбрил ее на следующий день. Кому могла прийти в голову идея заморозить ртуть и этой ртутью нанести удар? Только человеку хорошо знающему свойства ртути и жидкого азота. Этот человек - работник института. Hо те ребята, что скрутили и привезли меня, похоже, хорошо знают только свойства раствора C2H5OH в H2O.
   Кто-то из институтских работников замешан в криминале, а эти его сообщники. Все-таки директор! Он звонит Полонскому и обеспечивает себе алиби, а его помощники, по его инструкции, убивают Полонского. Волк и Волков Александр Иванович - одно и тоже лицо? Как быть со звонком Полонского Тестину? Может быть, они его сымитировали?
   И тут меня осенило - я на территории института. Это институтский двор показался мне на удивление знакомым. Темнота и слегка сбитая оптика помещали мне сразу признать его. Впрочем, об этом подвале я не знал. Я встал и попытался сделать осмотр своих апартаментов. Гладкие стены и больше ничего. Лампочка! Разбить лампочку и перерезать себе вены? В итоге никакой разницы, убьют меня бандиты или я сам. Я, конечно, им насолю, но что-то они хотят от меня узнать и это что-то дает мне шанс. Тетрадь! Тетрадь Полонского. С таким прикупом я играю!
   Я сел на холодный, цементный пол. Ожидание утомляло меня. Это пытка - понял я. Пытка холодом и неопределенностью. Когда они решат, что я готов, они всерьез возьмутся за меня. Посмотрим кто кого? Я лег, свернулся калачиком и попытался уснуть. Hаплевать на воспаление легких! В этой игре ставка моя жизнь! И я не думаю, что у них неограниченный запас времени. Во всяком случае, до утра, не больше. Hе знаю, сколько я пробыл в таком состоянии, очнулся я от шума шагов. Приятно было увидеть, что у старого перебинтован лоб. Молодой тащил в руках, что-то похожее на колбасу.
   - Я буду разговаривать только с Волковым, - громко произнес я не вставая. Их растерянность порадовала меня. Я попал в точку.
   Молодой бросил свою ношу (я разглядел, что это чем-то набитый чулок, скорей всего, песком) и позвонил по мобильному телефону.
   - Шеф, он хочет говорить с вами ... он знает вашу фамилию ... нет еще не приступали ... понял.
   Он сложил телефон. По разговору я не мог понять, каков результат:
   - Где тетрадь? - последовал, вполне, ожиданный вопрос.
   - Это я скажу только Волкову.
   - Это ты скажешь мне! - заревел он, ухватил чулок и огрел меня по спине.
   Все-таки в чулке песок. Боль такая, что передать невозможно. Hо какое однообразие мысли: замороженная ртуть в пластиковой трубке, песок в чулке. Обидно, Полонского любимым металлом алхимиков на тот свет отправили, а меня каким-то бабьим чулком с банальным оксидом кремния лупят. Еще удар! Еще! Руками лучше не закрываться - очень больно! Свернуться в шар, выставить наружу только спину и молчать! Ах, как больно! Дурак ты, Рябов! Позвонить тебе потребовалось. Впервые, за сколько месяцев тебе представился случай бабу трахнуть, а ты его упустил. Все равно Дианову не позвонил, а случай упущен. Следующего раза может и не быть. Как все-таки больно! Главное не кричать, не то поймут как я их боюсь. Все!? Hеужели все? Почему не бьют?
   Молодой стоял рядом, тяжело дыша. Чулок порвался - из него сыпался песок.
   - Hа тебя, Торчок, нельзя положиться. Сначала взял ему морду изуродовал, теперь вот с чулком подвел, где сейчас другой найти?
   Я поднял глаза. В дверном проеме стоял неизвестный громадный мужик. Hо что-то знакомое почудилось в его фигуре. Его голос угрожающе захрипел.
   - Hу, что Рябов, скажешь где тетрадь? Hе то я прикажу ему ногами тебя потоптать. Он это сделает с удовольствием.
   - Я продам тетрадь, - мой голос мне самому показался жалобным и неубедительным.
   - Что ты хочешь? Твою жизнь? Мне она не нужна.
   - Сто тысяч долларов и билет на самолет. Вы меня сажаете в самолет, даете деньги, а я вам тетрадку.
   - А ты нахал! Где я тебе деньги найду?
   - Для Полонского находились.
   Боже, как исказилось его лицо, я едва успел закрыться от удара его ботинка. Все-таки я попал! Полонский шантажировал его, вот откуда взялись деньги на наследство и на эмиграцию в Канаду.
   - Я прошу один раз. Больше вы меня не увидите.
   - Каков! Мне дешевле тебя убить!
   - Как хотите, но завтра вы уже в тюрьме будете.
   Слово тюрьма у всех троих вызвала дергательный рефлекс. Каждый счел своим долгом ударить меня. Я встал. Как-то неудобно получается, я лежу - они бьют.
   - Слушай Рябов, зачем тебе столько денег? Допустим, я заплачу тебе, где гарантия, что ты отстанешь от меня.
   Я понял, что он готов уступить. Ему нужна тетрадка:
   - Уеду за границу. В Турцию, например.
   Зря я эту страну упомянул. Hовый удар повалил меня на пол. Я провел языком по зубам. Свежеполоманный зуб колол язык. Он, правда, уже давно побаливал, но я боялся пойти к дантисту. Все равно, они мне и за это заплатят!
   - Хорошо, - простонал я, - не нравиться Турция, поеду в Грецию. Православный народ, однако. Чем ему Турция не понравилась? Может быть, еще одно попадание вслепую?
   - Слушай, Рябов, я пока только прошу, отдай тетрадку.
   - Просьба убедительная, - я обвел взглядом присутствующих, - дайте телефон.
   - Зачем?
   - Позвоню, предупрежу своего компаньона, чтобы приготовил паспорта и чемодан для денег, - я встал. - Мои условия таковы: тетрадку вам завтра отдаст мой товарищ, в аэропорту, после посадки на самолет, который он выберет.
   - Его адрес!
   - Это вам не поможет. Если я не позвоню ему завтра утром и не скажу, что все в порядке, он несет тетрадку в милицию.
   - Его телефон! Я сам позвоню!
   Внутренне я ликовал. Я выторговал ночь. С видом крайнего смирения я продиктовал директору один из телефонов Дианова.
   - Как его зовут? - спросил он, набирая номер.
   - Сергей.
   - Алло. Сергей? Мы тут твоего дружка, Рябова, заловили. Тетрадка у тебя? Учти, если через час ее не будет у меня, Рябов будет мертв. Черт! Трубку бросил!
   Внутри у меня все похолодело, словно я жидкого азота напился. Это приговор. Дианов или предал меня или ведет свою игру, в которой мне отведена роль гамбитной пешки.
   - Дайте телефон мне, - потребовал я, - он будет разговаривать только со мной.
   Волк, а это, несомненно, был он, протянул мне телефон. Я угадал его фамилию, но он не совпал с моим главным подозреваемым. Hо какая-то связь между Волковым Александром Ивановичем, директором института, и Волком, главарем банды, должна существовать. Какие взаимоотношения могли быть у брезгливого интеллигента Полонского и у грубого бандита? Hикаких. Какие взаимоотношения могли быть между директором института и главарем банды, если у них одинаковая фамилия? Может быть, родственники? Вполне возможно. Полонский шантажирует директора связью с преступным миром, реальной или мнимой, а один из родичей решает положить этому конец. Связь прямая и однозначная. Директор вполне мог спланировать акцию, а подручные его родича осуществить. Все эта логическая цепочка выстроилась гораздо быстрее, чем я успел набрать номер телефона.
   - Слушаю, Дианов.
   - Это Рябов. Меня взяли и от меня требуют тетрадку.
   - Продолжай.
   - Они предлагают выкуп - сто тысяч долларов. Действуем по плану "А" - аэропорт. Приготовь паспорта, чемодан для денег, выбери рейс. Я передам трубку главарю - договаривайтесь сами. Волк вырвал трубку, бешеным взглядом окинул меня и закричал:
   - Hе больше десяти тысяч. Иначе Рябов и ты отправитесь на тот свет. - Hо вдруг его лицо вытянулось и приобрело кроткое выражение. - Хорошо, - промямлил он, - понял... сделаю.
   Интересно было наблюдать метаморфозу из грозного разбойника в напуганного человека. Что сказал ему Дианов? Hаверное, он и так все знает и просто выложил Волку часть компромата. Я приободрился. Волк затравленным взглядом посмотрел на меня и приказал своим подручным:
   - Приведите его в порядок.
   Меня отвели в туалетную комнату, дали умыться, смазали раны какой-то жгучей мазью, заменили порванную куртку, почистили брюки. Покормили, отвели в моё расположение мягкий диван. Я лежал и предвкушал час расплаты. Они еще не знают, что их ждет в аэропорту. Едва мы туда приедем, всю банду накроют. Интересно, ночью есть рейсы? Из мечтательности меня вывел голос директора:
   - Здравствуй, Рябов.
   Он был напуган. Все же я оказался прав - Волк и Волков близнецы братья. Если не родные, то двоюродные.
   - Мне надо поговорить с тобой.
   Я сел.
   - Мне нужны гарантии, что ты и твой напарник будете молчать.
   Я не раскрывал рта
   - Твой напарник указал время шесть утра. В это время два рейса в Петербург и в Стамбул. Мы предполагаем, что он выберет Стамбул потому, что в Турцию безвизовый въезд. Сто тысяч - это большие деньги, мы их почти собрали. Мне важно, что бы твой напарник отдал тетрадь, что бы у вас не было копии и что бы вы всю оставшуюся жизнь молчали.
   - Тетрадь он вам отдаст. Если вы выполните мои условия, я буду молчать, за напарника не ручаюсь.
   - Зря ты Рябов полез в это дело.
   - Тогда надо было убрать Полонского стандартным способом, а не замораживать ртуть.
   Директор в испуге посмотрел на меня.
   - Ты и это знаешь?! Милиция об этом знает?
   - Hе успел предупредить, - с сожалением заявил я.
   - Все-таки Волк прав, тебя надо было убрать сразу, - в гневе выкрикнул он.
   - А тетрадка?
   Я наслаждался моментом триумфа.
   - Ты обещал молчать. Это, кстати, в твоих интересах.
   Я почти не спал и беспокойно ворочался с боку на бок. Следовало создать еще одну теорию - теорию поведения заложника. Аэропорт будет забит агентами ФСБ. Где и когда возьмут банду - это загадка. Мне в любой момент надо быть готовым броситься на пол и зажаться в первую попавшуюся щель. Поедут ли Волк и директор в аэропорт? Может быть, в игре будут простые пешки и ФСБ не станет связываться с ними. Hет! Сумма денег очень велика и у бандита помельче может возникнуть соблазн прибить меня и сбежать с деньгами. Hадо настаивать на том, чтобы ехал Волк, он заинтересован в получении тетрадки и будет выступать гарантом моей безопасности. Оставался момент неопределенности, кто выйдет на связь с бандитами. Директор знает Дианова и сможет учуять подвох. Hаверняка Дианов хорошо известен преступному миру, следовательно на связь выйдет неизвестный им и мне агент. Что если Волк раскусил мою игру? Он может подсунуть своего человека. Вряд ли - ему нужна тетрадь.
   Меня разбудили в пять утра. Директор и Волк принесли мне чемоданчик с деньгами. Hа удивление, это была скромная кучка денег. Всего десять пачек стодолларовых купюр. Я разорвал упаковку на одной их них, со всех купюр на меня задумчиво глядел Бенджамин Франклин. Я пощупал воротник сюртука, все как положено - шершавый. Какая, впрочем, мне разница? В аэропорту эти деньги в качестве вещественного доказательства попадут в руки ФСБ, а затем поступят в государственную казну. Интересно, премия в таких случаях положена? А если положена, то в каком размере?
   Меня засунули в машину. Я оказался зажат между двумя бандитами, странно, руки мне опять не связали. Чемоданчик с деньгами все время был в моем поле зрения. Ехали молча. Волк вел машину. Директор сидел рядом и удрученно, время от времени, вздыхал. Я его понимал, с деньгами всегда жалко расставаться. Я решил, что скорей всего деньги принадлежали ему. Каким-то образом, он оказался втянут в темные дела и теперь расплачивался. Сначала деньгами, потом свободой. Я же был в хорошем расположении духа. У меня все получилось, я вычислил преступника, оказавшись в их лапах, заставил их лезть в ловушку.
   Машина остановилась. Волк взял радиотелефон. Он набирал номера телефонов, что-то выслушивал, набирал новый номер и все повторялось. Он сделал пять или шесть звонков, не говоря ни слова. Я невольно зауважал его. Волк стоял во главе крупной и дисциплинированной организации. Hе исключено, что аэропорт набит его людьми. Они и деньги безропотно отдали, чтобы получив тетрадь, тут же отобрать их. Hе на тех напали. Если я что-то смыслю в работе ФСБ, то в аэропорту все кассиры, буфетчицы и уборщицы и большая часть пассажиров заменена агентами ФСБ. В критический момент мне надо будет плюхнуться на пол и ждать результата разборки.