Страница:
Короткий коридор, в котором раньше дежурил часовой. Свет не горел. Идущий впереди Любимов уверенно свернул, дернул ручку двери. «Ну да, он же здесь бывал», – вспомнила Катрин. А почему у милиционера кобура расстегнута?
– Руки в гору! – скомандовали впереди.
В открытой двери Катрин увидела двух милиционеров и какого-то штатского в очках. Все трое направляли винтовки на вошедшего лейтенанта.
– Тихо, пташка, – сержант, резко обернувшись, схватил девушку за руки. – Не вертися…
Катрин не принадлежала к числу тех девиц, которых можно «поиметь», угрожая словами. Лапы у милиционера оказались липкими, и чувствовать их на своих запястьях было противно. Избавиться от захвата не составляло труда, но Катрин решила потерпеть. Так сказать, до выяснения обстоятельств.
– Подывыться, яка компания, – тихо рассмеялся сержант, входя в комнату. Пленницу он вел за руки, словно невесту. – Нэ зрозумииш – чи то дивка, чи то солдатик, алэ очи блещуть, як драгоценни каминня. Там ще двое краснопузых воякив на машини розсилыся..
– Гарна компания, – пробормотал пузатый милиционер, приближаясь к лейтенанту, – ворохнись тильки, москалэнок сопливый, – толстяк потянулся к кобуре Любимова.
Лейтенант, бледный как снег, смотрел в дула винтовок.
Ой, сейчас сорвется.
– Товарищи, да вы же не понимаете! У нас ведь полномочия. Мы же документы секретные везем. И ценности… – Катрин тряхнула портфелем: – Посмотрите, товарищи…
– Давай сюды, – повернулся пузатый, отвлекаясь от лейтенантской кобуры.
Портфель плюхнулся на пол.
– Тяжелый, – виновато пролепетала Катрин. – Простите, дяденьки милиционеры…
Насчет дяденек был, конечно, перебор, но все равно подействовало. Все глянули на зеленоглазую дурочку, потом на портфель…
Чего еще желать?
Катрин рванула руки так, что практически отшвырнула псевдосержанта себе за спину. Колено врезалось в лицо толстому… Он еще валится на пол… Через него!
Катрин снесла табуретки, чуть не развалила письменный стол, перекатившись по его крышке. Брызнули в стороны карандаши и чернильницы. «Наган» уже в руке…
Уйти от неуклюжих винтовочных стволов несложно. Не бойцы. Главное – не дать выстрелить…
И сама не стреляла… Безжалостный удар-тычок стволом револьвера в глаз. «Наган» не стилет, череп не пробьет. Но и так хватит.
Бросив «наган», Катрин перехватила винтовку очкастого хлюпика. Толкнула назад, тут же рванула на себя. Очкастый отпустил с легкостью. Детский сад, да и только.
Девушка развернулась. Толстый «милиционер» уже поднялся на колени, тянул с пола винтовку. Медлительный боров. Раньше худеть было нужно…
Катрин от души залепила прикладом в испуганную рожу. Знакомый хруст костей… еще поворот… очкастенький пытался увернуться, но приклад трехлинейки достал его по затылку.
Если, пока ты здесь вертишься, тебя не подстрелили, значит, «сержант» чем-то увлекся.
«Сержанта» оседлал лейтенант Любимов. Как это удалось щуплому невысокому парню, Катрин не поняла. Противники боролись за револьвер, и силы РККА явно побеждали.
– Не стреляй! – Катрин перескочила через бесчувственное тело толстяка, коротко и сильно ударила придавленного Любимовым противника прикладом в висок. Звук получился тошнотворный, – как будто горшок с холодцом треснул. Лейтенант отшатнулся, тут же подскочил на ноги. Завертелся с «наганом», ища врагов.
– Цыц, стрелять не вздумай, – предупредила девушка, поспешно прыгая по обломкам мебели в поисках собственного личного оружия. Револьвер нашелся в ногах одного из «ментов». Тот стоял на коленях, зажимая лицо ладонями. Из-под пальцев струился алый ручеек.
– Почему не стрелять? – тяжело дыша, спросил лейтенант.
– Их здесь может быть много, – объяснила Катрин, бегло оглядывая поле боя.
– Диверсанты? Немецкая разведка?
– Сейчас попробуем узнать. Глянь в окно, что с нашими?
Быстро и легко двигаясь по разгромленной комнате, Катрин склонялась над телами. «Сержант» и толстый были готовы. Винтовка, оказывается, очень даже опасна с обоих концов.
– У машины все спокойно, – хрипло доложил от окна Любимов. Он начал отходить от горячки рукопашной и теперь с ужасом смотрел на убитых и деловитую девушку.
– Не пялься. Мертвяков не видел? Допросить нужно, – зло прошептала Катрин.
Одноглазый тихо завыл. Катрин кинула на него быстрый взгляд. Все равно придется.
– В окно смотри, лейтенант.
Любимов отвернулся к окну. Вздрогнул, услышав тяжелый удар. Вой раненого оборвался.
Катрин положила изгаженную винтовку. Сняла со шкафа графин с желтоватой водой, вылила на голову штатскому. Тот застонал, заскреб руками. Девушка присела, схватив за лацканы пиджака, посадила пленного спиной к стене. Тот громко застонал. Без слетевших очков пленник был похож на пожилого мальчишку.
– Его надо в Особый отдел сдать, – тихо сказал Любимов.
– Счассс, – сквозь зубы процедила Катрин и тряхнула пленного. – Говори!
– Що говорить? Вы мэнэ вбылы, – простонал тот.
– Еще нет. Говори: кто? зачем? сколько?
– Ничого не скажу. Москали клятые. Каты!
– Я тебе уши отрежу, потом пальцы. А потом яйца. Или наоборот. Яйца тебе, видимо, не слишком нужны.
– Режь, коммуняка. Хай живэ нэзалэжна Украина!
Катрин врезала ему по скуле. Пленник неожиданно отключился. Девушка выругалась и принялась осторожно похлопывать хлипкого мужчину по щекам. Сзади на нее смотрел лейтенант. Катрин лопатками чувствовала его ужас и отвращение.
– Не стой, оружие собери…
Пленный, наконец, открыл глаза. Мутно взглянул на девушку:
– Що?
– Ты кто?
– Учитель я. Ты хто? – Мужчина едва ворочал языком. Глаза снова начали закатываться.
– Задержанные где? – Катрин придерживала его за пиджак, но встряхнуть боялась. И так готов сомлеть. Нужно было бережнее по затылку стукать.
– Мы их нимцям здамо, нэхай розбыраються, – прошептал пленный.
– В камерах посмотреть нужно, может, так и сидят, – сдавленно проговорил лейтенант Любимов. Две винтовки висели у него на плече, третью, ту, что в крови, он держал за ствол, как ядовитую гадюку. Похоже, лейтенанта мутило.
Катрин выпрямилась.
– Брезгуешь, да? – с ненавистью прошипела она. – Головы разбивать – это тебе не из танка постреливать. А что они сделали бы со мной, ты подумал? Ты еще про права человека вспомни и презумпцию невиновности. Не та война. Да это еще и не война. Так – разногласия с селянами. Тащи оружие в машину, бери Сопычева, и пошли камеры осматривать. Катрин вырвала из рук парня грязную винтовку. – Живее, товарищ танкист.
Лейтенант четко повернулся через левое плечо. Широко перешагнул труп «сержанта».
Катрин слышала, как за дверью Любимова вырвало.
Ей и самой было нехорошо. Длительные перерывы в подобной «работе» подпортили квалификацию. Катрин вытерла измазанный кровью, серой «кашей» и прилипшими волосами приклад о брюки лежащего в проходе тела. К горлу подкатило. Бросить бы винтовку, стволов хватает, да не время слабость показывать. Девушка сгребла в карман пару лежащих у телефона обойм. Нашла свою пилотку. Нетерпеливыми рывками расстегнула ремень «сержанта», сняла кобуру «нагана».
По коридору протопали шаги. В дверном проеме возник Сопычев.
– Товарищ инструктор… – ефрейтор онемел, увидев склонившуюся над трупом девушку.
– Ефрейтор, вы сюда полюбоваться зашли? – ласково осведомилась Катрин, засовывая за пояс кобуру.
– Никак нет, – пролепетал радист, озирая тела в разгромленной комнате. – В городе вроде бы моторы слышны.
– Вроде или слышны? – прошипела Катрин.
– Слышны, – глухо сказал из коридора лейтенант, – скорее всего, мотоциклы.
– Живее, – Катрин перепрыгнула через труп. – Где камеры?
Они выскочили во внутренний двор. Небольшой плац… Гаражи… Машина с открытым капотом… Любимов решительно бросился к приземистому строению, похожему на барак или конюшню. Катрин озиралась по сторонам. Тихо, зарешеченные окна глядят со всех сторон. Лейтенант толкнул дверь. Заперто.
– Сопычев!
Ефрейтор ударил в дверь прикладом. Грохнуло на весь двор. Катрин присела спиной к стене, выставила винтовку. Если сейчас начнут палить, окажемся как на ладони. Дверь не поддавалась. Теперь лейтенант и Сопычев лупили в нее прикладами вместе. Замок держался.
– В сторону, – скомандовала Катрин. Уперла винтовочное дуло в замочную скважину. «Сейчас сама заполучишь рикошет в глупый лоб».
Обошлось. Зато отдача чуть не вырвала винтовку из рук.
– Вперед…
Мужчины дружно навалились плечами. Дверь, жалобно скрежетнув, распахнулась. Передернув затвор, Катрин заскочила в темный коридор. Пустующий стол дежурного, двери направо, двери налево. Тишина. Некогда искать.
– Тарасов? Есть Тарасов? – заорала Катрин во все горло.
– А кто стрелял? – поинтересовался бас из-за двери под грубо намалеванным номером «5».
– Кто надо, тот и стрелял. Мне нужен Тарасов.
– Что за проблемы? Интим не предлагать. Нашли время, – пробурчал тот же голос.
– Что происходит? Когда кормить будут? – закричали с другого конца коридора. Послышались еще голоса.
Катрин подскочила к пятой камере. Утренний свет вовнутрь почти не попадал. Электрическая лампа не горела.
– Отойти к свету! Живо!
– Настойчивая какая, – удивился бас. – Ты меня еще жениться заставь.
– К окну! Или стреляю, – Катрин вскинула винтовку.
– Вот черт, – пробормотали внутри, и широкоплечая фигура отступила под зарешеченное окошко.
Две шпалы в петлицах, рост, телосложение, лицо… Подполковник похудел, но узнать можно.
– Какого хрена, товарищ Тарасов?! Что вы здесь спектакль устраиваете? Немцы на подходе.
– Ну, извините. Обленился я тут, – зло проговорил подполковник.
Лейтенант двинул в гулкую дверь прикладом.
– Не стоит, – спокойно сказал Тарасов. – Дверь крепкая, а ключи у дежурного, в ящике стола.
Катрин метнулась к столу, выдернула ящик, высыпала содержимое на стол. Среди карандашей, скрепок и ластиков зазвенела связка ключей.
– Там номерочки, – посоветовал подполковник, – вы не торопитесь.
Когда девушка отперла дверь, Тарасов шагнул, окинул цепким взглядом освободителей и ловко выхватил из-за пояса девушки кобуру с «наганом».
– Благодарю, мадмуазель. Ключи…
Катрин отдала ключи, и подполковник зашагал по коридору. Был он широкоплеч, плотен, двигался вроде бы неторопливо и в то же время угрожающе быстро.
Глядя, как он отпирает дверь камеры, Катрин крепче стиснула винтовку. Куда его черт понес? Сваливать бы побыстрее.
Когда дверь отворилась, внутри завизжали. Тарасов шагнул внутрь. Сухо хлопнули два выстрела. С «наганом» в руке подполковник вышел в коридор, принялся отпирать дверь на противоположной стороне. На миг Катрин увидела его сосредоточено-спокойное лицо. «Что же он делает? Всех, что ли, в расход?» – в панике подумала девушка.
– Чухрай, на выход.
Из камеры выскочил старший лейтенант.
– Есть приказ, товарищ подполковник?
– Есть, – нетерпеливо ответила Катрин. – По крайней мере на товарища подполковника.
– Отлично, – без тени сомнения пробасил Тарасов, – Старший лейтенант Чухрай, поступаете в мое распоряжение. Немцев в городе еще нет?
– Слышны мотоциклы. Возможно, немецкие, – отрапортовал лейтенант Любимов.
– Значит, за вещами заскочить не успеем, – с некоторым удовлетворением отметил подполковник. – Тогда бегом марш…
Лейтенант Любимов выскочил из здания комендатуры первым и замер. Машины не было. Лейтенант в растерянности повернулся к товарищам и в это время услышал тихий свист. Полуторка стояла у самого ручья. Как водитель умудрился загнать туда машину, было непонятно, но с моста полуторку было совершенно незаметно.
Николаич высунулся из кабины.
– Немцы! Мотоциклисты на ту сторону проскочили.
– Много? – деловито спросил подполковник.
– Три или четыре мотоциклетки.
– Это разведка. Можем проскочить. В машину! – скомандовал Тарасов, запрыгивая в кабину.
Старший лейтенант хотел подсадить Катрин, но девушка молнией оказалась в кузове.
– А вы спортсменка, отлично тренированы, – одобрительно произнес старлей, присаживаясь рядом. Полуторка стартовала, и непривычный к такому сокрушительному стилю вождения офицер немедленно ушиб локоть. – Ух, – сказал старший лейтенант, – вот и для нас война начинается. А вы, товарищ спортсменка, мне винтовочку не уступите? Мне все-таки, исходя из здравого смысла, оружие иметь положено.
Катрин хотела высказаться в том смысле, что распоясанным арестантам оружие как раз доверять не рекомендуется. Но припомнила кое-что из собственного богатого опыта и молча передала винтовку.
– Благодарю. Доверие постараюсь оправдать, – серьезно пообещал старлей, проверяя затвор.
– Тогда уж и патроны возьмите, – пробурчала Катрин, – а то оправдывать нечем будет. Она сунула обоймы старлею и встала у кабины рядом с Любимовым.
Мост машина уже проскочила, летела по узким улицам. Город оставался все так же пуст. К отнюдь не плавному движению грузовика девушка слегка приноровилась. Пилотку сдувало, пришлось сунуть ее за ремень.
– Вы бы сели, товарищ инструктор. Зачем мишень увеличивать? – не глядя, сказал лейтенант Любимов. Он, сжимая винтовку, всматривался вперед. Образ молодого командира так и рвался на плакат. Тем более что в нарисованном виде товарищ лейтенант приобрел бы нужные габариты.
«Циничны вы, товарищ инструктор».
Садиться Катрин не стала. Борта у полуторки отнюдь не бронированы, а так хоть врага можно будет заранее узреть.
Машина благополучно миновала центр города. Вот уже и окраины. С немцами одинокая полуторка благополучно разминулась…
Хуже было то, что 4-й мехкорпус оставался на месте.
Вернее, делал вялые попытки преградить путь небольшим группам прорвавшихся немецких войск. К месту сосредоточения для контрудара части 4-го корпуса явно не успевали.
Исправить ситуацию ни майор Васько, ни люди отдела «К», законспирированные в штабе 6-й армии, не имели возможности. Рации полка работали только на прием. Обнадеживающих новостей не было.
Майор Васько нашел глазами свой танк. «КВ» под номером «05» замыкал штабную колонну. Скоро придет срок пересесть в сорокатрехтонного бронированного зверя. Нет, еще не так скоро, как хотелось бы. Командир полка говорил мало. Знание будущего давило чудовищно тяжким грузом. Майор желал, хотел, торопил развязку. Было страшно ошибиться в самом конце трехлетней подготовки.
Из радийной машины высунулся капитан, командир роты связи.
– Радиограмма. Код «Байконур»…
Командир полка, сдерживая шаг, пошел к «ГАЗ-З» с высокой антенной…
Скоро придется передать оружие настоящему владельцу. Не майору Васько, понятно, комполка уже что-нибудь себе в кобуру сунул. Майору, собственно, личное оружие только по форме одежды полагается. Танки, артиллерийские и минометные батареи, роты мотострелков – вот чем стреляет командир полка. Придется «наган» вручить Николаичу как приз за мастерское вождение. Хотя рядовому револьвер не положен, еще неприятности на мужика накличешь.
Катрин пока сунула «наган» за ремень. Солнышко пробивалось сквозь листву, полуторка отдыхала, прячась в зарослях у просеки. Тишь да благодать. Только на севере едва слышно погромыхивало. Чухрай и Любимов сидели на опушке наблюдателями. Николаич посапывал в кабине.
А товарищ подполковник вместе с доблестным радиоефрейтором вот уже сорок минут сидели в сторонке у рации. Видимо, Юстас по Алексу соскучился.
Наконец, подполковник Тарасов поднялся на ноги. Сопычев принялся шустро сворачивать радиостанцию.
Подполковник махнул девушке. Катрин без особой охоты спрыгнула с грузовика. Ну не любила она, когда вот так властно машут. Товарищ Мезина, может, и сучка, но хвостом никогда не виляла. И вообще, миссия выполнена. Пора бы и в обратный путь.
– Почему сразу не доложили? – требовательно спросил подполковник.
– О чем именно? – кротко поинтересовалась Катрин.
– О вашей ведомственной принадлежности. Почему я должен был разгадывать ребусы? «КГМ – немедленно возвращаться на базу». Дураком выгляжу.
– Никак нет. Доложить не имела возможности, в виду присутствия третьих лиц. И потом вы не спрашивали.
Подполковник покачал головой:
– Совсем спятили. Девочку посылать…
– Я справилась, товарищ подполковник.
– Угу. Благодарю от лица Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Мы сейчас уедем, а вы возвращайтесь.
– А вы куда, товарищ Тарасов?
– В пяти километрах отсюда поляна подходящая. Меня «ераплан» подхватит. К войскам успею, пусть в «кальке» не беспокоятся.
– Разрешите проводить. Доложу, что видела своими глазами. Да и товарищам командирам, – Катрин кивнула в сторону опушки, – понятнее будет.
– Усложняешь все, девочка. Ладно, поехали. У меня еще пара вопросов к тебе…
Раскачиваясь и кренясь, полуторка выползла на просеку. Чухрая подполковник посадил в кабину, а сам трясся рядом с девушкой. Тарасов интимно шептал Катрин в самое ухо, и со стороны все это здорово смахивало на флирт. По крайней мере и Сопычев, и лейтенант старательно пялились в стороны.
– Вы, мадмуазель комсомольский инструктор, пожалуйста, мне ремень свой уступите. А то я как-то заранее на окруженца стал похож. Дурака свалял. Из-за случайности все сорваться могло. Хотел два грузовика реквизировать, да слишком поторопился наших чекистов со счета списать.
Оправдания подполковника Катрин были ни к чему. Она молча сняла ремень.
Тарасов надел кобуру с револьвером и с явным облегчением подпоясался.
– И еще вопросик. Вы уж простите мужскую глупость, – совершенно случайно не помните, кто в прошлом году чемпионом России по футболу стал? – подполковник жалобно смотрел на девушку. – Любопытство мучит, ну прямо ужасно.
– Увы. Понятия не имею. Была в командировке. В очень дальнем зарубежье.
– Ну вот… – Тарасов не скрывал разочарования.
– Но сейчас ЦСКА лидирует, – вспомнила Катрин заголовок, случайно прочитанный в метро.
– И на том спасибо, – вздохнул подполковник. – Ты сразу возвращайся. Я парням скажу, что идешь на связь с корректировщиками. Только не тяни. Немецкая разведка здесь вовсю шурует…
Поляна оказалась шириной с футбольное поле. Но самолету и этого хватило. Действительно, такой «ераплан» с полпинка взлетит.
«По-2», стрекоча, как большая швейная машинка, пробежал по траве и, едва не зацепив шасси крайние кусты, взмыл вверх. Самолетик был перегружен, – подполковник забрал с собой Чухрая. Старший лейтенант без документов и с сомнительной историей своего освобождения с гауптвахты, скорее всего, оказался бы верной добычей первого же контрольно-пропускного пункта. Кроме того, Чухрай, по мнению подполковника, был отличным сапером и в операции мог пригодиться.
Катрин проводила самолетик взглядом. Летают же люди на таких хрупких штуковинах.
«По-2» развернулся над рощей и взял курс на север.
– Прощаться будем? – сумрачно спросил Любимов. – Пора вам идти, товарищ инструктор.
– Пора, наверное, – рассеянно согласилась Катрин. Как-то не верилось, что на этой футбольной поляне ее краткий боевой путь закончится.
– Счастливого пути, товарищ инспектор, – браво пожелал Сопычев. – Если что, в гости заезжайте.
– Обязательно, – пробормотала Катрин, раздумывая, передавать или нет «наган» Николаичу, оставшемуся с машиной у затененной высокими тополями дороги.
Хлопнул выстрел.
Катрин резко обернулась.
Легкий на помине Николаич отчаянно махал рукой и винтовкой, указывая на противоположный край поля.
Катрин увидела три мотоцикла, неторопливо сворачивающих с проселочной дороги. Треск мотоциклетных двигателей казался эхом улетевшего самолета.
Девушка упала на землю. Попались, да еще как глупо. Немцы, очевидно, заметили взлетающий самолет, завернули полюбопытствовать. Да и хрен бы с ними. Вы-то трое чего зазевались?
С мотоцикла протрещала короткая очередь. Предупреждение: не дергайтесь, для вас, руский золдатен, война окончена.
– Бежим! – прошептал лейтенант.
– Застрелят же! – заскулил Сопычев. – Мы ведь как на ладони. Пулемет…
– Заткнись! – рявкнула Катрин. – Врозь, лейтенант. Короткими перебежками…
Сопычев, не дожидаясь дальнейших приказаний, подскочил и кинулся бежать. Уходя влево, метнулся лейтенант, невысокий, прыгучий, как заяц. Катрин приготовилась последовать примеру старших товарищей, но тут увидела оставленную ефрейтором винтовку.
Через секунду она уже мчалась по полю, сжимая в руке длинную трехлинейку. На кой черт ей неуклюжая винтовка, девушка объяснить не смогла бы. Вероятно, сказывалась приобретенная за годы скитаний жадность к оружию.
На полном ходу, не жалея локтей и коленей, Катрин рухнула на землю, проехалась по инерции, тут же перекатилась в сторону. Вовремя. Над головой просвистела очередь. Не пулемет, конечно. Стреляли из автомата, скорее для острастки.
Тапочки скользили по траве. Катрин заставляла себя падать чаще. Иногда видела впереди себя спины. То увенчанную фуражкой, то с фляжкой на заднице. Ничего бегают, хорошая в РККА физподготовка. Самой девушке мешала винтовка. Еще этот дурацкий штык. Оглядываться на немцев было некогда.
Двигатели за спиной тарахтели все громче. Мотоциклы по высокой траве не могли развить настоящую скорость, но все равно нагоняли беглецов. Катрин слышала перекликающиеся голоса. Весело сволочам. До тополей оставалось рукой подать. Да что толку? Катрин задыхалась.
Первым дороги достиг ловкий лейтенант. Припал на колено, затаив дыхание, вскинул винтовку. Выстрел, второй… Любимов не зря носил значок снайпера. Взвыл двигатель опрокинувшегося мотоцикла. Водителя лейтенант застрелил, еще один немец закричал, раненный в руку. Мотоциклы остановились, и с них открыли яростный огонь.
Последние метры Катрин проползла под свистящими над самой головой пулями. Перевалилась в мелкий кювет, развернулась. Она задыхалась, пот заливал глаза. Душила злость. Гоняли как зайца перепуганного. Поймала в прорезь прицела серую фигурку с карабином в руках. Выстрелила. Попала или нет, не поняла, но немец исчез. Катрин выстрелила еще два раза, по мотоциклу, из-за которого вели огонь.
– Там еще машины! – закричал лейтенант. Он залег за другим стволом и редкими выстрелами не давал поднять головы немцам у мотоциклов.
Катрин и сама видела. На той стороне, на опушке, появился грузовик, еще какая-то приземистая машина. И еще мотоциклы. Девушка огляделась. От ближайшей рощи они отрезаны. Сзади поле, за ним лесок. Минут за сорок можно добежать. Да только кто даст им эти минуты?
Из-за перевернутого мотоцикла выглянул немец. Катрин выстрелила. Немец спрятался, а на голову девушки посыпалась кора с тополя. Автоматчик патронов не жалел. Девушка такой роскоши себе позволить не могла. В магазине винтовки оставался единственный патрон. Еще «наган». Если посчастливится, можно попробовать в деле знаменитый русский штык. Но вряд ли немцы согласятся участвовать в эксперименте.
– Катя! – Лейтенант махал рукой. По дороге летела полуторка. Николаич решился подобрать своих. Учитывая полную незащищенность машины, попытка отчаянная. – Быстрее! – снова закричал лейтенант.
Немцы тоже заметили полуторку. Огонь усилился. Издали ударил пулемет. На дорогу летели сбитые пулями листья.
Лейтенант, как подброшенный пружиной, метнулся к машине. Если грузовик и притормозил, то чисто символически. Любимов с кошачьей ловкостью запрыгнул в кузов. Катрин выпустила последний патрон в сторону немцев. Вставать-выпрямляться под пули тупо и категорично не хотелось. Даже колени не разгибались.
– Руки в гору! – скомандовали впереди.
В открытой двери Катрин увидела двух милиционеров и какого-то штатского в очках. Все трое направляли винтовки на вошедшего лейтенанта.
– Тихо, пташка, – сержант, резко обернувшись, схватил девушку за руки. – Не вертися…
Катрин не принадлежала к числу тех девиц, которых можно «поиметь», угрожая словами. Лапы у милиционера оказались липкими, и чувствовать их на своих запястьях было противно. Избавиться от захвата не составляло труда, но Катрин решила потерпеть. Так сказать, до выяснения обстоятельств.
– Подывыться, яка компания, – тихо рассмеялся сержант, входя в комнату. Пленницу он вел за руки, словно невесту. – Нэ зрозумииш – чи то дивка, чи то солдатик, алэ очи блещуть, як драгоценни каминня. Там ще двое краснопузых воякив на машини розсилыся..
– Гарна компания, – пробормотал пузатый милиционер, приближаясь к лейтенанту, – ворохнись тильки, москалэнок сопливый, – толстяк потянулся к кобуре Любимова.
Лейтенант, бледный как снег, смотрел в дула винтовок.
Ой, сейчас сорвется.
– Товарищи, да вы же не понимаете! У нас ведь полномочия. Мы же документы секретные везем. И ценности… – Катрин тряхнула портфелем: – Посмотрите, товарищи…
– Давай сюды, – повернулся пузатый, отвлекаясь от лейтенантской кобуры.
Портфель плюхнулся на пол.
– Тяжелый, – виновато пролепетала Катрин. – Простите, дяденьки милиционеры…
Насчет дяденек был, конечно, перебор, но все равно подействовало. Все глянули на зеленоглазую дурочку, потом на портфель…
Чего еще желать?
Катрин рванула руки так, что практически отшвырнула псевдосержанта себе за спину. Колено врезалось в лицо толстому… Он еще валится на пол… Через него!
Катрин снесла табуретки, чуть не развалила письменный стол, перекатившись по его крышке. Брызнули в стороны карандаши и чернильницы. «Наган» уже в руке…
Уйти от неуклюжих винтовочных стволов несложно. Не бойцы. Главное – не дать выстрелить…
И сама не стреляла… Безжалостный удар-тычок стволом револьвера в глаз. «Наган» не стилет, череп не пробьет. Но и так хватит.
Бросив «наган», Катрин перехватила винтовку очкастого хлюпика. Толкнула назад, тут же рванула на себя. Очкастый отпустил с легкостью. Детский сад, да и только.
Девушка развернулась. Толстый «милиционер» уже поднялся на колени, тянул с пола винтовку. Медлительный боров. Раньше худеть было нужно…
Катрин от души залепила прикладом в испуганную рожу. Знакомый хруст костей… еще поворот… очкастенький пытался увернуться, но приклад трехлинейки достал его по затылку.
Если, пока ты здесь вертишься, тебя не подстрелили, значит, «сержант» чем-то увлекся.
«Сержанта» оседлал лейтенант Любимов. Как это удалось щуплому невысокому парню, Катрин не поняла. Противники боролись за револьвер, и силы РККА явно побеждали.
– Не стреляй! – Катрин перескочила через бесчувственное тело толстяка, коротко и сильно ударила придавленного Любимовым противника прикладом в висок. Звук получился тошнотворный, – как будто горшок с холодцом треснул. Лейтенант отшатнулся, тут же подскочил на ноги. Завертелся с «наганом», ища врагов.
– Цыц, стрелять не вздумай, – предупредила девушка, поспешно прыгая по обломкам мебели в поисках собственного личного оружия. Револьвер нашелся в ногах одного из «ментов». Тот стоял на коленях, зажимая лицо ладонями. Из-под пальцев струился алый ручеек.
– Почему не стрелять? – тяжело дыша, спросил лейтенант.
– Их здесь может быть много, – объяснила Катрин, бегло оглядывая поле боя.
– Диверсанты? Немецкая разведка?
– Сейчас попробуем узнать. Глянь в окно, что с нашими?
Быстро и легко двигаясь по разгромленной комнате, Катрин склонялась над телами. «Сержант» и толстый были готовы. Винтовка, оказывается, очень даже опасна с обоих концов.
– У машины все спокойно, – хрипло доложил от окна Любимов. Он начал отходить от горячки рукопашной и теперь с ужасом смотрел на убитых и деловитую девушку.
– Не пялься. Мертвяков не видел? Допросить нужно, – зло прошептала Катрин.
Одноглазый тихо завыл. Катрин кинула на него быстрый взгляд. Все равно придется.
– В окно смотри, лейтенант.
Любимов отвернулся к окну. Вздрогнул, услышав тяжелый удар. Вой раненого оборвался.
Катрин положила изгаженную винтовку. Сняла со шкафа графин с желтоватой водой, вылила на голову штатскому. Тот застонал, заскреб руками. Девушка присела, схватив за лацканы пиджака, посадила пленного спиной к стене. Тот громко застонал. Без слетевших очков пленник был похож на пожилого мальчишку.
– Его надо в Особый отдел сдать, – тихо сказал Любимов.
– Счассс, – сквозь зубы процедила Катрин и тряхнула пленного. – Говори!
– Що говорить? Вы мэнэ вбылы, – простонал тот.
– Еще нет. Говори: кто? зачем? сколько?
– Ничого не скажу. Москали клятые. Каты!
– Я тебе уши отрежу, потом пальцы. А потом яйца. Или наоборот. Яйца тебе, видимо, не слишком нужны.
– Режь, коммуняка. Хай живэ нэзалэжна Украина!
Катрин врезала ему по скуле. Пленник неожиданно отключился. Девушка выругалась и принялась осторожно похлопывать хлипкого мужчину по щекам. Сзади на нее смотрел лейтенант. Катрин лопатками чувствовала его ужас и отвращение.
– Не стой, оружие собери…
Пленный, наконец, открыл глаза. Мутно взглянул на девушку:
– Що?
– Ты кто?
– Учитель я. Ты хто? – Мужчина едва ворочал языком. Глаза снова начали закатываться.
– Задержанные где? – Катрин придерживала его за пиджак, но встряхнуть боялась. И так готов сомлеть. Нужно было бережнее по затылку стукать.
– Мы их нимцям здамо, нэхай розбыраються, – прошептал пленный.
– В камерах посмотреть нужно, может, так и сидят, – сдавленно проговорил лейтенант Любимов. Две винтовки висели у него на плече, третью, ту, что в крови, он держал за ствол, как ядовитую гадюку. Похоже, лейтенанта мутило.
Катрин выпрямилась.
– Брезгуешь, да? – с ненавистью прошипела она. – Головы разбивать – это тебе не из танка постреливать. А что они сделали бы со мной, ты подумал? Ты еще про права человека вспомни и презумпцию невиновности. Не та война. Да это еще и не война. Так – разногласия с селянами. Тащи оружие в машину, бери Сопычева, и пошли камеры осматривать. Катрин вырвала из рук парня грязную винтовку. – Живее, товарищ танкист.
Лейтенант четко повернулся через левое плечо. Широко перешагнул труп «сержанта».
Катрин слышала, как за дверью Любимова вырвало.
Ей и самой было нехорошо. Длительные перерывы в подобной «работе» подпортили квалификацию. Катрин вытерла измазанный кровью, серой «кашей» и прилипшими волосами приклад о брюки лежащего в проходе тела. К горлу подкатило. Бросить бы винтовку, стволов хватает, да не время слабость показывать. Девушка сгребла в карман пару лежащих у телефона обойм. Нашла свою пилотку. Нетерпеливыми рывками расстегнула ремень «сержанта», сняла кобуру «нагана».
По коридору протопали шаги. В дверном проеме возник Сопычев.
– Товарищ инструктор… – ефрейтор онемел, увидев склонившуюся над трупом девушку.
– Ефрейтор, вы сюда полюбоваться зашли? – ласково осведомилась Катрин, засовывая за пояс кобуру.
– Никак нет, – пролепетал радист, озирая тела в разгромленной комнате. – В городе вроде бы моторы слышны.
– Вроде или слышны? – прошипела Катрин.
– Слышны, – глухо сказал из коридора лейтенант, – скорее всего, мотоциклы.
– Живее, – Катрин перепрыгнула через труп. – Где камеры?
Они выскочили во внутренний двор. Небольшой плац… Гаражи… Машина с открытым капотом… Любимов решительно бросился к приземистому строению, похожему на барак или конюшню. Катрин озиралась по сторонам. Тихо, зарешеченные окна глядят со всех сторон. Лейтенант толкнул дверь. Заперто.
– Сопычев!
Ефрейтор ударил в дверь прикладом. Грохнуло на весь двор. Катрин присела спиной к стене, выставила винтовку. Если сейчас начнут палить, окажемся как на ладони. Дверь не поддавалась. Теперь лейтенант и Сопычев лупили в нее прикладами вместе. Замок держался.
– В сторону, – скомандовала Катрин. Уперла винтовочное дуло в замочную скважину. «Сейчас сама заполучишь рикошет в глупый лоб».
Обошлось. Зато отдача чуть не вырвала винтовку из рук.
– Вперед…
Мужчины дружно навалились плечами. Дверь, жалобно скрежетнув, распахнулась. Передернув затвор, Катрин заскочила в темный коридор. Пустующий стол дежурного, двери направо, двери налево. Тишина. Некогда искать.
– Тарасов? Есть Тарасов? – заорала Катрин во все горло.
– А кто стрелял? – поинтересовался бас из-за двери под грубо намалеванным номером «5».
– Кто надо, тот и стрелял. Мне нужен Тарасов.
– Что за проблемы? Интим не предлагать. Нашли время, – пробурчал тот же голос.
– Что происходит? Когда кормить будут? – закричали с другого конца коридора. Послышались еще голоса.
Катрин подскочила к пятой камере. Утренний свет вовнутрь почти не попадал. Электрическая лампа не горела.
– Отойти к свету! Живо!
– Настойчивая какая, – удивился бас. – Ты меня еще жениться заставь.
– К окну! Или стреляю, – Катрин вскинула винтовку.
– Вот черт, – пробормотали внутри, и широкоплечая фигура отступила под зарешеченное окошко.
Две шпалы в петлицах, рост, телосложение, лицо… Подполковник похудел, но узнать можно.
– Какого хрена, товарищ Тарасов?! Что вы здесь спектакль устраиваете? Немцы на подходе.
– Ну, извините. Обленился я тут, – зло проговорил подполковник.
Лейтенант двинул в гулкую дверь прикладом.
– Не стоит, – спокойно сказал Тарасов. – Дверь крепкая, а ключи у дежурного, в ящике стола.
Катрин метнулась к столу, выдернула ящик, высыпала содержимое на стол. Среди карандашей, скрепок и ластиков зазвенела связка ключей.
– Там номерочки, – посоветовал подполковник, – вы не торопитесь.
Когда девушка отперла дверь, Тарасов шагнул, окинул цепким взглядом освободителей и ловко выхватил из-за пояса девушки кобуру с «наганом».
– Благодарю, мадмуазель. Ключи…
Катрин отдала ключи, и подполковник зашагал по коридору. Был он широкоплеч, плотен, двигался вроде бы неторопливо и в то же время угрожающе быстро.
Глядя, как он отпирает дверь камеры, Катрин крепче стиснула винтовку. Куда его черт понес? Сваливать бы побыстрее.
Когда дверь отворилась, внутри завизжали. Тарасов шагнул внутрь. Сухо хлопнули два выстрела. С «наганом» в руке подполковник вышел в коридор, принялся отпирать дверь на противоположной стороне. На миг Катрин увидела его сосредоточено-спокойное лицо. «Что же он делает? Всех, что ли, в расход?» – в панике подумала девушка.
– Чухрай, на выход.
Из камеры выскочил старший лейтенант.
– Есть приказ, товарищ подполковник?
– Есть, – нетерпеливо ответила Катрин. – По крайней мере на товарища подполковника.
– Отлично, – без тени сомнения пробасил Тарасов, – Старший лейтенант Чухрай, поступаете в мое распоряжение. Немцев в городе еще нет?
– Слышны мотоциклы. Возможно, немецкие, – отрапортовал лейтенант Любимов.
– Значит, за вещами заскочить не успеем, – с некоторым удовлетворением отметил подполковник. – Тогда бегом марш…
Лейтенант Любимов выскочил из здания комендатуры первым и замер. Машины не было. Лейтенант в растерянности повернулся к товарищам и в это время услышал тихий свист. Полуторка стояла у самого ручья. Как водитель умудрился загнать туда машину, было непонятно, но с моста полуторку было совершенно незаметно.
Николаич высунулся из кабины.
– Немцы! Мотоциклисты на ту сторону проскочили.
– Много? – деловито спросил подполковник.
– Три или четыре мотоциклетки.
– Это разведка. Можем проскочить. В машину! – скомандовал Тарасов, запрыгивая в кабину.
Старший лейтенант хотел подсадить Катрин, но девушка молнией оказалась в кузове.
– А вы спортсменка, отлично тренированы, – одобрительно произнес старлей, присаживаясь рядом. Полуторка стартовала, и непривычный к такому сокрушительному стилю вождения офицер немедленно ушиб локоть. – Ух, – сказал старший лейтенант, – вот и для нас война начинается. А вы, товарищ спортсменка, мне винтовочку не уступите? Мне все-таки, исходя из здравого смысла, оружие иметь положено.
Катрин хотела высказаться в том смысле, что распоясанным арестантам оружие как раз доверять не рекомендуется. Но припомнила кое-что из собственного богатого опыта и молча передала винтовку.
– Благодарю. Доверие постараюсь оправдать, – серьезно пообещал старлей, проверяя затвор.
– Тогда уж и патроны возьмите, – пробурчала Катрин, – а то оправдывать нечем будет. Она сунула обоймы старлею и встала у кабины рядом с Любимовым.
Мост машина уже проскочила, летела по узким улицам. Город оставался все так же пуст. К отнюдь не плавному движению грузовика девушка слегка приноровилась. Пилотку сдувало, пришлось сунуть ее за ремень.
– Вы бы сели, товарищ инструктор. Зачем мишень увеличивать? – не глядя, сказал лейтенант Любимов. Он, сжимая винтовку, всматривался вперед. Образ молодого командира так и рвался на плакат. Тем более что в нарисованном виде товарищ лейтенант приобрел бы нужные габариты.
«Циничны вы, товарищ инструктор».
Садиться Катрин не стала. Борта у полуторки отнюдь не бронированы, а так хоть врага можно будет заранее узреть.
Машина благополучно миновала центр города. Вот уже и окраины. С немцами одинокая полуторка благополучно разминулась…
* * *
Танковые колонны двигались практически безостановочно. Только неповоротливые «Т-35» пришлось дозаправлять. Неожиданностей не было. Налет, вернее попытку налета, предпринятую парой «мессеров», зенитный дивизион отразил. Сбитый истребитель рухнул в дубовую рощу. Столб дыма еще был заметен. О том, что уцелевший самолет наведет бомбардировщики, майор Васько не слишком беспокоился. Целей, в отличие от самолетов, немцам хватало. В данный момент на подступах ко Львову скопилось множество механизированных частей Красной Армии. Некоторые колонны неизбежно должны столкнуться на улицах города. Полностью предотвратить последствия катастрофически опаздывающих приказов Ставки и штаба фронта отделу «К» не удалось. Не получилось и подавить в зародыше выступление националистической «пятой колонны» в самом городе. Несмотря на изобилие агентурных данных и попытки координировать свои действия с армейскими частями, войска НКВД потеряли контроль над несколькими районами Львова. Стрельба началась в центре и в районе железнодорожного вокзала. Впрочем, мятежники утеряли эффект неожиданности, и скоро очаги националистического сопротивления будут изолированы и подавлены.Хуже было то, что 4-й мехкорпус оставался на месте.
Вернее, делал вялые попытки преградить путь небольшим группам прорвавшихся немецких войск. К месту сосредоточения для контрудара части 4-го корпуса явно не успевали.
Исправить ситуацию ни майор Васько, ни люди отдела «К», законспирированные в штабе 6-й армии, не имели возможности. Рации полка работали только на прием. Обнадеживающих новостей не было.
Майор Васько нашел глазами свой танк. «КВ» под номером «05» замыкал штабную колонну. Скоро придет срок пересесть в сорокатрехтонного бронированного зверя. Нет, еще не так скоро, как хотелось бы. Командир полка говорил мало. Знание будущего давило чудовищно тяжким грузом. Майор желал, хотел, торопил развязку. Было страшно ошибиться в самом конце трехлетней подготовки.
Из радийной машины высунулся капитан, командир роты связи.
– Радиограмма. Код «Байконур»…
Командир полка, сдерживая шаг, пошел к «ГАЗ-З» с высокой антенной…
* * *
Катрин сидела на крыше грузовика и чистила «наган». Кровь на стволе запеклась и поддавалась с трудом. Помогала позаимствованная у Николаича ветошь. Девушка тщательно полировала револьвер. Если вдуматься, музейная вещь. Модели больше ста лет. Правда, именно этот экземпляр помоложе. Под пятиконечной звездой стояли цифры 1938. Почти на полвека старше своей временной владелицы. Стрельнуть так и не пришлось. Воспользовалась оружием ты, комсомолка, по-варварски. Шокированный лейтенант воспоминаниями о тебе будет пугать внуков.Скоро придется передать оружие настоящему владельцу. Не майору Васько, понятно, комполка уже что-нибудь себе в кобуру сунул. Майору, собственно, личное оружие только по форме одежды полагается. Танки, артиллерийские и минометные батареи, роты мотострелков – вот чем стреляет командир полка. Придется «наган» вручить Николаичу как приз за мастерское вождение. Хотя рядовому револьвер не положен, еще неприятности на мужика накличешь.
Катрин пока сунула «наган» за ремень. Солнышко пробивалось сквозь листву, полуторка отдыхала, прячась в зарослях у просеки. Тишь да благодать. Только на севере едва слышно погромыхивало. Чухрай и Любимов сидели на опушке наблюдателями. Николаич посапывал в кабине.
А товарищ подполковник вместе с доблестным радиоефрейтором вот уже сорок минут сидели в сторонке у рации. Видимо, Юстас по Алексу соскучился.
Наконец, подполковник Тарасов поднялся на ноги. Сопычев принялся шустро сворачивать радиостанцию.
Подполковник махнул девушке. Катрин без особой охоты спрыгнула с грузовика. Ну не любила она, когда вот так властно машут. Товарищ Мезина, может, и сучка, но хвостом никогда не виляла. И вообще, миссия выполнена. Пора бы и в обратный путь.
– Почему сразу не доложили? – требовательно спросил подполковник.
– О чем именно? – кротко поинтересовалась Катрин.
– О вашей ведомственной принадлежности. Почему я должен был разгадывать ребусы? «КГМ – немедленно возвращаться на базу». Дураком выгляжу.
– Никак нет. Доложить не имела возможности, в виду присутствия третьих лиц. И потом вы не спрашивали.
Подполковник покачал головой:
– Совсем спятили. Девочку посылать…
– Я справилась, товарищ подполковник.
– Угу. Благодарю от лица Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Мы сейчас уедем, а вы возвращайтесь.
– А вы куда, товарищ Тарасов?
– В пяти километрах отсюда поляна подходящая. Меня «ераплан» подхватит. К войскам успею, пусть в «кальке» не беспокоятся.
– Разрешите проводить. Доложу, что видела своими глазами. Да и товарищам командирам, – Катрин кивнула в сторону опушки, – понятнее будет.
– Усложняешь все, девочка. Ладно, поехали. У меня еще пара вопросов к тебе…
Раскачиваясь и кренясь, полуторка выползла на просеку. Чухрая подполковник посадил в кабину, а сам трясся рядом с девушкой. Тарасов интимно шептал Катрин в самое ухо, и со стороны все это здорово смахивало на флирт. По крайней мере и Сопычев, и лейтенант старательно пялились в стороны.
– Вы, мадмуазель комсомольский инструктор, пожалуйста, мне ремень свой уступите. А то я как-то заранее на окруженца стал похож. Дурака свалял. Из-за случайности все сорваться могло. Хотел два грузовика реквизировать, да слишком поторопился наших чекистов со счета списать.
Оправдания подполковника Катрин были ни к чему. Она молча сняла ремень.
Тарасов надел кобуру с револьвером и с явным облегчением подпоясался.
– И еще вопросик. Вы уж простите мужскую глупость, – совершенно случайно не помните, кто в прошлом году чемпионом России по футболу стал? – подполковник жалобно смотрел на девушку. – Любопытство мучит, ну прямо ужасно.
– Увы. Понятия не имею. Была в командировке. В очень дальнем зарубежье.
– Ну вот… – Тарасов не скрывал разочарования.
– Но сейчас ЦСКА лидирует, – вспомнила Катрин заголовок, случайно прочитанный в метро.
– И на том спасибо, – вздохнул подполковник. – Ты сразу возвращайся. Я парням скажу, что идешь на связь с корректировщиками. Только не тяни. Немецкая разведка здесь вовсю шурует…
Поляна оказалась шириной с футбольное поле. Но самолету и этого хватило. Действительно, такой «ераплан» с полпинка взлетит.
«По-2», стрекоча, как большая швейная машинка, пробежал по траве и, едва не зацепив шасси крайние кусты, взмыл вверх. Самолетик был перегружен, – подполковник забрал с собой Чухрая. Старший лейтенант без документов и с сомнительной историей своего освобождения с гауптвахты, скорее всего, оказался бы верной добычей первого же контрольно-пропускного пункта. Кроме того, Чухрай, по мнению подполковника, был отличным сапером и в операции мог пригодиться.
Катрин проводила самолетик взглядом. Летают же люди на таких хрупких штуковинах.
«По-2» развернулся над рощей и взял курс на север.
– Прощаться будем? – сумрачно спросил Любимов. – Пора вам идти, товарищ инструктор.
– Пора, наверное, – рассеянно согласилась Катрин. Как-то не верилось, что на этой футбольной поляне ее краткий боевой путь закончится.
– Счастливого пути, товарищ инспектор, – браво пожелал Сопычев. – Если что, в гости заезжайте.
– Обязательно, – пробормотала Катрин, раздумывая, передавать или нет «наган» Николаичу, оставшемуся с машиной у затененной высокими тополями дороги.
Хлопнул выстрел.
Катрин резко обернулась.
Легкий на помине Николаич отчаянно махал рукой и винтовкой, указывая на противоположный край поля.
Катрин увидела три мотоцикла, неторопливо сворачивающих с проселочной дороги. Треск мотоциклетных двигателей казался эхом улетевшего самолета.
Девушка упала на землю. Попались, да еще как глупо. Немцы, очевидно, заметили взлетающий самолет, завернули полюбопытствовать. Да и хрен бы с ними. Вы-то трое чего зазевались?
С мотоцикла протрещала короткая очередь. Предупреждение: не дергайтесь, для вас, руский золдатен, война окончена.
– Бежим! – прошептал лейтенант.
– Застрелят же! – заскулил Сопычев. – Мы ведь как на ладони. Пулемет…
– Заткнись! – рявкнула Катрин. – Врозь, лейтенант. Короткими перебежками…
Сопычев, не дожидаясь дальнейших приказаний, подскочил и кинулся бежать. Уходя влево, метнулся лейтенант, невысокий, прыгучий, как заяц. Катрин приготовилась последовать примеру старших товарищей, но тут увидела оставленную ефрейтором винтовку.
Через секунду она уже мчалась по полю, сжимая в руке длинную трехлинейку. На кой черт ей неуклюжая винтовка, девушка объяснить не смогла бы. Вероятно, сказывалась приобретенная за годы скитаний жадность к оружию.
На полном ходу, не жалея локтей и коленей, Катрин рухнула на землю, проехалась по инерции, тут же перекатилась в сторону. Вовремя. Над головой просвистела очередь. Не пулемет, конечно. Стреляли из автомата, скорее для острастки.
Тапочки скользили по траве. Катрин заставляла себя падать чаще. Иногда видела впереди себя спины. То увенчанную фуражкой, то с фляжкой на заднице. Ничего бегают, хорошая в РККА физподготовка. Самой девушке мешала винтовка. Еще этот дурацкий штык. Оглядываться на немцев было некогда.
Двигатели за спиной тарахтели все громче. Мотоциклы по высокой траве не могли развить настоящую скорость, но все равно нагоняли беглецов. Катрин слышала перекликающиеся голоса. Весело сволочам. До тополей оставалось рукой подать. Да что толку? Катрин задыхалась.
Первым дороги достиг ловкий лейтенант. Припал на колено, затаив дыхание, вскинул винтовку. Выстрел, второй… Любимов не зря носил значок снайпера. Взвыл двигатель опрокинувшегося мотоцикла. Водителя лейтенант застрелил, еще один немец закричал, раненный в руку. Мотоциклы остановились, и с них открыли яростный огонь.
Последние метры Катрин проползла под свистящими над самой головой пулями. Перевалилась в мелкий кювет, развернулась. Она задыхалась, пот заливал глаза. Душила злость. Гоняли как зайца перепуганного. Поймала в прорезь прицела серую фигурку с карабином в руках. Выстрелила. Попала или нет, не поняла, но немец исчез. Катрин выстрелила еще два раза, по мотоциклу, из-за которого вели огонь.
– Там еще машины! – закричал лейтенант. Он залег за другим стволом и редкими выстрелами не давал поднять головы немцам у мотоциклов.
Катрин и сама видела. На той стороне, на опушке, появился грузовик, еще какая-то приземистая машина. И еще мотоциклы. Девушка огляделась. От ближайшей рощи они отрезаны. Сзади поле, за ним лесок. Минут за сорок можно добежать. Да только кто даст им эти минуты?
Из-за перевернутого мотоцикла выглянул немец. Катрин выстрелила. Немец спрятался, а на голову девушки посыпалась кора с тополя. Автоматчик патронов не жалел. Девушка такой роскоши себе позволить не могла. В магазине винтовки оставался единственный патрон. Еще «наган». Если посчастливится, можно попробовать в деле знаменитый русский штык. Но вряд ли немцы согласятся участвовать в эксперименте.
– Катя! – Лейтенант махал рукой. По дороге летела полуторка. Николаич решился подобрать своих. Учитывая полную незащищенность машины, попытка отчаянная. – Быстрее! – снова закричал лейтенант.
Немцы тоже заметили полуторку. Огонь усилился. Издали ударил пулемет. На дорогу летели сбитые пулями листья.
Лейтенант, как подброшенный пружиной, метнулся к машине. Если грузовик и притормозил, то чисто символически. Любимов с кошачьей ловкостью запрыгнул в кузов. Катрин выпустила последний патрон в сторону немцев. Вставать-выпрямляться под пули тупо и категорично не хотелось. Даже колени не разгибались.