Страница:
Только очень немногие летчики Бундесвера обладали достаточным опытом для таких сложных выбросок. И только с такими проверенными экипажами мы и проводили наши тренировки. Конечно, не все при этом проходило гладко. Летчикам нужно было лететь на очень малой высоте, ориентируясь по маленьким сигнальным огням на земле, и попасть на правильную ось над зоной высадки. Маленькие ошибки тут могли привести к ужасным последствиям.
Из-за малой высоты полета парашютисты не могли самостоятельно скорректировать направление своего прыжка. Потому тот или иной десантник "Стэй-бихайнд" порой случайно приземлялись на верхушку сосны. Правда, серьезно при этом никто из них не пострадал.
Мне очень хорошо запомнилась выброска совершенно особого рода. Нужно было сбросить груз с парашютом. "Трансалл" С-160 Бундесвера на малой высоте пролетал над зоной высадки и снова скрывался в темноте. Все было подсчитано до мелочей, даже учтен легкий ветер. На земле стоял агент "Стэй-бихайнд" и два сотрудника мюнхенского управления. Они выступали на учениях в роли помощников агента. Агентурист-групповод наблюдал за происходившим. В самолете сидел бывалый экипаж и один выпускающий из "Стэй-бихайнд".
Начался второй подлет "Трансалла". В месте высадки уже был слышен нарастающий шум обоих турбовинтовых двигателей. Тренировка проходила в светлое время суток, потому что агент был лишь на начальной стадии обучения. Вот самолет, наконец, пронесся над точкой выброски. Все было превосходно, в том числе расчет ветра и сноса. Пилот слега исправил направление полета. Кормовая аппарель открылась, и в нужный момент груз выкатился из самолета.
Парашют тоже вытянулся, но не раскрылся, как положено. Груз с развевающимся вверху как флаг нераскрывшимся парашютом грохнулся на землю за пределами зоны выброски на садовом участке и всего в нескольких метрах от маленькой кладбищенской часовни. Все тут же побежали к месту падения, молясь в душе, что так рано – было семь часов утра – никого на участке еще не было. Когда первые участники тренировки заглянули через забор, то увидели там старую женщину, пропалывающую репу в своем огороде. Груз лежал в двадцати метрах в соседнем садике. Когда старушка заметила обоих оперативников "Стэй-бихайнд", то обратилась к ним на жутком баварском диалекте: – Ха, это у вас что-то упало, здорово грохнулось? Она улыбнулась и продолжила свою работу.
Мы знали, что следует тщательно изучить каждую зону высадки, чтобы исключить подобные неудачи. Каждый связник-проводник обслуживал две зоны. Если первой по каким-то причинам нельзя было пользоваться, использовали вторую.
Итак, теперь Роланд таскал меня за собой по лесам и полям, показывая свои "владения". При этом я еще раз убедился, что он действительно работал превосходно. Я узнал невероятно много за эти дни. Кроме того, он показал мне одну изысканную штуку для тренировки, которая меня не просто удивила, но даже развеселила. Каждому из своих агентов Роланд вручил толстый "дипломат" из твердого пластика. Однажды он показал мне его содержимое. Там внутри он смастерил для каждого агента абсолютно достоверную модель зоны высадки. Деревья, кусты, ручьи – все, что было в реальности. Дополнительные элементы инфраструктуры – тайники, места встречи и прочее тоже были отмечены. Все характеристики ландшафта, рельефа, в точном масштабе соответствовали настоящей местности.
Роланд улыбался, объясняя: – Смотри, Норберт, я иду с ним к моему источнику, открываю чемоданчик и говорю – сегодня ветер дует с направления 270 градусов со скоростью 5 км/ч. Потом "агентик" (так он ласково называл свои источники) получает от меня три цветные булавки, схему установки сигнальных огней. И вот уже можно начинать десантную операцию. Особенно полезная штука при паршивой погоде! В чемоданчике была даже маленькая модель самолета. Роланд вдохнул поглубже и выпустил воздух через сомкнутые губы, имитируя шум авиамоторов. При этом он рукой крутил самолетиком, и я не смог удержаться от смеха.
Для подготовки источников использовался еще один особенный метод, так называемая тренировка на каникулах. Мы приглашали семейную пару примерно на неделю в короткий отпуск. Но в отпуске их ожидало мало отдыха и много тренировок. Я сам ездил с Айлерсом в Шварцвальд и сопровождал супругов Корнельзен на неделю в Гарц. У Корнельзена помимо обычной разведывательной подготовки в программу было включено изучение новой радиостанции FS 5000. Во время проверочной радиопередачи на большое расстояние (Long Range Test), когда нужно было установить связь с США, произошел неприятный случай.
На участке между Браунлаге и Хоэгайс непосредственно возле внутригерманской границы была автостоянка. Если по лесной тропе двинуться от нее на восток, то метров через пятьдесят упрешься в забор, разделявший два военно-политических блока. Я припарковал машину задом в самом дальнем углу, багажником в сторону востока. В багажнике лежала готовая к использованию рация FS 5000. Антенну, представлявшую собой тридцатиметровый тонкий черный провод, я по земле через лес протянул по направлению к границе. Корнельзен сидел на сидении рядом с водителем, а я за рулем. Рация была запрограммирована и в заранее настроенное время должна была самостоятельно отправить радиограмму.
Тут вдруг Корнельзен зашептал: – О, о, посмотри-ка вон туда.
Большим пальцем через правое плечо он показывал куда-то назад. Я повернул зеркало заднего вида, чтобы лучше рассмотреть происходящее сзади нас справа. Какой-то сотрудник Федеральной пограничной службы (БГС) заметил конец провода и как раз начал медленно сматывать так старательно уложенную мной антенну. При этом он двигался все ближе к нашей машине. Я вышел и направился в его сторону. У пограничника в руке был уже большой клубок, когда мы с ним столкнулись. – Не делаете ли вы тут чего-нибудь, о чем мне, возможно, стоило бы знать, – спросил он очень вежливо.
Мне не оставалось ничего другого, кроме как представиться. Я вытащил свое служебное удостоверение и положил его на крышку багажника. Пограничник усмехнулся и покачал головой. В руке у него все еще оставался клубок антенного провода. Затем он показал пальцем на багажник и спросил: – Могу я туда взглянуть? Я покачал головой. С легким вздохом он сдался: – Да, ради бога, но мне все равно придется об этом сообщить. Он сунул мне в руку антенный провод.
Последняя его попытка касалась сидевшего в машине Корнельзена. Сотрудник БГС указал на него? – А это кто? Что он тут делает? Я ответил с широкой улыбкой: – Я думаю, вы на самом деле вовсе не хотите это знать. Пограничник покрутил глазами и ушел, бросив на прощание необычную фразу: – Ну, тогда желаю вам хорошо пошпионить.
На главной дороге его через несколько минут подобрал автобус пограничной охраны. Он даже не оглянулся в нашу сторону. Запросы по этому случаю ко мне так и не поступали. Спустя несколько дней рухнула Берлинская стена.
Во всем остальном моя служба в "Стэй-бихайнд" протекала без особых событий. Когда в конце 1990 года "афера "Гладио" – смесь угрожавших государству махинаций спецслужб, военных и неонацистов, вспыхнув в Италии, как степной пожар, пронеслась по всем разведывательным службам европейских государств, быстро стало ясно, что дни этой организации сочтены. Система за мгновение устарела, превратившись в реликт заканчивающейся "Холодной войны".
Но и в случае настоящей войны она бы не сработала. Мы с горечью осознали это в конце нашей службы в "Стэй-бихайнд". Государственная безопасность ГДР давно знала обо всех агентах "Стэй-бихайнд". Кроме того, и в этой сфере были случаи предательства. Но БНД никогда не сообщала об этом роковом обстоятельстве своим офицерам-агентуристам, работавшим в этой системе. Но ведь именно в этом и был ее прямой долг, потому что, зная это, мы были бы обязаны исходить из того, что все такие сведения из Восточного Берлина попали и к старшему брату в Москву. То, что не были предупреждены наши люди, и не последовало никакого инструктажа, как им следует себя в этой ситуации вести, однозначно доказывает, с какой преступной небрежностью БНД обращалась со своими агентами.
Пуллахцы додумались еще до кое-чего. В 1992 и 1993 годах, несмотря на известный им и уже подтвержденный факт выдачи противнику сотрудников "Стэй-бихайнд", они разрешили снова задействовать все восемь моих источников в качестве агентурных помощников по добыче информации. Сам я до того времени простодушно полагал, что агентура "Стэй-бихайнд" оставалась неизвестной. Ни в одной разведке мира дальнейшее использование наших агентов при таких обстоятельствах не было бы возможным. Такой подход с одной стороны нанес вред самим агентам лично, с другой жестоко подставил под возможный удар офицеров-оперативников и тем самым угрожал жизни уже наших новых агентов на Востоке.
Конец "Гладио"
Напуганное крупномасштабными скандалами вокруг "Гладио", потрясавшими иностранные спецслужбы, и под влиянием окончания "Холодной войны" Федеральное правительство в конце 1990 года заявило, что немецкая организация "Стэй-бихайнд" будет распущена до апреля 1991 года. Итак, теперь нам предстояло заняться демонтажом с таким трудом созданных тайных структур.
За несколько месяцев до того я познакомился с еще одним сотрудником, которому в ходе моей дальнейшей карьеры в БНД довелось стать моим самым важным партнером и лучшим другом.
Меня как раз вызвали в Мюнхен, где Олльхауэр представил мне в своем кабинете этого новичка. Его звали Тойбнер – Фредди Тойбнер. Олльхауэр поручил мне научить его "бегать". Для меня тогда не было ничего лучшего, потому что мне уже надоело постоянно разъезжать по стране в одиночку.
В комнате для переговоров у нас появилась возможность побыть наедине и познакомиться друг с другом поближе. Фредди было под сорок, на три года старше меня. В Бундесвере он дослужился до хауптфельдфебеля, тоже был парашютистом, специалистом по затяжным прыжкам. К его специальности относилась также радиотехника. У Фредди было потрясающее чувство юмора, и все его любили. Он был очень любезен и вежлив, но всегда говорил правду в глаза. Эта искренность меня привлекала. Мы с самого начала испытывали друг к другу симпатию.
Сперва мы вместе согласовывали наши планы на вербовку, потом неделю вместе колесили по Гарцу, чтобы подобрать новый персонал для "Стэй-бихайнд". Был конец лета. Листья на деревьях начинали желтеть, но медленно укорачивающиеся дни оставались еще теплыми и солнечными. Наше турне началось в "Хайдехаусе". С самого начала я познакомил Фредди со всеми вершинами и пропастями нашего дела. Наши беседы вскоре вышли за пределы профессиональных тем, и при этом мы нашли, что у нас много общего.
В первом по порядку населенном пункте нам нужно было посетить три адреса. Сначала мы припарковали нашу машину подальше от мест проживания интересующих нас людей. Потом я взял свой "дипломат" и вытащил оттуда пластиковый "файл" с данными на первую "наводку". Я открыл голубую папку с тесемочками, засунул туда бумаги и передал ее удивленному Фредди. – Мой дорогой, – пояснил я ему, – голубая папка "Авакона", шариковая ручка, анкета, визитные карточки, все правильно передано, так что – открыть огонь и вперед! – Как?! Ты не пойдешь со мной? Он был потому так ошеломлен, что мы с ним заранее об этом не договаривались.
Я поддержал изумленного партнера. – Ну, может мне еще провести тебя за ручку? Ты ведь знаешь, в чем тут дело. Во-первых, ты чувствуешь себя более раскованно, когда идешь один, и во-вторых – подумай сам. Тебе открывают дверь и видят там две мрачные фигуры. Тогда наши шансы сразу падают до нуля. Кроме того, может мне потом еще послать в Центр рапорт с оценкой твоего поведения во время опроса? Ну, давай, удачи! Затем я откинул назад спинку сидения и надвинул себе на лицо кепку.
Через полчаса Фредди вернулся. После пары попыток мы решили все-таки заходить к кандидатам вдвоем. Мы по очереди менялись ролями: один говорил, а другой слушал. После встречи мы самокритично разбирали свои действия, чтобы в следующий раз сработать лучше. Фредди оказался очень толковым. Его жизнелюбие и приветливость были очень полезны в нашем деле, и нам удалось провести несколько интервью. Фредди для такой работы подходил идеально. Постепенно мы стали заниматься и другими заданиями. Фредди принес с собой многолетний опыт службы и знания из самых разных областей. По специальности он был администратором. Так что он стал половиной нашей команды, занимающейся административными делами. Задание, недооценивать которое нельзя.
Фредди работал из офиса на Боннер Платц. Мы время от времени встречались в Гессене, чтобы согласовать наши планы и обменяться новостями. Когда поступил приказ о роспуске организации, нам пришлось работать непрерывно, ведь нужно было демонтировать большое количество объектов инфраструктуры "Стэй-бихайнд".
При этом нам довелось столкнуться и с гротескными ситуациями. Например, многие долговременные тайники просто не удалось найти. Некоторые агентуристы облегчили себе жизнь, закопав в свои "тайники" не контейнеры, а только крышки от них. Так им не пришлось копать глубокие ямы. Проверку металлической проволокой, которую устраивали сотрудники из Центра, эти псевдо-тайники всегда с блеском выдерживали.
Один офицер-групповод собрал свои рации уже за три дня. На вопрос, как ему удалось так быстро управиться, он лапидарно ответил: – Только не говори, что ты свои рации действительно раздал агентам. Для меня это было слишком опасно. Вдруг бы кто-то из них сбежал…
Разгадка проста – все приборы он хранил у себя дома. В случае учений в дело включалась его жена. На обратной стороне двери кладовки, где хранились метлы, висел календарь сеансов радиосвязи всех агентов ее мужа. Оттуда она и знала, когда ей нужно передавать и принимать радиограммы.
Ликвидация "Стэй-бихайнд" вызвала большое беспокойство и страх за будущее. Отвечающий за наши кадры реферат спрятался от нас подальше, а шефы демонстрировали свою прозорливость. Хилль первым, еще до решения Федерального правительства о роспуске подразделения, перешел в другой отдел БНД. Его преемником на посту начальника оперативной группы на уже тонущем корабле стал человек по фамилии Гассинг.
Друг и враг
Гассинга в середине 1990 года перевели в Берлин, чтобы организовать там двустороннее подразделение совместно с американцами. Через несколько недель после того, как развеялся дым от нашей бурной миссии на Рюгене, меня окончательно перевели в 12 YA, совместное подразделение БНД и американской военной разведки РУМО в Берлине.
"Хайдехаус" в Ганновере уже был распущен. Только упрямый Корбах отказывался покинуть свой пост. Он был не военный, а служащий, потому его нельзя было произвольно перемещать с места на место, и он очень хорошо это знал. Потому он по-прежнему оставался на пустом объекте и исполнял службу, для которой уже давно не было никаких уставов, приказов и инструкций.
Вместе с моим коллегой Удо, проживающим в нижнесаксонском городке Пайне и тоже переведенным из "Стэй-бихайнд" в Берлин, мы решили путешествовать вместе на одной машине. Мою просьбу о переводе в Берлин на постоянную работу Служба отвергла, мотивируя это тем, что на несколько ближайших лет там для меня не будет достаточно много работы. Поэтому я и Удо решили экономить деньги, вместе разъезжая из Ганновера в Берлин и назад. Наше первое совместное турне состоялось на "Фольксвагене-Гольф" Удо. По дороге я рассказывал ему об опыте, накопленном мною за время сотрудничества с партнерами при наблюдении за вывозом русских атомных боеголовок на Рюгене и о работе нового подразделения. Мы укрепили друг друга во всех наших сомнениях, связанных с этой неестественной ситуацией, но, тем не менее, решили принять участие в этой игре.
Наши бюро были почти пусты. Марк Хэндридж стоял в коридоре и радостно со мной поздоровался. Наша делопроизводительница сидела в своей комнате. За это время БНД даже удалось уже взять на работу в наш филиал кассиршу. Поприветствовав обеих дам, мы явились к Гассингу.
Первый разговор начался с плохой новости. С доплатой за работу "на холоде" ничего не вышло, заявил шеф, потому что филиал все-таки расположен в бывшем Западном Берлине. То обстоятельство, что 90 процентов нашей работы мы должны были проводить в новых федеральных землях, похоже, никого в Пуллахе не интересовало. Нас снова "надули".
Новость номер два стимулировала нас не больше первой. Гассинг заявил, что американцы прямо с этого момента полностью взяли на себя ответственность за наши операции. Что же это было такое? Неужели пуллахцам это все было настолько ненужно, что нас теперь переподчинили американцам? Кто поддержит нас, если что-то случится? И что, эти в подвале теперь будут нам указывать, когда, как и куда ехать? Вопросы за вопросами…
Никакая из основных проблем решена не была. Все внутренние правила БНД оказались произвольно сваленными в одну кучу. Типичный пример: в интересах берлинского филиала нам следовало брать нашу служебную машину с собой домой, чтобы мы быстро и без лишней траты времени смогли в случае необходимости действовать и по выходным дням. Но циркуляры финансово-бюджетного отдела БНД этого не разрешали. Исключений из правил официально не было, даже если они и были бы полезны для дела.
Потому мы выдумали наше собственное исключение. Если по пути в наши родные места или на обратном пути в Берлин нам нужно было решать какие-то официальные дела, то мы могли брать служебную машину. Потому мы подбирали соответственно сроки для решения таких официальных дел, назначали встречи и т. д. Были ли эти дела целесообразны и оправданны – это уже совсем другая история.
Но сначала нам предстояло решить другую проблему. Нам было нужно жилье. Гассинг уже установил контакты с фирмой ARWOBAU, занимающейся строительством и недвижимостью, и некоторых коллег разместили на объектах этой фирмы неподалеку от места расположения филиала. С разрешения Мюнхена они все зарегистрировались под своими настоящими фамилиями.
Для бывших людей "Стэй-бихайнд" это не подходило никак. Они не хотели жить вблизи бывшей виллы Кейтеля на Фёренвег и уж точно не собирались засвечивать свои настоящие имена. Потому Герт Арнштайн, Удо Хипплер, Фредди Тойбнер и я отправились в филиал ARWOBAU на Буковер Дамм, чтобы найти подходящее жилье. Арнштайн, франконец, уже сошелся близко с Тойбнером, который был родом из-под города Ансбаха. Появилась еще одна команда для совместной работы и поездок.
Чтобы сэкономить деньги, мы придумали следующее. Каждая из наших команд снимет по одной однокомнатной квартире. Фредди и Удо возьмут на себя одну квартиру, Герт и я – другую. Мы планировали, что так как одна команда все время находится в командировке, то другой в это время можно будет пользоваться двумя маленькими квартирами. На случай, если нам придется быть в Берлине всем четверым, то в каждой квартире мы поставим дополнительно еще по раскладушке. У этой идеи было еще и то преимущество, что при регистрации каждой квартиры мы "засвечивали" только один псевдоним. Зачем рисковать без надобности?
Мы выбрали большой жилой комплекс в доме номер 2 по улице Рингслебенштрассе в районе Буков на юге Берлина. Там нам легко было затеряться среди многочисленных жильцов, и никто не заметил бы, что в квартире, где зарегистрирован один человек, живут порой двое. К тому же наши квартиры были удобны с точки зрения использования транспорта. Недалеко от нас проходил федеральный автобан № 96, идущий из Финстервальде вплоть до Засница на острове Рюген. По трассе 96-го автобана находилось несколько советских гарнизонов, интересных для нас.
После того, как все координаты сошлись, мы хотели покомандно устроиться в доме, во всем остальном оставаясь автономными. В дальнейшем выяснилось, что мы использовали квартиры даже реже, чем изначально рассчитывали. За четыре последующих года они были заняты максимум десять процентов всего времени. С другой стороны, намного чаще, чем планировалось, в Берлине работали две наши команды одновременно. Потому я чуть ли не каждую мою ночь в Берлине проводил на раскладушке в комнате Герта. К сожалению, наше стремление к экономии не было вознаграждено государством, в нашем случае администрацией БНД. Бухгалтера высчитывали из финансовой прибавки за работу вдали от семьи, с каждого из нас одинаковую общую сумму за плату за жилье. Таким образом, хотя у нас было всего две квартиры, платить нам приходилось за четыре.
Секреты с мусорных свалок
Прошло всего несколько дней, и мы получили первое оперативное задание от американцев. Его смысл нас ошеломил. Нужно было проверять не казарму, не транспорт, не человека. Нам был дан куда менее увлекательный приказ – порыться в многочисленных мусорных свалках в поисках там "сокровищ" Западной группы войск. В качестве рабочей одежды нам выдали сапоги и пластиковые перчатки. Наш джип "Мерседес", так хорошо послуживший нам на Рюгене, за это время уже был перекрашен из натовского цвета хаки в красный "металлик". Он стоял на парковке у филиала и ждал нас.
К первой поездке мы приступали со смешанным чувством. Почему именно нам вначале приходится ехать на дорогом внедорожнике, а потом копаться в мусорных ящиках? Я ведь был офицером Бундесвера, а теперь они хотели сделать из меня мусорщика.
Перед первой поездкой мы еще раз заглянули к американцам. Мы взяли у них карты, которые были заказаны нами в Пуллахе еще несколько недель назад, но до сих пор не присланы. Правда, из Центра мы получили новейшую зеркальную фотокамеру – но без пленки. Пленку тоже пришлось просить у американцев. В этот раз Ганс Дитхард из американского РУМО показал нам свои запасы в кладовке с большим холодильником. Там лежали ящики водки, виски, другие спиртные напитки, блоки сигарет. – Вы можете здесь запасаться перед выездом. Берите все это в качестве, так сказать, обменного фонда, если вы вдруг во время посещения свалок наткнетесь на русских, которые как раз выбрасывают свой мусор. Берите сколько нужно. Конечно, можно немного взять и для собственного потребления, – добавил он покровительственным тоном.
Это было первой попыткой подкупа, потому что всем было ясно, что такой подход никак не соответствовал правилам. За первой попыткой последовали другие, более четкие предложения. Маленькая кладовая позже стала даже камнем преткновения. Многие агентуристы перед выездом затаривались сигаретами и алкоголем, чтобы благожелательно настроить к себе персонал свалок. Но и другие все больше начали обслуживаться в подвале, прежде всего, сотрудники внутренних служб БНД. Бесплатные деликатесы они поднимали к себе наверх целыми ящиками. Потому однажды руководителям резидентуры РУМО пришлось вмешаться и запретить некоторым людям посещать подвал. Слухи уличали в таких действиях даже нашего шефа.
Полковник Грув, преемник прославившегося в июле 1990 года в ходе рюгенской операции полковника Дего, был вынужден со временем ограничить эту "халяву", потому что расходы на такого рода бесплатное снабжение уже начинали понемногу выходить за грани разумного.
Дего перевели в штаб в Аугсбурге, и командование на Фёренвег взял на себя Грув. Новый начальник всего себя отдавал работе, постоянно ходил в мундире и отличался свирепым взглядом. Уже с первого момента он заставил себя уважать. Грув командовал строго, но одновременно был чувствителен и заботлив. Он не терпел ошибок, зато оставлял своим людям столько простора для действий, сколько они хотели. Для Грува значение мел только успех работы.
Уже после нескольких поездок нам стало понятно, что мы упустим исторический шанс, если сконцентрируем свои усилия только на мусорных свалках. Российских военнослужащих можно было встретить повсюду. Они составляли большой потенциал, из которого мы должны были систематически получать информацию. Наши новые коллеги Вульф и Эрнст поняли это первыми. Они, кстати, поселились в том же доме на Рингслебенштрассе. Мы регулярно встречались и обменивались опытом.
Один раз в неделю мы передавали весь собранный нами материал американцам на Фёренвег. Мы приносили туда тяжелые мешки с официальными военными документами. Порой нам приходилось приезжать туда по несколько раз, чтобы привезти все, что собрали. Подсчитать или составить перечень нашего "улова" мы не могли. Российские военные просто выбрасывали слишком много. Документы касались всего – от меню в столовых и списков персонала до совершенно секретных приказов.
За это время мы успели уже наладить сотрудничество с восточногерманскими мусорщиками. За пятьдесят или сто западных марок они отбирали для нас отходы российских гарнизонов, особое внимание обращая при этом на бумаги или технические приспособления. Ранняя форма сортировки мусора. Только через пару месяцев к нам поступила бюджетная смета из Пуллаха. Теперь мы могли законно оплачивать услуги наших помощников со свалок. Ради порядка и эта наша работа получила официальное название – "Операция "Жираф".
Из-за малой высоты полета парашютисты не могли самостоятельно скорректировать направление своего прыжка. Потому тот или иной десантник "Стэй-бихайнд" порой случайно приземлялись на верхушку сосны. Правда, серьезно при этом никто из них не пострадал.
Мне очень хорошо запомнилась выброска совершенно особого рода. Нужно было сбросить груз с парашютом. "Трансалл" С-160 Бундесвера на малой высоте пролетал над зоной высадки и снова скрывался в темноте. Все было подсчитано до мелочей, даже учтен легкий ветер. На земле стоял агент "Стэй-бихайнд" и два сотрудника мюнхенского управления. Они выступали на учениях в роли помощников агента. Агентурист-групповод наблюдал за происходившим. В самолете сидел бывалый экипаж и один выпускающий из "Стэй-бихайнд".
Начался второй подлет "Трансалла". В месте высадки уже был слышен нарастающий шум обоих турбовинтовых двигателей. Тренировка проходила в светлое время суток, потому что агент был лишь на начальной стадии обучения. Вот самолет, наконец, пронесся над точкой выброски. Все было превосходно, в том числе расчет ветра и сноса. Пилот слега исправил направление полета. Кормовая аппарель открылась, и в нужный момент груз выкатился из самолета.
Парашют тоже вытянулся, но не раскрылся, как положено. Груз с развевающимся вверху как флаг нераскрывшимся парашютом грохнулся на землю за пределами зоны выброски на садовом участке и всего в нескольких метрах от маленькой кладбищенской часовни. Все тут же побежали к месту падения, молясь в душе, что так рано – было семь часов утра – никого на участке еще не было. Когда первые участники тренировки заглянули через забор, то увидели там старую женщину, пропалывающую репу в своем огороде. Груз лежал в двадцати метрах в соседнем садике. Когда старушка заметила обоих оперативников "Стэй-бихайнд", то обратилась к ним на жутком баварском диалекте: – Ха, это у вас что-то упало, здорово грохнулось? Она улыбнулась и продолжила свою работу.
Мы знали, что следует тщательно изучить каждую зону высадки, чтобы исключить подобные неудачи. Каждый связник-проводник обслуживал две зоны. Если первой по каким-то причинам нельзя было пользоваться, использовали вторую.
Итак, теперь Роланд таскал меня за собой по лесам и полям, показывая свои "владения". При этом я еще раз убедился, что он действительно работал превосходно. Я узнал невероятно много за эти дни. Кроме того, он показал мне одну изысканную штуку для тренировки, которая меня не просто удивила, но даже развеселила. Каждому из своих агентов Роланд вручил толстый "дипломат" из твердого пластика. Однажды он показал мне его содержимое. Там внутри он смастерил для каждого агента абсолютно достоверную модель зоны высадки. Деревья, кусты, ручьи – все, что было в реальности. Дополнительные элементы инфраструктуры – тайники, места встречи и прочее тоже были отмечены. Все характеристики ландшафта, рельефа, в точном масштабе соответствовали настоящей местности.
Роланд улыбался, объясняя: – Смотри, Норберт, я иду с ним к моему источнику, открываю чемоданчик и говорю – сегодня ветер дует с направления 270 градусов со скоростью 5 км/ч. Потом "агентик" (так он ласково называл свои источники) получает от меня три цветные булавки, схему установки сигнальных огней. И вот уже можно начинать десантную операцию. Особенно полезная штука при паршивой погоде! В чемоданчике была даже маленькая модель самолета. Роланд вдохнул поглубже и выпустил воздух через сомкнутые губы, имитируя шум авиамоторов. При этом он рукой крутил самолетиком, и я не смог удержаться от смеха.
Для подготовки источников использовался еще один особенный метод, так называемая тренировка на каникулах. Мы приглашали семейную пару примерно на неделю в короткий отпуск. Но в отпуске их ожидало мало отдыха и много тренировок. Я сам ездил с Айлерсом в Шварцвальд и сопровождал супругов Корнельзен на неделю в Гарц. У Корнельзена помимо обычной разведывательной подготовки в программу было включено изучение новой радиостанции FS 5000. Во время проверочной радиопередачи на большое расстояние (Long Range Test), когда нужно было установить связь с США, произошел неприятный случай.
На участке между Браунлаге и Хоэгайс непосредственно возле внутригерманской границы была автостоянка. Если по лесной тропе двинуться от нее на восток, то метров через пятьдесят упрешься в забор, разделявший два военно-политических блока. Я припарковал машину задом в самом дальнем углу, багажником в сторону востока. В багажнике лежала готовая к использованию рация FS 5000. Антенну, представлявшую собой тридцатиметровый тонкий черный провод, я по земле через лес протянул по направлению к границе. Корнельзен сидел на сидении рядом с водителем, а я за рулем. Рация была запрограммирована и в заранее настроенное время должна была самостоятельно отправить радиограмму.
Тут вдруг Корнельзен зашептал: – О, о, посмотри-ка вон туда.
Большим пальцем через правое плечо он показывал куда-то назад. Я повернул зеркало заднего вида, чтобы лучше рассмотреть происходящее сзади нас справа. Какой-то сотрудник Федеральной пограничной службы (БГС) заметил конец провода и как раз начал медленно сматывать так старательно уложенную мной антенну. При этом он двигался все ближе к нашей машине. Я вышел и направился в его сторону. У пограничника в руке был уже большой клубок, когда мы с ним столкнулись. – Не делаете ли вы тут чего-нибудь, о чем мне, возможно, стоило бы знать, – спросил он очень вежливо.
Мне не оставалось ничего другого, кроме как представиться. Я вытащил свое служебное удостоверение и положил его на крышку багажника. Пограничник усмехнулся и покачал головой. В руке у него все еще оставался клубок антенного провода. Затем он показал пальцем на багажник и спросил: – Могу я туда взглянуть? Я покачал головой. С легким вздохом он сдался: – Да, ради бога, но мне все равно придется об этом сообщить. Он сунул мне в руку антенный провод.
Последняя его попытка касалась сидевшего в машине Корнельзена. Сотрудник БГС указал на него? – А это кто? Что он тут делает? Я ответил с широкой улыбкой: – Я думаю, вы на самом деле вовсе не хотите это знать. Пограничник покрутил глазами и ушел, бросив на прощание необычную фразу: – Ну, тогда желаю вам хорошо пошпионить.
На главной дороге его через несколько минут подобрал автобус пограничной охраны. Он даже не оглянулся в нашу сторону. Запросы по этому случаю ко мне так и не поступали. Спустя несколько дней рухнула Берлинская стена.
Во всем остальном моя служба в "Стэй-бихайнд" протекала без особых событий. Когда в конце 1990 года "афера "Гладио" – смесь угрожавших государству махинаций спецслужб, военных и неонацистов, вспыхнув в Италии, как степной пожар, пронеслась по всем разведывательным службам европейских государств, быстро стало ясно, что дни этой организации сочтены. Система за мгновение устарела, превратившись в реликт заканчивающейся "Холодной войны".
Но и в случае настоящей войны она бы не сработала. Мы с горечью осознали это в конце нашей службы в "Стэй-бихайнд". Государственная безопасность ГДР давно знала обо всех агентах "Стэй-бихайнд". Кроме того, и в этой сфере были случаи предательства. Но БНД никогда не сообщала об этом роковом обстоятельстве своим офицерам-агентуристам, работавшим в этой системе. Но ведь именно в этом и был ее прямой долг, потому что, зная это, мы были бы обязаны исходить из того, что все такие сведения из Восточного Берлина попали и к старшему брату в Москву. То, что не были предупреждены наши люди, и не последовало никакого инструктажа, как им следует себя в этой ситуации вести, однозначно доказывает, с какой преступной небрежностью БНД обращалась со своими агентами.
Пуллахцы додумались еще до кое-чего. В 1992 и 1993 годах, несмотря на известный им и уже подтвержденный факт выдачи противнику сотрудников "Стэй-бихайнд", они разрешили снова задействовать все восемь моих источников в качестве агентурных помощников по добыче информации. Сам я до того времени простодушно полагал, что агентура "Стэй-бихайнд" оставалась неизвестной. Ни в одной разведке мира дальнейшее использование наших агентов при таких обстоятельствах не было бы возможным. Такой подход с одной стороны нанес вред самим агентам лично, с другой жестоко подставил под возможный удар офицеров-оперативников и тем самым угрожал жизни уже наших новых агентов на Востоке.
Конец "Гладио"
Напуганное крупномасштабными скандалами вокруг "Гладио", потрясавшими иностранные спецслужбы, и под влиянием окончания "Холодной войны" Федеральное правительство в конце 1990 года заявило, что немецкая организация "Стэй-бихайнд" будет распущена до апреля 1991 года. Итак, теперь нам предстояло заняться демонтажом с таким трудом созданных тайных структур.
За несколько месяцев до того я познакомился с еще одним сотрудником, которому в ходе моей дальнейшей карьеры в БНД довелось стать моим самым важным партнером и лучшим другом.
Меня как раз вызвали в Мюнхен, где Олльхауэр представил мне в своем кабинете этого новичка. Его звали Тойбнер – Фредди Тойбнер. Олльхауэр поручил мне научить его "бегать". Для меня тогда не было ничего лучшего, потому что мне уже надоело постоянно разъезжать по стране в одиночку.
В комнате для переговоров у нас появилась возможность побыть наедине и познакомиться друг с другом поближе. Фредди было под сорок, на три года старше меня. В Бундесвере он дослужился до хауптфельдфебеля, тоже был парашютистом, специалистом по затяжным прыжкам. К его специальности относилась также радиотехника. У Фредди было потрясающее чувство юмора, и все его любили. Он был очень любезен и вежлив, но всегда говорил правду в глаза. Эта искренность меня привлекала. Мы с самого начала испытывали друг к другу симпатию.
Сперва мы вместе согласовывали наши планы на вербовку, потом неделю вместе колесили по Гарцу, чтобы подобрать новый персонал для "Стэй-бихайнд". Был конец лета. Листья на деревьях начинали желтеть, но медленно укорачивающиеся дни оставались еще теплыми и солнечными. Наше турне началось в "Хайдехаусе". С самого начала я познакомил Фредди со всеми вершинами и пропастями нашего дела. Наши беседы вскоре вышли за пределы профессиональных тем, и при этом мы нашли, что у нас много общего.
В первом по порядку населенном пункте нам нужно было посетить три адреса. Сначала мы припарковали нашу машину подальше от мест проживания интересующих нас людей. Потом я взял свой "дипломат" и вытащил оттуда пластиковый "файл" с данными на первую "наводку". Я открыл голубую папку с тесемочками, засунул туда бумаги и передал ее удивленному Фредди. – Мой дорогой, – пояснил я ему, – голубая папка "Авакона", шариковая ручка, анкета, визитные карточки, все правильно передано, так что – открыть огонь и вперед! – Как?! Ты не пойдешь со мной? Он был потому так ошеломлен, что мы с ним заранее об этом не договаривались.
Я поддержал изумленного партнера. – Ну, может мне еще провести тебя за ручку? Ты ведь знаешь, в чем тут дело. Во-первых, ты чувствуешь себя более раскованно, когда идешь один, и во-вторых – подумай сам. Тебе открывают дверь и видят там две мрачные фигуры. Тогда наши шансы сразу падают до нуля. Кроме того, может мне потом еще послать в Центр рапорт с оценкой твоего поведения во время опроса? Ну, давай, удачи! Затем я откинул назад спинку сидения и надвинул себе на лицо кепку.
Через полчаса Фредди вернулся. После пары попыток мы решили все-таки заходить к кандидатам вдвоем. Мы по очереди менялись ролями: один говорил, а другой слушал. После встречи мы самокритично разбирали свои действия, чтобы в следующий раз сработать лучше. Фредди оказался очень толковым. Его жизнелюбие и приветливость были очень полезны в нашем деле, и нам удалось провести несколько интервью. Фредди для такой работы подходил идеально. Постепенно мы стали заниматься и другими заданиями. Фредди принес с собой многолетний опыт службы и знания из самых разных областей. По специальности он был администратором. Так что он стал половиной нашей команды, занимающейся административными делами. Задание, недооценивать которое нельзя.
Фредди работал из офиса на Боннер Платц. Мы время от времени встречались в Гессене, чтобы согласовать наши планы и обменяться новостями. Когда поступил приказ о роспуске организации, нам пришлось работать непрерывно, ведь нужно было демонтировать большое количество объектов инфраструктуры "Стэй-бихайнд".
При этом нам довелось столкнуться и с гротескными ситуациями. Например, многие долговременные тайники просто не удалось найти. Некоторые агентуристы облегчили себе жизнь, закопав в свои "тайники" не контейнеры, а только крышки от них. Так им не пришлось копать глубокие ямы. Проверку металлической проволокой, которую устраивали сотрудники из Центра, эти псевдо-тайники всегда с блеском выдерживали.
Один офицер-групповод собрал свои рации уже за три дня. На вопрос, как ему удалось так быстро управиться, он лапидарно ответил: – Только не говори, что ты свои рации действительно раздал агентам. Для меня это было слишком опасно. Вдруг бы кто-то из них сбежал…
Разгадка проста – все приборы он хранил у себя дома. В случае учений в дело включалась его жена. На обратной стороне двери кладовки, где хранились метлы, висел календарь сеансов радиосвязи всех агентов ее мужа. Оттуда она и знала, когда ей нужно передавать и принимать радиограммы.
Ликвидация "Стэй-бихайнд" вызвала большое беспокойство и страх за будущее. Отвечающий за наши кадры реферат спрятался от нас подальше, а шефы демонстрировали свою прозорливость. Хилль первым, еще до решения Федерального правительства о роспуске подразделения, перешел в другой отдел БНД. Его преемником на посту начальника оперативной группы на уже тонущем корабле стал человек по фамилии Гассинг.
Друг и враг
Гассинга в середине 1990 года перевели в Берлин, чтобы организовать там двустороннее подразделение совместно с американцами. Через несколько недель после того, как развеялся дым от нашей бурной миссии на Рюгене, меня окончательно перевели в 12 YA, совместное подразделение БНД и американской военной разведки РУМО в Берлине.
"Хайдехаус" в Ганновере уже был распущен. Только упрямый Корбах отказывался покинуть свой пост. Он был не военный, а служащий, потому его нельзя было произвольно перемещать с места на место, и он очень хорошо это знал. Потому он по-прежнему оставался на пустом объекте и исполнял службу, для которой уже давно не было никаких уставов, приказов и инструкций.
Вместе с моим коллегой Удо, проживающим в нижнесаксонском городке Пайне и тоже переведенным из "Стэй-бихайнд" в Берлин, мы решили путешествовать вместе на одной машине. Мою просьбу о переводе в Берлин на постоянную работу Служба отвергла, мотивируя это тем, что на несколько ближайших лет там для меня не будет достаточно много работы. Поэтому я и Удо решили экономить деньги, вместе разъезжая из Ганновера в Берлин и назад. Наше первое совместное турне состоялось на "Фольксвагене-Гольф" Удо. По дороге я рассказывал ему об опыте, накопленном мною за время сотрудничества с партнерами при наблюдении за вывозом русских атомных боеголовок на Рюгене и о работе нового подразделения. Мы укрепили друг друга во всех наших сомнениях, связанных с этой неестественной ситуацией, но, тем не менее, решили принять участие в этой игре.
Наши бюро были почти пусты. Марк Хэндридж стоял в коридоре и радостно со мной поздоровался. Наша делопроизводительница сидела в своей комнате. За это время БНД даже удалось уже взять на работу в наш филиал кассиршу. Поприветствовав обеих дам, мы явились к Гассингу.
Первый разговор начался с плохой новости. С доплатой за работу "на холоде" ничего не вышло, заявил шеф, потому что филиал все-таки расположен в бывшем Западном Берлине. То обстоятельство, что 90 процентов нашей работы мы должны были проводить в новых федеральных землях, похоже, никого в Пуллахе не интересовало. Нас снова "надули".
Новость номер два стимулировала нас не больше первой. Гассинг заявил, что американцы прямо с этого момента полностью взяли на себя ответственность за наши операции. Что же это было такое? Неужели пуллахцам это все было настолько ненужно, что нас теперь переподчинили американцам? Кто поддержит нас, если что-то случится? И что, эти в подвале теперь будут нам указывать, когда, как и куда ехать? Вопросы за вопросами…
Никакая из основных проблем решена не была. Все внутренние правила БНД оказались произвольно сваленными в одну кучу. Типичный пример: в интересах берлинского филиала нам следовало брать нашу служебную машину с собой домой, чтобы мы быстро и без лишней траты времени смогли в случае необходимости действовать и по выходным дням. Но циркуляры финансово-бюджетного отдела БНД этого не разрешали. Исключений из правил официально не было, даже если они и были бы полезны для дела.
Потому мы выдумали наше собственное исключение. Если по пути в наши родные места или на обратном пути в Берлин нам нужно было решать какие-то официальные дела, то мы могли брать служебную машину. Потому мы подбирали соответственно сроки для решения таких официальных дел, назначали встречи и т. д. Были ли эти дела целесообразны и оправданны – это уже совсем другая история.
Но сначала нам предстояло решить другую проблему. Нам было нужно жилье. Гассинг уже установил контакты с фирмой ARWOBAU, занимающейся строительством и недвижимостью, и некоторых коллег разместили на объектах этой фирмы неподалеку от места расположения филиала. С разрешения Мюнхена они все зарегистрировались под своими настоящими фамилиями.
Для бывших людей "Стэй-бихайнд" это не подходило никак. Они не хотели жить вблизи бывшей виллы Кейтеля на Фёренвег и уж точно не собирались засвечивать свои настоящие имена. Потому Герт Арнштайн, Удо Хипплер, Фредди Тойбнер и я отправились в филиал ARWOBAU на Буковер Дамм, чтобы найти подходящее жилье. Арнштайн, франконец, уже сошелся близко с Тойбнером, который был родом из-под города Ансбаха. Появилась еще одна команда для совместной работы и поездок.
Чтобы сэкономить деньги, мы придумали следующее. Каждая из наших команд снимет по одной однокомнатной квартире. Фредди и Удо возьмут на себя одну квартиру, Герт и я – другую. Мы планировали, что так как одна команда все время находится в командировке, то другой в это время можно будет пользоваться двумя маленькими квартирами. На случай, если нам придется быть в Берлине всем четверым, то в каждой квартире мы поставим дополнительно еще по раскладушке. У этой идеи было еще и то преимущество, что при регистрации каждой квартиры мы "засвечивали" только один псевдоним. Зачем рисковать без надобности?
Мы выбрали большой жилой комплекс в доме номер 2 по улице Рингслебенштрассе в районе Буков на юге Берлина. Там нам легко было затеряться среди многочисленных жильцов, и никто не заметил бы, что в квартире, где зарегистрирован один человек, живут порой двое. К тому же наши квартиры были удобны с точки зрения использования транспорта. Недалеко от нас проходил федеральный автобан № 96, идущий из Финстервальде вплоть до Засница на острове Рюген. По трассе 96-го автобана находилось несколько советских гарнизонов, интересных для нас.
После того, как все координаты сошлись, мы хотели покомандно устроиться в доме, во всем остальном оставаясь автономными. В дальнейшем выяснилось, что мы использовали квартиры даже реже, чем изначально рассчитывали. За четыре последующих года они были заняты максимум десять процентов всего времени. С другой стороны, намного чаще, чем планировалось, в Берлине работали две наши команды одновременно. Потому я чуть ли не каждую мою ночь в Берлине проводил на раскладушке в комнате Герта. К сожалению, наше стремление к экономии не было вознаграждено государством, в нашем случае администрацией БНД. Бухгалтера высчитывали из финансовой прибавки за работу вдали от семьи, с каждого из нас одинаковую общую сумму за плату за жилье. Таким образом, хотя у нас было всего две квартиры, платить нам приходилось за четыре.
Секреты с мусорных свалок
Прошло всего несколько дней, и мы получили первое оперативное задание от американцев. Его смысл нас ошеломил. Нужно было проверять не казарму, не транспорт, не человека. Нам был дан куда менее увлекательный приказ – порыться в многочисленных мусорных свалках в поисках там "сокровищ" Западной группы войск. В качестве рабочей одежды нам выдали сапоги и пластиковые перчатки. Наш джип "Мерседес", так хорошо послуживший нам на Рюгене, за это время уже был перекрашен из натовского цвета хаки в красный "металлик". Он стоял на парковке у филиала и ждал нас.
К первой поездке мы приступали со смешанным чувством. Почему именно нам вначале приходится ехать на дорогом внедорожнике, а потом копаться в мусорных ящиках? Я ведь был офицером Бундесвера, а теперь они хотели сделать из меня мусорщика.
Перед первой поездкой мы еще раз заглянули к американцам. Мы взяли у них карты, которые были заказаны нами в Пуллахе еще несколько недель назад, но до сих пор не присланы. Правда, из Центра мы получили новейшую зеркальную фотокамеру – но без пленки. Пленку тоже пришлось просить у американцев. В этот раз Ганс Дитхард из американского РУМО показал нам свои запасы в кладовке с большим холодильником. Там лежали ящики водки, виски, другие спиртные напитки, блоки сигарет. – Вы можете здесь запасаться перед выездом. Берите все это в качестве, так сказать, обменного фонда, если вы вдруг во время посещения свалок наткнетесь на русских, которые как раз выбрасывают свой мусор. Берите сколько нужно. Конечно, можно немного взять и для собственного потребления, – добавил он покровительственным тоном.
Это было первой попыткой подкупа, потому что всем было ясно, что такой подход никак не соответствовал правилам. За первой попыткой последовали другие, более четкие предложения. Маленькая кладовая позже стала даже камнем преткновения. Многие агентуристы перед выездом затаривались сигаретами и алкоголем, чтобы благожелательно настроить к себе персонал свалок. Но и другие все больше начали обслуживаться в подвале, прежде всего, сотрудники внутренних служб БНД. Бесплатные деликатесы они поднимали к себе наверх целыми ящиками. Потому однажды руководителям резидентуры РУМО пришлось вмешаться и запретить некоторым людям посещать подвал. Слухи уличали в таких действиях даже нашего шефа.
Полковник Грув, преемник прославившегося в июле 1990 года в ходе рюгенской операции полковника Дего, был вынужден со временем ограничить эту "халяву", потому что расходы на такого рода бесплатное снабжение уже начинали понемногу выходить за грани разумного.
Дего перевели в штаб в Аугсбурге, и командование на Фёренвег взял на себя Грув. Новый начальник всего себя отдавал работе, постоянно ходил в мундире и отличался свирепым взглядом. Уже с первого момента он заставил себя уважать. Грув командовал строго, но одновременно был чувствителен и заботлив. Он не терпел ошибок, зато оставлял своим людям столько простора для действий, сколько они хотели. Для Грува значение мел только успех работы.
Уже после нескольких поездок нам стало понятно, что мы упустим исторический шанс, если сконцентрируем свои усилия только на мусорных свалках. Российских военнослужащих можно было встретить повсюду. Они составляли большой потенциал, из которого мы должны были систематически получать информацию. Наши новые коллеги Вульф и Эрнст поняли это первыми. Они, кстати, поселились в том же доме на Рингслебенштрассе. Мы регулярно встречались и обменивались опытом.
Один раз в неделю мы передавали весь собранный нами материал американцам на Фёренвег. Мы приносили туда тяжелые мешки с официальными военными документами. Порой нам приходилось приезжать туда по несколько раз, чтобы привезти все, что собрали. Подсчитать или составить перечень нашего "улова" мы не могли. Российские военные просто выбрасывали слишком много. Документы касались всего – от меню в столовых и списков персонала до совершенно секретных приказов.
За это время мы успели уже наладить сотрудничество с восточногерманскими мусорщиками. За пятьдесят или сто западных марок они отбирали для нас отходы российских гарнизонов, особое внимание обращая при этом на бумаги или технические приспособления. Ранняя форма сортировки мусора. Только через пару месяцев к нам поступила бюджетная смета из Пуллаха. Теперь мы могли законно оплачивать услуги наших помощников со свалок. Ради порядка и эта наша работа получила официальное название – "Операция "Жираф".