Страница:
Покачав головой, Энни заметила:
– В один прекрасный день вы должны попытаться помириться, иначе дело может плохо кончиться.
Рик выразительно хмыкнул и, схватив очередной лист шифера, принялся приколачивать его к крыше.
– Так на кого ты злишься? – не отставала Энни.
Рик раздраженно пожал плечами, давая понять, что не желает говорить на эту тему. Хотя Энни и понимала, что сейчас не лучшее время для разговоров, она не могла больше молчать о произошедшем в Холлоу.
– Я хочу тебе кое-что сказать. Рик выжидающе уставился на нее.
– Рядом с Льюисом обнаружили еще чьи-то останки. Рик замер.
– Ты этого не ожидала?
– Да. – И Энни снова принялась ожесточенно стучать по крыше. – Я не ожидала никаких осложнений.
– Осложнений ты не любишь.
Это был не вопрос, а утверждение. Энни прервала на секунду свое занятие и взглянула на Рика, но то, что она увидела в его глазах, заставило ее быстро отвернуться. Наступило долгое молчание. Наконец Рик прервал его, спросив:
– И чьи это оказались останки?
– Не знаю. Руп и Криста еще не до конца очистили их, так что пока даже невозможно определить, мужчина это или женщина.
– Но кое-какие домыслы у тебя есть.
Рик читал ее мысли, как в книге. Для такого грубого, прямолинейного мужчины он оказался необыкновенно проницательным.
– Есть, однако сенсационными их нельзя назвать, – призналась Энни. – У меня такое чувство, что это останки индейца. В ту ночь Льюис и Бун сопровождали группу пленных индейцев, сражавшихся под предводительством Соука... Но меня еще кое-что беспокоит. – Энни положила молоток на крышу. – Я, конечно, не эксперт в военной области, но не кажется ли тебе странным, что в ту ночь несли вахту два офицера, первый и второй лейтенант, а не простые солдаты? Мало ли что могло произойти среди ночи, да еще в незнакомом месте. Солдаты могли лишиться своих командиров.
– А ведь ты права.
– Что, если вся эта история про охрану такая же ложь, как и история про дезертирство? – продолжала Энни. – Ведь Бун один раз оболгал Льюиса, и это мы теперь уже точно знаем. Льюис не дезертировал, а лежит в земле.
– А рядом с ним покоится еще кто-то.
– И может, не один. Кто знает, что они обнаружат? – Обернувшись, Энни посмотрела на Холлоу. – О Господи, Рик, что же произошло той ночью?
В тот же миг с десяток сценариев пришли Энни на ум, и не все в пользу Льюиса. Может быть, все было очень просто? Бун убил Льюиса, когда тот пытался дезертировать, потом испугался и закопал его, чтобы спрятать концы в воду, а когда Тейлор на него насел, придумал правдоподобную историю.
– Может быть, что-то еще случилось в Холлоу, – проговорила Энни, глядя на Рика. – Рик, а где, по словам старика Оле, находились костры? Ты помнишь?
Рик ткнул пальцем в сторону дома и двора:
– Вон там, по кругу. В те времена это место было сплошь покрыто травой.
– Тогда почему они вели пленных в Холлоу? Ведь там лес.
– К чему ты клонишь?
– Сама не знаю. – Энни вздохнула. – Но Льюис был идеалистом. Может быть, он встрял не в свое дело и погиб.
– Кого-то защищая?
– Да, – прошептала Энни.
– Бьюсь об заклад, это останки не индейца, а индианки.
– Не нравится мне все это, – призналась Энни и, схватив молоток и лист шифера, принялась исступленно стучать по крыше, и стучала до тех пор, пока Рик ее не остановил.
– Эй, полегче! Не принимай все так близко к сердцу. Я знаю лучший способ снять напряжение.
Его насмешливый тон совершенно не вязался с суровым выражением лица. Воображение услужливо подсказало Энни, как они с Риком занимаются любовью на крыше, и она изумленно захлопала глазами:
– Ты это серьезно? Здесь, на крыше?!
– Нет, черт побери, – рассмеялся Рик. – Я не люблю давать публичные представления.
– И в самом деле, почему бы не снять напряжение? – спросила Энни, кладя молоток. – Кроме того, если этой милашке мисс Олсен снова вздумается заглянуть в твой дом, она сразу поймет, что ты мой.
Глаза Рика озорно блеснули.
– А она ничего, эта мисс Олсен.
– Слишком молода для тебя.
– Ревнуешь?
– Немного, – призналась Энни и в ту же секунду гордо вскинула голову. – Но не зазнавайся, Магнуссон.
Войдя в дом, Энни прямиком направилась к раковине, налила в стакан воды и в несколько глотков жадно осушила его.
– Ненавижу ждать! Я и не представляла, что все так затянется. Хорошо бы Руп и Криста закончили до завтра.
– Тебе так не терпится отсюда уехать?
– Я приехала сюда для того, чтобы отыскать Льюиса. – Энни настороженно обернулась к Рику. – И я это закончу. Я увезу его домой. Если бы он был твоим предком, неужели ты бы его оставил, забыл...
– Я понимаю, что ты должна отвезти его домой, – перебил ее Рик. – Я даже рад за парня. Но что ты собираешься делать после этого?
Взглянув Рику прямо в глаза, Энни проговорила:
– Рик Магнуссон, в данный момент единственное, что меня интересует, это чтобы ты показал мне, как снять напряжение.
Глаза Рика потемнели от злости – не понравилось, что Энни уходит от темы разговора, – однако спустя секунду он справился с собой и, улыбнувшись, спросил:
– Может быть, будут какие-то пожелания?
– А чья сейчас очередь придумывать? – улыбнулась Энни, довольная тем, что ей удалось его отвлечь.
Они уже десятки раз занимались любовью, однако разговоры о том, что вот-вот должно произойти, предвкушение этих сладостных мгновений неизменно вызывали у Энни прилив страстного желания.
– Моя.
– Почему всегда твоя?
– Потому что это мой дом. – Рот Рика превратился в звериный оскал. – Ив данный момент мой кухонный стол кажется мне очень привлекательным.
– На столе?! Средь бела дня, да еще когда окна распахнуты настежь?!
– Ты же сама вечно отдергиваешь занавески. – С этими словами Рик направился к ней, однако Энни успела отскочить и забежала за старый дубовый стол. – И потом, Бак залает, если кто-нибудь надумает подойти.
– Если бы твоя мама узнала, что ты задумал, она бы тебе задала жару, – проговорила Энни, поспешно отскакивая, когда Рик попытался ее схватить.
– Может быть. – Голубые глаза Рика озорно блеснули. – Но помнится мне, отец, бывало, тоже гонялся за ней по кухне.
– Понятно, – рассмеялась Энни. – Мы играем в салки.
– Верно, и я хочу тебя осалить.
– Попробуй!
И, охваченная внезапным желанием пошалить, она расстегнула кофточку, и восхищенному взору Рика предстал его любимый лифчик, украшенный кружевами и крошечными жемчужинками. Прерывисто вздохнув, он бросился к Энни. Взвизгнув, она успела отскочить в сторону.
– Ха! – издевательски выкрикнула Энни. – Ну что, Магнуссон, не хватает прыти меня поймать?
– Погоди, сейчас ты узнаешь, у кого чего не хватает! – пригрозил Рик.
Он уже успел стащить с себя рубашку и теперь рванул на джинсах молнию вниз. Энни осторожно опустила глаза и судорожно сглотнула: узкий треугольный вырез ширинки заполнила возбужденная плоть.
– Ты нечестно играешь, постыдись, – тем не менее сумела выдавить она из себя.
– Сама виновата, – усмехнулся Рик и направился к Энни, медленно огибая стол.
Энни тотчас же устремилась от него прочь. Так, смеясь, дразня друг друга, они обежали вокруг стола несколько кругов. Наконец Энни немного замедлила бег и, игриво ведя пальцем по полированной дубовой крышке стола, тихонько, с придыханием, пропела:
Фермер из лесистой долины...
Хай-хо, дайари-о,
Фермер из лесистой долины...
– О Господи, Энни! – смеясь перебил ее Рик.
Энни медленно облизнула губы, с удовольствием глядя, как в глазах его все жарче разгорается огонь желания.
– Это прямо про тебя.
– А второй стих знаешь?
Энни замерла:
– Гм, я...
– Фермер берет жену.
Бросившись животом на крышку стола, Рик проехал по ней, и не успела Энни испуганно взвизгнуть, как он ухватился рукой за конец блузки. В этот момент во дворе завыл Бак. Видимо, почувствовал, что в доме происходит что-то неладное. Воспользовавшись этим, Энни поспешно высвободилась. В руках Рика осталась лишь белая кружевная кофточка.
– Может быть, но сначала он должен ее поймать.
– Этот фермер не дурак, – мрачно ухмыльнулся Рик. – Как говорится, для достижения цели все средства хороши. – И он бросился в атаку.
Энни с воплем помчалась прочь из кухни, по пути опрокидывая стулья, чтобы Рик не так быстро ее догнал. Однако Рику такие преграды были нипочем. Перепрыгивая через стулья, он несся за Энни и вскоре почти настиг ее, она даже чувствовала затылком его прерывистое дыхание. Однако каким-то чудом ей снова удалось улизнуть. Она помчалась в маленькую гостиную, по пути огибая стулья, софу, сбрасывая на пол подушки, надеясь, что Рик о них споткнется. Но не тут-то было.
Он загнал ее в тот угол, где в кадке стоял огромный фикус. Энни попыталась было проскочить с левой стороны, однако Рик был настороже и уже протянул к ней руки, когда она сообразила присесть, избежав, таким образом, опасности, и устремилась во вторую гостиную.
– Черт! – смеясь воскликнул Рик у нее за спиной. – Кур ловить и то легче!
– Ну надо же! Как романтично! Сравнить меня с курицей! – ахнула Энни и, добежав до середины комнаты, остановилась и схватила с любимого кресла Рика телевизионный пульт. – Ну-ка стой! Не подходи, а не то навсегда распрощаешься с пультом!
Рик остановился как вкопанный, тяжело дыша.
– А еще утверждаешь, что я нечестно играю. Ну, теперь пощады не жди!
Сейчас он ее схватит! Ей не уйти. Однако Энни и на сей раз попыталась ускользнуть. Но не тут-то было. Руки Рика плотно сомкнулись вокруг нее. Тогда она принялась извиваться всем телом, пытаясь высвободиться, и Рик, чертыхаясь, едва удерживал ее. Внезапно Энни рывком согнула ногу и ударила его прямо в пах. Охнув, Рик едва не выпустил ее, однако каким-то чудом удержал и потащил, брыкающуюся и хихикающую, в спальню.
Там он швырнул ее на кровать, где она пару раз довольно высоко подпрыгнула, и, прежде чем успела откатиться в сторону, прижал к матрасу своим телом.
– Ну ты даешь, Энни! И не помню уж, когда я в последний раз так веселился. – И, тяжело дыша, Рик задвигал бедрами. – Ну что, поборемся, дикая кошечка?
Усмехнувшись, Энни взглянула на Рика.
– Ну? Что скажешь? – спросил он, легонько касаясь губами ее губ.
«Я люблю тебя». Энни поспешно закрыла глаза, пытаясь сдержать непрошеные слезы, – и откуда они только взялись?
– Только, чур, я буду сверху.
– Ты всегда сверху, «фермер берет жену»...
Интересно, как это может быть, что одновременно хочется и смеяться, и плакать? Деланно-беззаботным тоном Энни поддразнила:
– Этот фермер из лесистой долины должен немного ослабить хватку, а то, чего доброго, он меня задавит.
Расхохотавшись, Рик перекатился на спину. Энни мигом взгромоздилась на него и начала шутливо бороться с ним, не в полную силу, но и не уступая. Лишь когда Рик стад стягивать с нее оставшуюся одежду, она стала брыкаться изо всех сил. Потом она принялась стаскивать с Рика джинсы, и кровать заходила ходуном. Дело кончилось тем, что они рухнули на пол, увлекая за собой простыни, легкое одеяло и одежду.
Случайно обнаружив как-то, что Рик боится щекотки, Энни сейчас не замедлила этим воспользоваться. Рик зашелся от смеха, и, пока он смеялся, Энни метнулась к кровати, намереваясь перескочить через нее и убежать.
Увы! Рик оказался проворнее. Только Энни успела забраться на голый матрас, как Рик схватил ее за щиколотку, рванул к себе и улегся сверху. Лежа лицом вниз на кровати, Энни поняла, что проиграла. Победа досталась Рику. И он не замедлил это доказать, войдя в нее так глубоко и с такой силой, что Энни вскрикнула. Но когда он ритмично задвигался в ней, острое чувство наслаждения пронзило ее, и она выгнула спину, стремясь, чтобы это чувство стадо еще острее.
– Я поймал тебя, – прерывисто прошептал Рик, неумолимо вонзаясь в нее все глубже. – И думаю, я тебя удержу. Хотя бы... и ненадолго.
– Рик, нет, – простонала Энни.
– Да. – Он еще раз вонзился в нее, и Энни почувствовала, как по ее телу прошла сладкая дрожь. – Да, Энни, да!
Возражать, напоминать ему, что она не сможет остаться, больше не было сил. Запрокинув голову, закрыв глаза, Энни отдалась сладостной пытке, которая с каждой секундой становилась все острее. Наконец, вскрикнув, она содрогнулась в экстазе, прерывисто простонав:
– Ри-и-и-к...
В тот же день вечером Энни с Риком сидели в гостиной. Рик молча смотрел вечерние новости – как раз передавали сообщение о погоде. Лицо его было усталым, а на спине виднелись небольшие царапины, которые Энни оставила своими острыми ноготками во время любовных утех. Энни же внимательно изучала диссертацию Кристы Харт и интервью, которое та брала в Оклахоме.
Выпуск новостей продолжался, и Энни на пять минут оторвалась от моря окружавших ее бумаг, чтобы посмотреть «гвоздь» программы – себя в Холлоу. Она была рада тому, что Рик пребывал в молчаливом настроении: после всех сегодняшних событий ей было не до выяснения отношений с ним.
Внезапно с кресла донесся тихий храп, и Энни подняла голову. Рик заснул, положив пульт на живот.
При виде этой мирной картины Энни почувствовала, как что-то дрогнуло у нее в груди. Как было бы хорошо сидеть вот так рядом с Риком всю оставшуюся жизнь. Однако она понимала, что оставаться в этом доме навсегда ей нельзя. Жизнь с Риком была ей чужда: когда новизна страсти пройдет, наверняка окажется, что больше их ничто не связывает. Рик – трудоголик, а она... ей вообще здесь делать нечего. Когда в истории с Льюисом будет поставлена точка, нужно разрабатывать какой-то новый проект, и один Господь знает, куда этот проект ее заведет и сколько времени отнимет.
А Рик терпением не отличается, и, насколько она могла судить, ему вряд ли понравится, что женщина, с которой он экивет, вечно куда-то уезжает. Энни вспомнилось, как они занимались любовью, и внезапно она похолодела от ужаса: уже пару раз Рик не пользовался презервативом.
О Господи, а что, если она забеременела?
Энни охватил такой страх, что пришлось закрыть глаза и несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться.
Пока Рик продолжал тихонько посапывать, Энни улеглась на пол и принялась читать. Читала она до тех пор, пока перед глазами не замелькали красные круги. Ей удалось почерпнуть много интересного из жизни коренного населения Америки в начале девятнадцатого столетия, однако никаких сведений ни о Льюисе, ни о Буне она не обнаружила. Еще пять страниц – и она на сегодня закончит, после чего попытается разбудить Рика и уложить его в постель.
Она перевернула страницу, начала читать – и вдруг села, чувствуя, как исступленно заколотилось сердце.
– Рик! – Она потрясла его за ногу. – Рик, проснись!
Он мгновенно выпрямился, успев подхватить пульт, который, соскользнув с его живота, едва не упал на пол. Еще через секунду его сонный взгляд стал ясным и сосредоточенным.
– Ты что-то нашла?
– Похоже на то. Вот интервью с одним из потомков Черного Ястреба. Послушай. – И Энни начала читать: – «Сестра моего дедушки потеряла в этих местах внучку, и мой дедушка рассказал, что ее убили солдаты. Один белый солдат пытался спасти ее, но тоже был убит. Но солдаты в форту не прислушались к словам моего дедушки».
Рик тихонько присвистнул:
– Молодец, детка.
– Но может быть, все это и не так. – Энни еще раз просмотрела страницы, руки ее тряслись. – Здесь не говорится, где это произошло и когда, но, похоже, убийство девушки совпало по времени со сражением на Висконсинских высотах.
– А это плохо?
– Да. Войска Аткинсона все еще торчали в форту Кошкононг. Солдат, который пытался защитить женщину, мог быть и каким-нибудь незадачливым ополченцем, который случайно попал под заградительный огонь и был убит.
– Но с уверенностью ты этого утверждать не можешь.
Энни кивнула. Голова у нее шла кругом от всевозможных мыслей и предположений. Даже при отсутствии неопровержимых доказательств вероятность того, что девушку пытался спасти именно Льюис, была очень велика.
– Льюис был в душе благородным рыцарем. В его духе было попытаться спасти попавшую в плен девушку от изнасилования.
– И поплатиться за столь великодушный поступок собственной жизнью. Эх, люди, люди... – покачал головой Рик. – Совсем вы не меняетесь. И в девятнадцатом, и в двадцатом веке все такие же.
– Да, это вполне могло произойти. В армии царил беспорядок. Офицеры и солдаты предавались безудержным возлияниям. По любому поводу вспыхивали ссоры, переходившие в драки. Мужчины слишком долго не видели женщин. А к чему это все может привести, не мне тебе говорить.
– Так, может быть, Бун напился, ему захотелось немного позабавиться, между ним и Хадсоном вспыхнула ссора, и он убил его?
Энни с трудом сдерживала навернувшиеся на глаза слезы.
– О Господи, Рик. Думаю, ты прав... Бун убил близкого друга в мерзком споре за женщину.
– Такое случается сплошь и рядом. Почти в каждой газете печатают подобные истории. – На мгновение глаза Рика потемнели: вспомнилось прошлое. Немного помолчав, он продолжил: – Но если мы с тобой спустя столько лет об этом догадались, то почему в то время никому не пришло это в голову?
Энни нахмурилась:
– Может быть, и пришло, однако эту историю решили замять из политических соображений. Честолюбцы использовали войну для осуществления политической и военной карьеры. Бун происходил из богатой и влиятельной семьи. Наверняка сам Аткинсон его защищал. А может быть, никто не хотел задавать вопросов и со временем о случившемся просто забыли.
– Значит, у тебя сейчас есть все необходимые доказательства?
– Не совсем. Нет веских улик, достаточных для того, чтобы уличить одного из самых уважаемых генералов страны в убийстве. – Энни принялась собирать бумаги. – Но никто не запрещает мне задать несколько вопросов и заставить людей задуматься.
– А это означает, что ты закончила свою книгу.
На мгновение Энни замерла, потом продолжила возню с бумагами.
– В основном да. Осталось лишь кое-что доработать. Помолчав немного, Рик спросил:
– Может, отправимся на боковую? Ужасно устал.
Энни кивнула, и, гася по дороге свет, они прошли в спальню и забрались под прохладные простыни. Энни прижалась к Рику, напряженно лежавшему рядом, надеясь, что он хоть немного расслабится, поцелует ее, обнимет. Сегодня она как никогда нуждалась в его поддержке.
Однако Рик не сделал ни малейшей попытки к ней прикоснуться, и все сомнения и страхи вновь нахлынули на Энни, не давая покоя.
– В тот день, когда он погиб, Льюис написал матери письмо, – заговорила она в темноте. – Он так и не отправил его, однако оно оказалось среди его личных вещей, и армейское командование в конце концов распорядилось отослать его родным.
Рик промолчал, и Энни приняла его молчание за заинтересованность.
– Когда он писал это письмо, он был очень расстроен. И мне всегда не давала покоя мысль: почему? Теперь я это знаю.
– И о чем говорилось в этом письме? – спросил Рик.
– «И прежде чем заснуть, а во сне увидеть такое, что не дай Бог увидеть никому, я в очередной раз напоминаю себе, что следует поступать по справедливости, невзирая на последствия». Последние три слова он подчеркнул.
Воцарилось долгое молчание. Наконец Рик нарушил его:
– Похоже, он поступил по справедливости.
– И поплатился за это собственной жизнью! И всем, что было ему дорого.
Энни вздрогнула, и Рик прижал ее к себе.
– Ты все время была права, Энни. Теперь Льюиса будут считать героем, кем он на самом деле и является. Справедливость всегда восторжествует, если не сразу, то через много-много лет.
– Спасибо за то, что понимаешь. – Энни очертила на его груди круги кончиками пальцев раз, другой, третий и, собравшись с мужеством, прошептала: – Рик, нам нужно поговорить. Я должна сказать тебе...
– Не нужно. Я не хочу говорить ни о твоем отъезде, ни о Льюисе. Я слишком устал. – Внезапно выпустив Энни из своих объятий, Рик повернулся к ней спиной. Словно пропасть пролегла между ними. – Спи, Энни, то, что ты хочешь мне сказать, может подождать. – Помолчав, он тихонько добавил: – Пожалуйста.
Глава 18
– В один прекрасный день вы должны попытаться помириться, иначе дело может плохо кончиться.
Рик выразительно хмыкнул и, схватив очередной лист шифера, принялся приколачивать его к крыше.
– Так на кого ты злишься? – не отставала Энни.
Рик раздраженно пожал плечами, давая понять, что не желает говорить на эту тему. Хотя Энни и понимала, что сейчас не лучшее время для разговоров, она не могла больше молчать о произошедшем в Холлоу.
– Я хочу тебе кое-что сказать. Рик выжидающе уставился на нее.
– Рядом с Льюисом обнаружили еще чьи-то останки. Рик замер.
– Ты этого не ожидала?
– Да. – И Энни снова принялась ожесточенно стучать по крыше. – Я не ожидала никаких осложнений.
– Осложнений ты не любишь.
Это был не вопрос, а утверждение. Энни прервала на секунду свое занятие и взглянула на Рика, но то, что она увидела в его глазах, заставило ее быстро отвернуться. Наступило долгое молчание. Наконец Рик прервал его, спросив:
– И чьи это оказались останки?
– Не знаю. Руп и Криста еще не до конца очистили их, так что пока даже невозможно определить, мужчина это или женщина.
– Но кое-какие домыслы у тебя есть.
Рик читал ее мысли, как в книге. Для такого грубого, прямолинейного мужчины он оказался необыкновенно проницательным.
– Есть, однако сенсационными их нельзя назвать, – призналась Энни. – У меня такое чувство, что это останки индейца. В ту ночь Льюис и Бун сопровождали группу пленных индейцев, сражавшихся под предводительством Соука... Но меня еще кое-что беспокоит. – Энни положила молоток на крышу. – Я, конечно, не эксперт в военной области, но не кажется ли тебе странным, что в ту ночь несли вахту два офицера, первый и второй лейтенант, а не простые солдаты? Мало ли что могло произойти среди ночи, да еще в незнакомом месте. Солдаты могли лишиться своих командиров.
– А ведь ты права.
– Что, если вся эта история про охрану такая же ложь, как и история про дезертирство? – продолжала Энни. – Ведь Бун один раз оболгал Льюиса, и это мы теперь уже точно знаем. Льюис не дезертировал, а лежит в земле.
– А рядом с ним покоится еще кто-то.
– И может, не один. Кто знает, что они обнаружат? – Обернувшись, Энни посмотрела на Холлоу. – О Господи, Рик, что же произошло той ночью?
В тот же миг с десяток сценариев пришли Энни на ум, и не все в пользу Льюиса. Может быть, все было очень просто? Бун убил Льюиса, когда тот пытался дезертировать, потом испугался и закопал его, чтобы спрятать концы в воду, а когда Тейлор на него насел, придумал правдоподобную историю.
– Может быть, что-то еще случилось в Холлоу, – проговорила Энни, глядя на Рика. – Рик, а где, по словам старика Оле, находились костры? Ты помнишь?
Рик ткнул пальцем в сторону дома и двора:
– Вон там, по кругу. В те времена это место было сплошь покрыто травой.
– Тогда почему они вели пленных в Холлоу? Ведь там лес.
– К чему ты клонишь?
– Сама не знаю. – Энни вздохнула. – Но Льюис был идеалистом. Может быть, он встрял не в свое дело и погиб.
– Кого-то защищая?
– Да, – прошептала Энни.
– Бьюсь об заклад, это останки не индейца, а индианки.
– Не нравится мне все это, – призналась Энни и, схватив молоток и лист шифера, принялась исступленно стучать по крыше, и стучала до тех пор, пока Рик ее не остановил.
– Эй, полегче! Не принимай все так близко к сердцу. Я знаю лучший способ снять напряжение.
Его насмешливый тон совершенно не вязался с суровым выражением лица. Воображение услужливо подсказало Энни, как они с Риком занимаются любовью на крыше, и она изумленно захлопала глазами:
– Ты это серьезно? Здесь, на крыше?!
– Нет, черт побери, – рассмеялся Рик. – Я не люблю давать публичные представления.
– И в самом деле, почему бы не снять напряжение? – спросила Энни, кладя молоток. – Кроме того, если этой милашке мисс Олсен снова вздумается заглянуть в твой дом, она сразу поймет, что ты мой.
Глаза Рика озорно блеснули.
– А она ничего, эта мисс Олсен.
– Слишком молода для тебя.
– Ревнуешь?
– Немного, – призналась Энни и в ту же секунду гордо вскинула голову. – Но не зазнавайся, Магнуссон.
Войдя в дом, Энни прямиком направилась к раковине, налила в стакан воды и в несколько глотков жадно осушила его.
– Ненавижу ждать! Я и не представляла, что все так затянется. Хорошо бы Руп и Криста закончили до завтра.
– Тебе так не терпится отсюда уехать?
– Я приехала сюда для того, чтобы отыскать Льюиса. – Энни настороженно обернулась к Рику. – И я это закончу. Я увезу его домой. Если бы он был твоим предком, неужели ты бы его оставил, забыл...
– Я понимаю, что ты должна отвезти его домой, – перебил ее Рик. – Я даже рад за парня. Но что ты собираешься делать после этого?
Взглянув Рику прямо в глаза, Энни проговорила:
– Рик Магнуссон, в данный момент единственное, что меня интересует, это чтобы ты показал мне, как снять напряжение.
Глаза Рика потемнели от злости – не понравилось, что Энни уходит от темы разговора, – однако спустя секунду он справился с собой и, улыбнувшись, спросил:
– Может быть, будут какие-то пожелания?
– А чья сейчас очередь придумывать? – улыбнулась Энни, довольная тем, что ей удалось его отвлечь.
Они уже десятки раз занимались любовью, однако разговоры о том, что вот-вот должно произойти, предвкушение этих сладостных мгновений неизменно вызывали у Энни прилив страстного желания.
– Моя.
– Почему всегда твоя?
– Потому что это мой дом. – Рот Рика превратился в звериный оскал. – Ив данный момент мой кухонный стол кажется мне очень привлекательным.
– На столе?! Средь бела дня, да еще когда окна распахнуты настежь?!
– Ты же сама вечно отдергиваешь занавески. – С этими словами Рик направился к ней, однако Энни успела отскочить и забежала за старый дубовый стол. – И потом, Бак залает, если кто-нибудь надумает подойти.
– Если бы твоя мама узнала, что ты задумал, она бы тебе задала жару, – проговорила Энни, поспешно отскакивая, когда Рик попытался ее схватить.
– Может быть. – Голубые глаза Рика озорно блеснули. – Но помнится мне, отец, бывало, тоже гонялся за ней по кухне.
– Понятно, – рассмеялась Энни. – Мы играем в салки.
– Верно, и я хочу тебя осалить.
– Попробуй!
И, охваченная внезапным желанием пошалить, она расстегнула кофточку, и восхищенному взору Рика предстал его любимый лифчик, украшенный кружевами и крошечными жемчужинками. Прерывисто вздохнув, он бросился к Энни. Взвизгнув, она успела отскочить в сторону.
– Ха! – издевательски выкрикнула Энни. – Ну что, Магнуссон, не хватает прыти меня поймать?
– Погоди, сейчас ты узнаешь, у кого чего не хватает! – пригрозил Рик.
Он уже успел стащить с себя рубашку и теперь рванул на джинсах молнию вниз. Энни осторожно опустила глаза и судорожно сглотнула: узкий треугольный вырез ширинки заполнила возбужденная плоть.
– Ты нечестно играешь, постыдись, – тем не менее сумела выдавить она из себя.
– Сама виновата, – усмехнулся Рик и направился к Энни, медленно огибая стол.
Энни тотчас же устремилась от него прочь. Так, смеясь, дразня друг друга, они обежали вокруг стола несколько кругов. Наконец Энни немного замедлила бег и, игриво ведя пальцем по полированной дубовой крышке стола, тихонько, с придыханием, пропела:
Фермер из лесистой долины...
Хай-хо, дайари-о,
Фермер из лесистой долины...
– О Господи, Энни! – смеясь перебил ее Рик.
Энни медленно облизнула губы, с удовольствием глядя, как в глазах его все жарче разгорается огонь желания.
– Это прямо про тебя.
– А второй стих знаешь?
Энни замерла:
– Гм, я...
– Фермер берет жену.
Бросившись животом на крышку стола, Рик проехал по ней, и не успела Энни испуганно взвизгнуть, как он ухватился рукой за конец блузки. В этот момент во дворе завыл Бак. Видимо, почувствовал, что в доме происходит что-то неладное. Воспользовавшись этим, Энни поспешно высвободилась. В руках Рика осталась лишь белая кружевная кофточка.
– Может быть, но сначала он должен ее поймать.
– Этот фермер не дурак, – мрачно ухмыльнулся Рик. – Как говорится, для достижения цели все средства хороши. – И он бросился в атаку.
Энни с воплем помчалась прочь из кухни, по пути опрокидывая стулья, чтобы Рик не так быстро ее догнал. Однако Рику такие преграды были нипочем. Перепрыгивая через стулья, он несся за Энни и вскоре почти настиг ее, она даже чувствовала затылком его прерывистое дыхание. Однако каким-то чудом ей снова удалось улизнуть. Она помчалась в маленькую гостиную, по пути огибая стулья, софу, сбрасывая на пол подушки, надеясь, что Рик о них споткнется. Но не тут-то было.
Он загнал ее в тот угол, где в кадке стоял огромный фикус. Энни попыталась было проскочить с левой стороны, однако Рик был настороже и уже протянул к ней руки, когда она сообразила присесть, избежав, таким образом, опасности, и устремилась во вторую гостиную.
– Черт! – смеясь воскликнул Рик у нее за спиной. – Кур ловить и то легче!
– Ну надо же! Как романтично! Сравнить меня с курицей! – ахнула Энни и, добежав до середины комнаты, остановилась и схватила с любимого кресла Рика телевизионный пульт. – Ну-ка стой! Не подходи, а не то навсегда распрощаешься с пультом!
Рик остановился как вкопанный, тяжело дыша.
– А еще утверждаешь, что я нечестно играю. Ну, теперь пощады не жди!
Сейчас он ее схватит! Ей не уйти. Однако Энни и на сей раз попыталась ускользнуть. Но не тут-то было. Руки Рика плотно сомкнулись вокруг нее. Тогда она принялась извиваться всем телом, пытаясь высвободиться, и Рик, чертыхаясь, едва удерживал ее. Внезапно Энни рывком согнула ногу и ударила его прямо в пах. Охнув, Рик едва не выпустил ее, однако каким-то чудом удержал и потащил, брыкающуюся и хихикающую, в спальню.
Там он швырнул ее на кровать, где она пару раз довольно высоко подпрыгнула, и, прежде чем успела откатиться в сторону, прижал к матрасу своим телом.
– Ну ты даешь, Энни! И не помню уж, когда я в последний раз так веселился. – И, тяжело дыша, Рик задвигал бедрами. – Ну что, поборемся, дикая кошечка?
Усмехнувшись, Энни взглянула на Рика.
– Ну? Что скажешь? – спросил он, легонько касаясь губами ее губ.
«Я люблю тебя». Энни поспешно закрыла глаза, пытаясь сдержать непрошеные слезы, – и откуда они только взялись?
– Только, чур, я буду сверху.
– Ты всегда сверху, «фермер берет жену»...
Интересно, как это может быть, что одновременно хочется и смеяться, и плакать? Деланно-беззаботным тоном Энни поддразнила:
– Этот фермер из лесистой долины должен немного ослабить хватку, а то, чего доброго, он меня задавит.
Расхохотавшись, Рик перекатился на спину. Энни мигом взгромоздилась на него и начала шутливо бороться с ним, не в полную силу, но и не уступая. Лишь когда Рик стад стягивать с нее оставшуюся одежду, она стала брыкаться изо всех сил. Потом она принялась стаскивать с Рика джинсы, и кровать заходила ходуном. Дело кончилось тем, что они рухнули на пол, увлекая за собой простыни, легкое одеяло и одежду.
Случайно обнаружив как-то, что Рик боится щекотки, Энни сейчас не замедлила этим воспользоваться. Рик зашелся от смеха, и, пока он смеялся, Энни метнулась к кровати, намереваясь перескочить через нее и убежать.
Увы! Рик оказался проворнее. Только Энни успела забраться на голый матрас, как Рик схватил ее за щиколотку, рванул к себе и улегся сверху. Лежа лицом вниз на кровати, Энни поняла, что проиграла. Победа досталась Рику. И он не замедлил это доказать, войдя в нее так глубоко и с такой силой, что Энни вскрикнула. Но когда он ритмично задвигался в ней, острое чувство наслаждения пронзило ее, и она выгнула спину, стремясь, чтобы это чувство стадо еще острее.
– Я поймал тебя, – прерывисто прошептал Рик, неумолимо вонзаясь в нее все глубже. – И думаю, я тебя удержу. Хотя бы... и ненадолго.
– Рик, нет, – простонала Энни.
– Да. – Он еще раз вонзился в нее, и Энни почувствовала, как по ее телу прошла сладкая дрожь. – Да, Энни, да!
Возражать, напоминать ему, что она не сможет остаться, больше не было сил. Запрокинув голову, закрыв глаза, Энни отдалась сладостной пытке, которая с каждой секундой становилась все острее. Наконец, вскрикнув, она содрогнулась в экстазе, прерывисто простонав:
– Ри-и-и-к...
В тот же день вечером Энни с Риком сидели в гостиной. Рик молча смотрел вечерние новости – как раз передавали сообщение о погоде. Лицо его было усталым, а на спине виднелись небольшие царапины, которые Энни оставила своими острыми ноготками во время любовных утех. Энни же внимательно изучала диссертацию Кристы Харт и интервью, которое та брала в Оклахоме.
Выпуск новостей продолжался, и Энни на пять минут оторвалась от моря окружавших ее бумаг, чтобы посмотреть «гвоздь» программы – себя в Холлоу. Она была рада тому, что Рик пребывал в молчаливом настроении: после всех сегодняшних событий ей было не до выяснения отношений с ним.
Внезапно с кресла донесся тихий храп, и Энни подняла голову. Рик заснул, положив пульт на живот.
При виде этой мирной картины Энни почувствовала, как что-то дрогнуло у нее в груди. Как было бы хорошо сидеть вот так рядом с Риком всю оставшуюся жизнь. Однако она понимала, что оставаться в этом доме навсегда ей нельзя. Жизнь с Риком была ей чужда: когда новизна страсти пройдет, наверняка окажется, что больше их ничто не связывает. Рик – трудоголик, а она... ей вообще здесь делать нечего. Когда в истории с Льюисом будет поставлена точка, нужно разрабатывать какой-то новый проект, и один Господь знает, куда этот проект ее заведет и сколько времени отнимет.
А Рик терпением не отличается, и, насколько она могла судить, ему вряд ли понравится, что женщина, с которой он экивет, вечно куда-то уезжает. Энни вспомнилось, как они занимались любовью, и внезапно она похолодела от ужаса: уже пару раз Рик не пользовался презервативом.
О Господи, а что, если она забеременела?
Энни охватил такой страх, что пришлось закрыть глаза и несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться.
Пока Рик продолжал тихонько посапывать, Энни улеглась на пол и принялась читать. Читала она до тех пор, пока перед глазами не замелькали красные круги. Ей удалось почерпнуть много интересного из жизни коренного населения Америки в начале девятнадцатого столетия, однако никаких сведений ни о Льюисе, ни о Буне она не обнаружила. Еще пять страниц – и она на сегодня закончит, после чего попытается разбудить Рика и уложить его в постель.
Она перевернула страницу, начала читать – и вдруг села, чувствуя, как исступленно заколотилось сердце.
– Рик! – Она потрясла его за ногу. – Рик, проснись!
Он мгновенно выпрямился, успев подхватить пульт, который, соскользнув с его живота, едва не упал на пол. Еще через секунду его сонный взгляд стал ясным и сосредоточенным.
– Ты что-то нашла?
– Похоже на то. Вот интервью с одним из потомков Черного Ястреба. Послушай. – И Энни начала читать: – «Сестра моего дедушки потеряла в этих местах внучку, и мой дедушка рассказал, что ее убили солдаты. Один белый солдат пытался спасти ее, но тоже был убит. Но солдаты в форту не прислушались к словам моего дедушки».
Рик тихонько присвистнул:
– Молодец, детка.
– Но может быть, все это и не так. – Энни еще раз просмотрела страницы, руки ее тряслись. – Здесь не говорится, где это произошло и когда, но, похоже, убийство девушки совпало по времени со сражением на Висконсинских высотах.
– А это плохо?
– Да. Войска Аткинсона все еще торчали в форту Кошкононг. Солдат, который пытался защитить женщину, мог быть и каким-нибудь незадачливым ополченцем, который случайно попал под заградительный огонь и был убит.
– Но с уверенностью ты этого утверждать не можешь.
Энни кивнула. Голова у нее шла кругом от всевозможных мыслей и предположений. Даже при отсутствии неопровержимых доказательств вероятность того, что девушку пытался спасти именно Льюис, была очень велика.
– Льюис был в душе благородным рыцарем. В его духе было попытаться спасти попавшую в плен девушку от изнасилования.
– И поплатиться за столь великодушный поступок собственной жизнью. Эх, люди, люди... – покачал головой Рик. – Совсем вы не меняетесь. И в девятнадцатом, и в двадцатом веке все такие же.
– Да, это вполне могло произойти. В армии царил беспорядок. Офицеры и солдаты предавались безудержным возлияниям. По любому поводу вспыхивали ссоры, переходившие в драки. Мужчины слишком долго не видели женщин. А к чему это все может привести, не мне тебе говорить.
– Так, может быть, Бун напился, ему захотелось немного позабавиться, между ним и Хадсоном вспыхнула ссора, и он убил его?
Энни с трудом сдерживала навернувшиеся на глаза слезы.
– О Господи, Рик. Думаю, ты прав... Бун убил близкого друга в мерзком споре за женщину.
– Такое случается сплошь и рядом. Почти в каждой газете печатают подобные истории. – На мгновение глаза Рика потемнели: вспомнилось прошлое. Немного помолчав, он продолжил: – Но если мы с тобой спустя столько лет об этом догадались, то почему в то время никому не пришло это в голову?
Энни нахмурилась:
– Может быть, и пришло, однако эту историю решили замять из политических соображений. Честолюбцы использовали войну для осуществления политической и военной карьеры. Бун происходил из богатой и влиятельной семьи. Наверняка сам Аткинсон его защищал. А может быть, никто не хотел задавать вопросов и со временем о случившемся просто забыли.
– Значит, у тебя сейчас есть все необходимые доказательства?
– Не совсем. Нет веских улик, достаточных для того, чтобы уличить одного из самых уважаемых генералов страны в убийстве. – Энни принялась собирать бумаги. – Но никто не запрещает мне задать несколько вопросов и заставить людей задуматься.
– А это означает, что ты закончила свою книгу.
На мгновение Энни замерла, потом продолжила возню с бумагами.
– В основном да. Осталось лишь кое-что доработать. Помолчав немного, Рик спросил:
– Может, отправимся на боковую? Ужасно устал.
Энни кивнула, и, гася по дороге свет, они прошли в спальню и забрались под прохладные простыни. Энни прижалась к Рику, напряженно лежавшему рядом, надеясь, что он хоть немного расслабится, поцелует ее, обнимет. Сегодня она как никогда нуждалась в его поддержке.
Однако Рик не сделал ни малейшей попытки к ней прикоснуться, и все сомнения и страхи вновь нахлынули на Энни, не давая покоя.
– В тот день, когда он погиб, Льюис написал матери письмо, – заговорила она в темноте. – Он так и не отправил его, однако оно оказалось среди его личных вещей, и армейское командование в конце концов распорядилось отослать его родным.
Рик промолчал, и Энни приняла его молчание за заинтересованность.
– Когда он писал это письмо, он был очень расстроен. И мне всегда не давала покоя мысль: почему? Теперь я это знаю.
– И о чем говорилось в этом письме? – спросил Рик.
– «И прежде чем заснуть, а во сне увидеть такое, что не дай Бог увидеть никому, я в очередной раз напоминаю себе, что следует поступать по справедливости, невзирая на последствия». Последние три слова он подчеркнул.
Воцарилось долгое молчание. Наконец Рик нарушил его:
– Похоже, он поступил по справедливости.
– И поплатился за это собственной жизнью! И всем, что было ему дорого.
Энни вздрогнула, и Рик прижал ее к себе.
– Ты все время была права, Энни. Теперь Льюиса будут считать героем, кем он на самом деле и является. Справедливость всегда восторжествует, если не сразу, то через много-много лет.
– Спасибо за то, что понимаешь. – Энни очертила на его груди круги кончиками пальцев раз, другой, третий и, собравшись с мужеством, прошептала: – Рик, нам нужно поговорить. Я должна сказать тебе...
– Не нужно. Я не хочу говорить ни о твоем отъезде, ни о Льюисе. Я слишком устал. – Внезапно выпустив Энни из своих объятий, Рик повернулся к ней спиной. Словно пропасть пролегла между ними. – Спи, Энни, то, что ты хочешь мне сказать, может подождать. – Помолчав, он тихонько добавил: – Пожалуйста.
Глава 18
«28 ноября 1832 года.
Янгстаун, штат Огайо
Выражаю вам искреннюю благодарность за то, что переслали нам последние письма нашего дорогого мальчика. Не сочтите за дерзость, сэр, но у меня к вам еще одна просьба. Не могли бы вы хотя бы в нескольких словах сообщить нам о том, каким был наш мальчик, когда вы в последний раз его видели. Какое было у него настроение, был ли он здоров телесно и духовно? Распускают слухи, сэр, которые мне невыносимо вам пересказывать».
Из письма миссис Августины Хадсон
Аврааму Линкольну
Рик направился в кухню, откуда доносился жизнерадостный голос Энни, ворковавшей по-французски:
– Добрый день! Месье Вагнера, пожалуйста.
Рик остановился в дверях как вкопанный, недоуменно глядя Энни в спину. С чего это ей вздумалось говорить по-французски?
– Да. Меня зовут Аннора Бекетт. Спасибо. – Она облокотилась о стол и принялась покачивать ногой. – Бонжур! Привет, Рэнди. Это Энни. Я получила твое сообщение. Да, буду в Монреале, как и договаривались, к октябрю.
Рик вошел в кухню, и Энни стремительно повернулась, не отрывая от уха телефонной трубки. Взгляды их встретились.
– Угу, да... Мне тоже не терпится с тобой поработать. Послушай, я сейчас не могу говорить. Через несколько недель я тебе перезвоню, договорились?
Энни положила трубку, машинально медленно похлопала по ней рукой и снова посмотрела на Рика:
– Перед отъездом я оплачу междугородные переговоры. Рик молчал, боясь, что если заговорит, то голос его дрогнет. Подойдя к кофеварке, он налил себе полную кружку кофе.
– Прости, что пришлось воспользоваться твоим телефоном. – Говоря это, Энни снова взяла трубку – Рик услышал длинный гудок – и снова начала набирать номер. – Столько еще нужно сделать, а время поджимает.
Рик по-прежнему молчал, пытаясь обуздать приступ ярости.
– Да, я подожду, – деловито проговорила у него за спиной Энни.
Несколько секунд прошло в полном молчании, прежде чем Энни тихонько сказала:
– Похоже, ты сегодня в плохом настроении, Рик. Только тогда он обернулся.
– А с чего мне быть в хорошем? Под ногами у меня путаются десятки каких-то посторонних людей, весь день в дверь моего дома кто-то ломится, чертов телефон звонит не переставая, а теперь еще и толпа индейцев пикетирует мои поля.
Энни захлопала глазами, делая вид, что чрезвычайно удивлена. Потом опустилась на стул, заложила ногу на ногу и заявила:
– Они лишь хотят, чтобы останки женщины были возвращены племени и должным образом перезахоронены. И никакие они не пикетчики, Рик, а активисты.
– Можно подумать, что кто-то сейчас сможет доказать, к какому племени она принадлежала, – буркнул Рик. – По-моему, эти люди притащили с собой репортеров для своих личных целей.
– Ничего подобного, эти люди пытаются восстановить справедливость, даже если тебе это кажется нелепым. – Энни метнула на него яростный взгляд. – Тебе и мои поиски Льюиса казались нелепыми.
Единственное, что Рику хотелось сделать, так это удариться головой о кухонный буфет и взреветь от отчаяния. Вчера его угораздило сделать Энни одно замечание, на которое она до сих пор злится.
– Я лишь сказал тебе, чтобы ты была поосторожнее. Эти индейцы могли заявиться сюда не для того, чтобы им выдали останки...
– О Господи! Ну хватит уже! – воскликнула Энни, перебив его. – В могиле, на которую мы с тобой случайно наткнулись, лежат двое: женщина с проломленным черепом и сломанными перед смертью руками и ребрами и офицер, заколотый штыком, хотя семье его сообщили, что он дезертировал. Ты мне говоришь, что Льюис не пытался ее защитить, что он был убит вовсе не поэтому. Ты мне говоришь, что армейское начальство...
– Я тебе ничего не говорю! – крикнул Рик, не в силах больше сдерживаться.
В последние несколько дней он очень мало спал, однако его плохое настроение объяснялось не только усталостью и присутствием на его территории нескольких журналистов и пикетчиков... О Господи, когда же это наконец кончится?
Тем утром понаехали телевизионщики из Мадисона и Милуоки. Как же, такое грандиозное событие – извлечение останков! Рику стоило шепнуть только слово полицейским, и все эти активисты, представители прессы, в общем, любители совать нос в чужие дела, были бы выдворены из Холлоу. Но ради Энни он не стал этого делать. Назойливые журналисты – это какая ни есть, а все же реклама, кроме того, как постоянно талдычит Декер, история принадлежит народу.
Так что, если бы он выгнал всех со своей земли, на него стали бы косо смотреть, к великой радости Декера. Ну уж нет, такого удовольствия он этому подонку не доставит!
– Рик!
Он поднял голову: – Что?
– Не мучай ни себя, ни меня, – тихо проговорила Энни. – Ты же всегда знал, что я должна буду уехать. Я не могу... – Оборвав себя на полуслове, Энни бросила в трубку: – Все еще жду, спасибо.
Рик с трудом заставил себя не выхватить трубку у нее из рук или вообще не размозжить чертов аппарат о стену.
– Чего ты не можешь, Энни?
– Ради Бога, Рик! Ты…
– Па-па! – донесся со второго этажа оглушительный крик Хизер, перекрывая звуки пианино и заливистого девчоночьего смеха.
Янгстаун, штат Огайо
Выражаю вам искреннюю благодарность за то, что переслали нам последние письма нашего дорогого мальчика. Не сочтите за дерзость, сэр, но у меня к вам еще одна просьба. Не могли бы вы хотя бы в нескольких словах сообщить нам о том, каким был наш мальчик, когда вы в последний раз его видели. Какое было у него настроение, был ли он здоров телесно и духовно? Распускают слухи, сэр, которые мне невыносимо вам пересказывать».
Из письма миссис Августины Хадсон
Аврааму Линкольну
Рик направился в кухню, откуда доносился жизнерадостный голос Энни, ворковавшей по-французски:
– Добрый день! Месье Вагнера, пожалуйста.
Рик остановился в дверях как вкопанный, недоуменно глядя Энни в спину. С чего это ей вздумалось говорить по-французски?
– Да. Меня зовут Аннора Бекетт. Спасибо. – Она облокотилась о стол и принялась покачивать ногой. – Бонжур! Привет, Рэнди. Это Энни. Я получила твое сообщение. Да, буду в Монреале, как и договаривались, к октябрю.
Рик вошел в кухню, и Энни стремительно повернулась, не отрывая от уха телефонной трубки. Взгляды их встретились.
– Угу, да... Мне тоже не терпится с тобой поработать. Послушай, я сейчас не могу говорить. Через несколько недель я тебе перезвоню, договорились?
Энни положила трубку, машинально медленно похлопала по ней рукой и снова посмотрела на Рика:
– Перед отъездом я оплачу междугородные переговоры. Рик молчал, боясь, что если заговорит, то голос его дрогнет. Подойдя к кофеварке, он налил себе полную кружку кофе.
– Прости, что пришлось воспользоваться твоим телефоном. – Говоря это, Энни снова взяла трубку – Рик услышал длинный гудок – и снова начала набирать номер. – Столько еще нужно сделать, а время поджимает.
Рик по-прежнему молчал, пытаясь обуздать приступ ярости.
– Да, я подожду, – деловито проговорила у него за спиной Энни.
Несколько секунд прошло в полном молчании, прежде чем Энни тихонько сказала:
– Похоже, ты сегодня в плохом настроении, Рик. Только тогда он обернулся.
– А с чего мне быть в хорошем? Под ногами у меня путаются десятки каких-то посторонних людей, весь день в дверь моего дома кто-то ломится, чертов телефон звонит не переставая, а теперь еще и толпа индейцев пикетирует мои поля.
Энни захлопала глазами, делая вид, что чрезвычайно удивлена. Потом опустилась на стул, заложила ногу на ногу и заявила:
– Они лишь хотят, чтобы останки женщины были возвращены племени и должным образом перезахоронены. И никакие они не пикетчики, Рик, а активисты.
– Можно подумать, что кто-то сейчас сможет доказать, к какому племени она принадлежала, – буркнул Рик. – По-моему, эти люди притащили с собой репортеров для своих личных целей.
– Ничего подобного, эти люди пытаются восстановить справедливость, даже если тебе это кажется нелепым. – Энни метнула на него яростный взгляд. – Тебе и мои поиски Льюиса казались нелепыми.
Единственное, что Рику хотелось сделать, так это удариться головой о кухонный буфет и взреветь от отчаяния. Вчера его угораздило сделать Энни одно замечание, на которое она до сих пор злится.
– Я лишь сказал тебе, чтобы ты была поосторожнее. Эти индейцы могли заявиться сюда не для того, чтобы им выдали останки...
– О Господи! Ну хватит уже! – воскликнула Энни, перебив его. – В могиле, на которую мы с тобой случайно наткнулись, лежат двое: женщина с проломленным черепом и сломанными перед смертью руками и ребрами и офицер, заколотый штыком, хотя семье его сообщили, что он дезертировал. Ты мне говоришь, что Льюис не пытался ее защитить, что он был убит вовсе не поэтому. Ты мне говоришь, что армейское начальство...
– Я тебе ничего не говорю! – крикнул Рик, не в силах больше сдерживаться.
В последние несколько дней он очень мало спал, однако его плохое настроение объяснялось не только усталостью и присутствием на его территории нескольких журналистов и пикетчиков... О Господи, когда же это наконец кончится?
Тем утром понаехали телевизионщики из Мадисона и Милуоки. Как же, такое грандиозное событие – извлечение останков! Рику стоило шепнуть только слово полицейским, и все эти активисты, представители прессы, в общем, любители совать нос в чужие дела, были бы выдворены из Холлоу. Но ради Энни он не стал этого делать. Назойливые журналисты – это какая ни есть, а все же реклама, кроме того, как постоянно талдычит Декер, история принадлежит народу.
Так что, если бы он выгнал всех со своей земли, на него стали бы косо смотреть, к великой радости Декера. Ну уж нет, такого удовольствия он этому подонку не доставит!
– Рик!
Он поднял голову: – Что?
– Не мучай ни себя, ни меня, – тихо проговорила Энни. – Ты же всегда знал, что я должна буду уехать. Я не могу... – Оборвав себя на полуслове, Энни бросила в трубку: – Все еще жду, спасибо.
Рик с трудом заставил себя не выхватить трубку у нее из рук или вообще не размозжить чертов аппарат о стену.
– Чего ты не можешь, Энни?
– Ради Бога, Рик! Ты…
– Па-па! – донесся со второго этажа оглушительный крик Хизер, перекрывая звуки пианино и заливистого девчоночьего смеха.