Страница:
Ранним утром двумя группами примерно по 20 человек каждая мы собрались в маршрут. Первоначально всех нас вел начальник практики профессор Славин. Запомнилось, как он представлялся еще в Москве в 611-й аудитории перед отъездом в Крым: «Вы ни за что не забудете, как меня зовут, потому что зовут меня Владимир Ильич». Действительно, мы не забыли этого уже спустя 33 года. Итак, мы двинулись в маршрут на нижнее плато Чатыр-Дага. Первоначально по утренней прохладе да еще в тени деревьев идти, вдыхая чистый горный воздух, было приятно. Затем растительность быстро исчезла, дорога очень круто пошла вверх, и в конце концов мы стали карабкаться по почти вертикальной стене – по крайней мере, ощущения были именно такими. Когда мы достигли плато, от бессилия распластались на земле и долго пытались отдышаться. В это время между нами легким шагом прохаживался Владимир Ильич, который был в разы старше нас, и приговаривал: «Ничего, ребятки, попривыкнете. Передохните немного и пойдем», Нижнее плато Чатыр-Дага представляло собой практически абсолютно ровную, как стол, равнину на высоте примерно 1000 м над уровнем моря, простирающуюся на несколько километров в длину и 2–3 км в ширину. Со всех сторон оно ограничивалось крутыми обрывистыми склонами, и то место, где мы поднялись, было единственным, где этого плато можно было достичь без специального альпинистского снаряжения. Говорят, что где-то с противоположной стороны есть дорога, по которой туда выгоняют овец для выпаса. Однако до нее было далеко, и где она находится, надо было знать точно.
Мы провели полдня на этом плато, осмотрели много карстовых воронок, посетили две пещеры: тысячеголовую и холодную, исходили ногами несколько километров – в общем, получили полное представление о карстовых явлениях. После этого Владимир Ильич предложил желающим пойти с ним на верхнее плато Чатыр-Дага, т. е. подняться еще на 200 м, а тем, кто желает вернуться на базу, надо было возвращаться с его помощницей – аспиранткой Наташей. Мы с моим приятелем Костей Вагиным решили возвращаться, надеясь еще успеть «смотаться» в Алушту за 12 км и купнуться в море. Я вообще по жизни с раннего детства люблю любые водоемы, в которых можно поплавать. Если проходит лето, а ты не имеешь возможности этого сделать, у меня возникает ощущение, что жизнь проходит зря. Поэтому в тот момент мне было очень досадно находиться вблизи моря и не искупаться в нем.
Наташа повела нас к тому месту, где можно было спуститься с плато. Казалось, что до него не более 2 км, т. е. около получаса хода, Ровное плато не имело никаких ориентиров, за которые мог бы «зацепиться глаз». А солнце за полдня переместилось. Но оно нам вряд ли помогло бы, т. к. перед выходом на плато мы не стали определяться по сторонам света, надеясь на наших проводников. И почему-то там, где мы предполагали увидеть спуск, был лишь непреодолимый крутой обрыв. Осмотревшись, мы решили, что немного промахнулись и забрали метров на 500 левее. Так решили и мы, и Наташа, которая нас сопровождала. Однако кроме еще более крутого обрыва мы на новом месте ничего не нашли. Забрали еще левее, все повторилось снова. А солнышко уже начало садиться. Тут почему-то вспомнилась сказка «Как муравьишка домой спешил», которую я слушал десятки раз в раннем детстве на пластинке с голосом сказочника нескольких поколений советских детей – Литвинова. До заката солнца надо было попасть в свой муравейник. Надежды на вечернее морское купание в Алуште таяли с каждым часом. Мы поняли, что окончательно заблудились. Вдали виднелась отара овец, и мы пошли в этом направлении в надежде найти пастуха и спросить дорогу. Пастуха не было, но ближе к закату он появился. Выяснилось, что мы первоначально почти точно подошли к нужному месту и вместо того, чтобы повернуть на 500 м вправо, мы пошли в противоположном направлении. Причем это было коллективное заблуждение: зрительная память подвела всех. Пока мы вновь шли еще несколько километров к нужному месту спуска, солнце уже совсем село. Спускались мы уже на ощупь и потому довольно долго.
А группа профессора Славина, достигнув верхнего плато, через два с половиной часа уже вернулась на базу. Они с удивлением обнаружили, что нас еще нет. Вооружившись минимальным набором спасательных средств и большим количеством фонарей, они пошли искать нас. Мы увидели их свет уже на подходе к лагерю. Так, вместо того, чтобы искупаться в море, мы «намотали» лишних километров двадцать и уставшими «упали» в свои спальные мешки, чтобы на следующее утро идти в новый маршрут.
Этим блужданием дело не ограничилось. Видимо, надо было приобретать свой собственный жизненный опыт, накручивая его в буквальном смысле е виде лишних километров на свои собственные ноги.
По вторникам у нас на практике были выходные. С вечера в понедельник мы старались уехать как можно дальше от полигона, расположенного вблизи села Прохладное в Бахчисарайском районе, недалеко от Крымской астрофизической обсерватории. Стремились посмотреть новые неизведанные места на побережье. Ночевали обычно под открытым небом, на следующий день купались, загорали, а к вечеру вторника возвращались на полигон. При этом мы умудрялись проехать огромные расстояния бесплатно на попутках, развлекая водителей разговорами и разжалобив байками о бедном студенческом существовании чуть ли не впроголодь. Некоторые понимали и относились с юмором. Другие ворчали, но довозили. Если повезет, то все дорожные траты составляли 8 копеек на человека: по 4 копейки на городской троллейбус в Симферополе, чтобы переехать с одного шоссе на другое по пути туда и по пути обратно. А для того, чтобы попутки останавливались, мы применяли простейшую хитрость. Голосовать на дорогу выставляли девчонок, а когда машина останавливалась, из кустов вываливала вся братия. Поскольку всем уехать одновременно не удавалось, встречались потом в условленном месте на побережье. Про чудо техники – мобильные телефоны – тогда еще и не мечтали.
Однажды, уже после второго курса на Крымской практике, накануне очередного выходного мы с Костей Вагиным решили найти альтернативный путь к морю, минуя большие города. Просмотрели внимательно туристическую карту Крыма и обнаружили, что кратчайший путь от полигона к побережью, если мерить по прямой, проходит через Бахчисарай в Ялту, что позволит не заезжать ни в Симферополь ни в Севастополь. Получалось, что до Бахчисарая мы сможем дойти пешком напрямую от полигона через Чуфут-Кале всего 11 км, а там очень близко до села Соколиное, от которого на карте до Ялты показана широкая дорога республиканского значения через первую гряду Крымских гор в районе Ай-Петри. По масштабу получалось, что этот последний участок всего 12 км. Понятно, что в горах это расстояние увеличится из-за дорожных серпантинов. Тем не менее, мы решили попробовать. После обеда, как только нас отпустили на выходной, мы направились кратчайшим путем в Бахчисарай через остатки древнего города Чуфут-Кале. Этот город сам по себе очень интересен. Хорошо сохранившиеся здесь с древности остатки улиц и домов, по которым когда-то ходили люди, просто завораживают. Это настоящий рай для туристического бизнеса, и непонятно, почему он до сих пор здесь не развит. Мы достигли Бахчисарая в запланированное время – менее чем за три часа. Оказались на городской автостанции и посмотрели расписание. Был всего один автобус Бахчисарай-Ялта, который ушел еще в 10 утра. Насторожило то, что, судя по расписанию, он в пути до Ялты четыре часа. Однако менять планы было уже поздно, дело шло к вечеру, и мы взяли билеты на автобус до ближайшего к Ялте пункта в том направлении. Это оказалось село Соколиное, которого мы достигли довольно быстро. Село располагалось у подножия первой Крымской гряды со стороны полуострова. С противоположной стороны горной гряды, совсем рядом, в каких-то 12 км по прямой, плескалось море и была Ялта. В горах быстро темнело, и нам надо было найти место для ночлега. Рядом располагался живописный Большой каньон Крыма, который нам был знаком по геологическим экскурсиям, Мы вошли в этот каньон и на берегу быстрой горной реки, протекающей через него, нашли относительно ровное место у водопада, на котором можно было развести костер и прилечь на ночь под открытым небом. Все это мы сделали успешно, перекусили консервами, что взяли с собой, и легли спать. При этом костер оставили гореть, поскольку ночи в горах были холодными даже в июле. Мы были уверены, что все идет по плану, и завтра утром быстро достигнем Ялты. Ночь была довольно беспокойная. Та часть тела, что находилась ближе к костру, страшно перегревалась, в то время как противоположная от костра ягодица чуть ли не примерзала к земле. Мы, конечно, подстелили какие-то ветки, но это не помогало.
Наступил рассвет. Не мешкая, мы вышли на дорогу, ведущую вверх на гору, и по километровому столбику поняли, что до Ялты 47 км. Это явно озадачило, но было еще 6 утра, и мы решили, что времени достичь цели у нас достаточно. Дорога оказалась абсолютно пуста, никаких попуток, но мы были уверены, что скоро машины пойдут, а пока двинули пешком в гору вдоль дороги. Горные лесные пейзажи вокруг были просто изумительны, но поскольку задача наша еще не была решена, мы не слишком ими любовались, а сосредоточенно шли в довольно хорошем темпе, со скоростью около 6 км в час. Это легко было определить по километровым столбикам. Дорога так петляла, что, пройдя 3 км, мы обнаружили, что поднялись лишь метров на 150 вверх по склону, оставшись в абсолютных координатах почти на той же точке. Был соблазн в некоторых местах, где возможно, карабкаться по склону, а не идти по петляющей дороге, чтобы сэкономить время. Но мы боялись, что пропустим попутку. Часа полтора никаких машин не было. Потом пошли единичные автомобили, натужно ревя двигателями на подъеме на первой передаче. Надо иметь ввиду, что тогда на дорогах были не новенькие современные иномарки, а изрядно поношенные отечественные автомобили, на которые в условиях тотального дефицита невозможно было достать необходимые для нормальной эксплуатации запчасти. Поэтому, если бы на таком крутом подъеме машина остановилась, не факт, что она смогла бы снова тронуться. Стало понятно, что пока мы не достигнем вершины, рассчитывать на попутку не стоит. Пройдя 20 км по серпантину от подножья, мы, наконец, вышли на Ай-Петринскую яйлу, которая вперед простиралась на несколько километров. Не верилось, что такая большая и ровная поверхность находится относительно высоко в горах. Нечто похожее было и на нижнем плато Чатыр-Дага. Оглянувшись назад, мы увидели, что, пройдя эти 20 км, мы не сильно отдалились от села Соколиное, а только поднялись на высоту чуть более 1000 м. Тут стала окончательно понятной загадка туристической карты Крыма. Опять жизненный опыт приобретался только пройденными собственными ногами километрами. За 19 лет, прожитых к тому времени, этих километров было пройдено немало, а опыта – чуть.
Тут мы, наконец, уже рассчитывали, что на равнине остановится первый же попутный автомобиль. Но они, как нарочно, кончились. Под палящим солнцем ровная ленточка пустынной дороги уходила вперед до самого горизонта. Изредка попадались лишь встречные. Ничего не оставалось делать, как идти дальше. Еще через час нас обогнал, не остановившись, тот самый единственный автобус Бахчисарай-Ялта. Это был совершенно маленький остромордый автобус на базе грузовика ГАЗ-51, где одна единственная дверь открывалась водителем вручную. Видимо, на таком серпантине даже обычный ЛАЗ не впишется в поворот. Автобус был набит битком. Из окон не торчали разве что ноги пассажиров. Мы уже философски отнеслись к тому, что дальше надо опять идти пешком. Наконец спустя еще час мы подошли к противоположному краю яйлы. Вот она, Ялта, – перед нами, до нее рукой подать! Посмотрели на километровый столбик. Он неумолимо показывал, что до Ялты еще 22 км. Получается, что с утра мы прошли 25 км, причем преимущественно на крутом подъеме. Эх, жалко, что тогда не было канатной дороги. Съехали бы теперь вниз с ветерком. Но, увы, пошли вниз по дорожному серпантину опять на своих двоих. Вскоре удача нам улыбнулась, нас подобрал УАЗик, и мы минут через двадцать въехали в Ялту. Доковыляли кое-как до городского пляжа, искупались, устроились в тенек и заснули. Разбудила какая-то тетенька в белом халате. К этому времени тень давно ушла, и мы абсолютно сгорели. Повернуться было невозможно. Вместо кожи был какой-то панцирь. Назад поехали уже без всяких приключений по длинному цивилизованному пути: три с половиной часа троллейбусом до Симферополя, потом – автобусом до Ново-Павловки по Севастопольскому шоссе, а дальше – 12 км до нашего полигона в сторону обсерватории. Обычно в 9 вечера здесь у поворота к обсерватории нас поджидала машина с полигона. Но если опоздал, добирайся сам, как знаешь. Поскольку мы после такого сложного маршрута опоздали, а по ночам попуток не поймаешь, то эти последние километры опять шли пешком и добрались до полигона к двум часам ночи. Ноги гудели, обожженные спина и руки горели. Так и замкнулась наша Крымская кругосветка. А в 7 утра были подъем и полный рабочий день с маршрутами. Как нельзя кстати вспомнить слова известной шуточной студенческой геологической песни:
За эти три года наших практик мы добрались до самых укромных уголков Крымского полуострова и не переставали восхищаться его красотой, которая остается незамеченной заезжими отдыхающими. Чего стоят ночевки под открытым звездным небом у Золотых ворот Кара-Дага и купание с восходом солнца в нежных и ласковых утренних водах львиной и сердоликовой бухты! А неповторимая красота и прозрачность морской воды в бухте Ласпи! Мы с размаха бросали нераспечатанные банки с консервами в морскую пучину, не боясь потерять, а потом перед обедом без труда отыскивали их на дне в абсолютно прозрачной воде. На рейде этой бухты мы писали отчет по морской геофизической практике на борту судна «Московский университет». Тогда нам команда устраивала купание с борта судна в открытом море. Эту чудесную бухту я посещал многократно и позже, когда, будучи аспирантом, приезжал в Крым в качестве преподавателя на учебную практику по сейсморазведке.
Было во время наших выходных и несколько случаев, которые могли закончиться серьезными проблемами, но, слава богу, этого не произошло. Однажды мы с Сергеем Апанасенко, Леной Мозгановой и Надей Невесской в очередные выходные добрались до Нового Света. Отдохнули на славу: накупались, попили вполне неплохого белого сухого вина производства местного завода шампанских вин, которое продавалось в розлив. С собой на пляж купили в красивой плетеной бутылке болгарское красное вино «Гымза». Но оно нам тогда не понравилось, и мы его выливали в море с высокого обрыва из грота Шаляпина. Почему-то эта сцена нам запомнилась. Кстати, недавно в Болгарии я попробовал настоящую «Гымзу». Очень неплохое и богатое по вкусовым ощущениям вино.
Но настало время возвращаться на полигон. Мы дошли пешком от Нового Света до Судака и, не поймав никакой попутки, пошли дальше в сторону Грушевки, к трассе Феодосия – Симферополь, где, по нашему разумению, без проблем можно было найти, на чем добраться. Наконец, девчонок удалось пристроить в какую-то машину прямо до Симферополя. Мы с Сергеем уже спокойно пошли дальше в ожидании следующей попутки, сопровождаемые заходящим крымским солнцем. Редкие машины не останавливались. Мы шли быстрым шагом и нагнали по дороге отару овец в сопровождении четырех пьяных пастухов. Увидев нас, пастухи забыли про овец и явно жаждали развлечься и поколотить ненавистных туристов. Один, наиболее агрессивный, обращаясь к Сергею, который был в очках, прокричал;
– Ну, ты, четырехглазый, куда прешь? Всех барашков распугал, Или глаза тебе поправить?
Я, чувствуя остроту ситуации, не нашел ничего лучшего, как сказать: «Не трогаем мы ваших барашков. И вообще мы «не местные», а Вы, вместо того, чтобы помочь заблудшим путникам, придираетесь. Так нормальные люди не поступают».
– Че ты несешь, корреспондент хренов? (на мне было два фотоаппарата). С какой радости мы будем Вам помогать? Счас мы Вам так поможем, что мало не покажется.
По-хорошему надо было уносить ноги, т. к. силы явно не на нашей стороне, но как-то стыдно драпать от пьяных «придурков» и тем самым потерять уважение к себе. К тому же мы были со всех сторон окружены баранами (настоящими и на двух ногах), и пространства для этого простого маневра не хватало. Вступать в драку с превосходящими силами противника да еще на его территории было явно бесперспективно для нас. Хорошо, среди этих пастухов один относительно трезвый мужик постарше пытался осадить своих подвыпивших дружков, но, похоже, они его не слушали и уже намеревались с нами разобраться. Тут помог случай. Из-за поворота со стороны Судака показался маленький автобус и, сигналя, прокладывал себе дорогу среди стада. Мы начали решительно «голосовать», и он притормозил. Быстро прыгнули в пустой салон и покинули «баранов». Водитель, правда, через 3 км нас высадил возле какого-то забора, т. к. дальше он не ехал, но этого было достаточно, чтобы «оторваться от преследователей». Оставшиеся несколько километров до Грушевки мы быстро прошли пешком и достигли феодосийского шоссе уже в темноте. Редкие машины в это позднее время не рисковали останавливаться, чтобы подобрать двух подозрительных парней. Мы уже не чаяли добраться до полигона к утру, как вдруг повезло. В проходящем автобусе Новороссийск-Севастополь оказалось два места, и мы напрямую без лишней пересадки в Симферополе достигли Ново-Павловки, откуда в крайнем случае прошли бы в сторону от основной трассы оставшиеся 12 км пешком, Но тут повезло еще раз. Какой-то колхозный грузовик «подкинул» нас до Трудолюбовки, а там, сами знаете, до полигона за час можно спокойно дойти, а ночью по пустой дороге под звездным небом даже быстрее. Мы всего-то на пару часов позже наших девчонок добрались до места.
Потом из нас стали делать командиров саперных взводов. Начальником кафедры был полковник Варенышев, Основные занятия вели подполковник Гавриш и майор Полянский. Относились они к нам по-отечески, да и мы в основном вели себя прилично. Кроме аудиторных занятий с плакатами, иногда спускались в подземные убежища, где было и достаточное количество наглядных пособий, и макетов различных мин и устройств. Конечно, основные минимальные практические навыки мы получили лишь на двухмесячных военных сборах, которые были летом 1978 года, сразу после госэкзаменов и защиты дипломов.
На сборы меня провожала, почти как в армию, моя будущая жена Людмила, с которой как раз непосредственно перед этим мы подали заявление в ЗАГС одновременно в Москве и Железногорске, чтобы в условиях товарного дефицита воспользоваться дополнительными талонами в магазины для новобрачных.
Сборы проходили недалеко от Москвы, в гвардейской Таманской дивизии. Дивизия была «придворной» и больше показушной, т. к. туда постоянно привозили высшее начальство или иностранных гостей для демонстрации военной техники на продажу – дружественным» режимам. До нас никому дела не было – мы были досадной обузой для них. Интендантская служба явно не подготовилась к приему будущих офицеров запаса в нашем лице. Питание и размещение было организовано из рук вон плохо. Расселили в легких палатках на наспех сколоченных нарах по десять человек в каждой, в то время как туда с трудом входило восемь. Помещались без проблем только в случае, если лежали на боку. Если бы все одновременно захотели лечь на спину, крайние свалились бы на землю с низких нар прямо наружу за полог палатки. Но это еще полбеды – солдат должен быть неприхотливым. Правда, не дай бог, какая серьезная инфекция, сразу заболели бы все. Но обошлось. Хуже было то, что солдатская столовая в саперном батальоне располагалась в 6 км от места сборов, и мы три раза в день ходили туда есть в течение первой недели. Нетрудно посчитать, что только для приема пищи требовалось пройти 36 км в день.
Наши университетские преподаватели военной подготовки Гавриш и Полянский проходили сборы вместе с нами, обучая нас азам военного мастерства уже на реальной матчасти. В столовую и обратно они тоже нас сопровождали. По возвращении из столовой, есть уже хотелось снова. На собственно военную подготовку времени не оставалось. Наш солдатский юмор стразу «загрубел» и нашел выход в «хулиганских» строевых песнях, которые мы распевали по пути в столовую и обратно:
А что Вы хотите? 36 км в день, чтобы просто покушать, и через час снова быть голодным? И это кроме того, что была еще и боевая подготовка, и хоть иногда марш-броски, и маскировка и т. п. Посмотрел бы я на вас, как бы вы организовали свой досуг по пути в столовую и обратно и какие пели бы песни. Мы такие тоже пели, но писать об этом уж совсем неприлично.
Когда дней через десять все же кончилось это головотяпство и нам организовали питание в месте нашего базирования, то и репертуар строевых песен стал помягче. Пели «Маркитанку» Окуджавы, «Не плачь девчонка» и другие традиционные солдатские строевые. Но иногда по личной просьбе подполковника Гавриша все же исполняли что-нибудь из старого.
В части нам назначили «ротного» от дивизии – грубоватого и сутулого капитана, к которому тут же приклеилась кличка «Гнутый». Некоторые полевые занятия с нашим взводом проводил симпатичный и вполне адекватный молодой лейтенант, фамилии которого, к сожалению, не помню. Несмотря на трудности повседневного бытия и очевидные промахи командования Таманской дивизии, негативных моментов, связанных с этими сборами, в памяти не осталось. Напротив, запомнились некоторые комичные случаи.
На занятиях по подрывному делу в конце надо было зажечь запальный шнур, прикрепленный к боевой тротиловой 200-граммовой шашке, положить шашку с горящим шнуром в указанное место на земле и только по команде бежать в укрытие. Подрывали группами по пять человек, причем шашка была у каждого своя. В нашей группе оказался Виталий Сенников по кличке – дух», человек по натуре флегматичный и явно далекий от армии, к тому же неважно подготовленный физически. Бегал он очень медленно и в строю постоянно отставал, несмотря на свои длинные ноги. Но тут, едва только остальные успели по команде развернуться, чтобы бежать в укрытие, Сенников со скоростью метеора уже достиг опушки леса и распластался на земле. Похоже, он был близок к мировому рекорду по скорости бега на короткие дистанции. Народ развеселился: «Дух, да ты три года сачковал на физкультуре и здесь прикидываешься. Тебе бы немного потренироваться и будешь нашей олимпийской надеждой». Тогда все с нетерпением ждали олимпиаду в Москве 1980 года.
Наши «старослужащие» нередко ходили в самоволку. Однажды и я попытался это сделать, и попытка удалась. Совсем недалеко от нас был поселок Селятино, куда из городка нашего детства Щигров переехали близкие знакомые моей мамы по работе и друзья Бочкарей – семья Рябченко: тетя Валя и дядя Коля. Родители иногда вместе встречали праздники или ездили в лес по грибы с Бочкарями. Их адрес я запомнил по поздравительным открыткам, приходившим домой к праздникам. Вот я и решил их навестить, чтобы хоть как-то разнообразить армейские будни. Надел потрепанные спортивные «треники», кеды и футболку – все, что удалось раздобыть из гражданской одежды – и под видом любителя бега проследовал трусцой по широкой лесной аллее, где было много прохожих. Пару раз попадался военный патруль, но поскольку покинуть территорию удалось незамеченным, здесь в лесу мне достались только подозрительные взгляды как прохожих, так и патруля. Или мне так казалось. В Селятино застал только дядю Колю. Попил чаю и также незаметно вернулся в часть. На этом мое любопытство к самоволке было удовлетворено, и, честно сказать, особой радости не вызвало. Я понял, что надо отлучаться из части с выездом в Москву. Но тайком это сделать было опасно, и мы с Ильей Цванкиным нашли повод. Я тогда был «вооружен» двумя фотоаппаратами и много фотографировал. Поскольку приближалось окончание сборов, мы взялись сделать фотоотчет как для части, так и для военной кафедры в МГУ. У Ильи отец работал в Институте химии Академии наук, где была прекрасная фотолаборатория. В итоге удалось официально уехать на три дня и тем самым приблизить окончание сборов.
Мы провели полдня на этом плато, осмотрели много карстовых воронок, посетили две пещеры: тысячеголовую и холодную, исходили ногами несколько километров – в общем, получили полное представление о карстовых явлениях. После этого Владимир Ильич предложил желающим пойти с ним на верхнее плато Чатыр-Дага, т. е. подняться еще на 200 м, а тем, кто желает вернуться на базу, надо было возвращаться с его помощницей – аспиранткой Наташей. Мы с моим приятелем Костей Вагиным решили возвращаться, надеясь еще успеть «смотаться» в Алушту за 12 км и купнуться в море. Я вообще по жизни с раннего детства люблю любые водоемы, в которых можно поплавать. Если проходит лето, а ты не имеешь возможности этого сделать, у меня возникает ощущение, что жизнь проходит зря. Поэтому в тот момент мне было очень досадно находиться вблизи моря и не искупаться в нем.
Наташа повела нас к тому месту, где можно было спуститься с плато. Казалось, что до него не более 2 км, т. е. около получаса хода, Ровное плато не имело никаких ориентиров, за которые мог бы «зацепиться глаз». А солнце за полдня переместилось. Но оно нам вряд ли помогло бы, т. к. перед выходом на плато мы не стали определяться по сторонам света, надеясь на наших проводников. И почему-то там, где мы предполагали увидеть спуск, был лишь непреодолимый крутой обрыв. Осмотревшись, мы решили, что немного промахнулись и забрали метров на 500 левее. Так решили и мы, и Наташа, которая нас сопровождала. Однако кроме еще более крутого обрыва мы на новом месте ничего не нашли. Забрали еще левее, все повторилось снова. А солнышко уже начало садиться. Тут почему-то вспомнилась сказка «Как муравьишка домой спешил», которую я слушал десятки раз в раннем детстве на пластинке с голосом сказочника нескольких поколений советских детей – Литвинова. До заката солнца надо было попасть в свой муравейник. Надежды на вечернее морское купание в Алуште таяли с каждым часом. Мы поняли, что окончательно заблудились. Вдали виднелась отара овец, и мы пошли в этом направлении в надежде найти пастуха и спросить дорогу. Пастуха не было, но ближе к закату он появился. Выяснилось, что мы первоначально почти точно подошли к нужному месту и вместо того, чтобы повернуть на 500 м вправо, мы пошли в противоположном направлении. Причем это было коллективное заблуждение: зрительная память подвела всех. Пока мы вновь шли еще несколько километров к нужному месту спуска, солнце уже совсем село. Спускались мы уже на ощупь и потому довольно долго.
А группа профессора Славина, достигнув верхнего плато, через два с половиной часа уже вернулась на базу. Они с удивлением обнаружили, что нас еще нет. Вооружившись минимальным набором спасательных средств и большим количеством фонарей, они пошли искать нас. Мы увидели их свет уже на подходе к лагерю. Так, вместо того, чтобы искупаться в море, мы «намотали» лишних километров двадцать и уставшими «упали» в свои спальные мешки, чтобы на следующее утро идти в новый маршрут.
Этим блужданием дело не ограничилось. Видимо, надо было приобретать свой собственный жизненный опыт, накручивая его в буквальном смысле е виде лишних километров на свои собственные ноги.
По вторникам у нас на практике были выходные. С вечера в понедельник мы старались уехать как можно дальше от полигона, расположенного вблизи села Прохладное в Бахчисарайском районе, недалеко от Крымской астрофизической обсерватории. Стремились посмотреть новые неизведанные места на побережье. Ночевали обычно под открытым небом, на следующий день купались, загорали, а к вечеру вторника возвращались на полигон. При этом мы умудрялись проехать огромные расстояния бесплатно на попутках, развлекая водителей разговорами и разжалобив байками о бедном студенческом существовании чуть ли не впроголодь. Некоторые понимали и относились с юмором. Другие ворчали, но довозили. Если повезет, то все дорожные траты составляли 8 копеек на человека: по 4 копейки на городской троллейбус в Симферополе, чтобы переехать с одного шоссе на другое по пути туда и по пути обратно. А для того, чтобы попутки останавливались, мы применяли простейшую хитрость. Голосовать на дорогу выставляли девчонок, а когда машина останавливалась, из кустов вываливала вся братия. Поскольку всем уехать одновременно не удавалось, встречались потом в условленном месте на побережье. Про чудо техники – мобильные телефоны – тогда еще и не мечтали.
Однажды, уже после второго курса на Крымской практике, накануне очередного выходного мы с Костей Вагиным решили найти альтернативный путь к морю, минуя большие города. Просмотрели внимательно туристическую карту Крыма и обнаружили, что кратчайший путь от полигона к побережью, если мерить по прямой, проходит через Бахчисарай в Ялту, что позволит не заезжать ни в Симферополь ни в Севастополь. Получалось, что до Бахчисарая мы сможем дойти пешком напрямую от полигона через Чуфут-Кале всего 11 км, а там очень близко до села Соколиное, от которого на карте до Ялты показана широкая дорога республиканского значения через первую гряду Крымских гор в районе Ай-Петри. По масштабу получалось, что этот последний участок всего 12 км. Понятно, что в горах это расстояние увеличится из-за дорожных серпантинов. Тем не менее, мы решили попробовать. После обеда, как только нас отпустили на выходной, мы направились кратчайшим путем в Бахчисарай через остатки древнего города Чуфут-Кале. Этот город сам по себе очень интересен. Хорошо сохранившиеся здесь с древности остатки улиц и домов, по которым когда-то ходили люди, просто завораживают. Это настоящий рай для туристического бизнеса, и непонятно, почему он до сих пор здесь не развит. Мы достигли Бахчисарая в запланированное время – менее чем за три часа. Оказались на городской автостанции и посмотрели расписание. Был всего один автобус Бахчисарай-Ялта, который ушел еще в 10 утра. Насторожило то, что, судя по расписанию, он в пути до Ялты четыре часа. Однако менять планы было уже поздно, дело шло к вечеру, и мы взяли билеты на автобус до ближайшего к Ялте пункта в том направлении. Это оказалось село Соколиное, которого мы достигли довольно быстро. Село располагалось у подножия первой Крымской гряды со стороны полуострова. С противоположной стороны горной гряды, совсем рядом, в каких-то 12 км по прямой, плескалось море и была Ялта. В горах быстро темнело, и нам надо было найти место для ночлега. Рядом располагался живописный Большой каньон Крыма, который нам был знаком по геологическим экскурсиям, Мы вошли в этот каньон и на берегу быстрой горной реки, протекающей через него, нашли относительно ровное место у водопада, на котором можно было развести костер и прилечь на ночь под открытым небом. Все это мы сделали успешно, перекусили консервами, что взяли с собой, и легли спать. При этом костер оставили гореть, поскольку ночи в горах были холодными даже в июле. Мы были уверены, что все идет по плану, и завтра утром быстро достигнем Ялты. Ночь была довольно беспокойная. Та часть тела, что находилась ближе к костру, страшно перегревалась, в то время как противоположная от костра ягодица чуть ли не примерзала к земле. Мы, конечно, подстелили какие-то ветки, но это не помогало.
Наступил рассвет. Не мешкая, мы вышли на дорогу, ведущую вверх на гору, и по километровому столбику поняли, что до Ялты 47 км. Это явно озадачило, но было еще 6 утра, и мы решили, что времени достичь цели у нас достаточно. Дорога оказалась абсолютно пуста, никаких попуток, но мы были уверены, что скоро машины пойдут, а пока двинули пешком в гору вдоль дороги. Горные лесные пейзажи вокруг были просто изумительны, но поскольку задача наша еще не была решена, мы не слишком ими любовались, а сосредоточенно шли в довольно хорошем темпе, со скоростью около 6 км в час. Это легко было определить по километровым столбикам. Дорога так петляла, что, пройдя 3 км, мы обнаружили, что поднялись лишь метров на 150 вверх по склону, оставшись в абсолютных координатах почти на той же точке. Был соблазн в некоторых местах, где возможно, карабкаться по склону, а не идти по петляющей дороге, чтобы сэкономить время. Но мы боялись, что пропустим попутку. Часа полтора никаких машин не было. Потом пошли единичные автомобили, натужно ревя двигателями на подъеме на первой передаче. Надо иметь ввиду, что тогда на дорогах были не новенькие современные иномарки, а изрядно поношенные отечественные автомобили, на которые в условиях тотального дефицита невозможно было достать необходимые для нормальной эксплуатации запчасти. Поэтому, если бы на таком крутом подъеме машина остановилась, не факт, что она смогла бы снова тронуться. Стало понятно, что пока мы не достигнем вершины, рассчитывать на попутку не стоит. Пройдя 20 км по серпантину от подножья, мы, наконец, вышли на Ай-Петринскую яйлу, которая вперед простиралась на несколько километров. Не верилось, что такая большая и ровная поверхность находится относительно высоко в горах. Нечто похожее было и на нижнем плато Чатыр-Дага. Оглянувшись назад, мы увидели, что, пройдя эти 20 км, мы не сильно отдалились от села Соколиное, а только поднялись на высоту чуть более 1000 м. Тут стала окончательно понятной загадка туристической карты Крыма. Опять жизненный опыт приобретался только пройденными собственными ногами километрами. За 19 лет, прожитых к тому времени, этих километров было пройдено немало, а опыта – чуть.
Тут мы, наконец, уже рассчитывали, что на равнине остановится первый же попутный автомобиль. Но они, как нарочно, кончились. Под палящим солнцем ровная ленточка пустынной дороги уходила вперед до самого горизонта. Изредка попадались лишь встречные. Ничего не оставалось делать, как идти дальше. Еще через час нас обогнал, не остановившись, тот самый единственный автобус Бахчисарай-Ялта. Это был совершенно маленький остромордый автобус на базе грузовика ГАЗ-51, где одна единственная дверь открывалась водителем вручную. Видимо, на таком серпантине даже обычный ЛАЗ не впишется в поворот. Автобус был набит битком. Из окон не торчали разве что ноги пассажиров. Мы уже философски отнеслись к тому, что дальше надо опять идти пешком. Наконец спустя еще час мы подошли к противоположному краю яйлы. Вот она, Ялта, – перед нами, до нее рукой подать! Посмотрели на километровый столбик. Он неумолимо показывал, что до Ялты еще 22 км. Получается, что с утра мы прошли 25 км, причем преимущественно на крутом подъеме. Эх, жалко, что тогда не было канатной дороги. Съехали бы теперь вниз с ветерком. Но, увы, пошли вниз по дорожному серпантину опять на своих двоих. Вскоре удача нам улыбнулась, нас подобрал УАЗик, и мы минут через двадцать въехали в Ялту. Доковыляли кое-как до городского пляжа, искупались, устроились в тенек и заснули. Разбудила какая-то тетенька в белом халате. К этому времени тень давно ушла, и мы абсолютно сгорели. Повернуться было невозможно. Вместо кожи был какой-то панцирь. Назад поехали уже без всяких приключений по длинному цивилизованному пути: три с половиной часа троллейбусом до Симферополя, потом – автобусом до Ново-Павловки по Севастопольскому шоссе, а дальше – 12 км до нашего полигона в сторону обсерватории. Обычно в 9 вечера здесь у поворота к обсерватории нас поджидала машина с полигона. Но если опоздал, добирайся сам, как знаешь. Поскольку мы после такого сложного маршрута опоздали, а по ночам попуток не поймаешь, то эти последние километры опять шли пешком и добрались до полигона к двум часам ночи. Ноги гудели, обожженные спина и руки горели. Так и замкнулась наша Крымская кругосветка. А в 7 утра были подъем и полный рабочий день с маршрутами. Как нельзя кстати вспомнить слова известной шуточной студенческой геологической песни:
Припев:
Я иду, сутулясь, не дойду никак,
Больно бьет лопатки каменный рюкзак,
Лямки режут плечи, жив еще пока,
Выбрал специальность, как у ишака.
Так приобретался жизненный опыт.
Ну, как у ишака.
Совсем как у ишака.
За эти три года наших практик мы добрались до самых укромных уголков Крымского полуострова и не переставали восхищаться его красотой, которая остается незамеченной заезжими отдыхающими. Чего стоят ночевки под открытым звездным небом у Золотых ворот Кара-Дага и купание с восходом солнца в нежных и ласковых утренних водах львиной и сердоликовой бухты! А неповторимая красота и прозрачность морской воды в бухте Ласпи! Мы с размаха бросали нераспечатанные банки с консервами в морскую пучину, не боясь потерять, а потом перед обедом без труда отыскивали их на дне в абсолютно прозрачной воде. На рейде этой бухты мы писали отчет по морской геофизической практике на борту судна «Московский университет». Тогда нам команда устраивала купание с борта судна в открытом море. Эту чудесную бухту я посещал многократно и позже, когда, будучи аспирантом, приезжал в Крым в качестве преподавателя на учебную практику по сейсморазведке.
Было во время наших выходных и несколько случаев, которые могли закончиться серьезными проблемами, но, слава богу, этого не произошло. Однажды мы с Сергеем Апанасенко, Леной Мозгановой и Надей Невесской в очередные выходные добрались до Нового Света. Отдохнули на славу: накупались, попили вполне неплохого белого сухого вина производства местного завода шампанских вин, которое продавалось в розлив. С собой на пляж купили в красивой плетеной бутылке болгарское красное вино «Гымза». Но оно нам тогда не понравилось, и мы его выливали в море с высокого обрыва из грота Шаляпина. Почему-то эта сцена нам запомнилась. Кстати, недавно в Болгарии я попробовал настоящую «Гымзу». Очень неплохое и богатое по вкусовым ощущениям вино.
Но настало время возвращаться на полигон. Мы дошли пешком от Нового Света до Судака и, не поймав никакой попутки, пошли дальше в сторону Грушевки, к трассе Феодосия – Симферополь, где, по нашему разумению, без проблем можно было найти, на чем добраться. Наконец, девчонок удалось пристроить в какую-то машину прямо до Симферополя. Мы с Сергеем уже спокойно пошли дальше в ожидании следующей попутки, сопровождаемые заходящим крымским солнцем. Редкие машины не останавливались. Мы шли быстрым шагом и нагнали по дороге отару овец в сопровождении четырех пьяных пастухов. Увидев нас, пастухи забыли про овец и явно жаждали развлечься и поколотить ненавистных туристов. Один, наиболее агрессивный, обращаясь к Сергею, который был в очках, прокричал;
– Ну, ты, четырехглазый, куда прешь? Всех барашков распугал, Или глаза тебе поправить?
Я, чувствуя остроту ситуации, не нашел ничего лучшего, как сказать: «Не трогаем мы ваших барашков. И вообще мы «не местные», а Вы, вместо того, чтобы помочь заблудшим путникам, придираетесь. Так нормальные люди не поступают».
– Че ты несешь, корреспондент хренов? (на мне было два фотоаппарата). С какой радости мы будем Вам помогать? Счас мы Вам так поможем, что мало не покажется.
По-хорошему надо было уносить ноги, т. к. силы явно не на нашей стороне, но как-то стыдно драпать от пьяных «придурков» и тем самым потерять уважение к себе. К тому же мы были со всех сторон окружены баранами (настоящими и на двух ногах), и пространства для этого простого маневра не хватало. Вступать в драку с превосходящими силами противника да еще на его территории было явно бесперспективно для нас. Хорошо, среди этих пастухов один относительно трезвый мужик постарше пытался осадить своих подвыпивших дружков, но, похоже, они его не слушали и уже намеревались с нами разобраться. Тут помог случай. Из-за поворота со стороны Судака показался маленький автобус и, сигналя, прокладывал себе дорогу среди стада. Мы начали решительно «голосовать», и он притормозил. Быстро прыгнули в пустой салон и покинули «баранов». Водитель, правда, через 3 км нас высадил возле какого-то забора, т. к. дальше он не ехал, но этого было достаточно, чтобы «оторваться от преследователей». Оставшиеся несколько километров до Грушевки мы быстро прошли пешком и достигли феодосийского шоссе уже в темноте. Редкие машины в это позднее время не рисковали останавливаться, чтобы подобрать двух подозрительных парней. Мы уже не чаяли добраться до полигона к утру, как вдруг повезло. В проходящем автобусе Новороссийск-Севастополь оказалось два места, и мы напрямую без лишней пересадки в Симферополе достигли Ново-Павловки, откуда в крайнем случае прошли бы в сторону от основной трассы оставшиеся 12 км пешком, Но тут повезло еще раз. Какой-то колхозный грузовик «подкинул» нас до Трудолюбовки, а там, сами знаете, до полигона за час можно спокойно дойти, а ночью по пустой дороге под звездным небом даже быстрее. Мы всего-то на пару часов позже наших девчонок добрались до места.
* * *
Картина нашего образования была бы неполной без упоминания о военной подготовке, которую мы проходили на военной кафедре. По окончании МГУ нам присваивалось воинское звание лейтенанта запаса. Готовить из нас офицеров начинали со второго курса, а на первом какой-то отставной полковник (фамилию не помню) преподавал нам гражданскую оборону – сокращенно ГРОБ. Столь многозначительное сокращение было написано крупными буквами на обложках большинства студенческих конспектов по этому предмету и, видимо, в нашем представлении свидетельствовало об эффективности всех этих мероприятий в случае реального ядерного или химического нападения вероятного противника.Потом из нас стали делать командиров саперных взводов. Начальником кафедры был полковник Варенышев, Основные занятия вели подполковник Гавриш и майор Полянский. Относились они к нам по-отечески, да и мы в основном вели себя прилично. Кроме аудиторных занятий с плакатами, иногда спускались в подземные убежища, где было и достаточное количество наглядных пособий, и макетов различных мин и устройств. Конечно, основные минимальные практические навыки мы получили лишь на двухмесячных военных сборах, которые были летом 1978 года, сразу после госэкзаменов и защиты дипломов.
На сборы меня провожала, почти как в армию, моя будущая жена Людмила, с которой как раз непосредственно перед этим мы подали заявление в ЗАГС одновременно в Москве и Железногорске, чтобы в условиях товарного дефицита воспользоваться дополнительными талонами в магазины для новобрачных.
Сборы проходили недалеко от Москвы, в гвардейской Таманской дивизии. Дивизия была «придворной» и больше показушной, т. к. туда постоянно привозили высшее начальство или иностранных гостей для демонстрации военной техники на продажу – дружественным» режимам. До нас никому дела не было – мы были досадной обузой для них. Интендантская служба явно не подготовилась к приему будущих офицеров запаса в нашем лице. Питание и размещение было организовано из рук вон плохо. Расселили в легких палатках на наспех сколоченных нарах по десять человек в каждой, в то время как туда с трудом входило восемь. Помещались без проблем только в случае, если лежали на боку. Если бы все одновременно захотели лечь на спину, крайние свалились бы на землю с низких нар прямо наружу за полог палатки. Но это еще полбеды – солдат должен быть неприхотливым. Правда, не дай бог, какая серьезная инфекция, сразу заболели бы все. Но обошлось. Хуже было то, что солдатская столовая в саперном батальоне располагалась в 6 км от места сборов, и мы три раза в день ходили туда есть в течение первой недели. Нетрудно посчитать, что только для приема пищи требовалось пройти 36 км в день.
Наши университетские преподаватели военной подготовки Гавриш и Полянский проходили сборы вместе с нами, обучая нас азам военного мастерства уже на реальной матчасти. В столовую и обратно они тоже нас сопровождали. По возвращении из столовой, есть уже хотелось снова. На собственно военную подготовку времени не оставалось. Наш солдатский юмор стразу «загрубел» и нашел выход в «хулиганских» строевых песнях, которые мы распевали по пути в столовую и обратно:
А когда подполковник Гавриш, шедший рядом, начинал скучать, он просил: «Ребят, спойте про Чебурашку». И мы, печатая шаг по пыльной обочине, начинали совсем уж непристойные песнопения:
Там, где пехота не пройдет
И бронепоезд не промчится,
Тяжелый танк не проползет —
Туда наш взвод ходил мочиться.
Подполковник Гавриш довольный расплывался в улыбке.
Прилетит Чебурашка
В голубой комбинашке
И бесплатно покажет стриптиз,
А потом дядя Гена
Вынет… до колена:
Это будет наш главный сюрприз.
А что Вы хотите? 36 км в день, чтобы просто покушать, и через час снова быть голодным? И это кроме того, что была еще и боевая подготовка, и хоть иногда марш-броски, и маскировка и т. п. Посмотрел бы я на вас, как бы вы организовали свой досуг по пути в столовую и обратно и какие пели бы песни. Мы такие тоже пели, но писать об этом уж совсем неприлично.
Когда дней через десять все же кончилось это головотяпство и нам организовали питание в месте нашего базирования, то и репертуар строевых песен стал помягче. Пели «Маркитанку» Окуджавы, «Не плачь девчонка» и другие традиционные солдатские строевые. Но иногда по личной просьбе подполковника Гавриша все же исполняли что-нибудь из старого.
В части нам назначили «ротного» от дивизии – грубоватого и сутулого капитана, к которому тут же приклеилась кличка «Гнутый». Некоторые полевые занятия с нашим взводом проводил симпатичный и вполне адекватный молодой лейтенант, фамилии которого, к сожалению, не помню. Несмотря на трудности повседневного бытия и очевидные промахи командования Таманской дивизии, негативных моментов, связанных с этими сборами, в памяти не осталось. Напротив, запомнились некоторые комичные случаи.
На занятиях по подрывному делу в конце надо было зажечь запальный шнур, прикрепленный к боевой тротиловой 200-граммовой шашке, положить шашку с горящим шнуром в указанное место на земле и только по команде бежать в укрытие. Подрывали группами по пять человек, причем шашка была у каждого своя. В нашей группе оказался Виталий Сенников по кличке – дух», человек по натуре флегматичный и явно далекий от армии, к тому же неважно подготовленный физически. Бегал он очень медленно и в строю постоянно отставал, несмотря на свои длинные ноги. Но тут, едва только остальные успели по команде развернуться, чтобы бежать в укрытие, Сенников со скоростью метеора уже достиг опушки леса и распластался на земле. Похоже, он был близок к мировому рекорду по скорости бега на короткие дистанции. Народ развеселился: «Дух, да ты три года сачковал на физкультуре и здесь прикидываешься. Тебе бы немного потренироваться и будешь нашей олимпийской надеждой». Тогда все с нетерпением ждали олимпиаду в Москве 1980 года.
Наши «старослужащие» нередко ходили в самоволку. Однажды и я попытался это сделать, и попытка удалась. Совсем недалеко от нас был поселок Селятино, куда из городка нашего детства Щигров переехали близкие знакомые моей мамы по работе и друзья Бочкарей – семья Рябченко: тетя Валя и дядя Коля. Родители иногда вместе встречали праздники или ездили в лес по грибы с Бочкарями. Их адрес я запомнил по поздравительным открыткам, приходившим домой к праздникам. Вот я и решил их навестить, чтобы хоть как-то разнообразить армейские будни. Надел потрепанные спортивные «треники», кеды и футболку – все, что удалось раздобыть из гражданской одежды – и под видом любителя бега проследовал трусцой по широкой лесной аллее, где было много прохожих. Пару раз попадался военный патруль, но поскольку покинуть территорию удалось незамеченным, здесь в лесу мне достались только подозрительные взгляды как прохожих, так и патруля. Или мне так казалось. В Селятино застал только дядю Колю. Попил чаю и также незаметно вернулся в часть. На этом мое любопытство к самоволке было удовлетворено, и, честно сказать, особой радости не вызвало. Я понял, что надо отлучаться из части с выездом в Москву. Но тайком это сделать было опасно, и мы с Ильей Цванкиным нашли повод. Я тогда был «вооружен» двумя фотоаппаратами и много фотографировал. Поскольку приближалось окончание сборов, мы взялись сделать фотоотчет как для части, так и для военной кафедры в МГУ. У Ильи отец работал в Институте химии Академии наук, где была прекрасная фотолаборатория. В итоге удалось официально уехать на три дня и тем самым приблизить окончание сборов.