Страница:
Можно ли представить что-то подобное и в России? Новое руководство страны уверяет, что можно. Например, под управлением губернатора Абрамовича Богом забытая «страна Чукотка» уже превратилась в маленькую заполярную Саудовскую Аравию. Если правильно отстроить систему, то похожий фокус можно провернуть в масштабах всей страны. Почему нет? Только систему нужно отстроить по-настоящему правильно.
Как функционировал поздний Советский Союз? Руководство страны продавало нефть, а на вырученные средства содержало население. Производительность труда была почти нулевой, управление бездарным, квалификация работников крайне низкой. Но все это было неважно, потому что деньги страна получала не от промышленности, а от торговли нефтью и газом.
Затем Советского Союза не стало. Благодаря залоговым аукционам русская нефть перешла в частные руки. Сразу после этого в стране появились собственные миллиардеры. Потому что деньги, которые раньше делили на всех, теперь сосредоточились в одних руках. Кроме нефти и газа, торговать России было нечем, и нефть теперь стала частной.
Понадобилось всего несколько лет, чтобы стало ясно: выстроенная система не может существовать долго. С олигархами нужно что-то делать. Президент В.Путин стал понемногу разворачивать страну назад: к тому, с чего когда-то все начиналось. Наученная горьким опытом, русская власть больше не собиралась делиться нефтяными деньгами с олигархами. И не только нефтяными – вообще никакими деньгами. Власть поняла, что деньги лучше хранить во внутреннем кармане. А внутренний карман – это и есть суверенный капитал. Вместо банков Березовского, Гусинского и Ходорковского теперь денежки оказались сосредоточены на счетах «Газпрома», «Роснефти», «Рособоронэкспорта» и «Российских железных дорог». На смену гигантским частным состояниям ельцинской эпохи пришли еще более гигантские, но государственные компании.
Приватизированные и проданные на залоговых аукционах компании при В.Путине одна за другой стали возвращаться государству. Был восстановлен контроль над «АвтоВАЗом». Возвращены «ВСМПО-Ависма» (второй в мире производитель титана) и ОМЗ (крупнейшая в России компания тяжелого машиностроения). Отнята у иностранцев доля в проекте «Сахалин-2». А главное, вернулись нефтяные компании: Роман Абрамович добровольно продал «Сибнефть», а Михаил Ходорковский не совсем добровольно расстался с «Юганскнефтегазом». Деньги, прежде поступавшие в карман бизнесменов, теперь должны были поступать в государственный бюджет. Именно на эти деньги власть собирается кормить собственное население.
Вписаться в мировую экономическую систему Россия попробовала довольно поздно. Самые теплые места были уже заняты. Русская нефть не очень привлекала западных покупателей. Основную ставку они делали на Персидский залив, а, скажем, США предпочитали покупать топливо у себя, в Западном полушарии (в Венесуэле и Мексике). Зато на руках у России остается козырь, побить который пока не может никто: природный газ.
По запасам газа Россия занимает первое место в мире. Причем альтернативы этому топливу нет, а значит, и через десять, и через двадцать, и через тридцать пять лет Европа с Китаем будут по-прежнему покупать газ в России, и Россия сможет назначать на свой товар любую цену. Пусть промышленость у нас работает не очень – пока у России есть газ, страна останется великой. В России обнаружилось «государствообразующее» предприятие, им стал «Газпром». Уже сегодня этот гигант дает стране один рубль из каждых девяти. «Газпром» – это позвоночный хребет всей страны.
Превращение России в энергетическую супердержаву – это исторический тренд. А из истории известно, что тренды рождаются случайно. Политика В.Путина в историческом аспекте интересна. И цели у нее гуманны: даже спорить не стоит. Однако, никто, в том числе и В.Путин, не знает, какие случайные глобальные факторы могут все это нарушить. И какой тренд из этих ассистемных элементов станет преобладающим? Изобретут, например, дешевую водородную технологию, нефть и газ упадут в цене, и все проекты превратятся в пар, станут достоянием истории. А пока этого не произошло, Россия будет неуклонно держать в своих руках суверенный сырьевой тренд, конвертируя его в твердую валюту.
2.4. Восходящий тренд
2.5. Пессимизм полезен для роста цен
2.6. Педаль газа
2.7. Всепоглощающий тренд
2.8. Хартия не указ суверенному праву на повышение цен
2.9. Нисходящий тренд
Как функционировал поздний Советский Союз? Руководство страны продавало нефть, а на вырученные средства содержало население. Производительность труда была почти нулевой, управление бездарным, квалификация работников крайне низкой. Но все это было неважно, потому что деньги страна получала не от промышленности, а от торговли нефтью и газом.
Затем Советского Союза не стало. Благодаря залоговым аукционам русская нефть перешла в частные руки. Сразу после этого в стране появились собственные миллиардеры. Потому что деньги, которые раньше делили на всех, теперь сосредоточились в одних руках. Кроме нефти и газа, торговать России было нечем, и нефть теперь стала частной.
Понадобилось всего несколько лет, чтобы стало ясно: выстроенная система не может существовать долго. С олигархами нужно что-то делать. Президент В.Путин стал понемногу разворачивать страну назад: к тому, с чего когда-то все начиналось. Наученная горьким опытом, русская власть больше не собиралась делиться нефтяными деньгами с олигархами. И не только нефтяными – вообще никакими деньгами. Власть поняла, что деньги лучше хранить во внутреннем кармане. А внутренний карман – это и есть суверенный капитал. Вместо банков Березовского, Гусинского и Ходорковского теперь денежки оказались сосредоточены на счетах «Газпрома», «Роснефти», «Рособоронэкспорта» и «Российских железных дорог». На смену гигантским частным состояниям ельцинской эпохи пришли еще более гигантские, но государственные компании.
Приватизированные и проданные на залоговых аукционах компании при В.Путине одна за другой стали возвращаться государству. Был восстановлен контроль над «АвтоВАЗом». Возвращены «ВСМПО-Ависма» (второй в мире производитель титана) и ОМЗ (крупнейшая в России компания тяжелого машиностроения). Отнята у иностранцев доля в проекте «Сахалин-2». А главное, вернулись нефтяные компании: Роман Абрамович добровольно продал «Сибнефть», а Михаил Ходорковский не совсем добровольно расстался с «Юганскнефтегазом». Деньги, прежде поступавшие в карман бизнесменов, теперь должны были поступать в государственный бюджет. Именно на эти деньги власть собирается кормить собственное население.
Вписаться в мировую экономическую систему Россия попробовала довольно поздно. Самые теплые места были уже заняты. Русская нефть не очень привлекала западных покупателей. Основную ставку они делали на Персидский залив, а, скажем, США предпочитали покупать топливо у себя, в Западном полушарии (в Венесуэле и Мексике). Зато на руках у России остается козырь, побить который пока не может никто: природный газ.
По запасам газа Россия занимает первое место в мире. Причем альтернативы этому топливу нет, а значит, и через десять, и через двадцать, и через тридцать пять лет Европа с Китаем будут по-прежнему покупать газ в России, и Россия сможет назначать на свой товар любую цену. Пусть промышленость у нас работает не очень – пока у России есть газ, страна останется великой. В России обнаружилось «государствообразующее» предприятие, им стал «Газпром». Уже сегодня этот гигант дает стране один рубль из каждых девяти. «Газпром» – это позвоночный хребет всей страны.
Превращение России в энергетическую супердержаву – это исторический тренд. А из истории известно, что тренды рождаются случайно. Политика В.Путина в историческом аспекте интересна. И цели у нее гуманны: даже спорить не стоит. Однако, никто, в том числе и В.Путин, не знает, какие случайные глобальные факторы могут все это нарушить. И какой тренд из этих ассистемных элементов станет преобладающим? Изобретут, например, дешевую водородную технологию, нефть и газ упадут в цене, и все проекты превратятся в пар, станут достоянием истории. А пока этого не произошло, Россия будет неуклонно держать в своих руках суверенный сырьевой тренд, конвертируя его в твердую валюту.
2.4. Восходящий тренд
До середины 60-х годов западные нефтяные компании (прежде всего американские и британские, известные как «семь сестер») доминировали на мировом рынке нефти. С появлением ОПЕК их позиции несколько ослабли, но до сих пор они остаются одними из крупнейших компаний не только в нефтяном секторе, но и вообще в мировой экономике. Однако уже в ближайшие 5–10 лет ситуация может измениться.
Сокращение доказанных запасов в развитых странах, а также усложнение доступа на рынки в странах ОПЕК, играют с транснациональными нефтяными компаниями злую шутку. Они с каждым годом все больше вытесняются из нефтедобычи, хотя сохраняют заметные позиции в переработке нефти и в торговле нефтепродуктами. Уже через десять лет, когда основная часть запасов Северного моря и американского шельфа в Мексиканском заливе будет близка к исчерпанию, их роль в глобальной нефтедобыче будет второстепенной. Оказавшись вытесненными из основных стран с заметными нефтяными резервами, международные нефтяные компании будут вынуждены заново изобретать себя [32].
Действительно, в последние пять лет перспективы международных нефтяных компаний радикально изменились. На рубеже десятилетия они надеялись пополнить свои резервы, выйдя в богатые нефтью страны, – готовность открыть свои ресурсы для разработки лидерам нефтяного рынка обсуждали не только Венесуэла и Россия, но и Иран и Саудовская Аравия. Однако нефтяной бум и заработанные миллиарды долларов обеспечили эти страны достаточными финансовыми ресурсами для реализации новых проектов. Так, Иран и Саудовская Аравия оставили свой нефтяной сектор в ведении национальных компаний. В России укрепились госкомпании и пересмотрено участие иностранцев в освоении Сахалина (заметный иностранный капитал присутствует лишь в форме совместного предприятия ТНК-ВР). В Венесуэле вообще происходит национализация. Неудивительно, что сегодня 80% резервов нефти находится на балансах национальных нефтяных компаний, и потому эти резервы закрыты для международных нефтяных гигантов. В 2007 г. 11 из первых 20 крупнейших нефтяных компаний мира – национальные нефтяные компании. Одна из причин грядущего снижения влияния международных компаний – растущие сложности с доступом к ресурсам стран, где они объявлены национальным достоянием [47].
Это и понятно, что владеющее ресурсами государство не хочет отдавать их полностью в распоряжение иностранным компаниям. Ведь энергоресурсы – не только вопрос налогов и роялти, но также экономического и социального контроля внутри страны и политического – за ее пределами. Примером тому является «Газпром», который за счет высоких доходов от экспорта дотирует население и промышленность России, а также все чаще играет роль внешнеполитической дубинки. Прямой контроль государства над ресурсами дает больше возможностей использовать природную ренту по своему усмотрению.
Сейчас три четверти доказанных запасов углеводородов в мире приходится на ОПЕК и Россию – страны, все более закрывающие свои недра от иностранцев. В России недавно этот подход ощутили на себе участники проекта «Сахалин-2» Shell, Mitsui и Mitsubishi, которые в конце 2006 г. согласились продать контрольный пакет компании-оператора проекта «Газпрому».
Через десять лет большая доля добычи будет осуществляться национальными нефтяными компаниями, не только в странах ОПЕК, но и за ее пределами – в Мексике, Бразилии, России или Казахстане. Это приведет к изменению баланса на нефтяном рынке. Суверенные компании станут оказывать большее влияние на ценообразование и будут стараться поддерживать цены на оптимальном уровне. Для стран-производителей нефти это отличный шанс воспользоваться своими ресурсами и задать восходящий сырьевой тренд, который можно быстро конвертировать в твердую валюту. Хотя, существуют и риски, которые проявятся как непредвиденные случайности. Если национальные компании не смогут обеспечивать необходимый объем инвестиций и применять сложные технологии, которые потребуются для разработки все более сложных месторождений, особенно «нетрадиционной» нефти, то они окажутся в проигрыше. В этом случае без «семи сестер» уже никак не обойтись. Надо отдать должное этим компаниям, накопленные средства они упорно вкладывают в разработку высоких технологий добычи сложных месторождений.
Сокращение доказанных запасов в развитых странах, а также усложнение доступа на рынки в странах ОПЕК, играют с транснациональными нефтяными компаниями злую шутку. Они с каждым годом все больше вытесняются из нефтедобычи, хотя сохраняют заметные позиции в переработке нефти и в торговле нефтепродуктами. Уже через десять лет, когда основная часть запасов Северного моря и американского шельфа в Мексиканском заливе будет близка к исчерпанию, их роль в глобальной нефтедобыче будет второстепенной. Оказавшись вытесненными из основных стран с заметными нефтяными резервами, международные нефтяные компании будут вынуждены заново изобретать себя [32].
Действительно, в последние пять лет перспективы международных нефтяных компаний радикально изменились. На рубеже десятилетия они надеялись пополнить свои резервы, выйдя в богатые нефтью страны, – готовность открыть свои ресурсы для разработки лидерам нефтяного рынка обсуждали не только Венесуэла и Россия, но и Иран и Саудовская Аравия. Однако нефтяной бум и заработанные миллиарды долларов обеспечили эти страны достаточными финансовыми ресурсами для реализации новых проектов. Так, Иран и Саудовская Аравия оставили свой нефтяной сектор в ведении национальных компаний. В России укрепились госкомпании и пересмотрено участие иностранцев в освоении Сахалина (заметный иностранный капитал присутствует лишь в форме совместного предприятия ТНК-ВР). В Венесуэле вообще происходит национализация. Неудивительно, что сегодня 80% резервов нефти находится на балансах национальных нефтяных компаний, и потому эти резервы закрыты для международных нефтяных гигантов. В 2007 г. 11 из первых 20 крупнейших нефтяных компаний мира – национальные нефтяные компании. Одна из причин грядущего снижения влияния международных компаний – растущие сложности с доступом к ресурсам стран, где они объявлены национальным достоянием [47].
Это и понятно, что владеющее ресурсами государство не хочет отдавать их полностью в распоряжение иностранным компаниям. Ведь энергоресурсы – не только вопрос налогов и роялти, но также экономического и социального контроля внутри страны и политического – за ее пределами. Примером тому является «Газпром», который за счет высоких доходов от экспорта дотирует население и промышленность России, а также все чаще играет роль внешнеполитической дубинки. Прямой контроль государства над ресурсами дает больше возможностей использовать природную ренту по своему усмотрению.
Сейчас три четверти доказанных запасов углеводородов в мире приходится на ОПЕК и Россию – страны, все более закрывающие свои недра от иностранцев. В России недавно этот подход ощутили на себе участники проекта «Сахалин-2» Shell, Mitsui и Mitsubishi, которые в конце 2006 г. согласились продать контрольный пакет компании-оператора проекта «Газпрому».
Через десять лет большая доля добычи будет осуществляться национальными нефтяными компаниями, не только в странах ОПЕК, но и за ее пределами – в Мексике, Бразилии, России или Казахстане. Это приведет к изменению баланса на нефтяном рынке. Суверенные компании станут оказывать большее влияние на ценообразование и будут стараться поддерживать цены на оптимальном уровне. Для стран-производителей нефти это отличный шанс воспользоваться своими ресурсами и задать восходящий сырьевой тренд, который можно быстро конвертировать в твердую валюту. Хотя, существуют и риски, которые проявятся как непредвиденные случайности. Если национальные компании не смогут обеспечивать необходимый объем инвестиций и применять сложные технологии, которые потребуются для разработки все более сложных месторождений, особенно «нетрадиционной» нефти, то они окажутся в проигрыше. В этом случае без «семи сестер» уже никак не обойтись. Надо отдать должное этим компаниям, накопленные средства они упорно вкладывают в разработку высоких технологий добычи сложных месторождений.
2.5. Пессимизм полезен для роста цен
России выгоден самый пессимистический вариант развития глобальной энергетики. В этом случае тренд роста цен на энергоносители только стабилизируется, и будет постоянно расти. Чтобы и дальше наслаждаться плодами высоких цен на нефть, России нужно вести себя на международной арене как можно агрессивнее, чтобы рынки считали ее опасной. А еще нужно делать все возможное, чтобы усилить нестабильность на Ближнем Востоке.
Главная неприятность для западных стран импортеров нефти – это высокие цены на нефть и газ. Не надо даже грубо давить на покупателей. Достаточно российским руководителям почаще встречаться с Уго Чавесом, Ким Чен Иром, Лукашенко и теми, кто придет им на смену, а представителям следующих кремлевских администраций – почаще вспоминать идеалы Че Гевары. Полезно будет также поддерживать движение «Хезболла» и Иран – хотя бы только на словах. Этого достаточно для создания «геополитического напряжения», которое рынки не преминут отразить в высоких ценах на нефть.
Хотя и страны-импортеры не будут сидеть сложа руки перед лицом растущей зависимости от стран ОПЕК и России. США, ЕС, Китай, Япония и Индия уже собираются перевести заметную часть автомобилей на этанол, интенсивно развивают ядерную энергетику. Конкретные цели уже поставлены правительствами этих стран. Если все пойдет, как задумано, рост импорта энергоносителей в страны ОЭСР может остановится к 2015 г. А к 2030 г., хотя потребность в углеводородном топливе и будет выше, чем сейчас, причин для роста цен на нефть останется гораздо меньше [48].
А стараться страны-импортеры нефти будут тем усерднее, чем выше будет пресловутое «геополитическое напряжение». А значит, выгода для России от дружбы с Чавесом и «Хезболлой» окажется лишь кратковременной. Как только импортеры все-таки найдут выход, тренд тут же оборвется. Был ли предсказуем такой результат? Как один из вероятных сценариев, да. Еще в конце 2005 г., когда доктрина России – как «энергетической империи» – была официально провозглашена, стало понятно, что Евросоюз и США никогда не поставят себя в полную зависимость от одного поставщика энергоресурсов. Напротив, чем громче будут греметь «имперские гимны», тем интенсивнее потребители займутся диверсификацией источников сырья. И тем более актуальной станет идея мощного картеля потребителей, способного давить на самодовольную сырьевую провинцию [49]. Но, когда именно это произойдет, не знает никто.
Главная неприятность для западных стран импортеров нефти – это высокие цены на нефть и газ. Не надо даже грубо давить на покупателей. Достаточно российским руководителям почаще встречаться с Уго Чавесом, Ким Чен Иром, Лукашенко и теми, кто придет им на смену, а представителям следующих кремлевских администраций – почаще вспоминать идеалы Че Гевары. Полезно будет также поддерживать движение «Хезболла» и Иран – хотя бы только на словах. Этого достаточно для создания «геополитического напряжения», которое рынки не преминут отразить в высоких ценах на нефть.
Хотя и страны-импортеры не будут сидеть сложа руки перед лицом растущей зависимости от стран ОПЕК и России. США, ЕС, Китай, Япония и Индия уже собираются перевести заметную часть автомобилей на этанол, интенсивно развивают ядерную энергетику. Конкретные цели уже поставлены правительствами этих стран. Если все пойдет, как задумано, рост импорта энергоносителей в страны ОЭСР может остановится к 2015 г. А к 2030 г., хотя потребность в углеводородном топливе и будет выше, чем сейчас, причин для роста цен на нефть останется гораздо меньше [48].
А стараться страны-импортеры нефти будут тем усерднее, чем выше будет пресловутое «геополитическое напряжение». А значит, выгода для России от дружбы с Чавесом и «Хезболлой» окажется лишь кратковременной. Как только импортеры все-таки найдут выход, тренд тут же оборвется. Был ли предсказуем такой результат? Как один из вероятных сценариев, да. Еще в конце 2005 г., когда доктрина России – как «энергетической империи» – была официально провозглашена, стало понятно, что Евросоюз и США никогда не поставят себя в полную зависимость от одного поставщика энергоресурсов. Напротив, чем громче будут греметь «имперские гимны», тем интенсивнее потребители займутся диверсификацией источников сырья. И тем более актуальной станет идея мощного картеля потребителей, способного давить на самодовольную сырьевую провинцию [49]. Но, когда именно это произойдет, не знает никто.
2.6. Педаль газа
Разговоры о возможном создании организации, которая была бы подобна ОПЕК, велись с конца 2006 г. Тогда эксперты НАТО заявили в своем докладе, что Россия может создать картель стран – экспортеров газа, куда могли бы войти также страны Центральной Азии, Алжир, Катар, Ливия и Иран. Россия занимает первое место в мире по запасам газа, Иран – второе, Катар – третье. Всего эти страны располагают примерно 60 процентами мировых запасов газа [50].
В 2007 г. разговоры о создании такого картеля начались снова, после того как Иран предложил России создать «газовую ОПЕК». Россия нашла более размытую формулировку – создание группы по согласованию цен на газ, и первым шагом к созданию такой группы будет защита интересов газовых экспортеров.
И вот 21 октября 2008 г. председатель правления Газпрома А.Миллер сообщил, что Россия, Иран и Катар договорились о сотрудничестве при заключении экспортных контрактов на газ. Фактически в этот день была сформирована большая газовая тройка (major gas troika). Три страны договорились о формировании специального комитета из представителей Ирана, России и Катара. Комитет будет обсуждать вопросы реализации совместных проектов в области геологоразведки, добычи, транспортировки и продажи газа.
В своем первом заявлении major gas troika поставила всех перед фактом – «эпоха дешевых углеводородов закончилась», и тройка будет исходить именно из этого факта в своей работе. В общем, педаль газовых цен будет только вдавливаться «в пол» как говорят водители. Какой прекрасный ценовой тренд искусственного образования! Создатели тройки надеятся, что «газовая ОПЕК» сможет, подобно Организации стран экспортеров нефти (ОПЕК) защищать интересы экспортеров и производителей газа, регулируя цены на топливо на мировых рынках. ОПЕК может влиять на стоимость нефти путем введения специальных квот на ее производство в странах, входящих в организацию. Таким образом, ОПЕК регулирует баланс спроса и предложения на мировом рынке.
В отличие от настоящей ОПЕК, газовому картелю договариваться о цене газа будет не так просто. Ведь контракты на поставки газа – долгосрочные, а на нефть – краткосрочные, поэтому стоимость газа контролировать сложнее. Кроме того, многие потребители газа, в том числе Евросоюз и США, неоднократно выступали против создания «газовой ОПЕК», опасаясь монополии на рынке. А Конгресс США пошел дальше, заявив, что картель представляет собой «глобальную организацию по вымогательству и рэкету».
После того, как major gas troika распространила известие о формировании газового картеля, можно было с уверенностью сказать, что оно вызовет критику со стороны США и стран Евросоюза. Ведь в такой ситуации они практически утратят свое влияние на газовый рынок. Для России, наоборот, картель будет выгоден – это же растущий ценовой тренд на газ. С одной стороны, в рамках «газовой ОПЕК» легче защищать свои интересы, в том числе в отношении цен на газ. С другой стороны, участники газового картеля всегда смогут договориться о разделе сфер влияния. Так что не исключено, что в недалеком будущем газовые войны с Украиной, или, скажем, с Белоруссией, будет вести не «Газпром», а целая «газовая ОПЕК». А гуртом и батьку легче бить.
В 2007 г. разговоры о создании такого картеля начались снова, после того как Иран предложил России создать «газовую ОПЕК». Россия нашла более размытую формулировку – создание группы по согласованию цен на газ, и первым шагом к созданию такой группы будет защита интересов газовых экспортеров.
И вот 21 октября 2008 г. председатель правления Газпрома А.Миллер сообщил, что Россия, Иран и Катар договорились о сотрудничестве при заключении экспортных контрактов на газ. Фактически в этот день была сформирована большая газовая тройка (major gas troika). Три страны договорились о формировании специального комитета из представителей Ирана, России и Катара. Комитет будет обсуждать вопросы реализации совместных проектов в области геологоразведки, добычи, транспортировки и продажи газа.
В своем первом заявлении major gas troika поставила всех перед фактом – «эпоха дешевых углеводородов закончилась», и тройка будет исходить именно из этого факта в своей работе. В общем, педаль газовых цен будет только вдавливаться «в пол» как говорят водители. Какой прекрасный ценовой тренд искусственного образования! Создатели тройки надеятся, что «газовая ОПЕК» сможет, подобно Организации стран экспортеров нефти (ОПЕК) защищать интересы экспортеров и производителей газа, регулируя цены на топливо на мировых рынках. ОПЕК может влиять на стоимость нефти путем введения специальных квот на ее производство в странах, входящих в организацию. Таким образом, ОПЕК регулирует баланс спроса и предложения на мировом рынке.
В отличие от настоящей ОПЕК, газовому картелю договариваться о цене газа будет не так просто. Ведь контракты на поставки газа – долгосрочные, а на нефть – краткосрочные, поэтому стоимость газа контролировать сложнее. Кроме того, многие потребители газа, в том числе Евросоюз и США, неоднократно выступали против создания «газовой ОПЕК», опасаясь монополии на рынке. А Конгресс США пошел дальше, заявив, что картель представляет собой «глобальную организацию по вымогательству и рэкету».
После того, как major gas troika распространила известие о формировании газового картеля, можно было с уверенностью сказать, что оно вызовет критику со стороны США и стран Евросоюза. Ведь в такой ситуации они практически утратят свое влияние на газовый рынок. Для России, наоборот, картель будет выгоден – это же растущий ценовой тренд на газ. С одной стороны, в рамках «газовой ОПЕК» легче защищать свои интересы, в том числе в отношении цен на газ. С другой стороны, участники газового картеля всегда смогут договориться о разделе сфер влияния. Так что не исключено, что в недалеком будущем газовые войны с Украиной, или, скажем, с Белоруссией, будет вести не «Газпром», а целая «газовая ОПЕК». А гуртом и батьку легче бить.
2.7. Всепоглощающий тренд
Современная экономика уже совсем не та, которая была при классическом капитализме Карла Маркса. Современная экономика – это экономика представлений и ожиданий [51.]. Представления об экономике у правящей элиты формируют ожидания у населения. Однако на практике представления сильно расходятся с ожиданиями, как в меньшую, так и в большую стороны. И прекрасный пример тому кредитная политика Центрального банка.
Центральный банк России официально объявил, что в четвертом квартале 2008 г. российским компаниям предстоит погасить не менее $47.5 млрд. иностранных кредитов. Несмотря на мировой финансовый кризис и отток капитала из России в третьем квартале, привлечение и пролонгирование иностранных кредитов российскими компаниями и банками составило около $75 млрд. А вот $50 млрд., зарезервированных во Внешэкономбанке на рефинансирование корпоративных кредитов, может оказаться недостаточно уже в 2009 г. [52]. Если в третьем квартале 2008 г. Россия должна была погасить $60.4 млрд., то в четвертом – как минимум $48.7 млрд. Впрочем, выплаты по внешнему долгу могут оказаться и больше. Если возникнет необходимость погашать заимствования «до востребования» или те, по которым «график не определен или отсутствует», за этот период российской экономике может угрожать уже $203.4 млрд. выплат по внешнему долгу. Существуют опасения, что если внешние займы будут недоступны, $50 млрд., выделенных через ВЭБ на рефинансирование внешних заимствований российских корпораций, может и не хватить.
При наиболее неблагоприятных условиях на мировых финансовых рынках потребность в поддержке банковского сектора со стороны государства может быть оценена в дополнительные $90-150 млрд. В самом тяжелом положении могут оказаться ритейлеры и девелоперы. У них самый высокий уровень внешней задолженности, а доступ к рефинансированию из Внешэкономбанка они, скорее всего, получат лишь после крупнейших компаний из сырьевого сектора и банков. А скорее всего, что они не получат доступ к рефинансированию кредитов через механизм государственной поддержки. Пока в «спасении» ритейла проявляют активность Сбербанк и ВТБ и то исключительно на фискальной основе. Задача этих банков – воспользоваться моментом, предоставленным финансовым кризисом, создать тренд поглощений с минимальными затратами за счет государственных средств. Какая приятная случайность «свалилась» на голову пайщикам Сбербанка и ВТБ. Надо же случиться такому всепоглощающему тренду за счет государства!
Центральный банк России официально объявил, что в четвертом квартале 2008 г. российским компаниям предстоит погасить не менее $47.5 млрд. иностранных кредитов. Несмотря на мировой финансовый кризис и отток капитала из России в третьем квартале, привлечение и пролонгирование иностранных кредитов российскими компаниями и банками составило около $75 млрд. А вот $50 млрд., зарезервированных во Внешэкономбанке на рефинансирование корпоративных кредитов, может оказаться недостаточно уже в 2009 г. [52]. Если в третьем квартале 2008 г. Россия должна была погасить $60.4 млрд., то в четвертом – как минимум $48.7 млрд. Впрочем, выплаты по внешнему долгу могут оказаться и больше. Если возникнет необходимость погашать заимствования «до востребования» или те, по которым «график не определен или отсутствует», за этот период российской экономике может угрожать уже $203.4 млрд. выплат по внешнему долгу. Существуют опасения, что если внешние займы будут недоступны, $50 млрд., выделенных через ВЭБ на рефинансирование внешних заимствований российских корпораций, может и не хватить.
При наиболее неблагоприятных условиях на мировых финансовых рынках потребность в поддержке банковского сектора со стороны государства может быть оценена в дополнительные $90-150 млрд. В самом тяжелом положении могут оказаться ритейлеры и девелоперы. У них самый высокий уровень внешней задолженности, а доступ к рефинансированию из Внешэкономбанка они, скорее всего, получат лишь после крупнейших компаний из сырьевого сектора и банков. А скорее всего, что они не получат доступ к рефинансированию кредитов через механизм государственной поддержки. Пока в «спасении» ритейла проявляют активность Сбербанк и ВТБ и то исключительно на фискальной основе. Задача этих банков – воспользоваться моментом, предоставленным финансовым кризисом, создать тренд поглощений с минимальными затратами за счет государственных средств. Какая приятная случайность «свалилась» на голову пайщикам Сбербанка и ВТБ. Надо же случиться такому всепоглощающему тренду за счет государства!
2.8. Хартия не указ суверенному праву на повышение цен
Появление компании ЮКОС символизировало переход России от плановой экономики к «дикому капитализму» 1990-х. Несмотря на все злоупотребления частный капитализм в России держался на инициативе частных предпринимателей. А вот уничтожение ЮКОСа было переломным моментом, знаком поворота к авторитарному государству-корпорации. Это дело частично повернуло вспять все то, что произошло в 1990-е годы, когда благодаря серии нечестных аукционов, контроль над природными богатствами перешел от дискредитировавшей себя коммунистической партии к кучке олигархов, которые поддерживали президента Ельцина – необычное развитие событий по меркам любой страны. Ходорковский, бывший комсомольский работник, затем бизнесмен, был одним из тех, кто больше всего на этом выиграл. Его банк организовал аукционную продажу ЮКОСа и в итоге оказался единственным участником торгов. Всех потенциальных конкурентов предупредили, что в это дело лучше не ввязываться. Так Ходорковский получил контрольный пакет ЮКОСа за гроши.
Желание президента В.Путина контролировать политическое и экономическое влияние олигархов вполне понятно. Он мог бы обложить олигархов драконовским налогом или ренационализировать энергетические компании, выплатив компенсации акционерам. Но вместо этого он использовал юридические нормы и налоговый кодекс, чтобы обанкротить успешную компанию ЮКОС, и передать трофей из рук одной элиты в руки другой: на сей раз группе лиц, тесно связанной с выходцами из КГБ. И впрямь задумаешся: не будь дела ЮКОСа, его пришлось бы выдумать.
Российские цари часто отправляли в ссылку мятежных аристократов, добившихся процветания в правление предшественников, а их имущество отбирали. Но в случае с ЮКОСом было нечто новенькое – а именно тот факт, что В.Путин обставил все так, будто все происходит по закону. Атака в 2006 г. на Royal Dutch Shell (якобы по экологическим соображениям) и более ранняя экономическая блокада Грузии, объяснявшаяся нарушениями санитарных правил – все это проявление тенденции, которая началась с ЮКОСа.
Государство имеет право на рейдерскую атаку. Сегодня оно откровенно вытесняет из суверенного бизнеса всех неугодных. И делается этот обычными государственными структурами – пожарники, налоговики, санэпидстанция [53]. В любой момент по директиве из Кремля, сумма претензий налоговиков может превысить стоимость активов компании под суверенной рейдерской атакой. Красноречивый пример тому – ЮКОС.
Поскольку цены на нефть высоки, все помалкивают. Высокие цены на нефть означают, что уничтожение активов любой крупной компании не скажется болезненно на экономике России. Возможно, управление государственными нефтяными компаниями менее эффективно и менее прозрачно, чем в частных фирмах, но в условиях высоких цен они все равно извлекают огромные прибыли. Акционерам ЮКОСа не помогли даже поданые в международные суды иски, обвиняющие Россию в нарушении подписанной ею Европейской энергетической хартии. Россия в ответ заявила, что так и не ратифицировала этот документ.
Желание президента В.Путина контролировать политическое и экономическое влияние олигархов вполне понятно. Он мог бы обложить олигархов драконовским налогом или ренационализировать энергетические компании, выплатив компенсации акционерам. Но вместо этого он использовал юридические нормы и налоговый кодекс, чтобы обанкротить успешную компанию ЮКОС, и передать трофей из рук одной элиты в руки другой: на сей раз группе лиц, тесно связанной с выходцами из КГБ. И впрямь задумаешся: не будь дела ЮКОСа, его пришлось бы выдумать.
Российские цари часто отправляли в ссылку мятежных аристократов, добившихся процветания в правление предшественников, а их имущество отбирали. Но в случае с ЮКОСом было нечто новенькое – а именно тот факт, что В.Путин обставил все так, будто все происходит по закону. Атака в 2006 г. на Royal Dutch Shell (якобы по экологическим соображениям) и более ранняя экономическая блокада Грузии, объяснявшаяся нарушениями санитарных правил – все это проявление тенденции, которая началась с ЮКОСа.
Государство имеет право на рейдерскую атаку. Сегодня оно откровенно вытесняет из суверенного бизнеса всех неугодных. И делается этот обычными государственными структурами – пожарники, налоговики, санэпидстанция [53]. В любой момент по директиве из Кремля, сумма претензий налоговиков может превысить стоимость активов компании под суверенной рейдерской атакой. Красноречивый пример тому – ЮКОС.
Поскольку цены на нефть высоки, все помалкивают. Высокие цены на нефть означают, что уничтожение активов любой крупной компании не скажется болезненно на экономике России. Возможно, управление государственными нефтяными компаниями менее эффективно и менее прозрачно, чем в частных фирмах, но в условиях высоких цен они все равно извлекают огромные прибыли. Акционерам ЮКОСа не помогли даже поданые в международные суды иски, обвиняющие Россию в нарушении подписанной ею Европейской энергетической хартии. Россия в ответ заявила, что так и не ратифицировала этот документ.
2.9. Нисходящий тренд
Как работает механизм, обрекающий богатые сырьем страны на отставание? Одно из самых очевидных объяснений – конфликт из-за ресурсов. Гражданские войны в Нигерии и Судане тому подтверждение. А гражданская война, как известно, – классическая препосылка нисходящего тренда. Не обязательно, чтобы предметом конфликта была нефть. Наличие в стране алмазов отрицательно сказывалось на экономическом росте некоторых африканских стран в 1990-1999 гг. как раз потому, что в богатых алмазами странах случается гораздо больше вооруженных конфликтов. Объяснение разумное, но не исчерпывающее: в последние десятилетия ни Саудовская Аравия, ни Венесуэла не были ареной вооруженной борьбы, а уровень жизни упал и там [54].
Сегодня на Россию приходится около 12.4% нефти и 26.4% газа, добываемых в мире. Однако около двух третей из них потребляется внутри страны, тогда как соответствующие показатели в странах Персидского залива не превышают 20%. Российская экономика крайне энергоемка – она потребляет больше газа, чем Япония, Великобритания, Германия, Франция и Италия, вместе взятые (а объем ВВП этих пяти стран превосходит российский показатель почти в 13 раз). При этом в России высоки темпы экономического роста, а это означает, что возможности экспорта энергоносителей будут сокращаться.
Другим важным ограничителем роста выступает способ транспортировки сырья посредством трубопроводов, считающийся во всем мире скорее экзотическим средством доставки. Сегодня Россия экспортирует по трубопроводам около 2.9 млн. баррелей нефти и 0.57 млрд. куб. м газа в сутки, а одни только США импортируют ежедневно морским транспортом не менее 5.9 млн. баррелей нефти и эквивалент 0.16 млрд. куб. м газа. Если учесть, что запасы газа в регионе Персидского залива превосходят российские, можно предсказать бурное развитие рынка сжиженного газа. Уже сегодня этот тип поставок обеспечивает 30.4% международной газовой торговли. Основными игроками тут являются Индонезия (22% глобального экспорта), страны Персидского залива (24%) и Алжир (19%), а покупателями – Япония (48% мирового импорта), Южная Корея (21%) и Франция (18%). Россия же зависима от западных фирм, занимающихся созданием терминалов по сжижению газа и не может строить суда для его транспортировки [55].
Кроме того, сегодня поставки российского газа и нефти в Европу «прикрыты с тыла» энергетическим потенциалом республик Центральной Азии, по отношению к которым Россия выступает монопольным покупателем. Однако эта монополия уже начинает оспариваться и вполне может разрушиться через 7-10 лет.
И наконец: не следует забывать, что российские поставки крайне недиверсифицированы. Нигде в мире экспорт продукции одной товарной группы одному партнеру не имеет такого значения для экономической стабильности. Все это свидетельствует, что успехи России в торговле энергоносителями могут оказаться недолговечными. Их продолжительность зависит не столько от действий России, сколько от реакции западных стран на рыночную ситуацию.
Как проверить, что ресурсы разрушают экономические институты до такой степени, что страна теряет способность адекватно реагировать на внешние потрясения? Это не так просто. Потому что «ресурсное проклятие», эта болезнь сырьевых экспортеров, проявляется в основном тогда, когда мировые цены резко падают.
Чем опасна «голландская болезнь»? На первый взгляд это всего лишь развитие одних секторов, более конкурентоспособных на мировом рынке, за счет других. Однако есть две проблемы. Первая состоит в том, что сектор услуг может расти очень быстро, но сам по себе он не является генератором роста: в нем не создаются технологии и знания, которые помогают развиваться другим секторам. Стагнация Нидерландов и замедление развития Норвегии в 1970-е тому пример. Вторая проблема – в том, что экономика становится гораздо более волатильной: и ресурсный сектор, и неторгуемый, живущий на спрос, генерируемый экспортерами сырья, целиком зависят от мировых цен на ресурс.
Болеет ли «голландкой» Россия? С 1999 г. реальный курс рубля к корзине основных мировых валют вырос на 90%, а сектор услуг и госсектор растут быстрее, чем экономика в целом. Хотя цены в секторе услуг росли вместе с ценами на нефть, причинно-следственной связи между ними нет. Не наблюдается в России и главного симптома «голландской болезни»: производство в перерабатывающей промышленности по темпам роста не отстает от сектора услуг. Стагнации обрабатывающей промышленности, по данным до 2007 г., не обнаружено.
Можно привести и более простой аргумент. Доля нефтегазового сектора в экспорте и впрямь выглядит устрашающе. В 2006 г. экспорт в целом составил $300 млрд., из них сырая нефть – $103 млрд., природный газ – $43 млрд. и нефтепродукты – $44 млрд., то есть на углеводороды приходилось почти две трети экспорта. Но вклад нефтегазового сектора в ВВП оказывается не особенно высоким: в пересчете на душу населения Россия экспортирует углеводородов примерно на $1300 в год, или примерно 19% от ВВП на душу населения.
Сегодня на Россию приходится около 12.4% нефти и 26.4% газа, добываемых в мире. Однако около двух третей из них потребляется внутри страны, тогда как соответствующие показатели в странах Персидского залива не превышают 20%. Российская экономика крайне энергоемка – она потребляет больше газа, чем Япония, Великобритания, Германия, Франция и Италия, вместе взятые (а объем ВВП этих пяти стран превосходит российский показатель почти в 13 раз). При этом в России высоки темпы экономического роста, а это означает, что возможности экспорта энергоносителей будут сокращаться.
Другим важным ограничителем роста выступает способ транспортировки сырья посредством трубопроводов, считающийся во всем мире скорее экзотическим средством доставки. Сегодня Россия экспортирует по трубопроводам около 2.9 млн. баррелей нефти и 0.57 млрд. куб. м газа в сутки, а одни только США импортируют ежедневно морским транспортом не менее 5.9 млн. баррелей нефти и эквивалент 0.16 млрд. куб. м газа. Если учесть, что запасы газа в регионе Персидского залива превосходят российские, можно предсказать бурное развитие рынка сжиженного газа. Уже сегодня этот тип поставок обеспечивает 30.4% международной газовой торговли. Основными игроками тут являются Индонезия (22% глобального экспорта), страны Персидского залива (24%) и Алжир (19%), а покупателями – Япония (48% мирового импорта), Южная Корея (21%) и Франция (18%). Россия же зависима от западных фирм, занимающихся созданием терминалов по сжижению газа и не может строить суда для его транспортировки [55].
Кроме того, сегодня поставки российского газа и нефти в Европу «прикрыты с тыла» энергетическим потенциалом республик Центральной Азии, по отношению к которым Россия выступает монопольным покупателем. Однако эта монополия уже начинает оспариваться и вполне может разрушиться через 7-10 лет.
И наконец: не следует забывать, что российские поставки крайне недиверсифицированы. Нигде в мире экспорт продукции одной товарной группы одному партнеру не имеет такого значения для экономической стабильности. Все это свидетельствует, что успехи России в торговле энергоносителями могут оказаться недолговечными. Их продолжительность зависит не столько от действий России, сколько от реакции западных стран на рыночную ситуацию.
Как проверить, что ресурсы разрушают экономические институты до такой степени, что страна теряет способность адекватно реагировать на внешние потрясения? Это не так просто. Потому что «ресурсное проклятие», эта болезнь сырьевых экспортеров, проявляется в основном тогда, когда мировые цены резко падают.
Чем опасна «голландская болезнь»? На первый взгляд это всего лишь развитие одних секторов, более конкурентоспособных на мировом рынке, за счет других. Однако есть две проблемы. Первая состоит в том, что сектор услуг может расти очень быстро, но сам по себе он не является генератором роста: в нем не создаются технологии и знания, которые помогают развиваться другим секторам. Стагнация Нидерландов и замедление развития Норвегии в 1970-е тому пример. Вторая проблема – в том, что экономика становится гораздо более волатильной: и ресурсный сектор, и неторгуемый, живущий на спрос, генерируемый экспортерами сырья, целиком зависят от мировых цен на ресурс.
Болеет ли «голландкой» Россия? С 1999 г. реальный курс рубля к корзине основных мировых валют вырос на 90%, а сектор услуг и госсектор растут быстрее, чем экономика в целом. Хотя цены в секторе услуг росли вместе с ценами на нефть, причинно-следственной связи между ними нет. Не наблюдается в России и главного симптома «голландской болезни»: производство в перерабатывающей промышленности по темпам роста не отстает от сектора услуг. Стагнации обрабатывающей промышленности, по данным до 2007 г., не обнаружено.
Можно привести и более простой аргумент. Доля нефтегазового сектора в экспорте и впрямь выглядит устрашающе. В 2006 г. экспорт в целом составил $300 млрд., из них сырая нефть – $103 млрд., природный газ – $43 млрд. и нефтепродукты – $44 млрд., то есть на углеводороды приходилось почти две трети экспорта. Но вклад нефтегазового сектора в ВВП оказывается не особенно высоким: в пересчете на душу населения Россия экспортирует углеводородов примерно на $1300 в год, или примерно 19% от ВВП на душу населения.