Волвертон Дэйв. Мой путь в рай

ябадзинов превосходят нас по численности в десять раз. Мы не можем
сражаться и с ними и одновременно бороться с восстанием в самом городе.
- Мы обдумали варианты действий: капитуляция, отступление, союз с
Мотоки для борьбы с общим врагом, уничтожение всех жителей Кумаи но Джи.
По той или иной причине все эти пути ведут к гибели. Если пойдем одним из
этих путей, погибнем в течение нескольких недель. У меня есть план,
который вселяет больше надежды, но я должен предупредить вас: мы не сможем
вернуться на Землю. Никогда не сможем. Вы не должны надеяться на встречу с
семьями и друзьями, вы никогда не увидите родину. Мы не можем вернуться!
В толпе послышались возгласы, все в отчаянии переглядывались. Я
чувствовал, как меня охватывает паника, и еще кое-что: есть пуповина,
привязывающая каждого из нас к дому и семье. Это не физическая связь, а
эмоциональная. Тем не менее она совершенно реальна. И вот эту пуповину
разрезали, словно эмоциональная связь с Землей была разорвана физически.
- Я вижу только одно решение нашей проблемы, - добавил Гарсон, поднимая
в воздухе кулаки, и все посмотрели на него. - Это план, рожденный
отчаянием. Мы можем остаться здесь и сражаться с ябадзинами, сражаться с
самураями Мотоки. Но если мы так поступим, то рано или поздно все окажемся
в могиле. - Он разжал левый кулак и мелодраматически выпустил струйку
пыли, которая падала на пол, блестя на солнце. - Но если мы последуем
моему плану и он сработает, мы приобретем целую планету, планету, на
которой восходит лавандовое солнце! - Он раскрыл правую ладонь, и его
остекленевшие глаза блеснули, как драгоценные камни. В руке он держал
маленький красный шар, детский глобус с изображением Пекаря.


План Гарсона был отчаянно смел. Генерал предлагал дать ябадзинам
возможность пересечь континент, так чтобы их машины истратили весь запас
горючего и не могли вернуться домой. Тогда мы тоже пересечем континент,
нападем на их столицу Хотоке но За и предъявим свои права на всю планету.
Отчаянный план. Грандиозный замысел безумца, и я подумал, не было ли этого
замысла у Гарсона с самого начала. Может, он видит в себе конкистадора?
Неужели ему так отчаянно хочется завладеть всей планетой?
В этот день Гарсон посадил в единственный космический шаттл Мотоки
десять взводов с тремя кибертанками, со снятой броней, и отправил к северу
от города. Затем, пока самураи с юга собирались, я провел три бессонных
дня вместе с несколькими сотнями других солдат, демонтируя плазменные
пушки четырехсот судов на воздушной подушке и заменяя их торопливо
собранными пятидесятимиллиметровыми пулеметами Хаусера. Мы также по
готовым образцам приготовили две тысячи самострелов Уайсиби для метания
стрел, отливали пули. Так как теперь мы не подчинялись корпорации Мотоки,
на нас не распространялись ограничения в вооружении, наложенные на
корпорацию. Большую часть энергетического оружия мы заменили простым
огнестрельным. Грязным и смертоносным. Ни ябадзины, ни самураи с юга не
будут готовы к этому. Они не могли сменить вооружение до выхода. Да и
традиция привязывает их к энергетическому оружию.
Я уснул бы, если бы смог, но знал, что уснуть означает умереть. С моря
дул сильный ветер, по крыше стучал дождь. Временами я засыпал, несмотря на
желание бодрствовать. Я стоял в длинном ряду, мы передавали друг другу еще
теплые от литья пули, укладывали их в гильзы, и временами голова у меня
опускалась на грудь, стук дождя действовал усыпляюще, и я обнаруживал, что
продолжаю работать во сне. Иногда я слышал голоса, насмешливые,
унизительные, мать кричала на меня, как тогда, когда я был ребенком:
- Что это с тобой? Не бей сестру! Pendejo! [Дурак, тупица (исп.)]
Маленький козий трахальщик! Что это с тобой?
Я чувствовал, как вокруг рушится реальность. Мне не верилось, что моя
добрая мать могла говорить такие вещи, но я вообще не был уверен, что она
могла сказать. Я вслушивался в разговоры соседей: солдаты хвастались, кто
сколько убил горожан; голоса их звучали не убедительнее моих галлюцинаций.
Мы поддерживали радиомолчание, не общались со своими компадрес и
работали, скрываясь от глаз японцев. На этом настоял Гарсон, потому что
после уничтожения ИР был захвачен полковник Ишизу, он посылал сообщения
лазером в поселок в двенадцати километрах от города. Он сознался, что
шпионил в пользу ябадзинов и именно он организовал уничтожение защитного
периметра города: не для того, чтобы облегчить вхождение самураев с юга, а
чтобы помочь вторжению ябадзинов.
На третье утро мы закончили подготовку своего оружия. Нам нужно было
перегнать вражеские машины, поэтому мы обратились к трюку, известному как
"мексиканский волос". В вакууме с нулевой гравитацией превращают
высокоуглеродную ткань в тонкие хлопья, они могут висеть в воздухе, как
пушинки одуванчика. Когда эти хлопья сбрасывают с кормы машины, следующие
несколько машин затягивают их в свои заборные отверстия. И двигатель
отказывает так быстро, что машины падают, как камень. Мы нашли на складе
много такой стальной проволоки и подготовили запечатанные контейнеры,
которые разбиваются при ударе о землю. Во время работы собралось множество
наемников, они грузили ценное оборудование в восемь городских дирижаблей,
часто просто срезали гондолы и подвешивали станки, которые иначе
невозможно было переместить. Все это Гарсон предпринял в качестве
последнего резерва. Если наш план не сработает, нам нужно будет сооружать
собственную защиту. Но для этого нужны инструменты.
Не успели мы закончить работу, как услышали взрывы дымовых мин в южной
части защитного периметра.
Во второй половине дня мы устанавливали на машины наше новое вооружение
и грузили бомбы с мексиканским волосом. У каждого солдата такая бомба была
прикреплена к поясу. Глаза отвыкли от света за три дня работы в полутьме.
Дирижабли поднялись и направились на север. Небо голубое, перерезанное
желтыми зигзагами опаловых воздушных змеев. Кто-то за мной напевал
приятную мелодию, словно пчела жужжала. Глаза у меня на ярком свете
слезились, и я чувствовал себя хрупким, готовым разбиться. Руки мои
дрожали.
Наши люди уже начали отход из разных частей города, и мы встретились на
взлетном поле. Подобно остальным, я нашел свою машину и забрался в нее.
Скоро ко мне присоединились компадрес. Когда все погрузились, Гарсон дал
знак, и все двинулись на север, прочь от Кумаи но Джи, подальше от
осторожно подходивших самураев с юга.
План Гарсона был обманчиво прост: подождать севернее города, пока не
нападут ябадзины, затем двинуться к Хотоке но За и завладеть этим городом.
Объединенные Нации признают любое достаточно сильное правительство,
которое сможет распространить свою власть на всю планету. Если мы захватим
столицу ябадзинов, нас признают единственным законным правительством на
Пекаре.
Мы медленно двигались через разрушенный город. Целые районы выгорели.
Геноцид, который мы начали в первый день, продолжался: за каждого нашего
убитого мы сжигали по двадцать домов. Осталось в живых не больше двадцати
тысяч японцев. Повсюду видны были груды непогребенных обгоревших тел, тело
на теле, ужас на ужасе.
Мы глотали пыль, поднятую нашими компадрес, поэтому Абрайра повернула
нашу машину на край колонны. Я хорошо видел совершенные нами жестокости.
Все молчали.
Последние немногие жители вышли из домой и радостно приветствовали наш
уход. В городе остались почти исключительно вдовы и сироты. У нас было с
собой оружие, но японцы стояли почти у нас на дороге. Если бы я снял шлем,
мог бы ощутить дыхание старух, мимо которых мы проезжали.
Около пятисот оставшихся самураев были готовы к бою. Некоторые стояли в
полном вооружении. Каким-то образом им удалось его спрятать, несмотря на
наши обыски. У многих были ножи, дубинки, мечи.
На дорогу выступил хозяин Кейго. Он возвышался даже над самыми высокими
людьми в толпе. Одет он был в зеленую броню и держал в одной руке длинный
меч, в другой - шлем. Увидев его, я почувствовал, как замерло сердце. Он
внимательно смотрел на колонну, и я был рад, что остаюсь анонимным в своем
вооружении. Но он все же узнал своих учеников и взмахнул рукой. Абрайра
остановила машину.
- Я хочу сражаться за вас! - крикнул он. - В Хотоке но За, у Трона
Будды!
Абрайра спросила:
- Почему ты хочешь сражаться за нас? Ябадзины идут сюда.
В голосе ее звучали усталость, колебание, скука.
- Я еще ребенком дал клятву, что когда-нибудь буду сражаться у Трона
Будды. - Он улыбнулся мертвенной улыбкой. - Там тоже будут ябадзины. Я
выпил свой чай. Мозг мой ясен. Я готов к битве.
- А как же твоя жена?
Улыбка его исчезла.
- Она умерла.
Я видел, как перед нами останавливаются другие машины. Самураи
разговаривали со своими учениками. Абрайра пожала плечами.
- Как вы думаете, muchachos, найдем мы место для старого друга?
Я не доверял Кейго. Я очень устал и не хотел никаких игр. Поднес к его
лицу свой лазер, и Кейго слегка нахмурился, будто моя угроза была легким
оскорблением.
- Человек чести говорит правду, когда спрашивают о его намерениях, -
сказал я. - Почему ты хочешь идти с нами? Хочешь убить нас во сне?
Кейго покачал головой.
- Я не буду вредить вам. Клянусь!
Мавро сказал:
- Значит, вы, самураи, хотите убить Гарсона. Отомстить за Мотоки.
Поклянись своей честью, что не причинишь вреда генералу Гарсону!
Кейго нахмурился, глаза его сверкнули.
- Как я могу дать такую клятву? Самурай не может жить, если не отомстил
за своего хозяина! Я скорее умру!
- Ты не сможешь отомстить за Мотоки. У тебя не будет ни малейшей
возможности, - сказал я. - Почему бы тебе не покончить с собой? Люди вашей
культуры почитают самоубийство. Я видел это в ваших глазах!
Кейго плюнул на землю.
- А вы любите убийство! Я видел это в ваших глазах!
Гнев наполнил меня, накатился, как волна. Мавро повернул плазменную
пушку и нажал спуск: плазма прожгла лоб Кейго, на мгновение его голова
наполнилась светом, как будто череп превратился в фонарь. Кейго опустился
на колени и упал лицом вниз.
Абрайра пошевелилась, готовая двинуть машину дальше.
- Подожди! - сказал Мавро, спрыгнул с машины и поднял меч Кейго. -
Отличный сувенир от нашего отпуска в Кумаи но Джи! - Он рассмеялся.
Я смотрел удивленно. Мы убили многих, но те не проявляли к нам доброты.
Не приглашали в свой дом и не кормили нас. Сильный ветер дул нам в лицо.
Впереди несколько старух начали бросать камни в наших людей. Наемники
отрыли огонь и уложили их всех. Я представил себе, как говорили друг с
другом наши люди, шутили, прежде чем открыть огонь:
- Вот какая злющая! Следи за ней! Не подпускай слишком близко!
"Ваши люди любят убийство, - сказал он, и эти слова звенели у меня в
ушах. - Ваши люди любят убийство". Я уже пришел к выводу, что нахожусь в
обществе убийц, но мне эта мысль показалась такой безумной, что я счел ее
искаженной.
Как и все, Мавро смотрел на город, бросал последние взгляды.
- Ах, - сказал он. - Работа выполнена только наполовину.
За нами начали взрываться здания. Это специальный отряд уничтожал все,
что могли использовать ябадзины: большие строения и склады в промышленном
секторе, магазины в деловом районе. Несильные взрывы, рассчитанные на
получение минимального ущерба, только чтобы обвалилось здание. Японцы
стояли вдоль дороги, линия оборванных, похожих на чучела людей. Даже
спустя три дня некоторые части города дымились. Сильные ветры и дожди
сорвали цветы со сливовых деревьев. Кумаи но Джи напоминал мусорный бак.
Здания - груды мусора, ни на что не годные, и люди, тоже как со свалки. И,
как сказал Мавро, мы только наполовину выполнили свою работу на этой
планете. Ваши люди любят убийство.
Взрывы продолжались несколько минут, и я устал, меня клонило ко сну.
Потом я понял, что взрывы кончились, и я слышу только стук своего сердца.
Голова отяжелела, в глаза словно насыпали песок. Снова послышались взрывы,
но теперь не сзади, а впереди нас: Гарсон послал вперед кибертанки,
управляемые на расстоянии, чтобы расчистить нам дорогу через минные поля.
Для защиты города не оставалось ни одного танка.
Мы продвинулись на километр от города, миновали наши старые казармы.
Воздух пожелтел, как бывает, когда сильно устаешь, все видно было с
неестественной четкостью. В кустах я видел груды обнаженных тел: сюда
приводили японских женщин и насиловали, прежде чем убить. Их было много
десятков, голые ноги обвивали торсы других жертв, на лицах выражение
тупого удивления, такого обычного у недавно умерших. В животе все
напряглось, а Мавро сказал:
- Смотрите: одноразовые люди. Используй раз и выбрасывай!
Голос его гораздо трезвее, чем позволяли предположить слова.
За нами взорвалось хранилище горючего, и все вокруг окрасилось в
красный цвет. Я не оборачивался. Смотрел вперед - секунды или часы. И
увидел, как что-то движется в кустах на склоне холма.
Вначале я подумал, что это кошка. Но между соснами бежала маленькая
девочка со стройными бедрами, пробивалась сквозь заросли, как дикое
животное, подальше от нас вверх по холму. Она обернулась, чтобы посмотреть
назад, и я увидел бледное европейское лицо, темные глаза, темно-каштановые
волосы, с оттенком миндаля, обрамляющие щеки.
- Татьяна! - позвал я, потому что, конечно, это была Татьяна.
Кто-то толкнул меня, и Абрайра сказала в микрофон:
- Проснись, Анжело! Внимательней. Переключи свой микрофон на субволну
672.
Я пришел в себя, и увидел, что мир не таков, как в моем сне. Мы
двигались по узкой долине, склоны которой поросли соснами, вслед за
десятком других машин, в воздух взлетали осколки, падали за нами. Меня
лихорадило из-за недосыпа. Косые лучи солнца падали сквозь деревья. Я
коснулся кнопок у подбородка, настраиваясь на волну своих товарищей.
- Ужасный сон! - сказал я. - Мне снилось, что мы проезжали груды
женщин, убитых нашими амигос.
Какое-то время все молчали. Потом Абрайра горько сказал:
- Мы их проезжали.

15

День был серый и холодный. Мы поглядывали назад, чтобы убедиться, что
самураи с юга нас не преследуют. Я чувствовал себя отупевшим и грязным,
голова болела. Я целую неделю не снимал защитного костюма и тосковал по
ванне. Все время вспоминал мертвых женщин, путаницу рук, ног, волос. Не
мог ясно думать. Не мог представить себе, как кто-то может совершить
такое. Но я видел трупы. Ваши люди любят убийство.
Я смотрел на людей рядом с собой в машине, неотличимых друг от друга,
спрятавшихся за своей хитиновой оболочкой. Чувствовал себя таким же
опустевшим, как после убийства несколько дней назад, мысли отупели и
ворочались вяло. Мы все пусты в своей броне. Стрекозы. Я видел однажды в
фильме, как стрекозы висят над полем и хватают синих мух, поедают их,
отрывают мандибулами крылья, суют мух в глотку. Крылатая смерть. Мы
крылатая смерть. Я знал, кто убил женщин в Кумаи но Джи. Пустые люди,
такие же, как я. Ваши люди любят убийство.
Я вспомнил, как в молодости проводил время в Майами, загорел, как
ящерица, на крыше своей квартиры, мечтал уйти от пустых людей, найти себе
место среди людей, ведущих жизнь, полную страсти. Вспомнил деревню в
Гватемале, деревню своего детства, где мужчины мочились у дороги, и
глотали слезы, слушая трогательную историю, и смеялись из-за пустяков. В
той жизни была страсть. За все три года своего бегства я не ушел от пустых
людей. Не нашел свою страсть. Эта война уничтожает меня. Всю жизнь я искал
страсть, хотел испытывать эмоции в полном объеме. Теперь мой фокус сузился
до одной эмоции: я ищу сочувствия. И утрачиваю даже то, что имел. Ваши
люди любят убийство.
Последние слова Кейго - явная неправда. Я не люблю убийство. И я
отбросил бы его слова, если бы на руках у меня не было столько крови. Его
чувства переполняли меня. Если буду воспринимать их серьезно, сойду с ума.
Но ты уже сошел с ума, прошептал во мне внутренний голос. Ты уже сошел с
ума. Я отбросил злую мысль и попытался овладеть собой.
Наш путь по Пекарю обещал быть необычным. Через двадцать километров
начала появляться местная флора и фауна: пара светло-синих губ в трещине
древесного ствола, очевидно, какое-то местное растение-паразит. Большая
река вилась меж холмов, как огромный серый змей. Под гигантскими пихтами
росла местная трава, почки на ней как черные яйца. Опаловые птицы носились
над водой на большой скорости, какие-то стеклянистые существа показывались
на поверхности воды. Мы разбили лагерь, и Гарсон выпустил три
наблюдательных воздушных шара, чтобы следить за окружающими холмами. Никто
нас не преследовал. Это дало нам возможность попробовать выспаться.
Начался дождь, холодная вода просачивалась под броню. Мы разбрелись в
поисках укрытия. Большинство укрылось под упавшими от ветра соснами, но мы
целый час искали более удобное место и отошли километра на три от своих
компадрес. Мавро настаивал, что где-нибудь поблизости обязательно есть
отличная теплая пещера. Мы нашли большое светло-синее пустое бревно,
достаточно просторное, чтобы вместить нас всех, и Завала очень хотел
разместиться в нем, но Мавро выстрелил в него из лазера, и оно тут же
захлопнулось. Если бы мы поступили глупо и вошли в него, были бы
проглочены целиком. Наконец мы нашли то, что искали: на склоне холма в
зарослях у ручья лежал гигантский пустой череп какого-то хищника. Он был
так велик, что мы впятером смогли разместиться в нем, под верхним небом,
защищенные от ветра и дождя. В тонких местах череп оказался странно
прозрачным, сквозь него почти можно было видеть, и вообще он не был похож
на череп знакомых мне животных - очень хрупкий и угловатый, и зубы в
челюсти тоже необычные для хищника. Как хрящевые зубы некоторых рыб, зубы
и челюсть - одно целое, просто заострения на конце кости.
Мы заткнули щели в черепе сухой травой и веточками, чтобы в наше
убежище не проникал ветер, потом согрели камень короткими выстрелами из
моего лазера. Сняли шлемы: воздух чистый и свежий. Все мы очень замерзли и
просто сидели, отдыхали и смотрели, как заходит солнце. Старались
набраться сил, чтобы приготовить ужин. Сутки на Пекаре всего в двадцать
часов, поэтому солнце садится здесь быстрее, чем на Земле, особенно в
горах и в облачные дни. Казалось, просто выключают свет. Так здесь садится
солнце.
Немного погодя Завала хмыкнул и несколько нервно сказал:
- Интересно, что это за животное. И что оно ело?
Вопрос показался мне странным. Мы видели в симуляторах речных драконов
- Кава но Риу. Огромные пурпурные змееподобные существа, с такими слабыми
конечностями, что они не могут ходить, а только ползают. Это, должно быть,
череп исключительно крупного экземпляра. Зубы изношены и поломаны. Я
указал на них и сказал:
- Эти зубы явно предназначались, для того чтобы ловить и удерживать
добычу. - Потом показал на зуб у ног. - А у этого длинные острые края, он
для пережевывания мяса. Очевидно, животное это хищное.
Завала еще больше испугался.
- Si, но что оно ест?
Мавро ответил:
- Очевидно, что-то медлительное, тупое и жирное. Наверно, он питался
японцами.
Все рассмеялись. Мавро пошел к машине, достал пакеты с рисом и овощами,
бутылки саке. Я почувствовал себя легко, был доволен и готов не спать и
дальше. Мы подогрели ужин, и за едой Завала сказал:
- Знаете, что это мне напоминает? Мы с друзьями в юности так спали в
кустах. А вам?
Я много лет не спал под открытым небом и должен был согласиться - когда
спишь на воздухе, охватывает возбуждение.
Завала предложил:
- Давайте рассказывать страшные истории. Слышали о вампирах мозга?.
И он рассказал старую байку о человеке, таком умном, что ему не с кем
было поговорить. И он создал искусственный разум, способный беседовать на
его уровне. Когда этот человек умер, ИР стало одиноко и он создал
биоразум, мозг, весивший двенадцать килограммов и обитавший в собственном
кимехе. Но для того чтобы оставаться живым, мозг нуждался в постоянном
притоке крови, и Завала рассказал обо всех причудливых и сложных способах,
какими биоразум снабжал себя кровью. Глупая байка; она была старой уже во
времена моей юности.
- Я знаю историю, - сказал Мавро, когда Завала кончил. - Это подлинная
история. В моей молодости, когда я дружил со студентами технического
колледжа, у меня был друг по имени Ксавье Соса, и у него был прирожденный
Дар. В пси-тестах он набирал 991 очко. Во всей галактике не наберется и
ста человек с таким сильным Даром, и власти пристально следили за ним,
ожидали, когда он созреет, чтобы использовать его способности.
- Ксавье много времени проводил, глядя в миры, которые никто, кроме
него, не мог видеть. Он говорил, что реальность похожа на лук, с
бесконечным количеством слоев один под другим, под тем единственным слоем,
который мы можем видеть. Мы способны в нашем состоянии видеть только один
слой, но он с помощью своего Дара проникал в один слой за другим, чтобы
увидеть, что там, ниже, познать такие уровни вселенной, которые нам
недоступны. На каждом уровне есть животные и разумные существа. Некоторые
из этих существ есть и в нашем мире, но в другой форме, а некоторые вообще
не имеют формы. Люди обитают в нескольких вселенных одновременно, но
большинство осознают реальность только одного уровня. Например, если бы мы
смогли воспринять альтернативную вселенную, которой владеющие Даром дали
номер шестнадцать, мы бы увидели себя в виде растений - шары разноцветной
энергии, со щупальцами из света, лишенные всякого волевого начала. Не
существа, которые действуют, а такие, над которыми совершают действия.
- Однажды мы с Ксавье слушали музыку, и я почему-то без всякой причины
очень испугался. Ксавье долго смотрел на меня, потом взмахнул рукой, и
страх прошел. Он сказал, что на шестнадцатом уровне на меня напало некое
существо и стало поедать меня.
- В той вселенной мы далеко от своего центра. Но то, что в нашей
вселенной представляется нам простыми морскими моллюсками, на самом деле
существа редкого и светлого разума.
- Все вы знаете лишь одну вселенную, в которой ведут войну Объединенные
Нации. Они шлют на войну всех медиумов. Но только Одаренные понимают
сущность этой войны и только они знают сущность нашего врага. Только
горстка знает, как вести войну на этом уровне.
Мавро помолчал. Я и раньше слышал такие рассказы. Не думаю, чтобы я им
верил. Но никогда не слышал, чтобы говорили с такой уверенностью, как
Мавро.
Мавро чихнул, выстрелил из лазера в камень у своих ног и протянул руки,
грея их у раскаленной скалы.
- Ксавье никогда не объяснял мне, что пытается отыскать. Но он говорил
о том, что если мы выиграем эту войну, настанет время, когда сознание
всего человечества соединится. Оно постигнет сущность угрозы из другой
вселенной, и в то же мгновение угроза исчезнет. И вместе с ней исчезнет
всякий эгоизм и жадность. Он верил, что когда-нибудь это произойдет. Не в
наше время, и, может, не через сто поколений, но произойдет.
Когда ему было четырнадцать лет, он сказал мне, что проник в место,
которое Одаренные называют Тен-селл, и смотрел, как наши воины сражаются с
врагом. Его Дар еще не созрел тогда, и Объединенные Нации не собирались
еще несколько лет привлекать его к службе, но он сказал мне, что
отправится в это место и бросит вызов враждебному существу. Он собирался
вступить с ним в бой. Я задавал ему множество вопросов, но он объяснил мне
только, что оно выглядит как большой черный сгусток искривленного металла
и что оно само тоже не в своем центре в том месте; у него свои
ограничения.
Я спрашивал его, угрожает ли ему опасность, и он ответил, что он, чтобы
отправиться на бой, должен оставить свое тело и уйти в Тен-селл, перенести
центр своего существа в место, где нет времени. Если проиграет битву,
погубит себя в нескольких вселенных. И часть его умрет. Но больше всего он
боялся, что будет сильно ранен и не сможет вернуться назад к своему телу.
У него не будет способа находить обратную дорогу, и часть его погибнет
безвозвратно.
Он просил меня следить за его телом, пока он будет отсутствовать,
караулить вместе с другими ребятами из колледжа. Мы должны были стоять
рядом с ним и звать его по имени.
И вот мы пошли к нему домой и сели у его кровати. Он закрыл глаза и
перестал дышать, и мы стали звать его и применять сердечно-легочные
средства. Но он так никогда и не вернулся в свое тело Мы похоронили его.
Неделю спустя я ощутил его присутствие. Не слышал его и не видел, но
чувствовал. Та его часть, что осталась, искала тело. Я много раз
чувствовал это в течение многих лет. И рассказываю вам это потому, что он
здесь, стоит сразу под холмом.
У меня по коже поползли мурашки. Рассказ Мавро задел что-то внутри
меня, встревожил. Может, потому, что его рассказ о Ксавье очень напоминал
то, что я испытывал, чувствуя присутствие Флако. А может, рассказ о
человеке, утратившем часть себя, тронул меня, потому что я и сам
чувствовал, что потерял часть себя. Я снова ощутил присутствие призрака и
встал.
- Кто-нибудь хочет воды? - спросил я.
Никто не хотел.
- Воду из запасов не трогай, - сказала Абрайра. - Пей из ручья.
Я пошел к ручью. Он был шириной в десять метров, в форме чаши, как
будто специально прорыт. Так выглядят реки с опасными обитателями.
Очевидно, они прочищают и углубляют русло, много раз протискиваясь по
нему. Но здесь берега ручья поросли кустами. Живший в нем дракон уже
несколько лет как мертв.