Страница:
Толпа отозвалась нестройным гулом.
– Так что… – Женщина все набирала обороты, с каждым словом ее речь все больше походила на лай. – Те, кто пришел сюда в одиночку, пусть немедленно разворачиваются и идут домой! У нас есть специальные тесты, безошибочно определяющие степень вашего знакомства. Это не последний проект! Будут еще и еще… Не надо думать, что для вас это последний шанс! Но наш проект – особый… Для нас крайне важно наличие именно близких подруг, какой-то истории отношений между ними. Поймите! Не ставьте себя в неловкую ситуацию! Не толкайте нас на грубость! Пожалуйста, не вынуждайте нас обижать вас! Только пары подруг! – Она выделила голосом два последних слова. – Таково основное условие кастинга! Это понятно? – взвизгнула женщина так, будто ее ужалила бешеная оса. Затем она, резко опустив руку, в которой держала мегафон, развернулась и в следующее мгновение скрылась за стеклянной дверью.
Какое-то время среди собравшихся царило потрясенное молчание. Стало ясно, что многие девушки и в самом деле пришли сюда в одиночку в надежде познакомиться с кем-нибудь прямо на месте, договориться, наспех обсудить некоторые детали, найдя таким образом выход из ситуации, не нарушая основного условия кастинга. Кое-кто из девушек, постояв еще немного, уныло потянулся к автобусной остановке. Правда, таких было совсем немного. Видимо, большинство все-таки решило испытать судьбу до конца. А вдруг, невзирая на строгое предупреждение комиссии, что так или иначе обман будет раскрыт, им все же удастся пройти первый тур?
В эту секунду Каркуша почувствовала, что ее сердце накрыла волна приятного тепла. Она даже глаза прикрыла, упиваясь чувством собственного превосходства. Наверное, это неточное слово, но сейчас Каркуше было безумно приятно осознавать, что она никого не собирается обманывать и что слова строгой, даже какой-то озлобленной на весь мир женщины, ее угрозы к ним с Клавой не имеют никакого отношения. Потому что они действительно самые что ни на есть настоящие подруги, а стало быть, никакие проверочные тесты на эту тему им не страшны! Хотя, кто знает, что там за тесты насочиняла эта комиссия. А вдруг они сплошь состоят из каверзных вопросов вроде: какую зубную пасту предпочитает ваша подруга? Или как зовут сестру ее троюродной бабушки?
Внезапно ощущение собственной правоты и непогрешимости сменилось в душе Каркуши ощущением смутной тревоги. Она заранее злилась на членов комиссии, придумавших вопросы для проверочных тестов, на которые не смогут ответить даже люди, дружившие с ясельной группы детского сада. А ведь если посмотреть правде в глаза, то они с Клавой знакомы не так уж и давно, меньше года. И если не считать нескольких коротких встреч за все это время, общаются в основном по телефону или шлют друг другу письма по электронной почте.
– Чего нахмурилась? – Клава легонько тряхнула Каркушу за плечо.
– Да так… – Катя вздохнула. – Подумала, что если у них там какие-то тесты суровые, то нас с тобой тоже могут принять за случайных знакомых… И доказывай потом, что ты не верблюд! Так ведь и слушать никто не станет, вот ведь что самое обидное…
– Давай будем решать проблемы по мере их поступления, – внесла более чем разумное предложение Клава.
Каркуша хотела было что-то возразить, но не успела, так как из подъезда стремительно вылетела все та же тощая женщина в черном костюме, только на этот раз без мегафона. Толпа мгновенно притихла. Между тем женщина миновала металлическое заграждение и, быстрыми шагами продвигаясь вдоль очереди, которая к этому времени выглядела уже более или менее стройной, принялась бесцеремонно выдергивать из толпы девушек прямо за руку. Надергав таким образом человек десять, в число которых попала и Клава (все происходило столь молниеносно, что подруги даже не догадались взяться за руки), женщина собрала их в круг:
– Так… – Глаза ее так и бегали по растерянным лицам девушек. – Ты с кем пришла на кастинг?
Вопрос был адресован хрупкой девчушке с короткой стрижкой, которой на вид можно было дать лет двенадцать, не больше.
– С Мариной, – тихо пролепетала та.
– Где Марина? – впилась в нее глазами женщина.
– Там, – неопределенно махнула рукой в сторону очереди девушка.
– Вот и ступай туда! – приказала женщина и чуть ли не выпихнула несчастную девчонку из круга.
– Следующая! – Она воззрилась на полную девушку с завитыми в мелкие кудряшки светлыми волосами. – Где твоя подруга?
– Здесь, – уверенно ответила девушка и указала рукой на девушку, которая стояла рядом с ней. – Мы вместе пришли.
– Как звать подругу? – наступала женщина.
– Даша, – последовал молниеносный ответ.
– Ты, что ли, Даша?
– Да, – невозмутимо ответила девушка. В отличие от своей подруги, она обладала высоким ростом, стройной фигурой и черными волосами, иглами торчавшими в разные стороны. – Меня зовут Даша… А что это вы кричите?
– Не нравится – досвидос! – грубо парировала женщина и, потеряв к Даше интерес, перевела взгляд на Клаву, которая даже слегка побледнела от страха.
– Ты? Где твоя пара?
– Вот! Катя! Катя! – закричала Клава, выглядывая из-за спины женщины.
Но Каркуша уже и так вплотную приблизилась к группе отобранных девушек.
– Я здесь! – заорала она. – Меня зовут Катя, а ее – Клава! Мы действительно подруги, можете не сомневаться! И мы готовы пройти все ваши тесты! И нас не смущает грубость обращения! Скажи, Клав!
– Иди сюда, – велела женщина на удивление спокойным голосом.
Каркуша сделала шаг вперед.
– А как твою подругу называют в школе? У нее есть какая-нибудь кличка? – Этот вопрос был обращен к Клаве. – Стоп! – Женщина подняла правую руку. – Не отвечай! – Она наклонилась к Кате, приказав: – На ухо, только очень тихо!
– Каркуша, – прошептала Катя, вдохнув запах терпких духов дамы и губами ощутив кончик ее прохладного уха.
– А теперь ты! – Тетка ткнула пальцем в сторону Клавы. – И тоже на ухо!
– Кар-ку-ша. – По слогам прошептала Клава и зачем-то пояснила: – Это ворона из передачи «Спокойной ночи, малыши!».
– О’кей! – кивнула женщина. – Обе отойдите в сторону и ждите, – отрывисто приказала она и обратилась к следующей девушке.
Катя и Клава стояли, крепко держась за руки. От потрясения девушки настолько растерялись, что не в силах были осознать, что самый первый, не тур даже, а незапланированный, по всей видимости, отбор они прошли успешно. Ведь строгая дама не сказала ни слова и не нашла нужным объяснить, чего им ждать. Впрочем, само слово «ждите!» и тон, каким оно было произнесено, вселяло надежду.
Тем временем, быстренько покончив с опросом отобранных девушек и выбрав из них всего одну пару, которая присоединилась к Каркуше и Клаве, женщина продолжила свое продвижение вдоль очереди. Теперь ее движения казались еще более резкими, а короткие, отрывистые фразы еще больше напоминали собачий лай:
– Из какого города? А подруга? Вместе приехали? Хорошо!
При этих словах у Каркуши перехватило дыхание: ведь они с Клавой из разных городов! Вдруг это обстоятельство вызовет у комиссии сомнение: как можно дружить, когда одна живет в Москве, а другая – в Питере? Но ведь можно же! И сколько угодно подруг живут в разных городах, и от этого их отношения не перестают быть по-настоящему близкими и доверительными. Ведь если есть родство и общность душ, то никакие расстояния не смогут их разрушить…
– Досвидос! – то и дело долетало до слуха девушек. – Досвидос!
Видимо, это сленговое словечко было излюбленным у этой странной женщины, хотя вовсе не подходило ее чопорному облику.
Процедура предварительного отбора продолжалась не менее часа, сопровождаясь возмущенными возгласами и даже рыданиями девушек и грубыми, лающими окриками удивительной во всех отношениях дамы. В итоге образовалась группа из десяти человек, то есть пяти пар девушек, предположительно близких подруг, которым в уже привычно-резкой форме было приказано прекратить все разговоры и следовать за дамой.
Помещение, где за длинным, покрытым темно-синей скатертью столом заседали члены комиссии, представляло собой довольно просторную квадратную комнату с белыми стенами. Кроме упомянутого уже стола, в углу стоял рояль черного цвета с круглым крутящимся стулом. Иных предметов мебели тут не было. Комиссия состояла из четырех человек: очень полного, совершенно лысого мужчины, возраст которого вследствие его габаритов определить было трудно; парня лет двадцати пяти с невероятно подвижным улыбчивым лицом, далеко посаженными друг от друга большими глазами и длинными, до плеч, пшеничного цвета волосами. Каркуше этот молодой человек понравился сразу. Почему-то ей показалось, что из всех собравшихся он самый нормальный человек. Также в комиссию входила уже знакомая девушкам женщина с грубыми манерами в строгом черном костюме и полногрудая, ярко накрашенная блондинка в летах, которая почти не смотрела на стоящих вдоль стены девушек, полностью поглощенная изучением лежавших перед ней бумаг. Она с выражением глубокой сосредоточенности поочередно брала в руки листки и, неспешно ознакомившись с содержанием, аккуратно откладывала их в стопочку справа. Время от времени пожилая дама смотрелась в зеркальце, которое тоже лежало перед ней поверх отложенных в стопочку листков, поэтому всякий раз, прежде чем положить очередной листок, она откладывала в сторону круглое зеркальце, неизменно бросая на свое отражение придирчивый, но совсем нестрогий взгляд.
Первым к участницам кастинга обратился лысый толстяк.
– В таком порядке, как стоите, слева направо, – заговорил он неожиданно высоким и, надо сказать, малоприятным голосом, – выходите парами в центр комнаты и называйте свои имена и фамилии.
Каркуша стояла третьей слева, Клава, соответственно, четвертой. Времени на то, чтобы собраться с мыслями, у них, таким образом, оставалось совсем немного.
– Ольга Ипатова, – громко представилась длинноногая блондинка в вызывающе короткой юбке.
У ее подруги – среднего роста тоненькой девушки с пышными каштановыми волосами, – напротив, оказался тихий, низкого тембра голос:
– Валерия Тихомирова, город Москва, – отрекомендовалась она.
– А вы, Ольга, тоже из Москвы? – влез с вопросом длинноволосый улыбчивый парень.
– Да, – кивнула Ольга.
Каркуша, Клава и остальные девушки видели сейчас только спины Ольги и Валерии, поэтому очаровательная улыбка Ольги, которой та одарила членов комиссии, укрылась от них, как и красноречивые взгляды Валерии из-под слегка опущенных ресниц.
– Не надо нам тут глазки строить и улыбаться! – взвизгнула дама в черном костюме. – Отвечайте на вопросы без всяких ужимок!
– Мира Германовна, – с мягкой улыбкой обратился к даме голубоглазый парень. – К чему такие строгости?
Видимо, парень был главней вспыльчивой и грубой Миры Германовны, потому что она, ничего ему не ответив, лишь поджала губы и уставилась на девушек, испепеляя их взглядом своих темных, злых глаз.
– Меня зовут Игорь, – представился парень. – Это, – указал он на сидящего справа от него толстяка, – Федор Михайлович, легко запомнить, как Достоевский… Мира Германовна, – при этих словах Игорь даже не взглянул на нее, – и Анна Павловна. – Он сделал почтительный жест рукой в сторону пожилой, сильно накрашенной блондинки. – Все мы, как вы догадались, представляем отборочную комиссию на реалити-шоу «ЖЗР». Кастинг будет проводиться в два тура. Самым главным является первый, на котором вы все в настоящий момент и присутствуете… Ольга и Валерия, – обратился Игорь к подругам, стоявшим в центре комнаты, – расскажите нам немного о себе: как давно вы дружите, где познакомились, о своих увлечениях… Словом, постройте свой рассказ так, чтобы нам было интересно слушать, и вместе с тем постарайтесь нарисовать перед нами полную картину ваших отношений, с самого начала и до сегодняшнего дня. Только делайте это вместе, у вас должен получиться дуэт, при этом старайтесь друг друга не перебивать… Пожалуйста!
– Мы познакомились в клубе, – начала Ольга. – Года три назад… Мы обе любим Вячеслава Питкуна и пришли на его концерт в клуб «Точка». Питкун – это лидер группы «Танцы минус», – пояснила Ольга и посмотрела на Валерию: дескать, теперь твоя очередь, продолжай!
Валерия, поняв подругу с полуслова, вернее, с полувзгляда, подхватила своим низким грудным голосом:
– Мы стояли с Ольгой рядом, прямо около сцены, и танцевали. Ну, в смысле, пританцовывали в такт музыке. Потом мне захотелось пить, а к стойке идти, пробираясь через толпу, было в лом, ну, в смысле, неудобно… И я спросила у Ольги, нет ли у нее чего-нибудь попить, потому что видела, как она отхлебывала из бутылки с минералкой…
– Спасибо, – прервал рассказ Игорь. – Расскажите нам теперь о своих талантах, и было бы очень неплохо, если бы вы нам что-нибудь показали, станцевали бы на пару или спели… В общем, что угодно! Полная свобода выбора! – Он широко улыбнулся и развел руки в стороны, после чего сидевшая слева от него пожилая Анна Павловна откинулась на спинку стула и принялась рьяно махать листком перед своим немалых размеров носом, будто отгоняя назойливых насекомых.
Ольга и Валерия переглянулись, последовало некоторое замешательство. Очевидно, девушки не были готовы к такому повороту событий и никакого специального номера для кастинга не приготовили. Ольга взяла Валерию за руку, притянула к себе и что-то шепнула ей на ухо. Валерия взглянула на Ольгу полными удивления глазами, что-то шепнула в ответ. Какое-то время девушки оживленно шушукались. Комиссия терпеливо ожидала. Прошло не менее пяти минут, прежде чем подруги робко запели нестройным дуэтом:
– Довольно!
Справедливости ради следует заметить, что ни музыкальным слухом, ни певческим голосом Господь ни одну из подруг, к сожалению, не наделил, и их пение производило странное, если не сказать щемяще-жалкое впечатление. В эту секунду Каркуша с ужасом подумала, что их с Клавой «Марш нахимовцев» едва ли окажется более выигрышным. Вся надежда была на Клаву, на ее рисунки…
8
9
– Так что… – Женщина все набирала обороты, с каждым словом ее речь все больше походила на лай. – Те, кто пришел сюда в одиночку, пусть немедленно разворачиваются и идут домой! У нас есть специальные тесты, безошибочно определяющие степень вашего знакомства. Это не последний проект! Будут еще и еще… Не надо думать, что для вас это последний шанс! Но наш проект – особый… Для нас крайне важно наличие именно близких подруг, какой-то истории отношений между ними. Поймите! Не ставьте себя в неловкую ситуацию! Не толкайте нас на грубость! Пожалуйста, не вынуждайте нас обижать вас! Только пары подруг! – Она выделила голосом два последних слова. – Таково основное условие кастинга! Это понятно? – взвизгнула женщина так, будто ее ужалила бешеная оса. Затем она, резко опустив руку, в которой держала мегафон, развернулась и в следующее мгновение скрылась за стеклянной дверью.
Какое-то время среди собравшихся царило потрясенное молчание. Стало ясно, что многие девушки и в самом деле пришли сюда в одиночку в надежде познакомиться с кем-нибудь прямо на месте, договориться, наспех обсудить некоторые детали, найдя таким образом выход из ситуации, не нарушая основного условия кастинга. Кое-кто из девушек, постояв еще немного, уныло потянулся к автобусной остановке. Правда, таких было совсем немного. Видимо, большинство все-таки решило испытать судьбу до конца. А вдруг, невзирая на строгое предупреждение комиссии, что так или иначе обман будет раскрыт, им все же удастся пройти первый тур?
В эту секунду Каркуша почувствовала, что ее сердце накрыла волна приятного тепла. Она даже глаза прикрыла, упиваясь чувством собственного превосходства. Наверное, это неточное слово, но сейчас Каркуше было безумно приятно осознавать, что она никого не собирается обманывать и что слова строгой, даже какой-то озлобленной на весь мир женщины, ее угрозы к ним с Клавой не имеют никакого отношения. Потому что они действительно самые что ни на есть настоящие подруги, а стало быть, никакие проверочные тесты на эту тему им не страшны! Хотя, кто знает, что там за тесты насочиняла эта комиссия. А вдруг они сплошь состоят из каверзных вопросов вроде: какую зубную пасту предпочитает ваша подруга? Или как зовут сестру ее троюродной бабушки?
Внезапно ощущение собственной правоты и непогрешимости сменилось в душе Каркуши ощущением смутной тревоги. Она заранее злилась на членов комиссии, придумавших вопросы для проверочных тестов, на которые не смогут ответить даже люди, дружившие с ясельной группы детского сада. А ведь если посмотреть правде в глаза, то они с Клавой знакомы не так уж и давно, меньше года. И если не считать нескольких коротких встреч за все это время, общаются в основном по телефону или шлют друг другу письма по электронной почте.
– Чего нахмурилась? – Клава легонько тряхнула Каркушу за плечо.
– Да так… – Катя вздохнула. – Подумала, что если у них там какие-то тесты суровые, то нас с тобой тоже могут принять за случайных знакомых… И доказывай потом, что ты не верблюд! Так ведь и слушать никто не станет, вот ведь что самое обидное…
– Давай будем решать проблемы по мере их поступления, – внесла более чем разумное предложение Клава.
Каркуша хотела было что-то возразить, но не успела, так как из подъезда стремительно вылетела все та же тощая женщина в черном костюме, только на этот раз без мегафона. Толпа мгновенно притихла. Между тем женщина миновала металлическое заграждение и, быстрыми шагами продвигаясь вдоль очереди, которая к этому времени выглядела уже более или менее стройной, принялась бесцеремонно выдергивать из толпы девушек прямо за руку. Надергав таким образом человек десять, в число которых попала и Клава (все происходило столь молниеносно, что подруги даже не догадались взяться за руки), женщина собрала их в круг:
– Так… – Глаза ее так и бегали по растерянным лицам девушек. – Ты с кем пришла на кастинг?
Вопрос был адресован хрупкой девчушке с короткой стрижкой, которой на вид можно было дать лет двенадцать, не больше.
– С Мариной, – тихо пролепетала та.
– Где Марина? – впилась в нее глазами женщина.
– Там, – неопределенно махнула рукой в сторону очереди девушка.
– Вот и ступай туда! – приказала женщина и чуть ли не выпихнула несчастную девчонку из круга.
– Следующая! – Она воззрилась на полную девушку с завитыми в мелкие кудряшки светлыми волосами. – Где твоя подруга?
– Здесь, – уверенно ответила девушка и указала рукой на девушку, которая стояла рядом с ней. – Мы вместе пришли.
– Как звать подругу? – наступала женщина.
– Даша, – последовал молниеносный ответ.
– Ты, что ли, Даша?
– Да, – невозмутимо ответила девушка. В отличие от своей подруги, она обладала высоким ростом, стройной фигурой и черными волосами, иглами торчавшими в разные стороны. – Меня зовут Даша… А что это вы кричите?
– Не нравится – досвидос! – грубо парировала женщина и, потеряв к Даше интерес, перевела взгляд на Клаву, которая даже слегка побледнела от страха.
– Ты? Где твоя пара?
– Вот! Катя! Катя! – закричала Клава, выглядывая из-за спины женщины.
Но Каркуша уже и так вплотную приблизилась к группе отобранных девушек.
– Я здесь! – заорала она. – Меня зовут Катя, а ее – Клава! Мы действительно подруги, можете не сомневаться! И мы готовы пройти все ваши тесты! И нас не смущает грубость обращения! Скажи, Клав!
– Иди сюда, – велела женщина на удивление спокойным голосом.
Каркуша сделала шаг вперед.
– А как твою подругу называют в школе? У нее есть какая-нибудь кличка? – Этот вопрос был обращен к Клаве. – Стоп! – Женщина подняла правую руку. – Не отвечай! – Она наклонилась к Кате, приказав: – На ухо, только очень тихо!
– Каркуша, – прошептала Катя, вдохнув запах терпких духов дамы и губами ощутив кончик ее прохладного уха.
– А теперь ты! – Тетка ткнула пальцем в сторону Клавы. – И тоже на ухо!
– Кар-ку-ша. – По слогам прошептала Клава и зачем-то пояснила: – Это ворона из передачи «Спокойной ночи, малыши!».
– О’кей! – кивнула женщина. – Обе отойдите в сторону и ждите, – отрывисто приказала она и обратилась к следующей девушке.
Катя и Клава стояли, крепко держась за руки. От потрясения девушки настолько растерялись, что не в силах были осознать, что самый первый, не тур даже, а незапланированный, по всей видимости, отбор они прошли успешно. Ведь строгая дама не сказала ни слова и не нашла нужным объяснить, чего им ждать. Впрочем, само слово «ждите!» и тон, каким оно было произнесено, вселяло надежду.
Тем временем, быстренько покончив с опросом отобранных девушек и выбрав из них всего одну пару, которая присоединилась к Каркуше и Клаве, женщина продолжила свое продвижение вдоль очереди. Теперь ее движения казались еще более резкими, а короткие, отрывистые фразы еще больше напоминали собачий лай:
– Из какого города? А подруга? Вместе приехали? Хорошо!
При этих словах у Каркуши перехватило дыхание: ведь они с Клавой из разных городов! Вдруг это обстоятельство вызовет у комиссии сомнение: как можно дружить, когда одна живет в Москве, а другая – в Питере? Но ведь можно же! И сколько угодно подруг живут в разных городах, и от этого их отношения не перестают быть по-настоящему близкими и доверительными. Ведь если есть родство и общность душ, то никакие расстояния не смогут их разрушить…
– Досвидос! – то и дело долетало до слуха девушек. – Досвидос!
Видимо, это сленговое словечко было излюбленным у этой странной женщины, хотя вовсе не подходило ее чопорному облику.
Процедура предварительного отбора продолжалась не менее часа, сопровождаясь возмущенными возгласами и даже рыданиями девушек и грубыми, лающими окриками удивительной во всех отношениях дамы. В итоге образовалась группа из десяти человек, то есть пяти пар девушек, предположительно близких подруг, которым в уже привычно-резкой форме было приказано прекратить все разговоры и следовать за дамой.
Помещение, где за длинным, покрытым темно-синей скатертью столом заседали члены комиссии, представляло собой довольно просторную квадратную комнату с белыми стенами. Кроме упомянутого уже стола, в углу стоял рояль черного цвета с круглым крутящимся стулом. Иных предметов мебели тут не было. Комиссия состояла из четырех человек: очень полного, совершенно лысого мужчины, возраст которого вследствие его габаритов определить было трудно; парня лет двадцати пяти с невероятно подвижным улыбчивым лицом, далеко посаженными друг от друга большими глазами и длинными, до плеч, пшеничного цвета волосами. Каркуше этот молодой человек понравился сразу. Почему-то ей показалось, что из всех собравшихся он самый нормальный человек. Также в комиссию входила уже знакомая девушкам женщина с грубыми манерами в строгом черном костюме и полногрудая, ярко накрашенная блондинка в летах, которая почти не смотрела на стоящих вдоль стены девушек, полностью поглощенная изучением лежавших перед ней бумаг. Она с выражением глубокой сосредоточенности поочередно брала в руки листки и, неспешно ознакомившись с содержанием, аккуратно откладывала их в стопочку справа. Время от времени пожилая дама смотрелась в зеркальце, которое тоже лежало перед ней поверх отложенных в стопочку листков, поэтому всякий раз, прежде чем положить очередной листок, она откладывала в сторону круглое зеркальце, неизменно бросая на свое отражение придирчивый, но совсем нестрогий взгляд.
Первым к участницам кастинга обратился лысый толстяк.
– В таком порядке, как стоите, слева направо, – заговорил он неожиданно высоким и, надо сказать, малоприятным голосом, – выходите парами в центр комнаты и называйте свои имена и фамилии.
Каркуша стояла третьей слева, Клава, соответственно, четвертой. Времени на то, чтобы собраться с мыслями, у них, таким образом, оставалось совсем немного.
– Ольга Ипатова, – громко представилась длинноногая блондинка в вызывающе короткой юбке.
У ее подруги – среднего роста тоненькой девушки с пышными каштановыми волосами, – напротив, оказался тихий, низкого тембра голос:
– Валерия Тихомирова, город Москва, – отрекомендовалась она.
– А вы, Ольга, тоже из Москвы? – влез с вопросом длинноволосый улыбчивый парень.
– Да, – кивнула Ольга.
Каркуша, Клава и остальные девушки видели сейчас только спины Ольги и Валерии, поэтому очаровательная улыбка Ольги, которой та одарила членов комиссии, укрылась от них, как и красноречивые взгляды Валерии из-под слегка опущенных ресниц.
– Не надо нам тут глазки строить и улыбаться! – взвизгнула дама в черном костюме. – Отвечайте на вопросы без всяких ужимок!
– Мира Германовна, – с мягкой улыбкой обратился к даме голубоглазый парень. – К чему такие строгости?
Видимо, парень был главней вспыльчивой и грубой Миры Германовны, потому что она, ничего ему не ответив, лишь поджала губы и уставилась на девушек, испепеляя их взглядом своих темных, злых глаз.
– Меня зовут Игорь, – представился парень. – Это, – указал он на сидящего справа от него толстяка, – Федор Михайлович, легко запомнить, как Достоевский… Мира Германовна, – при этих словах Игорь даже не взглянул на нее, – и Анна Павловна. – Он сделал почтительный жест рукой в сторону пожилой, сильно накрашенной блондинки. – Все мы, как вы догадались, представляем отборочную комиссию на реалити-шоу «ЖЗР». Кастинг будет проводиться в два тура. Самым главным является первый, на котором вы все в настоящий момент и присутствуете… Ольга и Валерия, – обратился Игорь к подругам, стоявшим в центре комнаты, – расскажите нам немного о себе: как давно вы дружите, где познакомились, о своих увлечениях… Словом, постройте свой рассказ так, чтобы нам было интересно слушать, и вместе с тем постарайтесь нарисовать перед нами полную картину ваших отношений, с самого начала и до сегодняшнего дня. Только делайте это вместе, у вас должен получиться дуэт, при этом старайтесь друг друга не перебивать… Пожалуйста!
– Мы познакомились в клубе, – начала Ольга. – Года три назад… Мы обе любим Вячеслава Питкуна и пришли на его концерт в клуб «Точка». Питкун – это лидер группы «Танцы минус», – пояснила Ольга и посмотрела на Валерию: дескать, теперь твоя очередь, продолжай!
Валерия, поняв подругу с полуслова, вернее, с полувзгляда, подхватила своим низким грудным голосом:
– Мы стояли с Ольгой рядом, прямо около сцены, и танцевали. Ну, в смысле, пританцовывали в такт музыке. Потом мне захотелось пить, а к стойке идти, пробираясь через толпу, было в лом, ну, в смысле, неудобно… И я спросила у Ольги, нет ли у нее чего-нибудь попить, потому что видела, как она отхлебывала из бутылки с минералкой…
– Спасибо, – прервал рассказ Игорь. – Расскажите нам теперь о своих талантах, и было бы очень неплохо, если бы вы нам что-нибудь показали, станцевали бы на пару или спели… В общем, что угодно! Полная свобода выбора! – Он широко улыбнулся и развел руки в стороны, после чего сидевшая слева от него пожилая Анна Павловна откинулась на спинку стула и принялась рьяно махать листком перед своим немалых размеров носом, будто отгоняя назойливых насекомых.
Ольга и Валерия переглянулись, последовало некоторое замешательство. Очевидно, девушки не были готовы к такому повороту событий и никакого специального номера для кастинга не приготовили. Ольга взяла Валерию за руку, притянула к себе и что-то шепнула ей на ухо. Валерия взглянула на Ольгу полными удивления глазами, что-то шепнула в ответ. Какое-то время девушки оживленно шушукались. Комиссия терпеливо ожидала. Прошло не менее пяти минут, прежде чем подруги робко запели нестройным дуэтом:
зачмокали и заухали девушки, в притворном томлении вытягивая губы.
– Попробуй м-м-му, м-м-му, попробуй джага-джага!
Попробуй у-у-у, у-у-у, мне это надо, надо! —
В этом месте подруги переглянулись, набрали воздуха в легкие, картинно закатили глаза к потолку и затянули по новой, только на этот раз громче и развязней:
– Опять мне кажется, что кружится моя голова!
Мой мармеладный, я не права!
Но тут пожилая Анна Павловна не выдержала и, впервые оторвав взгляд от своих бумажек, со всего маху ударила кулаком по столу и выкрикнула зычным, хорошо поставленным голосом:
– Попробуй м-м-му, м-м-му, попробуй…
– Довольно!
Справедливости ради следует заметить, что ни музыкальным слухом, ни певческим голосом Господь ни одну из подруг, к сожалению, не наделил, и их пение производило странное, если не сказать щемяще-жалкое впечатление. В эту секунду Каркуша с ужасом подумала, что их с Клавой «Марш нахимовцев» едва ли окажется более выигрышным. Вся надежда была на Клаву, на ее рисунки…
8
– Давайте начнем с представления, а уже потом, если возникнет необходимость, побеседуем, – обводя взглядом членов комиссии, предложил голубоглазый Игорь. Вероятно, он действительно был тут самым главным. – Давайте, девочки! – Он одобряюще кивнул Кате и Клаве.
– Можно, я стул возьму? – спросила Клава, указывая на крутящийся табурет, стоявший возле рояля.
– Разумеется, – улыбнулся Игорь. – Можете использовать все, что угодно, – великодушно разрешил он, словно, кроме стула, тут можно было еще хоть что-то взять.
Клава установила стул в самом центре комнаты и, положив на колени лист толстого картона, кнопкой приколола к нему ватман. Коробочку с углями и сангиной она положила на пол. Каркуша, устроившись справа, так, чтобы видеть, что будет рисовать подруга, прочистила горло, готовясь объявить название номера. Так было определено на репетиции. Она делала это уже очень много раз, но то происходило дома…
«Только бы не сбиться и не забыть слова», – подумала она, а вслух произнесла:
– «Марш нахимовцев» в картинках, мимике и жестах.
Каркуша посмотрела на Клаву, та едва заметно кивнула, и они запели звонкими, задорными голосами:
«Солнышко светит ясное!» – Каркуша посмотрела вверх и руками очертила в воздухе большущий круг, а Клава, схватив брусок сангины, принялась быстрыми, размашистыми движениями что-то чертить на бумаге, затем она повернула лист, и все увидели огромное, расплывшееся в широкой щербатой улыбке рыжее солнце.
–?«Здравствуй, страна прекрасная!» – продолжали горланить девушки.
Каркуша изобразила дружеское рукопожатие, пожимая в воздухе чью-то воображаемую ладонь, а Клава, отбросив на пол лист с солнцем, теперь демонстрировала комиссии здание Кремля, нарисованное углем, и купола собора Василия Блаженного, искусно выполненные сангиной.
– «Юные нахимовцы тебе шлют привет!» – без малейшей задержки следовала следующая строчка песни, которую Каркуша сопроводила скромным помахиванием рукой, зато Клава исхитрилась за несколько секунд нарисовать целую роту моряков, марширующих в бескозырках с ленточками, развевающимися на ветру.
Члены комиссии взирали на это действо в немом изумлении. Даже пожилая Анна Павловна, которую, казалось, ничем, кроме ее собственной физиономии и бумаг, заинтересовать невозможно, с неподдельным вниманием наблюдала за действиями девочек и чуть ли не приоткрыла от удивления ярко накрашенный рот.
– «В мире нет другой Родины такой! – гласила далее песня. – Путь нам озаряет, словно утренний свет, знамя твоих побед!»
Тут Каркуша широким жестом обводила всех членов комиссии, а Клава на этот раз ничего не показывала, а лишь продолжала что-то быстро и сосредоточенно рисовать, не прекращая петь.
Далее следовал припев.
– «Простор голубой!» – Каркуша приставляла ко лбу ладонь, восхищенно обозревая воображаемые бескрайние просторы, Клава по-прежнему рисовала, словно позабыв о комиссии.
– «Земля за кормой». – Все то же восхищенное осматривание красот природы из-под ладони.
– «Гордо реет над нами флаг отчизны родной!» – Тут Каркуша схватила один из уже показанных комиссии рисунков и начала ожесточенно размахивать им у себя над головой, в то время как Клава не выходила из состояния вдохновенного творческого порыва.
– «Вперед мы идем, с пути не свернем!» – Каркуша строила зверскую рожу, отчаянно маршировала, высоко поднимая колени и вовсю размахивая руками; все внимание она брала на себя, пытаясь отвлечь членов комиссии от Клавы.
Зато, дойдя до слов «потому что мы Ленина имя в сердцах своих несем!», Клава вскочила со стула и в патриотическом экстазе подняла высоко над головой портрет вождя рабочих и крестьян, прорисованный в профиль настолько детально, что даже характерные мелкие морщинки вокруг глаз были видны! Каркуша же трепетно прижимала обе руки к сердцу, косясь на портрет Ленина то ли с мистическим ужасом, то ли с раболепным обожанием.
Тут все члены комиссии буквально покатились со смеху. Все было именно так, как предрекала Клава, когда рассказывала о поступлении своей мамы в театральный институт. Хохотали все, даже непрошибаемая Анна Павловна, которая, кстати сказать, смеялась громче всех. У лысого толстяка, тезки великого русского писателя, даже слезы потекли от смеха, и он по-детски пухлыми и маленькими ладошками тер свои румяные щеки, пока они наконец не стали похожими на два огромных помидора. Злая Мира Германовна тоже преобразилась, и теперь она тихонько смеялась, прикрывая рукой рот, и уже не казалась такой злой и грубой. Напротив, трудно было представить, что эта милая хохотушка еще несколько минут назад повергала девушек в трепет и смятение своими лающими окриками и взвизгами, от которых на девичьих лбах выступали капли холодного пота. Как ни странно, сдержанней всех повел себя голубоглазый Игорь. Он лишь щурился и покровительственно улыбался, отчего вдруг стал похож на довольного и сытого кота.
Переждав, как и подобает опытным артистам, смех, Каркуша и Клава, согласно плану, установленному на репетициях, пропустили несколько строчек начала следующего куплета и заблажили вдруг дурными голосами:
– «Дело моряков – побеждать врагов! Доблести Нахимова всегда мы верны!» – Тут обе девушки синхронно наклонились и, подняв с пола два листа ватмана, которые Клава между делом ловко отложила в сторонку, пока Каркуша изо всех тянула одеяло на себя, резко и одновременно развернули их в сторону комиссии. На одном листе, который держала Каркуша, были изображены дружеские шаржи на всех четверых членов комиссии, причем все лица были узнаваемы и ужасно смешны. Каким-то неведомым образом Клаве в считаные мгновения удалось схватить и буквально несколькими штрихами изобразить самую суть каждого. Второй рисунок, находившийся в руках у Клавы, являл собой юмористический портрет подруг. И хотя лица девушек были обозначены лишь несколькими линиями, этот портрет вызывал изумление: как такое возможно сделать за несколько секунд? Клава изобразила и подругу и себя в матросских бескозырках с развевающимися на ветру ленточками.
– Можно поближе взглянуть на рисунки? – попросил Игорь, протягивая руку.
Каркуша и Клава ловко подобрали листы, разбросанные по полу. Через секунду комиссия наслаждалась творчеством Клавы.
Казалось, все забыли, что в комнате ждут своей очереди еще три пары. Громко переговариваясь, члены комиссии вырывали друг у друга листы ватмана. Напускное безразличие и строгость слетели с них как по мановению волшебной палочки, и теперь эти взрослые мужчины и женщины были похожи на нетерпеливых и шумных детей, не поделивших в песочнице игрушки.
– Вы где-то учились рисованию? – Федор Михайлович наконец оторвался от рисунков.
– Вообще-то нет, – после паузы ответила Клава, – если не считать последние полгода, когда я брала частные уроки.
– Что ж, недурно, – своим почти женским голосом пропищал толстяк. – Весьма и весьма…
– Вы тоже рисуете? – подал голос Игорь, глядя Каркуше прямо в глаза.
– Нет, увы, – не растерялась она. – Я пока только пою.
Ее ответ вызвал на лицах членов комиссии снисходительную улыбку. Только Анна Павловна продолжала самозабвенно изучать черты собственной физиономии, так остро и точно схваченные Клавой. Она разглядывала рисунок точь-в-точь как смотрелась в зеркало – придирчиво, но совсем нестрого.
– Скажите, – резкие нотки голоса Миры Германовны разрушили воцарившуюся было атмосферу всеобщего веселья и счастья. – А как давно вы знакомы друг с другом?
– Мира Германовна! – воскликнул Игорь, прежде чем одна из подруг успела открыть рот. – Не стоит, мне кажется… По-моему, с этой парой все ясно… Предлагаю отпустить их до завтра? – И Игорь вопросительно посмотрел на Федора Михайловича, потому что Анна Павловна была по-прежнему занята созерцанием Клавиного «шедевра».
– Легко, – добродушно согласился толстяк, вытащил из заднего кармана брюк носовой платок и осторожно приложил его к лысине.
– А как же анкета? – взвизгнула Мира Германовна.
Теперь, глядя на ее вмиг заострившиеся черты лица, было трудно представить, что эта злобная тетка способна от души хохотать, прикрывая ладошкой рот.
«Как все-таки быстро меняются люди!» – с безотчетной тоской подумала Каркуша, а в следующую секунду снова раздался визгливый голос Миры Германовны:
– Установленные правила существуют для всех без исключения! И я требую…
Но Игорь ее перебил.
– Дорогая Мира Германовна, – с непередаваемым сарказмом, нараспев проговорил он. – Я бы не посмел оспорить ваше утверждение, тем более учитывая, что вы меня старше, причем значительно… если бы не одно «но»… Оно состоит в следующем немаловажном, на мой непросвещенный взгляд, обстоятельстве: шоу «ЖЗР», согласно заявленному во всех СМИ слогану, является первым в истории мирового телевидения шоу без правил. Поэтому ваше возмущение по поводу якобы установленных кем-то правил считаю неуместным и, более того, противоречащим основной, то есть программной, идее нашей будущей программы. Прошу прощения за невольный каламбур…
И его лицо озарила столь лучезарная и обескураживающая улыбка, что слова так и застряли в горле Миры Германовны, заставив ее крупно вздрогнуть, а затем вскочить со стула и быстро зашагать к выходу. Громко хлопнув дверью, она скрылась за нею навсегда, во всяком случае навсегда для героинь нашего повествования, которые стояли в немом изумлении, как сомнамбулы уставившись на круглую позолоченную ручку двери, выкрашенной в белый цвет…
– Можно, я стул возьму? – спросила Клава, указывая на крутящийся табурет, стоявший возле рояля.
– Разумеется, – улыбнулся Игорь. – Можете использовать все, что угодно, – великодушно разрешил он, словно, кроме стула, тут можно было еще хоть что-то взять.
Клава установила стул в самом центре комнаты и, положив на колени лист толстого картона, кнопкой приколола к нему ватман. Коробочку с углями и сангиной она положила на пол. Каркуша, устроившись справа, так, чтобы видеть, что будет рисовать подруга, прочистила горло, готовясь объявить название номера. Так было определено на репетиции. Она делала это уже очень много раз, но то происходило дома…
«Только бы не сбиться и не забыть слова», – подумала она, а вслух произнесла:
– «Марш нахимовцев» в картинках, мимике и жестах.
Каркуша посмотрела на Клаву, та едва заметно кивнула, и они запели звонкими, задорными голосами:
«Солнышко светит ясное!» – Каркуша посмотрела вверх и руками очертила в воздухе большущий круг, а Клава, схватив брусок сангины, принялась быстрыми, размашистыми движениями что-то чертить на бумаге, затем она повернула лист, и все увидели огромное, расплывшееся в широкой щербатой улыбке рыжее солнце.
–?«Здравствуй, страна прекрасная!» – продолжали горланить девушки.
Каркуша изобразила дружеское рукопожатие, пожимая в воздухе чью-то воображаемую ладонь, а Клава, отбросив на пол лист с солнцем, теперь демонстрировала комиссии здание Кремля, нарисованное углем, и купола собора Василия Блаженного, искусно выполненные сангиной.
– «Юные нахимовцы тебе шлют привет!» – без малейшей задержки следовала следующая строчка песни, которую Каркуша сопроводила скромным помахиванием рукой, зато Клава исхитрилась за несколько секунд нарисовать целую роту моряков, марширующих в бескозырках с ленточками, развевающимися на ветру.
Члены комиссии взирали на это действо в немом изумлении. Даже пожилая Анна Павловна, которую, казалось, ничем, кроме ее собственной физиономии и бумаг, заинтересовать невозможно, с неподдельным вниманием наблюдала за действиями девочек и чуть ли не приоткрыла от удивления ярко накрашенный рот.
– «В мире нет другой Родины такой! – гласила далее песня. – Путь нам озаряет, словно утренний свет, знамя твоих побед!»
Тут Каркуша широким жестом обводила всех членов комиссии, а Клава на этот раз ничего не показывала, а лишь продолжала что-то быстро и сосредоточенно рисовать, не прекращая петь.
Далее следовал припев.
– «Простор голубой!» – Каркуша приставляла ко лбу ладонь, восхищенно обозревая воображаемые бескрайние просторы, Клава по-прежнему рисовала, словно позабыв о комиссии.
– «Земля за кормой». – Все то же восхищенное осматривание красот природы из-под ладони.
– «Гордо реет над нами флаг отчизны родной!» – Тут Каркуша схватила один из уже показанных комиссии рисунков и начала ожесточенно размахивать им у себя над головой, в то время как Клава не выходила из состояния вдохновенного творческого порыва.
– «Вперед мы идем, с пути не свернем!» – Каркуша строила зверскую рожу, отчаянно маршировала, высоко поднимая колени и вовсю размахивая руками; все внимание она брала на себя, пытаясь отвлечь членов комиссии от Клавы.
Зато, дойдя до слов «потому что мы Ленина имя в сердцах своих несем!», Клава вскочила со стула и в патриотическом экстазе подняла высоко над головой портрет вождя рабочих и крестьян, прорисованный в профиль настолько детально, что даже характерные мелкие морщинки вокруг глаз были видны! Каркуша же трепетно прижимала обе руки к сердцу, косясь на портрет Ленина то ли с мистическим ужасом, то ли с раболепным обожанием.
Тут все члены комиссии буквально покатились со смеху. Все было именно так, как предрекала Клава, когда рассказывала о поступлении своей мамы в театральный институт. Хохотали все, даже непрошибаемая Анна Павловна, которая, кстати сказать, смеялась громче всех. У лысого толстяка, тезки великого русского писателя, даже слезы потекли от смеха, и он по-детски пухлыми и маленькими ладошками тер свои румяные щеки, пока они наконец не стали похожими на два огромных помидора. Злая Мира Германовна тоже преобразилась, и теперь она тихонько смеялась, прикрывая рукой рот, и уже не казалась такой злой и грубой. Напротив, трудно было представить, что эта милая хохотушка еще несколько минут назад повергала девушек в трепет и смятение своими лающими окриками и взвизгами, от которых на девичьих лбах выступали капли холодного пота. Как ни странно, сдержанней всех повел себя голубоглазый Игорь. Он лишь щурился и покровительственно улыбался, отчего вдруг стал похож на довольного и сытого кота.
Переждав, как и подобает опытным артистам, смех, Каркуша и Клава, согласно плану, установленному на репетициях, пропустили несколько строчек начала следующего куплета и заблажили вдруг дурными голосами:
– «Дело моряков – побеждать врагов! Доблести Нахимова всегда мы верны!» – Тут обе девушки синхронно наклонились и, подняв с пола два листа ватмана, которые Клава между делом ловко отложила в сторонку, пока Каркуша изо всех тянула одеяло на себя, резко и одновременно развернули их в сторону комиссии. На одном листе, который держала Каркуша, были изображены дружеские шаржи на всех четверых членов комиссии, причем все лица были узнаваемы и ужасно смешны. Каким-то неведомым образом Клаве в считаные мгновения удалось схватить и буквально несколькими штрихами изобразить самую суть каждого. Второй рисунок, находившийся в руках у Клавы, являл собой юмористический портрет подруг. И хотя лица девушек были обозначены лишь несколькими линиями, этот портрет вызывал изумление: как такое возможно сделать за несколько секунд? Клава изобразила и подругу и себя в матросских бескозырках с развевающимися на ветру ленточками.
– Можно поближе взглянуть на рисунки? – попросил Игорь, протягивая руку.
Каркуша и Клава ловко подобрали листы, разбросанные по полу. Через секунду комиссия наслаждалась творчеством Клавы.
Казалось, все забыли, что в комнате ждут своей очереди еще три пары. Громко переговариваясь, члены комиссии вырывали друг у друга листы ватмана. Напускное безразличие и строгость слетели с них как по мановению волшебной палочки, и теперь эти взрослые мужчины и женщины были похожи на нетерпеливых и шумных детей, не поделивших в песочнице игрушки.
– Вы где-то учились рисованию? – Федор Михайлович наконец оторвался от рисунков.
– Вообще-то нет, – после паузы ответила Клава, – если не считать последние полгода, когда я брала частные уроки.
– Что ж, недурно, – своим почти женским голосом пропищал толстяк. – Весьма и весьма…
– Вы тоже рисуете? – подал голос Игорь, глядя Каркуше прямо в глаза.
– Нет, увы, – не растерялась она. – Я пока только пою.
Ее ответ вызвал на лицах членов комиссии снисходительную улыбку. Только Анна Павловна продолжала самозабвенно изучать черты собственной физиономии, так остро и точно схваченные Клавой. Она разглядывала рисунок точь-в-точь как смотрелась в зеркало – придирчиво, но совсем нестрого.
– Скажите, – резкие нотки голоса Миры Германовны разрушили воцарившуюся было атмосферу всеобщего веселья и счастья. – А как давно вы знакомы друг с другом?
– Мира Германовна! – воскликнул Игорь, прежде чем одна из подруг успела открыть рот. – Не стоит, мне кажется… По-моему, с этой парой все ясно… Предлагаю отпустить их до завтра? – И Игорь вопросительно посмотрел на Федора Михайловича, потому что Анна Павловна была по-прежнему занята созерцанием Клавиного «шедевра».
– Легко, – добродушно согласился толстяк, вытащил из заднего кармана брюк носовой платок и осторожно приложил его к лысине.
– А как же анкета? – взвизгнула Мира Германовна.
Теперь, глядя на ее вмиг заострившиеся черты лица, было трудно представить, что эта злобная тетка способна от души хохотать, прикрывая ладошкой рот.
«Как все-таки быстро меняются люди!» – с безотчетной тоской подумала Каркуша, а в следующую секунду снова раздался визгливый голос Миры Германовны:
– Установленные правила существуют для всех без исключения! И я требую…
Но Игорь ее перебил.
– Дорогая Мира Германовна, – с непередаваемым сарказмом, нараспев проговорил он. – Я бы не посмел оспорить ваше утверждение, тем более учитывая, что вы меня старше, причем значительно… если бы не одно «но»… Оно состоит в следующем немаловажном, на мой непросвещенный взгляд, обстоятельстве: шоу «ЖЗР», согласно заявленному во всех СМИ слогану, является первым в истории мирового телевидения шоу без правил. Поэтому ваше возмущение по поводу якобы установленных кем-то правил считаю неуместным и, более того, противоречащим основной, то есть программной, идее нашей будущей программы. Прошу прощения за невольный каламбур…
И его лицо озарила столь лучезарная и обескураживающая улыбка, что слова так и застряли в горле Миры Германовны, заставив ее крупно вздрогнуть, а затем вскочить со стула и быстро зашагать к выходу. Громко хлопнув дверью, она скрылась за нею навсегда, во всяком случае навсегда для героинь нашего повествования, которые стояли в немом изумлении, как сомнамбулы уставившись на круглую позолоченную ручку двери, выкрашенной в белый цвет…
9
Каркуша спала неспокойно. Каждые полчаса просыпаясь мокрой от пота, она меняла футболку, падала на подушку и снова проваливалась в вязкие, словно расплавленная резина, сны, неизменно возвращаясь к одному и тому же эпизоду. Ей снилась белая с круглой позолоченной ручкой дверь, кто-то то и дело выскакивал, оглушительно ею хлопая, а потом вбегал в комнату и снова захлопывал дверь с такой силой, что та едва держалась на своих хлипких, никогда не смазывавшихся петлях. Дверь эта, приходя в движение, издавала такой протяжный и надрывный скрип, что даже во сне волосы на голове у Каркуши вставали дыбом.
Вчера она так и не позвонила Роме. Несколько раз порывалась, но почему-то нажимала на отбой прежде, чем Рома успевал взять трубку. Клава тоже считала, что со звонком следует повременить. Она не распространялась, почему так думает, а Каркуша не спрашивала. Сама же она объясняла себе свою нерешительность так: если Рома провалил первый тур, это известие только испортит ей настроение, но никак не повлияет на их с Клавой дальнейшие действия. Конечно, всей душой Катя желала оказаться на шоу вместе с Ромой, но даже если судьба распорядится иначе, ее это не остановит. Она будет продолжать борьбу и дойдет до конца в своей решимости помочь любимому человеку в осуществлении его заветной мечты.
Вчера она так и не позвонила Роме. Несколько раз порывалась, но почему-то нажимала на отбой прежде, чем Рома успевал взять трубку. Клава тоже считала, что со звонком следует повременить. Она не распространялась, почему так думает, а Каркуша не спрашивала. Сама же она объясняла себе свою нерешительность так: если Рома провалил первый тур, это известие только испортит ей настроение, но никак не повлияет на их с Клавой дальнейшие действия. Конечно, всей душой Катя желала оказаться на шоу вместе с Ромой, но даже если судьба распорядится иначе, ее это не остановит. Она будет продолжать борьбу и дойдет до конца в своей решимости помочь любимому человеку в осуществлении его заветной мечты.