— Послушай только, Дана! - говорила она, оторвавшись от компьютера, - какой чудесный писатель! - и читала вслух что-нибудь из триманских авторов. Дана с удовольствием копалась в старых альбомах фотографий, в древних книжках, чуть ли не на Старом Дейтросе еще изданных. Однажды из нижнего отсека шкафа выпала яркая, глянцевая книжка, очень толстая, полная картинок. Книжка была дарайская. Все надписи - по-дарайски. Называлась она "Каталог рассылки. Фирма Источник".
   Дана полистала каталог - там были изображены разные вещи, подписаны их названия и какие-то цифры. Спросила Монику, что это такое.
   — А-а, да это я из Дарайи привезла. Надо же, ты откопала, а я думала, что уже выкинула это давно. В общем-то, это нехорошая вещь, ее нельзя привозить было. Это каталог, по которому они покупают вещи. Ну вроде как у нас на базе берут, только за деньги. Знаешь же, что такое деньги?
   Конечно, Дана знала, что это такое. Деньги существовали в Дарайе, на Триме и еще на некоторых мирах. Они мешали и разобщали людей. Если у людей мало денег или нет совсем - никто им не даст еду, одежду, не станет лечить. Если много - будь ты хоть идиотом, все равно тебя все будут уважать. Это было несправедливо и нечестно.
   Но каталог листать было очень интересно. Вещи там показались Дане необыкновенно красивыми. Можно было воображать всяких древних принцесс и королев, которые сидели на таких роскошных диванах, носили такие одежды… Дана вообще любила читать про старые времена, дохристианские, когда еще были на Дейтросе короли, вожди, дамы в длинных сверкающих платьях. Тогда все было очень красиво, не скучно, не так, как сейчас.
   Дана попросила у Моники разрешения забрать этот каталог с собой - раз уж он Монике не нужен. Та согласилась, но велела никому его не показывать, потому что вряд ли в квенсене Дане разрешат держать такую вещь.
 
   Ивик уныло смотрела на слепую поверхность оконного стекла, безжалостно заливаемую сплошным ливнем. Ливень не прекращался с утра. Да что там, он уже неделю не прекращался. После зарядки квиссаны возвращались мокрые насквозь, и надо было переодеваться очень быстро, времени не оставалось совсем, сушилки были забиты. Полевые занятия и кроссы тоже были мучением, земля скользила под ногами, кажется, дождь стремился слепить все, что есть в мире, в единый скользкий мокрый ком глины.
   Сейчас они по крайней мере сидели в сухом помещении.
   — Ивенна!
   Она вскочила, осознавая, что совершенно не слышала последней фразы преподавательницы. Сердце сжалось от ужаса, страх был таким, что Ивик опять не расслышала слов Лайзы иль Нуш.
   — Что? - спросила она машинально.
   Сухонькая, претенциозно облаченная в ярко-алый костюм преподавательница, протянула руку с указкой, словно намереваясь нанести Ивик удар острием в лицо. Конечно, ничего подобного она делать не собиралась. Просто жесты у нее всегда были немножко слишком патетические.
   — Потрясающая бездуховность и бездарность! Просто потрясающая! И эти люди собираются определять будущее Дейтроса! И это на вас возложена великая ответственность нести свет искусства нам, убогим! Полное отсутствие интереса к величию предшественников! Поп-культура, вот что вы будете создавать. Беспомощная дарайская жвачка! Великие гэйны прошлого по крайней мере были высококультурными людьми, они интересовались хоть чем-то, кроме самих себя!
   Лицо Ивик горело. Она глубоко и сильно ненавидела иль Нуш, этот идиотский предмет - родную литературу, великих гэйнов прошлого вообще и иль Катрана, о котором шла речь, в частности.
   — Сядьте. Минус два! Итак, продолжим! Иль Катран, величайший поэт Старого Дейтроса, не имеет ничего общего с обывательщиной, конформизмом, всецело отдаваясь идее гармонии и великой вселенской целесообразности. Его произведения полны ощущением Возвышенного, Непреходящего, Вечного. Правда, устремление художника к Нездешнему и Близкому Совершенству не связано с его Содержанием, но форма, рождённая разумом поэта, столь Совершенна, что оказывается на пороге Абсолютного Содержания…
   "Минус два", с тоской думала Ивик, теперь придется учить всю эту тягомотину наизусть и отвечать, да еще когда у литераторши есть время. А у нее никогда нет времени, она слишком возвышенна, она вся в искусстве! "Это вам нужно, а не мне", вспомнила Ивик, и ее скрутило от ненависти.
   В последнее время казалось, литература стала главным предметом на втором курсе. Хотя она и была-то всего два раза в неделю. Ивик смотрела на Лайзу иль Нуш, не в состоянии воспринять ни единого слова из того, что она говорит. Ее вычурный, по заказу сшитый костюм, пылал ярко-алым костром. Из костра торчала увядшая длинная шея, на нее аккуратно насажена маленькая головка с крашеными волосами цвета меди, постриженными под горшок. Головка вертелась на дряблой морщинистой шее, напоминая голову уродливого грифьего птенца. Сходство довершал большой крючковатый нос.
   Спасительный мелодичный звон донесся с колокольни. Нуши прислушалась, повернув змеиную шею.
   — Урок окончен, дети мои! - объявила она. Ивик с облегчением вскочила и стала паковать сумку. Ашен с сочувствием взглянула на нее.
   — Опять тебе отрабатывать. Эта Нуши…
   — Сука, - отозвалась Ивик, - ты куда сейчас?
   Литература была последней, и до тренировки оставался еще целый час.
   — Мы с Рейном хотели встретиться, - ответила Ашен. Ивик кивнула и отвернулась. Обычное дело. В последнее время они практически не общались с Ашен. Вроде бы, надо радоваться тому, что у подруги появился свой парень. Друг Дэйма, его брат по сену, Рейн. Они с Ашен дружили с лета, это началось еще в походе. Но… получается, что Ашен уже и не с ними. У нее своя жизнь.
   Ладно хоть Дана еще осталась. Настоящая подруга. Верная. Единственная.
   — Пошли на чердак? - Ивик обернулась к Дане. Подруга чуть покраснела.
   — Я бы пошла, Ивик, но ты же знаешь, что у меня по тактике… мне вчера Аскин сказал, если я не сдам сегодня, то зачета не будет вообще.
   — А ты готовилась, что ли?
   — Да…почитала маленько, - вздохнула Дана.
   — Ну ладно, шендак тебе в суму*, - сказала Ивик. Забросила сумку на плечо. Остановилась - перед входом стояла Скеро, как всегда, окруженная небольшой толпой. Какая она красивая все-таки, подумал кто-то внутри Ивик. Кто-то посторонний, не имеющий к ней ни малейшего отношения. Для этого "кого-то" Скеро была красивой, ею можно было любоваться - вся такая ладная, крепко сбитая, сильная, слегка вьющиеся светлые волосы, отросшие ниже ушей, крупноватые, но правильные черты лица. На губах ухмылка. Ивик подумала, что Скеро, видимо, радуется тому, что Нуши опять пропесочила ее. Ну вот еще, одернула она себя, это ты бы радовалась. Да, с раскаянием подумала она, я бы очень даже радовалась, если бы Нуши наорала на Скеро и обозвала ее бездуховной бездарностью и Бог весть как еще. Только на Скеро Нуши не орет, ее она почему-то обожает, да и есть ведь за что. И даже не факт, что Скеро сейчас злорадствует. Ивик опустила глаза и хотела было незаметно прошмыгнуть мимо. Обычно это удавалось. Скеро уже давно не трогала ее. Но сейчас она громко сказала.
   — Интересно, до каких пор кое-кто будет тянуть сен назад по всем показателям?
   Ивик остановилась, чувствуя, как горячая волна заливает лицо. Надо было не обращать внимания, подумала она. Пройти мимо. Прямо же тебя не окликнули. Но теперь, раз уж остановилась, придется отвечать.
   Она ощущала странное спокойствие внутри. Хотя обвинение явно было несправедливым. Нуши на каждом уроке кому-нибудь ставила минусовые оценки. Ивик и вообще не была худшей, тем более, в теоретической учебе. Серединка на половинку, но не худшей.
   Наверное, в прошлом году такое обвинение вызвало бы у нее истерику от сознания клеветы и полного бессилия.
   — Скеро, - сказала она сдавленным голосом, - почему бы тебе не оставить меня в покое?
   — А я не могу оставить тебя в покое, - спокойно ответила старшая, - видишь ли, я отвечаю за сен. Это моя обязанность. И ты - моя сестра по сену.
   Упаси Боже от таких родственничков, подумала Ивик. И ответила.
   — Ну и что ты хочешь от меня?
   — Наверное, чтобы ты стала нормальным человеком.
   — А я что, ненормальный? - Ивик начала заводиться. Скеро это уловила, и ей это явно понравилось.
   — А ты как считаешь?
   — Я считаю, что я нормальный человек. И если тебе нечего сказать, оставь меня, пожалуйста, в покое!
   Народ вокруг слегка зашумел, Рица, стоявшая рядом, фыркнула. Ивик уже говорила на повышенных тонах. Скеро продолжала так же спокойно и ровно.
   — С тобой никто, кроме Даны, общаться не хочет, и Дана тоже общается только потому, что тебя жалеет. Да ты еще и учишься кое-как, могла бы постараться. О чем ты вообще думаешь, интересно?
   — О том, что ты - сволочь, - не выдержала Ивик. Из-за спины Скеро появился Верт. Он был уже официально "ее парнем", они целовались, ходили вместе, и все об этом знали.
   — Кажется, тебя никто не оскорблял, цыпа?
   Она почувствовала, что сказать больше ничего не может. Что сейчас разрыдается и убежит. Шагнула к двери, но Верт поймал ее за руку и раньше, чем она успела отреагировать и освободиться от захвата, закрутил кисть за спину.
   — Ну-ка извинись сначала, - потребовал он.
   Скеро снисходительно смотрела на нее своими красивыми зелеными глазами. И молчала. Ивик тоже не говорила ничего. Она так и решила, что не будет ничего говорить - и все тут. Ну может, дадут в глаз, подумаешь… хотя этого она боялась на самом деле. Но и сказать сейчас "извини" было бы полной потерей лица.
   В чем она виновата? Разве она начала эти разборки? Тупые, непонятные обвинения явно с целью просто ее довести и потешиться всей компанией? Привычное дело…
   — Я жду, - напомнил Верт.
   — Если бы я была виновата, я бы извинилась, - сказала Ивик.
   — А по роже не хочешь? - поинтересовалась Скеро. У Ивик потемнело в глазах. Пнуть Верта в голень… Но ведь все равно скрутят, будет драка, виноваты будут все, всех посадят. Внезапно захват исчез. Ивик встряхнула освобожденной рукой. Прямо на них шла куратор сена, Меро иль Лав.
   — Скеро, надо срочно решить с участием в Дне Памяти…
   Ивик выпустили. О ней забыли. Компания Скеро пошла во главе с куратором по коридору, громко обсуждая День Памяти. Меро ничего не заметила. Или сделала вид, что не заметила. Ну и ладно. Ивик оперлась ладонями о подоконник. Хотелось вскочить и посидеть немного, но сидеть на подоконниках нельзя. Ивик ощущала странную слабость в ногах. Ей было плохо, просто физически плохо. Весело галдящая компания удалялась по коридору. Вот они - сен. Они - все вместе, дружная, веселая компания. Квиссаны, будущие защитники Дейтроса. Им здесь хорошо, они здесь - на своем месте. А она…
   Да, с их точки зрения, она - никчемность. Вообще никто. Дело даже не в том, что она отстает в физической и боевой подготовке. Дело в том, что и правда - с ней никто не хочет общаться. Скеро как всегда бьет точно в цель, угадывает слабое место. Даже Ашен… Ашен - нормальный человек, в отличие от них с Даной. И она уже ведь практически не дружит с ними. Ей не до того. Да, у Ашен любовь, но все равно - причиной может быть и то, что она просто разочаровалась в Ивик, увидела, какая Ивик ненормальная.
   А Дана, может быть, и правда, всего лишь жалеет…
   Хотя нет. Дана - нет. Просто Дана - тоже не такая, как они все. Она могла бы стать такой, но ей не дали. У нее убили отца. Теперь Дана все понимает. Все - точно так же, как Ивик.
   Это по дейтрийским меркам все они - и Скеро, и ее компания, и Ашен - нормальные и правильные. Будущие солдаты. Из них даже не надо делать уродов и фанатиков, они уже такие и есть. Господи, какой же она была дурой, что радовалась попаданию в этот гадюшник!
   На чердак, решила Ивик. И даже сумку можно потом занести. Сейчас, пока немного времени есть - на чердак.
 
   На чердаке тренты - пыль и полутьма. Они здесь ничего не трогали, не меняли - чтобы ни у кого не возникло подозрений. Впрочем, Дана с Ивик и не обращали особого внимания на пыль и беспорядок, снующих пауков, наваленные доски и мусор в углу. Ашен все пыталась устроить здесь "уютный уголок" - раньше, но Ашен с начала этого года не бывала на чердаке.
   Подумав об этом, Ивик ощутила горький комок в горле. Конечно, этого следовало ожидать. Кто родители Ашен? Те же самые дейтрийские фанатики. Еще и знаменитые гэйны. И Ашен их обожает. Она же не относится к своим родителям так, как Ивик - Ивик вообще все равно, что родители думают. Лишь бы ее оставляли в покое.
   И все равно жалко. Была подруга - и нет ее. Это даже предательством не назовешь, ведь Ашен ничего такого не делала, просто отошла и не общается с ними. Она и со всеми остальными не общается, никого, кроме своего Рейна, не видит. Лучше уж никогда не выходить замуж, с ожесточением подумала Ивик, если из-за этого надо бросать всех друзей, все, что тебе было дорого.
   Согнувшись, она напряженно потянула на себя одну из досок, сваленных в беспорядке под окном. Под доской обнаружился непрозрачный пакет - их с Даной тайник. Ивик выдернула его из-под досок и с облегчением отпустила груз. Села на доски сверху, устроилась поудобнее.
   В пакете были спрятаны тайные вещи. Если про это узнает кто-нибудь из начальства - скорее всего, их отправят в Верс. Это страшно. Но и жить так как раньше, зная теперь уже обо всем - Ивик не могла.
   Там был каталог фирмы "Источник", привезенный Даной с каникул. И "Письмо незнакомого брата", это уже точно запрещенная вещь.
   Еще в пакете лежал маленький альбом с фотографиями - Дана и ее отец. Дана в детстве, маленькая, с темными кудряшками, большеглазая. Ее отец, казненный в Версе по обвинению в ереси. Вот он в облачении диакона, возле какой-то церкви. В гражданской одежде, только с белой лентой, символизирующей духовное звание, с Даной на руках. В группе семинаристов. А вот он, помоложе, в парадной форме гэйна. Он же с маленькой большеглазой женщиной - матерью Даны. Ивик любила рассматривать эти фотографии - и даже лучше, если без Даны. Этот веселый хойта, с блестящими серыми глазами - принадлежал Дане, был ее отцом, Дана была к нему близка. Он любил ее. Ивик вот никто не любил - так. У нее и таких фоток не было и быть не могло, потому что никогда никто не смотрел на нее таким взглядом.
   Нет, родители, конечно, тоже ее любили. Безусловно. Но как-то иначе. В общем, таких отношений у них не было.
   Дане повезло. Отец любил ее совсем не так. Он видел в ней личность. Человека. Не постоянный немощный и глупый объект воспитания. Не свою собственность. Это же сразу видно, даже по фоткам, по тому, как он держит Дану, как смотрит на нее.
   Но его убили. И наверное, еще и пытали перед смертью. Об этом не говорят, но как-то все же известно, что в Версе это вполне возможно. А скорее всего, там происходит гораздо больше страшных вещей, чем мы все думаем. Вот и в "Письме незнакомому брату" об этом говорится.
   Ивик листала альбом, жадно вглядываясь в лицо погибшего хойта. Все его преступление состояло в том, что он думал не так. Не так, как положено, иначе. Он никого не предал, не сделал ничего плохого. Он просто пробовал осознать Бога. Как мог, по-своему. Но конечно, наша Церковь гораздо лучше все знает, и отступника надо не просто даже отстранить от работы - его надо убить.
   А ведь я знала об этом и в прошлом году, подумала она. Мы все это знали. И не думали об этом. Ну и что, ну убили отца… В прошлом году, впрочем, у нас не было ни минуты спокойной, чтобы остановиться и задуматься. Но теперь уже пора.
   Пора - чтобы не сделать непоправимой ошибки. Не стать чудовищем. Как многие здесь.
   Дана какая-то задумчивая вернулась с каникул. И все говорила об отце. И вдруг, в какой-то момент, Ивик пронзило острое и горячее сопереживание. Она представила, что ЕЕ отца - пусть не такого, как у Даны, пусть с ним и отношений особых не было - ее отца убили бы вот так. Да, она не так уж обожала своего отца, но это бы ее просто убило. Да и кто бы ни попал в такую ситуацию! Хоть Скеро. Если человек не виноват, если он всего лишь пытался мыслить - как можно его убивать за это?! Это ведь ужас, просто ужас. И в этом ужасе мы живем.
   С этим просто так дальше жить было нельзя. Она стала говорить об этом с Даной, и выяснилось, что да, у Даны уже есть такие мысли. И так постепенно они пришли к тому, что - надо что-то менять.А тут еще попалось "Письмо незнакомому брату".
   Это была одна из множества брошюрок, которые нередко оставляли дарайцы, нелегально проникая в Дейтрос. Распространяли в поселках или просто раскидывали на месте проникновения. Брошюрки эти запрещалось держать у себя - под страхом Верса. Наблюдатели Верса искали их, собирали и уничтожали.
   Ивик не знала, где и каким образом Дана нашла эту брошюрку. Вероятно, случайно, где-нибудь в лесу, такие случаи бывали, такие вещи полагалось сразу сдавать, но девочки не сделали этого. Теперь книжку можно было бы уже и уничтожить - Ивик выучила все почти наизусть.
 
   Это было письмо некоего гэйна, попавшего в плен. Ивик знала, что часто дарайцы стремятся захватить гэйнов живыми. Именно потому, что гэйны очень сильно превосходят дарайцев в умении творить оружие в Медиане, а значит, и в боевых возможностях там.
   Может быть, это расовая особенность дейтринов. Хотя из дейтринов далеко не все обладают такими способностями - потому-то их и отбирают в гэйны еще в детстве. Принято считать, что это благословение Божье, данное свыше тем, кто защищает Дейтрос… и Землю. Триму. Мир, где воплотился Христос. Самый важный из всех миров.
   Захватив дейтрина, дарайцы обычно пытаются его перевербовать. Видимо, иногда это удается - иначе бы и не пытались. Воевать за них, конечно, дейтрин вряд ли сможет, но он может создавать образы оружия, которые дарайцы учатся копировать. В принципе, любой человек способен создать оружие в Медиане, дейтрины отличаются лишь тем, что придумывают новое, наполненное смертоносной энергией, делают это быстро, по ходу боя. Дарайцы используют заготовки, выученные заранее - маки. Эти маки у них придумывают подростки - часть дарайских подростков обладает таким даром, и теряет его во взрослом состоянии - а также вот такие перевербованные дейтрины.
   Правда, говорят, недолго. Эта способность сохраняется еще несколько лет после предательства. И скорее это даже наработанный опыт и воспоминания о том, что видел у товарищей. А потом она исчезает.
   Во всяком случае, так им рассказывали и объясняли.
 
   "Мой незнакомый брат!
   Пребывающий во тьме, я хочу, чтобы ты слышал меня.
   Я хочу, чтобы свет проник сквозь нерушимую броню твоего сознания. Я хочу спасти тебя - для жизни, для правды, для веры.
   Тебе лгали много лет, тебя воспитали убийцей. Знай, что бывает иначе.
   Есть мир Свободы и гуманизма, мир, где не мучают и не убивают, где не посылают в бой детей, как посылали тебя и меня, где можно свободно мыслить, любить, где можно забыть о серости и нищете…"
   Ивик все это казалось излишне патетическим. Даже странно, что это сочинял гэйн, причем не квиссан какой-нибудь, опытный уже гэйн. А может быть, просто сознание боялось принять такие страшные мысли. Дарайя - мир Свободы? И гуманизма? Что ж, может, и так. Правда, по тому, как дарайцы ведут себя на войне, этого не скажешь. Варш, автор "Письма", сообщал, что его не пытали, что он во всем убедился сам. Может быть. Однако Ивик знала и много других фактов. Но с другой стороны, это война.
   Дарайцы создали гнусков, отвратительных чудовищ-убийц. Дарайцы несколько раз применяли биологическое оружие. Мама Даны умерла именно от этого.
   Но и это война. Мы тоже их убиваем.
   Дарайцы уничтожили старый Дейтрос вместе с миллиардами жителей.
   "Тебе говорили, начиная с вирсена, что дарайцы уничтожили темпоральным винтом старый Дейтрос. Это ложь, и сейчас ты поймешь, почему. Старый Дейтрос был уничтожен руками гэйнов Рейты и Кларена иль Шанти. Именно они, находясь в патруле, перехватили темпоральный винт в Медиане и приняли решение вместо Тримы направить его на Дейтрос.
   Да, скажешь ты, но ведь уничтожение Тримы дарайцы планировали, это бесспорно. Что ж, я не скажу тебе, что дарайцы - ангелы. Однако любой нормальный человек защищает в первую очередь свою семью, затем свою Родину. Подчеркиваю - нормальный. И дарайцы вот уже много веков стараются защитить свою Родину от нашей информационной агрессии. Ты знаешь, почему Трима опасна для дарайцев. Она опасна благодаря нам же. Триманцы никак не могут нести свою веру на другие миры, они лишены возможности выходить в Медиану. Это мы ухватились за чуждую нам триманскую веру и распространяем свою идеологию повсюду, в том числе, и в Дарайю.
   Они были вынуждены защищаться. Они хотели покончить с войной одним очень жестким, но решительным ударом - раз и навсегда. Да, это было жестоко. Но они даже не собирались уничтожить Дейтрос! Они целились в Триму.
   И только в извращенном мозгу гэйна могла возникнуть мысль спасти Триму ценой гибели собственной планеты.
   Только у нас, и это наша трагедия, Кларена и Рейту иль Шанти могут считать героями.
   А знаешь, что произошло с ними потом? Их уничтожили груз ответственности и тяжесть собственной совести, на которой лежали два миллиарда жизней и вся культура Дейтроса. Рейта иль Шанти покончила с собой через несколько месяцев после гибели Дейтроса. Кларен приобрел тяжелое психическое расстройство и до конца жизни - недолгой - постоянно лечился.
   Человеческая совесть сильнее идеологии. Гэйны могли принять какое угодно жестокое решение. Человек не может смириться с этим. Я знаю, что и твоя душа еще жива…"
   Ивик в душе полностью соглашалась с Варшем. Действительно… как можно убийц считать - героями? Тех, кто совершил массовое убийство. "Жертву" - говорили им. Принес в жертву весь Дейтрос.
   Правда, из этого слишком многое следовало. Логически.
   Основная функция Дейтроса - защита Тримы. Триманцы сами не могут защитить себя, перед вторжением из Медианы они бессильны. У них есть великие поэты и музыканты, но даже у тех не развито сродство к Медиане. Точнее, сродство есть, но облачное тело не отделяется, оно неподвижно.
   Почему Триму нужно защищать? Потому что на ней воплотился Христос. Исчезнет Трима - исчезнет вся память о Христе. Можно сохранять Предание, но не станет Иерусалима, города, где камни помнят Его кровь. Не станет Церкви Триманской, сохраняющей основную память о Нем. Церковь Дейтроса - лишь тень церкви Тримы.
   Камни Иерусалима важнее самой жизни всего Дейтроса.
   Тем более, что Господь возродил Дейтрос к жизни и возродит снова и снова, если понадобится. Кому-то надо защищать Триму.
   Да, так им говорили - но в самом деле, верно ли это? Может ли быть что-то важнее, чем кровь собственных родственников, родителей, братьев и сестер? Ивик не знала.
   Бог? А что такое - Бог, и можем ли мы так уж точно сказать, что знаем что-то о Нем? Пожалуй, все, что мы знаем - это о воплотившемся и распятом Христе. Ивик не могла не верить в Христа. Можно идти как угодно далеко в сомнениях, но не верить в Христа? В то, что Бог любит людей до того, что Сам пошел на пытки и смерть?
   Тогда и жить-то не стоит. Тогда все бессмысленно.
   Но мы можем неправильно толковать желания Бога. Может быть, это вовсе и не наша задача - спасать Триму. Может быть…
 
   Ивик не очень понимала все это и мало об этом думала. В остальном Варш был вполне убедителен. Кстати, он не отрекся от Христа, и его не заставляли это делать. В книге то и дело встречались обороты вроде "я ежедневно молю Бога о том, чтобы…", "Да просветит тебя Господь!" и все в таком духе. Книга была написана человеком даже куда более набожным, чем сама Ивик.
   Варш писал о том, что в Дарайе все иначе. Это светлый и красивый мир. Благоустроенный. О благах собственно он писал немного - скорее уж Ивик домысливала какое-то сказочное, непредставимое богатство благодаря каталогу. В Дарайе все устроено разумно, и потому они богато живут. Да, там есть безработные, это правда. Но и они хорошо обеспечиваются государством. У них даже есть собственные машины. В Дарайе никто не голодает. Там нет преступников, нет тюрем. Людей с асоциальными наклонностями просто лечат.
   Но еще больше он писал о самом Дейтросе. Ошеломляющую, обжигающую правду. Ивик и раньше знала все это, но видимо, смотрела на это как-то иначе. Мирилась. И все мы всегда миримся, думала она с ожесточением.
   "Не голод, нет, - писал Варш, - но постоянное чувство недоедания. Слишком маленькие порции в школьной столовой, порции резиновой каши или мерзкого супа с подгоревшим луком - казалось бы, пусть у нас мало продуктов, это понятно, но в чем причина того, что готовят всегда так плохо? Вожделенные конфеты, слипшиеся, влажные, в шкафчике, запертом на ключ - к празднику. Холодные огромные спальни тоорсена. Когда к утру мерзнешь, кутаешься в одеяло, сворачиваешься под ним в клубочек, чтобы не потерять ни капли драгоценного тепла, и уже не можешь спать. Ощущение жизни в волчьей стае. Враги повсюду. Множество высоких слов о любви, о дружбе, о дейтрийском братстве. О Боге, который есть Любовь. Но мальчишки смотрят друг на друга волчатами, сбиваются в стаи, травят слабых, драки и разборки - повседневная жизнь тоорсена. Я рос еще в Лайсе, мы враждовали и с местными. Драки до крови, с палками, свинчатками, до пробитых черепов и сломанных рук и ребер. Над всем этим - учитель с розгой, который разбираться не станет, и правые, и виноватые - все получат свою порцию боли и унижения. Военная подготовка, военные игры три, четыре раза в год - все это должно лишь дать навыки, технику, а война - это повседневная жизнь. Все против всех. Учеба похожа на войну, забыть две-три строчки вызубренного стихотворения, не решить уравнение - почти смертельная рана, недочеты накапливаются, и ты неизбежно оказываешься под розгой. Учитель твой - враг твой. Его можно ненавидеть, им можно восхищаться - одного только нет, человеческих нормальных отношений. Да разве мы вообще знаем, что это такое? Разве нас кто-то учил этому? Семья? Родителям давно не до тебя. В Дейтросе нет семьи. Родители не живут ради детей, они заняты своей работой, они служат Дейтросу. Максимум родительского внимания, на которое ты можешь рассчитывать - досадливый подзатыльник, если попал не вовремя под руку.