Вольф Белов. Бельфеддор

   – Жрец случайно умер, – прохрипел Бельфеддор. – Где вы были так долго?
   – Мы еле взломали эту проклятую дверь. Идем, дружище. Все, кто был в храме, уже арестованы. Дело сделано.
   В сопровождении Сеттеса и солдат Бельфеддор покинул зал. По пути он мысленно воззвал к демону:
   – Ты где?
   – На своем месте, где же мне еще быть? – отозвался знакомый голос. – Ты спас нас обоих, друг, я могу гордиться тобой. Кое-чему ты все-таки научился. Теперь ты и сам владеешь властью над золотом.
   – А я, похоже, могу тебя ненавидеть. Откуда в моих жилах яд?
   Демон не спешил с ответом.
   – Отвечай! – потребовал Бельфеддор. – Когда и как это случилось?
   – А ты уже не помнишь, что говорил этот старый пень? Цемея хотела, чтобы ты умер. Она отравила нас в своем доме. Ты же отказался убить Соттаноса – наоборот, поклялся лично установить его вину и предать советника справедливому суду. Все это не вписывалось в планы заговорщиков – вот Цемея и преподнесла нам кубок отравленного вина за завтраком. Мы должны были умереть, но приехали во дворец живыми и невредимыми и этим напугали Октонноса и всю их шайку.
   – Но почему ты допустил это?!.
   – Извини, просто испугался, что ты изгонишь меня. Ты ведь столько раз грозился это сделать. Теперь ты так же зависим от меня, как и я от тебя.
   – Ты редкостная сволочь! – заметил Бельфеддор, скрипнув зубами от злости. – Ты подлец и мерзавец!
   – Знаю, – беспечно отозвался демон.
   – Мог хотя бы предупредить меня…
   – Я ждал подходящего момента. И потом, я же предупреждал тебя, что не надо ходить в глубь храма.
   – Ну да, скажи еще, что я сам во всем виноват.
   – Отчасти так и есть. Не я потащил нас в столицу.
   Бельфеддор, Сеттес и солдаты вышли в центральный зал. Трупы уже убрали, в окружении конвоя на коленях стояло несколько десятков связанных людей, захваченных в храме.
   К Бельфеддору и Сеттесу подошел Аттеконнос, заметно хромая.
   – Неважно выглядишь, приятель! – заметил он Бельфеддору.
   – Ты не лучше, – усмехнулся тот в ответ. – Но, вижу, ты свел свои счеты.
   Он кивком указал на связанного Ксальтанноса, лицо которого было разбито в кровь.
   – Я думал, ты жаждешь прикончить этого мерзавца, – произнес Сеттес..
   – Решил предоставить ему возможность познакомиться с палачом, – ответил гвардеец. – А где старший жрец?
   – Ему с палачом знакомиться не придется.
   В зал с улицы вошел капитан Кселлос и приказал:
   – Выводите всех отсюда! Их уже ждут в императорской темнице.
   Солдаты подняли арестованных на ноги, колонна потянулась к выходу.
   Бельфеддор и его товарищи вышли из храма последними. Капитан Кселлос задержал их на выходе.
   – Император наверняка пожелает вознаградить вас за верность. Подумайте хорошенько, чего хотите для себя.
   – У меня и так все есть, – отмахнулся Сеттес. – Теперь, когда наша невиновность доказана, все мое имущество и состояние будет освобождено из-под ареста.
   – Мне достаточно возможности служить закону и справедливости, – сказал Аттеконнос. – А чего попросишь ты, Бельфеддор?
   – Жизни для одного человека.
   – Для кого? – поинтересовался Кселлос.
   – Для нее.
   Бельфеддор указал на Цемею, которую в числе прочих солдаты выводили с храмовой площади.
   – Вряд ли она достойна твоего заступничества, – заметил Сеттес.
   – Возможно, – кивнул Бельфеддор. – Но сердце подсказывает мне, что так надо.
   – Тут ты прав, дружище, – подтвердил демон. – И я чувствую, что эта змея еще сыграет важную роль в нашей судьбе.
   – Куда направишься теперь, рогатый, когда все закончилось? – спросил Сеттес.
   – Похоже, что ничего еще не закончилось – все только начинается, – ответил Бельфеддор. – Я поеду на Черный берег. Перед смертью Ксетаннетес сказал, что война уже развязана и угроза надвигается оттуда. Хочу убедиться, прав ли он был.

Часть вторая
ДИТЯ СВЕТА

   Ночь, окутавшая джунгли непроницаемой пеленой мрака, внезапно озарилась тысячами огней. Повинуясь заклятию ногарского мага, разом вспыхнули все факелы, что держали в руках чернокожие жрецы.
   В эту ночь в глубине джунглей собралась многочисленная армия жрецов всей Акатании. Их действительно по праву можно было назвать армией. Представители древнего воинственного народа, облаченные в золотистые накидки служителей культа, носили на поясах длинные прямые ножи, которыми владели мастерски, а в случае необходимости могли бы с успехом противостоять профессиональным воинам.
   – Твоя сила воистину велика, брат, – с благоговейным трепетом произнес верховный жрец Акатании Гованга, обращаясь к чужеземцу.
   Лицо ногарского жреца скрывал капюшон его белого одеяния: он не открывал своего лика никому и никогда. Насколько возможно было судить по его фигуре и голосу, жрец был еще очень молод. Однако он обладал могучей магической силой, которую являл не раз, чем заслуживал уважение чернокожих священнослужителей Акатании.
   – Это не моя сила, – ответил ногар. – Это сила богов Аддата, которые скоро станут и вашими богами.
   – Царь Метанга против новой веры, – заметил Гованга. – Совету жрецов не удалось убедить его и старейшин.
   – После сегодняшней ночи у вашего правителя уже не будет выбора, – жестко произнес ногарский жрец. – Более того – его самого не станет, как не станет и всех старейшин, что отвергли новую веру. Вы, братья, возглавите свой народ и поведете его за собой, восхваляя новых богов и ублажая их обильными жертвоприношениями на поле брани.
   – Да будет так, – вожделенно согласился Гованга.
   Боги новой веры, чей культ проповедовали ногарский священнослужитель и его единоверцы, несомненно, были более могучи, нежели старые боги Акатании. Если верить молодому заморскому жрецу, боги Акатании вообще утратили свое могущество, фактически умерли. Но совсем не это поколебало веру чернокожих жрецов в свой древний культ. Поклонение новым богам сулило полную власть над Акатанией и всем Черным Югом. Именно поэтому чернокожие жрецы поддержали молодого ногарского жреца вопреки протесту своего правителя царя Метанги и старейшин рода.
   Огромная поляна не смогла вместить всех последователей новой веры: большинство были вынуждены скрываться за деревьями, не имея возможности воочию наблюдать за всем происходящим. Однако мало кто сомневался в могуществе молодого жреца и его богов.
   В центре поляны находилась большая плита красного мрамора, что должна была послужить жертвенным алтарем в предстоящем действе. Эту плиту молодой ногар волей своих богов переместил сюда со склонов гор Аддатта, что тянулись к небу своими заснеженными вершинами в полуденных саваннах, и в этом чернокожим жрецам тоже явилось могущество нового культа, к служению которому призывали чужеземные белые маги. В центре алтаря можно было разглядеть черное пятно – словно расплывшуюся огромную кляксу, похожую на паука.
   Двое ногарских бритоголовых жрецов, товарищей по вере того, что никогда не открывал своего лица, поднесли ему нечто, укрытое белым полотном, и опустились на колени, держа свою ношу перед собой. Молодой жрец сорвал покрывало, и в ночи разлилось ослепительное сияние хрустальной сферы.
   Возложив ладони на сферу, молодой ногарский жрец принялся нараспев читать какие-то заклинания. Он говорил на наккато, языке Старой Ногары, а временами переходил на еще более древний язык давно вымерших полудемонических племен Черного Юга. Практически никто из акатанов не понимал его речи – тем не менее каждый с благоговейным трепетом внимал незнакомым словам молодого мага, четко звучавшим в ночной тишине.
   Видимо, его слова были услышаны богами новой веры. Тьма сгустилась настолько, что стала почти осязаемой, сжав пламя факелов со всех сторон.
   – Боги готовы принять вашу жертву, – объявил ногар.
   Гованга первым приблизился к жертвеннику и, не колеблясь ни мгновения, полоснул ножом по собственной руке. Кровь верховного жреца брызнула на алтарь. Вся плита всколыхнулась жидким пламенем, силуэт паука проступил более отчетливо.
   Гованга отступил в сторону. Его чернокожие соплеменники друг за другом вереницей потянулись к алтарю, собственной кровью клянясь в верности новому культу и отрекаясь от старого.
   С каждой новой жертвой мрак все более сгущался, обжимая поляну. При полном безветрии стены джунглей вдруг пришли в движение, словно некие неведомые исполинские существа со всех сторон устремились через заросли к алтарю.
   Когда паук в жидком пламени мрамора принял клятву последнего жреца, молодой ногар объявил:
   – Теперь все вы принадлежите Тени.
   Он поднял взгляд к небу. Чернокожие жрецы последовали его примеру и узрели новое чудо. В густой черноте ночи каждый смог различить еще более черную тень, раскинувшую в стороны свои паучьи лапы.
   Молодой ногарский жрец воздел руки к небу и провозгласил:
   – Да ступит Тень на эту землю, да померкнет Свет!
   – Да будет так! – тысячекратным эхом отозвались акатаны.
   Над джунглями взвился вихрь, ломая деревья…
 

* * *

 
   Вошедший в покои правителя Акатании слуга упал на колени и сообщил:
   – Жрец Хабанга хочет говорить с тобой, повелитель.
   – Пусть войдет, – разрешил Метанга.
   – Он просит тебя подняться на верхнюю террасу, повелитель. Сам он уже там.
   – Что?! – изумился Метанга.
   В другое время царь пришел бы в дикую ярость от такой дерзости. Но сейчас, когда над всем Черным Югом гнетом нависло тягостное ожидание чего-то неведомого, страшного, такая просьба могла лишь встревожить.
   Метанга поднялся на верхнюю террасу дворца. Ожидавший его человек средних лет в золотистой накидке жреца поклонился своему повелителю.
   – Зачем ты хотел видеть меня, Хабанга? – спросил царь.
   – Взгляни, мой повелитель.
   Жрец указал в сторону полудня. Устремив взгляд в указанном направлении, Метанга увидел кровавое зарево над джунглями. При полном безветрии что-то невидимое сокрушало деревья, взметая их в воздух, словно над джунглями бесновался ураган.
   – Что это? – встревожился Метанга.
   – Тень надвигается на нас, – с трепетом произнес жрец. – Скоро она будет здесь и уничтожит твой город, повелитель.
   – Созови всех жрецов, – приказал царь. – Пусть призовут богов и остановят Тень.
   – Жрецов нет в городе, – ответил Хабанга. – Остались лишь несколько младших служителей. Это измена, повелитель. Гованга и остальные приняли темную веру. Это они и ногарские чародеи привели Тень на нашу землю и выпустили Зло из Тьмы.
   – Значит, война ногаров пришла и к нам, – обреченно произнес царь, глядя на приближающееся зарево.
   Повернувшись к Хабанге, он приказал:
   – Забирай всех жрецов, что остались верны нашим богам, и веди их в Токкато. Ты знаешь этот ногарский город в Сердце джунглей?
   – Да, – кивнул Хабанга. – Тот, что белые чужеземцы побережья и некоторые ногары еще называют Дохарос.
   – Именно он, – подтвердил Метанга. – Там еще сильна старая вера. Скажи тамошним жрецам, что пришло время битвы. Пусть они готовятся встретить Тень.
   – А как же ты и остальные, повелитель?
   – Уходи. А мы примем последний бой. Эй, слуги! Собрать всех воинов, что есть в городе!
   Хабанга больше не посмел возражать повелителю Собрав немногочисленных священнослужителей оставшихся верными культу старых богов, он повел их звериными тропами в сторону заката, к Сердцу джунглей. Они были уже далеко, когда на город правителя Акатании обрушилась злая всесокрушающая мощь. Это не был ураган, воздух по-прежнему оставался недвижим, не тревожимый ни единым дуновением ветра. Неведомая и невидимая сила ударила в деревянный тын, окружавший город высокой стеной, и в считаные мгновения разбила его в щепки, сбросив на землю воинов. Словно невидимый вал катился вперед, сокрушая все постройки. Воины, призванные царем на оборону города, в страхе бросали оружие и разбегались прочь. Горожане в панике метались по улицам в поисках хоть какого-нибудь укрытия. Плач детей, стенания женщин, вой перепуганной скотины – все сплелось в единый вопль отчаяния обреченного города.
   А грозная сила неудержимо наступала невидимой стеной, уничтожая строения и безжалостно растаптывая людей.
   Лишь царь Метанга стоял на террасе своего дворца и, размахивая боевым топором, яростно кричал в ночь:
   – Я не покорюсь Тени!
   Его крик оборвала невидимая лавина смерти, сокрушившая дворец.
 

* * *

 
   На рассвете Бельфеддора разбудил стук в дверь.
   – Кого там еще принесло? – недовольно пробурчал он, протирая глаза.
   – Хватит дрыхнуть, – тут же послышался голос демона. – У парня, который торчит за дверями, наверняка важные известия.
   – Тебе-то откуда знать?
   – Мы не первый день знакомы, пора бы уже уяснить, кто я есть, и доверять моим предчувствиям.
   Стук повторился.
   – Войди, – разрешил Бельфеддор.
   В комнату вошел солдат его отряда.
   – Капитан Бельфеддор, прибыл гонец, тебя вызывает комендант крепости, – сообщил воин.
   – Пусть сообщит коменданту, что я скоро буду.
   Воин скрылся за дверями. Облачаясь в доспехи, Бельфеддор проворчал:
   – Это и есть важные известия?
   – А часто ли нас вызывает к себе комендант, да еще в такую рань? – отозвался демон. – Случилось что-то очень серьезное, я это нутром чую.
   – Какое может быть нутро у бесплотного духа? – отмахнулся Бельфеддор.
   – За столько лет ты ничуть не изменился, все так же ворчлив и недоверчив, – заметил демон.
   – Можно подумать, что изменился ты, – усмехнулся воин.
   Покинув свою комнату, Бельфеддор вышел из казармы и призывно свистнул. Из конюшни тотчас появился Мрак. За последние годы вороной гиппарион научился несколько сдерживать свой злобный нрав и позволял конюхам седлать себя – но не более того. На зов хозяина он всегда выходил сам, ни один из конюхов не осмеливался прикоснуться к его поводу, опасаясь быть растоптанным.
   Вскочив в седло, Бельфеддор выехал со двора и направился к крепости. Вот уже более семи лет он состоял на службе в императорской армии и за свои ратные доблести заслужил чин капитана, получив в подчинение отряд в полторы сотни клинков. Все семь лет на побережье шла непрекращающаяся война. То и дело на окрестные ногарские поселения нападали чернокожие племена, безжалостно вырезая жителей, в городах же появлялось все больше бродячих жрецов, проповедовавших скорый приход новой веры, волнуя народ и провоцируя массовые побоища. Работы хватало и для мечей, и для кулаков – на радость злобному воинственному демону.
   Наместник императора Сцетеннос, являвшийся главнокомандующим всех ногарских войск Черного берега, до сей поры воздерживался от решительных мер – вопреки настойчивым советам командиров легионов. Воины тихо роптали, не понимая этой выжидательной позиции, полагая, что могли бы одним ударом разогнать воинственных приверженцев новой веры и отбросить осмелевшие чернокожие племена до самой Акатании.
   Определившись на службу в армию императора, Бельфеддор не стал менять уже привычных доспехов и оружия, на что имелось дозволение самого Аммитетоконноса. Он по-прежнему облачался в пластинчатую вороненую броню, на плечах носил плащ из шкуры черного тура, а голову покрывал рогатым шлемом. За его плечами все так же красовались костяные рукояти двух стальных клинков. По этому облику его легко узнавали воины на поле брани и мирные жители в городе. Вот и сейчас горожане почтительно приветствовали грозного всадника, а девушки приветливо улыбались.
   – Столько прелестных ангелочков вокруг, а мы за все годы так и не изведали ничьей ласки, – разочарованно вздохнул демон при виде очередной красотки, провожающей черного всадника томным взглядом.
   – На наш век женщин еще хватит, – тихо ответил Бельфеддор.
   – Пора бы уже забыть Цемею и перестать сторониться местных девиц, – заметил демон.
   – Я давно о ней забыл…
   – Кого ты пытаешься обмануть, глупец?! Я живу внутри тебя и точно знаю: ты по-прежнему вспоминаешь эту змеюку.
   – Отстань, – огрызнулся Бельфеддор. – Не лезь не в свое дело.
   Прибыв в крепость, Бельфеддор оставил свирепого Мрака на попечение испуганных конюхов, сам же отправился в покои коменданта. В большом зале гостя встретил сам комендант – плотный коренастый человек средних лет с проседью в аккуратной бородке.
   – Приветствую тебя, капитан Бельфеддор, – радушно улыбнулся воину комендант.
   – Привет и тебе, комендант Ценнетес, – отозвался тот. – Зачем ты вызвал меня?
   – Этой ночью я был во дворце наместника Сцетенноса, – сообщил комендант. – Он принимал нескольких жрецов из храма. Жрецы сказали, что из джунглей на нас надвигается великое Зло.
   – Что это означает? – не понял Бельфеддор. – Чернокожие собрали большую армию против нас?
   – Не совсем. Какая-то темная сила движется из Сердца джунглей к побережью, – пояснил комендант. – Могучая магия, противостоять которой практически невозможно.
   – И что сказал наместник? – поинтересовался Бельфеддор.
   – Наместник приказал ждать и не предпринимать никаких действий.
   – Глупо! – не сдержался Бельфеддор.
   – Знаю, – кивнул Ценнетес. – Но он наместник самого императора – и не в моей власти давать ему указания. Однако я не намерен бездействовать. Сегодня же в Отоммосо отправится гонец с посланием для верховного жреца. Мне же нужны достоверные сведения, чтобы надавить на Сцетенноса и убедить его потребовать у императора подкрепления.
   – Какой прок от воинов, если против нас магия? – спросил Бельфеддор.
   – Магию направляют люди, а люди собираются в армии, – ответил Ценнетес.
   – Разумно, – согласился демон с его доводом. – Мог бы и сам это понять, бестолочь.
   – Вчера вечером прибыли мои лазутчики с заката, – продолжал комендант. – Они сообщили, что Нассато отстроили заново и там собираются войска и флот под знаменами черного легиона.
   Бельфеддор насторожился. Он знал этот прибрежный город на закате, где нашли убежище мятежники, называвшие себя проводниками новой веры. Пять лет назад после долгой осады императорские войска взяли город штурмом и сровняли его с землей, те из жителей, кому посчастливилось уцелеть в кровавой рубке, скрылись в джунглях, на землях чернокожих племен.
   – Как получилось, что мы ничего не знали об этом? – удивился Бельфеддор. – Не стоит ли за всем этим наследник трона? Ведь именно он в свое время возглавлял черный легион.
   – Осторожней, Бельфеддор, – предостерег его комендант и пригрозил пальцем. – Наследник – наш будущий император, бросать ему обвинение равно самоубийству. Насколько мне помнится, семь лет назад его причастность к заговору не была установлена. Никто из арестованных мятежников не назвал его имени. Так что и ты помалкивай.
   – Ну с нами-то они были более откровенны, чем с императором и его палачом, – заметил демон.
   – Просто были уверены, что переживут нас, – отозвался Бельфеддор.
   – Так зачем же ты вызвал меня, благородный Ценнетес? – спросил Бельфеддор. – Ведь не для того же, чтобы спросить моего совета?
   – А почему нет? – усмехнулся комендант, хитро прищурившись.
   – Не я командую войсками, я даже не командир легиона – всего лишь простой капитан.
   Комендант рассмеялся:
   – Ты прав, советчиков мне хватает и без тебя. Но решение, о котором я сейчас тебе поведаю, я принял самостоятельно, не советуясь ни с кем – даже с наместником. Пожалуй, для дела лучше, если об этом будет знать как можно меньше людей. Как я уже сказал, мне нужны достоверные сведения о том, что происходит в Сердце джунглей. Мой выбор пал на тебя. Ты достойный воин, твоему слову я могу доверять. Кроме того, многие утверждают, что ты сам колдун. Не стану выяснять, насколько они правы, но думаю, что мое задание тебе будет по плечу. Ты возьмешь свой отряд и выдвинешься к поселению Саммото. Для всех твой отряд отправляется на усиление тамошнего гарнизона, которого, к слову сказать, там нет и в помине, поселение охраняют сами жители. Оттуда ты отправишься в Сердце джунглей. Можешь взять с собой столько людей из своего отряда, сколько посчитаешь нужным. Об истинной цели своего похода не сообщай никому, даже командиру своего легиона.
   – Я все понял, – кивнул Бельфеддор.
   – Не могу сказать, какие трудности ожидают тебя в пути, но постарайся добраться до Токкато. Тамошние жрецы давно отвергли власть ногарских императоров, и городом правит их собственный царь, но, думаю, они не откажут нам в помощи. На наших храмовых жрецов надежда слабая, нам требуется более могучий союзник. Постарайся заручиться поддержкой жрецов Ночи. Удачи тебе, капитан.
   – Я все сделаю, не сомневайся, – заверил коменданта Бельфеддор. – Сколько у меня времени?
   – Немного. Судя по донесениям лазутчиков, легионы и флот в Нассато готовятся к походу. Похоже, события в Сердце джунглей и активизация мятежников здесь, на побережье, как-то связаны, скоро здесь станет очень жарко. Так что поторопись, дружище.
 

* * *

 
   Мохнатый толстый шмель с разгону шлепнулся в самый центр цветка – упругий стебель чуть согнулся под тяжестью насекомого. Маленькая девчушка в простеньком хитоне, сидевшая рядом в высокой траве, осторожно коснулась пальцем спинки насекомого, потом подставила ладошку. Шмель расправил крылья, снова сложил и переполз в ладонь девочки.
   Обоих накрыла тень. Девочка подняла голову и увидела перед собой седовласую ведунью-врачевательницу.
   – Мир тебе, почтенная Минея, – улыбнулась девочка.
   – И тебе мир, Аксеттис, – ответила ведунья.
   В ее голосе прозвучало удивление. Внимательно посмотрев на девочку, Минея спросила:
   – Кто научил тебя такому приветствию? Оно принято лишь у варваров дикого Севера.
   – Никто, – ответила Аксеттис, пожав плечами. – Просто захотелось пожелать тебе мира. Всего мира.
   – Почему? – снова спросила знахарка.
   – Потому что мы все дети единого мира, и он принадлежит нам, как и мы принадлежим ему, – не по-детски мудрено ответила девочка.
   Минея покачала головой. За все почти семь лет своей еще такой недолгой жизни Аксеттис не переставала удивлять старую женщину.
   Девочка протянула к ведунье ладонь, показала ей шмеля и улыбнулась.
   – Смотри. Правда, красивый?
   Минея улыбнулась в ответ и погладила девочку по голове.
   – Да, красивый, – согласилась она.
   Аксеттис вскинула руку над головой, шмель сорвался с ее ладони и полетел над лугом, громко жужжа.
   – Как тебе спалось сегодня? – осторожно спросила ведунья.
   – Мне приснилась темнота, – ответила девочка.
   – Темнота? – переспросила Минея.
   – Да, и в ней было что-то страшное. Я не видела, что это, только чувствовала, что там что-то есть.
   Минея понимающе кивнула. В свои юные годы девочка проявляла редкостное бесстрашие – простой сон никогда не напугал бы ее.
   – Это была не темнота, дитя, – произнесла женщина. – Это была Тень.
   – Она придет за мной? – неожиданно спросила Аксеттис.
   – Почему ты так решила? – насторожилась ведунья.
   – Мне так кажется, – тихо ответила девочка. – Я это чувствую.
   Минея присела рядом, обняла девочку и прижала ее к себе.
   – Не бойся, дитя мое. Тень не получит тебя. Никогда.
   – Я не боюсь, – спокойно ответила Аксеттис.
   – Я знаю, что ты храбрая девочка, – улыбнулась Минея. – Но все же хочу предупредить тебя. Скоро в твоей жизни появится большой черный человек. Ты увидишь, что в его сердце чернота, но не бойся. Доверься ему.
   – Разве можно доверять человеку с чернотой в сердце? – удивилась девочка.
   – Этому можно, – заверила ее ведунья. – Ты сама это почувствуешь.
   Аксеттис кивнула и вдруг спросила:
   – Маме про это говорить нельзя?
   – Лучше не стоит, – ответила ведунья. – Она не поймет.
   Услышав шорох травы, Минея оглянулась и сказала:
   – Должно быть, это за тобой.
   Через луг к ним быстрым шагом направлялась высокая стройная женщина с перебитым носом, одетая как мужчина.
   – Да, это Мета, – кивнула девочка. – Ее послала мама. Наверное, мама опять будет недовольна.
   Приблизившись к жрице и девочке, Мета произнесла:
   – Опять ты вблизи круга, маленькая непоседа. Хорошо, хоть сегодня не зашла внутрь.
   – Я вовремя увидела ее, – сказала Минея. – Не стоит ругать ее, она славный ребенок.
   – Ее мать думает иначе, – бесстрастно отозвалась Мета.
   – Почему мне нельзя в круг? – спросила Аксеттис.
   – Я уже много раз говорила тебе: туда никому нельзя, – строго сказала Мета.
   – И даже мне? – с детской наивностью удивилась девочка.
   – Тебе – особенно, – отрезала Мета, нахмурившись.
   – В священном круге живет сам Горронг, бог нашего острова и всего моря, – пояснила Минея. – Его покой охраняют тысячи верных слуг-морагов. Только жрецы могут пройти к святилищу – всех остальных там ждет смерть.
   – Но ведь я уже была там, и ничего не случилось, – напомнила девочка.
   Несколько дней назад ей действительно удалось попасть в священный круг Горронга, где ее и разыскали жрецы по просьбе матери. Тогда мораги не тронули девочку, и Минея, и Мета знали – почему. Ни мораги, ни даже сам Горронг, грозный бог моря, не посмели бы причинить Аксеттис никакого вреда, ибо знали ее предназначение.
   – Идем, я отведу тебя домой, – сказала Мета, взяв девочку за руку.
   Аксеттис послушно последовала за служанкой своей матери. Обернувшись на ходу, девочка помахала рукой старой ведунье, Минея махнула в ответ.