-- Что новенького в Южной Америке? -- резко перебил ее Поль.
-- Поль, не будь злюкой! -- прошептала Марго. -- Ты бы этого не сказал, если бы знал, каково мне.
-- Извини, Марго. Но я действительно хочу знать, как там дела.
-- Дело мы сворачиваем. Нам мешает одна швейцарская фирма. Но, говоря словами Контроверса, к остракизму это никакого отношения не имеет. По-моему, я просто старею.
-- Чушь! Всем этим мымрам за восемьдесят, а тебе еще до этого далеко.
-- Я так и знала, что ты не поймешь, -- ответила Марго и умолкла.
-- Еще десять минут, -- сообщил надзиратель.
Все получилось не так, как мы хотели... -- сказала Марго.
Они поговорили о том, где бывает Марго и что читает Поль. Потом Марго сказала:
-- Поль, я пошла. Я больше не могу этого выдержать.
-- Спасибо тебе, что пришла, -- ответил Поль.
-- Я приняла одно важное решение, -- проговорила Марго. -- Только что. Я выхожу замуж за Контроверса. Как это ни грустно, но выхожу.
-- Это из-за того, что я так кошмарно выгляжу? -- спросил Поль.
-- Нет, просто так получается. Из-за того, что ты сказал, тоже, но в другом смысле, Поль. Я не могу поступить иначе. Понимаешь, милый? Это и тебе поможет. Только ты не думай, что это из-за тебя одного. Просто так уж вышло. Милый, милый, до чего же трудно это объяснить!
-- Если желаете поцеловаться на прощанье, -- вмешался тюремщик, -- то тем, которые неженатые, это, вообще, не положено... Ну, да уж для вас сделаю исключение!..
О, черт! -- сказала Марго и, не оглядываясь, вышла вон.
Поль вернулся в камеру. Его ждал ужин -- пирог с голубями, в крахмальной салфетке. Но Полю было не до еды: ему было больно оттого, что ему нисколечко не больно от всей этой истории.
Глава 5
СМЕРТНЫЙ ЧАС ПИТОМЦА ЗАКРЫТОЙ ШКОЛЫ
Дня через два Поль свиделся с Граймсом в каменоломне. Когда надзиратель отошел, Граймс сказал:
-- Старина, я больше не могу. Мне здесь худо.
-- От этого никуда не уйдешь, -- ответил Поль. -- По-моему, тут вполне терпимо -- не хуже, чем в Лланабе.
-- Но не для Граймса! -- воскликнул Граймс. -- Он изнывает в неволе, как жаворонок. Тебе-то все едино: ты любитель почитать, поразмышлять и тому подобное. А я человек иного склада. Люблю выпить, поразвлечься, перекинуться словечком-другим с приятелями. Я человек общительный. Каторга меня заела. Тошнит меня от здешнего священника. Он вваливается ко мне без спроса и допытывается, "не забыл ли я Господа". Конечно, забыл! Так ему и отвечаю. Все могу снести, старина, кроме неволи. Это сломало меня в Лланабе, это допечет меня и здесь, если я сам о себе не позабочусь. Граймсу пора улетать в теплые страны.
-- Отсюда невозможно сбежать, -- сказал Поль.
-- Ничего, вот дождемся тумана...
По счастью, туман появился уже на следующий день. Внезапно, как это водится на Эгдонской пустоши, на землю опустилась густая беспросветная мгла и окутала арестантов и всю каменоломню.
-- Стройся! -- скомандовал дежурный надзиратель. -- Шабаш и стройся! Эй, ты, кретин! -- крикнул он Граймсу, зацепившемуся за провод полевого телефона. -- Если порвешь связь, завтра поговоришь с начальником.
-- Посторожи лошадь, -- сказал другой надзиратель и протянул Граймсу поводья.
Надзиратель наклонился подобрать кандалы, в которые заковывали заключенных, чтобы довести их до дому. Граймсу никак не удавалось управиться с лошадью, которая переступала с ноги на ногу и тянула его в сторону.
Тебе даже лошадь доверить нельзя! -- заворчал надзиратель.
Но тут Граймс ловко поймал ногой стремя, вскочил в седло и поскакал через пустошь.
Назад! -- проревел надзиратель. -- Стрелять буду!
Он приложился к винтовке и пальнул в туман.
-- Никуда не денется, -- хмыкнул он. -- Отсюда надолго не сбежишь. Получит, дурачье такое, одиночку и диету номер один.
Это происшествие никого не всполошило, даже когда выяснилось, что телефонная связь прервана.
-- На что ему надеяться! -- говорил надзиратель. -- Такое часто случается. Бросит кайло и деру. Но куда убежишь в полосатой куртке, да еще без гроша в кармане! Сегодня же вечером сообщим о нем всем окрестным фермерам. Отсидится где-нибудь пару дней, а потом, с голодухи, вернется. Или в деревне его сцапают. Нервы сдали -- вот и сбежал.
Вечером вернулась лошадь. Граймса не было. Разослали патрульных с овчарками; известили всех фермеров, живших на пустоши, и взбудораженные жители заперлись на все замки, категорически запретив детям выходить на улицу; перекрыли дороги и, к великому огорчению законопослушных граждан, обыскивали все автомобили. Граймса не было... Арестанты хихикали и бились об заклад насчет того, на какой день сцапают беглеца, но дни проходили, проигравшие расплачивались хлебными пайками, а Граймса и след простыл.
Через неделю священник прочел по Граймсу заупокойную, а начальник тюрьмы вычеркнул его из списка заключенных и известил министра внутренних дел, его честь сэра Хамфри Контроверса, что Граймс умер.
-- Его конец был ужасен, -- поделился священник с Полем.
-- Тело нашли?
-- Нет, в том-то весь и ужас. Овчарки дошли по следу до Эгдонской топи. Там след обрывался. Пастух, который знает тропинку через трясину, нашел его шапку на кочке в самом опасном месте. Сомнений нет -- он погиб мученической смертью.
Бедный Граймс! -- вздохнул Поль. -- А ведь учился в Харроу...
Но вечером, обдумывая всю эту историю за ужином и глотая устриц одну за другой, Поль вдруг понял, что Граймс жив. Умер лорд Тангенс, умер мистер Прендергаст -- придет время, умрет и Поль Пеннифезер, но Граймс, внезапно осознал Поль, Граймс принадлежит к лику бессмертных. Он -- воплощение жизненной силы. Приговоренный к казни во Фландрии, он объявился в Уэльсе; утонув в Уэльсе, он возродился в Южной Америке; поглощенный при таинственных обстоятельствах эгдонской топью, он когда-нибудь возникнет на новом месте, отрясая с ног своих могильный прах. Да! В далекой Аркадии он вместе с наядами водил вакхические хороводы, наигрывал на легендарной свирели, сидя на берегу канувшего в небытие ручья, и обучал наивных сатиров искусству любви. Он вышел невредимым, нетронутым чудовищными проклятиями оскорбленных богов, вышел целым и невредимым из исторических сражений, из огня, из медных труб, из разверзающихся пропастей, из мора и чумы. Как часовой Помпеи, стоял он на страже, и скалы рушились над его головой. Как покрытая нефтяными разводами лодка, которая пересекла Ла-Манш, встречал он грудью волны Потопа. Незримый носился он над водою, когда тьма объяла ее.
-- Я все думаю, нет ли тут и моей вины, -- признался священник. -Ужасно, что человека, вверенного моему попечению, постиг такой ужасный конец. Я пытался утешить его и примирить с жизнью, но ведь все так сложно! Мне стольким надо дать утешение... Несчастный! Только вообразите: один, в трясине, и никто не спешит на помощь...
Глава 6
СМЕРТНЫЙ ЧАС ПОЛЯ ПЕННИФЕЗЕРА
Прошло несколько дней, и Поля вызвали к начальнику тюрьмы.
-- Мною получено распоряжение министерства внутренних дел. Вы направляетесь в частное лечебное заведение на операцию аппендицита. Едете сегодня же, в гражданском платье и под охраной.
-- Но, сэр, -- возразил Поль, -- я не хочу никакой операции. Тем более что аппендикс мне вырезали, когда я учился в школе, много лет назад.
-- Вздор! -- ответил начальник. -- У меня имеется особое распоряжение министра. Надзиратель, возьмите этого человека и выдайте ему одежду.
Поля увели. Одежду, в которой он в свое время предстал перед судом, переслали из Блекстона вместе с ее хозяином. Надзиратель вытащил сверток из шкафчика, развернул его и отдал Полю.
-- Ботинки, носки, брюки, жилет, пиджак, рубашка, воротнички, галстук, шляпа, -- бормотал надзиратель. -- Распишитесь в получении. Ценные вещи выдаче не подлежат.
Он вынул из карманов Поля часы, запонки, булавку для галстука, записную книжку и прочие мелочи и запер в шкафу.
-- Парикмахера у нас нет, -- добавил он, -- но вам разрешено побриться.
Полчаса спустя Поль вышел из камеры, обретя облик нормального интеллигентного человека, с каким каждый день можно встретиться в автобусе.
-- Отвык небось? -- заметил надзиратель у ворот. -- А вот и твоя охрана.
Еще один нормальный интеллигентный человек, с каким каждый день можно встретиться в автобусе, предстал перед Полем.
Если вы готовы, -- сказал человек, -- нам пора.
Теперь, в обычной одежде, они, конечно же, обращались друг с другом по-человечески. В тоне охранника Полю даже послышалось уважение.
-- Ничего не понимаю! -- говорил Поль по дороге на станцию. -- Конечно, с начальством не поспоришь, но тут какое-то недоразумение. Мне давным-давно вырезали аппендикс!
-- Ничего вам не вырезали, -- подмигнул ему охранник. -- И вы лучше потише. Шофер не в курсе.
Для них было забронировано купе первого класса. Когда поезд тронулся, охранник лукаво произнес:
-- Ну, теперь не скоро обратно. Как подумаешь о смерти, сразу содрогнешься, верно? -- И снова подмигнул.
Они позавтракали в купе: Полю неловко было показаться в вагоне-ресторане без шляпы, остриженным "под ноль". После завтрака выкурили по сигаре. Потом охранник вытащил пухлое портмоне и расплатился.
-- Чуть не забыл! -- схватился он за голову. -- Вот ваше завещание -подпишите на всякий случай.
Он достал длинный голубоватый лист и протянул Полю. Сверху было четко выведено: "Последняя воля и завещание Поля Пеннифезера". Далее в документе, с обычными юридическими увертками, говорилось, что Поль оставляет все свое имущество Марго Бест-Четвинд. Внизу уже стояли подписи двух свидетелей.
-- Чрезвычайно странно, -- сказал Поль и подмахнул бумагу. -- Что все это значит?
-- Понятия не имею, -- ответил охранник. -- Завещание мне передал один молодой человек.
-- Какой еще молодой человек?
-- А я почем знаю! -- пожал плечами охранник. -- Тот, который обделал все это дело. Молодцы, составили завещание! Не ровен час, что случится во время операции. У меня тетка померла, когда ей удаляли камень из почки, а завещания-то и не было. Вот и вышел конфуз -- она с мужем жила невенчанная. А с виду крепкая была -- ей бы жить да жить. Но вы, мистер Пеннифезер, не волнуйтесь. Все идет согласно распоряжениям.
-- Вы хоть знаете, куда мы едем?
Охранник молча вынул из кармана карточку, на которой было напечатано:
"Клифф Плейс, роскошный частный санаторий. Первоклассный уход. Электрические и тепловые процедуры под врачебным наблюдением. Владелец -Огастес Фейган, доктор медицины".
-- Одобрено министерством внутренних дел, -- сообщил охранник. -- Так что жаловаться не приходится.
К вечеру они были на месте. Их ждал лимузин, чтобы отвезти в Клифф Плейс.
-- Мои обязанности на этом кончаются, -- сказал охранник. -- Теперь вами займется врач.
Как и все начинания доктора Фейгана, Клифф Плейс был задуман на широкую ногу. Санаторий стоял в нескольких милях от города, на морском берегу. К нему вела асфальтированная дорога. Однако при ближайшем рассмотрении видны были следы запустения. Веранда засыпана опавшей листвой, два окна разбиты... Охранник позвонил у парадной двери, и на пороге появилась Динги в белом халате.
-- Прислуги сейчас нет, -- сказала она. -- Это что, больной с аппендицитом? Входите. -- Она повела Поля по лестнице, ничем не показав, что узнала его. -- Вот ваша палата. По правилам министерства внутренних дел она должна быть в верхнем этаже, с зарешеченными окнами. Пришлось специально ставить решетку. Мы ее впишем в счет. Хирург будет через несколько минут.
Она вышла и заперла дверь. Поль сел на кровать и стал ждать. Внизу, за окном, шумел прибой. Маленькая моторная яхта стояла на якоре недалеко от берега. На фоне серого неба линия горизонта была едва различима.
Послышались шаги, дверь открылась. В комнату вошли доктор Фейган, сэр Аластер Дигби-Вейн-Трампингтон и немолодой человек с длинными рыжими усами, судя по всему, горький пьяница.
-- Просим извинить за опоздание, -- сказал сэр Аластер. -- Я весь день следил, чтобы этот субъект не наклюкался, но перед самым отъездом он от меня сбежал. Сперва я боялся, что мы его сюда не дотащим -- так он набрался. Ну да ничего, на ногах держится. Бумаги у вас при себе?
На Поля никто не обращал внимания.
-- Бумаги в целости и сохранности, -- ответил доктор Фейган. -- Вот протокол для министерства внутренних дел, а вот копия начальнику тюрьмы. Вам их прочесть?
-- Н-н-нич-во! -- отмахнулся хирург.
-- Здесь сказано, что вы удалили больному аппендикс и что он скончался под наркозом, не приходя в сознание. Вот и все.
-- Б-бед-ный, б-бедный парень! -- всхлипнул хирург. -- Н-н-не-счастная дев-чушка! -- Слезы заструились по его щекам. -- Она была... слишком слаба для этого м-мира. Наша жизнь -- не для женщин.
-- Ну, и славно, -- сказал сэр Аластер. -- Успокойтесь. Вы сделали все от вас зависящее.
-- С-с-сделал, -- потряс головой хирург. -- И мне плевать!
-- Вот свидетельство о смерти, -- продолжал доктор Фейган. -- Подпишите его, пожалуйста.
-- О смерть, косой своей взмахни, трам-пам-пам!1 -воскликнул хирург, и этими словами, а также росчерком непослушного ему пера прекратил официальную жизнь Поля Пеннифезера.
-- Превосходно, -- сказал сэр Аластер. -- Вот ваш гонорар. На вашем месте я бы сходил выпить: кабаки еще открыты.
-- По-жалуй! -- воскликнул хирург и устремился прочь из санатория.
Некоторое время после его ухода в комнате царило молчание. Присутствие смерти, пусть даже в самом ее холодном и формальном обличье, настраивало на торжественный лад. Однако замешательство прекратилось с появлением Флосси, разодетой в пурпур и лазурь.
1 Строка из песни, популярной среди английских солдат времен Первой мировой войны.
-- А, вот вы где! -- искренне обрадовалась она. -- И мистер Пеннифезер тоже тут! Какое приятное общество!
Флосси попала не в бровь, а в глаз. На ее слова мигом отозвался доктор Фейган.
-- Ужинать, друзья, ужинать, -- сказал он. -- Нам всем есть за что благодарить судьбу.
После ужина доктор Фейган произнес небольшую речь.
-- Я думаю, этот вечер важен для каждого из нас, -- начал доктор, -- ив первую очередь -- для моего дорогого друга и коллеги Поля Пеннифезера, в кончине которого все мы приняли посильное участие. И для него, и для меня -это начало нового этапа в жизни. Если быть откровенным, затея с санаторием не удалась. У каждого в жизни случается минута, когда он начинает сомневаться в своем призвании. Я могу показаться вам почти стариком, но я не настолько стар, чтобы с легким сердцем не начать жизнь заново. Я полагаю, -тут он мельком глянул на своих дочерей, -- что мне пора остаться одному. Но сейчас не время обсуждать мои планы. Когда доживешь до моих лет, и притом не пренебрегая наблюдениями над знакомыми тебе людьми и над происходившими с тобою самим событиями, начинаешь поражаться тому, насколько все взаимосвязано. Как прочны и сладостны воспоминания, которые с сегодняшнего дня объединят нас. Я предлагаю тост -- за Судьбу, эту коварную даму!
Поль пил за коварную даму во второй раз: Но теперь это обошлось без последствий. Они молча выпили, и Аластер поднялся из-за стола.
-- Нам с Полем пора, -- сказал он.
Они спустились к берегу. Их ждала лодка.
-- Там, на якоре, -- яхта Марго, -- объяснил Аластер. -- Ты поживешь на Корфу, у нее на вилле, пока не решишь, что делать дальше. Прощай. Будь счастлив.
-- А ты не поедешь со мной? -- спросил Поль.
-- Нет. Я сейчас в Королевский Четверг. Марго не терпится узнать, что и как.
Поль сел в лодку, лодка тронулась. Сэр Аластер, как сэр Бедивер1, провожал его взглядом.
Глава 7
ВОСКРЕСЕНИЕ
Через три недели Поль сидел на веранде виллы. Перед ним стоял его вечерний аперитив, а сам он смотрел, как солнце опускается за албанские горы и окрашивает воду, точно аляповатую немецкую открытку, то зеленым, то фиолетовым. Он посмотрел на свои часы, доставленные этим утром из Англии. Половина седьмого.
Внизу в гавани разгружался греческий пароход. Вокруг него, как мухи, вились маленькие фелуки, предлагая свой товар -- резные сувениры и фальшивые банкноты. До обеда оставалось два часа. Поль встал, замотал горло шарфом -вечера в это время года прохладные -- и по улице с выходящими на нее лавочками спустился на площадь. Странно быть мертвым. Утром Марго прислала подборку газетных вырезок: заголовки в большинстве своем были "По следам сенсационной свадьбы" и "Смерть бывшего великосветского жениха". Вместе с вырезками пришли булавка для галстука и прочие мелочи, поступившие к Марго из Эгдона. Полю захотелось потолкаться в кафе на набережной, чтобы удостовериться, что он и впрямь жив. Он подошел к ларьку и купил рахат-лукума. Страшно быть мертвым.
Тут он заметил, что через площадь к нему направляется знакомая фигура.
-- Привет! -- сказал Поль.
-- Привет! -- ответил Отто Силен.
За спиной он тащил бесформенный рюкзак.
-- Отдайте мальчишке. Он дотащит за пару драхм.
-- У меня нет денег. Может, вы заплатите?
-- Хорошо, заплачу.
-- Отлично. Это лучший вариант. Вы тут с Марго?
-- Я живу у нее на вилле. Марго в Англии.
-- Жаль. Я думал с ней повидаться. Но я у вас все-таки немного поживу. Найдете для меня место?
-- Да. Я один.
-- Знаете, я передумал. Решил жениться на Марго.
-- Вы опоздали.
-- Опоздал?
-- Она замужем.
-- Об этом я как-то не подумал! Впрочем, все равно. За кого она вышла? За Контроверса? Он неглупый малый.
-- Да, за него. Теперь он -- виконт Метроланд.
1 В древних британских преданиях о рыцарях Круглого Стола рассказывается, что сэр Бедивер провожал умирающего короля Артура, отправлявшегося на Авалон -- легендарный остров мертвых.
Метроланд. Дурацкое имя!
Они поднялись в гору.
-- Я был в Греции, смотрел греческую архитектуру, -- сообщил профессор Силен.
-- Красиво?
-- На редкость безобразно. В Греции довольно симпатичные козы. Я думал, вы в тюрьме.
-- Был в тюрьме, но выбрался...
-- Странно. Мне казалось, что вам в тюрьме самое место. Да разве угадаешь!
Прислуга не удивилась приезду нового гостя.
-- Хочу пожить здесь подольше, -- заявил после обеда профессор Силен. -- У меня не осталось ни гроша. Вы скоро уезжаете?
-- Да. Еду в Оксфорд учиться богословию.
-- Это хорошо. Вы ведь раньше усов не носили? -- помолчав, спросил профессор.
-- Нет, -- ответил Поль. -- А теперь решил отпустить, чтобы в Англии меня не узнали.
-- Усы вам не к лицу, -- покачал головой Силен. -- Пора спать.
-- Как у вас со сном?
-- С нашей последней встречи я спал дважды. Для меня это нормально. Спокойной ночи.
Через десять минут он вышел на террасу в шелковой пижаме и рваном халате.
-- У вас есть пилка для ногтей? -- спросил он.
-- На тумбочке в моей спальне.
-- Спасибо.
Но он не ушел, встал у парапета и посмотрел вниз, на море.
-- Это хорошо, что вы решили стать священником, -- наконец выговорил он. -- Люди строят разные планы насчет того, что они называют жизнью. И ошибаются. По большей части в этом виноваты поэты. Хотите знать, что я думаю о жизни?
-- Да, -- вежливо сказал Поль.
-- Жизнь -- это колесо в Луна-парке. Бывали там когда-нибудь?
-- К сожалению, не бывал.
-- Вы платите пять франков и входите в помещение, где по бокам стоят ряды кресел, а в середине находится огромный круг из гладко оструганного дерева. Круг быстро вращается. Вы садитесь и наблюдаете. Посетители пытаются удержаться на колесе, но их сбрасывает. Они смеются, вы тоже смеетесь. Всем страшно весело.
-- По-моему, это не слишком похоже на жизнь, -- печально заметил Поль.
-- Нет! Слишком похоже. Чем ближе вы к оси колеса, тем медленнее вращение, тем легче удержаться. Обычно кто-нибудь доползает до центра и начинает там кривляться. За это ему платит хозяин или, в крайнем случае, потом ему дают прокатиться бесплатно. В центре колеса, разумеется, есть неподвижная точка. Надо только ее найти. Кто знает: может быть, я уже близко от этой точки. Выигрывают, конечно, только специалисты. Остальным нравится, что их сбрасывает с колеса. Как они визжат, как хохочут! Есть и такие, как Марго, -- уцепятся обеими руками за самый край, и довольны. Но главное в этом колесе то, что на него можно и не залезать, если не хочется. Люди строят разные планы на жизнь и думают, что обязаны включиться в игру, даже если она им не по душе. А игра рассчитана не на всех... Люди не видят, что под словом "жизнь" подразумевают две разные вещи. Во-первых, это просто бытие, со всеми его физиологическими последствиями, ростом и органическими изменениями. От этого никуда не уйти -- даже в небытие. Но из-за того, что бытие неизбежно, люди верят, что неизбежно и другое -- карабканье, суета, свалка, стремление добраться до центра, -- а попадем туда, и выходит, что мы и не ползли по этому колесу... Странно... Вы человек, которому совершенно очевидно было предназначено спокойно сидеть в заднем ряду и, коли станет скучно, смотреть, как веселятся другие. Каким-то образом вас занесло на колесо, и вы тут же полетели обратно, вверх тормашками. Марго крепко уцепилась за край, я устроился в середине, но вам-то движение противопоказано, вы статичны. Вместо дурацкого деления людей на мужчин и женщин, их следовало бы разбить на два класса -- статичный и динамичный. Духовно мы с вами представители разных видов. Однажды я использовал образ колеса в кино. Похоже на правду, верно? Да, зачем я сюда заходил?
-- За пилкой для ногтей.
-- Ах да, конечно! Нет ничего скучнее и бессмысленнее рассуждений о жизни. Вы меня слушали?
-- Да.
-- Впредь я, пожалуй, буду обедать один. Пожалуйста, известите прислугу. Меня тошнит от длинных разговоров. Спокойной ночи.
-- Спокойной ночи, -- ответил Поль.
Через несколько месяцев, после полуторагодового перерыва, Поль вернулся в Скон. Смерть лишила его документов, но не знаний. Он успешно сдал экзамены и во второй раз был принят в свой колледж. Теперь он носил висячие кавалерийские усы. Усы и природная замкнутость Поля служили отличной маскировкой. Никто его не узнал. После долгих колебаний и размышлений он оставил за собой фамилию Пеннифезер, объяснив капеллану, что в Сконе не так давно обучался его дальний родственник.
-- Он плохо кончил, -- сказал капеллан. -- Это был необузданный молодой человек.
-- Он мне очень дальний родственник, -- поспешно подчеркнул Поль.
-- Да, да, нисколько не сомневаюсь, что дальний. Да вы на него и непохожи. Тот, увы, был вполне дегенеративный тип.
Служитель тоже припомнил фамилию Поля.
-- До вас тут жил какой-то мистер Пеннифезер, -- покивал он головой. -Джентльмен с большими странностями. Поверите ли, сэр, разденется, бывало, догола и танцует ночью во дворе. А в остальном был милый, добрый человек. У него, видать, не все было в порядке с головой. Что с ним потом случилось, не знаю. Говорят, он умер в тюрьме.
Затем служитель рассказал Полю о студенте из Индокитая, который предлагал старшему куратору большие деньги за его дочь.
Через две недели капеллан пригласил Поля на воскресный завтрак.
-- Как жаль, -- вздыхал он, -- что прошли времена настоящих университетских завтраков, "закусонов", как мы их в молодости называли. Ни у кого нет времени. Лекции начинаются в девять, остается одно воскресенье. Прошу вас, возьмите еще почек.
На завтраке присутствовал преподаватель, мистер Сниггс, который, как показалось Полю, довольно надменно обращался с капелланом, именуя его "падре".
Присутствовал, помимо того, студент-богослов из другого колледжа, некто Стаббс, серьезный молодой человек с тихим голосом и продуманными воззрениями. Он немного поспорил с мистером Сниггсом о планах перестройки библиотеки Бодлея. Поль поддержал Стаббса.
На следующий день у Поля на столе появилась визитная карточка Стаббса с загнутым уголком. Поль отправился в Хартфорд, чтобы проведать Стаббса, но того не было дома. Поль оставил свою визитную карточку с загнутым уголком. Два дня спустя из Хартфорда пришло письмо:
"Уважаемый Пеннифезер!
Приглашаю Вас во вторник на чай. Вы познакомитесь с представителем нашего колледжа в Обществе содействия Лиге наций и со священником Оксфордской тюрьмы. Жду Вас с нетерпением".
В гостях у Стаббса Поль съел бутерброд с анчоусом и сдобную булочку. Ему пришелся по душе Стаббс, понравился тихий, уродливый колледж.
Весь семестр Поль со Стаббсом совершали совместные прогулки через "Месопотамию" -- в Олд-Мерстон и Беркли. Однажды Стаббс так развеселился от чая и свежего воздуха, что даже в книге посетителей расписался как архиепископ Кентерберийский.
Поль вновь вступил в Общество содействия Лиге наций и в Университетское музыкальное общество. Однажды он, Стаббс и еще несколько человек даже отправились в тюрьму, чтобы навестить преступников и спеть им хором.
-- Это расширяет кругозор, -- заметил Стаббс. -- Надо видеть все стороны жизни. Этим несчастным наше пение очень понравилось.
Как-то раз в книжной лавке Блеквелла Полю попался пухлый том, -- по словам продавца, новый бестселлер. Книга называлась "Земля Валлийская" и принадлежала перу Огастеса Фейгана. Поль купил ее и понес домой. Стаббс ее уже прочитал.
-- Весьма поучительная книга, -- сказал он. -- Устрашающая медицинская статистика. Может, есть смысл устроить по этому вопросу диспут совместно с колледжем Иисуса?
Книге было предпослано посвящение: "Моей супруге -- как свадебный подарок". Стиль был высокопарен. Поль прочел весь том и поставил его рядом с "Восточной церковью" декана Стенли.
И еще раз Поль на мгновение вспомнил свою прошлую жизнь.
Однажды, в начале второго курса, когда Поль и Стаббс катили на велосипедах по Хай-стрит с одной лекции на другую, их чуть не сбил открытый "роллс-ройс", который вынырнул из-за угла на огромной скорости. На заднем сиденье, прикрыв колени тяжелой меховой полостью, восседал Филбрик. Он обернулся и помахал рукой в перчатке Полю.
-- Привет! -- крикнул он. -- Как дела? Жду в гости! Я живу у самой реки -- у Скиндла!
Машина понеслась по Хай-стрит, а Поль и Стаббс поехали дальше.
-- Кто этот вельможа? -- спросил потрясенный Стаббс.
-- Это Арнольд Беннет1 -- ответил Поль.
-- А, то-то лицо знакомое! -- воскликнул Стаббс. В аудиторию вошел лектор, разложил свои бумаги и приступил к обстоятельному разбору ересей первых веков христианства. Поль узнал, что в Вифинии был епископ, который отрицал божественное происхождение Христа, бессмертие души, существование добродетели, законность супружества и таинство соборования. Его отлучили от церкви -- так ему и надо!
1 А р н о л ь д Б е н н е т (1867--1931)--известный английский прозаик.
ЭПИЛОГ
Шел третий год тихой жизни Поля в Сконе...
Стаббс допил какао, выбил трубку и встал.
-- Пойду в свое логово, -- сказал он. -- Тебе повезло, что ты живешь при колледже. В такой вечер невесело тащиться на Уол-тон-стрит.
-- Ты возьмешь фон Хюгеля?1 -- спросил Поль.
-- Нет, лучше завтра.
Стаббс взял плащ и набросил его на плечи.
-- Любопытный был доклад о плебисците в Польше...
Да, очень, -- согласился Поль.
С улицы донесся гогот и звон стекла.
-- Боллинджеровцы развлекаются, -- сказал Поль. -- У кого они сегодня буянят?
-- По-моему, у Пастмастера. Этот юноша рановато начинает.
-- Ну, значит, ему так нравится, -- возразил Поль. -- Спокойной ночи.
Спокойной ночи, Поль, -- отвечал Стаббс.
Поль убрал шоколадное печенье, набил трубку и устроился в кресле.
Раздались шаги, в дверь постучали.
-- Войдите, -- сказал Поль и обернулся.
В комнату вошел Питер Пастмастер. На нем был костюм боллинджеровского клуба, бутылочно-зеленый с белым. Питер раскраснелся, волосы слегка растрепались.
-- К тебе можно?
-- Пожалуйста.
-- У тебя есть выпить?
-- Ты и так достаточно выпил.
-- У меня боллинджеровцы. Орут ужасно... Черт! Дай же выпить.
Виски в шкафу. Ты стал много пить, Питер.
Питер промолчал и выпил виски с содовой.
-- Меня тошнит, -- сказал он и опять помолчал. -- Поль, почему ты со мной никогда не здороваешься?
-- Не знаю. По-моему, это ни к чему.
-- Ты злишься?
-- Нет, отчего же.
-- Ну, почем мне знать! -- Питер повертел бокал, посмотрел в сторону. -- А я на тебя злился.
-- Из-за чего?
-- Ну, как тебе сказать... Из-за Марго, из-за старого Контроверса, из-за всего на свете...
-- По-моему, меня не в чем винить.
-- Конечно, не в чем! Но ведь ты тоже был во все это замешан...
-- Как Марго?
-- Отлично. Марго Метроланд... Можно, я еще выпью?
-- Пей.
-- Виконтесса Метроланд, -- повторил Питер. -- Ну и имечко! Ну и муженек! Все равно при ней все время Аластер. Метроланду наплевать. Он получил то, чего хотел. Я с ними редко вижусь. Чем занимаешься, Поль?
-- Готовлюсь принять сан.
-- С чего это меня так тошнит?! О чем бишь мы говорили? Да, о Метроландах! Знаешь, Поль, зря ты с нами связался. Честное слово, зря! Мы из другого теста. Точнее я все равно объяснить не смогу. Ты не обиделся, Поль?
-- Нет. Я тебя отлично понял. Вы динамичны, я -- статичен.
-- Разве? Наверно, ты прав. Ты когда-то был моим учителем. Как глупо. Помнишь? Лланаба, латынь, орган... Помнишь?
-- Да, помню, -- ответил Поль.
-- Как глупо все получается. Помнишь -- ты учил меня на органе?
-- Да, помню, -- ответил Поль.
-- А потом Марго Метроланд хотела выйти за тебя замуж. Помнишь?
-- Да, -- ответил Поль
-- А потом ты оказался в тюрьме, и Аластер -- это кавалер Марго Метроланд -- и Метроланд -- это ее муж -- тебя оттуда вытащили. Помнишь?
-- Да, -- ответил Поль. -- Помню.
И вот все прошло, а мы с тобой сидим здесь и разговариваем. Правда глупо?
1 Фридрих ф о н Х ю г е л ь (1852--1925) -- австрийский философ, теолог и мистик.
-- Да, немножко.
-- Поль, а помнишь, ты сказал как-то... это было в "Ритце", там еще был Аластер, кавалер Марго Метроланд... Помнишь? Ты сказал: "Судьба -- это коварная дама"... Помнишь? Я еще тогда напился...
-- Да, -- ответил Поль, -- помню.
-- Эх, Поль, дружище! Я так и знал, что ты все помнишь. Давай за это выпьем! Как ты тогда говорил? Забыл, черт! Извини, меня жутко тошнит.
-- Ты слишком много пьешь, Питер.
-- Дьявол! А что еще остается делать? Ты будешь священником, Поль?
-- Да.
-- Ужасно глупо. Зря ты связался со мной и с Метроландами. Я, пожалуй, еще выпью...
-- Тебе пора спать, Питер.
-- Да, вроде пора. Ты не сердишься, что я к тебе без спросу? Ведь ты учил меня играть на органе... Спасибо за виски.
Питер ушел, а Поль опять устроился в кресле. Итак, эбиониты, эти аскеты, вставая на молитву, обращались лицом к Иерусалиму. Поль это записал. Их отлучили -- так им и надо! Он выключил свет и отправился спать.
-- Поль, не будь злюкой! -- прошептала Марго. -- Ты бы этого не сказал, если бы знал, каково мне.
-- Извини, Марго. Но я действительно хочу знать, как там дела.
-- Дело мы сворачиваем. Нам мешает одна швейцарская фирма. Но, говоря словами Контроверса, к остракизму это никакого отношения не имеет. По-моему, я просто старею.
-- Чушь! Всем этим мымрам за восемьдесят, а тебе еще до этого далеко.
-- Я так и знала, что ты не поймешь, -- ответила Марго и умолкла.
-- Еще десять минут, -- сообщил надзиратель.
Все получилось не так, как мы хотели... -- сказала Марго.
Они поговорили о том, где бывает Марго и что читает Поль. Потом Марго сказала:
-- Поль, я пошла. Я больше не могу этого выдержать.
-- Спасибо тебе, что пришла, -- ответил Поль.
-- Я приняла одно важное решение, -- проговорила Марго. -- Только что. Я выхожу замуж за Контроверса. Как это ни грустно, но выхожу.
-- Это из-за того, что я так кошмарно выгляжу? -- спросил Поль.
-- Нет, просто так получается. Из-за того, что ты сказал, тоже, но в другом смысле, Поль. Я не могу поступить иначе. Понимаешь, милый? Это и тебе поможет. Только ты не думай, что это из-за тебя одного. Просто так уж вышло. Милый, милый, до чего же трудно это объяснить!
-- Если желаете поцеловаться на прощанье, -- вмешался тюремщик, -- то тем, которые неженатые, это, вообще, не положено... Ну, да уж для вас сделаю исключение!..
О, черт! -- сказала Марго и, не оглядываясь, вышла вон.
Поль вернулся в камеру. Его ждал ужин -- пирог с голубями, в крахмальной салфетке. Но Полю было не до еды: ему было больно оттого, что ему нисколечко не больно от всей этой истории.
Глава 5
СМЕРТНЫЙ ЧАС ПИТОМЦА ЗАКРЫТОЙ ШКОЛЫ
Дня через два Поль свиделся с Граймсом в каменоломне. Когда надзиратель отошел, Граймс сказал:
-- Старина, я больше не могу. Мне здесь худо.
-- От этого никуда не уйдешь, -- ответил Поль. -- По-моему, тут вполне терпимо -- не хуже, чем в Лланабе.
-- Но не для Граймса! -- воскликнул Граймс. -- Он изнывает в неволе, как жаворонок. Тебе-то все едино: ты любитель почитать, поразмышлять и тому подобное. А я человек иного склада. Люблю выпить, поразвлечься, перекинуться словечком-другим с приятелями. Я человек общительный. Каторга меня заела. Тошнит меня от здешнего священника. Он вваливается ко мне без спроса и допытывается, "не забыл ли я Господа". Конечно, забыл! Так ему и отвечаю. Все могу снести, старина, кроме неволи. Это сломало меня в Лланабе, это допечет меня и здесь, если я сам о себе не позабочусь. Граймсу пора улетать в теплые страны.
-- Отсюда невозможно сбежать, -- сказал Поль.
-- Ничего, вот дождемся тумана...
По счастью, туман появился уже на следующий день. Внезапно, как это водится на Эгдонской пустоши, на землю опустилась густая беспросветная мгла и окутала арестантов и всю каменоломню.
-- Стройся! -- скомандовал дежурный надзиратель. -- Шабаш и стройся! Эй, ты, кретин! -- крикнул он Граймсу, зацепившемуся за провод полевого телефона. -- Если порвешь связь, завтра поговоришь с начальником.
-- Посторожи лошадь, -- сказал другой надзиратель и протянул Граймсу поводья.
Надзиратель наклонился подобрать кандалы, в которые заковывали заключенных, чтобы довести их до дому. Граймсу никак не удавалось управиться с лошадью, которая переступала с ноги на ногу и тянула его в сторону.
Тебе даже лошадь доверить нельзя! -- заворчал надзиратель.
Но тут Граймс ловко поймал ногой стремя, вскочил в седло и поскакал через пустошь.
Назад! -- проревел надзиратель. -- Стрелять буду!
Он приложился к винтовке и пальнул в туман.
-- Никуда не денется, -- хмыкнул он. -- Отсюда надолго не сбежишь. Получит, дурачье такое, одиночку и диету номер один.
Это происшествие никого не всполошило, даже когда выяснилось, что телефонная связь прервана.
-- На что ему надеяться! -- говорил надзиратель. -- Такое часто случается. Бросит кайло и деру. Но куда убежишь в полосатой куртке, да еще без гроша в кармане! Сегодня же вечером сообщим о нем всем окрестным фермерам. Отсидится где-нибудь пару дней, а потом, с голодухи, вернется. Или в деревне его сцапают. Нервы сдали -- вот и сбежал.
Вечером вернулась лошадь. Граймса не было. Разослали патрульных с овчарками; известили всех фермеров, живших на пустоши, и взбудораженные жители заперлись на все замки, категорически запретив детям выходить на улицу; перекрыли дороги и, к великому огорчению законопослушных граждан, обыскивали все автомобили. Граймса не было... Арестанты хихикали и бились об заклад насчет того, на какой день сцапают беглеца, но дни проходили, проигравшие расплачивались хлебными пайками, а Граймса и след простыл.
Через неделю священник прочел по Граймсу заупокойную, а начальник тюрьмы вычеркнул его из списка заключенных и известил министра внутренних дел, его честь сэра Хамфри Контроверса, что Граймс умер.
-- Его конец был ужасен, -- поделился священник с Полем.
-- Тело нашли?
-- Нет, в том-то весь и ужас. Овчарки дошли по следу до Эгдонской топи. Там след обрывался. Пастух, который знает тропинку через трясину, нашел его шапку на кочке в самом опасном месте. Сомнений нет -- он погиб мученической смертью.
Бедный Граймс! -- вздохнул Поль. -- А ведь учился в Харроу...
Но вечером, обдумывая всю эту историю за ужином и глотая устриц одну за другой, Поль вдруг понял, что Граймс жив. Умер лорд Тангенс, умер мистер Прендергаст -- придет время, умрет и Поль Пеннифезер, но Граймс, внезапно осознал Поль, Граймс принадлежит к лику бессмертных. Он -- воплощение жизненной силы. Приговоренный к казни во Фландрии, он объявился в Уэльсе; утонув в Уэльсе, он возродился в Южной Америке; поглощенный при таинственных обстоятельствах эгдонской топью, он когда-нибудь возникнет на новом месте, отрясая с ног своих могильный прах. Да! В далекой Аркадии он вместе с наядами водил вакхические хороводы, наигрывал на легендарной свирели, сидя на берегу канувшего в небытие ручья, и обучал наивных сатиров искусству любви. Он вышел невредимым, нетронутым чудовищными проклятиями оскорбленных богов, вышел целым и невредимым из исторических сражений, из огня, из медных труб, из разверзающихся пропастей, из мора и чумы. Как часовой Помпеи, стоял он на страже, и скалы рушились над его головой. Как покрытая нефтяными разводами лодка, которая пересекла Ла-Манш, встречал он грудью волны Потопа. Незримый носился он над водою, когда тьма объяла ее.
-- Я все думаю, нет ли тут и моей вины, -- признался священник. -Ужасно, что человека, вверенного моему попечению, постиг такой ужасный конец. Я пытался утешить его и примирить с жизнью, но ведь все так сложно! Мне стольким надо дать утешение... Несчастный! Только вообразите: один, в трясине, и никто не спешит на помощь...
Глава 6
СМЕРТНЫЙ ЧАС ПОЛЯ ПЕННИФЕЗЕРА
Прошло несколько дней, и Поля вызвали к начальнику тюрьмы.
-- Мною получено распоряжение министерства внутренних дел. Вы направляетесь в частное лечебное заведение на операцию аппендицита. Едете сегодня же, в гражданском платье и под охраной.
-- Но, сэр, -- возразил Поль, -- я не хочу никакой операции. Тем более что аппендикс мне вырезали, когда я учился в школе, много лет назад.
-- Вздор! -- ответил начальник. -- У меня имеется особое распоряжение министра. Надзиратель, возьмите этого человека и выдайте ему одежду.
Поля увели. Одежду, в которой он в свое время предстал перед судом, переслали из Блекстона вместе с ее хозяином. Надзиратель вытащил сверток из шкафчика, развернул его и отдал Полю.
-- Ботинки, носки, брюки, жилет, пиджак, рубашка, воротнички, галстук, шляпа, -- бормотал надзиратель. -- Распишитесь в получении. Ценные вещи выдаче не подлежат.
Он вынул из карманов Поля часы, запонки, булавку для галстука, записную книжку и прочие мелочи и запер в шкафу.
-- Парикмахера у нас нет, -- добавил он, -- но вам разрешено побриться.
Полчаса спустя Поль вышел из камеры, обретя облик нормального интеллигентного человека, с каким каждый день можно встретиться в автобусе.
-- Отвык небось? -- заметил надзиратель у ворот. -- А вот и твоя охрана.
Еще один нормальный интеллигентный человек, с каким каждый день можно встретиться в автобусе, предстал перед Полем.
Если вы готовы, -- сказал человек, -- нам пора.
Теперь, в обычной одежде, они, конечно же, обращались друг с другом по-человечески. В тоне охранника Полю даже послышалось уважение.
-- Ничего не понимаю! -- говорил Поль по дороге на станцию. -- Конечно, с начальством не поспоришь, но тут какое-то недоразумение. Мне давным-давно вырезали аппендикс!
-- Ничего вам не вырезали, -- подмигнул ему охранник. -- И вы лучше потише. Шофер не в курсе.
Для них было забронировано купе первого класса. Когда поезд тронулся, охранник лукаво произнес:
-- Ну, теперь не скоро обратно. Как подумаешь о смерти, сразу содрогнешься, верно? -- И снова подмигнул.
Они позавтракали в купе: Полю неловко было показаться в вагоне-ресторане без шляпы, остриженным "под ноль". После завтрака выкурили по сигаре. Потом охранник вытащил пухлое портмоне и расплатился.
-- Чуть не забыл! -- схватился он за голову. -- Вот ваше завещание -подпишите на всякий случай.
Он достал длинный голубоватый лист и протянул Полю. Сверху было четко выведено: "Последняя воля и завещание Поля Пеннифезера". Далее в документе, с обычными юридическими увертками, говорилось, что Поль оставляет все свое имущество Марго Бест-Четвинд. Внизу уже стояли подписи двух свидетелей.
-- Чрезвычайно странно, -- сказал Поль и подмахнул бумагу. -- Что все это значит?
-- Понятия не имею, -- ответил охранник. -- Завещание мне передал один молодой человек.
-- Какой еще молодой человек?
-- А я почем знаю! -- пожал плечами охранник. -- Тот, который обделал все это дело. Молодцы, составили завещание! Не ровен час, что случится во время операции. У меня тетка померла, когда ей удаляли камень из почки, а завещания-то и не было. Вот и вышел конфуз -- она с мужем жила невенчанная. А с виду крепкая была -- ей бы жить да жить. Но вы, мистер Пеннифезер, не волнуйтесь. Все идет согласно распоряжениям.
-- Вы хоть знаете, куда мы едем?
Охранник молча вынул из кармана карточку, на которой было напечатано:
"Клифф Плейс, роскошный частный санаторий. Первоклассный уход. Электрические и тепловые процедуры под врачебным наблюдением. Владелец -Огастес Фейган, доктор медицины".
-- Одобрено министерством внутренних дел, -- сообщил охранник. -- Так что жаловаться не приходится.
К вечеру они были на месте. Их ждал лимузин, чтобы отвезти в Клифф Плейс.
-- Мои обязанности на этом кончаются, -- сказал охранник. -- Теперь вами займется врач.
Как и все начинания доктора Фейгана, Клифф Плейс был задуман на широкую ногу. Санаторий стоял в нескольких милях от города, на морском берегу. К нему вела асфальтированная дорога. Однако при ближайшем рассмотрении видны были следы запустения. Веранда засыпана опавшей листвой, два окна разбиты... Охранник позвонил у парадной двери, и на пороге появилась Динги в белом халате.
-- Прислуги сейчас нет, -- сказала она. -- Это что, больной с аппендицитом? Входите. -- Она повела Поля по лестнице, ничем не показав, что узнала его. -- Вот ваша палата. По правилам министерства внутренних дел она должна быть в верхнем этаже, с зарешеченными окнами. Пришлось специально ставить решетку. Мы ее впишем в счет. Хирург будет через несколько минут.
Она вышла и заперла дверь. Поль сел на кровать и стал ждать. Внизу, за окном, шумел прибой. Маленькая моторная яхта стояла на якоре недалеко от берега. На фоне серого неба линия горизонта была едва различима.
Послышались шаги, дверь открылась. В комнату вошли доктор Фейган, сэр Аластер Дигби-Вейн-Трампингтон и немолодой человек с длинными рыжими усами, судя по всему, горький пьяница.
-- Просим извинить за опоздание, -- сказал сэр Аластер. -- Я весь день следил, чтобы этот субъект не наклюкался, но перед самым отъездом он от меня сбежал. Сперва я боялся, что мы его сюда не дотащим -- так он набрался. Ну да ничего, на ногах держится. Бумаги у вас при себе?
На Поля никто не обращал внимания.
-- Бумаги в целости и сохранности, -- ответил доктор Фейган. -- Вот протокол для министерства внутренних дел, а вот копия начальнику тюрьмы. Вам их прочесть?
-- Н-н-нич-во! -- отмахнулся хирург.
-- Здесь сказано, что вы удалили больному аппендикс и что он скончался под наркозом, не приходя в сознание. Вот и все.
-- Б-бед-ный, б-бедный парень! -- всхлипнул хирург. -- Н-н-не-счастная дев-чушка! -- Слезы заструились по его щекам. -- Она была... слишком слаба для этого м-мира. Наша жизнь -- не для женщин.
-- Ну, и славно, -- сказал сэр Аластер. -- Успокойтесь. Вы сделали все от вас зависящее.
-- С-с-сделал, -- потряс головой хирург. -- И мне плевать!
-- Вот свидетельство о смерти, -- продолжал доктор Фейган. -- Подпишите его, пожалуйста.
-- О смерть, косой своей взмахни, трам-пам-пам!1 -воскликнул хирург, и этими словами, а также росчерком непослушного ему пера прекратил официальную жизнь Поля Пеннифезера.
-- Превосходно, -- сказал сэр Аластер. -- Вот ваш гонорар. На вашем месте я бы сходил выпить: кабаки еще открыты.
-- По-жалуй! -- воскликнул хирург и устремился прочь из санатория.
Некоторое время после его ухода в комнате царило молчание. Присутствие смерти, пусть даже в самом ее холодном и формальном обличье, настраивало на торжественный лад. Однако замешательство прекратилось с появлением Флосси, разодетой в пурпур и лазурь.
1 Строка из песни, популярной среди английских солдат времен Первой мировой войны.
-- А, вот вы где! -- искренне обрадовалась она. -- И мистер Пеннифезер тоже тут! Какое приятное общество!
Флосси попала не в бровь, а в глаз. На ее слова мигом отозвался доктор Фейган.
-- Ужинать, друзья, ужинать, -- сказал он. -- Нам всем есть за что благодарить судьбу.
После ужина доктор Фейган произнес небольшую речь.
-- Я думаю, этот вечер важен для каждого из нас, -- начал доктор, -- ив первую очередь -- для моего дорогого друга и коллеги Поля Пеннифезера, в кончине которого все мы приняли посильное участие. И для него, и для меня -это начало нового этапа в жизни. Если быть откровенным, затея с санаторием не удалась. У каждого в жизни случается минута, когда он начинает сомневаться в своем призвании. Я могу показаться вам почти стариком, но я не настолько стар, чтобы с легким сердцем не начать жизнь заново. Я полагаю, -тут он мельком глянул на своих дочерей, -- что мне пора остаться одному. Но сейчас не время обсуждать мои планы. Когда доживешь до моих лет, и притом не пренебрегая наблюдениями над знакомыми тебе людьми и над происходившими с тобою самим событиями, начинаешь поражаться тому, насколько все взаимосвязано. Как прочны и сладостны воспоминания, которые с сегодняшнего дня объединят нас. Я предлагаю тост -- за Судьбу, эту коварную даму!
Поль пил за коварную даму во второй раз: Но теперь это обошлось без последствий. Они молча выпили, и Аластер поднялся из-за стола.
-- Нам с Полем пора, -- сказал он.
Они спустились к берегу. Их ждала лодка.
-- Там, на якоре, -- яхта Марго, -- объяснил Аластер. -- Ты поживешь на Корфу, у нее на вилле, пока не решишь, что делать дальше. Прощай. Будь счастлив.
-- А ты не поедешь со мной? -- спросил Поль.
-- Нет. Я сейчас в Королевский Четверг. Марго не терпится узнать, что и как.
Поль сел в лодку, лодка тронулась. Сэр Аластер, как сэр Бедивер1, провожал его взглядом.
Глава 7
ВОСКРЕСЕНИЕ
Через три недели Поль сидел на веранде виллы. Перед ним стоял его вечерний аперитив, а сам он смотрел, как солнце опускается за албанские горы и окрашивает воду, точно аляповатую немецкую открытку, то зеленым, то фиолетовым. Он посмотрел на свои часы, доставленные этим утром из Англии. Половина седьмого.
Внизу в гавани разгружался греческий пароход. Вокруг него, как мухи, вились маленькие фелуки, предлагая свой товар -- резные сувениры и фальшивые банкноты. До обеда оставалось два часа. Поль встал, замотал горло шарфом -вечера в это время года прохладные -- и по улице с выходящими на нее лавочками спустился на площадь. Странно быть мертвым. Утром Марго прислала подборку газетных вырезок: заголовки в большинстве своем были "По следам сенсационной свадьбы" и "Смерть бывшего великосветского жениха". Вместе с вырезками пришли булавка для галстука и прочие мелочи, поступившие к Марго из Эгдона. Полю захотелось потолкаться в кафе на набережной, чтобы удостовериться, что он и впрямь жив. Он подошел к ларьку и купил рахат-лукума. Страшно быть мертвым.
Тут он заметил, что через площадь к нему направляется знакомая фигура.
-- Привет! -- сказал Поль.
-- Привет! -- ответил Отто Силен.
За спиной он тащил бесформенный рюкзак.
-- Отдайте мальчишке. Он дотащит за пару драхм.
-- У меня нет денег. Может, вы заплатите?
-- Хорошо, заплачу.
-- Отлично. Это лучший вариант. Вы тут с Марго?
-- Я живу у нее на вилле. Марго в Англии.
-- Жаль. Я думал с ней повидаться. Но я у вас все-таки немного поживу. Найдете для меня место?
-- Да. Я один.
-- Знаете, я передумал. Решил жениться на Марго.
-- Вы опоздали.
-- Опоздал?
-- Она замужем.
-- Об этом я как-то не подумал! Впрочем, все равно. За кого она вышла? За Контроверса? Он неглупый малый.
-- Да, за него. Теперь он -- виконт Метроланд.
1 В древних британских преданиях о рыцарях Круглого Стола рассказывается, что сэр Бедивер провожал умирающего короля Артура, отправлявшегося на Авалон -- легендарный остров мертвых.
Метроланд. Дурацкое имя!
Они поднялись в гору.
-- Я был в Греции, смотрел греческую архитектуру, -- сообщил профессор Силен.
-- Красиво?
-- На редкость безобразно. В Греции довольно симпатичные козы. Я думал, вы в тюрьме.
-- Был в тюрьме, но выбрался...
-- Странно. Мне казалось, что вам в тюрьме самое место. Да разве угадаешь!
Прислуга не удивилась приезду нового гостя.
-- Хочу пожить здесь подольше, -- заявил после обеда профессор Силен. -- У меня не осталось ни гроша. Вы скоро уезжаете?
-- Да. Еду в Оксфорд учиться богословию.
-- Это хорошо. Вы ведь раньше усов не носили? -- помолчав, спросил профессор.
-- Нет, -- ответил Поль. -- А теперь решил отпустить, чтобы в Англии меня не узнали.
-- Усы вам не к лицу, -- покачал головой Силен. -- Пора спать.
-- Как у вас со сном?
-- С нашей последней встречи я спал дважды. Для меня это нормально. Спокойной ночи.
Через десять минут он вышел на террасу в шелковой пижаме и рваном халате.
-- У вас есть пилка для ногтей? -- спросил он.
-- На тумбочке в моей спальне.
-- Спасибо.
Но он не ушел, встал у парапета и посмотрел вниз, на море.
-- Это хорошо, что вы решили стать священником, -- наконец выговорил он. -- Люди строят разные планы насчет того, что они называют жизнью. И ошибаются. По большей части в этом виноваты поэты. Хотите знать, что я думаю о жизни?
-- Да, -- вежливо сказал Поль.
-- Жизнь -- это колесо в Луна-парке. Бывали там когда-нибудь?
-- К сожалению, не бывал.
-- Вы платите пять франков и входите в помещение, где по бокам стоят ряды кресел, а в середине находится огромный круг из гладко оструганного дерева. Круг быстро вращается. Вы садитесь и наблюдаете. Посетители пытаются удержаться на колесе, но их сбрасывает. Они смеются, вы тоже смеетесь. Всем страшно весело.
-- По-моему, это не слишком похоже на жизнь, -- печально заметил Поль.
-- Нет! Слишком похоже. Чем ближе вы к оси колеса, тем медленнее вращение, тем легче удержаться. Обычно кто-нибудь доползает до центра и начинает там кривляться. За это ему платит хозяин или, в крайнем случае, потом ему дают прокатиться бесплатно. В центре колеса, разумеется, есть неподвижная точка. Надо только ее найти. Кто знает: может быть, я уже близко от этой точки. Выигрывают, конечно, только специалисты. Остальным нравится, что их сбрасывает с колеса. Как они визжат, как хохочут! Есть и такие, как Марго, -- уцепятся обеими руками за самый край, и довольны. Но главное в этом колесе то, что на него можно и не залезать, если не хочется. Люди строят разные планы на жизнь и думают, что обязаны включиться в игру, даже если она им не по душе. А игра рассчитана не на всех... Люди не видят, что под словом "жизнь" подразумевают две разные вещи. Во-первых, это просто бытие, со всеми его физиологическими последствиями, ростом и органическими изменениями. От этого никуда не уйти -- даже в небытие. Но из-за того, что бытие неизбежно, люди верят, что неизбежно и другое -- карабканье, суета, свалка, стремление добраться до центра, -- а попадем туда, и выходит, что мы и не ползли по этому колесу... Странно... Вы человек, которому совершенно очевидно было предназначено спокойно сидеть в заднем ряду и, коли станет скучно, смотреть, как веселятся другие. Каким-то образом вас занесло на колесо, и вы тут же полетели обратно, вверх тормашками. Марго крепко уцепилась за край, я устроился в середине, но вам-то движение противопоказано, вы статичны. Вместо дурацкого деления людей на мужчин и женщин, их следовало бы разбить на два класса -- статичный и динамичный. Духовно мы с вами представители разных видов. Однажды я использовал образ колеса в кино. Похоже на правду, верно? Да, зачем я сюда заходил?
-- За пилкой для ногтей.
-- Ах да, конечно! Нет ничего скучнее и бессмысленнее рассуждений о жизни. Вы меня слушали?
-- Да.
-- Впредь я, пожалуй, буду обедать один. Пожалуйста, известите прислугу. Меня тошнит от длинных разговоров. Спокойной ночи.
-- Спокойной ночи, -- ответил Поль.
Через несколько месяцев, после полуторагодового перерыва, Поль вернулся в Скон. Смерть лишила его документов, но не знаний. Он успешно сдал экзамены и во второй раз был принят в свой колледж. Теперь он носил висячие кавалерийские усы. Усы и природная замкнутость Поля служили отличной маскировкой. Никто его не узнал. После долгих колебаний и размышлений он оставил за собой фамилию Пеннифезер, объяснив капеллану, что в Сконе не так давно обучался его дальний родственник.
-- Он плохо кончил, -- сказал капеллан. -- Это был необузданный молодой человек.
-- Он мне очень дальний родственник, -- поспешно подчеркнул Поль.
-- Да, да, нисколько не сомневаюсь, что дальний. Да вы на него и непохожи. Тот, увы, был вполне дегенеративный тип.
Служитель тоже припомнил фамилию Поля.
-- До вас тут жил какой-то мистер Пеннифезер, -- покивал он головой. -Джентльмен с большими странностями. Поверите ли, сэр, разденется, бывало, догола и танцует ночью во дворе. А в остальном был милый, добрый человек. У него, видать, не все было в порядке с головой. Что с ним потом случилось, не знаю. Говорят, он умер в тюрьме.
Затем служитель рассказал Полю о студенте из Индокитая, который предлагал старшему куратору большие деньги за его дочь.
Через две недели капеллан пригласил Поля на воскресный завтрак.
-- Как жаль, -- вздыхал он, -- что прошли времена настоящих университетских завтраков, "закусонов", как мы их в молодости называли. Ни у кого нет времени. Лекции начинаются в девять, остается одно воскресенье. Прошу вас, возьмите еще почек.
На завтраке присутствовал преподаватель, мистер Сниггс, который, как показалось Полю, довольно надменно обращался с капелланом, именуя его "падре".
Присутствовал, помимо того, студент-богослов из другого колледжа, некто Стаббс, серьезный молодой человек с тихим голосом и продуманными воззрениями. Он немного поспорил с мистером Сниггсом о планах перестройки библиотеки Бодлея. Поль поддержал Стаббса.
На следующий день у Поля на столе появилась визитная карточка Стаббса с загнутым уголком. Поль отправился в Хартфорд, чтобы проведать Стаббса, но того не было дома. Поль оставил свою визитную карточку с загнутым уголком. Два дня спустя из Хартфорда пришло письмо:
"Уважаемый Пеннифезер!
Приглашаю Вас во вторник на чай. Вы познакомитесь с представителем нашего колледжа в Обществе содействия Лиге наций и со священником Оксфордской тюрьмы. Жду Вас с нетерпением".
В гостях у Стаббса Поль съел бутерброд с анчоусом и сдобную булочку. Ему пришелся по душе Стаббс, понравился тихий, уродливый колледж.
Весь семестр Поль со Стаббсом совершали совместные прогулки через "Месопотамию" -- в Олд-Мерстон и Беркли. Однажды Стаббс так развеселился от чая и свежего воздуха, что даже в книге посетителей расписался как архиепископ Кентерберийский.
Поль вновь вступил в Общество содействия Лиге наций и в Университетское музыкальное общество. Однажды он, Стаббс и еще несколько человек даже отправились в тюрьму, чтобы навестить преступников и спеть им хором.
-- Это расширяет кругозор, -- заметил Стаббс. -- Надо видеть все стороны жизни. Этим несчастным наше пение очень понравилось.
Как-то раз в книжной лавке Блеквелла Полю попался пухлый том, -- по словам продавца, новый бестселлер. Книга называлась "Земля Валлийская" и принадлежала перу Огастеса Фейгана. Поль купил ее и понес домой. Стаббс ее уже прочитал.
-- Весьма поучительная книга, -- сказал он. -- Устрашающая медицинская статистика. Может, есть смысл устроить по этому вопросу диспут совместно с колледжем Иисуса?
Книге было предпослано посвящение: "Моей супруге -- как свадебный подарок". Стиль был высокопарен. Поль прочел весь том и поставил его рядом с "Восточной церковью" декана Стенли.
И еще раз Поль на мгновение вспомнил свою прошлую жизнь.
Однажды, в начале второго курса, когда Поль и Стаббс катили на велосипедах по Хай-стрит с одной лекции на другую, их чуть не сбил открытый "роллс-ройс", который вынырнул из-за угла на огромной скорости. На заднем сиденье, прикрыв колени тяжелой меховой полостью, восседал Филбрик. Он обернулся и помахал рукой в перчатке Полю.
-- Привет! -- крикнул он. -- Как дела? Жду в гости! Я живу у самой реки -- у Скиндла!
Машина понеслась по Хай-стрит, а Поль и Стаббс поехали дальше.
-- Кто этот вельможа? -- спросил потрясенный Стаббс.
-- Это Арнольд Беннет1 -- ответил Поль.
-- А, то-то лицо знакомое! -- воскликнул Стаббс. В аудиторию вошел лектор, разложил свои бумаги и приступил к обстоятельному разбору ересей первых веков христианства. Поль узнал, что в Вифинии был епископ, который отрицал божественное происхождение Христа, бессмертие души, существование добродетели, законность супружества и таинство соборования. Его отлучили от церкви -- так ему и надо!
1 А р н о л ь д Б е н н е т (1867--1931)--известный английский прозаик.
ЭПИЛОГ
Шел третий год тихой жизни Поля в Сконе...
Стаббс допил какао, выбил трубку и встал.
-- Пойду в свое логово, -- сказал он. -- Тебе повезло, что ты живешь при колледже. В такой вечер невесело тащиться на Уол-тон-стрит.
-- Ты возьмешь фон Хюгеля?1 -- спросил Поль.
-- Нет, лучше завтра.
Стаббс взял плащ и набросил его на плечи.
-- Любопытный был доклад о плебисците в Польше...
Да, очень, -- согласился Поль.
С улицы донесся гогот и звон стекла.
-- Боллинджеровцы развлекаются, -- сказал Поль. -- У кого они сегодня буянят?
-- По-моему, у Пастмастера. Этот юноша рановато начинает.
-- Ну, значит, ему так нравится, -- возразил Поль. -- Спокойной ночи.
Спокойной ночи, Поль, -- отвечал Стаббс.
Поль убрал шоколадное печенье, набил трубку и устроился в кресле.
Раздались шаги, в дверь постучали.
-- Войдите, -- сказал Поль и обернулся.
В комнату вошел Питер Пастмастер. На нем был костюм боллинджеровского клуба, бутылочно-зеленый с белым. Питер раскраснелся, волосы слегка растрепались.
-- К тебе можно?
-- Пожалуйста.
-- У тебя есть выпить?
-- Ты и так достаточно выпил.
-- У меня боллинджеровцы. Орут ужасно... Черт! Дай же выпить.
Виски в шкафу. Ты стал много пить, Питер.
Питер промолчал и выпил виски с содовой.
-- Меня тошнит, -- сказал он и опять помолчал. -- Поль, почему ты со мной никогда не здороваешься?
-- Не знаю. По-моему, это ни к чему.
-- Ты злишься?
-- Нет, отчего же.
-- Ну, почем мне знать! -- Питер повертел бокал, посмотрел в сторону. -- А я на тебя злился.
-- Из-за чего?
-- Ну, как тебе сказать... Из-за Марго, из-за старого Контроверса, из-за всего на свете...
-- По-моему, меня не в чем винить.
-- Конечно, не в чем! Но ведь ты тоже был во все это замешан...
-- Как Марго?
-- Отлично. Марго Метроланд... Можно, я еще выпью?
-- Пей.
-- Виконтесса Метроланд, -- повторил Питер. -- Ну и имечко! Ну и муженек! Все равно при ней все время Аластер. Метроланду наплевать. Он получил то, чего хотел. Я с ними редко вижусь. Чем занимаешься, Поль?
-- Готовлюсь принять сан.
-- С чего это меня так тошнит?! О чем бишь мы говорили? Да, о Метроландах! Знаешь, Поль, зря ты с нами связался. Честное слово, зря! Мы из другого теста. Точнее я все равно объяснить не смогу. Ты не обиделся, Поль?
-- Нет. Я тебя отлично понял. Вы динамичны, я -- статичен.
-- Разве? Наверно, ты прав. Ты когда-то был моим учителем. Как глупо. Помнишь? Лланаба, латынь, орган... Помнишь?
-- Да, помню, -- ответил Поль.
-- Как глупо все получается. Помнишь -- ты учил меня на органе?
-- Да, помню, -- ответил Поль.
-- А потом Марго Метроланд хотела выйти за тебя замуж. Помнишь?
-- Да, -- ответил Поль
-- А потом ты оказался в тюрьме, и Аластер -- это кавалер Марго Метроланд -- и Метроланд -- это ее муж -- тебя оттуда вытащили. Помнишь?
-- Да, -- ответил Поль. -- Помню.
И вот все прошло, а мы с тобой сидим здесь и разговариваем. Правда глупо?
1 Фридрих ф о н Х ю г е л ь (1852--1925) -- австрийский философ, теолог и мистик.
-- Да, немножко.
-- Поль, а помнишь, ты сказал как-то... это было в "Ритце", там еще был Аластер, кавалер Марго Метроланд... Помнишь? Ты сказал: "Судьба -- это коварная дама"... Помнишь? Я еще тогда напился...
-- Да, -- ответил Поль, -- помню.
-- Эх, Поль, дружище! Я так и знал, что ты все помнишь. Давай за это выпьем! Как ты тогда говорил? Забыл, черт! Извини, меня жутко тошнит.
-- Ты слишком много пьешь, Питер.
-- Дьявол! А что еще остается делать? Ты будешь священником, Поль?
-- Да.
-- Ужасно глупо. Зря ты связался со мной и с Метроландами. Я, пожалуй, еще выпью...
-- Тебе пора спать, Питер.
-- Да, вроде пора. Ты не сердишься, что я к тебе без спросу? Ведь ты учил меня играть на органе... Спасибо за виски.
Питер ушел, а Поль опять устроился в кресле. Итак, эбиониты, эти аскеты, вставая на молитву, обращались лицом к Иерусалиму. Поль это записал. Их отлучили -- так им и надо! Он выключил свет и отправился спать.