Страница:
— О, это такая романтическая история! Его взял к себе один богатый человек, и он сделался знаменитым капитаном Ингольфом.
— Как! Тем самым, который отличился в шведско-русскую войну и которого я чуть было не повесил в Розольфсе?
— Вот именно. И в ту минуту, когда вы его арестовали, он сам собирался арестовать герцога Норрландского и его сыновей, обвинявшихся в заговоре против короля.
— Стало быть, человек, которого я хотел повесить как пирата, как капитана Вельзевула…
— Этот самый человек — в настоящее время герцог Норрландский.
— Странная, странная история!.. Скажите, Надод, вы разве не боитесь, что он станет мстить вам за смерть отца и брата?
— Не думаю, милорд. Но посмотрите, какая прочная связь между моими и вашими преступлениями: разве вы, в свою очередь, не опасаетесь, что он станет вам мстить за сестру и племянников?
— Этого можно было бы опасаться, если бы он знал всю правду о трагической катастрофе. Все Биорны поверили официальному сообщению о крушении корабля.
— А уверены ли вы, что не было свидетелей вашего преступления?
— Что значат слова одного-другого человека, когда сто свидетелей подтвердили на следствии факт крушения судна? Нет, я ничего не боюсь и в случае надобности сумею защититься… Однако продолжайте, пожалуйста. В чем состоит предложение, которое вы собираетесь мне сделать?
ГЛАВА VII. Неожиданный посетитель
ГЛАВА VIII. «Безымянный остров»
— Как! Тем самым, который отличился в шведско-русскую войну и которого я чуть было не повесил в Розольфсе?
— Вот именно. И в ту минуту, когда вы его арестовали, он сам собирался арестовать герцога Норрландского и его сыновей, обвинявшихся в заговоре против короля.
— Стало быть, человек, которого я хотел повесить как пирата, как капитана Вельзевула…
— Этот самый человек — в настоящее время герцог Норрландский.
— Странная, странная история!.. Скажите, Надод, вы разве не боитесь, что он станет мстить вам за смерть отца и брата?
— Не думаю, милорд. Но посмотрите, какая прочная связь между моими и вашими преступлениями: разве вы, в свою очередь, не опасаетесь, что он станет вам мстить за сестру и племянников?
— Этого можно было бы опасаться, если бы он знал всю правду о трагической катастрофе. Все Биорны поверили официальному сообщению о крушении корабля.
— А уверены ли вы, что не было свидетелей вашего преступления?
— Что значат слова одного-другого человека, когда сто свидетелей подтвердили на следствии факт крушения судна? Нет, я ничего не боюсь и в случае надобности сумею защититься… Однако продолжайте, пожалуйста. В чем состоит предложение, которое вы собираетесь мне сделать?
ГЛАВА VII. Неожиданный посетитель
— Я вам сказал, что желаю играть с вами в открытую, — продолжал Надод, — выслушайте же меня хорошенько. Я хочу порвать с «Морскими разбойниками» и удалиться в Америку. Я уже взял билет на корабль, который отплывает завтра утром, но для этого вы обязаны отдать мне сто тысяч фунтов стерлингов, которые вы должны нашему братству. Я уеду в Америку не для того, чтобы наживать себе состояние или работать на пользу разбойников. Там подобная деятельность опасна: старый судья Линч шутить не любит, и расправа у него бывает короткая. Нет, я хочу приехать в Америку богатым человеком и жить там в почете и уважении. Надеюсь, вы меня поняли, милорд? От вас одного зависит, чтобы бандит Надод перестал существовать и превратился в мистера Иогана Никольсена, — моя мать была урожденная Никольсен — дочь богатого плантатора из Нового Орлеана. Под этим именем я записался на корабле «Васп», который через несколько часов должен поднять якорь. За сто тысяч фунтов стерлингов, которые вы мне отдадите, взамен вы получите те два документа, которые вы выдали Пеггаму. А ведь вы сами знаете, милорд: любого из этих документов достаточно, чтобы отправить вас на виселицу.
— Разве они у вас? — спросил Коллингвуд, в глазах которого вспыхнул мрачный огонь.
— Да, у меня… Но только вы, милорд, не замышляйте никакого обмана: все равно ничего не выйдет. Я все предусмотрел: западню, измену, убийство. Документы сейчас не при мне, поэтому вы напрасно будете пытаться овладеть ими. Но вы получите их через две минуты после того, как отдадите деньги. Надеюсь, что теперь вы не будете возражать. Если я затянул беседу с вами, то лишь для того, чтобы показать вам, что Пеггам не явится и что вы — жертва обмана.
— А если я не соглашусь отдать деньги без новой записки от Пеггама?.. Что вы тогда сделаете?
— Клянусь памятью моей матери, что я вам жестоко отомщу! Если вы помешаете мне уехать из Англии и если через несколько часов бриг «Васп» уйдет без меня, унося мою последнюю надежду, то я в тот же день передам оба документа в Адмиралтейство, которое, разумеется, не замедлит дать делу законный ход. Я все сказал и жду вашего решения.
На этот раз Коллингвуд не рассердился. Исповедь Красноглазого он выслушал с большим вниманием. Адмирал не сомневался, что бандит говорит искренне. И наконец что же необыкновенного было в желании Надода оставить ремесло, которое неминуемо привело бы его в конце концов на виселицу? Что касается самого Коллингвуда, то он ничем не рисковал, отдавая деньги Надоду. Для него важно было получить обратно компрометирующие его документы. После этого он не опасался уже гнева Пеггама.
Надод с тревогой ждал ответа Коллингвуда.
После некоторого размышления адмирал сказал:
— Я согласен передать деньги вам. Но знайте, Надод, что не ваши угрозы побуждают меня к этому. Я их не боюсь. Если бы вы донесли на меня в случае моего отказа, за меня заступились бы все «Морские разбойники» с самим Пеггамом во главе. Они помогли бы мне оправдаться. Мне бы стоило только сказать, что документы подделаны вами, и суд, не колеблясь, отдал бы предпочтение слову пэра Англии, чем показаниям бандита… Но ваш рассказ меня тронул и возбудил во мне сочувствие к вам. Так как мои личные интересы нисколько не идут вразрез с вашим желанием, то я согласен его исполнить и дать вам средства для того, чтобы вы смогли начать другую жизнь. Я дал слово уплатить деньги в день моего вступления в палату лордов, ранее, чем пробьет полночь. Так как для всякой перемены в условиях договора требуется согласие обеих сторон, то я имею право оставить письмо Пеггама без внимания и вручить деньги тому лицу, которое передаст мне документы. Ступайте же за документами, несите их сюда. В обмен на них я выдам вам сто тысяч фунтов стерлингов двадцатью векселями Английского банка на предъявителя, по пять тысяч стерлингов каждый.
Надод нерешительно встал.
— Вы сомневаетесь в моем слове? — спросил Коллингвуд, хмуря брови.
— Нет, нет, милорд, — смущенно отвечал бандит. — Через две минуты я возвращусь и буду к вашим услугам.
И он направился к дверям. Но, едва открыв их, Надод с криком испуга отпрянул назад.
В дверях стоял тощий, небольшого роста старикашка. Глаза его гневно сверкали. Это был Пеггам, сам грозный Пеггам. Впрочем, он походил скорее на призрак, чем на живого человека.
— А! Это вы, Пеггам, — холодно произнес адмирал. Его спокойствие представляло резкий контраст с волнением Надода. — Могу вас поздравить с тем, что вы сильно опоздали. Входите же, мы только что говорили о вас.
— Так вы говорили обо мне? — насмешливо улыбаясь, заметил старикашка. — Что же вы говорили о старике Пеггаме? Наверное, честили вовсю эту старую скотину!..
— Мы выражались о вас гораздо сдержаннее, чем вы сами, — сказал Коллингвуд, раздосадованный внезапным появлением нотариуса. — Но в следующий раз я бы попросил вас не забывать, что у меня есть лакей для того, чтобы докладывать о посетителях.
— Оставьте ваши упреки! — желчно возразил старикашка. — Я узнал все, чего желал. Все средства хороши для изобличения предателей.
При этих словах он бросил на Надода один из тех грозных взглядов, перед которыми трепетали самые отчаянные разбойники.
Но Красноглазый уже успел оправиться от испуга и ответил на этот взгляд вызывающим жестом, от которого раздражительный старик пришел в неописуемую ярость. Бледное, пергаментное лицо его позеленело.
— Берегись! — прошипел он Надоду. — Я ведь сумел укротить и не таких, как ты… Бывали и посмелее тебя…
Надод нервно рассмеялся.
— Те, которых ты укрощал, были не моего закала. Но в это время адмирал поднялся со своего места.
— Я надеюсь, что вы не намерены здесь сводить личные счеты, — высокомерно произнес он. — Если я вам однажды поручил исполнить одно из тех гнусных дел, которые составляют вашу специальность, то это не значит, что вы имеете право забываться в моем присутствии!.. Так как вы встретились здесь оба, то не угодно ли вам прийти к соглашению друг с другом. Я приготовил сто тысяч фунтов стерлингов. Кому из вас прикажете их отдать?
— Я благодарен вам, сэр, — с едкой иронией произнес Пеггам, — за то, что вы напомнили мне разницу между соучастниками лафоденского дела. Королевский палач, вероятно, не признает между ними никакой разницы, но между пэром Англии и скромным нотариусом из Валлиса… Со своей стороны, я тоже буду помнить, что имею честь находиться в доме его светлости милорда Коллингвуда, который благодаря «Морским разбойникам» стал герцогом Эксмутским.
Адмирал Коллингвуд счел ниже своего достоинства отвечать на эту дерзость. Он понимал, что для него лучше всего отделаться от Пеггама как можно скорее. Поэтому, взяв приготовленные банковые билеты, он выложил их на стол и, не скрывая своего отвращения, повторил:
— Кому прикажете заплатить цену крови?
На бледном лице Пеггама появилась улыбка. Он хотел ответить, но вдруг насторожился весь, прислушиваясь к чему-то. Это продолжалось всего мгновение. Потом лицо его приняло прежнее насмешливое выражение.
— Это не они. Они еще не успели вернуться, — прошептал он так тихо, что его никто не мог слышать.
Между тем Коллингвуд, казалось, потерял терпение.
— Что же вы не отвечаете? — воскликнул он. — Покончим скорее с этим делом.
— Вы уж очень торопитесь от нас отделаться, — каким-то странным тоном заметил Пеггам. — Через минуту вы будете совсем другого мнения… Заплатите деньги Надоду, как было условлено. Мы с ним потом рассчитаемся. А теперь получите документы, которые вы так неосторожно выдали за своей подписью.
И, обращаясь к Надоду, нотариус прибавил:
— Я их взял у Дженкинса, которому ты поручил их беречь.
Несмотря на все свое самообладание, Надод был поражен такой неожиданной развязкой: а что если старик пронюхал про его замысел? Не грозит ли ему тогда гибель?..
И все же, повинуясь молчаливому приказанию Пеггама, он принял от адмирала пачку банковых билетов и тщательно уложил их в свой бумажник, как будто не собирался расставаться с ними.
В свою очередь лорд Коллингвуд взял у Пеггама два документа, тщательно рассмотрел их и, убедившись в подлинности, поднес их к свечке и с плохо скрываемой радостью смотрел, как огонь уничтожает бумагу.
«Наконец-то! — думал он, глядя на кучку темно-серого пепла, — наконец-то уничтожена моя зависимость от этих негодяев».
До самой последней минуты адмирал не верил в то, что разбойники удовлетворятся назначенной за возврат документов суммой. Ведь они могли легко вытянуть из него в несколько раз больше того, что получили. И он почувствовал, как нечто вроде благодарности шевельнулось в его сердце. Да, он был почти благодарен этим бандитам за их относительную честность.
— Вот мы и покончили с нашими счетами, — сказал Коллингвуд голосом, который против его воли звучал значительно мягче, чем это ему хотелось. — И так как уже довольно поздно, мне кажется, пора нам разойтись и лечь спать.
— Навряд ли вы, сэр, будете спать сегодня в своей постели, — угрожающе проговорил Пеггам.
— Что вы хотите этим сказать? — воскликнул адмирал, на которого слова старого бандита произвели сильное впечатление.
— Я хочу сказать, — хладнокровно продолжал старик, — что вы благоразумно поступили, прислушавшись к моему предостережению. Если бы вы уплатили Надоду в полночь условленную сумму, вы бы оба погибли. Вам и теперь продолжает угрожать опасность, и я пришел сюда, чтобы спасти час.
— Как спасти? Объяснитесь! — воскликнули в один голос Красноглазый и адмирал.
— Вы, вероятно, думаете, что я пришел только для того, чтобы помешать Надоду бежать в Америку с деньгами, принадлежащими братству?
— Как!.. Вы это знаете!.. — пролепетал Надод.
— Я все знаю. Никто и ничто не укроется от меня. — И с злобным хихиканьем, не сводя пристального взгляда с Надода, старик продолжал. — О, ради этого я бы не стал себя беспокоить. Корабль, на котором собирался уехать Надод, носит название «Васп». Это судно принадлежит нашему братству. Капитану его я сказал: «В самую последнюю минуту на ваш корабль явится Надод под вымышленным именем. С ним будут деньги. Два с половиной миллиона франков. Вот вам записка. Когда вы выйдете в открытое море, вы передадите ее Надоду. Записка подписана моим именем „Пеггам“. В ней сказано: „По поручению братства закупите в Нью-Йорке четыре тысячи мест сахара и лично доставьте груз в Англию“. Я не сомневался, что встречу беспрекословное повиновение. Как видите, милорд, наш корабль отправляется в Америку для закупки сахара, а между прочим, он доставит нам списки всех кораблей с богатым грузом. И эти корабли, поверьте, будут ограблены прежде, чем дойдут до Англии.
— Это сам дьявол в образе человека! — прошептал Надод. — Лучше бы мне никогда не иметь этих денег, чем навлечь на себя его гнев.
Но Пеггам уже говорил, обращаясь к лорду Коллингвуду:
— Как! Вы убили отца, брата и сестру Фредерика Биорна и могли хотя бы на минуту усомниться в том, что этот человек будет следовать за вами по пятам, подстерегая каждое ваше движение, каждый ваш вздох!.. Неужели вы могли подумать, что он хоть на минуту оставит мысль о мести!.. Вы были непростительно беспечны!.. Да, вы спали, а я в это время бодрствовал. И вот я пришел вам сказать, что сегодня три его лазутчика убили в таверне «Висельник» тридцать наших лучших ребят…
— Возможно ли это? — удивился адмирал.
— Спросите у Надода, он сам едва избежал той же участи.
— Правда, — кивнул Надод. — Все это сделал один великан по имени Гуттор. Но не беспокойтесь, больше он уже никогда не будет вредить нам.
— Как ты наивен, мой верный Надод, — язвительно сказал Пеггам. — Право же, ты скоро уже будешь ни на что не годен, и мне придется заменить тебя кем-нибудь другим. Слушай, глупец!.. Не успел ты выйти из таверны, как три норрландца уже пошли по твоим горячим следам, предварительно спрятав мистера Боба в ту самую яму, в которую он посадил было их. Я достал бедняжку оттуда еле живого.
— Но ведь это невозможно! — воскликнул Красноглазый. — Ведь я сам видел их мертвыми на дне ямы. Я даже выстрелил в этого верзилу, но никто из них не подал признаков жизни.
— Тебя провели, Надод. И это доказывает, что мы имеем дело с очень сильными людьми. Час спустя после бойни в трактире они уже стояли перед отелем милорда, собираясь похитить тебя с деньгами, как только ты выйдешь отсюда, и унести на один из своих кораблей. Следующим на очереди был адмирал Коллингвуд.
— Ну, что касается меня, — рассмеялся адмирал, — хотел бы я знать, кто это осмелится забраться ко мне в дом?
— Днем, пожалуй, никто, но ночью…
— Стало быть, вы утверждаете…
— Да, утверждаю, что, не будь меня, вас обоих похитили бы сегодня ночью.
Это категорическое заявление поколебало уверенность адмирала и внушило ему некоторое беспокойство. Он молча и вопросительно взглянул на нотариуса.
Тот бесстрастно продолжал:
— Как только я узнал об угрожающей вам опасности, я немедленно послал вам записку, и, как видите, она достигла своей цели. Я не мог сразу прийти, так как мне необходимо было закончить некоторые дела.
— И, приехав только сегодня вечером из Чичестера, вы уже успели так много узнать?
— Нет, я около года живу инкогнито в Лондоне и слежу за действиями наших врагов. Я говорю наших, потому что результатом моего письма явилось некоторое изменение в планах наших врагов: узнав, что я должен прийти в Эксмут-Гауз, они решили убить не двух, а целых трех зайцев одним ударом.
— Послушайте, Пеггам, — перебил его Коллингвуд, — но ведь это все совершенно неправдоподобно. Откуда, например, могли узнать наши враги о содержании присланной вами мне записки?
— Узнали, сэр. И вот об этом-то я и хотел вас спросить: как это могло случиться?
— Я отказываюсь понимать что бы то ни было, Пеггам. Уж не подозреваете ли вы мою прислугу?
— Не совсем так, но вы близки к разгадке, сэр… Прикажите позвать сюда Мак-Грегора.
— О, за него я ручаюсь, как за самого себя, — проговорил адмирал, но все-таки протянул руку и позвонил в колокольчик.
— Разве они у вас? — спросил Коллингвуд, в глазах которого вспыхнул мрачный огонь.
— Да, у меня… Но только вы, милорд, не замышляйте никакого обмана: все равно ничего не выйдет. Я все предусмотрел: западню, измену, убийство. Документы сейчас не при мне, поэтому вы напрасно будете пытаться овладеть ими. Но вы получите их через две минуты после того, как отдадите деньги. Надеюсь, что теперь вы не будете возражать. Если я затянул беседу с вами, то лишь для того, чтобы показать вам, что Пеггам не явится и что вы — жертва обмана.
— А если я не соглашусь отдать деньги без новой записки от Пеггама?.. Что вы тогда сделаете?
— Клянусь памятью моей матери, что я вам жестоко отомщу! Если вы помешаете мне уехать из Англии и если через несколько часов бриг «Васп» уйдет без меня, унося мою последнюю надежду, то я в тот же день передам оба документа в Адмиралтейство, которое, разумеется, не замедлит дать делу законный ход. Я все сказал и жду вашего решения.
На этот раз Коллингвуд не рассердился. Исповедь Красноглазого он выслушал с большим вниманием. Адмирал не сомневался, что бандит говорит искренне. И наконец что же необыкновенного было в желании Надода оставить ремесло, которое неминуемо привело бы его в конце концов на виселицу? Что касается самого Коллингвуда, то он ничем не рисковал, отдавая деньги Надоду. Для него важно было получить обратно компрометирующие его документы. После этого он не опасался уже гнева Пеггама.
Надод с тревогой ждал ответа Коллингвуда.
После некоторого размышления адмирал сказал:
— Я согласен передать деньги вам. Но знайте, Надод, что не ваши угрозы побуждают меня к этому. Я их не боюсь. Если бы вы донесли на меня в случае моего отказа, за меня заступились бы все «Морские разбойники» с самим Пеггамом во главе. Они помогли бы мне оправдаться. Мне бы стоило только сказать, что документы подделаны вами, и суд, не колеблясь, отдал бы предпочтение слову пэра Англии, чем показаниям бандита… Но ваш рассказ меня тронул и возбудил во мне сочувствие к вам. Так как мои личные интересы нисколько не идут вразрез с вашим желанием, то я согласен его исполнить и дать вам средства для того, чтобы вы смогли начать другую жизнь. Я дал слово уплатить деньги в день моего вступления в палату лордов, ранее, чем пробьет полночь. Так как для всякой перемены в условиях договора требуется согласие обеих сторон, то я имею право оставить письмо Пеггама без внимания и вручить деньги тому лицу, которое передаст мне документы. Ступайте же за документами, несите их сюда. В обмен на них я выдам вам сто тысяч фунтов стерлингов двадцатью векселями Английского банка на предъявителя, по пять тысяч стерлингов каждый.
Надод нерешительно встал.
— Вы сомневаетесь в моем слове? — спросил Коллингвуд, хмуря брови.
— Нет, нет, милорд, — смущенно отвечал бандит. — Через две минуты я возвращусь и буду к вашим услугам.
И он направился к дверям. Но, едва открыв их, Надод с криком испуга отпрянул назад.
В дверях стоял тощий, небольшого роста старикашка. Глаза его гневно сверкали. Это был Пеггам, сам грозный Пеггам. Впрочем, он походил скорее на призрак, чем на живого человека.
— А! Это вы, Пеггам, — холодно произнес адмирал. Его спокойствие представляло резкий контраст с волнением Надода. — Могу вас поздравить с тем, что вы сильно опоздали. Входите же, мы только что говорили о вас.
— Так вы говорили обо мне? — насмешливо улыбаясь, заметил старикашка. — Что же вы говорили о старике Пеггаме? Наверное, честили вовсю эту старую скотину!..
— Мы выражались о вас гораздо сдержаннее, чем вы сами, — сказал Коллингвуд, раздосадованный внезапным появлением нотариуса. — Но в следующий раз я бы попросил вас не забывать, что у меня есть лакей для того, чтобы докладывать о посетителях.
— Оставьте ваши упреки! — желчно возразил старикашка. — Я узнал все, чего желал. Все средства хороши для изобличения предателей.
При этих словах он бросил на Надода один из тех грозных взглядов, перед которыми трепетали самые отчаянные разбойники.
Но Красноглазый уже успел оправиться от испуга и ответил на этот взгляд вызывающим жестом, от которого раздражительный старик пришел в неописуемую ярость. Бледное, пергаментное лицо его позеленело.
— Берегись! — прошипел он Надоду. — Я ведь сумел укротить и не таких, как ты… Бывали и посмелее тебя…
Надод нервно рассмеялся.
— Те, которых ты укрощал, были не моего закала. Но в это время адмирал поднялся со своего места.
— Я надеюсь, что вы не намерены здесь сводить личные счеты, — высокомерно произнес он. — Если я вам однажды поручил исполнить одно из тех гнусных дел, которые составляют вашу специальность, то это не значит, что вы имеете право забываться в моем присутствии!.. Так как вы встретились здесь оба, то не угодно ли вам прийти к соглашению друг с другом. Я приготовил сто тысяч фунтов стерлингов. Кому из вас прикажете их отдать?
— Я благодарен вам, сэр, — с едкой иронией произнес Пеггам, — за то, что вы напомнили мне разницу между соучастниками лафоденского дела. Королевский палач, вероятно, не признает между ними никакой разницы, но между пэром Англии и скромным нотариусом из Валлиса… Со своей стороны, я тоже буду помнить, что имею честь находиться в доме его светлости милорда Коллингвуда, который благодаря «Морским разбойникам» стал герцогом Эксмутским.
Адмирал Коллингвуд счел ниже своего достоинства отвечать на эту дерзость. Он понимал, что для него лучше всего отделаться от Пеггама как можно скорее. Поэтому, взяв приготовленные банковые билеты, он выложил их на стол и, не скрывая своего отвращения, повторил:
— Кому прикажете заплатить цену крови?
На бледном лице Пеггама появилась улыбка. Он хотел ответить, но вдруг насторожился весь, прислушиваясь к чему-то. Это продолжалось всего мгновение. Потом лицо его приняло прежнее насмешливое выражение.
— Это не они. Они еще не успели вернуться, — прошептал он так тихо, что его никто не мог слышать.
Между тем Коллингвуд, казалось, потерял терпение.
— Что же вы не отвечаете? — воскликнул он. — Покончим скорее с этим делом.
— Вы уж очень торопитесь от нас отделаться, — каким-то странным тоном заметил Пеггам. — Через минуту вы будете совсем другого мнения… Заплатите деньги Надоду, как было условлено. Мы с ним потом рассчитаемся. А теперь получите документы, которые вы так неосторожно выдали за своей подписью.
И, обращаясь к Надоду, нотариус прибавил:
— Я их взял у Дженкинса, которому ты поручил их беречь.
Несмотря на все свое самообладание, Надод был поражен такой неожиданной развязкой: а что если старик пронюхал про его замысел? Не грозит ли ему тогда гибель?..
И все же, повинуясь молчаливому приказанию Пеггама, он принял от адмирала пачку банковых билетов и тщательно уложил их в свой бумажник, как будто не собирался расставаться с ними.
В свою очередь лорд Коллингвуд взял у Пеггама два документа, тщательно рассмотрел их и, убедившись в подлинности, поднес их к свечке и с плохо скрываемой радостью смотрел, как огонь уничтожает бумагу.
«Наконец-то! — думал он, глядя на кучку темно-серого пепла, — наконец-то уничтожена моя зависимость от этих негодяев».
До самой последней минуты адмирал не верил в то, что разбойники удовлетворятся назначенной за возврат документов суммой. Ведь они могли легко вытянуть из него в несколько раз больше того, что получили. И он почувствовал, как нечто вроде благодарности шевельнулось в его сердце. Да, он был почти благодарен этим бандитам за их относительную честность.
— Вот мы и покончили с нашими счетами, — сказал Коллингвуд голосом, который против его воли звучал значительно мягче, чем это ему хотелось. — И так как уже довольно поздно, мне кажется, пора нам разойтись и лечь спать.
— Навряд ли вы, сэр, будете спать сегодня в своей постели, — угрожающе проговорил Пеггам.
— Что вы хотите этим сказать? — воскликнул адмирал, на которого слова старого бандита произвели сильное впечатление.
— Я хочу сказать, — хладнокровно продолжал старик, — что вы благоразумно поступили, прислушавшись к моему предостережению. Если бы вы уплатили Надоду в полночь условленную сумму, вы бы оба погибли. Вам и теперь продолжает угрожать опасность, и я пришел сюда, чтобы спасти час.
— Как спасти? Объяснитесь! — воскликнули в один голос Красноглазый и адмирал.
— Вы, вероятно, думаете, что я пришел только для того, чтобы помешать Надоду бежать в Америку с деньгами, принадлежащими братству?
— Как!.. Вы это знаете!.. — пролепетал Надод.
— Я все знаю. Никто и ничто не укроется от меня. — И с злобным хихиканьем, не сводя пристального взгляда с Надода, старик продолжал. — О, ради этого я бы не стал себя беспокоить. Корабль, на котором собирался уехать Надод, носит название «Васп». Это судно принадлежит нашему братству. Капитану его я сказал: «В самую последнюю минуту на ваш корабль явится Надод под вымышленным именем. С ним будут деньги. Два с половиной миллиона франков. Вот вам записка. Когда вы выйдете в открытое море, вы передадите ее Надоду. Записка подписана моим именем „Пеггам“. В ней сказано: „По поручению братства закупите в Нью-Йорке четыре тысячи мест сахара и лично доставьте груз в Англию“. Я не сомневался, что встречу беспрекословное повиновение. Как видите, милорд, наш корабль отправляется в Америку для закупки сахара, а между прочим, он доставит нам списки всех кораблей с богатым грузом. И эти корабли, поверьте, будут ограблены прежде, чем дойдут до Англии.
— Это сам дьявол в образе человека! — прошептал Надод. — Лучше бы мне никогда не иметь этих денег, чем навлечь на себя его гнев.
Но Пеггам уже говорил, обращаясь к лорду Коллингвуду:
— Как! Вы убили отца, брата и сестру Фредерика Биорна и могли хотя бы на минуту усомниться в том, что этот человек будет следовать за вами по пятам, подстерегая каждое ваше движение, каждый ваш вздох!.. Неужели вы могли подумать, что он хоть на минуту оставит мысль о мести!.. Вы были непростительно беспечны!.. Да, вы спали, а я в это время бодрствовал. И вот я пришел вам сказать, что сегодня три его лазутчика убили в таверне «Висельник» тридцать наших лучших ребят…
— Возможно ли это? — удивился адмирал.
— Спросите у Надода, он сам едва избежал той же участи.
— Правда, — кивнул Надод. — Все это сделал один великан по имени Гуттор. Но не беспокойтесь, больше он уже никогда не будет вредить нам.
— Как ты наивен, мой верный Надод, — язвительно сказал Пеггам. — Право же, ты скоро уже будешь ни на что не годен, и мне придется заменить тебя кем-нибудь другим. Слушай, глупец!.. Не успел ты выйти из таверны, как три норрландца уже пошли по твоим горячим следам, предварительно спрятав мистера Боба в ту самую яму, в которую он посадил было их. Я достал бедняжку оттуда еле живого.
— Но ведь это невозможно! — воскликнул Красноглазый. — Ведь я сам видел их мертвыми на дне ямы. Я даже выстрелил в этого верзилу, но никто из них не подал признаков жизни.
— Тебя провели, Надод. И это доказывает, что мы имеем дело с очень сильными людьми. Час спустя после бойни в трактире они уже стояли перед отелем милорда, собираясь похитить тебя с деньгами, как только ты выйдешь отсюда, и унести на один из своих кораблей. Следующим на очереди был адмирал Коллингвуд.
— Ну, что касается меня, — рассмеялся адмирал, — хотел бы я знать, кто это осмелится забраться ко мне в дом?
— Днем, пожалуй, никто, но ночью…
— Стало быть, вы утверждаете…
— Да, утверждаю, что, не будь меня, вас обоих похитили бы сегодня ночью.
Это категорическое заявление поколебало уверенность адмирала и внушило ему некоторое беспокойство. Он молча и вопросительно взглянул на нотариуса.
Тот бесстрастно продолжал:
— Как только я узнал об угрожающей вам опасности, я немедленно послал вам записку, и, как видите, она достигла своей цели. Я не мог сразу прийти, так как мне необходимо было закончить некоторые дела.
— И, приехав только сегодня вечером из Чичестера, вы уже успели так много узнать?
— Нет, я около года живу инкогнито в Лондоне и слежу за действиями наших врагов. Я говорю наших, потому что результатом моего письма явилось некоторое изменение в планах наших врагов: узнав, что я должен прийти в Эксмут-Гауз, они решили убить не двух, а целых трех зайцев одним ударом.
— Послушайте, Пеггам, — перебил его Коллингвуд, — но ведь это все совершенно неправдоподобно. Откуда, например, могли узнать наши враги о содержании присланной вами мне записки?
— Узнали, сэр. И вот об этом-то я и хотел вас спросить: как это могло случиться?
— Я отказываюсь понимать что бы то ни было, Пеггам. Уж не подозреваете ли вы мою прислугу?
— Не совсем так, но вы близки к разгадке, сэр… Прикажите позвать сюда Мак-Грегора.
— О, за него я ручаюсь, как за самого себя, — проговорил адмирал, но все-таки протянул руку и позвонил в колокольчик.
ГЛАВА VIII. «Безымянный остров»
Прошло немного времени, и в библиотеку вошел Мак-Грегор.
— Что делает секретарь его светлости, герцога Эксмута? — спросил его Пеггам.
— А черт его знает, что он делает, — ворчливым тоном ответил шотландец. — Весь вечер он ходит взад и вперед по балкону и все время смотрит на улицу, как будто ждет кого-то, и при этом разговаривает сам с собой на непонятном мне языке. Я уже не раз говорил его светлости, что мне этот молодец не нравится и ему не следует доверять.
— Мак-Грегор, — строго остановил его герцог, — я тебе раз и навсегда запретил непочтительно отзываться о маркизе де Тревьер. Советую впредь этого не забывать… Это все, что вы хотели узнать, сударь?
— Да, сэр.
— Можешь идти, да не забудь, что я тебе приказал.
— Разве можно приказать сердцу, ваша светлость?
— Ну, ладно, сердце мы оставим в покос, а язык держи за зубами.
Верный шотландец вышел.
— Этот Мак-Грегор терпеть не может французов, — сказал Коллингвуд.
Пеггам, которому был известен весь заговор розольфецев, несмотря на серьезность момента, не мог удержаться от смеха.
— Ха-ха-ха!.. Так, по-вашему, он француз! — восклицал он в промежутках между приступами смеха. — Так его фамилия де Тревьер!.. Ха-ха-ха!.. Славная история!..
— Что вы нашли тут смешного? — возмутился герцог. — Как смеете вы смеяться надо мной!..
— Сейчас, сейчас, сэр, не волнуйтесь только, и я вам все объясню. Хотя вы правы, здесь меньше смешного, чем печального. Скажите, пожалуйста, можно ли у вас откуда-нибудь видеть балкон, но так, чтобы самому оставаться незамеченным.
— Можно.
— Не будете ли вы так добры, сэр, проводить нас туда? Все еще недоумевая, Коллингвуд неохотно встал и прошел в сопровождении своих посетителей в угловой кабинет.
Взглянув в окно, они увидели секретаря герцога. Он стоял, облокотясь на перила балкона.
— Это верный друг, Пеггам, что бы там не имел против него Мак-Грегор, — убежденно проговорил адмирал и тяжело вздохнул.
«И этот убийца невинных малюток способен на искреннее чувство? « — подумал про себя Надод. — «Или, быть может, это свойственное всем англичанам лицемерие… «
Старый нотариус по-прежнему насмешливо улыбался.
— Минутку терпения, сэр, — сказал он. — Вы сейчас все увидите.
И, обратившись к Надоду, он спросил:
— Ты, кажется, норрландец и, наверное, умеешь подражать крику снеговой совы, не так ли?
— О, еще бы! Сама сова способна будет впасть в обман.
— Ну так вот, крикни разок, подражая сове, но только потише, чтобы казалось, что крик идет издалека. А вы, милорд, будьте внимательны.
Надод приставил к губам два пальца и тихо свистнул.
— Киу-уи-вуи! — пронесся в вечерней тишине дрожащий призыв.
Едва только раздался этот условный сигнал, как секретарь перевесился через балкон, вглядываясь в окружающую тьму, и ответил точно таким же криком.
Коллингвуд почувствовал, как мороз пробежал у него по коже.
— Боже! — воскликнул он. — Это розольфский шпион! Но почему он не убил меня в то время, когда я спал? Ведь он мог это легко сделать в любую ночь.
— Эти люди, сэр, не убивают из-за угла. Они хотят взять вас живым и совершить над вами правосудие.
— Но кто же этот человек, вкравшийся так ловко ко мне в доверие? Его манеры и обхождение обнаруживают благородное происхождение. А смелость его замысла достойна удивления.
— Мне кажется, что я видел его где-то раньше, — заметил Надод.
— Как вы оба наивны! И что было бы с вами, если бы не старик Пеггам!.. Приготовьтесь же выслушать, сэр… Я не сомневаюсь, что мое сообщение поразит вас обоих.
— Не беспокойтесь, самое худшее я уже узнал: полгода я жил под одной крышей с человеком, которому доверял и который оказался шпионом.
— Нет, — возразил Пеггам, — вы ошибаетесь, он не шпион, это — сам Фредерик Биорн, герцог Норрландский!
Коллингвуд и Надод не были бы больше поражены, если бы на них обрушился весь Эксмут-Гауз. Надод первым обрел дар речи.
— Не может быть! — изумился он. — Я жил с ним на «Ральфе» и непременно бы узнал его. У капитана Ингольфа были светлые волосы, и он не носил бороды.
— Мой бедный Надод! Ты, должно быть, лишился последних остатков своей проницательности. Или, быть может, ты думаешь, что трудно изменить свою наружность, отрастив бороду и выкрасив волосы?
— Мне его лицо сразу показалось знакомым, когда я увидел его сегодня, — пробормотал Надод.
— Но как вам удалось все это узнать? — спросил Коллингвуд.
— Очень просто. Я знал, что герцог Норрландский не оставит нас в покое, и отправил дюжину шпионов следить за ним, а потом и сам приехал в Лондон вместе со своим старшим клерком Ольдгамом. В течение года я неустанно следил за розольфсцами, и ни один их шаг от меня не укрылся. Сегодня, последовав за Гуттором и его спутниками к дому адмирала, я притаился в боковом переулке и, таким образом, стал свидетелем их заговора. Одним словом, если бы не ваш недостойный слуга, сэр, герцог Норрландский со своими людьми, которых он ожидает с минуты на минуту, вошел бы в Эксмут-Гауз и сказал нам: «Сдавайтесь или вы погибли! «.
Коллингвуд вздрогнул, но сейчас же улыбнулся.
— Я тоже имею кое-что вам сообщить, когда вы окончите ваш рассказ.
— О, я только хочу посвятить вас в те маленькие предосторожности, которые я заблаговременно принял, чтобы отвратить грозящую нам опасность. Я отправил немедленно в Саутварк лучшего скорохода во всей Англии. Он должен сообщить мне, когда выступят розольфсцы, и опередить их минут на двадцать, так что у нас будет время приготовиться к их приходу. Кроме того, я собрал двадцать пять самых отчаянных головорезов и поместил их поблизости от вашего дома. По первому моему зову они будут здесь. Мак-Грегора нужно предупредить, чтобы он покрепче запер входную дверь, как только в нее пройдут герцог Норрландский и его люди. Таким образом, они очутятся в мышеловке… Вот и все, что я могу сообщить, сэр. Теперь позвольте узнать, что вы мне хотели сказать.
— Смотрите на дверь, Пеггам, — сказал Коллингвуд и, протянув руку, надавил на деревянную панель.
Раздался резкий металлический звук, и в тот же миг все окна и двери оказались закрытыми железными шторами.
— Великолепное изобретение! — вскричал Пеггам и встал для того, чтобы убедиться в прочности запоров.
Коллингвуд сделал опять движение рукой, и железных заслонов как не бывало.
— Я могу запереть таким образом весь дом, — пояснил он, — и, кроме того, каждую комнату в отдельности.
— А известна ли вашему секретарю тайна этого механизма?
— Нет, кроме меня и Мак-Грегора — никому.
— Теперь у нас все козыри в руках, — пробормотал старик. — А, господин северный герцог! Вы задумали тягаться со стариком Пеггамом… Посмотрим, чья возьмет! Не удастся ли мне теперь осуществить мечту всей моей жизни!.. С того времени, когда я основал братство «Морских разбойников», я сделал все, чтобы упрочить его могущество. Наше братство располагает в данное время шестнадцатью корсарскими кораблями, экипажи которых состоят из восьмисот прекрасных матросов, и сухопутными шайками, насчитывающими тысячу двести «джентльменов». За время своего существования мы ограбили несколько сот купеческих кораблей и разрушили множество замков, завладев хранившимися в них сокровищами. Мы навели ужас на весь Лондон. Богатые коммерсанты и банкиры охотно платят нам регулярную дань, чтобы избежать полного разорения. Даже вам, милорд Коллингвуд, мы помогли сделаться герцогом Эксмутским и за это получили от вас два документа… Вам очень не хотелось подписывать их, но старый Пеггам умеет добиваться того, чего хочет. Теперь мы с вами квиты. Бумаги вам возвращены… гм… и уничтожены.
— Охота вам перечислять ваши преступления! — недовольно заметил Коллингвуд.
— Что же тут такого? Эти преступления принесли нам много пользы. Благодаря им я смог создать надежное убежище на неизвестном острове, где живут жены и дети морских разбойников, где у нас лечат раненых и больных и призревают слабых. На этом острове я — неограниченный властелин. Там у меня собраны несметные богатства: золото, серебро, драгоценные камни, роскошные ткани и произведения всевозможных искусств. Не было ничего невозможного для разбойников. И только один раз я потерпел неудачу…
— В чем именно? — спросил Коллингвуд.
— Три раза снаряжал я экспедиции, имевшие своей целью овладеть Розольфским замком, и ни одна из них не удалась. Желание овладеть старым поместьем Биорнов не дает мне покоя, отравляет каждую минуту моей жизни… Сорок поколений Биорнов, дружинников Роллана, скандинавских викингов в течение десяти веков копили в этом замке сказочные сокровища. Корабли Биорнов бороздили моря во всех направлениях. В Розольфсе собраны китайские вазы и дорогие статуи времен династии Тзина, превосходные японские вещи из бронзы и слоновой кости, сделанные три тысячи лет назад, индийские идолы из чистого золота… Я сам видел…
— А разве вы были там?
— Да, к своему несчастью, и то, что я видел, привело меня в неистовый восторг. Я не могу забыть огромный бриллиант, который вдвое больше всех известных бриллиантов и изображает Аврору в виде прекрасной девушки, лежащей на лотосовом листке. Индийское предание говорит, что эту фигурку гранили четыре поколения в течение двух веков. Это чудо искусства лежит на золотом блюде, изображающем морские волны… Да что! Разве можно описать словами все, что там собрано! Представьте себе погребальных жуков времен Сезостриса, сделанных из цельных рубинов, скипетры и короны эфиопских царей первой расы, статуи лучших греческих мастеров, серебряные амфоры, золотые блюда и кубки ассирийских царей… Ни у одного короля нашего времени нет ничего подобного. Сам султан позавидовал бы этим неисчислимым богатствам. Все, что было лучшего, начиная с глубокой древности и кончая XVII веком, нашло себе место в громадных залах Розольфского замка. С большим трудом удалось мне проникнуть туда под видом секретаря в свите одного пэра. Но с тех пор, как из Розольфского музея пропало несколько вещей, двери его были безжалостно закрыты для всех. Биорны нарочно распространили слух, что сокровища увезены из замка и скрыты в различных местах. Можете себе представить мою радость, милорд, когда сама судьба предает в мои руки Фредерика Биорна и когда у меня есть все основания надеяться, что розольфские сокровища станут моим достоянием и я смогу перевезти их на свой остров.
— Что делает секретарь его светлости, герцога Эксмута? — спросил его Пеггам.
— А черт его знает, что он делает, — ворчливым тоном ответил шотландец. — Весь вечер он ходит взад и вперед по балкону и все время смотрит на улицу, как будто ждет кого-то, и при этом разговаривает сам с собой на непонятном мне языке. Я уже не раз говорил его светлости, что мне этот молодец не нравится и ему не следует доверять.
— Мак-Грегор, — строго остановил его герцог, — я тебе раз и навсегда запретил непочтительно отзываться о маркизе де Тревьер. Советую впредь этого не забывать… Это все, что вы хотели узнать, сударь?
— Да, сэр.
— Можешь идти, да не забудь, что я тебе приказал.
— Разве можно приказать сердцу, ваша светлость?
— Ну, ладно, сердце мы оставим в покос, а язык держи за зубами.
Верный шотландец вышел.
— Этот Мак-Грегор терпеть не может французов, — сказал Коллингвуд.
Пеггам, которому был известен весь заговор розольфецев, несмотря на серьезность момента, не мог удержаться от смеха.
— Ха-ха-ха!.. Так, по-вашему, он француз! — восклицал он в промежутках между приступами смеха. — Так его фамилия де Тревьер!.. Ха-ха-ха!.. Славная история!..
— Что вы нашли тут смешного? — возмутился герцог. — Как смеете вы смеяться надо мной!..
— Сейчас, сейчас, сэр, не волнуйтесь только, и я вам все объясню. Хотя вы правы, здесь меньше смешного, чем печального. Скажите, пожалуйста, можно ли у вас откуда-нибудь видеть балкон, но так, чтобы самому оставаться незамеченным.
— Можно.
— Не будете ли вы так добры, сэр, проводить нас туда? Все еще недоумевая, Коллингвуд неохотно встал и прошел в сопровождении своих посетителей в угловой кабинет.
Взглянув в окно, они увидели секретаря герцога. Он стоял, облокотясь на перила балкона.
— Это верный друг, Пеггам, что бы там не имел против него Мак-Грегор, — убежденно проговорил адмирал и тяжело вздохнул.
«И этот убийца невинных малюток способен на искреннее чувство? « — подумал про себя Надод. — «Или, быть может, это свойственное всем англичанам лицемерие… «
Старый нотариус по-прежнему насмешливо улыбался.
— Минутку терпения, сэр, — сказал он. — Вы сейчас все увидите.
И, обратившись к Надоду, он спросил:
— Ты, кажется, норрландец и, наверное, умеешь подражать крику снеговой совы, не так ли?
— О, еще бы! Сама сова способна будет впасть в обман.
— Ну так вот, крикни разок, подражая сове, но только потише, чтобы казалось, что крик идет издалека. А вы, милорд, будьте внимательны.
Надод приставил к губам два пальца и тихо свистнул.
— Киу-уи-вуи! — пронесся в вечерней тишине дрожащий призыв.
Едва только раздался этот условный сигнал, как секретарь перевесился через балкон, вглядываясь в окружающую тьму, и ответил точно таким же криком.
Коллингвуд почувствовал, как мороз пробежал у него по коже.
— Боже! — воскликнул он. — Это розольфский шпион! Но почему он не убил меня в то время, когда я спал? Ведь он мог это легко сделать в любую ночь.
— Эти люди, сэр, не убивают из-за угла. Они хотят взять вас живым и совершить над вами правосудие.
— Но кто же этот человек, вкравшийся так ловко ко мне в доверие? Его манеры и обхождение обнаруживают благородное происхождение. А смелость его замысла достойна удивления.
— Мне кажется, что я видел его где-то раньше, — заметил Надод.
— Как вы оба наивны! И что было бы с вами, если бы не старик Пеггам!.. Приготовьтесь же выслушать, сэр… Я не сомневаюсь, что мое сообщение поразит вас обоих.
— Не беспокойтесь, самое худшее я уже узнал: полгода я жил под одной крышей с человеком, которому доверял и который оказался шпионом.
— Нет, — возразил Пеггам, — вы ошибаетесь, он не шпион, это — сам Фредерик Биорн, герцог Норрландский!
Коллингвуд и Надод не были бы больше поражены, если бы на них обрушился весь Эксмут-Гауз. Надод первым обрел дар речи.
— Не может быть! — изумился он. — Я жил с ним на «Ральфе» и непременно бы узнал его. У капитана Ингольфа были светлые волосы, и он не носил бороды.
— Мой бедный Надод! Ты, должно быть, лишился последних остатков своей проницательности. Или, быть может, ты думаешь, что трудно изменить свою наружность, отрастив бороду и выкрасив волосы?
— Мне его лицо сразу показалось знакомым, когда я увидел его сегодня, — пробормотал Надод.
— Но как вам удалось все это узнать? — спросил Коллингвуд.
— Очень просто. Я знал, что герцог Норрландский не оставит нас в покое, и отправил дюжину шпионов следить за ним, а потом и сам приехал в Лондон вместе со своим старшим клерком Ольдгамом. В течение года я неустанно следил за розольфсцами, и ни один их шаг от меня не укрылся. Сегодня, последовав за Гуттором и его спутниками к дому адмирала, я притаился в боковом переулке и, таким образом, стал свидетелем их заговора. Одним словом, если бы не ваш недостойный слуга, сэр, герцог Норрландский со своими людьми, которых он ожидает с минуты на минуту, вошел бы в Эксмут-Гауз и сказал нам: «Сдавайтесь или вы погибли! «.
Коллингвуд вздрогнул, но сейчас же улыбнулся.
— Я тоже имею кое-что вам сообщить, когда вы окончите ваш рассказ.
— О, я только хочу посвятить вас в те маленькие предосторожности, которые я заблаговременно принял, чтобы отвратить грозящую нам опасность. Я отправил немедленно в Саутварк лучшего скорохода во всей Англии. Он должен сообщить мне, когда выступят розольфсцы, и опередить их минут на двадцать, так что у нас будет время приготовиться к их приходу. Кроме того, я собрал двадцать пять самых отчаянных головорезов и поместил их поблизости от вашего дома. По первому моему зову они будут здесь. Мак-Грегора нужно предупредить, чтобы он покрепче запер входную дверь, как только в нее пройдут герцог Норрландский и его люди. Таким образом, они очутятся в мышеловке… Вот и все, что я могу сообщить, сэр. Теперь позвольте узнать, что вы мне хотели сказать.
— Смотрите на дверь, Пеггам, — сказал Коллингвуд и, протянув руку, надавил на деревянную панель.
Раздался резкий металлический звук, и в тот же миг все окна и двери оказались закрытыми железными шторами.
— Великолепное изобретение! — вскричал Пеггам и встал для того, чтобы убедиться в прочности запоров.
Коллингвуд сделал опять движение рукой, и железных заслонов как не бывало.
— Я могу запереть таким образом весь дом, — пояснил он, — и, кроме того, каждую комнату в отдельности.
— А известна ли вашему секретарю тайна этого механизма?
— Нет, кроме меня и Мак-Грегора — никому.
— Теперь у нас все козыри в руках, — пробормотал старик. — А, господин северный герцог! Вы задумали тягаться со стариком Пеггамом… Посмотрим, чья возьмет! Не удастся ли мне теперь осуществить мечту всей моей жизни!.. С того времени, когда я основал братство «Морских разбойников», я сделал все, чтобы упрочить его могущество. Наше братство располагает в данное время шестнадцатью корсарскими кораблями, экипажи которых состоят из восьмисот прекрасных матросов, и сухопутными шайками, насчитывающими тысячу двести «джентльменов». За время своего существования мы ограбили несколько сот купеческих кораблей и разрушили множество замков, завладев хранившимися в них сокровищами. Мы навели ужас на весь Лондон. Богатые коммерсанты и банкиры охотно платят нам регулярную дань, чтобы избежать полного разорения. Даже вам, милорд Коллингвуд, мы помогли сделаться герцогом Эксмутским и за это получили от вас два документа… Вам очень не хотелось подписывать их, но старый Пеггам умеет добиваться того, чего хочет. Теперь мы с вами квиты. Бумаги вам возвращены… гм… и уничтожены.
— Охота вам перечислять ваши преступления! — недовольно заметил Коллингвуд.
— Что же тут такого? Эти преступления принесли нам много пользы. Благодаря им я смог создать надежное убежище на неизвестном острове, где живут жены и дети морских разбойников, где у нас лечат раненых и больных и призревают слабых. На этом острове я — неограниченный властелин. Там у меня собраны несметные богатства: золото, серебро, драгоценные камни, роскошные ткани и произведения всевозможных искусств. Не было ничего невозможного для разбойников. И только один раз я потерпел неудачу…
— В чем именно? — спросил Коллингвуд.
— Три раза снаряжал я экспедиции, имевшие своей целью овладеть Розольфским замком, и ни одна из них не удалась. Желание овладеть старым поместьем Биорнов не дает мне покоя, отравляет каждую минуту моей жизни… Сорок поколений Биорнов, дружинников Роллана, скандинавских викингов в течение десяти веков копили в этом замке сказочные сокровища. Корабли Биорнов бороздили моря во всех направлениях. В Розольфсе собраны китайские вазы и дорогие статуи времен династии Тзина, превосходные японские вещи из бронзы и слоновой кости, сделанные три тысячи лет назад, индийские идолы из чистого золота… Я сам видел…
— А разве вы были там?
— Да, к своему несчастью, и то, что я видел, привело меня в неистовый восторг. Я не могу забыть огромный бриллиант, который вдвое больше всех известных бриллиантов и изображает Аврору в виде прекрасной девушки, лежащей на лотосовом листке. Индийское предание говорит, что эту фигурку гранили четыре поколения в течение двух веков. Это чудо искусства лежит на золотом блюде, изображающем морские волны… Да что! Разве можно описать словами все, что там собрано! Представьте себе погребальных жуков времен Сезостриса, сделанных из цельных рубинов, скипетры и короны эфиопских царей первой расы, статуи лучших греческих мастеров, серебряные амфоры, золотые блюда и кубки ассирийских царей… Ни у одного короля нашего времени нет ничего подобного. Сам султан позавидовал бы этим неисчислимым богатствам. Все, что было лучшего, начиная с глубокой древности и кончая XVII веком, нашло себе место в громадных залах Розольфского замка. С большим трудом удалось мне проникнуть туда под видом секретаря в свите одного пэра. Но с тех пор, как из Розольфского музея пропало несколько вещей, двери его были безжалостно закрыты для всех. Биорны нарочно распространили слух, что сокровища увезены из замка и скрыты в различных местах. Можете себе представить мою радость, милорд, когда сама судьба предает в мои руки Фредерика Биорна и когда у меня есть все основания надеяться, что розольфские сокровища станут моим достоянием и я смогу перевезти их на свой остров.