Страница:
Они выпили коньяк и принялись за кофе.
– Докладывай, – сказал Федотов. – Где тебя по ночам носит? Я так понимаю, что все же не у бабы. И, кстати, как продвигается твое служебное расследование?
– Насчет расследования пока глухо, товарищ генерал, – признался Мещеряков.
– Боюсь, что нашего стукача мы возьмем только тогда, когда Северцев нам его назовет. Вообще, создается впечатление, что контакт между ними был разовый – других утечек информации мне обнаружить не удалось.
– Так может, и нет никакого стукача?
– А откуда у Северцева информация по Забродову?
– Тоже верно. Боюсь только, что в таком случае этот гад так и останется безнаказанным. Как я понял, Северцева голыми руками не возьмешь.
– Как сказать, товарищ генерал. Я ведь сегодня ночью был у него в гостях…
– Посмотрите на него! – воскликнул генерал. – Сидит тут, пьет натуральный кофе из генеральских запасов, наливается дорогим коньяком и утаивает ценную информацию!
– Да ничего я не утаиваю, а что до коньяка, то можно было бы и повторить.
– Ты ж на службе, – заметил генерал, опять наполняя рюмки.
– А мне положен отгул за сверхурочную работу, – ответил Мещеряков.
Они выпили по второй, и Мещеряков подробно описал события минувшей ночи, старательно обходя всякие упоминания о мебельном фургоне и его пассажирах.
Генерала, однако, было не так-то просто провести.
– Подожди, подожди, – сказал он. – Это что же, вы втроем штурмовали дачу?
– Н-ну, – замялся Андрей, – как вам сказать…
– То-то я гляжу, начальник АХЧ жаловаться прибежал – фургон ему какой-то за ночь помяли и никто ничего не знает… Без Забродова, конечно, не обошлось, тут и думать нечего.
«Чертов Забродов, – подумал Мещеряков. – Ведь уже давно в отставке, а накачки за него я получаю до сих пор».
– Ладно, – махнул рукой генерал, – плевать на фургон. Люди-то целы?
– Целы, – прекратил сопротивление полковник.
– Ну и ладно, – повторил генерал. –Хорошо, с обвинением против Забродова вы, можно сказать, разобрались, но, как я понял, ты склонен усматривать здесь какую-то связь с делом Алехина?
– И с убийством генерала Рахлина, – кивнул Андрей. – Мы предположили, что Алехин выполнял поручение генерала и был убит людьми Северцева. Это подтвердил милицейский капитан, о котором я вам только что докладывал – Рябцев. Он сказал, что люди Северцева охотились за каким-то курьером, курьера убили, но груза при нем не оказалось, а его машина затонула в болоте неподалеку от генеральской дачи. Как вы знаете, машина Алехина так и не была обнаружена. Северцеву, похоже, не так была нужна посылка, которую вез Алехин, как то, чтобы она не дошла до адресата. Поэтому машину оставили в болоте. Мы пришли к выводу, что Алехин вез Рахлину какие-то важные сведения, компрометирующие Северцева…
– Не Северцева, – перебил Федотов, – а эту свинью, его шефа.
– Вполне вероятно. Именно поэтому Алехин был убит, а вскоре было организовано убийство генерала Рахлина. Это, конечно, только предположение…
– Но очень похожее на правду, – сказал генерал. – Они не могли быть уверены, что посылка исчезла, вот и подстраховались.
– Так точно. Сразу после убийства Алехина, буквально на следующее утро, Северцев явился к Забродову со своим предложением: убить кого-то, кого он пока не назвал. Видимо, имелся в виду Рахлин. Кто-то вывел Северцева на Иллариона, и тот обратился к нему, сочтя его вполне подходящим исполнителем. После того, как Забродов отказался, Северцеву ничего не оставалось, как начать на него давить, отсюда обвинение в убийстве. Улики в квартиру Забродова были подброшены людьми Рябцева, который работал на Северцева. Но Илларион сумел сбежать и даже найти настоящего убийцу. Тем временем убивают Рахлина, и Забродов превращается в человека, который слишком много знает. Его снова пытаются убить, одновременно обвинив в сообщничестве при совершении серийных убийств.
– Судя по тому, что он вытворял сегодня ночью, он живей живого, – удовлетворенно заметил генерал.
– Ну, вы же его знаете.
– Все это хорошо, – вздохнул генерал. – Северцев у нас теперь как на ладони, но вот Драчев все время остается в стороне. Без тех документов, что вез Алехин, нам его не взять.
– Забродов предполагает, что документы могли остаться в машине Алехина. Они были знакомы, и Илларион как-то показал ему тайник в своей машине. Похоже, что Алехин мог устроить себе такой же.
– Так надо срочно послать кого-то туда!
– Полагаю, – сказал Мещеряков, – что Забродов давно уже там.
Через час посланная полковником Сорокиным опергруппа, в составе которой, вызывая недоуменные взгляды хорошо знакомых между собой оперативников, скромно помалкивал одетый в штатское полковник ГРУ Мещеряков, обнаружила на проселочной дороге «мерседес» Северцева со смятым передним крылом и изувеченным багажником.
Для того, чтобы определить, кому принадлежала машина, не требовалось сверять номера: хозяин автомобиля сидел на залитом кровью заднем сиденье, все еще держа во рту дуло армейского «кольта». Затылок у него был снесен начисто, а у распахнутой настежь водительской дверцы в пыли сохла лужа рвоты. Того, кто оставил эту лужу, можно было понять: выглядел полковник, как персонаж фильма Квентина Тарантино.
– Вот это минет, – сказал Сорокин, нисколько не тронутый видом мертвого тела.
Оставив возле тела экспертов, оперативники поспешили дальше, и через пару километров их внимание привлек небольшой участок придорожного кустарника, выглядевший так, словно в нем недавно дрались гиппопотамы. Продравшись сквозь кусты, они обнаружили наполовину ушедший в болото серебристый «опель», сплошь покрытый ломкой коркой уже начавшей подсыхать грязи. Салон машины был пуст.
Отодвинув плечистого опера, Мещеряков пошарил вокруг переднего сиденья и без труда обнаружил вскрытый тайник. Он обернулся к Сорокину и молча кивнул, после чего вся компания погрузилась в машины. На всякий случай решено было проехать немного дальше.
Доехав до самого дачного поселка, они развернулись – на дороге ничего заслуживающего внимания обнаружить не удалось. Опрошенные дачники показали, что часов в десять утра слышали со стороны дороги звуки, похожие на выстрелы, но ничего не видели и в природе звуков могли ошибиться: звуки доносились издалека и были приглушены холмами и лесом.
Вызванное Сорокиным подкрепление прочесало дорогу, обнаружив три пистолетных и более двух десятков автоматных гильз. При более тщательном осмотре в придорожных кустах неподалеку от того места, где был найден затонувший в болоте автомобиль капитана Алехина, оперативники нашли труп мужчины в черном костюме, убитого выстрелом в грудь. Рядом с трупом в кустах валялся короткоствольный автомат с полупустым магазином и следами недавно произведенных из него выстрелов в канале ствола. Труп, по всей видимости, был перенесен сюда с дороги.
Никаких следов Забродова Мещерякову и Сорокину обнаружить не удалось, хотя, судя по всему, он здесь недавно побывал. Оставив Сорокина и его людей шарить в кустах и разыскивать свидетелей, Мещеряков вернулся в Москву, надеясь, что Забродов даст о себе знать. Пару раз он пытался звонить ему по сотовому телефону, но Забродов как сквозь землю провалился.
Посланная на дачу Северцева группа обнаружила пустой дом и нескольких бесцельно слонявшихся по двору охранников, которые не могли ответить ничего вразумительного. Где хозяин, они не знали, а начальник охраны прапорщик Калищук укатил куда-то на своем джипе, не оставив никаких распоряжений.
В подвале дома оперативники обнаружили хорошо оборудованную камеру пыток и два подготовленных к вывозу с территории дачи трупа, в которых без труда удалось опознать капитана милиции Рябцева и одного из охранников полковника.
Сорокину между тем сказочно повезло: ему удалось найти двоих прекрасных свидетелей. Это были рабочие, подготавливавшие недалеко от поворота с шоссе на проселок площадку для установки грандиозного рекламного щита «Кока-колы». Их привезли утром и должны были забрать в конце рабочего дня. Они рассказали, что видели свернувший в сторону дачного поселка «лендровер». Минут через сорок туда же свернул шестисотый «мерседес» в сопровождении бронетранспортеpa, а еще через некоторое время за ними проследовал тентованный «урал» защитного цвета, который, по словам свидетелей, несся как угорелый.
Вскоре, по словам тех же свидетелей, «урал» проследовал в обратном направлении, а немного погодя на шоссе выехал бронетранспортер и тоже умчался в сторону Москвы. О «лендровере» и «мерседесе» работяги ничего не знали: либо обе машины остались в дачном поселке, либо они их просто не заметили, занятые работой.
Насчет «мерседеса» можно было не беспокоиться – он все еще стоял на проселочной дороге, дожидаясь прибытия аварийного буксира, хотя труп его хозяина уже увезли. А вот куда подевался Забродов вместе с «лендровером», было непонятно. Он как сквозь землю провалился, и Сорокин начал подозревать самое худшее.
– Слушай, полковник, – сказал он Мещерякову по телефону, – может быть, его поискать в болоте?
– Поищи лучше БТР, – сердито ответил Мещеряков. – Не «запорожец» все-таки, должен найтись.
Сорокин вздохнул и взялся за розыски бронетранспортера. Один из свидетелей запомнил бортовой номер, и вскоре высокоумный компьютер Мещерякова вывел Сорокина на «порт приписки» искомой машины. Через час полковник уже был в кабинете командира части и тут намертво увяз, уперевшись в полное нежелание хозяина кабинета сотрудничать с «ментами погаными». Толстый, все время потеющий полковник сипло орал, размахивал короткими руками и поминутно утирал мокнущую лысину несвежим носовым платком. Из его нечленораздельного рева Сорокин уяснил, что милиция полковнику не указ, что все вверенные его попечению машины уже двое суток не покидали боксов, и что он, полковник, не позволит пятнать честь и подрывать репутацию.
Сорокин подвинул к себе телефон полковника и под его хриплые вопли набрал номер Мещерякова. Прикрывая микрофон ладонью, он посвятил полковника ГРУ в свои проблемы.
– А кто это у тебя там ревет как белый медведь в теплую погоду? – заинтересованно спросил Мещеряков.
– А это один полковник пытается акустическим ударом сбить пятна с мундира, – ответил Сорокин и широко зевнул: ему тоже смертельно хотелось спать.
Мещеряков велел ему продержаться еще хотя бы минут десять и позвонил генералу Федотову. Генерал выслушал его, приказал ждать и тоже принялся кому-то звонить. Через семь с половиной минут в кабинете командира части раздался телефонный звонок.
– Да! – рявкнул полковник в трубку и тут же попытался, не вставая из-за стола, принять стойку «смирно». – Есть, тихо сказал он через минуту и осторожно положил трубку на рычаги, стараясь не смотреть на сочувственно улыбающегося Сорокина.
Через десять минут Сорокин уже беседовал с сержантом и тремя рядовыми, которые в это утро выезжали за город с полковником Северцевым. Все четверо истово били себя в грудь, утверждая, что ехали всего лишь извлечь из болота утонувшую там машину – Северцев объяснил им, что его племянник с пьяных глаз поехал кататься с бабой и слетел с дороги, и хорошо еще, что совсем не утонул. К тому, что произошло позднее, ни сержант, ни его подчиненные готовы не были, а просто подчинялись приказам.
Сержант признался, что именно он стрелял из автомата по скатам «лендрове-ра» таков был полученный им приказ, да и потом, сказал он, те, что ехали в «лендровере», первыми открыли огонь. Сколько их было в машине, сержант не знал, но считал, что гнать машину по ухабам и в то же время стрелять, высунувшись по пояс из окна, – вещь довольно затруднительная. Сорокин имел на этот счет особое мнение, но промолчал – ему было недосуг объяснять солдатам, кто такой Забродов.
Сержант продолжил рассказ, и у Сорокина волосы встали дыбом, когда он услышал, что на битком набитом спецназовцами «Урале» к месту событий лично прибыл генерал армии Драчев, отобрал у полковника Северцева какой-то картонный пакет и компьютерную дискету и велел расстрелять водителя «лендровера» на месте, что и было незамедлительно сделано. Наведя таким образом порядок, генерал отбыл в том же грузовике, оставив побежденных зализывать раны.
Сорокин схватился за голову, сгоряча арестовал сержанта, трех солдат, командира части и зампотеха, и помчался звонить Мещерякову.
Выслушав рассказ Сорокина, Мещеряков длинно и чрезвычайно витиевато выматерился.
– Вот именно, – согласился с ним Сорокин.
– Что ж, – вяло сказал после длинной паузы Мещеряков, – ищите в болоте.
– Ты думаешь, он все-таки там? – спросил Сорокин. – Но ведь Драчев уехал, бросив машину на дороге. Как она могла попасть в болото?
– Откуда я знаю? – огрызнулся Мещеряков. – Они могли вернуться с полдороги, или этот второй, который стрелял из окошка, когда все стихло, уехал на Илларионовой машине.
– А почему ты решил, что второй все-таки был?
– Ну, Забродов все-таки не волшебник. Ты сам подумай, Мегрэ: как можно вести машину по нашим дорогам и одновременно палить по цели, висящей у тебя на хвосте? Нет, второй был, вот только кто он?
– Да… А генерал-то опять выкрутился.
– Ну почему? – без особой уверенности сказал Мещеряков. – У тебя ведь есть показания этих солдат…
– Это чепуха на постном масле, а не показания, – оборвал его Сорокин. – Даже если они к утру от них не откажутся – а они откажутся, помяни мое слово, – этим показаниям все равно грош цена. При его-то связях…
– Да, это ты прав. Пристрелить его, что ли?
– Это ты брось. Мы еще покувыркаемся. Жаль капитана, мировой был мужик.
– Жаль, – старательно контролируя голос, сказал Мещеряков. – Слушай, полковник, попробуй найти начальника охраны северцевской дачи. Этот прапорщик очень уж своевременно исчез – похоже, он что-то знает.
– Попробую, – вздохнул Сорокин. – Машина у него заметная, так что, думаю, найдем. Навряд ли российский прапорщик возьмет и просто так бросит новенький «чероки».
– Жить захочешь – что угодно бросишь, – возразил Мещеряков.
– Ну, будь здоров, полковник, – сказал Сорокин.
– Будь здоров. Осторожнее там. Андрей аккуратно положил трубку и, закурив сигарету, стал смотреть в окно. За окном стоял солнечный летний день, неприятно контрастировавший с царившей в душе полковника промозглой слякотью, поэтому он потянув за шнур, отгородился от солнца планками жалюзи. Это не помогло, и тогда полковник Мещеряков залез в сейф и одним глотком выпил с полстакана коньяку прямо из горлышка. Коньяк обжег пищевод, заставил заслезиться глаза, но на этом его действие и закончилось. Сигарета припекла пальцы, полковник раздавил ее в пепельнице и тут же прикурил новую.
Он знал, что генерал Федотов ждет его доклада, но не торопился – порадовать генерала ему было нечем.
Глава 13
– Докладывай, – сказал Федотов. – Где тебя по ночам носит? Я так понимаю, что все же не у бабы. И, кстати, как продвигается твое служебное расследование?
– Насчет расследования пока глухо, товарищ генерал, – признался Мещеряков.
– Боюсь, что нашего стукача мы возьмем только тогда, когда Северцев нам его назовет. Вообще, создается впечатление, что контакт между ними был разовый – других утечек информации мне обнаружить не удалось.
– Так может, и нет никакого стукача?
– А откуда у Северцева информация по Забродову?
– Тоже верно. Боюсь только, что в таком случае этот гад так и останется безнаказанным. Как я понял, Северцева голыми руками не возьмешь.
– Как сказать, товарищ генерал. Я ведь сегодня ночью был у него в гостях…
– Посмотрите на него! – воскликнул генерал. – Сидит тут, пьет натуральный кофе из генеральских запасов, наливается дорогим коньяком и утаивает ценную информацию!
– Да ничего я не утаиваю, а что до коньяка, то можно было бы и повторить.
– Ты ж на службе, – заметил генерал, опять наполняя рюмки.
– А мне положен отгул за сверхурочную работу, – ответил Мещеряков.
Они выпили по второй, и Мещеряков подробно описал события минувшей ночи, старательно обходя всякие упоминания о мебельном фургоне и его пассажирах.
Генерала, однако, было не так-то просто провести.
– Подожди, подожди, – сказал он. – Это что же, вы втроем штурмовали дачу?
– Н-ну, – замялся Андрей, – как вам сказать…
– То-то я гляжу, начальник АХЧ жаловаться прибежал – фургон ему какой-то за ночь помяли и никто ничего не знает… Без Забродова, конечно, не обошлось, тут и думать нечего.
«Чертов Забродов, – подумал Мещеряков. – Ведь уже давно в отставке, а накачки за него я получаю до сих пор».
– Ладно, – махнул рукой генерал, – плевать на фургон. Люди-то целы?
– Целы, – прекратил сопротивление полковник.
– Ну и ладно, – повторил генерал. –Хорошо, с обвинением против Забродова вы, можно сказать, разобрались, но, как я понял, ты склонен усматривать здесь какую-то связь с делом Алехина?
– И с убийством генерала Рахлина, – кивнул Андрей. – Мы предположили, что Алехин выполнял поручение генерала и был убит людьми Северцева. Это подтвердил милицейский капитан, о котором я вам только что докладывал – Рябцев. Он сказал, что люди Северцева охотились за каким-то курьером, курьера убили, но груза при нем не оказалось, а его машина затонула в болоте неподалеку от генеральской дачи. Как вы знаете, машина Алехина так и не была обнаружена. Северцеву, похоже, не так была нужна посылка, которую вез Алехин, как то, чтобы она не дошла до адресата. Поэтому машину оставили в болоте. Мы пришли к выводу, что Алехин вез Рахлину какие-то важные сведения, компрометирующие Северцева…
– Не Северцева, – перебил Федотов, – а эту свинью, его шефа.
– Вполне вероятно. Именно поэтому Алехин был убит, а вскоре было организовано убийство генерала Рахлина. Это, конечно, только предположение…
– Но очень похожее на правду, – сказал генерал. – Они не могли быть уверены, что посылка исчезла, вот и подстраховались.
– Так точно. Сразу после убийства Алехина, буквально на следующее утро, Северцев явился к Забродову со своим предложением: убить кого-то, кого он пока не назвал. Видимо, имелся в виду Рахлин. Кто-то вывел Северцева на Иллариона, и тот обратился к нему, сочтя его вполне подходящим исполнителем. После того, как Забродов отказался, Северцеву ничего не оставалось, как начать на него давить, отсюда обвинение в убийстве. Улики в квартиру Забродова были подброшены людьми Рябцева, который работал на Северцева. Но Илларион сумел сбежать и даже найти настоящего убийцу. Тем временем убивают Рахлина, и Забродов превращается в человека, который слишком много знает. Его снова пытаются убить, одновременно обвинив в сообщничестве при совершении серийных убийств.
– Судя по тому, что он вытворял сегодня ночью, он живей живого, – удовлетворенно заметил генерал.
– Ну, вы же его знаете.
– Все это хорошо, – вздохнул генерал. – Северцев у нас теперь как на ладони, но вот Драчев все время остается в стороне. Без тех документов, что вез Алехин, нам его не взять.
– Забродов предполагает, что документы могли остаться в машине Алехина. Они были знакомы, и Илларион как-то показал ему тайник в своей машине. Похоже, что Алехин мог устроить себе такой же.
– Так надо срочно послать кого-то туда!
– Полагаю, – сказал Мещеряков, – что Забродов давно уже там.
Через час посланная полковником Сорокиным опергруппа, в составе которой, вызывая недоуменные взгляды хорошо знакомых между собой оперативников, скромно помалкивал одетый в штатское полковник ГРУ Мещеряков, обнаружила на проселочной дороге «мерседес» Северцева со смятым передним крылом и изувеченным багажником.
Для того, чтобы определить, кому принадлежала машина, не требовалось сверять номера: хозяин автомобиля сидел на залитом кровью заднем сиденье, все еще держа во рту дуло армейского «кольта». Затылок у него был снесен начисто, а у распахнутой настежь водительской дверцы в пыли сохла лужа рвоты. Того, кто оставил эту лужу, можно было понять: выглядел полковник, как персонаж фильма Квентина Тарантино.
– Вот это минет, – сказал Сорокин, нисколько не тронутый видом мертвого тела.
Оставив возле тела экспертов, оперативники поспешили дальше, и через пару километров их внимание привлек небольшой участок придорожного кустарника, выглядевший так, словно в нем недавно дрались гиппопотамы. Продравшись сквозь кусты, они обнаружили наполовину ушедший в болото серебристый «опель», сплошь покрытый ломкой коркой уже начавшей подсыхать грязи. Салон машины был пуст.
Отодвинув плечистого опера, Мещеряков пошарил вокруг переднего сиденья и без труда обнаружил вскрытый тайник. Он обернулся к Сорокину и молча кивнул, после чего вся компания погрузилась в машины. На всякий случай решено было проехать немного дальше.
Доехав до самого дачного поселка, они развернулись – на дороге ничего заслуживающего внимания обнаружить не удалось. Опрошенные дачники показали, что часов в десять утра слышали со стороны дороги звуки, похожие на выстрелы, но ничего не видели и в природе звуков могли ошибиться: звуки доносились издалека и были приглушены холмами и лесом.
Вызванное Сорокиным подкрепление прочесало дорогу, обнаружив три пистолетных и более двух десятков автоматных гильз. При более тщательном осмотре в придорожных кустах неподалеку от того места, где был найден затонувший в болоте автомобиль капитана Алехина, оперативники нашли труп мужчины в черном костюме, убитого выстрелом в грудь. Рядом с трупом в кустах валялся короткоствольный автомат с полупустым магазином и следами недавно произведенных из него выстрелов в канале ствола. Труп, по всей видимости, был перенесен сюда с дороги.
Никаких следов Забродова Мещерякову и Сорокину обнаружить не удалось, хотя, судя по всему, он здесь недавно побывал. Оставив Сорокина и его людей шарить в кустах и разыскивать свидетелей, Мещеряков вернулся в Москву, надеясь, что Забродов даст о себе знать. Пару раз он пытался звонить ему по сотовому телефону, но Забродов как сквозь землю провалился.
Посланная на дачу Северцева группа обнаружила пустой дом и нескольких бесцельно слонявшихся по двору охранников, которые не могли ответить ничего вразумительного. Где хозяин, они не знали, а начальник охраны прапорщик Калищук укатил куда-то на своем джипе, не оставив никаких распоряжений.
В подвале дома оперативники обнаружили хорошо оборудованную камеру пыток и два подготовленных к вывозу с территории дачи трупа, в которых без труда удалось опознать капитана милиции Рябцева и одного из охранников полковника.
Сорокину между тем сказочно повезло: ему удалось найти двоих прекрасных свидетелей. Это были рабочие, подготавливавшие недалеко от поворота с шоссе на проселок площадку для установки грандиозного рекламного щита «Кока-колы». Их привезли утром и должны были забрать в конце рабочего дня. Они рассказали, что видели свернувший в сторону дачного поселка «лендровер». Минут через сорок туда же свернул шестисотый «мерседес» в сопровождении бронетранспортеpa, а еще через некоторое время за ними проследовал тентованный «урал» защитного цвета, который, по словам свидетелей, несся как угорелый.
Вскоре, по словам тех же свидетелей, «урал» проследовал в обратном направлении, а немного погодя на шоссе выехал бронетранспортер и тоже умчался в сторону Москвы. О «лендровере» и «мерседесе» работяги ничего не знали: либо обе машины остались в дачном поселке, либо они их просто не заметили, занятые работой.
Насчет «мерседеса» можно было не беспокоиться – он все еще стоял на проселочной дороге, дожидаясь прибытия аварийного буксира, хотя труп его хозяина уже увезли. А вот куда подевался Забродов вместе с «лендровером», было непонятно. Он как сквозь землю провалился, и Сорокин начал подозревать самое худшее.
– Слушай, полковник, – сказал он Мещерякову по телефону, – может быть, его поискать в болоте?
– Поищи лучше БТР, – сердито ответил Мещеряков. – Не «запорожец» все-таки, должен найтись.
Сорокин вздохнул и взялся за розыски бронетранспортера. Один из свидетелей запомнил бортовой номер, и вскоре высокоумный компьютер Мещерякова вывел Сорокина на «порт приписки» искомой машины. Через час полковник уже был в кабинете командира части и тут намертво увяз, уперевшись в полное нежелание хозяина кабинета сотрудничать с «ментами погаными». Толстый, все время потеющий полковник сипло орал, размахивал короткими руками и поминутно утирал мокнущую лысину несвежим носовым платком. Из его нечленораздельного рева Сорокин уяснил, что милиция полковнику не указ, что все вверенные его попечению машины уже двое суток не покидали боксов, и что он, полковник, не позволит пятнать честь и подрывать репутацию.
Сорокин подвинул к себе телефон полковника и под его хриплые вопли набрал номер Мещерякова. Прикрывая микрофон ладонью, он посвятил полковника ГРУ в свои проблемы.
– А кто это у тебя там ревет как белый медведь в теплую погоду? – заинтересованно спросил Мещеряков.
– А это один полковник пытается акустическим ударом сбить пятна с мундира, – ответил Сорокин и широко зевнул: ему тоже смертельно хотелось спать.
Мещеряков велел ему продержаться еще хотя бы минут десять и позвонил генералу Федотову. Генерал выслушал его, приказал ждать и тоже принялся кому-то звонить. Через семь с половиной минут в кабинете командира части раздался телефонный звонок.
– Да! – рявкнул полковник в трубку и тут же попытался, не вставая из-за стола, принять стойку «смирно». – Есть, тихо сказал он через минуту и осторожно положил трубку на рычаги, стараясь не смотреть на сочувственно улыбающегося Сорокина.
Через десять минут Сорокин уже беседовал с сержантом и тремя рядовыми, которые в это утро выезжали за город с полковником Северцевым. Все четверо истово били себя в грудь, утверждая, что ехали всего лишь извлечь из болота утонувшую там машину – Северцев объяснил им, что его племянник с пьяных глаз поехал кататься с бабой и слетел с дороги, и хорошо еще, что совсем не утонул. К тому, что произошло позднее, ни сержант, ни его подчиненные готовы не были, а просто подчинялись приказам.
Сержант признался, что именно он стрелял из автомата по скатам «лендрове-ра» таков был полученный им приказ, да и потом, сказал он, те, что ехали в «лендровере», первыми открыли огонь. Сколько их было в машине, сержант не знал, но считал, что гнать машину по ухабам и в то же время стрелять, высунувшись по пояс из окна, – вещь довольно затруднительная. Сорокин имел на этот счет особое мнение, но промолчал – ему было недосуг объяснять солдатам, кто такой Забродов.
Сержант продолжил рассказ, и у Сорокина волосы встали дыбом, когда он услышал, что на битком набитом спецназовцами «Урале» к месту событий лично прибыл генерал армии Драчев, отобрал у полковника Северцева какой-то картонный пакет и компьютерную дискету и велел расстрелять водителя «лендровера» на месте, что и было незамедлительно сделано. Наведя таким образом порядок, генерал отбыл в том же грузовике, оставив побежденных зализывать раны.
Сорокин схватился за голову, сгоряча арестовал сержанта, трех солдат, командира части и зампотеха, и помчался звонить Мещерякову.
Выслушав рассказ Сорокина, Мещеряков длинно и чрезвычайно витиевато выматерился.
– Вот именно, – согласился с ним Сорокин.
– Что ж, – вяло сказал после длинной паузы Мещеряков, – ищите в болоте.
– Ты думаешь, он все-таки там? – спросил Сорокин. – Но ведь Драчев уехал, бросив машину на дороге. Как она могла попасть в болото?
– Откуда я знаю? – огрызнулся Мещеряков. – Они могли вернуться с полдороги, или этот второй, который стрелял из окошка, когда все стихло, уехал на Илларионовой машине.
– А почему ты решил, что второй все-таки был?
– Ну, Забродов все-таки не волшебник. Ты сам подумай, Мегрэ: как можно вести машину по нашим дорогам и одновременно палить по цели, висящей у тебя на хвосте? Нет, второй был, вот только кто он?
– Да… А генерал-то опять выкрутился.
– Ну почему? – без особой уверенности сказал Мещеряков. – У тебя ведь есть показания этих солдат…
– Это чепуха на постном масле, а не показания, – оборвал его Сорокин. – Даже если они к утру от них не откажутся – а они откажутся, помяни мое слово, – этим показаниям все равно грош цена. При его-то связях…
– Да, это ты прав. Пристрелить его, что ли?
– Это ты брось. Мы еще покувыркаемся. Жаль капитана, мировой был мужик.
– Жаль, – старательно контролируя голос, сказал Мещеряков. – Слушай, полковник, попробуй найти начальника охраны северцевской дачи. Этот прапорщик очень уж своевременно исчез – похоже, он что-то знает.
– Попробую, – вздохнул Сорокин. – Машина у него заметная, так что, думаю, найдем. Навряд ли российский прапорщик возьмет и просто так бросит новенький «чероки».
– Жить захочешь – что угодно бросишь, – возразил Мещеряков.
– Ну, будь здоров, полковник, – сказал Сорокин.
– Будь здоров. Осторожнее там. Андрей аккуратно положил трубку и, закурив сигарету, стал смотреть в окно. За окном стоял солнечный летний день, неприятно контрастировавший с царившей в душе полковника промозглой слякотью, поэтому он потянув за шнур, отгородился от солнца планками жалюзи. Это не помогло, и тогда полковник Мещеряков залез в сейф и одним глотком выпил с полстакана коньяку прямо из горлышка. Коньяк обжег пищевод, заставил заслезиться глаза, но на этом его действие и закончилось. Сигарета припекла пальцы, полковник раздавил ее в пепельнице и тут же прикурил новую.
Он знал, что генерал Федотов ждет его доклада, но не торопился – порадовать генерала ему было нечем.
Глава 13
Направляемый и подгоняемый твердым стволом автомата, Илларион Забродов сошел с дороги и углубился в кустарник, слыша, как умело, почти бесшумно ступает позади него спецназовец. Судя по ухваткам, это был настоящий профессионал, и шансов уйти от него, находясь в такой невыгодной позиции, было ничтожно мало.
Некоторую надежду внушало то, что до густо заросшего орешником овражка, о существовании которого конвоир вряд ли мог знать, оставалось не более трех шагов. Илларион подобрался, готовясь сигануть в непролазную гущу зеленых ветвей, но конвоир вдруг заговорил свистящим шепотом, почти неслышным из-за доносившегося с дороги урчания работавших на холостых оборотах двигателей.
– Беги, капитан. Я дам очередь по кустам, а ты притихни где-нибудь… не мне тебя учить.
– Ты кто? – так же тихо спросил Илларион.
– Какая, хрен, разница. Служили мы с тобой вместе. Кабы не ты, я бы тогда костей не собрал. Все, кончай базар, я стреляю. Присядь, капитан.
Илларион не стал уточнять, когда это «тогда», а просто пригнулся и, когда над головой прогремела короткая очередь, колобком скатился в овражек и затаился, прижавшись к земле.
Глядя вверх, он увидел, как фигура спецназовца размытой тенью скользнула среди листвы и исчезла, а через несколько секунд на дороге взревел двигатель отъезжающего грузовика.
Илларион ползком выбрался из оврага и, удобно лежа в кустах, во всех подробностях пронаблюдал сцену отбытия полковника Северцева со свитой. Когда бронетранспортер и «мерседес» скрылись из виду, Забродов неторопливо вышел на дорогу и приблизился к своему сиротливо стоявшему с распахнутыми настежь дверцами «лендроверу». Покрышка и камера левого заднего колеса свисали клочьями.
Рядом с открытой дверцей валялся растоптанный чьим-то тяжелым ботинком сотовый телефон. Подняв с земли, Илларион внимательно осмотрел его и зашвырнул в овраг.
Насвистывая сквозь зубы жалобный восточный мотивчик, он достал из багажника домкрат и гаечный ключ. Хвала аллаху, лежавшая на капоте запаска нисколько не пострадала, и пять минут спустя Забродов был готов к отъезду.
У него не было четкого плана предстоящей кампании. Разумеется, в первую очередь нужно было связаться с Мещеряковым, но до этого следовало сделать еще кое-что. Илларион завел двигатель и не спеша поехал в сторону шоссе.
Вскоре, однако, ему пришлось остановиться, чтобы убрать с дороги тело северцевского телохранителя. Он нерешительно подержал в руках автомат, но, покачав головой, положил его рядом с трупом.
Возле того места, где стоял полузатонувший «опель» Алехина, он остановил машину и спустился к болоту. Он зачем-то заглянул в кабину, испачкал руки, вытер их о джинсы и вернулся к «лендроверу».
По дороге к шоссе ему пришлось сделать еще одну остановку. Прямо посреди проселка стоял изуродованный «мерседес» Северцева. Илларион подошел к машине и заглянул в салон. Покачав головой, он тихо прикрыл дверцу и отошел от «мерседеса». Больше по пути в город задержек не было, и вскоре запыленный «лендровер» Забродова подкатил к автостоянке. Иллариону пришлось слегка напрячься, чтобы припомнить, чья сегодня смена. Он еще размышлял над этим, когда в воротах стоянки показался Родин.
– Ну, конечно, – сказал Илларион сам себе, покачивая головой.
– Я в порядке, – ответил Илларион. – А как наша подопечная?
– Она тоже в порядке. Брат за ней присматривает.
– Послушай, Слава, этот твой Василии сегодня не заходил? Он мне нужен.
– Нет, я его с утра не видел. У меня есть его адрес и телефон. Записать?
– Непременно. И свой тоже, если не возражаешь.
– Мой? А, понимаю – хотите навестить крестницу. Она ничего.
– У нее на прошлой неделе убили мужа и трехлетнюю дочь, Слава. Имей это в виду.
– Понял, капитан.
– И еще одно, Слава. Ты случайно никому не говорил, кто я и чем занимался раньше?
– За кого вы меня держите, капитан?
– А по пьяной лавочке?
– Я много не пью, капитан. За последние три года только один раз набрался до отключки. У напарника был день рождения, ну, я и не заметил, как отъехал. Я его утром спрашивал, что было, а он говорит – ничего, мол, упал мордой в стол и отрубился. Да он, помнится, еще пьянее меня был. А в чем дело?
– Так, ерунда, не бери в голову. Я не помню, в вашей сторожке телефон есть?
– У вас же был сотовый.
– Я его уронил.
– Тогда придется звонить из автомата.
– Ладно, Слава, спасибо еще раз за все. Надо ехать.
– Счастливо, капитан.
– Будь здоров.
Илларион некоторое время раздумывал, куда ему направиться сначала, но в конце концов поехал домой к Родину, тем более, что это было совсем рядом. Дверь открыл высокий, не слишком широкий в плечах парень лет семнадцати, чем-то неуловимо похожий на своего старшего брата. Черная безрукавка открывала длинные, перевитые гладкими продолговатыми мышцами руки.
– Валентина здесь? – спросил Илларион.
– А вы кто? – спокойно спросил парень, по-прежнему не собираясь впускать Иллариона в квартиру.
– Моя фамилия Забродов, – сказал Илларион.
– А, – улыбнулся Родин-младший, – заходите. Слава меня предупреждал насчет вас.
– Он не говорил, что я маньяк-убийца, насильник и садист?
– Нет, не говорил.
– Тогда он и в самом деле говорил про меня. Вот что, парень: я заходить не буду, а подожду пока внизу, а ты быстренько бери Валентину и спускайся с ней ко мне в машину. Вам нельзя здесь оставаться. Действуй.
Не слушая вопросов, которые готовы были сорваться с губ паренька, Илларион сбежал по лестнице. На сборы не потребовалось много времени, и через несколько минут из подъезда вышла Валентина Климова в сопровождении младшего Родина.
– Здравствуйте, – сказала она Иллариону. – Что происходит теперь? Что опять случилось?
– Здравствуйте, Валентина. Не волнуйтесь, прошу вас. Все уже почти кончилось, осталось чуть-чуть потерпеть. Я думаю, самое позднее завтра утром, а то и сегодня к вечеру вы сможете вернуться домой вместе с сыном. А пока нужно еще немного поиграть в прятки.
– Если бы вы знали, Илларион, как я от этого устала. Я уже вся одеревенела… Страшно сказать, но я даже плакать не могу. А я ведь еще не похоронила…
Ее глаза вдруг наполнились слезами, и она разрыдалась, уткнувшись лицом в грудь Забродова.
– Ну, что вы, Валя, – немного растерянно стал утешать ее Илларион, осторожно гладя по волосам. – Вы справитесь, и все еще будет хорошо… Ну, бросьте, я же грязный, испачкаетесь.
Он беспомощно посмотрел на Родина. Парнишка стоял, набычившись, и старательно смотрел в сторону.
– Ну вот, – сказал Илларион Климовой, – теперь вы напугали своего телохранителя.
Она отстранилась и, продолжая всхлипывать, насухо вытерла глаза.
– Простите, – сказала она. – Я понимаю, сейчас не время. Я сейчас успокоюсь. Но вы… вы похожи на жертву автомобильной катастрофы. Что с вами было?
– Ничего нового со мной не произошло. Я опять нырял в болото и меня опять расстреливали – одно и то же, прямо скука берет.
– И вы об этом так спокойно…
– Но я же цел и невредим, как видите. Ну, вы уже успокоились?
– Да, я в порядке, можно ехать. А куда мы, кстати, поедем?
– Вот этого я еще не знаю… Эй, парень! – окликнул он Родина-младшего. – Прости, твой брат не сказал, как тебя зовут.
– Павел, – коротко представился тот.
– Слушай, Паша, у тебя нет какого-нибудь приятеля, у которого можно было бы пересидеть хотя бы до вечера, но так, чтобы он не задавал лишних вопросов и не болтал?
– Найдем, – так же кратко ответил Павел Родин.
– Машину водишь?
– Вообще-то вожу, но на таком танке ездить не приходилось.
– Вот и попробуешь. Не бойся, это несложно, только сторонись милиции – машина до сих пор в розыске. Твой приятель далеко живет?
– Кто как. Один вообще на соседнее улице.
– Вот туда и поезжайте.
– А вы?
– А я, если позволишь, посижу у тебя дома.
– Засада?
– Да нет, просто хочу немного отдохнуть. Ты не возражаешь? Если тебя что-то смущает…
Паренек жестом прервал Иллариона и протянул ему ключи.
Илларион взял их и отдал Павлу ключи от «лендровера».
– Символический обмен ключами произошел в торжественной официальной обстановке, – голосом радиокомментатора произнес он. – Я на тебя рассчитываю, Паша.
– Не беспокойтесь.
«Лендровер» уехал. Илларион проводил машину взглядом и немного успокоился: парнишка вел автомобиль довольно уверенно. Когда машина скрылась за углом соседнего дома, Забродов поднялся на четвертый этаж и, открыв дверь, вошел в квартиру Родиных. Здесь царил дух холостяцкого общежития – Илларион знал, что родители Славы и Павла погибли три года назад, возвращаясь из отпуска. Старший брат взял на себя заботу о младшем и, похоже, неплохо справлялся с этим делом, но вот женской руки в этой берлоге явно не хватало. Спортивный инвентарь валялся здесь вперемешку с грязной одеждой, книгами и кассетами, пыль с экрана телевизора не вытирали год, а дряхлый письменный стол был погребен под грудой учебников и конспектов. Илларион вспомнил, что младший брат готовится к поступлению в институт.
Забродов не сразу нашел телефон – тот был накрыт скомканными джинсами. Он немного постоял над ним, задумчиво потирая пальцами подбородок, но звонить не стал – к этому он еще не был готов. Если он все правильно рассчитал, то ждать ему придется недолго – чудо еще, что он успел сюда вовремя. Илларион снял с единственного кресла стопку иллюстрированных журналов и уселся, приготовившись ждать.
Его сразу стало клонить в сон – несмотря на кавардак, здесь было как-то очень спокойно и уютно, да и кресло оказалось на диво удобным, домашним, просиженным так, словно обнимало сидевшего в нем Иллариона, ненавязчиво предлагая соснуть часок-другой. Откуда-то из недр квартиры появился тощий черно-белый котяра и принялся гостеприимно тереться головой о ноги.
– Привет, – сказал ему Илларион. –Жрать, небось, хочешь? В этом мы с тобой похожи. Я, брат, уже и забыл, когда ел… Так что не жалуйся. В тебя хотя бы не стреляют. В это время позвонили в дверь.
– Ну вот, – сказал Илларион, вставая, – не дали нам с тобой пообщаться.
Кот, задрав хвост, удалился, а Илларион пошел открывать.
На пороге стоял «Леннон».
– Вы? – поразился он. – Но как…
Некоторую надежду внушало то, что до густо заросшего орешником овражка, о существовании которого конвоир вряд ли мог знать, оставалось не более трех шагов. Илларион подобрался, готовясь сигануть в непролазную гущу зеленых ветвей, но конвоир вдруг заговорил свистящим шепотом, почти неслышным из-за доносившегося с дороги урчания работавших на холостых оборотах двигателей.
– Беги, капитан. Я дам очередь по кустам, а ты притихни где-нибудь… не мне тебя учить.
– Ты кто? – так же тихо спросил Илларион.
– Какая, хрен, разница. Служили мы с тобой вместе. Кабы не ты, я бы тогда костей не собрал. Все, кончай базар, я стреляю. Присядь, капитан.
Илларион не стал уточнять, когда это «тогда», а просто пригнулся и, когда над головой прогремела короткая очередь, колобком скатился в овражек и затаился, прижавшись к земле.
Глядя вверх, он увидел, как фигура спецназовца размытой тенью скользнула среди листвы и исчезла, а через несколько секунд на дороге взревел двигатель отъезжающего грузовика.
Илларион ползком выбрался из оврага и, удобно лежа в кустах, во всех подробностях пронаблюдал сцену отбытия полковника Северцева со свитой. Когда бронетранспортер и «мерседес» скрылись из виду, Забродов неторопливо вышел на дорогу и приблизился к своему сиротливо стоявшему с распахнутыми настежь дверцами «лендроверу». Покрышка и камера левого заднего колеса свисали клочьями.
Рядом с открытой дверцей валялся растоптанный чьим-то тяжелым ботинком сотовый телефон. Подняв с земли, Илларион внимательно осмотрел его и зашвырнул в овраг.
Насвистывая сквозь зубы жалобный восточный мотивчик, он достал из багажника домкрат и гаечный ключ. Хвала аллаху, лежавшая на капоте запаска нисколько не пострадала, и пять минут спустя Забродов был готов к отъезду.
У него не было четкого плана предстоящей кампании. Разумеется, в первую очередь нужно было связаться с Мещеряковым, но до этого следовало сделать еще кое-что. Илларион завел двигатель и не спеша поехал в сторону шоссе.
Вскоре, однако, ему пришлось остановиться, чтобы убрать с дороги тело северцевского телохранителя. Он нерешительно подержал в руках автомат, но, покачав головой, положил его рядом с трупом.
Возле того места, где стоял полузатонувший «опель» Алехина, он остановил машину и спустился к болоту. Он зачем-то заглянул в кабину, испачкал руки, вытер их о джинсы и вернулся к «лендроверу».
По дороге к шоссе ему пришлось сделать еще одну остановку. Прямо посреди проселка стоял изуродованный «мерседес» Северцева. Илларион подошел к машине и заглянул в салон. Покачав головой, он тихо прикрыл дверцу и отошел от «мерседеса». Больше по пути в город задержек не было, и вскоре запыленный «лендровер» Забродова подкатил к автостоянке. Иллариону пришлось слегка напрячься, чтобы припомнить, чья сегодня смена. Он еще размышлял над этим, когда в воротах стоянки показался Родин.
– Ну, конечно, – сказал Илларион сам себе, покачивая головой.
* * *
– Салют, капитан, – помахал рукой Родин. – Как дела?– Я в порядке, – ответил Илларион. – А как наша подопечная?
– Она тоже в порядке. Брат за ней присматривает.
– Послушай, Слава, этот твой Василии сегодня не заходил? Он мне нужен.
– Нет, я его с утра не видел. У меня есть его адрес и телефон. Записать?
– Непременно. И свой тоже, если не возражаешь.
– Мой? А, понимаю – хотите навестить крестницу. Она ничего.
– У нее на прошлой неделе убили мужа и трехлетнюю дочь, Слава. Имей это в виду.
– Понял, капитан.
– И еще одно, Слава. Ты случайно никому не говорил, кто я и чем занимался раньше?
– За кого вы меня держите, капитан?
– А по пьяной лавочке?
– Я много не пью, капитан. За последние три года только один раз набрался до отключки. У напарника был день рождения, ну, я и не заметил, как отъехал. Я его утром спрашивал, что было, а он говорит – ничего, мол, упал мордой в стол и отрубился. Да он, помнится, еще пьянее меня был. А в чем дело?
– Так, ерунда, не бери в голову. Я не помню, в вашей сторожке телефон есть?
– У вас же был сотовый.
– Я его уронил.
– Тогда придется звонить из автомата.
– Ладно, Слава, спасибо еще раз за все. Надо ехать.
– Счастливо, капитан.
– Будь здоров.
Илларион некоторое время раздумывал, куда ему направиться сначала, но в конце концов поехал домой к Родину, тем более, что это было совсем рядом. Дверь открыл высокий, не слишком широкий в плечах парень лет семнадцати, чем-то неуловимо похожий на своего старшего брата. Черная безрукавка открывала длинные, перевитые гладкими продолговатыми мышцами руки.
– Валентина здесь? – спросил Илларион.
– А вы кто? – спокойно спросил парень, по-прежнему не собираясь впускать Иллариона в квартиру.
– Моя фамилия Забродов, – сказал Илларион.
– А, – улыбнулся Родин-младший, – заходите. Слава меня предупреждал насчет вас.
– Он не говорил, что я маньяк-убийца, насильник и садист?
– Нет, не говорил.
– Тогда он и в самом деле говорил про меня. Вот что, парень: я заходить не буду, а подожду пока внизу, а ты быстренько бери Валентину и спускайся с ней ко мне в машину. Вам нельзя здесь оставаться. Действуй.
Не слушая вопросов, которые готовы были сорваться с губ паренька, Илларион сбежал по лестнице. На сборы не потребовалось много времени, и через несколько минут из подъезда вышла Валентина Климова в сопровождении младшего Родина.
– Здравствуйте, – сказала она Иллариону. – Что происходит теперь? Что опять случилось?
– Здравствуйте, Валентина. Не волнуйтесь, прошу вас. Все уже почти кончилось, осталось чуть-чуть потерпеть. Я думаю, самое позднее завтра утром, а то и сегодня к вечеру вы сможете вернуться домой вместе с сыном. А пока нужно еще немного поиграть в прятки.
– Если бы вы знали, Илларион, как я от этого устала. Я уже вся одеревенела… Страшно сказать, но я даже плакать не могу. А я ведь еще не похоронила…
Ее глаза вдруг наполнились слезами, и она разрыдалась, уткнувшись лицом в грудь Забродова.
– Ну, что вы, Валя, – немного растерянно стал утешать ее Илларион, осторожно гладя по волосам. – Вы справитесь, и все еще будет хорошо… Ну, бросьте, я же грязный, испачкаетесь.
Он беспомощно посмотрел на Родина. Парнишка стоял, набычившись, и старательно смотрел в сторону.
– Ну вот, – сказал Илларион Климовой, – теперь вы напугали своего телохранителя.
Она отстранилась и, продолжая всхлипывать, насухо вытерла глаза.
– Простите, – сказала она. – Я понимаю, сейчас не время. Я сейчас успокоюсь. Но вы… вы похожи на жертву автомобильной катастрофы. Что с вами было?
– Ничего нового со мной не произошло. Я опять нырял в болото и меня опять расстреливали – одно и то же, прямо скука берет.
– И вы об этом так спокойно…
– Но я же цел и невредим, как видите. Ну, вы уже успокоились?
– Да, я в порядке, можно ехать. А куда мы, кстати, поедем?
– Вот этого я еще не знаю… Эй, парень! – окликнул он Родина-младшего. – Прости, твой брат не сказал, как тебя зовут.
– Павел, – коротко представился тот.
– Слушай, Паша, у тебя нет какого-нибудь приятеля, у которого можно было бы пересидеть хотя бы до вечера, но так, чтобы он не задавал лишних вопросов и не болтал?
– Найдем, – так же кратко ответил Павел Родин.
– Машину водишь?
– Вообще-то вожу, но на таком танке ездить не приходилось.
– Вот и попробуешь. Не бойся, это несложно, только сторонись милиции – машина до сих пор в розыске. Твой приятель далеко живет?
– Кто как. Один вообще на соседнее улице.
– Вот туда и поезжайте.
– А вы?
– А я, если позволишь, посижу у тебя дома.
– Засада?
– Да нет, просто хочу немного отдохнуть. Ты не возражаешь? Если тебя что-то смущает…
Паренек жестом прервал Иллариона и протянул ему ключи.
Илларион взял их и отдал Павлу ключи от «лендровера».
– Символический обмен ключами произошел в торжественной официальной обстановке, – голосом радиокомментатора произнес он. – Я на тебя рассчитываю, Паша.
– Не беспокойтесь.
«Лендровер» уехал. Илларион проводил машину взглядом и немного успокоился: парнишка вел автомобиль довольно уверенно. Когда машина скрылась за углом соседнего дома, Забродов поднялся на четвертый этаж и, открыв дверь, вошел в квартиру Родиных. Здесь царил дух холостяцкого общежития – Илларион знал, что родители Славы и Павла погибли три года назад, возвращаясь из отпуска. Старший брат взял на себя заботу о младшем и, похоже, неплохо справлялся с этим делом, но вот женской руки в этой берлоге явно не хватало. Спортивный инвентарь валялся здесь вперемешку с грязной одеждой, книгами и кассетами, пыль с экрана телевизора не вытирали год, а дряхлый письменный стол был погребен под грудой учебников и конспектов. Илларион вспомнил, что младший брат готовится к поступлению в институт.
Забродов не сразу нашел телефон – тот был накрыт скомканными джинсами. Он немного постоял над ним, задумчиво потирая пальцами подбородок, но звонить не стал – к этому он еще не был готов. Если он все правильно рассчитал, то ждать ему придется недолго – чудо еще, что он успел сюда вовремя. Илларион снял с единственного кресла стопку иллюстрированных журналов и уселся, приготовившись ждать.
Его сразу стало клонить в сон – несмотря на кавардак, здесь было как-то очень спокойно и уютно, да и кресло оказалось на диво удобным, домашним, просиженным так, словно обнимало сидевшего в нем Иллариона, ненавязчиво предлагая соснуть часок-другой. Откуда-то из недр квартиры появился тощий черно-белый котяра и принялся гостеприимно тереться головой о ноги.
– Привет, – сказал ему Илларион. –Жрать, небось, хочешь? В этом мы с тобой похожи. Я, брат, уже и забыл, когда ел… Так что не жалуйся. В тебя хотя бы не стреляют. В это время позвонили в дверь.
– Ну вот, – сказал Илларион, вставая, – не дали нам с тобой пообщаться.
Кот, задрав хвост, удалился, а Илларион пошел открывать.
На пороге стоял «Леннон».
– Вы? – поразился он. – Но как…