Зан Тимоти. Дар Юпитера

   — Я делаю, что могу, — отвечал Бич. Его пальцы порхали над клавиатурой, пытаясь убрать помехи с помощью специальной программы. — Трансляционный зонд опускается, но я не могу рисковать, разворачивая его антенны, пока он не пересечет зону облачной турбулентности. Это продолжается от силы десять минут.
   — За десять минут он мог погибнуть! — взорвался Гессе. — Проклятье! Что он делает там, внизу?
   — Старается держаться подальше от стада, — сказал Спренкл. — Вообще-то после смерти матери он часто так поступает.
   — О чем это вы толкуете? — спросила Макколлам. — Последние восемь месяцев он почти все время резвится вместе со своими друзьями.
   — Согласен, — ответил Спренкл, — но все трое держатся вдали от стада, и движущей силой этого дистанцирования является Рейми. Он не хочет быть вместе со стадом, но прихватил с собой маленькую компанию.
   — Разве это не нормально? — возразила Макколлам. — Они уже почти взрослые, вот-вот должны начать самостоятельную жизнь. Если проводить аналогию с земными видами, то во многих случаях их уже давно выгнали бы из стада.
   — И не забывайте, что Рейми с самого первого дня был взрослым, только в теле ребенка, — добавил Миллиган, тоже не отрываясь от клавиатуры; именно он управлял трансляционным зондом. — И по этой причине стремится сорваться с привязи еще сильнее.
   — Чушь собачья, — мрачно изрек Гессе. — Если бы он так стремился к тому, чтобы его официально объявили взрослым, то сейчас был бы в первых рядах на этой их церемонии Песни Перемен. Он любитель смертельных трюков, вот кто он такой. Посмотреть, на какую глубину удастся опуститься, и плевать на последствия. Трюк из этой же серии однажды привел к тому, что он сломал себе шею на горном склоне.
   Макколлам наполовину развернулась в своем кресле.
   — Вы что-то сегодня помалкиваете, полковник, — заметила она.
   — Я? — спросил Фарадей, глядя на «снег» на дисплеях. — Я просто думал о Миразни. Задавался вопросом, понимает ли Рейми, от чего она отказалась, дав согласие на то, чтобы он родился в теле ее сына.
   — Сомневаюсь, — пробормотал Спренкл. — По-моему, такие мысли ему и в голову не приходят. Он поверхностный человек, если вдуматься. Собственное «я» — вот что для него важнее всего.
   — Ну, в таком случае он избирает странные способы продемонстрировать это. — Гессе презрительно фыркнул. — Отбиться от стада и вляпаться черт знает во что! По-моему, так не поступают те, у кого хорошо развит инстинкт самосохранения.
   — Верно, — согласился Спренкл. — Но поглощенность собой и инстинкт самосохранения не всегда идут рука об руку.
   Гессе хмуро воззрился на него.
   — Вы хотите сказать, что у него есть склонность к самоубийству?
   — Не обязательно, — ответил Спренкл. — Однако я вполне допускаю, что он может сдаться без борьбы, если бы смерть глядела ему в лицо.
   — Черт… — пробормотал Гессе, глядя на дисплеи.
   — Ну вот, зонд на месте, — неожиданно сообщил Миллиган.
   Взгляд Фарадея заскользил по дисплеям, но все они показывали только быстро плывущих Рейми и Драсни, и никаких признаков хищников. Что бы ни случилось, похоже, все уже позади, и они выбрались из неприятностей целыми и невредимыми.
   Затем внезапная мысль пронзила его, горло стиснуло, и он снова посмотрел на дисплеи.
   Да, вот они, Рейми и Драсни. Но Тигралло в поле зрения не было.
   — Похоже, они поднимаются, — сказал Бич.
   — С ним все в порядке? — с беспокойством спросил Гессе. — Миссис Макколлам?
   — Он плывет, как обычно, и я не вижу никакой крови, — ответила она, глядя на изображения. — Правда, на одном плавнике как будто что-то висит, но эта штука обтянута его кожей. Вероятно, сивра.
   — Они все еще поднимаются, — сообщил Миллиган. — Похоже, направляются на Уровень Один. А, вот теперь я вижу его на дисплее наружного обзора. Да, они плывут к стаду. Счет один ноль в пользу послушных детишек.
   — Счет, скорее, две трети ноль, — поправил его Фарадей. — Тигралло-то с ними нет.
   Последовала долгая, мрачная пауза.
   — Ох, в самом деле, — пробормотала Макколлам.
   — Может, он держится далеко позади, охраняя их, — неуверенно предположил Бич.
   — Нет, — сказал Миллиган. — Я вижу его на экране наружного обзора. Точнее говоря, то, что от него осталось.
   — Сивра, — пробормотал Бич. — Проклятые маленькие гады.
   — Кто-нибудь преследует Рейми? — спросил Гессе.
   Фарадей заметил, что даже его голос звучал сейчас мягче.
   — Нет, — ответил Миллиган. — Все чисто.
   — Пока, — сказала себе под нос Макколлам.
   Миллиган скривил губы.
   — Да.
   Гессе посмотрел на Фарадея.
   — Мы едва не потеряли все.
   — С самого начала было ясно, что мы рискуем, — напомнил ему Фарадей, отметив про себя иронию этого заявления. Чем это они рисковали? — Совету Пятисот это было известно.
   — Вначале — возможно, — ответил Гессе. — Но не уверен, что так обстоит дело сейчас.
   Фарадей нахмурился. Лицо молодого человека напряглось, подобного выражения на физиономии Гессе Фарадей никогда прежде не видел.
   — Что вам известно такого, о чем вы нам не рассказывали? — спросил он.
   Взгляд Гессе метнулся в сторону, как будто до него внезапно дошло, что он выдал себя.
   — Ничего такого мне не известно, — ответил он, и его лицо застыло, словно кто-то провел по нему цементной лопаткой. — Просто я хорошо разбираюсь в политиках… Можете вы навскидку сказать, когда у джанска следующая фаза сна?
   Фарадей, взглянув на часы, произвел быстрый подсчет.
   — Часа через три. А в чем дело?
   Гессе кивнул на дисплеи.
   — Я считаю, что сейчас самое время пойти напролом и объяснить наконец Рейми, что он на самом деле там делает.
   Самое время?
   — Думаете, это лучше сделать, когда предполагается, что он спит? — спросил Фарадей.
   — В последнее время он разговаривает исключительно на джанска, — напомнил ему Гессе. — Я сказал, что настало время посвятить его в нашу тайну, но не тех джанска, которые могут оказаться поблизости и подслушать наш разговор.
   — Пожалуй. — Фарадей поджал губы. — Хотя, может быть, имеет смысл подождать еще несколько дней. На протяжении трех последних лет — возможно, самых трудных, которые Рейми когда-либо приходилось переживать, — Тигралло был его ближайшим товарищем. Увидеть своими глазами его смерть — серьезная травма для Рейми.
   — В таком случае мы лишь сделаем ему любезность, — проворчал Гессе. — Заставим его на время забыть о собственных огорчениях.
   — Я думаю еще и о том, что сейчас он чувствует себя больше джанска, чем когда бы то ни было. — Фарадей прикладывал титанические усилия, чтобы быть дипломатичным. — Если мы отвлечем его мысли от проблем Юпитера, это может быть воспринято как что-то вроде грубого вмешательства.
   — Вот и еще одна причина поступить так, как я сказал, — бросил Гессе. — Я напомню ему, что под кожей чужеземца он по-прежнему остается человеческим существом.
   Фарадей бросил взгляд на затылок Спренкла, но было ясно, что психолог настроен держать свое мнение при себе.
   — Вы уже все решили. — Фарадей снова посмотрел на Гессе. — Постарайтесь по крайней мере, чтобы он действительно был один. За то, что произошло, его наверняка вызовут на ковер, и ради этого Лидеры могут не посмотреть на сон.
   Гессе нахмурился.
   — Что заставляет вас думать, будто его ждут неприятности?
   — Может, вы и разбираетесь в политиках, — Фарадей перевел взгляд на дисплеи, — зато я разбираюсь в джанска.
 

Глава 8

   Песнь Перемен пропели, новоиспеченных Производителей поздравили родители, дети, Защитники, Воспитательницы, и стадо распалось на отдельные семейные группы, чтобы, возможно, в последний раз провести время вместе, перед тем как Производители окажутся предоставлены собственной судьбе. И Драсни, и Пранло приглашали Рейми присоединиться к их семьям; он вежливо, но твердо отклонил оба предложения.
   Рейми в одиночестве плавал у края стада, в очередной раз задаваясь вопросом, во что он влип, когда один из Защитников передал ему сообщение.
   Советник Латранесто пожелал увидеться с ним на Уровне Четыре. Немедленно.
   Когда Рейми с посланником прибыли на место, Латранесто с небольшой группой Защитников уже ожидали их.
   — Приветствую тебя, Советник Латранесто, — сказал Рейми, постаравшись хлопнуть плавниками с оттенком уважения, как его учили.
   Получилось не слишком-то хорошо. Воздух здесь был ужасно плотный, и все силы Рейми уходили на то, чтобы, работая плавниками, удержаться на месте и не выскочить на Уровень Три, как какой-нибудь новорожденный, не способный управлять своим плавательным пузырем.
   — Для меня честь встретиться с тобой, — добавил он, надеясь, что по крайней мере словами сможет выразить то, что не удалось с помощью жестов.
   — И я приветствую тебя, Производитель Манта, — ответил Латранесто. Ему тоже приходилось усиленно работать плавниками, чтобы удерживаться на месте в воздухе, который ему казался сильно разреженным. Если он и заметил, что Рейми не сумел выказать ему уважение по всей форме, то не подал вида. — Приветствую тебя от имени Советников, Лидеров и Мудрых.
   Рейми внутренне состроил гримасу. Значит, встреча официальная. Появление посланца уже навело его на эту мысль, но в глубине души Рейми все еще надеялся, что Латранесто просто хочет поздравить его со вступлением во взрослую жизнь.
   — Их внимание — большая честь для меня, — сказал он. — Чем могу служить?
   — Мы огорчены событиями, имевшими место непосредственно перед тем, как в твоем стаде была исполнена Песнь Перемен, — безо всякого выражения произнес Латранесто. — Событиями, закончившимися гибелью Защитника Тигралло. Хотелось бы услышать твои объяснения.
   — Не знаю, что тут нужно объяснять, — настороженно ответил Рейми. — Мы с ним паслись на Уровне Три и наткнулись на стаю охотящихся сивра. Тигралло приказал мне уйти, а сам вступил в схватку с ними.
   Взгляд Латранесто остановился на свежем выступе на правом грудном плавнике Рейми.
   — И ты повиновался его приказу?
   — Как только смог, — ответил Рейми. — С нами была одна из моих приятельниц, и на нее тоже напали. Какое-то время ушло у меня на то, чтобы отбить нападение и спасти ее.
   — Ты Производитель, — с легким оттенком суровости, но тем же ровным официальным тоном сказал Латранесто, — и должен защищать себя, а не других.
   — Даже если они друзья?
   — Даже в этом случае, — ответил Латранесто. — Защищать других — задача Защитников. Набравшись нужного опыта и мужества, ты со временем тоже станешь одним из них. А теперь продолжай.
   Прошло какое-то время, прежде чем Рейми снова обрел дар речи. Что это за существа, мрачно недоумевал он, запрещающие защищать своих друзей?
   — Я отогнал, а может, убил двух сивра, которые напали на нас, — наконец заговорил он. — И потом вместе с ней мы вернулись на Уровень Один. Это все.
   — Нет, не все, — возразил Латранесто. — Объясни мне, почему ты искал еду на Уровне Три, вместо того чтобы вместе со стадом готовиться к Песне Перемен.
   Я был голоден, вот какой ответ прежде всего пришел в голову Рейми. Однако он чувствовал, что в общении с Латранесто дерзость неуместна.
   — Я не думал, что требуется какая-то подготовка, — ответил он. — До церемонии оставалось еще много времени.
   — Но ты собирался принять участие в церемонии?
   Рейми заколебался, почувствовав словесную ловушку. Неужели Латранесто подозревает, что он хотел пропустить церемонию? Может, он уже побеседовал с Драсни, или кто-то другой по его поручению расспросил ее о случившемся?
   — Мысль о церемонии вызывала у меня неловкость, — ответил он, тщательно подбирая слова и одновременно пытаясь разгадать выражение физиономии Латранесто. Но тщетно. Из него получился бы прекрасный коммерческий директор. — Как тебе, должно быть, известно, моя мать погибла, когда я был Юношей. С тех пор деятельность стада, базирующаяся на семье и семейной жизни, вызывала у меня болезненную реакцию.
   — Всем джанска приходится страдать, — возразил Латранесто. — Это часть жизни как таковой, здесь или в любом другом месте. Нельзя позволять эмоциям управлять твоими поступками и воздействовать на твои решения.
   — Нет, конечно, нет. — Рейми попытался понять, почудился ли ему оттенок сочувствия в голосе Советника. Если да, из этого можно извлечь выгоду для себя. Если же нет — если это просто очередная лекция, — следует повести себя по-другому. — Я не оправдываюсь, я просто объясняю.
   — Понятно, — чуть-чуть мягче сказал Латранесто. — Значит, на самом деле ты собирался принять участие в церемонии?
   — Как я уже сказал, у меня возникла мысль не делать этого. Но, поразмыслив, я пришел к выводу, что правильнее будет принять в ней участие. Что я и сделал.
   Последовала долгая пауза, во время которой Латранесто парил перед своим собеседником, работая плавниками и пытливо разглядывая его. Приложив все усилия, Рейми не дрогнув выдержал его взгляд. Он сказал правду, по крайней мере отчасти. В любом случае Латранесто не смог бы доказать, что дело обстояло иначе.
   Наконец старый джанска шлепнул хвостом; смысл этого жеста ускользнул от Рейми.
   — Ты для меня загадка, юный Манта, — сказал он. — Это было частью нашего соглашения с людьми — что ты окажешься здесь и станешь одним из джанска. Тем не менее, хотя физически ты хорошо освоился со своим новым телом, сердцем и душой ты все еще человек.
   — Тебе это не нравится? — спросил Рейми, ломая голову, что ему делать, если это и в самом деле так.
   Латранесто, казалось, вздохнул.
   — Нравится, не нравится — все это тоже часть жизни. Мы продолжим эксперимент. Но теперь ты уже взрослый и должен вести себя соответственно.
   Рейми снова состроил гримасу.
   — Постараюсь. Но я еще очень многого не понимаю.
   — Знаю, — ответил Латранесто. — И мы поможем тебе всем, что в наших силах. — Он издал звук призыва, и один из окружающих его Защитников выплыл вперед. — Это Защитник Виртамко, — представил его Советник. — Теперь он будет охранять тебя.
   — Мне казалось, я уже взрослый, — заметил Рейми, хмуро глядя на Виртамко. При всем своем неумении разгадывать выражение физиономий джанска конкретно с этим никаких проблем не возникало. Новое назначение отнюдь не радовало Виртамко. — Зачем мне Защитник?
   — Ты же сам сказал, что многого не понимаешь, — напомнил ему Латранесто. — Защитник Виртамко будет обучать тебя.
   — И защищать тоже, надо полагать?
   — Ты что-то имеешь против?
   — Я не хочу, чтобы со мной обращались как-то по-особенному, — решительно заявил Рейми.
   — В этом вопросе у тебя нет выбора, — не менее решительно ответил Латранесто. — По самой своей природе ты существо особенное, и у тебя есть особенная причина жить среди нас. Все, что связано с тобой, неизбежно носит особый характер. — Он махнул хвостом, как бы подводя итоговую черту. — У тебя будет Защитник. Так решили Советники, Лидеры и Мудрые.
   Рейми с огорчением понял, что на этом дискуссия закончена.
   — Я подчиняюсь решению Советников, Лидеров и Мудрых, — сказал он с максимальной любезностью, на какую был способен.
   — В таком случае иди. — Латранесто на мгновение заколебался. — Желаю тебе плавать в мире и довольстве все дни своей жизни.
   — И тебе того же.
   Внезапно Рейми увидел тяжело плывущего Советника в новом свете. Он знал, что Четвертый — как правило, самый высокий Уровень, куда Советники могли подниматься без посторонней помощи. Но судя по тому, сколько усилий прикладывал Латранесто, чтобы держаться на плаву, было ясно, что он приближается к возрасту Лидера, не говоря уж о том, что его размеры в полной мере соответствовали этому званию. В то же время Четвертый Уровень, как правило, был самым глубоким, на который могли опускаться взрослые Производители.
   А это означало, что, возможно, они никогда больше не встретятся.
   Рейми с усилием выкинул из головы эту странно грустную мысль. Будут и другие возможности, решительно сказал он себе; со временем он станет больше, тяжелее и сможет опускаться до Уровня Пять.
   Если, конечно, они с Латранесто доживут до этого.
   — Прощай, Производитель Манта, — сказал Советник, и в его голосе Рейми послышались нотки той же обреченности, которая охватила его самого.
   Возможно, Латранесто тоже предполагал, что это их последняя встреча.
   Перестав работать плавниками, огромный джанска начал опускаться. Эскорт Защитников последовал за ним, по-прежнему держась рядом.
   — Прощай, Советник Латранесто, — пробормотал Рейми, провожая их взглядом.
   Спустя несколько мгновений вся группа растаяла в густом тумане.
   Рейми посмотрел на Виртамко. Защитник посмотрел на него.
   — Прекрасно, — со вздохом сказал Рейми. — И что теперь?
   — Мы возвращаемся в твое стадо, — ответил Виртамко. Ни тебе «здравствуй», или «как поживаешь», или «для меня большая честь служить тебе». Всего лишь простая, прямолинейная инструкция. Или приказ.
   — Зачем? — спросил Рейми, скорее на пробу, чем с какой-либо другой целью.
   Конечно, у него и самого не было ни малейшего желания оставаться здесь. После того, что произошло с Тигралло.
   — Как сказал Советник Латранесто, тебе еще предстоит многому научиться, чтобы стать джанска, — ответил Виртамко. — Ты со всем уважением попрощаешься с Защитниками и Воспитательницами своего стада, а потом покинешь Уровень Один и больше туда уже не вернешься.
   Рейми насупился.
   — Постой. Что ты хочешь сказать — «больше туда уже не вернешься»?
   — Что тут непонятного? — не без иронии спросил Виртамко. — Молодым, не имеющим пары взрослым не позволяется находиться там, где рождаются и живут.
   — Понятно. Хотя бы отчасти. — Рейми растянул свои плавательные пузыри и понесся наверх. На Юпитере много места, и если он не вернется до того, как Драсни распрощается со всем и уйдет, он может никогда больше не увидеть ее. — Пошли.
   — А по дороге, — Виртамко усиленно заработал плавниками, нагоняя Рейми, — тебе стоит начать обдумывать, как изменить имя.
   Рейми постоянно сталкивался с замечаниями, недовольством и непониманием по поводу своего имени.
   — Что именно должно быть изменено?
   — Теперь ты Производитель, — с видом напускного терпения ответил Виртамко. — Производители добавляют к своему имени еще один слог.
   Рейми презрительно фыркнул.
   — Спасибо, но лично меня «Манта» полностью устраивает.
   Виртамко воззрился на него.
   — Никто твоего мнения не спрашивает. Ты добавишь новый слог к своему имени.
   — Нет, я не стану этого делать, — решительно заявил Рейми. — Ты, по-видимому, слушал Советника Латранесто недостаточно внимательно. Помнишь? Все, что связано со мной, носит особенный характер. Я не обязан следовать правилам подобного рода, если у меня нет на это желания.
   — Ты хочешь, чтобы тебя всегда воспринимали как ребенка? — возразил Виртамко. — Результат будет именно такой.
   — В самом деле? Что-то я до сих пор не встречал джанска, которые спутали бы Малыша и в шесть раз более крупного Производителя. Может, у вашего народа со зрением плоховато? Или с сообразительностью?
   Виртамко в ответ только глухо заворчал, пренебрежительно шлепнул плавниками, перевернулся и устремился вверх.
   — Делай как знаешь, — бросил он Рейми и добавил многозначительно: — Манта.
 
   Как выяснилось, Рейми волновался зря. Драсни и Пранло были все еще здесь, чуть пониже стада, ожидали, когда он вернется на Уровень Один.
   — Что случилось? — с тревогой спросил Пранло. — Мы слышали, тебя оттащили на Уровень Четыре, чтобы Советник мог надрать тебе хвост.
   — Все в порядке, — заверил их Рейми. — Советник Латранесто просто хотел знать, что произошло с Тигралло.
   — Ко мне тоже приходили два Защитника и расспрашивали об этом, — вмешалась в разговор Драсни. — И еще они допытывались, почему мы едва не пропустили Песнь Перемен.
   Рейми насупился. Значит, они разговаривали с ней и, по-видимому, достаточно долго. И если она честно отвечала на вопросы, Латранесто знал, что Рейми на самом деле не изменил своего отношения к церемонии.
   Почему же в таком случае он позволил ему сорваться с крючка?
   — Но теперь все в порядке? — спросил Пранло.
   — В порядке, — ответил Рейми, задаваясь вопросом, так ли это на самом деле. — Я поднялся наверх, чтобы засвидетельствовать свое уважение Защитникам и Воспитательницам.
   — Мы уже сделали это, — сказал Пранло. — Нам велели покинуть Уровень Один, но мы задержались, просто опустились чуть ниже. Хотели дождаться тебя.
   — Спасибо, — ответил Рейми. — Я тоже не хотел потерять вас. Ну, и куда мы отправимся дальше?
   Пранло шлепнул хвостом.
   — Будем плавать на Уровне Два или Три, есть, расти и в конце концов… — Он не договорил. — Ну, ты и сам знаешь. Нам приказано лишь держаться в стороне от Уровня Один.
   — Ты ведь будешь с нами, правда? — спросила Драсни. — По крайней мере сейчас. Вместе легче разобраться во взрослой жизни.
   — Хотелось бы, — ответил Рейми. — Они говорили что-нибудь об изменении имен?
   — Да, конечно, — сказал Пранло. — Мы должны добавить к имени слог. Я изменил свое на Прантрало.
   — А я теперь Драскани, — заявила Драсни. — Говорят, став Советниками, мы должны будем добавить еще один слог.
   — Прантрало и Драскани. — Рейми захлопал хвостом. — Прошу прощения, но понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть.
   — Тебе вовсе и не нужно этого делать. — Драсни улыбнулась. — Они сказали, что членам семьи и друзьям позволено употреблять старые имена. — Она тоже захлопала хвостом. — А мы трое и семья, и друзья, верно?
   — Я всегда вас так воспринимал.
   Рейми почувствовал, что по всему телу разлилось приятное тепло. Милая, сияющая Драсни…
   — А как звучит твое новое имя? — спросил Пранло.
   — Как и было — просто Манта, — ответил Рейми.
   — И они позволят тебе? — удивилась Драсни.
   — Конечно, — горделиво ответил Рейми. — Я — особый случай.
   — Мне всегда так казалось, — сказала Драсни. — Ну, лично я хочу есть. Ты нигде не приметил качтис во время своей «прогулки»?
   — По правде говоря, приметил, на Уровне Три, — ответил Рейми. — Поплыли, я отведу вас туда.
   — Отлично. — Пранло усмехнулся. — Три мушкета снова вместе.
   — Навсегда, — добавила Драсни.
   Рейми пристально посмотрел на нее, и его охватило странное чувство.
   — Да, — сказал он. — Навсегда.
 
   — Рейми! — снова окликнул его Фарадей. — Рейми! Вы меня слышите?
   — Бесполезно, полковник. — Бич покачал головой, глядя на свою консоль. — Нам не пробиться.
   — Ничего подобного, — сердито возразил Гессе. — Я слышу вой ветра. Если мы можем слышать его, почему он не может слышать нас?
   — Потому что здесь у нас компьютер, который гасит статику, — ответил Миллиган. — А у него такого компьютера нет. Даже при наличии трансляционного зонда доходящий до него сигнал очень слаб.
   — Он, вероятно, услышит нас, когда проснется, — с надеждой добавила Макколлам. — А пока он спит, ваш голос для него просто тонет в статике.
   Фарадей кивнул, вспомнив свое давнишнее падение в неизвестность. Ему было известно не понаслышке, как сильно ионизированная атмосфера Юпитера гасит радиосигналы.
   — В таком случае подождем, пока он проснется.
   — Нет! — заявил Гессе.
   Фарадей недоуменно посмотрел на него.
   — Нет?
   — Я ведь уже говорил, что не хочу беседовать с ним в присутствии других джанска. — Гессе уставился на дисплеи. — Что, если поднять его повыше? Сможем мы тогда привлечь его внимание?
   Бич искоса взглянул на Фарадея.
   — Вероятно, — осторожно ответил он. — Вы намекаете?..
   — Ни на что я не намекаю! — ответил Гессе. — Поднимите его.
   Бич снова посмотрел на Фарадея.
   — Полковник?
   — Вы слышали мой приказ, мистер Бич, — выпалил Гессе, не дав Фарадею ответить.
   — Действуйте, мистер Бич, — сказал Фарадей.
   Бич глубоко вздохнул и развернулся к панели, установленной между ним и Макколлам. К панели, никогда не используемой прежде…
   — Да, сэр.
   — Надеюсь, вы хорошенько подумали, — предостерег Фарадей Гессе. — Предполагалось, что установка Маккарти будет использоваться только в аварийных обстоятельствах. Нам даже не известно, работает ли она.
   — Я не сомневаюсь в компетентности технического персонала Совета Пятисот, — парировал Гессе. — Мистер Бич, доставьте Рейми на Уровень Один.
   — Но ему нельзя туда подниматься, — вмешался в разговор Спренкл.
   — Просто держите его подальше от стада, и не будет никаких проблем, — сказал Гессе.
   — Не уверен, — настаивал Спренкл. — Джанска не раз демонстрировали свою склонность к буквальному соблюдению законов.
   — Помните? Рейми — особый случай, — возразил Гессе. — Все будет в порядке. — Он перевел взгляд на Фарадея. — Это необходимо сделать. Вы сами говорили, что он начинает воспринимать себя как джанска. Он должен быть предан нам и никому другому, и мы добьемся этого.
   — А что, если мы не сможем? — спросил Фарадей. — Что вы собираетесь делать? Застрелить его?
   — Я уполномочен сделать все, что потребуется, — мрачно ответил Гессе. — Но я не предвижу серьезных проблем. В конце концов, он влез во все это, чтобы увековечить себя в истории. Ну вот, пусть и увековечивает.
   — Он пришел в движение, — сообщил Бич странно напряженным голосом. — Поднимается.