Страница:
Подходя к распахнутой двери в свою вотчину, Сергей Сергеич, как и всегда, придирчиво глянул на медную табличку, что притулилась подле аккуратного дверного косяка. Ночью накрапывал дождик, но табличку протерли. Название Фонда читается четко. Красивая табличка с красивым названием: «НАШЕ БУДУЩЕЕ». Правильно обозвал свой Фонд Сергей Сергеич — соотечественники привыкли верить в светлое будущее. Взять хотя бы для примера более известного, чем Сергей Сергеич, лидера политшарашки, которая на кремлевском сленге именуется «Падалицей». Своих сыновей лидер устроил в Лондоне, а сам продолжает героически верить в комфортное будущее чужих детишек на Родине.
Дети — наше будущее. Еще Остап Бендер оценил преимущества борьбы за детские судьбы. Оценил в смехотворно малую сумму. Фонд Сергей Сергеевича оценивал то же самое гораздо дороже, легко переваривая миллиарды бюджетных денег и жалуясь постоянно на финансовый голод.
Сергей Сергеич вошел в свой штаб. Прошел мимо оборудованного по последнему слову техники загончика для секьюрити, мимо череды дверей, толкнул самую престижную дверь и очутился в приемной перед своим кабинетом. Встала, будто школьница-отличница, секретарша Машенька, проворковала:
— Сергей Сергеич, вам звонил... — Машенька сверилась с бумажкой, прочитала по слогам: — Дже-ре-ми Вайс-брук, бизнесмен из Австралии.
— Был звонок из Австралии? — удивился шеф.
— Из Москвы. Бизнесмен звонил из Москвы. Он вчера прилетел поздно вечером, а улетает сегодня. Я его записала на девять тридцать.
— Погоди, ничего не понимаю. Куда «записала»? Ко мне на прием?
— Да, на полдесятого, первым. Остальным записанным я сейчас позвоню, смещу их очередность.
— Ты почему своевольничаешь? Не помню я никакого Вайсбрука! Что ему надо, ты хотя бы спросила?
— Ой, извините! Я совсем забыла вам сказать, что австралиец представился старым знакомым Курта Полянски.
Штатник Полянски, прожженный пройдоха, умный и скользкий, давненько партнерствовал с Фондом, помогал размещать активы в офшорах. У Сергей Сергеевича тут же возникла мыслишка: «А не связаться ли с Куртом? Связаться и спросить про этого австралийца?» Но здравую мысль тут же вытеснила другая, тоже вполне здравая: «Кагэбешное прошлое все еще живо во мне, — улыбнулся Сергей Сергеич. — Привычка всех подозревать здорово смахивает на болезненную манию».
— Чему вы улыбаетесь, шеф?
— Так, пустяки... Ребятишек на входе предупреди, что австралиец придет.
— Обязательно, Сергей Сергеевич.
— Шурка не проявлялся?
— Нет, Сергей Сергеевич.
— Появится — убью гуляку.
Молодой гений Шурка Истомин работал у Сергей Сергеича «правой рукой». Гениальный экономист Шурка, увы, имел склонность к запоям. «К отрыву», — как он сам говорил. Правда, отрывался Шурка не часто. Но, если уж уходил «в отрыв», то хрен его найдешь — имея Шенгенскую визу, Истомин мог сорваться жрать пиво в Германию, или хлестать портвейн в Португалию, или сосать вискарик в Шотландии. И каждый раз Сергей Сергеич обещал его «убить». Однако даже рублем никогда не наказывал, любил гуляку, как родного сына.
— Если он даст о себе знать, я тут же вам сообщу, шеф.
— О'кей, — Сергей Сергеич взглянул на запястье, украшенное золотым «Ролексом». — Будем надеяться, австралиец проявит пунктуальность, хочу успеть кое-что до его прихода...
И Сергей Сергеевич уединился в кабинете. Уселся за огромный стол, который вполне сгодился бы для игры в пинг-понг, включил монитор, просмотрел бегло электронную почту, ответил на пару-тройку важных посланий, а ровно в 9:31 услыхал щелчок в динамике селектора.
— К вам господин Вайсбрук, — сказал динамик голосом Машеньки.
— Милости просим, — ответил шеф, щелкнув тумблером селектора, и поднялся, слегка отодвинув удобное кресло на колесиках.
Выходить из-за стола, встречать иностранца у порога — слишком много чести. Прошли те времена, когда русские подобострастно тянулись к иностранцам, алча дружеского рукопожатия. Достаточно и того, что Сергей Сергеич соизволил оторвать задницу от мягкого и просалютовать посетителю хрустом в коленях. Для неизвестно кого из Австралии — более чем достаточно.
Бесшумно отворилась обитая дорогой кожей, гарантирующая звукоизоляцию дверь. Машенька впустила посетителя, и дверь мягко закрылась. Сергей Сергеич прищурился. И едва заметно поморщился, разглядывая австралийца.
Так себе иностранец — одет в пальто не по моде, под пальто просматривается костюм баксов за пятьсот, в руке саквояж в стиле «ретро», и, самое главное, удалось разглядеть электронные часы на запястье. Подобно ушлым швейцарцам цивилизованной Европы, Сергей Сергеич прежде всего обращал внимание на хронометры незнакомых мужчин. Он привык определять статус незнакомцев по марке и стоимости этого непременного аксессуара. Электроника на запястье — абсолютный моветон, и, следовательно, предлагать гостю снять пальто вовсе не обязательно. Тем паче, предлагать пепельницу и кофе.
Сергей Сергеич жестом предложил посетителю занять гостевое полукресло, что стояло по другую сторону столешницы, и сам опустил потяжелевший с годами зад.
— У вас хорошая охрана, — заговорил по-английски посетитель, расстегивая пальто и усаживаясь. Саквояж он поставил на ковер рядом с полукреслом. — Пришлось предъявить им ключи от гостиничного номера. Пока я не выложил ключи, звенел звонок, как в аэропорту на таможне. Пришлось открывать кофр, показывать водку, которую я покупал сегодня утром. Очень хорошая охрана. Очень ответственная.
— Да, хорошая, — произнес, разумеется, по-английски, Сергей Сергеич, улыбнувшись вежливо, и, убрав улыбку с лица, спросил деловито: — Что привело вас ко мне, мистер Джереми?
— Вы меня не узнали? — ответил посетитель вопросом на вопрос.
Сергей Сергеевич прищурился еще пуще... М-да, что-то знакомое, отдаленно знакомое, есть в лице напротив, но что?...
— Нет, простите, я вас не узнаю. Где мы могли встречаться, подскажите? На ранчо у Курта?... Вспомнил! Три года назад, в Москве, когда Курт широко праздновал свой день рождения, вы были в числе...
— Нет, — перебил посетитель. — В России мы с вами встречаемся впервые. А привел меня к вам язык.
— Как вы сказали?
— Язык, — повторил посетитель уже по-русски, придвинулся вместе с полукреслом, поближе к столу, достал из верхнего кармана пиджака целлофановый пакетик с чем-то мягким и положил его на стол.
Сергей Сергеич машинально нагнулся к столешнице, к странному пакетику, и рассмотрел сквозь целлофан... язык. Человеческий посиневший язык, отрезанный у самого корня.
— Ваш верный Шурик был языкастым малым, — посетитель говорил по-русски без всякого акцента. — Напрасно вы, Сергей Сергеич, на интернет-сайте своего Фонда заявили Александра Истомина как «наиболее компетентного сотрудника». Как будто специально его подставили. Взять «языка» и развязать ему язык — это просто, поверьте мне.
Окаменевший Сергей Сергеич слушал, но не слышал насмешливый голос «австралийца». Кровь стучала в висках Сергей Сергеича, а в голове его вертелась одна-единственная мысль: «Надо нажать на „тревожную кнопку“, надо нажать...» Весьма, кстати, здравая мысль.
«Тревожная кнопка» для экстренного вызова секьюрити находилась под столом, под ковром справа. Ни разу еще Сергей Сергеич не нажимал «тревожную кнопку» всерьез. Только чтоб позабавиться, проверить секьюрити на ретивость.
Нога Сергей Сергеича шаркнула по ворсу ковра, отчего чуточку сместились задница на мягком, живот и совсем немножко плечи. Смеющиеся глаза «австралийца» уловили это микросмещение плеч, и рука с электронной дешевкой на запястье метнулась к груди Сергей Сергеича.
Мастер циньна умеет провоцировать обморок. Например, захватив мышцу рядом с подмышкой. Сначала немеет плечевая область, затем, если усилить нажатие, человек теряет сознание.
Пальцы-клещи Темного Мастера нащупали нужную мышцу сквозь твид пиджака и батист рубашки, Сергей Сергеич перестал ощущать плечо и почувствовал дурноту, в глазах у него потемнело, и его мозг уснул. Ненадолго.
Мозг спал меньше минуты. В глазах прояснилось, Сергей Сергеич очнулся, увидел пустое полукресло, повернул голову — его мучитель стоял рядом. Их взгляды скрестились, Сергей Сергеич вздрогнул и застонал.
— Лучше не шевелитесь, Сергей Сергеич. А то сломаете себе руку раньше времени.
Левая рука Сергей Сергеича была поднята и неестественно вывернута — предплечье терлось о волосы на затылке, локоть торчал над макушкой, пальцы касались воротника.
— Кто вас прислал? — спросил шепотом президент процветающего Фонда.
— Никто. Я сам по себе. Помните Павла Лыкова? Помните того несчастного простачка, которого вы играючи обвели вокруг пальца?
Нет? Не помните?... Вспомните Нагонию, островную тюрьму... Да. По вашему лицу вижу — вы вспомнили. Да, это я был тем наивным простачком. Я был Павлом Лыковым. Имя осталось, но тот, прежний Павел, погиб. Я — новая личность в прежнем теле, я совершенно другой человек. И знаете, признаюсь вам по секрету, вообще-то я уже и не человек вовсе. Человеком был прежний Павел, а я... Я — терминатор. Я — маньяк. ЦЕЛЬ моего биологического существования — месть. Я существую ради того, чтобы отомстить за прежнего Павла, за его пропащую душу. Я живу по принципу — ЦЕЛЬ оправдывает ЛЮБЫЕ средства. Я — выродок, я — воплощенное Зло. И знаете, кто меня породил? ВЫ, Сергей Сергеич! Вы, и еще трое, которые забыли, что Зло порождает боль... Хотите узнать, что такое НАСТОЯЩАЯ боль, Сергей Сергеич?...
Незнакомый с состраданием, несущий страдания терминатор по имени Павел, совсем чуть, самую малость усилил давление на вывернутую за голову левую руку экс-кагэбэшника, и по руке как будто пустили ток, и острая, сводящая с ума боль пронзила суставы.
— Не-е-т... нет... по-пожа... пожалуйста, не надо... я... я все... все, что хотите... все, все, что вы скажете...
— Свободной рукой достаньте мобильный телефон из внутреннего кармана пиджака... Доставайте смелее...
Давление на скованную сложным захватом руку ослабло, орудуя правой, залезая во внутренний пиджачный карман, Сергей Сергеевич решился подать реплику:
— Я помогал вашим родителям, материально.
— Вы?... А вдруг я знаю правду? Вдруг им не помогали, или помогали не вы?... Знаете, что тогда будет? Я заставлю вас сожрать язык Шурика. Клянусь — вы его сожрете!
— Ситников! Алексей Ситников им помогал! — поспешил сделать уточнение Сергей Сергеевич. — Я не препятствовал... То есть — я его поощрял, я...
— Заткнись, сука, и доставай телефон побыстрее. Все я про тебя знаю, сволочь. Все-все. Что недопонимал, то у Шурика выяснил. В августе девяносто первого, как только случился путч, про который мне стало известно лишь девять лет спустя, ты почуял, куда ветер дует, и тебе повезло — подвернулся Михалыч с его прибыльными делишками. Ты сумел взять пройдоху Михалыча за жабры. Сплавал на остров-тюрьму и получил компромат на старпома и всю компанию. На всех, кто меня предал. Ты ушел из КГБ, ты начал строить свою империю. В уме тебе не откажешь. Другой бы просто обезжирил Михалыча, ограничился шантажом, но ты поступил мудро. Ты помог Самсонову избраться в Госдуму, и теперь Михалыч с радостью лоббирует твои интересы. Из Евдокимова ты сделал киллера, а Лешку... Удобнее! Поудобнее возьми мобильник. На ладонь телефон положи, чтоб большим пальцем номер набирать... Вот так. Теперь звони Евдокимову. Вели ему быть сегодня в тринадцать часов, — Павел назвал место встречи. — Скажи, что от тебя придет человек, который узнает Евдокимова по приметам...
Спустя пятнадцать минут дверь в приемную перед кабинетом слегка приоткрылась. В образовавшуюся щелку боком пролез иностранец и поспешил устранить щель, плотно закрыл за собой дверь. «Австралиец» выглядел смущенным, видать, сбил с него иностранную спесь Сергей Сергеевич. Секретарша Машенька подумала про спесь, свойственную многим иностранцам, и в ответ на вежливую полуулыбку приезжего лучезарно оскалилась.
— Личная просьба, мисс, — обратился к Машеньке смущенный иностранец. Разумеется, по-английски обратился. — Не беспокойте, пожалуйста, Сергея Сергеевича хотя бы минут пять-десять. Я оставил ему документы, — посетитель указал на свой саквояж. — Я бы хотел, чтоб Сергей Сергеевич дочитал договоры не отвлекаясь.
На самом деле в саквояже псевдоавстралийца лежали пустые водочные бутылки, их Павел вскоре выбросит в урну на улице. Выходя из кабинета Сергея Сергеича, Павел приоткрыл дверь до необходимого минимума потому, что, ежели ее раскрыть пошире, то дверная панель опрокинет горящую свечу, что стоит на пропитанном спиртосодержащей жидкостью ковре. И языки пламени, лизнув мягкий ворс, вгрызутся в пахнущий водкой пиджак обездвиженного, лежащего под столом Сергея Сергеевича. И запах паленых, привыкших к французским шампуням, волос перебьет запашок спирта. И полыхнет спиртосодержащая влага в углублениях глазниц.
Сердце Сергей Сергеича остановится в карете «Скорой помощи». В графу «причина смерти» врачи запишут — последствия болевого шока в результате множественных переломов и термотравмы органов зрения в результате пожара. И врачи постараются забыть лицо покойного, застывшее маской запредельных страданий, ибо Мститель добился того, что Сергей Сергеевич до последнего хриплого вздоха, до финального удара сердца находился в сознании, испил чашу боли до дна...
10. Алексей Ситников, директор
11. Валерий Евдокимов, киллер
Дети — наше будущее. Еще Остап Бендер оценил преимущества борьбы за детские судьбы. Оценил в смехотворно малую сумму. Фонд Сергей Сергеевича оценивал то же самое гораздо дороже, легко переваривая миллиарды бюджетных денег и жалуясь постоянно на финансовый голод.
Сергей Сергеич вошел в свой штаб. Прошел мимо оборудованного по последнему слову техники загончика для секьюрити, мимо череды дверей, толкнул самую престижную дверь и очутился в приемной перед своим кабинетом. Встала, будто школьница-отличница, секретарша Машенька, проворковала:
— Сергей Сергеич, вам звонил... — Машенька сверилась с бумажкой, прочитала по слогам: — Дже-ре-ми Вайс-брук, бизнесмен из Австралии.
— Был звонок из Австралии? — удивился шеф.
— Из Москвы. Бизнесмен звонил из Москвы. Он вчера прилетел поздно вечером, а улетает сегодня. Я его записала на девять тридцать.
— Погоди, ничего не понимаю. Куда «записала»? Ко мне на прием?
— Да, на полдесятого, первым. Остальным записанным я сейчас позвоню, смещу их очередность.
— Ты почему своевольничаешь? Не помню я никакого Вайсбрука! Что ему надо, ты хотя бы спросила?
— Ой, извините! Я совсем забыла вам сказать, что австралиец представился старым знакомым Курта Полянски.
Штатник Полянски, прожженный пройдоха, умный и скользкий, давненько партнерствовал с Фондом, помогал размещать активы в офшорах. У Сергей Сергеевича тут же возникла мыслишка: «А не связаться ли с Куртом? Связаться и спросить про этого австралийца?» Но здравую мысль тут же вытеснила другая, тоже вполне здравая: «Кагэбешное прошлое все еще живо во мне, — улыбнулся Сергей Сергеич. — Привычка всех подозревать здорово смахивает на болезненную манию».
— Чему вы улыбаетесь, шеф?
— Так, пустяки... Ребятишек на входе предупреди, что австралиец придет.
— Обязательно, Сергей Сергеевич.
— Шурка не проявлялся?
— Нет, Сергей Сергеевич.
— Появится — убью гуляку.
Молодой гений Шурка Истомин работал у Сергей Сергеича «правой рукой». Гениальный экономист Шурка, увы, имел склонность к запоям. «К отрыву», — как он сам говорил. Правда, отрывался Шурка не часто. Но, если уж уходил «в отрыв», то хрен его найдешь — имея Шенгенскую визу, Истомин мог сорваться жрать пиво в Германию, или хлестать портвейн в Португалию, или сосать вискарик в Шотландии. И каждый раз Сергей Сергеич обещал его «убить». Однако даже рублем никогда не наказывал, любил гуляку, как родного сына.
— Если он даст о себе знать, я тут же вам сообщу, шеф.
— О'кей, — Сергей Сергеич взглянул на запястье, украшенное золотым «Ролексом». — Будем надеяться, австралиец проявит пунктуальность, хочу успеть кое-что до его прихода...
И Сергей Сергеевич уединился в кабинете. Уселся за огромный стол, который вполне сгодился бы для игры в пинг-понг, включил монитор, просмотрел бегло электронную почту, ответил на пару-тройку важных посланий, а ровно в 9:31 услыхал щелчок в динамике селектора.
— К вам господин Вайсбрук, — сказал динамик голосом Машеньки.
— Милости просим, — ответил шеф, щелкнув тумблером селектора, и поднялся, слегка отодвинув удобное кресло на колесиках.
Выходить из-за стола, встречать иностранца у порога — слишком много чести. Прошли те времена, когда русские подобострастно тянулись к иностранцам, алча дружеского рукопожатия. Достаточно и того, что Сергей Сергеич соизволил оторвать задницу от мягкого и просалютовать посетителю хрустом в коленях. Для неизвестно кого из Австралии — более чем достаточно.
Бесшумно отворилась обитая дорогой кожей, гарантирующая звукоизоляцию дверь. Машенька впустила посетителя, и дверь мягко закрылась. Сергей Сергеич прищурился. И едва заметно поморщился, разглядывая австралийца.
Так себе иностранец — одет в пальто не по моде, под пальто просматривается костюм баксов за пятьсот, в руке саквояж в стиле «ретро», и, самое главное, удалось разглядеть электронные часы на запястье. Подобно ушлым швейцарцам цивилизованной Европы, Сергей Сергеич прежде всего обращал внимание на хронометры незнакомых мужчин. Он привык определять статус незнакомцев по марке и стоимости этого непременного аксессуара. Электроника на запястье — абсолютный моветон, и, следовательно, предлагать гостю снять пальто вовсе не обязательно. Тем паче, предлагать пепельницу и кофе.
Сергей Сергеич жестом предложил посетителю занять гостевое полукресло, что стояло по другую сторону столешницы, и сам опустил потяжелевший с годами зад.
— У вас хорошая охрана, — заговорил по-английски посетитель, расстегивая пальто и усаживаясь. Саквояж он поставил на ковер рядом с полукреслом. — Пришлось предъявить им ключи от гостиничного номера. Пока я не выложил ключи, звенел звонок, как в аэропорту на таможне. Пришлось открывать кофр, показывать водку, которую я покупал сегодня утром. Очень хорошая охрана. Очень ответственная.
— Да, хорошая, — произнес, разумеется, по-английски, Сергей Сергеич, улыбнувшись вежливо, и, убрав улыбку с лица, спросил деловито: — Что привело вас ко мне, мистер Джереми?
— Вы меня не узнали? — ответил посетитель вопросом на вопрос.
Сергей Сергеевич прищурился еще пуще... М-да, что-то знакомое, отдаленно знакомое, есть в лице напротив, но что?...
— Нет, простите, я вас не узнаю. Где мы могли встречаться, подскажите? На ранчо у Курта?... Вспомнил! Три года назад, в Москве, когда Курт широко праздновал свой день рождения, вы были в числе...
— Нет, — перебил посетитель. — В России мы с вами встречаемся впервые. А привел меня к вам язык.
— Как вы сказали?
— Язык, — повторил посетитель уже по-русски, придвинулся вместе с полукреслом, поближе к столу, достал из верхнего кармана пиджака целлофановый пакетик с чем-то мягким и положил его на стол.
Сергей Сергеич машинально нагнулся к столешнице, к странному пакетику, и рассмотрел сквозь целлофан... язык. Человеческий посиневший язык, отрезанный у самого корня.
— Ваш верный Шурик был языкастым малым, — посетитель говорил по-русски без всякого акцента. — Напрасно вы, Сергей Сергеич, на интернет-сайте своего Фонда заявили Александра Истомина как «наиболее компетентного сотрудника». Как будто специально его подставили. Взять «языка» и развязать ему язык — это просто, поверьте мне.
Окаменевший Сергей Сергеич слушал, но не слышал насмешливый голос «австралийца». Кровь стучала в висках Сергей Сергеича, а в голове его вертелась одна-единственная мысль: «Надо нажать на „тревожную кнопку“, надо нажать...» Весьма, кстати, здравая мысль.
«Тревожная кнопка» для экстренного вызова секьюрити находилась под столом, под ковром справа. Ни разу еще Сергей Сергеич не нажимал «тревожную кнопку» всерьез. Только чтоб позабавиться, проверить секьюрити на ретивость.
Нога Сергей Сергеича шаркнула по ворсу ковра, отчего чуточку сместились задница на мягком, живот и совсем немножко плечи. Смеющиеся глаза «австралийца» уловили это микросмещение плеч, и рука с электронной дешевкой на запястье метнулась к груди Сергей Сергеича.
Мастер циньна умеет провоцировать обморок. Например, захватив мышцу рядом с подмышкой. Сначала немеет плечевая область, затем, если усилить нажатие, человек теряет сознание.
Пальцы-клещи Темного Мастера нащупали нужную мышцу сквозь твид пиджака и батист рубашки, Сергей Сергеич перестал ощущать плечо и почувствовал дурноту, в глазах у него потемнело, и его мозг уснул. Ненадолго.
Мозг спал меньше минуты. В глазах прояснилось, Сергей Сергеич очнулся, увидел пустое полукресло, повернул голову — его мучитель стоял рядом. Их взгляды скрестились, Сергей Сергеич вздрогнул и застонал.
— Лучше не шевелитесь, Сергей Сергеич. А то сломаете себе руку раньше времени.
Левая рука Сергей Сергеича была поднята и неестественно вывернута — предплечье терлось о волосы на затылке, локоть торчал над макушкой, пальцы касались воротника.
— Кто вас прислал? — спросил шепотом президент процветающего Фонда.
— Никто. Я сам по себе. Помните Павла Лыкова? Помните того несчастного простачка, которого вы играючи обвели вокруг пальца?
Нет? Не помните?... Вспомните Нагонию, островную тюрьму... Да. По вашему лицу вижу — вы вспомнили. Да, это я был тем наивным простачком. Я был Павлом Лыковым. Имя осталось, но тот, прежний Павел, погиб. Я — новая личность в прежнем теле, я совершенно другой человек. И знаете, признаюсь вам по секрету, вообще-то я уже и не человек вовсе. Человеком был прежний Павел, а я... Я — терминатор. Я — маньяк. ЦЕЛЬ моего биологического существования — месть. Я существую ради того, чтобы отомстить за прежнего Павла, за его пропащую душу. Я живу по принципу — ЦЕЛЬ оправдывает ЛЮБЫЕ средства. Я — выродок, я — воплощенное Зло. И знаете, кто меня породил? ВЫ, Сергей Сергеич! Вы, и еще трое, которые забыли, что Зло порождает боль... Хотите узнать, что такое НАСТОЯЩАЯ боль, Сергей Сергеич?...
Незнакомый с состраданием, несущий страдания терминатор по имени Павел, совсем чуть, самую малость усилил давление на вывернутую за голову левую руку экс-кагэбэшника, и по руке как будто пустили ток, и острая, сводящая с ума боль пронзила суставы.
— Не-е-т... нет... по-пожа... пожалуйста, не надо... я... я все... все, что хотите... все, все, что вы скажете...
— Свободной рукой достаньте мобильный телефон из внутреннего кармана пиджака... Доставайте смелее...
Давление на скованную сложным захватом руку ослабло, орудуя правой, залезая во внутренний пиджачный карман, Сергей Сергеевич решился подать реплику:
— Я помогал вашим родителям, материально.
— Вы?... А вдруг я знаю правду? Вдруг им не помогали, или помогали не вы?... Знаете, что тогда будет? Я заставлю вас сожрать язык Шурика. Клянусь — вы его сожрете!
— Ситников! Алексей Ситников им помогал! — поспешил сделать уточнение Сергей Сергеевич. — Я не препятствовал... То есть — я его поощрял, я...
— Заткнись, сука, и доставай телефон побыстрее. Все я про тебя знаю, сволочь. Все-все. Что недопонимал, то у Шурика выяснил. В августе девяносто первого, как только случился путч, про который мне стало известно лишь девять лет спустя, ты почуял, куда ветер дует, и тебе повезло — подвернулся Михалыч с его прибыльными делишками. Ты сумел взять пройдоху Михалыча за жабры. Сплавал на остров-тюрьму и получил компромат на старпома и всю компанию. На всех, кто меня предал. Ты ушел из КГБ, ты начал строить свою империю. В уме тебе не откажешь. Другой бы просто обезжирил Михалыча, ограничился шантажом, но ты поступил мудро. Ты помог Самсонову избраться в Госдуму, и теперь Михалыч с радостью лоббирует твои интересы. Из Евдокимова ты сделал киллера, а Лешку... Удобнее! Поудобнее возьми мобильник. На ладонь телефон положи, чтоб большим пальцем номер набирать... Вот так. Теперь звони Евдокимову. Вели ему быть сегодня в тринадцать часов, — Павел назвал место встречи. — Скажи, что от тебя придет человек, который узнает Евдокимова по приметам...
Спустя пятнадцать минут дверь в приемную перед кабинетом слегка приоткрылась. В образовавшуюся щелку боком пролез иностранец и поспешил устранить щель, плотно закрыл за собой дверь. «Австралиец» выглядел смущенным, видать, сбил с него иностранную спесь Сергей Сергеевич. Секретарша Машенька подумала про спесь, свойственную многим иностранцам, и в ответ на вежливую полуулыбку приезжего лучезарно оскалилась.
— Личная просьба, мисс, — обратился к Машеньке смущенный иностранец. Разумеется, по-английски обратился. — Не беспокойте, пожалуйста, Сергея Сергеевича хотя бы минут пять-десять. Я оставил ему документы, — посетитель указал на свой саквояж. — Я бы хотел, чтоб Сергей Сергеевич дочитал договоры не отвлекаясь.
На самом деле в саквояже псевдоавстралийца лежали пустые водочные бутылки, их Павел вскоре выбросит в урну на улице. Выходя из кабинета Сергея Сергеича, Павел приоткрыл дверь до необходимого минимума потому, что, ежели ее раскрыть пошире, то дверная панель опрокинет горящую свечу, что стоит на пропитанном спиртосодержащей жидкостью ковре. И языки пламени, лизнув мягкий ворс, вгрызутся в пахнущий водкой пиджак обездвиженного, лежащего под столом Сергея Сергеевича. И запах паленых, привыкших к французским шампуням, волос перебьет запашок спирта. И полыхнет спиртосодержащая влага в углублениях глазниц.
Сердце Сергей Сергеича остановится в карете «Скорой помощи». В графу «причина смерти» врачи запишут — последствия болевого шока в результате множественных переломов и термотравмы органов зрения в результате пожара. И врачи постараются забыть лицо покойного, застывшее маской запредельных страданий, ибо Мститель добился того, что Сергей Сергеевич до последнего хриплого вздоха, до финального удара сердца находился в сознании, испил чашу боли до дна...
10. Алексей Ситников, директор
Автомобиль остановился у стеклянных дверей в "Магазин-Клуб «Дайвинг». Павел щедро расплатился с частным извозчиком, прошелся по асфальту, толкнул прозрачные двери, и его с ходу атаковала смазливая девушка с бэджиком, на котором значилось: «Менеджер по продажам. Лена/Lena».
Павел пресек поток русскоязычного щебетания продавщицы, которой более нравилось именоваться «менеджером», и, продолжая ломать комедию, представился иностранным туристом.
Милашка менеджер сомлела. Отечественная обслуга по-прежнему млеет при контактах с иностранцами, в отличие от новой генерации бизнесменов. На ломаном английском милашка продавщица с удовольствием поведала открытому для общения иностранцу, что магазин называется еще и клубом, потому как сотрудничает с государственным благотворительным фондом «НАШЕ БУДУЩЕЕ». Клубная работа заключается в приобщении трудных подростков к миру дайвинга. Рядом с торговым залом имеется видеотека для демонстрации кинофильмов о подводных красотах. Некоторых детей улиц магазин-клуб спонсирует абонементами в бассейн, и кое-кто из них ежегодно выезжает на море за счет магазина понырять с аквалангом под присмотром инструкторов, оплаченных благотворительным фондом.
Эх, знала бы девушка Лена, какие бабки Фонд «НАШЕ БУДУЩЕЕ» моет на подводных благотворительных съемках! Под паршивые десятиминутки, снятые на любительскую видеокамеру в самодеятельном водонепроницаемом кожухе, подбиваются сметы, способные свести с ума Спилберга. А про то, что роль трудных подростков, на халяву посещающих бассейн и бесплатно катающихся купаться к теплым морям, играют дети чиновников, более чем обеспеченные, про это девушка Лена, конечно, знала. Особо наглые чиновничьи отпрыски мужского пола не раз и не два щипали смазливую продавщицу.
Слушая щебетание симпатичной Лены, иностранец неспешно приблизился к стенду с выставленными на продажу ружьями для подводной охоты. Дождался паузы в щебетании и высказал желание приобрести компактное ружьишко с гарпуном в комплекте. И спустя минуты уже упаковывал оружие с мощной пружиной и стальной стрелой в свой саквояж.
Застегнув саквояж, англоговорящий покупатель выдал длинную фразу, из которой Lena поняла, что иностранец желал бы, если можно, пообщаться на темы оптово-розничной торговли с уважаемым директором.
Девушка-менеджер окликнула юношу, старшего менеджера, тот вник в проблему и проводил иностранца до директорского кабинета. Сунулся в кабинет, доложил Алексею Петровичу, впустил иностранца и поспешил дверь за ним закрыть.
В директорском кабинете иностранец пробыл совсем недолго, минут этак пять-семь. Обратную дорогу отыскал самостоятельно, улыбнулся старшему менеджеру, кивнул девушке Лене и был таков — исчез, растворился в толпе москвичей и гостей столицы.
Ситников трепался по мобильнику, когда к нему в кабинет сунул голову услужливый юноша, старший менеджер. Ситников прекратил телефонный разговор и, когда увидел Павла, как только его узнал (а узнал он его почти что сразу), нажал на мобильнике клавишу, превращающую телефонный аппарат в диктофон. Нажал незаметно для Павла, и таким образом у следствия по делу об убийстве гражданина Ситникова А.П. оказалась в распоряжении ценнейшая аудиоулика:
" — ...узнал, да? Молодец, Леша. Хорошо держишься, мужественно.
— Не подходи ко мне. Я закричу, я позову на помо...
Короткая дробь шагов. Стук — мобильник упал на пол.
— Бо-бо-ольно, пусти...
— Тс-с! Тише говори.
— Я и так еле...
— Тс-с. Вполголоса, а то будет ОЧЕНЬ больно.
— Я... я давал деньги твоим родителям. Паша, ты видел родителей? Бабушка твоя умерла два года назад, я помогал с похоронами, на поминки о-ой, бо-о-ольно, пусти...
— Родители думали, что я погиб?
— Они писали. Я им помогал, мы писали в инстанции, но в стране такое творилось, и... И я им соврал, Паша. Я им сказал, что выяснил — ты погиб в тюрьме от малярии. Для их же блага сказал, правда, Паша, правда... Михалыч говорил нам, что в тюрьмах Нагонии белому не выжить. И Сергей Сергеич потом подтвердил — не выжить...
— Ты молодец, приятель.
— Нет-нет, Паша, что ты, что ты... Я... я — скотина малодушная. Я тебя предал, но... Паша, прости. Паша, у меня семья. У меня сын и дочка. Сына Павликом зовут, я...
— Ты молодец. Ты умный, понимаешь — лучше не юлить и сказать мне всю правду. И это тебе зачтется, приятель. Поверь, умереть быстро и без боли — это подарок. Подарок от Паши Лыкова.
— Паша, я...
Хруст. Как будто ветка сломалась.
Шуршание. Как будто мешок кладут на пол. Удаляющиеся шаги. Еле слышный скрип двери..."
Павел пресек поток русскоязычного щебетания продавщицы, которой более нравилось именоваться «менеджером», и, продолжая ломать комедию, представился иностранным туристом.
Милашка менеджер сомлела. Отечественная обслуга по-прежнему млеет при контактах с иностранцами, в отличие от новой генерации бизнесменов. На ломаном английском милашка продавщица с удовольствием поведала открытому для общения иностранцу, что магазин называется еще и клубом, потому как сотрудничает с государственным благотворительным фондом «НАШЕ БУДУЩЕЕ». Клубная работа заключается в приобщении трудных подростков к миру дайвинга. Рядом с торговым залом имеется видеотека для демонстрации кинофильмов о подводных красотах. Некоторых детей улиц магазин-клуб спонсирует абонементами в бассейн, и кое-кто из них ежегодно выезжает на море за счет магазина понырять с аквалангом под присмотром инструкторов, оплаченных благотворительным фондом.
Эх, знала бы девушка Лена, какие бабки Фонд «НАШЕ БУДУЩЕЕ» моет на подводных благотворительных съемках! Под паршивые десятиминутки, снятые на любительскую видеокамеру в самодеятельном водонепроницаемом кожухе, подбиваются сметы, способные свести с ума Спилберга. А про то, что роль трудных подростков, на халяву посещающих бассейн и бесплатно катающихся купаться к теплым морям, играют дети чиновников, более чем обеспеченные, про это девушка Лена, конечно, знала. Особо наглые чиновничьи отпрыски мужского пола не раз и не два щипали смазливую продавщицу.
Слушая щебетание симпатичной Лены, иностранец неспешно приблизился к стенду с выставленными на продажу ружьями для подводной охоты. Дождался паузы в щебетании и высказал желание приобрести компактное ружьишко с гарпуном в комплекте. И спустя минуты уже упаковывал оружие с мощной пружиной и стальной стрелой в свой саквояж.
Застегнув саквояж, англоговорящий покупатель выдал длинную фразу, из которой Lena поняла, что иностранец желал бы, если можно, пообщаться на темы оптово-розничной торговли с уважаемым директором.
Девушка-менеджер окликнула юношу, старшего менеджера, тот вник в проблему и проводил иностранца до директорского кабинета. Сунулся в кабинет, доложил Алексею Петровичу, впустил иностранца и поспешил дверь за ним закрыть.
В директорском кабинете иностранец пробыл совсем недолго, минут этак пять-семь. Обратную дорогу отыскал самостоятельно, улыбнулся старшему менеджеру, кивнул девушке Лене и был таков — исчез, растворился в толпе москвичей и гостей столицы.
Ситников трепался по мобильнику, когда к нему в кабинет сунул голову услужливый юноша, старший менеджер. Ситников прекратил телефонный разговор и, когда увидел Павла, как только его узнал (а узнал он его почти что сразу), нажал на мобильнике клавишу, превращающую телефонный аппарат в диктофон. Нажал незаметно для Павла, и таким образом у следствия по делу об убийстве гражданина Ситникова А.П. оказалась в распоряжении ценнейшая аудиоулика:
" — ...узнал, да? Молодец, Леша. Хорошо держишься, мужественно.
— Не подходи ко мне. Я закричу, я позову на помо...
Короткая дробь шагов. Стук — мобильник упал на пол.
— Бо-бо-ольно, пусти...
— Тс-с! Тише говори.
— Я и так еле...
— Тс-с. Вполголоса, а то будет ОЧЕНЬ больно.
— Я... я давал деньги твоим родителям. Паша, ты видел родителей? Бабушка твоя умерла два года назад, я помогал с похоронами, на поминки о-ой, бо-о-ольно, пусти...
— Родители думали, что я погиб?
— Они писали. Я им помогал, мы писали в инстанции, но в стране такое творилось, и... И я им соврал, Паша. Я им сказал, что выяснил — ты погиб в тюрьме от малярии. Для их же блага сказал, правда, Паша, правда... Михалыч говорил нам, что в тюрьмах Нагонии белому не выжить. И Сергей Сергеич потом подтвердил — не выжить...
— Ты молодец, приятель.
— Нет-нет, Паша, что ты, что ты... Я... я — скотина малодушная. Я тебя предал, но... Паша, прости. Паша, у меня семья. У меня сын и дочка. Сына Павликом зовут, я...
— Ты молодец. Ты умный, понимаешь — лучше не юлить и сказать мне всю правду. И это тебе зачтется, приятель. Поверь, умереть быстро и без боли — это подарок. Подарок от Паши Лыкова.
— Паша, я...
Хруст. Как будто ветка сломалась.
Шуршание. Как будто мешок кладут на пол. Удаляющиеся шаги. Еле слышный скрип двери..."
11. Валерий Евдокимов, киллер
Евдокимов чувствовал себя шестеркой и идиотом. Шестеркой, потому что пришлось резко вылезать из постели, где осталась дремать аппетитная женщина Глаша, с которой у Валеры вроде бы все серьезно, пришлось завтракать наспех, собираться и лететь на другой конец города по первому зову Сергеича. А идиотом, потому что пришлось переться в район, где прошли детство и юность, где до сих пор живут мама, сводный брат и отчим, с которыми Валера давным-давно перестал даже созваниваться, в район, где сами собой лезут в голову всякие идиотские воспоминания. Плюс ко всему, припершись на стрелку, приходится еще и по-идиотски выглядеть, встав столбом, куда было велено, возле дома номер такого-то, на месте, совершенно не подходящем для свиданий.
Валера топтался на идиотском месте встречи, а мимо шли люди, в основном пожилого и редко среднего возраста. Жители былых новостроек постарели вместе с домами, их дети разъехались, и только деревья разрослись на газонах, как будто на брошенном кладбище.
Валера вскинул руку, посмотрел на часы — без двух минут час. Подошел поближе к бордюрному камню, тут же рядом остановился обшарпанный «жигуленок», небритый водила предложил подвезти гражданина, куда скажет, задешево. Валера коротко и грубо послал шофера. Переминаясь с ноги на ногу, он вглядывался в довольно жиденький транспортный поток. Вглядывался придирчиво, он ожидал, что человек от Сергеича приедет на тачке, ожидал увидеть притормаживающую иномарку и, как бы поеживаясь, поводил левым плечом, локтем поправляя кобуру под пальто.
Зачем он нацепил сбрую со «стечкиным»? А черт его знает! Обычно на стрелки Евдокимов отправлялся безоружным, а сегодня выскочил из квартиры, и сердце вдруг противно заныло. Вернулся, напялил сбрую и сразу вздохнул свободнее. Кобура сыграла роль успокаивающей таблетки, «стечкин» приятно утяжелял плечо. Пристрелянный, старый добрый «стечкин» с полной обоймой, снятый с предохранителя.
Встав поближе к снующим по захолустной улочке автомобилям и незаметно поправив кобуру, Валера переключил воображаемый тумблер в мозгу на мысль о деньгах. Семь лет тому назад Сергеич купил Евдокимову диплом выпускника института физкультуры. Валера числился в Фонде «НАШЕ БУДУЩЕЕ» методистом по спорту, ни хрена не делал, но получал регулярно зарплату. Дела делать приходилось редко, за них платили особо и щедро. Частенько дела начинались с таких же, как и сегодняшний, телефонных звонков. Однако прежде Сергеич называл имя господина, с которым предстояло встретиться. Настоящее имя или придуманное — не суть, но называл. На первой стрелке Валера всегда получал аванс. На второй, и последней, по окончании дела, получал остальное. Все было так обставлено, что всегда сохранялась неясность — является ли сам Сергеич заказчиком, или же он всего лишь посредник.
По мере роста количества удач Евдокимова, росла и плата за его услуги специалиста по устранению проблем. Также плата зависела от должности проблемы, статуса, наличия телохранителей. Валера стоял у бордюрного камня и гадал, какой величины аванс его ожидает сегодня, суммировал и прикидывал, хватит ли накоплений, с учетом сегодняшнего аванса, на приобретение квартиры, достойной женщины Глаши, в пределах Садового. На покупку новой квартиры, и так, чтобы нынешнюю не продавать. Валера размышлял на финансовые темы, когда услыхал смутно знакомый голос:
— Скажи, почему?
— Чего? — Валера обернулся.
— Не «чего», а почему? Почему ты меня предал, друг?
Долго соображающие киллеры с плохой зрительной памятью, с замедленными реакциями, не способные в мгновение ока просчитать ситуацию и принять единственно правильное решение, долго не живут. А Евдокимов прожил уже достаточно долго и собирался жить дальше. Еще долго-долго и по возможности счастливо.
Он узнал Павла спустя секунду.
И еще до того, как узнал, правильно оценил его взгляд гремучей змеи.
И бросился бежать.
Его толкнула в спину отнюдь не трусость, нет! Опыт столкнул его с бордюрного камня и погнал наперерез жиденькому транспортному потоку. Опыт хищника, привыкшего трезво и без эмоций градуировать опасность.
Евдокимов перебежал ближнюю полосу перед тихоходом автобусом, выскочил на встречную, оглох от визга резины, стираемой об асфальт, — водитель «Москвича» жал на газ и выкручивал руль вправо, спасая жизнь сумасшедшего спринтера.
Разлетелась вдребезги фара «Москвича», бампер смял бок игрушке «Оке», «Оку» закрутило, Валера перепрыгнул бордюрный камень на другой стороне улицы, оглянулся, увидел, как спрыгнул на капот «Москвича» Павел, как готовится перепрыгнуть «Оку». Нелепый саквояж в руке заметно стеснял движения преследователя.
Евдокимов лег грудью на воздух, в два шага-прыжка пересек пешеходную дорожку, едва не опрокинув старушку, перемахнул ограждение газона и проскочил под окнами первого этажа серой блочной громадины жилого дома.
Время многое изменило в знакомом районе. Евдокимов бежал в рощицу, ту самую, где троица мушкетеров разучивала атаку а-ля саваж. Бежал, не оглядываясь назад, но вынужденно вращая головой — вон тех гаражей не было. На их месте были другие, или вообще по прихоти обманщицы-памяти он свернул не туда, не в тот двор?
Валера обежал гаражи... Слава богу! За пустырем островок леса. Быстрее через пустырь... Черт! Он поскользнулся, глина под ногами, и бурьян мешает... Отчаянно работая коленями и локтями, Валера преодолел подъем, потянулся к деревцу, схватился за березку, рывком подтянул тело, упал на бок, закатился за веники кустов. Пока катился, рванул отворот пальто, вырвал пуговицы с мясом, выхватил свой верный «стечкин» и замер.
Евдокимов лежал на животе за кустами, сжав пистолет обеими руками, лежал и считал в уме. Досчитал до шестидесяти, дыхание за минуту чуть успокоилось. Подтянул колени, изогнул спину, мягко поднялся. Сделал приставной шажок влево, высунул из-за кустов сначала ствол, затем и сам высунулся. Увидел свои смазанные следы, тылы гаражей, тополя за гаражами. Преследователя он не увидел, он его услышал.
За спиной треснула сухая ветка под тяжестью ноги Павла. Евдокимов крутанулся, уже нажимая пальцем на дугу спуска, уже, казалось бы, нажав, но вдруг нечто свистнуло, нечто длинное и острое, и палец на спуске отказался слушаться. Почему, черт возьми?...
Только скосив глаза и узрев гарпун, пронзивший правое плечо, Валера понял, что мышцы его правой руки порваны, и почувствовал боль. Только боль, руки он не чувствовал. Однако «стечкин» держала, точнее — придерживала за ствол и вторая, левая, все еще здоровая рука. Достаточно сместить средний палец, чтобы...
Павел метнул разряженное ружье для подводной охоты. Оттолкнул тяжелую железяку от себя, как будто она вдруг раскалилась. Ружье ударило рукояткой по стволу «стечкина». По среднему пальцу Валеры, ползущему к спусковому крючку, и Евдокимов выронил пистолет.
— Надо же, как ловко у меня получилось тебя, брат, обезоружить, да? — усмехнулся Павел. — Промахнись я чуть-чуть, и ты бы выстрелил, ты бы не промахнулся, правда? Надо же, а ведь я не учился стрелять гарпунами и метать предметы сложной конфигурации. Повезло мне на этот раз... Быстро бегаешь, друг. Но ты запамятовал, что в рощицу быстрее добираться через другой двор. Ты побежал длинной дорогой, склеротик, а я все помню. Все... Зря ты сюда прибежал. В безлюдное местечко.
Валера топтался на идиотском месте встречи, а мимо шли люди, в основном пожилого и редко среднего возраста. Жители былых новостроек постарели вместе с домами, их дети разъехались, и только деревья разрослись на газонах, как будто на брошенном кладбище.
Валера вскинул руку, посмотрел на часы — без двух минут час. Подошел поближе к бордюрному камню, тут же рядом остановился обшарпанный «жигуленок», небритый водила предложил подвезти гражданина, куда скажет, задешево. Валера коротко и грубо послал шофера. Переминаясь с ноги на ногу, он вглядывался в довольно жиденький транспортный поток. Вглядывался придирчиво, он ожидал, что человек от Сергеича приедет на тачке, ожидал увидеть притормаживающую иномарку и, как бы поеживаясь, поводил левым плечом, локтем поправляя кобуру под пальто.
Зачем он нацепил сбрую со «стечкиным»? А черт его знает! Обычно на стрелки Евдокимов отправлялся безоружным, а сегодня выскочил из квартиры, и сердце вдруг противно заныло. Вернулся, напялил сбрую и сразу вздохнул свободнее. Кобура сыграла роль успокаивающей таблетки, «стечкин» приятно утяжелял плечо. Пристрелянный, старый добрый «стечкин» с полной обоймой, снятый с предохранителя.
Встав поближе к снующим по захолустной улочке автомобилям и незаметно поправив кобуру, Валера переключил воображаемый тумблер в мозгу на мысль о деньгах. Семь лет тому назад Сергеич купил Евдокимову диплом выпускника института физкультуры. Валера числился в Фонде «НАШЕ БУДУЩЕЕ» методистом по спорту, ни хрена не делал, но получал регулярно зарплату. Дела делать приходилось редко, за них платили особо и щедро. Частенько дела начинались с таких же, как и сегодняшний, телефонных звонков. Однако прежде Сергеич называл имя господина, с которым предстояло встретиться. Настоящее имя или придуманное — не суть, но называл. На первой стрелке Валера всегда получал аванс. На второй, и последней, по окончании дела, получал остальное. Все было так обставлено, что всегда сохранялась неясность — является ли сам Сергеич заказчиком, или же он всего лишь посредник.
По мере роста количества удач Евдокимова, росла и плата за его услуги специалиста по устранению проблем. Также плата зависела от должности проблемы, статуса, наличия телохранителей. Валера стоял у бордюрного камня и гадал, какой величины аванс его ожидает сегодня, суммировал и прикидывал, хватит ли накоплений, с учетом сегодняшнего аванса, на приобретение квартиры, достойной женщины Глаши, в пределах Садового. На покупку новой квартиры, и так, чтобы нынешнюю не продавать. Валера размышлял на финансовые темы, когда услыхал смутно знакомый голос:
— Скажи, почему?
— Чего? — Валера обернулся.
— Не «чего», а почему? Почему ты меня предал, друг?
Долго соображающие киллеры с плохой зрительной памятью, с замедленными реакциями, не способные в мгновение ока просчитать ситуацию и принять единственно правильное решение, долго не живут. А Евдокимов прожил уже достаточно долго и собирался жить дальше. Еще долго-долго и по возможности счастливо.
Он узнал Павла спустя секунду.
И еще до того, как узнал, правильно оценил его взгляд гремучей змеи.
И бросился бежать.
Его толкнула в спину отнюдь не трусость, нет! Опыт столкнул его с бордюрного камня и погнал наперерез жиденькому транспортному потоку. Опыт хищника, привыкшего трезво и без эмоций градуировать опасность.
Евдокимов перебежал ближнюю полосу перед тихоходом автобусом, выскочил на встречную, оглох от визга резины, стираемой об асфальт, — водитель «Москвича» жал на газ и выкручивал руль вправо, спасая жизнь сумасшедшего спринтера.
Разлетелась вдребезги фара «Москвича», бампер смял бок игрушке «Оке», «Оку» закрутило, Валера перепрыгнул бордюрный камень на другой стороне улицы, оглянулся, увидел, как спрыгнул на капот «Москвича» Павел, как готовится перепрыгнуть «Оку». Нелепый саквояж в руке заметно стеснял движения преследователя.
Евдокимов лег грудью на воздух, в два шага-прыжка пересек пешеходную дорожку, едва не опрокинув старушку, перемахнул ограждение газона и проскочил под окнами первого этажа серой блочной громадины жилого дома.
Время многое изменило в знакомом районе. Евдокимов бежал в рощицу, ту самую, где троица мушкетеров разучивала атаку а-ля саваж. Бежал, не оглядываясь назад, но вынужденно вращая головой — вон тех гаражей не было. На их месте были другие, или вообще по прихоти обманщицы-памяти он свернул не туда, не в тот двор?
Валера обежал гаражи... Слава богу! За пустырем островок леса. Быстрее через пустырь... Черт! Он поскользнулся, глина под ногами, и бурьян мешает... Отчаянно работая коленями и локтями, Валера преодолел подъем, потянулся к деревцу, схватился за березку, рывком подтянул тело, упал на бок, закатился за веники кустов. Пока катился, рванул отворот пальто, вырвал пуговицы с мясом, выхватил свой верный «стечкин» и замер.
Евдокимов лежал на животе за кустами, сжав пистолет обеими руками, лежал и считал в уме. Досчитал до шестидесяти, дыхание за минуту чуть успокоилось. Подтянул колени, изогнул спину, мягко поднялся. Сделал приставной шажок влево, высунул из-за кустов сначала ствол, затем и сам высунулся. Увидел свои смазанные следы, тылы гаражей, тополя за гаражами. Преследователя он не увидел, он его услышал.
За спиной треснула сухая ветка под тяжестью ноги Павла. Евдокимов крутанулся, уже нажимая пальцем на дугу спуска, уже, казалось бы, нажав, но вдруг нечто свистнуло, нечто длинное и острое, и палец на спуске отказался слушаться. Почему, черт возьми?...
Только скосив глаза и узрев гарпун, пронзивший правое плечо, Валера понял, что мышцы его правой руки порваны, и почувствовал боль. Только боль, руки он не чувствовал. Однако «стечкин» держала, точнее — придерживала за ствол и вторая, левая, все еще здоровая рука. Достаточно сместить средний палец, чтобы...
Павел метнул разряженное ружье для подводной охоты. Оттолкнул тяжелую железяку от себя, как будто она вдруг раскалилась. Ружье ударило рукояткой по стволу «стечкина». По среднему пальцу Валеры, ползущему к спусковому крючку, и Евдокимов выронил пистолет.
— Надо же, как ловко у меня получилось тебя, брат, обезоружить, да? — усмехнулся Павел. — Промахнись я чуть-чуть, и ты бы выстрелил, ты бы не промахнулся, правда? Надо же, а ведь я не учился стрелять гарпунами и метать предметы сложной конфигурации. Повезло мне на этот раз... Быстро бегаешь, друг. Но ты запамятовал, что в рощицу быстрее добираться через другой двор. Ты побежал длинной дорогой, склеротик, а я все помню. Все... Зря ты сюда прибежал. В безлюдное местечко.