Страница:
Изначально казалось, что это абсолютная зона свободы. Нет, Интернет формализуется значительно быстрее, чем любые другие сферы.
Потом, в Сети выкладывается только то, что издано. Если книга не переведена или не подготовлена к печати, то вряд ли она появится. Только на языке оригинала. А принципиальный момент для России — наша моноязычность, почему нам важно книгоиздание на русском языке. Европеец, как правило, читает на двух языках, в России таких ничтожно малый процент. Мы не можем рассчитывать на чтение на языке оригинала. Даже те, кто знают язык, зачастую не в состоянии читать в оригинале. Поэтому мы обязаны издавать книг значительно больше.
"ЗАВТРА". Довольно мрачная картина получается.
Б.К. Сам процесс чтения должен быть охраняем государством. Сегодня ситуация критическая. Единственный чиновник, который пытается поддерживать книгоиздание, — это Сеславинский. Он на каждом заседании правительства борется, чтобы книжный НДС оставался 10%, а не 18%, объясняет, что нельзя относиться к книгам просто как к растущему бизнесу.
Да, если мы воспринимаем чтение как бизнес, то всё вышесказанное абсолютно правильно и адекватно. Но чтение — это не проблема бизнеса, а проблема культуры нации. Возможно, когда одна бульварная писательница конкурирует с другой бульварной писательницей, нужно говорить в терминах рынка — растут продажи у писательницы М., падают у писательницы У. Но Платон с Аристотелем или Уайльд с Грибоедовым точно не конкурируют.
Повторюсь: отсутствует государственная культурная политика. Когда мы подаём себя за границей, то выпихиваем туда Диму Билана, Плющенко и Ансамбль песни и пляски Российской армии. Так мир должен представлять Россию?
"ЗАВТРА". Возможно, дело в том, что актуальна проблема идентичности. До сих пор не разобрались, кто мы, и соответственно, кто должен нас представлять.
Б.К. Надо подавать всех. Пока мы тут определяемся, время уходит. Есть в высшей степени заинтересованные в нас культуры, которые очень ждут и желают нашего проявления. И не надо бояться вывозить спорные вещи. Не факт, что французскому министру культуры нравится Батай. И, вывозя Селина, он не подписывается под его коллаборационизмом. Но для него есть факт французской культуры. А мы всё спорим. В итоге образ страны — никакой. В Болгарии проходил фестиваль русской культуры — нас представляли "Берёзка" и "На-на".
У нас есть огромные ценности, которые неизвестны в мире. "Повезло" Малевичу и Родченко, "повезло" Толстому и Достоевского. Сегодня вместо Достоевского мы предлагаем Бог знает что. Мы не понимаем, что наша культура является нашим достоянием, связывает всех русских между собой. В каком обществе мы хотим жить? В обществе "эффективных менеджеров" или в стране Достоевского и Толстого?
"ЗАВТРА". В прошлом году было объявлено о ежегодной российской философской премии. Возможно, постепенно возникают элементы формирования культурной политики?
Б.К. Это хорошо, но данная премия — пока единственный сигнал. На недавнем пикнике журнала "Афиша" состоялась лекция Валерия Подороги. Пришло много людей, слушали и задавали вопросы. Это показывает наличие гигантского культурного потенциала. Но мало кто в этом помогает. Не государство, а коммерческий журнал "Афиша" выполняет просветительскую функцию. А могли бы позвать Гришковца.
Недавно в Костроме я наблюдал из окна, как человек шёл под дождём и уткнулся в большую лужу. Он нашёл доску и положил её через лужу. Сам прошёл, и другие за ним пройдут. Простой человек в Костроме понимает, а государство не понимает, что надо проложить через лужу доску и помочь.
Сейчас фактически делается так, чтобы у этого пятидесятилетнего человека, положившего доску, сын, который пойдёт через лужу, доску не клал.
Гуманитарные вещи предельно связаны между собой. И возникающие провалы затянуть будет фантастически сложно. Сегодня жизненно необходимо навязывать культурные ценности. Культура — это положительная форма насилия.
Есть модная тема — выращивание новой элиты. Последние пятнадцать лет показали, что гуманитарно образованные люди очень сильно влияют на развитие всего мира. Если мы как-то заявляем государство со своей политикой, культурой, неким путём, то необходимы думающие люди. Не только и не столько способные просчитать больший доход. Но могущие думать на один, на два, на три шага вперёд. Смею утверждать, что до всего своим умом дойти невозможно. Существует опыт мира, который выражается, в том числе, и в книгах. Это огромный потенциал мирового развития, который прошло человечество, начиная от "Гильгамеша" и заканчивая чем угодно. Если мы признаём, что человечество накопило какие-то вещи, то стоит прислушиваться к скрытому знанию. Воспитывать людей, которые понимают, о чём идёт речь. Если же живём исключительно сегодняшним днём и есть куда более "серьёзные задачи", то можно ограничиться воспроизводством бухгалтеров.
В нашей истории всегда хватало персонажей, которые, не имея системного образования, доходили до всего своим умом. Но они много и активно читали. Возможно, возникнут новые люди, которые и без книг будут в состоянии изобретать велосипед. Но я в это не верю. Книга — один из атрибутов нашей культуры, и исчезновение книги будет концом российской цивилизации.
Беседовал Андрей Смирнов
Георгий Судовцев А ЩУКУ БРОСИЛИ В РЕЧКУ…
Даниил Торопов АПОСТРОФ
Михаил Рябинин ДЕФРАГМЕНТАЦИЯ ЗАМЫСЛА
ПАМЯТИ ДРУГА
Андрей Смирнов ЛЮДИ, А НЕ БУКВЫ
Потом, в Сети выкладывается только то, что издано. Если книга не переведена или не подготовлена к печати, то вряд ли она появится. Только на языке оригинала. А принципиальный момент для России — наша моноязычность, почему нам важно книгоиздание на русском языке. Европеец, как правило, читает на двух языках, в России таких ничтожно малый процент. Мы не можем рассчитывать на чтение на языке оригинала. Даже те, кто знают язык, зачастую не в состоянии читать в оригинале. Поэтому мы обязаны издавать книг значительно больше.
"ЗАВТРА". Довольно мрачная картина получается.
Б.К. Сам процесс чтения должен быть охраняем государством. Сегодня ситуация критическая. Единственный чиновник, который пытается поддерживать книгоиздание, — это Сеславинский. Он на каждом заседании правительства борется, чтобы книжный НДС оставался 10%, а не 18%, объясняет, что нельзя относиться к книгам просто как к растущему бизнесу.
Да, если мы воспринимаем чтение как бизнес, то всё вышесказанное абсолютно правильно и адекватно. Но чтение — это не проблема бизнеса, а проблема культуры нации. Возможно, когда одна бульварная писательница конкурирует с другой бульварной писательницей, нужно говорить в терминах рынка — растут продажи у писательницы М., падают у писательницы У. Но Платон с Аристотелем или Уайльд с Грибоедовым точно не конкурируют.
Повторюсь: отсутствует государственная культурная политика. Когда мы подаём себя за границей, то выпихиваем туда Диму Билана, Плющенко и Ансамбль песни и пляски Российской армии. Так мир должен представлять Россию?
"ЗАВТРА". Возможно, дело в том, что актуальна проблема идентичности. До сих пор не разобрались, кто мы, и соответственно, кто должен нас представлять.
Б.К. Надо подавать всех. Пока мы тут определяемся, время уходит. Есть в высшей степени заинтересованные в нас культуры, которые очень ждут и желают нашего проявления. И не надо бояться вывозить спорные вещи. Не факт, что французскому министру культуры нравится Батай. И, вывозя Селина, он не подписывается под его коллаборационизмом. Но для него есть факт французской культуры. А мы всё спорим. В итоге образ страны — никакой. В Болгарии проходил фестиваль русской культуры — нас представляли "Берёзка" и "На-на".
У нас есть огромные ценности, которые неизвестны в мире. "Повезло" Малевичу и Родченко, "повезло" Толстому и Достоевского. Сегодня вместо Достоевского мы предлагаем Бог знает что. Мы не понимаем, что наша культура является нашим достоянием, связывает всех русских между собой. В каком обществе мы хотим жить? В обществе "эффективных менеджеров" или в стране Достоевского и Толстого?
"ЗАВТРА". В прошлом году было объявлено о ежегодной российской философской премии. Возможно, постепенно возникают элементы формирования культурной политики?
Б.К. Это хорошо, но данная премия — пока единственный сигнал. На недавнем пикнике журнала "Афиша" состоялась лекция Валерия Подороги. Пришло много людей, слушали и задавали вопросы. Это показывает наличие гигантского культурного потенциала. Но мало кто в этом помогает. Не государство, а коммерческий журнал "Афиша" выполняет просветительскую функцию. А могли бы позвать Гришковца.
Недавно в Костроме я наблюдал из окна, как человек шёл под дождём и уткнулся в большую лужу. Он нашёл доску и положил её через лужу. Сам прошёл, и другие за ним пройдут. Простой человек в Костроме понимает, а государство не понимает, что надо проложить через лужу доску и помочь.
Сейчас фактически делается так, чтобы у этого пятидесятилетнего человека, положившего доску, сын, который пойдёт через лужу, доску не клал.
Гуманитарные вещи предельно связаны между собой. И возникающие провалы затянуть будет фантастически сложно. Сегодня жизненно необходимо навязывать культурные ценности. Культура — это положительная форма насилия.
Есть модная тема — выращивание новой элиты. Последние пятнадцать лет показали, что гуманитарно образованные люди очень сильно влияют на развитие всего мира. Если мы как-то заявляем государство со своей политикой, культурой, неким путём, то необходимы думающие люди. Не только и не столько способные просчитать больший доход. Но могущие думать на один, на два, на три шага вперёд. Смею утверждать, что до всего своим умом дойти невозможно. Существует опыт мира, который выражается, в том числе, и в книгах. Это огромный потенциал мирового развития, который прошло человечество, начиная от "Гильгамеша" и заканчивая чем угодно. Если мы признаём, что человечество накопило какие-то вещи, то стоит прислушиваться к скрытому знанию. Воспитывать людей, которые понимают, о чём идёт речь. Если же живём исключительно сегодняшним днём и есть куда более "серьёзные задачи", то можно ограничиться воспроизводством бухгалтеров.
В нашей истории всегда хватало персонажей, которые, не имея системного образования, доходили до всего своим умом. Но они много и активно читали. Возможно, возникнут новые люди, которые и без книг будут в состоянии изобретать велосипед. Но я в это не верю. Книга — один из атрибутов нашей культуры, и исчезновение книги будет концом российской цивилизации.
Беседовал Андрей Смирнов
Георгий Судовцев А ЩУКУ БРОСИЛИ В РЕЧКУ…
Президент РФ Дмитрий Анатольевич Медведев назначил Михаила Ефимовича Швыдкого своим спецпредставителем по международному культурному сотрудничеству — как утверждается, в ранге посла по особым поручениям Министерства иностранных дел РФ и с отдельной строкой финансирования в федеральном бюджете. Так что бывший министр культуры и руководитель ФАККа, известный любитель реституции и "клубнички", ненавистник "русского фашизма", театрал и теле-шоумен, недолго оставался без ответственной государственной работы. Теперь он будет формировать культурное лицо нашей страны за рубежом, а также знакомить россиян с достижениями мировой культуры. Это всё равно, как если бы руководить вновь созданным федеральным агентством по делам СНГ поставили, скажем, Валерию Ильиничну Новодворскую…
Не знаю, хотя и догадываюсь, что могли бы сказать по этому поводу такие почитатели многочисленных швыдковских талантов, как Савва Ямщиков или Николай Губенко, однако это назначение лишний раз подтверждает как существование определенного круга новейшей "кремлевской номенклатуры", так и неизбывную причастность к этому кругу лично Михаила Ефимовича: видимо, за ту роль, которую он сыграл в "деле человека, похожего на генпрокурора Устинова", — деле, которое, судя по всему, окончательно остановило ельцинский выбор "преемника" на Владимире Владимировиче Путине.
А раз так, то соответствие деятельности Швыдкого национальным интересам России в чьих-то высоких кремлевских глазах имеет совершенно второстепенное значение по сравнению с его полным соответствием системе "свой-чужой". А "своими" разбрасываться нельзя нигде, никогда и ни при каких условиях. Пока они "свои". Максимум — перевести нашкодившего товарища с одного ответственного поста на другой. Правда, в ранней советской практике сегодня такой проверенный в классовых боях товарищ мог заведовать культурой, завтра — сельским хозяйством, а послезавтра — строительством, но постепенно пришло понимание, что профессиональная специализация всё-таки не менее важна, чем безупречная партийная анкета.
Вот и заядлого антисоветчика и русофоба Швыдкого наши власти — вполне в советской номенклатурной традиции — упрямо используют по его номинальной "специализации". Так что можно не сомневаться: достижения отечественной культуры за рубежом при президентском спецпредставителе Швыдком будут представлять всё те же "целующиеся милиционеры", "инсталляции" с использованием разнородных фекалий, неудобочитаемые постмодернисты и замшелые "шестидесятники", близкие к публичной порнографии театральные постановки, а также киношедевры на темы неизбывного "русского свинства". Я уже не говорю о "культурном обмене", в рамках которого шедевры мирового и русского искусства будут "реституированы" на Запад через постоянно и неизвестно где кочующие выставки. А также о том "эстетическом контенте", который будет за государственные деньги импортироваться к нам из-за рубежа и демонстрироваться по всем телеканалам.
Впрочем, о том, что "патриотическая" часть нашей культуры снова остаётся без должной поддержки со стороны "властной вертикали", я бы всё-таки не скорбел — это, по большому счету, проблема вовсе не культуры, а государства. Ведь чем, если задуматься, государство может поддержать культуру, если та опирается вовсе не на политику и власть, и — более того — не на экономику и деньги? Культура живёт, создавая и поддерживая особую систему смыслов и ценностей — ничуть не менее важную для жизни народной общности, чем система обычаев, норм и законов, которую создает и поддерживает государство. Впрочем, говоря о культуре в целом, нельзя сказать того же о людях, творящих культуру, — им-то поддержка подобного рода бывает просто необходима. Так что Швыдкой — нормальный вызов всем патриотам России. Как говорится, на то и щука в реке, чтоб карась не дремал. И всё-таки — щуку снова бросили в реку, опять пустили Швыдкого в наш культурный огород… Впрочем, довольно и того, что нынешняя речка для Михаила Ефимовича, похоже, помельче прежней будет, а новый огород, возможно, не так уж богат капустой…
Не знаю, хотя и догадываюсь, что могли бы сказать по этому поводу такие почитатели многочисленных швыдковских талантов, как Савва Ямщиков или Николай Губенко, однако это назначение лишний раз подтверждает как существование определенного круга новейшей "кремлевской номенклатуры", так и неизбывную причастность к этому кругу лично Михаила Ефимовича: видимо, за ту роль, которую он сыграл в "деле человека, похожего на генпрокурора Устинова", — деле, которое, судя по всему, окончательно остановило ельцинский выбор "преемника" на Владимире Владимировиче Путине.
А раз так, то соответствие деятельности Швыдкого национальным интересам России в чьих-то высоких кремлевских глазах имеет совершенно второстепенное значение по сравнению с его полным соответствием системе "свой-чужой". А "своими" разбрасываться нельзя нигде, никогда и ни при каких условиях. Пока они "свои". Максимум — перевести нашкодившего товарища с одного ответственного поста на другой. Правда, в ранней советской практике сегодня такой проверенный в классовых боях товарищ мог заведовать культурой, завтра — сельским хозяйством, а послезавтра — строительством, но постепенно пришло понимание, что профессиональная специализация всё-таки не менее важна, чем безупречная партийная анкета.
Вот и заядлого антисоветчика и русофоба Швыдкого наши власти — вполне в советской номенклатурной традиции — упрямо используют по его номинальной "специализации". Так что можно не сомневаться: достижения отечественной культуры за рубежом при президентском спецпредставителе Швыдком будут представлять всё те же "целующиеся милиционеры", "инсталляции" с использованием разнородных фекалий, неудобочитаемые постмодернисты и замшелые "шестидесятники", близкие к публичной порнографии театральные постановки, а также киношедевры на темы неизбывного "русского свинства". Я уже не говорю о "культурном обмене", в рамках которого шедевры мирового и русского искусства будут "реституированы" на Запад через постоянно и неизвестно где кочующие выставки. А также о том "эстетическом контенте", который будет за государственные деньги импортироваться к нам из-за рубежа и демонстрироваться по всем телеканалам.
Впрочем, о том, что "патриотическая" часть нашей культуры снова остаётся без должной поддержки со стороны "властной вертикали", я бы всё-таки не скорбел — это, по большому счету, проблема вовсе не культуры, а государства. Ведь чем, если задуматься, государство может поддержать культуру, если та опирается вовсе не на политику и власть, и — более того — не на экономику и деньги? Культура живёт, создавая и поддерживая особую систему смыслов и ценностей — ничуть не менее важную для жизни народной общности, чем система обычаев, норм и законов, которую создает и поддерживает государство. Впрочем, говоря о культуре в целом, нельзя сказать того же о людях, творящих культуру, — им-то поддержка подобного рода бывает просто необходима. Так что Швыдкой — нормальный вызов всем патриотам России. Как говорится, на то и щука в реке, чтоб карась не дремал. И всё-таки — щуку снова бросили в реку, опять пустили Швыдкого в наш культурный огород… Впрочем, довольно и того, что нынешняя речка для Михаила Ефимовича, похоже, помельче прежней будет, а новый огород, возможно, не так уж богат капустой…
Даниил Торопов АПОСТРОФ
Алексей ЦВЕТКОВ. Дневник городского партизана. — СПб.: Амфора, СТОГOFF Project, 2008. — 408 с.
Если верить Карлу Шмитту и его "Теории партизана", то городской партизан — это нонсенс. Ибо настоящий партизан должен быть укоренён в почве. Но что делать, если единственно возможная почва — это асфальт мирового города? На окраинах, в подполье зарождается нечто, которое, проникая в общественное пространство, способно его взорвать. Так проявляются современные партизаны.
Книга Алексея Цветкова — это автобиография, но фактически своеобразная история последнего двадцатилетия. Два десятка ярких текстов: баррикады августа-91 и чёрный октябрь-93, цветковские открытия мира — путешествия и антиглобалистские форумы, движение сопротивления, работа в рекламе и попытки вписаться в "актуальное искусство", литература и покойный соратник Кормильцев.
Одно перечисление регалий, ипостасей и проявлений Цветкова является увлекательной историей: политактивист со стажем, журналист, поэт, художник, издатель — в "Ультра.Культуре" курировал коллекцию современного левого радикализма, в издательстве "Гилея" окормлял серию, где выходили субкоманданте Маркос, Ульрика Майнхоф, Хаким Бей, Рауль Ванейгем. В середине 90-х — ответственный секретарь "Лимонки" и в значительной степени автор тогдашнего облика НБП. Редактировал сайт www.anarh.ru. Приложил руку (точнее, мозг и сердце) к появлению "Фаланстера". Наконец, Цветков — автор как минимум шести книг и нескольких тысяч статей — от проблем революционной теории и художественной критики до увлекательных сочинений для бульварных изданий. Показательна история, как Цветков, будучи студентом Литинститута, на спор накатал "неизвестное письмо Набокова", которое и по сей пор циркулирует в среде литературоведов в качестве источника.
Цветков никогда не окукливался и, чувствуя исчерпанность проекта, переходил к новым занятиям: "Существовать всё это может дальше сколь угодно долго и даже дров наломать нормальных, и даже играть роль в истории, но ничего нового, ни художественного, ни теоретического, ни метафизического уже не будет, а будет эксплуатация прежнего ресурса, его развитие. Я всегда в такой ситуации чувствую удушье, не могу развивать и эксплуатировать наработанное, предпочитая эти ресурсы для кого-то создавать".
В одной рецензии наткнулся на удачную аттестацию Алексея: "Цветков — классический персонаж Культуры Апокалипсиса. В хорошем, то есть смысле, а не как Григорий Грабовой — в том, что это один из тех немногих людей, которым удаётся совмещать социальный (анархия, коммунизм), религиозный (гностицизм, ислам) и художественный (авангардное искусство) радикализмы, придавать всему этому приятную оболочку и подрывать, поражая сознание "старшеклассников и студентов гуманитарных вузов".
Впрочем, читатели Цветкова — не просто студенты, это довольно объёмный и разнообразный конгресс в промежутке между гуманитариями, Гельманом, леваками и правыми радикалами. Разработки Цветкова, например, активно читают и почитают православные фундаменталисты из Опричного братства им. св. преп. Иосифа Волоцкого.
Цветков для меня — синоним современного русского анархизма. Не отожравшийся на просоюзных и депутатских харчах бывший анархо-синдикалист, ныне яростный "единоросс", не придурки-автономы, и тем паче не безвкусные и бездарные интернет-стукачи, а именно, этот многоликий и странный литератор, как любит себя аттестовать сам Цветков. Пожалуй, есть ещё Дмитрий Костенко, но тот сегодня, скорее, заслуженный леворадикал "вообще".
Цветковский сайт открывался максимой из Эрнста Юнгера: "Анархист, враг власти, всегда проигрывает в борьбе с ней после того, как причинит ей некоторые неприятности. "Анарх", со своей стороны, носит принцип власти в себе самом. Он является сувереном. Он ведет себя по отношению к государству и обществу как совершенно свободная от них сила". Посему как-то, отвечая на сакраментальный вопрос "кто виноват?", анарх Цветков ожидаемые инвективы в адрес "буржуев" или "глобалистов" оставил в стороне: "Наша пассивность, забвение собственного смысла и согласие с рыночным фарисейством".
Для Цветкова метафизическая сторона бытия всегда значила не меньше, чем социальная. В идеологических святцах у него писатель Чулков из Серебряного века с концепцией "мистического анархизма". Но метафизическое решение находится не в русле успокоительных интеллектуальных кроссвордов — сиречь в уловках сансары, а в ориентации на Откровение, способное преобразить адепта и реальность.
"Дневник городского партизана" легко читается. Автор постоянно оговаривается, что "не будет грузить". Но его книга заражает непокоем, непреодолимым желанием попасть в описываемый контекст. Цветков — этакий сталкер, вводящий в зону нестабильности, затягивающий в свою излюбленную "автономную зону". Человек — это слишком мало, человечество — безнадёжно много. Настоящая точка сопротивления — коммуна, сообщество, община.
В "Суперприсутствии" Цветков так охарактеризировал штиль своих текстов: "Спасительный и добровольный комизм — последняя и единственно возможная форма обнаружения человеком вертикального в самом себе. Партизан смеется над собственной ошибкой и, смеясь, усугубляет её, приподнимая этим смехом градус собственного угла относительно общей плоскости". Такой подход, конечно, осудят, но сравним для начала биографии судей с буднями городского партизана Цветкова.
Если верить Карлу Шмитту и его "Теории партизана", то городской партизан — это нонсенс. Ибо настоящий партизан должен быть укоренён в почве. Но что делать, если единственно возможная почва — это асфальт мирового города? На окраинах, в подполье зарождается нечто, которое, проникая в общественное пространство, способно его взорвать. Так проявляются современные партизаны.
Книга Алексея Цветкова — это автобиография, но фактически своеобразная история последнего двадцатилетия. Два десятка ярких текстов: баррикады августа-91 и чёрный октябрь-93, цветковские открытия мира — путешествия и антиглобалистские форумы, движение сопротивления, работа в рекламе и попытки вписаться в "актуальное искусство", литература и покойный соратник Кормильцев.
Одно перечисление регалий, ипостасей и проявлений Цветкова является увлекательной историей: политактивист со стажем, журналист, поэт, художник, издатель — в "Ультра.Культуре" курировал коллекцию современного левого радикализма, в издательстве "Гилея" окормлял серию, где выходили субкоманданте Маркос, Ульрика Майнхоф, Хаким Бей, Рауль Ванейгем. В середине 90-х — ответственный секретарь "Лимонки" и в значительной степени автор тогдашнего облика НБП. Редактировал сайт www.anarh.ru. Приложил руку (точнее, мозг и сердце) к появлению "Фаланстера". Наконец, Цветков — автор как минимум шести книг и нескольких тысяч статей — от проблем революционной теории и художественной критики до увлекательных сочинений для бульварных изданий. Показательна история, как Цветков, будучи студентом Литинститута, на спор накатал "неизвестное письмо Набокова", которое и по сей пор циркулирует в среде литературоведов в качестве источника.
Цветков никогда не окукливался и, чувствуя исчерпанность проекта, переходил к новым занятиям: "Существовать всё это может дальше сколь угодно долго и даже дров наломать нормальных, и даже играть роль в истории, но ничего нового, ни художественного, ни теоретического, ни метафизического уже не будет, а будет эксплуатация прежнего ресурса, его развитие. Я всегда в такой ситуации чувствую удушье, не могу развивать и эксплуатировать наработанное, предпочитая эти ресурсы для кого-то создавать".
В одной рецензии наткнулся на удачную аттестацию Алексея: "Цветков — классический персонаж Культуры Апокалипсиса. В хорошем, то есть смысле, а не как Григорий Грабовой — в том, что это один из тех немногих людей, которым удаётся совмещать социальный (анархия, коммунизм), религиозный (гностицизм, ислам) и художественный (авангардное искусство) радикализмы, придавать всему этому приятную оболочку и подрывать, поражая сознание "старшеклассников и студентов гуманитарных вузов".
Впрочем, читатели Цветкова — не просто студенты, это довольно объёмный и разнообразный конгресс в промежутке между гуманитариями, Гельманом, леваками и правыми радикалами. Разработки Цветкова, например, активно читают и почитают православные фундаменталисты из Опричного братства им. св. преп. Иосифа Волоцкого.
Цветков для меня — синоним современного русского анархизма. Не отожравшийся на просоюзных и депутатских харчах бывший анархо-синдикалист, ныне яростный "единоросс", не придурки-автономы, и тем паче не безвкусные и бездарные интернет-стукачи, а именно, этот многоликий и странный литератор, как любит себя аттестовать сам Цветков. Пожалуй, есть ещё Дмитрий Костенко, но тот сегодня, скорее, заслуженный леворадикал "вообще".
Цветковский сайт открывался максимой из Эрнста Юнгера: "Анархист, враг власти, всегда проигрывает в борьбе с ней после того, как причинит ей некоторые неприятности. "Анарх", со своей стороны, носит принцип власти в себе самом. Он является сувереном. Он ведет себя по отношению к государству и обществу как совершенно свободная от них сила". Посему как-то, отвечая на сакраментальный вопрос "кто виноват?", анарх Цветков ожидаемые инвективы в адрес "буржуев" или "глобалистов" оставил в стороне: "Наша пассивность, забвение собственного смысла и согласие с рыночным фарисейством".
Для Цветкова метафизическая сторона бытия всегда значила не меньше, чем социальная. В идеологических святцах у него писатель Чулков из Серебряного века с концепцией "мистического анархизма". Но метафизическое решение находится не в русле успокоительных интеллектуальных кроссвордов — сиречь в уловках сансары, а в ориентации на Откровение, способное преобразить адепта и реальность.
"Дневник городского партизана" легко читается. Автор постоянно оговаривается, что "не будет грузить". Но его книга заражает непокоем, непреодолимым желанием попасть в описываемый контекст. Цветков — этакий сталкер, вводящий в зону нестабильности, затягивающий в свою излюбленную "автономную зону". Человек — это слишком мало, человечество — безнадёжно много. Настоящая точка сопротивления — коммуна, сообщество, община.
В "Суперприсутствии" Цветков так охарактеризировал штиль своих текстов: "Спасительный и добровольный комизм — последняя и единственно возможная форма обнаружения человеком вертикального в самом себе. Партизан смеется над собственной ошибкой и, смеясь, усугубляет её, приподнимая этим смехом градус собственного угла относительно общей плоскости". Такой подход, конечно, осудят, но сравним для начала биографии судей с буднями городского партизана Цветкова.
Михаил Рябинин ДЕФРАГМЕНТАЦИЯ ЗАМЫСЛА
Нам пришлось жить в сложный исторический период крушения советской империи — первой в истории человечества полномасштабной войны информационных технологий. Пораженческий синдром, который переживает страна, подразумевает политическую, экономическую и смысловую зависимость от победителей — стран НАТО. И если в области преодоления политических и экономических проблем у нас достаточный опыт, то в области преодоления смыслового вакуума, благодаря бурному двадцатому веку, мы очень уязвимы. А то, что война была "холодной" и, несмотря на масштабы потерь, непонятной — как бы не совсем войной, — лишь усиливает эффект непонимания произошедшего. Для осознания требуется время, и это осознание обязательно придет, но действия по реабилитации разрушенного смыслового хозяйства, тем не менее, откладывать нельзя. Мы или вновь обретем смысл, или рассосемся в пространстве и времени как человеческая организация. Поэтому так востребована набирающая силу дискуссия о прикладных идеологиях. Ведь идеология, по сути, и есть — смысл. Чтобы понять, куда нам следует "откатиться" в поисках "точки восстановления системы", попробуем определить, в какой точке мы находимся сейчас.
Многие из людей, занимающих властные должности, увлечены древней теорией общественной кастовости. В эту обёртку упаковывается сегодня и неоязычество, и внутренний атеизм. Кстати, впервые о воинах и торговцах я услышал в середине девяностых от одного крупного преступного авторитета. Тогда криминалитет уже начал понимать, что тюремных "понятий" недостаточно для оправдания своей модели существования, и панически, в ситуации самоистребления, искал свой — локальный — смысл. Тем неприятнее слышать эти "телеги" от власть имущих, и обслуживающих их интеллектуалов. Связи, взаимодействия, внутри общественных сословий организованы намного сложнее. Но суть даже не в этом, — общество прошло сословно-классовую стадию организации и сегодня больше зависит от выдумок глобальных отраслевых и финансово-информационных союзов. "Газовики" сегодня влияют на Россию намного больше всех, вместе взятых, торговых трестов. Армия же маргинализирована — выдавлена на обочину общественно-политических процессов. Словесные манипуляции анахронизмами демонстрируют неадекватность большой и влиятельной части политической элиты. У парламентариев появилась мода на исполнение бездарных, инфантильных песенок, "патриотической" направленности. В чем цель — звездами стать? Повести за собой молодежь? Набрать имиджевых дивидендов? В любом случае, избранная методика не просто ошибочна. Это — системное легкомыслие, демонстрирующее тотальную, внутреннюю профнепригодность. И совсем не потому, что я или кто-то другой так думает. Нет, это — не субъективная оценка, а объективный, доказуемый вывод. Мелочь? Из таких мелочей все и складывается. Обнадеживает, правда, что исполнительная власть намного меньше заражена такого рода инфантилизмом.
Далее, российское общество существует сегодня по законам первобытного социал-дарвинизма — на выживание. По Марксу это один из признаков последней стадии капитализма — империализма. Но наш капитализм явно недоразвит. И конкуренция совсем несвободна. Итак: неоязычество, социал-дарвинизм и недоразвитый капитализм. И глубинный кадровый кризис, распространяющийся "сверху — вниз". Сочинители блатных песен и юркие пропагандисты той же Думе явно нужнее, чем бескомпромиссные эксперты. Таковы (плюс-минус) исходные позиции.
В поиске идеологий мы уже привычно опираемся на западную мысль. И пытаемся оттолкнуться от "трех китов" западного благополучия: просвещения, модерна и рационализма. Здесь пристального внимания требует модерн, который рассматривается как абсолютная ценность. Но именно в эпоху модерна произошла окончательная утрата целостности европейской цивилизацией — механизм дробления целого на автономные смыслы заработал на полную мощность, заведя в омут ощущений постмодерна. В реальности постмодерна единый замысел свелся к механическому объединению массы подсмыслов. Это экуменизм в религии, корпоративность в экономике, глобализм в политике, синтез и эклектика в искусстве и т.д. Хотя нет, истоки экуменизма глубже: у детей нет религиозных и национальных противоречий — они приобретаются с возрастом. Коммунистическая утопия вызрела в Европе, в системе модерна, как и другая утопия — теория индивидуализма.
Индивидуализм предлагает отталкиваться не от наличия сходств — они слишком очевидны, а от наличия различий. Но индивидуализм слишком зависим от такого "виртуального" понятия, как — удача. И заканчиваются все теории индивидуализма тогда, когда приходит настоящая беда. Гипертонический криз, автокатастрофа или почечная недостаточность, — и ты уже не "кузнец своего счастья", а зависимый от близких, немощный человек. Но речь сейчас не о буржуазном антагонизме "личность — масса".
Конечно, в той же Европе многого добились, но откуда у нас эти комплексы: "что о нас скажут на Западе", "в западной прессе появились публикации", "а вот в Европе уже давно"… Да какая разница кто, что, где и о ком говорит? Что это, — желание, чтобы похвалили, "по головке погладили", как мама? Как покончить с этим патологическим инфантилизмом, давно заразившем интеллектуальные силы страны? Ведь не зря же раскол Церкви на западную и восточную часть, произошел из-за теологической трактовки вопроса о Святом Духе. Ведь это Он примиряет людей и делает их равными — живет и дышит, где хочет. Католики решили "узурпировать" это понятие, — мол, не "где хочет", а только у нас. Отсюда их политика "большого брата" по отношению к человечеству, которая, чем дальше, тем больше, обнажает свое горделивое позерство и несостоятельность. Запад — не един, и самые прозорливые умы Европы весь двадцатый век, так или иначе, говорили о тупике, в который загнала человечество западная цивилизация. Все эти ковчеги "экзистенциализма", "авангардизма", "независимости", "одержимости", "созерцательности" — ни что иное, как внутреннее желание "спрятать голову в песок", самоустраниться от жестких вопросов бытия. Гуманитарии тоньше чувствуют безнадежность, — на гармоническом уровне, а знание, в отрыве от действительности, из силы легко превращается в слабость. Большая игра подразумевает полный контроль над ситуацией, но, в данном случае, это выше человеческих сил. Мир — не театр, а люди — не актеры. Мы не можем и дальше конструировать собственное мировоззрение выдумыванием новых "лозунгов", "кластеров" и "слоганов", — приятных для слуха идеологичных афоризмов-перевертышей. Лжи во благо не бывает. Все уже сказано — надо просто вспомнить. Но запретами тоже ничего не изменить. Должно спокойно и уверенно справиться с "букетом" вброшенных смысловых вирусов, насытить идейный, креативный вакуум нашего существования. Расшифровать "благодать" как антитезу одержимости и фанатизма, вспомнить об "умном делании" как противопоставлении мудрствованию и энтузиазму, о "преодолении" как противовесе экзистенции и фатализму. Вызвать к жизни спящие силы нашей истории, в общем. Для этого нужна государственная программа — устав информационной политики страны — которая будет проводиться в существующем информационном поле, руководствоваться его законами, и выражаться в принадлежащих государству СМИ на языке современности. В перспективе конкурентной межгосударственной борьбы Россия может занять место креативного центра, государства-выдумщика, страны-миротворца. Стать геополитическим ядром Коллективного Разума — землей, где уживаются и адаптируются самые разные человеческие идеи. Только, если не забудем, что помимо борьбы есть жизнь, пользоваться которой мы так и не научились.
Многие из людей, занимающих властные должности, увлечены древней теорией общественной кастовости. В эту обёртку упаковывается сегодня и неоязычество, и внутренний атеизм. Кстати, впервые о воинах и торговцах я услышал в середине девяностых от одного крупного преступного авторитета. Тогда криминалитет уже начал понимать, что тюремных "понятий" недостаточно для оправдания своей модели существования, и панически, в ситуации самоистребления, искал свой — локальный — смысл. Тем неприятнее слышать эти "телеги" от власть имущих, и обслуживающих их интеллектуалов. Связи, взаимодействия, внутри общественных сословий организованы намного сложнее. Но суть даже не в этом, — общество прошло сословно-классовую стадию организации и сегодня больше зависит от выдумок глобальных отраслевых и финансово-информационных союзов. "Газовики" сегодня влияют на Россию намного больше всех, вместе взятых, торговых трестов. Армия же маргинализирована — выдавлена на обочину общественно-политических процессов. Словесные манипуляции анахронизмами демонстрируют неадекватность большой и влиятельной части политической элиты. У парламентариев появилась мода на исполнение бездарных, инфантильных песенок, "патриотической" направленности. В чем цель — звездами стать? Повести за собой молодежь? Набрать имиджевых дивидендов? В любом случае, избранная методика не просто ошибочна. Это — системное легкомыслие, демонстрирующее тотальную, внутреннюю профнепригодность. И совсем не потому, что я или кто-то другой так думает. Нет, это — не субъективная оценка, а объективный, доказуемый вывод. Мелочь? Из таких мелочей все и складывается. Обнадеживает, правда, что исполнительная власть намного меньше заражена такого рода инфантилизмом.
Далее, российское общество существует сегодня по законам первобытного социал-дарвинизма — на выживание. По Марксу это один из признаков последней стадии капитализма — империализма. Но наш капитализм явно недоразвит. И конкуренция совсем несвободна. Итак: неоязычество, социал-дарвинизм и недоразвитый капитализм. И глубинный кадровый кризис, распространяющийся "сверху — вниз". Сочинители блатных песен и юркие пропагандисты той же Думе явно нужнее, чем бескомпромиссные эксперты. Таковы (плюс-минус) исходные позиции.
В поиске идеологий мы уже привычно опираемся на западную мысль. И пытаемся оттолкнуться от "трех китов" западного благополучия: просвещения, модерна и рационализма. Здесь пристального внимания требует модерн, который рассматривается как абсолютная ценность. Но именно в эпоху модерна произошла окончательная утрата целостности европейской цивилизацией — механизм дробления целого на автономные смыслы заработал на полную мощность, заведя в омут ощущений постмодерна. В реальности постмодерна единый замысел свелся к механическому объединению массы подсмыслов. Это экуменизм в религии, корпоративность в экономике, глобализм в политике, синтез и эклектика в искусстве и т.д. Хотя нет, истоки экуменизма глубже: у детей нет религиозных и национальных противоречий — они приобретаются с возрастом. Коммунистическая утопия вызрела в Европе, в системе модерна, как и другая утопия — теория индивидуализма.
Индивидуализм предлагает отталкиваться не от наличия сходств — они слишком очевидны, а от наличия различий. Но индивидуализм слишком зависим от такого "виртуального" понятия, как — удача. И заканчиваются все теории индивидуализма тогда, когда приходит настоящая беда. Гипертонический криз, автокатастрофа или почечная недостаточность, — и ты уже не "кузнец своего счастья", а зависимый от близких, немощный человек. Но речь сейчас не о буржуазном антагонизме "личность — масса".
Конечно, в той же Европе многого добились, но откуда у нас эти комплексы: "что о нас скажут на Западе", "в западной прессе появились публикации", "а вот в Европе уже давно"… Да какая разница кто, что, где и о ком говорит? Что это, — желание, чтобы похвалили, "по головке погладили", как мама? Как покончить с этим патологическим инфантилизмом, давно заразившем интеллектуальные силы страны? Ведь не зря же раскол Церкви на западную и восточную часть, произошел из-за теологической трактовки вопроса о Святом Духе. Ведь это Он примиряет людей и делает их равными — живет и дышит, где хочет. Католики решили "узурпировать" это понятие, — мол, не "где хочет", а только у нас. Отсюда их политика "большого брата" по отношению к человечеству, которая, чем дальше, тем больше, обнажает свое горделивое позерство и несостоятельность. Запад — не един, и самые прозорливые умы Европы весь двадцатый век, так или иначе, говорили о тупике, в который загнала человечество западная цивилизация. Все эти ковчеги "экзистенциализма", "авангардизма", "независимости", "одержимости", "созерцательности" — ни что иное, как внутреннее желание "спрятать голову в песок", самоустраниться от жестких вопросов бытия. Гуманитарии тоньше чувствуют безнадежность, — на гармоническом уровне, а знание, в отрыве от действительности, из силы легко превращается в слабость. Большая игра подразумевает полный контроль над ситуацией, но, в данном случае, это выше человеческих сил. Мир — не театр, а люди — не актеры. Мы не можем и дальше конструировать собственное мировоззрение выдумыванием новых "лозунгов", "кластеров" и "слоганов", — приятных для слуха идеологичных афоризмов-перевертышей. Лжи во благо не бывает. Все уже сказано — надо просто вспомнить. Но запретами тоже ничего не изменить. Должно спокойно и уверенно справиться с "букетом" вброшенных смысловых вирусов, насытить идейный, креативный вакуум нашего существования. Расшифровать "благодать" как антитезу одержимости и фанатизма, вспомнить об "умном делании" как противопоставлении мудрствованию и энтузиазму, о "преодолении" как противовесе экзистенции и фатализму. Вызвать к жизни спящие силы нашей истории, в общем. Для этого нужна государственная программа — устав информационной политики страны — которая будет проводиться в существующем информационном поле, руководствоваться его законами, и выражаться в принадлежащих государству СМИ на языке современности. В перспективе конкурентной межгосударственной борьбы Россия может занять место креативного центра, государства-выдумщика, страны-миротворца. Стать геополитическим ядром Коллективного Разума — землей, где уживаются и адаптируются самые разные человеческие идеи. Только, если не забудем, что помимо борьбы есть жизнь, пользоваться которой мы так и не научились.
ПАМЯТИ ДРУГА
Не стало Анатолия Ивановича Зыкова.
Народный художник России, человек широчайшего кругозора, по-настоящему влюблённый в русскую культуру, создатель удивительной графической пушкинианы, где "солнце русской поэзии" сияет всеми лучами своей ослепительной жизни, автор книги "Дорога к Пушкину", иллюстратор Гоголя и Шолохова, искренний и давний друг газеты "Завтра", он навсегда останется в нашей памяти примером высокого служения искусству и Родине.
Редакция
Народный художник России, человек широчайшего кругозора, по-настоящему влюблённый в русскую культуру, создатель удивительной графической пушкинианы, где "солнце русской поэзии" сияет всеми лучами своей ослепительной жизни, автор книги "Дорога к Пушкину", иллюстратор Гоголя и Шолохова, искренний и давний друг газеты "Завтра", он навсегда останется в нашей памяти примером высокого служения искусству и Родине.
Редакция
Андрей Смирнов ЛЮДИ, А НЕ БУКВЫ
"Комба БАКХ" — несомненный хит летнего сезона. Хотя слово "хит" совсем не подходит к этому незаурядному явлению. "Комба" восхищает, "Комба" удивляет, "Комба" ставит в тупик.
Журнал "Афиша" дал убедительный и хвалебный анонс, который проигнорировать было невозможно: "Сочиняют они массу всего — удивительной красоты инструментальную электронику с сэмплами из всего, начиная от Стравинского и заканчивая неведомым французским рэпом; сельское регги; кавер-версии на Боба Марли и Цоя, спетые чуть ли не монашеским каноном; белорусские песни о любви; духовный фолк — невероятно гармоничный, чистосердечный и искренний. Наконец, православный рэп, одновременно ироничный и абсолютно серьезный; и это только на слух смешно — а на деле дико мощно и как-то очень правильно".
"Комба БАКХ" — это сообщество молодых костромичей, за несколько лет сотворивших четыре десятка (!) альбомов, которые сами именуют выпусками. Собственная мифология разработана по полной — музыкантов зовут Аполлон, Потап, Квадрафилий и Бинпол. Помимо имён, разработан свой язык, имеются любопытные художественные и литературные опыты.
На концерте в культурном центре "Дом" в голову пришла ассоциация из книжки Троицкого "Рок в СССР" — первое впечатление от "Аквариума" на сцене: "На сцене толпилась группа просвещённых рок-фанов, и это было замечательно". Здесь больше. Музыкальная палитра комбовских проявлений в самом деле простиралась от классической музыки до трип-хопа. Фронтмен и флейтист устанавливали контакт с залом, вводили в курс дела, выступали за союз России и Белоруссии, хохмили.
В случае БГ, спустя тридцать с лишним лет так и не стало ясно, зачем это всё некогда было затеяно. "Комба" мыслит по-другому: "Ну да, мы слушали и "Аукцыон", и Wu-Tang Clan — но они не отвечают на самые главные вопросы; например — на хрена?" Последнее для костромичей принципиально. Свои произведения они именуют — "телеги". А "телега" без мессиджа не повезёт. "Комбовцы" обличали пороки мира сего, выдавали внятные антиглобалистские зонги, славили родную землю, её героев и пророков.
Журнал "Афиша" дал убедительный и хвалебный анонс, который проигнорировать было невозможно: "Сочиняют они массу всего — удивительной красоты инструментальную электронику с сэмплами из всего, начиная от Стравинского и заканчивая неведомым французским рэпом; сельское регги; кавер-версии на Боба Марли и Цоя, спетые чуть ли не монашеским каноном; белорусские песни о любви; духовный фолк — невероятно гармоничный, чистосердечный и искренний. Наконец, православный рэп, одновременно ироничный и абсолютно серьезный; и это только на слух смешно — а на деле дико мощно и как-то очень правильно".
"Комба БАКХ" — это сообщество молодых костромичей, за несколько лет сотворивших четыре десятка (!) альбомов, которые сами именуют выпусками. Собственная мифология разработана по полной — музыкантов зовут Аполлон, Потап, Квадрафилий и Бинпол. Помимо имён, разработан свой язык, имеются любопытные художественные и литературные опыты.
На концерте в культурном центре "Дом" в голову пришла ассоциация из книжки Троицкого "Рок в СССР" — первое впечатление от "Аквариума" на сцене: "На сцене толпилась группа просвещённых рок-фанов, и это было замечательно". Здесь больше. Музыкальная палитра комбовских проявлений в самом деле простиралась от классической музыки до трип-хопа. Фронтмен и флейтист устанавливали контакт с залом, вводили в курс дела, выступали за союз России и Белоруссии, хохмили.
В случае БГ, спустя тридцать с лишним лет так и не стало ясно, зачем это всё некогда было затеяно. "Комба" мыслит по-другому: "Ну да, мы слушали и "Аукцыон", и Wu-Tang Clan — но они не отвечают на самые главные вопросы; например — на хрена?" Последнее для костромичей принципиально. Свои произведения они именуют — "телеги". А "телега" без мессиджа не повезёт. "Комбовцы" обличали пороки мира сего, выдавали внятные антиглобалистские зонги, славили родную землю, её героев и пророков.