Страница:
– Зачем питание передатчику?
– А вот тут мы подошли к самому интересному: зачем вообще нужны передатчики и на кой черт мне резать людей.
Кирилл самодовольно улыбнулся и снова сел рядом с Густавом. На этот раз через стул, поставив на свободное сиденье металлическую капсулу. Странник же все еще внимательно рассматривал колбу.
– Батарея нужна для того, чтобы передатчик мог отправлять информацию и принимать, – сказал Кирилл. – Легион действует изнутри человеческого общества, организуя его и в дальнейшем выпестовывая по собственным лекалам, используя в качестве инструмента лидера. Мы пошли тем же путем. Мы стали использовать лидеров.
На помощь пришли разработки МКГ, которые в беззаботной жизни, до Большого Взрыва, заморозили как неперспективные. Ими оказались передатчики. Бинго! Их несколько видов, но принцип действия один – передатчик ставится в человека хирургом, и затем конкретную особь можно пеленговать, то есть отслеживать ее перемещения. Например, есть такие, которые устанавливаются в любой участок тела, допустим в брюшину. Они могут отсылать сигнал, но не сигнал простого пинга, а передавать речь того человека, в которого инсталлированы. Тело, как известно, отличный проводник звука, с этим никаких проблем.
Но все это примитив по сравнению с тем, что ты сейчас держишь в руках. Эти штуки устанавливаются в мозг. И передатчик внешнего порядка может транслировать любую информацию для МКГ, связанную с конкретным человеком. И ретранслировать тоже.
– Ретранслировать? – озадаченно спросил Густав.
– Да. Сообщать носителю нужную информацию. Голоса в голове, понимаешь?
– Голоса в голове, – медленно произнес странник. – То есть ты ставишь эту хрень в мозг, а затем человек начинает слышать голоса…
– Верно, МКГ даже легенду придумала в противовес действиям лидеров Легиона. Что с ними разговаривает бог, что его нужно слушаться, и так далее. В принципе для людей, в их теперешнем положении, МКГ и есть бог, но чем шире сеть, которую производят хирурги, тем больше у бога возможностей. Нам остается лишь отбирать нужных людей.
– Невероятно, – прошептал странник.
Он все смотрел и смотрел на колбу. Сквозь стекло, жидкость и передатчик виднелась его сморщенная желтая ладонь, похожая на испещренный извилинами мозг мертвеца. Внутри странника поочередно вспыхивали разные чувства, начиная с желания разбить этот чертов сосуд и заканчивая желанием закричать, потому что слова хирурга не укладывались у него в голове. Он слышал легенды, но легенды – это обычные сказки, которые люди рассказывают друг другу по пьяни. Странник многое отдал бы, чтобы не знать того, что рассказал ему хирург, он хотел отмотать пленку времени назад и уехать в другую сторону, минуя чертов город Воронеж.
Густав передал колбу хирургу, и тот вложил ее обратно в контейнер, деловито закрутив крышку.
– Я жил в общине, где ты поработал над лидером, – тихим голосом проговорил странник.
– Знаю. Но это была не моя работа, – ответил хирург.
– Как это?
– Вот так. Всех своих носителей я могу пеленговать, это как минимум, хотя полный управленческий функционал всегда есть только у МКГ. Вы с тем объектом, что находился рядом с тобой, – чужие, не мои. Мне было известно о тебе, но я ничего не знал про того носителя. Он заварил всю ту кашу, и ты в нее ввязался. Что тут в принципе рассказывать, сам все знаешь. Но заметь, ты можешь посмотреть историю перемещений моих носителей и сразу все поймешь. Это хоть немного облегчит мою совесть перед тобой: я его не трогал. Отец Захарий вроде бы, да? Священник, сложный экземпляр.
– Постой…
Густав поднял руку. Она дрожала.
– Я весь твой, – сказал Кир.
– Ты сказал: я и тот объект не твои? То есть ты и… Вернее, я и тот, короче, ты понял, о чем я? Или это я чего-то не понял?!
Хирург внимательно посмотрел на Густава. Затем легонько стиснул пальцы странника, будто в рукопожатии.
– Мне очень жаль, странник. Мне очень жаль.
– О чем ты?.. Только не говори, не говори мне, что я…
– Ты носитель. Да.
У Густава помутнело в глазах. То ли слезы, то ли помрачение сознания – он и сам не понял, почему его сердце колотилось в сумасшедшем ритме.
– Нет, пожалуйста, нет, только не это, – прошептал он сиплым голосом. – Это шутка, да?
– Я не намерен шутить, – сказал хирург. – Но у меня есть одна хорошая новость, если она тебя утешит. Ты выбился из программы, функционал твоего передатчика на девяносто девять процентов нарушен.
Глава 9
Глава 10
– А вот тут мы подошли к самому интересному: зачем вообще нужны передатчики и на кой черт мне резать людей.
Кирилл самодовольно улыбнулся и снова сел рядом с Густавом. На этот раз через стул, поставив на свободное сиденье металлическую капсулу. Странник же все еще внимательно рассматривал колбу.
– Батарея нужна для того, чтобы передатчик мог отправлять информацию и принимать, – сказал Кирилл. – Легион действует изнутри человеческого общества, организуя его и в дальнейшем выпестовывая по собственным лекалам, используя в качестве инструмента лидера. Мы пошли тем же путем. Мы стали использовать лидеров.
На помощь пришли разработки МКГ, которые в беззаботной жизни, до Большого Взрыва, заморозили как неперспективные. Ими оказались передатчики. Бинго! Их несколько видов, но принцип действия один – передатчик ставится в человека хирургом, и затем конкретную особь можно пеленговать, то есть отслеживать ее перемещения. Например, есть такие, которые устанавливаются в любой участок тела, допустим в брюшину. Они могут отсылать сигнал, но не сигнал простого пинга, а передавать речь того человека, в которого инсталлированы. Тело, как известно, отличный проводник звука, с этим никаких проблем.
Но все это примитив по сравнению с тем, что ты сейчас держишь в руках. Эти штуки устанавливаются в мозг. И передатчик внешнего порядка может транслировать любую информацию для МКГ, связанную с конкретным человеком. И ретранслировать тоже.
– Ретранслировать? – озадаченно спросил Густав.
– Да. Сообщать носителю нужную информацию. Голоса в голове, понимаешь?
– Голоса в голове, – медленно произнес странник. – То есть ты ставишь эту хрень в мозг, а затем человек начинает слышать голоса…
– Верно, МКГ даже легенду придумала в противовес действиям лидеров Легиона. Что с ними разговаривает бог, что его нужно слушаться, и так далее. В принципе для людей, в их теперешнем положении, МКГ и есть бог, но чем шире сеть, которую производят хирурги, тем больше у бога возможностей. Нам остается лишь отбирать нужных людей.
– Невероятно, – прошептал странник.
Он все смотрел и смотрел на колбу. Сквозь стекло, жидкость и передатчик виднелась его сморщенная желтая ладонь, похожая на испещренный извилинами мозг мертвеца. Внутри странника поочередно вспыхивали разные чувства, начиная с желания разбить этот чертов сосуд и заканчивая желанием закричать, потому что слова хирурга не укладывались у него в голове. Он слышал легенды, но легенды – это обычные сказки, которые люди рассказывают друг другу по пьяни. Странник многое отдал бы, чтобы не знать того, что рассказал ему хирург, он хотел отмотать пленку времени назад и уехать в другую сторону, минуя чертов город Воронеж.
Густав передал колбу хирургу, и тот вложил ее обратно в контейнер, деловито закрутив крышку.
– Я жил в общине, где ты поработал над лидером, – тихим голосом проговорил странник.
– Знаю. Но это была не моя работа, – ответил хирург.
– Как это?
– Вот так. Всех своих носителей я могу пеленговать, это как минимум, хотя полный управленческий функционал всегда есть только у МКГ. Вы с тем объектом, что находился рядом с тобой, – чужие, не мои. Мне было известно о тебе, но я ничего не знал про того носителя. Он заварил всю ту кашу, и ты в нее ввязался. Что тут в принципе рассказывать, сам все знаешь. Но заметь, ты можешь посмотреть историю перемещений моих носителей и сразу все поймешь. Это хоть немного облегчит мою совесть перед тобой: я его не трогал. Отец Захарий вроде бы, да? Священник, сложный экземпляр.
– Постой…
Густав поднял руку. Она дрожала.
– Я весь твой, – сказал Кир.
– Ты сказал: я и тот объект не твои? То есть ты и… Вернее, я и тот, короче, ты понял, о чем я? Или это я чего-то не понял?!
Хирург внимательно посмотрел на Густава. Затем легонько стиснул пальцы странника, будто в рукопожатии.
– Мне очень жаль, странник. Мне очень жаль.
– О чем ты?.. Только не говори, не говори мне, что я…
– Ты носитель. Да.
У Густава помутнело в глазах. То ли слезы, то ли помрачение сознания – он и сам не понял, почему его сердце колотилось в сумасшедшем ритме.
– Нет, пожалуйста, нет, только не это, – прошептал он сиплым голосом. – Это шутка, да?
– Я не намерен шутить, – сказал хирург. – Но у меня есть одна хорошая новость, если она тебя утешит. Ты выбился из программы, функционал твоего передатчика на девяносто девять процентов нарушен.
Глава 9
– Где он? – спросил Густав.
Хирургу не нужно было объяснять, что имел в виду странник под словом «он». Кир глазами указал на голову Густава.
– Там? – Мускулы на лице странника дрогнули, и на мгновение хирургу показалось, что тот улыбается. Страх иногда принимает причудливые формы.
– Густав, послушай: вдохни полной грудью и смотри на меня. Дыши часто и глубоко, не думай об этом, слышишь?
– Как… Как я могу не думать? – еле выдавил из себя странник.
– Я помогу, если ты прекратишь сам себя накручивать. Эй! – Хирург легонько ударил странника по щеке, но тот словно и не почувствовал удара, ровно сидя в кресле, уставившись прямо перед собой.
– Слушай, слушай меня, а не себя, – зачастил Кир, желая удержать внимание странника. – Передатчик в твоей голове особенный, но ты прожил с ним всю свою сознательную жизнь. Всю – это двадцать с лишним лет, неоспоримый факт. И за это время он успел буквально слиться с организмом, твой мозг поглотил его – не до конца, но своих функций передатчик уже не выполняет. За двадцать лет многое изменилось, а тебе поставили его в раннем детстве. Ты был еще маленьким, тебе было лет пять, может быть, шесть. Ты тогда даже читать толком не умел! Слышишь меня?
Густав кивнул.
Его начало трясти, и он вцепился пальцами в колени. Его замутило, и картинка перед глазами потухла по краям, оставшись удивительно яркой где-то посередине. Он глядел внутрь себя, невольно вспоминая, как среагировали Андрей и Захарий, когда узнали о том, что в их голову кто-то что-то зашил.
Неважно, что в голове копался хирург. Но вот с тем, что кто-то чужой внедрялся в мысли, в жизнь и это происходило без его ведома, – с этим Густав смириться никак не мог.
– Ты часть эксперимента земного отделения МКГ. В течение первых пяти лет лаборатория, где работали сотрудники «Гелиоса» из Европы, сумела поймать легионера. Они работали над «холодным» оружием, то есть тем, что может остановить Легион. Я знаю об этом немного, это не мое дело, но поимка легионера – событие значительное, такое случилось лишь однажды, и повезет ли в следующий раз – не знает никто.
Смысл в том, что они соорудили специальную ледяную ловушку, воздушную сферу, охлаждавшуюся до низких температур за секунды. Потом они загнали туда легионера, вроде бы на живца, науке необходимы жертвы, как ты уже понял.
Одним из головных ученых этой «ледяной» лаборатории был Чарли Моррисон, говорят, что именно он причастен к Большому Взрыву. Говорят, что лучше его никто не знал этих тварей, и я склонен этому верить.
И еще говорят, что они поймали легионера не просто так. Дело в том, что при охлаждении он переходит в другую физическую форму. В нечто, похожее на пудинг или желе, имеющее определенную плотность. Они хотели произвести полный комплекс исследований, но не получилось, им не хватило времени. Единственное, на что Моррисон тогда был способен, – это взять пункцию «тела» легионера.
Выяснилось, что кусок плоти, отделенный от убитого или анабиозного легионера, сохраняет свои физические свойства как «охлажденный», даже если впоследствии его нагреть до нормальных и высоких температур. То есть изменения необратимы. Но и это еще не все. Моррисон заявил в своем последнем докладе, что замороженное тело легионера является ближайшим аналогом того элемента, что они помещали в солнечные батареи для увеличения мощности. Все сходится. Понимаешь, совпадения по энергетической схожести организмов тварей и главного направления деятельности «Гелиоса» не случайны.
– Не случайны, – повторил странник. – Как интересно.
– Да, – сказал хирург. – Моррисон сразу же выяснил, что охлажденная плоть легионера сохраняет стандартные свойства своего родителя, но в меньшей степени, что не мешает ей искажать все известные нам сигналы, если она не заключена в непроводящую оболочку. Может быть, они нашли что-то еще, неизвестно, но, как я уже сказал, тот доклад стал последним. Моррисон исчез. Как и люди из его лаборатории.
Позже у МКГ появилась информация, что каким-то образом Легион нашел легионера из «ледяной» лаборатории Моррисона. И освободил его. Представляешь, какие возникли родственные свойства у зверушек? Но куда делась пункция – вот главный вопрос.
– И куда же она могла деться? – Сердце странника билось чуть ли не в предсмертном припадке. Ему было плохо, физически плохо.
– Она исчезла, – ответил Кир. – Но потом появилась информация, что часть ее находится в руках некоего талантливого хирурга. Он заявил, что нашел контейнер с двумя вещами. Вернее, вещь была одной – куском тела легионера, но ее предварительно разделили на две неравные части. Возможно, Моррисон отделил малую часть для очередного эксперимента, но не успел претворить его в жизнь.
«Гелиос» условно назвал большую вещь талисманом. На вторую они сделали особую ставку. Они заменили ею питательный элемент самого продвинутого на тот момент мозгового передатчика.
У талантливого амбициозного хирурга рос сын. И хирург решился на невозможное – поместить передатчик в мозг своего сына, чтобы неотрывно и лично следить за ходом грандиозного эксперимента. МКГ совершила множество экспериментов, но чтобы скрестить легионера и человека – такого эксперимента еще не проводили. Все шло хорошо, но хирург исчез. А вместе с ним и талисман, в котором находилась большая часть тела легионера. Догадываешься, кто был сыном, а кто хирургом?
Густав молчал. Кирилл тяжело вздохнул, надеясь на то, что странник заговорит. Но шли минуты, а он сидел, напряженный, с подчеркнуто прямой спиной, окаменевший и оглушенный.
– Может, воды? – не выдержал Кир.
Странник сглотнул и шепотом произнес:
– Какой еще воды?
– Обыкновенной. Свежей, фильтрованной.
Хирург бросился к стоявшему в углу кулеру.
Взял длинный узкий стакан, напоминавший, как и все здесь, медицинскую колбу, и наполнил его водой. Так же быстро вернулся и подал его страннику. Он взял воду, попытался отпить, но зубы застучали о край стакана.
– Мой отец не был странником. Мой отец был хирургом? – наконец задал Густав вопрос тогда, когда ему удалось справиться со стаканом.
– Да, именно. Не странником, но хирургом по сути своей, – сказал Кир.
– Он никогда мне об этом…
– Я знаю. Это было частью программы. Ты ничего не должен был знать, чтобы не помешать естественному процессу развития твоей личности, твоего организма и передатчика с частичкой легионера.
– И что в итоге?
– Ты съел его.
– В смысле? – Из полуоткрытого рта Густава тонкой струйкой потекла вода.
Хирург чуть ли не силой вырвал стакан из рук странника.
– В прямом. Поглотил, как одна клетка побеждает другую, растворяя ее в своем теле. Твой организм поборол передатчик. Что-то пошло не так – сначала засбоил сигнал пеленга, потом в МКГ перестали принимать от тебя информацию. Они пытались отправлять свою, и твой отец тебя опрашивал, но я читал отчеты, там сказано, что ты интерпретировал их в нечто неудобоваримое. Проще говоря, тебе снились кошмары, но никаких голосов или четких визуальных образов ты не получал. Ты искажал сигналы.
– Кошмары…
– Ага, страшные сны. Густав, ты можешь верить или не верить, но мне на самом деле очень жаль, что так вышло. Нельзя говорить носителю, кто он такой, это должно оставаться тайной для него. Это незыблемое правило, его нельзя нарушать, нельзя подвергать личность человека такой психической травме. Но твой случай исключение, потому что, похоже, ты… каким-то образом впитал в себя часть легионера. Или он впитал тебя.
– Стоп.
Странник неловко поднялся со стула, чтобы затем, не менее неловко, лечь на пол, безвольно раскинув ноги и руки в стороны. Хирург с удивлением посмотрел на него.
– Все в порядке, – сказал Густав, выдохнув с облегчением. – Мне так легче сейчас жить. И думать. И не тошнит.
– Тогда я продолжу?
– Всенепременно.
– Как мы понимаем, ты приобрел некоторые свойства легионера, – сказал Кир. – Мы не можем сформулировать точно, потому что все эти годы ты находился без наблюдения, МКГ изредка получала от тебя лишь случайные, обрывистые сигналы. По ним можно было определить примерный маршрут следования, и не более того. Еще раз повторю: то, что в тебе сейчас осталось, это как чип, вшитый в руку, он просто сообщает станции о местонахождении объекта, и то с перебоями. Он не вторгается в личную жизнь.
– Не вторгается в личную жизнь? А если я в этот момент трахаюсь, а он меня отслеживает, как это расценивать? – заунывно произнес Густав.
– Как групповой секс, – ответил хирург. – Пеленг тебя как носителя уже не столь важен. Ты научился глушить сигнал благодаря Легиону. У МКГ есть предположение, что оболочка передатчика повредилась или растворилась и питательный элемент, в нашем случае это кусок тела твари, соприкоснулся изнутри с самым главным, что есть у человека, – его сознанием в виде комка нервов под названием мозг. И последствия этого могут быть самыми разнообразными.
– Типа во мне сейчас сидит кусок Легиона, как застрявшая шрапнель, и для корпорации «Мать-Ее-Гелиос» это очень круто?
– Ты в порядке? – вместо ответа спросил Кир.
– Нет. Мне сейчас хочется засунуть тебе в глаз пистолет и выстрелить. И прокрутить твои яйца через мясорубку, – спокойно сказал странник.
– Защитная реакция. Юмор – это нормально, тебе нечего стыдиться.
– А я и не стыжусь. Я просто не знаю, заплакать мне или сойти с ума. Не подскажешь, доктор?
– Включи мужика, это я тебе не как доктор, а как человек говорю. Сейчас все хорошо. Никто тебя не использует, никто не видит, как ты дрочишь, никто не дергает тебя за ниточки, – отчеканил Кир и залпом выпил то, что не допил Густав.
– Чем же ты занимаешься, если не дергаешь и не используешь? – настороженно спросил странник.
– Я лишь посредник, моя задача маленькая – выложить тебе нужную информацию и получить талисман. Все.
– Позиция невмешательства. Удобно. Кстати, я так и не понял, почему ты решил, что талисман у меня. Ты же вроде сказал, что он пропал вместе с отцом.
– Пропал, чтобы объявиться в той крупной общине, которую ты искал. В МКГ посчитали, что ты должен чувствовать, где находится эта часть тела легионера. На интуитивном уровне, так сказать. Парадокс близнецов. И они угадали. В который раз поражаюсь их прозорливости.
– Складно. – Густав заложил руки за голову. – А голос из диктофона на бензоколонке в Тисках имеет отношение к МКГ?
– Да. Это был единственный способ достучаться до тебя. У «Гелиоса» появился план, они рассчитали возможные пути твоего следования при помощи пинга. Задействовали группу хирургов, включая меня, которые поместили ключи и указания в…
– …в живых людей, – вставил странник.
– В суфлеров, или дикарей, как ты их привык называть, – жестко ответил хирург. – На самом же деле то были обычные людишки, никчемные, не нужные ни себе, ни этому миру. Расчет оказался верным, и ты вышел на одного из них.
– К чему так усложнять? Ведь можно было просто сказать мне, на крайний случай – оставить голосовую запись, но зачем вшивать в головы людей универсальный ключ, открывающий магнитные замки?! Я же им воспользовался только для того, чтобы убрать Бояра, а он к талисману отношения не имел!
– Как знать? Кроме того, приказы МКГ не обсуждаются.
– То есть ты понятия не имеешь, зачем проделал не самую простую и понятную работу?
– Лишние вопросы не способствуют здоровому сну и правильному пищеварению.
– Смешно.
– А я не смеюсь. Ты пойми, мне платят за работу. Я практически счастлив, я занимаюсь хорошим делом, я имею отличную жену, дом, лабораторию, всякие технические игрушки, поддержку МКГ и, как следствие, спокойную старость на Луне, а если повезет, то и на Земле. Что еще? Переживать из-за пустяков?
– Человеческие жизни и судьбы для тебя пустяки? Неужели нет других методов?! – нервно воскликнул Густав.
– Нет, – сказал, как отрезал, хирург. – Нам навязали правила игры, нужно либо их принять, либо уйти с поля битвы. МКГ борется с Легионом больше полувека, а ты, узнав обо всем час назад, решил, что умнее всех? Включи логику, перестань быть наивным идиотом.
Густав сел, потирая виски. Он опустил голову и что-то пробормотал.
– Что ты сказал? – не расслышал его хирург.
– Я не идиот, – повторил странник громче. – Всю жизнь я колесил по дорогам, дрался, боролся, выживал, умирал. Это – моя жизнь. И она полноценная, потому что в ней действуют самые простые и всем понятные правила. Естественные правила. Ты же говоришь мне о том, что иначе, чем вы, высшая раса лунатиков, жить нельзя. Можно, хирург, еще как можно!
– Вытерпеть максимум шестьдесят – семьдесят лет и умереть, так и не узнав, что происходит вокруг на самом деле. Влачить тупое существование. Но как жить тем, кто понимает, в кого мы вырождаемся? Ты не видишь ничего дальше своего носа, странник. Я ткнул тебя в дерьмо, а ты продолжаешь бормотать про ноздри и про то, что их можно заткнуть ватой.
– Может, дело в том, что я не хочу, как ты сказал, видеть дальше своего носа?
– Для тебя это непозволительная роскошь. Ты важен для тех, кто гораздо дальновиднее тебя. Ты им нужен. И без тебя, если хочешь знать, у них вырисовываются некоторые проблемы, пусть это потешит твое самолюбие.
– Зачем я им? – Густав не поднимал головы. Голос его по-прежнему звучал глухо.
– Затем, что ты не совсем человек. Ты как бы ступил одной ногой за черту, застрял посредине. Стал чужим среди своих. Легион игнорирует тебя, ты ведь встречался с ними. И выжил.
– Случайно. Или ты намекаешь, что эта хрень в мозгу впиталась в меня, как машинное масло в рубаху, и теперь я вроде как часть Легиона?
– Точнее и не скажешь, – улыбнулся хирург. Он перестал вести себя как наставник. Его лицо вновь стало приветливым. – Точнее и не скажешь.
Хирургу не нужно было объяснять, что имел в виду странник под словом «он». Кир глазами указал на голову Густава.
– Там? – Мускулы на лице странника дрогнули, и на мгновение хирургу показалось, что тот улыбается. Страх иногда принимает причудливые формы.
– Густав, послушай: вдохни полной грудью и смотри на меня. Дыши часто и глубоко, не думай об этом, слышишь?
– Как… Как я могу не думать? – еле выдавил из себя странник.
– Я помогу, если ты прекратишь сам себя накручивать. Эй! – Хирург легонько ударил странника по щеке, но тот словно и не почувствовал удара, ровно сидя в кресле, уставившись прямо перед собой.
– Слушай, слушай меня, а не себя, – зачастил Кир, желая удержать внимание странника. – Передатчик в твоей голове особенный, но ты прожил с ним всю свою сознательную жизнь. Всю – это двадцать с лишним лет, неоспоримый факт. И за это время он успел буквально слиться с организмом, твой мозг поглотил его – не до конца, но своих функций передатчик уже не выполняет. За двадцать лет многое изменилось, а тебе поставили его в раннем детстве. Ты был еще маленьким, тебе было лет пять, может быть, шесть. Ты тогда даже читать толком не умел! Слышишь меня?
Густав кивнул.
Его начало трясти, и он вцепился пальцами в колени. Его замутило, и картинка перед глазами потухла по краям, оставшись удивительно яркой где-то посередине. Он глядел внутрь себя, невольно вспоминая, как среагировали Андрей и Захарий, когда узнали о том, что в их голову кто-то что-то зашил.
Неважно, что в голове копался хирург. Но вот с тем, что кто-то чужой внедрялся в мысли, в жизнь и это происходило без его ведома, – с этим Густав смириться никак не мог.
– Ты часть эксперимента земного отделения МКГ. В течение первых пяти лет лаборатория, где работали сотрудники «Гелиоса» из Европы, сумела поймать легионера. Они работали над «холодным» оружием, то есть тем, что может остановить Легион. Я знаю об этом немного, это не мое дело, но поимка легионера – событие значительное, такое случилось лишь однажды, и повезет ли в следующий раз – не знает никто.
Смысл в том, что они соорудили специальную ледяную ловушку, воздушную сферу, охлаждавшуюся до низких температур за секунды. Потом они загнали туда легионера, вроде бы на живца, науке необходимы жертвы, как ты уже понял.
Одним из головных ученых этой «ледяной» лаборатории был Чарли Моррисон, говорят, что именно он причастен к Большому Взрыву. Говорят, что лучше его никто не знал этих тварей, и я склонен этому верить.
И еще говорят, что они поймали легионера не просто так. Дело в том, что при охлаждении он переходит в другую физическую форму. В нечто, похожее на пудинг или желе, имеющее определенную плотность. Они хотели произвести полный комплекс исследований, но не получилось, им не хватило времени. Единственное, на что Моррисон тогда был способен, – это взять пункцию «тела» легионера.
Выяснилось, что кусок плоти, отделенный от убитого или анабиозного легионера, сохраняет свои физические свойства как «охлажденный», даже если впоследствии его нагреть до нормальных и высоких температур. То есть изменения необратимы. Но и это еще не все. Моррисон заявил в своем последнем докладе, что замороженное тело легионера является ближайшим аналогом того элемента, что они помещали в солнечные батареи для увеличения мощности. Все сходится. Понимаешь, совпадения по энергетической схожести организмов тварей и главного направления деятельности «Гелиоса» не случайны.
– Не случайны, – повторил странник. – Как интересно.
– Да, – сказал хирург. – Моррисон сразу же выяснил, что охлажденная плоть легионера сохраняет стандартные свойства своего родителя, но в меньшей степени, что не мешает ей искажать все известные нам сигналы, если она не заключена в непроводящую оболочку. Может быть, они нашли что-то еще, неизвестно, но, как я уже сказал, тот доклад стал последним. Моррисон исчез. Как и люди из его лаборатории.
Позже у МКГ появилась информация, что каким-то образом Легион нашел легионера из «ледяной» лаборатории Моррисона. И освободил его. Представляешь, какие возникли родственные свойства у зверушек? Но куда делась пункция – вот главный вопрос.
– И куда же она могла деться? – Сердце странника билось чуть ли не в предсмертном припадке. Ему было плохо, физически плохо.
– Она исчезла, – ответил Кир. – Но потом появилась информация, что часть ее находится в руках некоего талантливого хирурга. Он заявил, что нашел контейнер с двумя вещами. Вернее, вещь была одной – куском тела легионера, но ее предварительно разделили на две неравные части. Возможно, Моррисон отделил малую часть для очередного эксперимента, но не успел претворить его в жизнь.
«Гелиос» условно назвал большую вещь талисманом. На вторую они сделали особую ставку. Они заменили ею питательный элемент самого продвинутого на тот момент мозгового передатчика.
У талантливого амбициозного хирурга рос сын. И хирург решился на невозможное – поместить передатчик в мозг своего сына, чтобы неотрывно и лично следить за ходом грандиозного эксперимента. МКГ совершила множество экспериментов, но чтобы скрестить легионера и человека – такого эксперимента еще не проводили. Все шло хорошо, но хирург исчез. А вместе с ним и талисман, в котором находилась большая часть тела легионера. Догадываешься, кто был сыном, а кто хирургом?
Густав молчал. Кирилл тяжело вздохнул, надеясь на то, что странник заговорит. Но шли минуты, а он сидел, напряженный, с подчеркнуто прямой спиной, окаменевший и оглушенный.
– Может, воды? – не выдержал Кир.
Странник сглотнул и шепотом произнес:
– Какой еще воды?
– Обыкновенной. Свежей, фильтрованной.
Хирург бросился к стоявшему в углу кулеру.
Взял длинный узкий стакан, напоминавший, как и все здесь, медицинскую колбу, и наполнил его водой. Так же быстро вернулся и подал его страннику. Он взял воду, попытался отпить, но зубы застучали о край стакана.
– Мой отец не был странником. Мой отец был хирургом? – наконец задал Густав вопрос тогда, когда ему удалось справиться со стаканом.
– Да, именно. Не странником, но хирургом по сути своей, – сказал Кир.
– Он никогда мне об этом…
– Я знаю. Это было частью программы. Ты ничего не должен был знать, чтобы не помешать естественному процессу развития твоей личности, твоего организма и передатчика с частичкой легионера.
– И что в итоге?
– Ты съел его.
– В смысле? – Из полуоткрытого рта Густава тонкой струйкой потекла вода.
Хирург чуть ли не силой вырвал стакан из рук странника.
– В прямом. Поглотил, как одна клетка побеждает другую, растворяя ее в своем теле. Твой организм поборол передатчик. Что-то пошло не так – сначала засбоил сигнал пеленга, потом в МКГ перестали принимать от тебя информацию. Они пытались отправлять свою, и твой отец тебя опрашивал, но я читал отчеты, там сказано, что ты интерпретировал их в нечто неудобоваримое. Проще говоря, тебе снились кошмары, но никаких голосов или четких визуальных образов ты не получал. Ты искажал сигналы.
– Кошмары…
– Ага, страшные сны. Густав, ты можешь верить или не верить, но мне на самом деле очень жаль, что так вышло. Нельзя говорить носителю, кто он такой, это должно оставаться тайной для него. Это незыблемое правило, его нельзя нарушать, нельзя подвергать личность человека такой психической травме. Но твой случай исключение, потому что, похоже, ты… каким-то образом впитал в себя часть легионера. Или он впитал тебя.
– Стоп.
Странник неловко поднялся со стула, чтобы затем, не менее неловко, лечь на пол, безвольно раскинув ноги и руки в стороны. Хирург с удивлением посмотрел на него.
– Все в порядке, – сказал Густав, выдохнув с облегчением. – Мне так легче сейчас жить. И думать. И не тошнит.
– Тогда я продолжу?
– Всенепременно.
– Как мы понимаем, ты приобрел некоторые свойства легионера, – сказал Кир. – Мы не можем сформулировать точно, потому что все эти годы ты находился без наблюдения, МКГ изредка получала от тебя лишь случайные, обрывистые сигналы. По ним можно было определить примерный маршрут следования, и не более того. Еще раз повторю: то, что в тебе сейчас осталось, это как чип, вшитый в руку, он просто сообщает станции о местонахождении объекта, и то с перебоями. Он не вторгается в личную жизнь.
– Не вторгается в личную жизнь? А если я в этот момент трахаюсь, а он меня отслеживает, как это расценивать? – заунывно произнес Густав.
– Как групповой секс, – ответил хирург. – Пеленг тебя как носителя уже не столь важен. Ты научился глушить сигнал благодаря Легиону. У МКГ есть предположение, что оболочка передатчика повредилась или растворилась и питательный элемент, в нашем случае это кусок тела твари, соприкоснулся изнутри с самым главным, что есть у человека, – его сознанием в виде комка нервов под названием мозг. И последствия этого могут быть самыми разнообразными.
– Типа во мне сейчас сидит кусок Легиона, как застрявшая шрапнель, и для корпорации «Мать-Ее-Гелиос» это очень круто?
– Ты в порядке? – вместо ответа спросил Кир.
– Нет. Мне сейчас хочется засунуть тебе в глаз пистолет и выстрелить. И прокрутить твои яйца через мясорубку, – спокойно сказал странник.
– Защитная реакция. Юмор – это нормально, тебе нечего стыдиться.
– А я и не стыжусь. Я просто не знаю, заплакать мне или сойти с ума. Не подскажешь, доктор?
– Включи мужика, это я тебе не как доктор, а как человек говорю. Сейчас все хорошо. Никто тебя не использует, никто не видит, как ты дрочишь, никто не дергает тебя за ниточки, – отчеканил Кир и залпом выпил то, что не допил Густав.
– Чем же ты занимаешься, если не дергаешь и не используешь? – настороженно спросил странник.
– Я лишь посредник, моя задача маленькая – выложить тебе нужную информацию и получить талисман. Все.
– Позиция невмешательства. Удобно. Кстати, я так и не понял, почему ты решил, что талисман у меня. Ты же вроде сказал, что он пропал вместе с отцом.
– Пропал, чтобы объявиться в той крупной общине, которую ты искал. В МКГ посчитали, что ты должен чувствовать, где находится эта часть тела легионера. На интуитивном уровне, так сказать. Парадокс близнецов. И они угадали. В который раз поражаюсь их прозорливости.
– Складно. – Густав заложил руки за голову. – А голос из диктофона на бензоколонке в Тисках имеет отношение к МКГ?
– Да. Это был единственный способ достучаться до тебя. У «Гелиоса» появился план, они рассчитали возможные пути твоего следования при помощи пинга. Задействовали группу хирургов, включая меня, которые поместили ключи и указания в…
– …в живых людей, – вставил странник.
– В суфлеров, или дикарей, как ты их привык называть, – жестко ответил хирург. – На самом же деле то были обычные людишки, никчемные, не нужные ни себе, ни этому миру. Расчет оказался верным, и ты вышел на одного из них.
– К чему так усложнять? Ведь можно было просто сказать мне, на крайний случай – оставить голосовую запись, но зачем вшивать в головы людей универсальный ключ, открывающий магнитные замки?! Я же им воспользовался только для того, чтобы убрать Бояра, а он к талисману отношения не имел!
– Как знать? Кроме того, приказы МКГ не обсуждаются.
– То есть ты понятия не имеешь, зачем проделал не самую простую и понятную работу?
– Лишние вопросы не способствуют здоровому сну и правильному пищеварению.
– Смешно.
– А я не смеюсь. Ты пойми, мне платят за работу. Я практически счастлив, я занимаюсь хорошим делом, я имею отличную жену, дом, лабораторию, всякие технические игрушки, поддержку МКГ и, как следствие, спокойную старость на Луне, а если повезет, то и на Земле. Что еще? Переживать из-за пустяков?
– Человеческие жизни и судьбы для тебя пустяки? Неужели нет других методов?! – нервно воскликнул Густав.
– Нет, – сказал, как отрезал, хирург. – Нам навязали правила игры, нужно либо их принять, либо уйти с поля битвы. МКГ борется с Легионом больше полувека, а ты, узнав обо всем час назад, решил, что умнее всех? Включи логику, перестань быть наивным идиотом.
Густав сел, потирая виски. Он опустил голову и что-то пробормотал.
– Что ты сказал? – не расслышал его хирург.
– Я не идиот, – повторил странник громче. – Всю жизнь я колесил по дорогам, дрался, боролся, выживал, умирал. Это – моя жизнь. И она полноценная, потому что в ней действуют самые простые и всем понятные правила. Естественные правила. Ты же говоришь мне о том, что иначе, чем вы, высшая раса лунатиков, жить нельзя. Можно, хирург, еще как можно!
– Вытерпеть максимум шестьдесят – семьдесят лет и умереть, так и не узнав, что происходит вокруг на самом деле. Влачить тупое существование. Но как жить тем, кто понимает, в кого мы вырождаемся? Ты не видишь ничего дальше своего носа, странник. Я ткнул тебя в дерьмо, а ты продолжаешь бормотать про ноздри и про то, что их можно заткнуть ватой.
– Может, дело в том, что я не хочу, как ты сказал, видеть дальше своего носа?
– Для тебя это непозволительная роскошь. Ты важен для тех, кто гораздо дальновиднее тебя. Ты им нужен. И без тебя, если хочешь знать, у них вырисовываются некоторые проблемы, пусть это потешит твое самолюбие.
– Зачем я им? – Густав не поднимал головы. Голос его по-прежнему звучал глухо.
– Затем, что ты не совсем человек. Ты как бы ступил одной ногой за черту, застрял посредине. Стал чужим среди своих. Легион игнорирует тебя, ты ведь встречался с ними. И выжил.
– Случайно. Или ты намекаешь, что эта хрень в мозгу впиталась в меня, как машинное масло в рубаху, и теперь я вроде как часть Легиона?
– Точнее и не скажешь, – улыбнулся хирург. Он перестал вести себя как наставник. Его лицо вновь стало приветливым. – Точнее и не скажешь.
Глава 10
Густав распахнул заледеневшую дверь корабля, осыпав себя и пол салона щедрой порцией легкого морозного снега. И пока Кир искал талисман, странник стоял снаружи, размышляя над тем, что у него в голове. Либо же думая тем, что у него в голове.
Кто знает, что произошло за пару десятков лет с частью того, что когда-то называлось легионером. Странник знал, как окрашивается язык после порошковых соков. Как воняет утром моча после принятого вечером алкоголя. Как желтеют зубы и пальцы у табачных курильщиков. И он знал, что не может остаться без последствий помещение в организм чужеродной материи из иного мира.
Хирург сказал, что передатчик или растворился в мозге, или его что-то разрушило изнутри. Он не сказал прямо, но странник понял, о чем идет речь. Плоть легионера выжгла чересчур нежный, как оказалось, передатчик, буквально распаяв его на искусственные нейроны. Осталась связь, передающая местонахождение носителя. Но в остальном легионер уничтожил передатчик изнутри, заменив его… Чем?
А вдруг передатчик активизировался и прервал самую ужасную, какую только мог придумать человек, слежку? Невероятно.
Ведь, грубо говоря, странник получил преимущество – он оказался вне игры. Легион его не трогает, МКГ с ее аппаратурой на Луне тоже не у дел. Густав относительно легко выиграл схватку с тремя воплощениями коровьих улиток, и два из них – чуть ли не важнейшие звенья, выше только Легион.
Густав внимательно посмотрел на свои руки. Он никогда не задумывался об этом, потому что не было времени и особых причин. Но вопрос назрел сам собой: как он может так метко стрелять без тренировок? Все патроны, что у него имелись, он знал наперечет и не тратил понапрасну. Основные навыки ему дал отец, вместе они иногда целые вечера проводили за стрельбой по разным неживым или живым мишеням. Отец удивлялся, как быстро его сын усваивает уроки, превосходя самого отца. Удивлялся – и, наверное, записывал это, отсылая куда следует.
С той поры минуло много лет, странник почти не практиковался. Стрелял же каждый раз отменно.
Странник вспомнил, что моментально реагирует на опасность. Как будто за него решает кто-то иной, кто сидит внутри него и дергает за необходимые рычаги.
Неведомый управляющий. Водитель водителя. А попросту – легионер!
Неужели Густав каким-то образом приобрел свойства легионера? Он помнил, насколько быстры и резки эти твари. В этом его догадки подтверждались. А что, если эта замороженная субстанция не только увеличивала объемы энергии в несколько раз, но еще и улучшала какие-то особенности человеческого мозга?
Что, если отец Густава знал об этом? И хотел превратить своего сына в кого-то другого, но не человека.
Странник вдруг начал вспоминать, как отец вел себя в те моменты, когда Густаву снились кошмары. Мать всегда утешала, целовала и гладила прохладными руками его горячий лоб, шепча ласковые слова. А вот отец всегда… спрашивал:
«Что ты видел, Гус?»
«Бесконечность».
«То есть что-то без конца и края?»
«Да. Но… я не знаю, как объяснить, пап. Там нет ничего… постоянного. Ни начала, ни конца, ни высоты, ни длины, там так страшно!»
«Это просто кошмар. Кошмар. А голосов ты никаких не слышал?»
«По-моему, нет. – Маленький Густав прижимался дрожащим телом к сильной руке своего отца и закрывал глаза. – Там одновременно пусто и тесно. Я не могу понять, как это так, пап?»
«Успокойся. Не забивай себе голову. То был сон».
Отец тоже гладил Густава по голове. Но не так, как мать, а формально, безучастно. Неужели он только притворялся заботливым родителем, оставаясь ученым, безжалостно стремящимся к своей цели и использующим для их достижения методы, от которых у нормальных людей волосы встали бы дыбом!
«Но мой отец – хирург, – подумал Густав. – Человек, у которого изначально нет принципов, а есть задание и вера в то, что он вместе с единомышленниками спасет человечество».
Спасение человечества – цель действительно благородная. Да и звучит здорово, гордо, величественно. Кир прикрывается ею, как надежным щитом, потому что кто посмеет спорить на подобную тему? На кону стоит судьба всей цивилизации, а тут – ты, дикарь, со своими мелкими, ничтожными проблемами.
Густав с удивлением понял, что, с точки зрения Кира, он – действительно дикарь. Человек, не знающий, что происходит вокруг, не интересующийся ничем, кроме того, что творится у него под носом, не видавший ничего, кроме собственного двора, максимум – города. Хирург имел полное право относиться к нему как к самому низшему сорту людей.
Ну и что из этого следует? В конце концов, это его жизнь, от начала и до конца. И, в отличие от кошмаров, ее пределы реальны. Финал уж точно существует. И за финал можно побороться.
Густав совсем не пешка в чужой игре, как может показаться на первый взгляд.
Кирилл выбрался из корабля, держа в руках талисман. То, за чем охотился странник по приказу голоса из МКГ, оказалось довольно скучным и невзрачным предметом, квадратным плоским куском пластика размером в две пачки сигарет.
– Под пассажирским сиденьем лежал, – сказал Кир. – Как я и думал.
– Марков, наверное, спрятал, – предположил Густав.
– Уже не важно. Дай мне медальон, что висит у тебя на груди.
– Зачем?
– Это заглушка. Вставив его в талисман, я заглушу все помехи. Это действительно необходимо, Густав, потому что для МКГ идущий от тебя сигнал то исчезает, то появляется. Ты как призрак. Отдай мне медальон.
После недолгого размышления странник расстегнул ворот куртки, за цепочку вытащил и отцепил нагретый телом медальон с изображенными на нем львами, по одному с каждой стороны. Кирилл взял его и со щелчком вставил пластину в едва заметную щель на боку коробки.
– Только я… – начал говорить Густав, но хирург оборвал его:
– Нет!
– Что – нет?
– Нет – это ответ на твой вопрос.
– Какой вопрос? У меня их тысячи.
– «Нет» означает то, что я не смогу вытащить из тебя передатчик ни при каких условиях, – спокойно сказал Кир. – Слишком опасно и в принципе невозможно. Все равно что вырезать кусок мозга безвозвратно.
– А деактивировать эту штуку? Чтобы они не могли меня отслеживать или что еще там можно с ее помощью делать?!
– Невозможно.
Густав разочарованно выдохнул.
– Передатчик ставил твой отец, уж прости за напоминание, – сказал Кир. – По совместительству он был хирургом, а у каждого хирурга свои коды доступа. Но даже с ними нельзя полностью отключить передатчик, всегда остаются базовые возможности, и пеленгатор – одна из них. Отключить носителя можно только в МКГ, но это очень сложный путь, вряд ли они поймут и согласятся. Для них это равносильно твоему полному уничтожению.
– Но они должны меня понять! – с отчаянием сказал Густав. – Я же человек! Я готов сотрудничать по всем вопросам, какие им только нужны, пускай взамен отключат мне эту штуковину! Куда я сбегу, куда исчезну?!
– Куда угодно, – серьезно сказал Кир. – Это уже вне моей компетенции, и я не смогу решить этот вопрос, странник. Вини своего отца или, что лучше, не особо заморачивайся по этому поводу. Я, если хочешь знать, тоже чипованный, для служащих МКГ это обязательно. Правда, передатчик ставится в руку, но, может быть, тебя это хоть как-то утешит.
Кто знает, что произошло за пару десятков лет с частью того, что когда-то называлось легионером. Странник знал, как окрашивается язык после порошковых соков. Как воняет утром моча после принятого вечером алкоголя. Как желтеют зубы и пальцы у табачных курильщиков. И он знал, что не может остаться без последствий помещение в организм чужеродной материи из иного мира.
Хирург сказал, что передатчик или растворился в мозге, или его что-то разрушило изнутри. Он не сказал прямо, но странник понял, о чем идет речь. Плоть легионера выжгла чересчур нежный, как оказалось, передатчик, буквально распаяв его на искусственные нейроны. Осталась связь, передающая местонахождение носителя. Но в остальном легионер уничтожил передатчик изнутри, заменив его… Чем?
А вдруг передатчик активизировался и прервал самую ужасную, какую только мог придумать человек, слежку? Невероятно.
Ведь, грубо говоря, странник получил преимущество – он оказался вне игры. Легион его не трогает, МКГ с ее аппаратурой на Луне тоже не у дел. Густав относительно легко выиграл схватку с тремя воплощениями коровьих улиток, и два из них – чуть ли не важнейшие звенья, выше только Легион.
Густав внимательно посмотрел на свои руки. Он никогда не задумывался об этом, потому что не было времени и особых причин. Но вопрос назрел сам собой: как он может так метко стрелять без тренировок? Все патроны, что у него имелись, он знал наперечет и не тратил понапрасну. Основные навыки ему дал отец, вместе они иногда целые вечера проводили за стрельбой по разным неживым или живым мишеням. Отец удивлялся, как быстро его сын усваивает уроки, превосходя самого отца. Удивлялся – и, наверное, записывал это, отсылая куда следует.
С той поры минуло много лет, странник почти не практиковался. Стрелял же каждый раз отменно.
Странник вспомнил, что моментально реагирует на опасность. Как будто за него решает кто-то иной, кто сидит внутри него и дергает за необходимые рычаги.
Неведомый управляющий. Водитель водителя. А попросту – легионер!
Неужели Густав каким-то образом приобрел свойства легионера? Он помнил, насколько быстры и резки эти твари. В этом его догадки подтверждались. А что, если эта замороженная субстанция не только увеличивала объемы энергии в несколько раз, но еще и улучшала какие-то особенности человеческого мозга?
Что, если отец Густава знал об этом? И хотел превратить своего сына в кого-то другого, но не человека.
Странник вдруг начал вспоминать, как отец вел себя в те моменты, когда Густаву снились кошмары. Мать всегда утешала, целовала и гладила прохладными руками его горячий лоб, шепча ласковые слова. А вот отец всегда… спрашивал:
«Что ты видел, Гус?»
«Бесконечность».
«То есть что-то без конца и края?»
«Да. Но… я не знаю, как объяснить, пап. Там нет ничего… постоянного. Ни начала, ни конца, ни высоты, ни длины, там так страшно!»
«Это просто кошмар. Кошмар. А голосов ты никаких не слышал?»
«По-моему, нет. – Маленький Густав прижимался дрожащим телом к сильной руке своего отца и закрывал глаза. – Там одновременно пусто и тесно. Я не могу понять, как это так, пап?»
«Успокойся. Не забивай себе голову. То был сон».
Отец тоже гладил Густава по голове. Но не так, как мать, а формально, безучастно. Неужели он только притворялся заботливым родителем, оставаясь ученым, безжалостно стремящимся к своей цели и использующим для их достижения методы, от которых у нормальных людей волосы встали бы дыбом!
«Но мой отец – хирург, – подумал Густав. – Человек, у которого изначально нет принципов, а есть задание и вера в то, что он вместе с единомышленниками спасет человечество».
Спасение человечества – цель действительно благородная. Да и звучит здорово, гордо, величественно. Кир прикрывается ею, как надежным щитом, потому что кто посмеет спорить на подобную тему? На кону стоит судьба всей цивилизации, а тут – ты, дикарь, со своими мелкими, ничтожными проблемами.
Густав с удивлением понял, что, с точки зрения Кира, он – действительно дикарь. Человек, не знающий, что происходит вокруг, не интересующийся ничем, кроме того, что творится у него под носом, не видавший ничего, кроме собственного двора, максимум – города. Хирург имел полное право относиться к нему как к самому низшему сорту людей.
Ну и что из этого следует? В конце концов, это его жизнь, от начала и до конца. И, в отличие от кошмаров, ее пределы реальны. Финал уж точно существует. И за финал можно побороться.
Густав совсем не пешка в чужой игре, как может показаться на первый взгляд.
Кирилл выбрался из корабля, держа в руках талисман. То, за чем охотился странник по приказу голоса из МКГ, оказалось довольно скучным и невзрачным предметом, квадратным плоским куском пластика размером в две пачки сигарет.
– Под пассажирским сиденьем лежал, – сказал Кир. – Как я и думал.
– Марков, наверное, спрятал, – предположил Густав.
– Уже не важно. Дай мне медальон, что висит у тебя на груди.
– Зачем?
– Это заглушка. Вставив его в талисман, я заглушу все помехи. Это действительно необходимо, Густав, потому что для МКГ идущий от тебя сигнал то исчезает, то появляется. Ты как призрак. Отдай мне медальон.
После недолгого размышления странник расстегнул ворот куртки, за цепочку вытащил и отцепил нагретый телом медальон с изображенными на нем львами, по одному с каждой стороны. Кирилл взял его и со щелчком вставил пластину в едва заметную щель на боку коробки.
– Только я… – начал говорить Густав, но хирург оборвал его:
– Нет!
– Что – нет?
– Нет – это ответ на твой вопрос.
– Какой вопрос? У меня их тысячи.
– «Нет» означает то, что я не смогу вытащить из тебя передатчик ни при каких условиях, – спокойно сказал Кир. – Слишком опасно и в принципе невозможно. Все равно что вырезать кусок мозга безвозвратно.
– А деактивировать эту штуку? Чтобы они не могли меня отслеживать или что еще там можно с ее помощью делать?!
– Невозможно.
Густав разочарованно выдохнул.
– Передатчик ставил твой отец, уж прости за напоминание, – сказал Кир. – По совместительству он был хирургом, а у каждого хирурга свои коды доступа. Но даже с ними нельзя полностью отключить передатчик, всегда остаются базовые возможности, и пеленгатор – одна из них. Отключить носителя можно только в МКГ, но это очень сложный путь, вряд ли они поймут и согласятся. Для них это равносильно твоему полному уничтожению.
– Но они должны меня понять! – с отчаянием сказал Густав. – Я же человек! Я готов сотрудничать по всем вопросам, какие им только нужны, пускай взамен отключат мне эту штуковину! Куда я сбегу, куда исчезну?!
– Куда угодно, – серьезно сказал Кир. – Это уже вне моей компетенции, и я не смогу решить этот вопрос, странник. Вини своего отца или, что лучше, не особо заморачивайся по этому поводу. Я, если хочешь знать, тоже чипованный, для служащих МКГ это обязательно. Правда, передатчик ставится в руку, но, может быть, тебя это хоть как-то утешит.