Страница:
– Логично, – согласился Владимир Родионыч. – Это вы высказываете свою точку зрения, или уже результаты работы ваших аналитиков?
– Предварительные результаты аналитиков. А что?
– Ничего. Продолжайте.
Короткими черточками Полковник начала соединять две длинных линии на бумаге. У него получилось что-то вроде лестницы. Или рельсов со шпалами.
– Я пока не уточнял подробности дел в официальных структурах. И даже у неофициальных – тоже. Гринчук прав, мы не знаем, кто уже попал под контроль, а кто нет.
– А наш главный милиционер? – спросил Владимир Родионыч. – Он ведь, кажется, не ездил в Приморск?
– Не ездил, – согласился Полковник. – Но, тем не менее, попытался подставить Юрия Ивановича, не смотря на наши требования. Или эта приморская зараза может распространяться и по другим городам, или здесь имеет место совпадение. Кто-то решил убрать Атамана, а потом попытался все списать на Гринчука.
– Совпадение, – поморщился Владимир Родионыч. – Не спорю, бывают. Но эта сегодняшняя история с компьютерным диском… Кто-то подменил диск. И не просто диск, а диск именно с записью алиби Юрия Ивановича. Это значит, что кто-то имеет доступ к архивам. И к записям внутреннего наблюдения. И это, кроме всего прочего, может означать…
– Может означать, – подхватил Полковник, – что следят за нами. Достаточно посадить за пульт чужого. Или наладить получение копий со всех дисков. И большая часть личной жизни наших новых дворян, и нашей с вами, кстати, оказывается под колпаком.
– Вы говорите таким тоном, будто это вас радует.
– В какой-то мере, – Полковник закончил рисовать лестницу, подумал, повернул листок набок, превратил лестницу в забор и стал рисовать деревья и цветы, выглядывающие из-за этого забора.
– Все зависит от точки зрения, – сказал Полковник. – Плохо, что кто-то копался в наших архивах. С другой стороны, исчез только один диск. Я приказал все проверить. Только диск с записью прихода-ухода Юрия Ивановича.
– Ну?
– Кто мог знать, что этот диск может понадобиться? – Полковник нарисовал домик с трубой. – Обратите внимание – нападение на Атамана, мгновенно пытаются это повесить на Гринчука. Мы подключаем министра. Тут же появляется новая версия, с тремя этими быками, кличек которых я не помню. Они погибают при странных обстоятельствах, а уже утром Гринчука не просто вызывают в управление, но и успевают подменить диск. Так?
– Так, – не смог не согласиться Владимир Родионыч.
– Знать о том, что будут Гринчука сажать, мог только тот, кто его сажать собирался.
– Снова генерал-лейтенант? – недоверчиво спросил Владимир Родионыч.
– Мои люди узнавали – инициатива исходила от некоего майора Капустина. И вот он может нам что-нибудь рассказать.
– А если он не скажет?
– Скажет, – недобро улыбнулся Полковник.
Он плохо переносил боль. И у него было достаточно богатое воображение. Когда его вынесли из дома, бросили в машину, а потом из машины перенесли в неприятное холодное помещение без окон с цементным полом, Капустин ясно представил себе, что как бы он здесь ни кричал, никто его крика не услышит.
Следующим логическим шагом было представить, зачем его привезли в такое изолированное помещение. Правильно, подсказало воображение, чтобы не было слышно крика. Твоего крика. А кричать ты будешь, если тебя станут бить.
Бить его действительно стали, но испугаться Капустин успел до этого. Бить его начали не так чтобы очень сильно, но было понятно, что просто ради нескольких пинков никто не стал бы похищать майора милиции. Поэтому, когда после небольшого перерыва человек в черной вязанной шапочке-маске, вернулся к Капустину, тот сразу и выкрикнул:
– Я все скажу.
Дальше возникла проблема.
Капустин искренне хотел все рассказать, но ему задали вопрос, на который он не мог ответить. Просто не знал ответа.
– Кто подменил диск с записью алиби Гринчука? – спросил некто в маске.
– Не знаю, – честно ответил Капустин, но честность в данном случае ему помогла мало.
Вопрос повторили после того, как Капустин снова пришел в себя.
– Да ну не знаю же! – простонал Капустин. – Я хотел посадить Гринчука. Я. Но я не знал, что есть этот чертов диск! Мне Гринчук сказал! Прямо в кабинете.
Когда звездочки перестали сверкать у Капустина перед глазами, он заметил, что в руках у человека в маске появился шприц.
– Не надо, – попросил Капустин. – Не надо!
Но это уже зависело не от него. Через несколько минут Капустин вдруг почувствовал сильное желание говорить. Сильное, почти страстное желание.
– Ввели, – Полковник потер глаза. – Спать хочу.
– Представьте себе, я – нет, – сказал Владимир Родионыч. – Но это была ваша идея – дождаться результатов допроса. Всего часик прошел.
– И мы узнали только, что Гринчука отпустил генерал-лейтенант после личной беседы. И что Гринчук зачем-то заставил Капустина написать донос на генерала в двух экземплярах.
– Зачем в двух? И почему Гринчук решил, что кто-то может отреагировать на этот донос? Что из того? Генерал решил убрать со службы подполковника руками майора. Кого это может разозлить?
– Например, нас, – предположил Владимир Родионыч.
– Нам он бумаги не передал, – заметил Полковник. – Оставил у себя.
– Значит, еще передаст.
– Кто передаст? – оживился Полковник. – Гринчук передаст?
Владимир Родионыч кашлянул.
– Извините, – пробормотал Полковник. – Хочется спать, и в голову лезут всякие глупости. А тут еще и уголовные разборки. Убит известный авторитет по кличке Крот, ехавший для переговоров к нам в город.
– Этого только не хватало, – простонал Владимир Родионыч. – Зачем он ехал к нам?
– Поначалу он просто хотел купить здесь право вести некоторые дела. А тут удачно погиб Атаман и стало возможным купить его территорию. По моим сведениям, Мастер ищет заказчика среди местных авторитетов. По его мнению, тот, кто заказал Крота, заказал и Атамана. И все это делается для того, чтобы подставить самого Мастера и прибрать к рукам новые территории.
– Все тот же Мастер… – задумчиво протянул Владимир Родионыч. – Основа мира и равновесия в нашем городе. Вы полагаете, что кто-то действительно копает под Мастера?
– Так говорит Мастер.
– Тогда, может, нужно его подстраховать? – Владимир Родионыч потянулся к бутылке с коньяком, но остановился и махнул рукой. – Вы как полагаете, то, что он как-то подменен или обработан в Приморске, делает его совершенно неуправляемым, или мы сможем найти с ним общий язык? И что нам сейчас выгоднее – добрая криминальная война или худой мир?
– Войны, полагаю, не будет, – сказал Полковник, рассматривая свой рисунок. – Мастер настроен найти виноватого среди своих союзников. Среди тех, кто мог иметь информацию о приезде. Пока будут идти поиски, Мастер предложит друзьям Крота зачесть потерянные деньги как оплату за территорию Атамана. Так или иначе, поиски к чему-нибудь приведут. А если не удастся найти реального заказчика, как в случае с гибелью Атамана, Мастер предложит альтернативу. Как в том же случае с гибелью Атамана. Простите, я начинаю повторятся, и рискую сломать себе челюсть, подавляя зевок.
– Счастливый, – с завистью сказал Владимир Родионыч. – А у меня вот бессонница.
– Могу порекомендовать хорошее снотворное…
– Да вам то откуда знать? Вы же спите нормально. Вон, даже напряженная обстановка и угроза со стороны неизвестной организации вас не лишила желания покемарить.
– Завидовать нехорошо.
– А я и не завидую. Я волнуюсь. Мне совсем не хочется, чтобы сейчас у нас грянула война. Мне не хочется, чтобы оказалось завтра, что всех нас уже заколдовали, не вывозя в Приморск. Вы, кстати, уже решили, кого пошлете в этот милый городок?
– Я никого туда не пошлю, – тихо сказал Полковник.
Он уже закончил вырисовывать на домике кирпичи и теперь рисовал кольца дыма, вырывающиеся из трубы.
– Не понял, – в голосе Владимира Родионыча звякнул метал. – Вы хотите пустить на самотек все, что происходит? Или, по-вашему, приморский синдром нам не угрожает?
Полковник встал с кресла, потянулся. Суставы хрустнули, и Полковник поморщился.
– У меня есть один знакомый, мнению которого я доверяю, – сказал Полковник. – Зовут этого знакомого – Юрий Иванович Гринчук. Это очень умный и смелый человек. И этот человек сказал мне, что не полезет в это дело. Нет шансов. И в разговоре с таинственным Ильей Ильичем он сказал, да вы и сами это слышали в записи, что будь там хоть организация, хоть нечистая сила – шансов бороться и победить у него нет. И он вообще не хочет садиться на этот поезд. Кстати, наверное, именно по этой причине вдруг появился тот самый рапорт об увольнении. Гринчук – человек порядочный, поэтому решил нам дать время найти ему замену.
– Вы хотите сказать, что Гринчук испугался?
– Нет. Он не из тех людей, которые поддаются страху. Просто сейчас он решил, что у него есть выбор – ввязываться в эту драку или нет. Продолжать войну против всех, и против нас, в том числе, или начать новую жизнь. Если бы у меня был такой выбор, то…
– Сбежали бы? – прищурился Владимир Родионыч.
– Сбежал бы, – тяжело вздохнул Полковник.
– Но это никак не объясняет вашего нежелания послать группу в Приморск.
– Зачем? Мы с вами знаем, что эти, как бы это сформулировать, происходят в Приморске. Даже если это и нечистая сила, – Полковник счел необходимым улыбнуться скептически, – то действует она локально. Посылая группу, мы рискуем, что приедут уже, извините, зомби…
– Вы страшные книжки писать не пробовали? – желчно осведомился Владимир Родионыч.
– Вам будет проще, если я буду именовать их объектами перевербовки? И именовать эту неизвестную нам силу тайной организацией?
– Давайте про зомби, – согласился Владимир Родионыч.
– Мы не гарантированы от того, что всякий, посланный нами в Приморск, будет там обработан. Это резко снижает ценность результата. Даже если они вернуться, так сказать, нетронутыми, то мы в это можем не поверить. Начнется цепочка проверок и перепроверок. Мы просто обязаны будем изолировать тех, кто работал в Приморске. А потом других… лучше, если мы будем плотно вести человека, который, по нашим сведениям, уже подвергся этому неизвестному воздействию. Тайной ли организацией, или посланцами Сатаны.
– Вы имеете ввиду Мастера?
– Да. Мы, к сожалению, пока не можем его трогать, чтобы не вызвать хаоса у нас в городе. Да и не только у нас. Мы можем готовить замену ему, и вести наблюдение. Мы, к счастью, такую возможность имеем. И мы его, на всякий случай, прикроем нашими людьми. Лучше знать, кто заколдован, чем выискивать его заново, – Полковник взял свой рисунок со стола и обернулся к Владимиру Родионычу. – Хотите, подарю?
– Обойдусь, – отмахнулся Владимир Родионыч. – Вы предлагаете ждать?
– И аккуратно искать, кто еще может быть завербован. Кто, например, украл диск. Это, кстати, очень хороший способ вести поиски, не высвечивая того, что мы знаем о существовании Приморской аномалии.
Полковник покачал головой и хмыкнул.
– Что еще? – спросил Владимир Родионыч. – Что вас так забавляет, не смотря на усталость и желание поспать?
– Подумал, что мне будет очень не хватать Гринчука. Не думал, что он сможет занять ТАКОЕ место в нашем сообществе. Жаль.
– Может, попытаемся его уговорить? Я не часто с вами соглашаюсь, но в случае с Зеленым… Я к нему тоже привык. Может, надавим тихонько? Пообещаем ему…
– Деньги? У него есть. Помочь вылечить Михаила? Я и так собираюсь это делать, слово дал. Мне так кажется, что Гринчук наконец решил, чего хочет от жизни.
– Покоя?
– Да, представьте себе. Вот этого, – Полковник показал свой рисунок. – Домик, цветы, любимая женщина. Ему – тридцать семь. Еще немного и будет поздно что-либо менять в своей жизни. И он решил менять сейчас. И горе тому, кто попытается помешать ему. Кто попытается остановить его на пути к мечте.
– Очень может быть… – задумчиво проговорил Владимир Родионыч. – Правда, мне кажется, что Юрий Иванович из тех людей, которые не в ладах с собственной судьбой. Которые полагают, что могут сами выбирать свой путь. Что именно от них самих зависит их жизнь и дальнейшая судьба.
– А это не так?
– Раньше я думал, что не так. Что судьба – сильнее. Познакомившись с Гринчуком, я начал думать, что он… Может быть сильнее судьбы.
– А это не так? – снова спросил Полковник.
– Пока, как мне кажется, судьба явного преимущества не имеет. Но до сих пор он и не пытался ее радикально менять. Дайте мне сюда ваш рисунок.
– Зачем? – спросил, отдавая листок, Полковник.
– Пусть его мечта пока полежит у меня. Сравню, когда придет время.
– И все-таки вы думаете, что у Гринчука есть шанс?
– Думаю, есть. Но сколько будет руин и жертв, если кто-то попытается ему помешать. Не хотел бы я вклиниться в эту драку. Спокойной ночи.
Полковник пожал руку Владимиру Родионычу и вышел из кабинета.
У начальства философское настроение. Начальство может позволить себе лирику. Ему не придется искать того мерзавца, который украл диск. Ему не придется распутывать все эти криминальные козни, о которых рассказывал Али. Не придется ему высматривать заколдованных, подмененных, перевербованных. Хорошо начальству.
Полковник спустился в лифте на первый этаж. Вышел на улицу. Машина подъехала сразу, и Полковник сел на заднее сидение.
В одном Владимир Родионыч прав. Опасно оказаться между Гринчуком и его целью. Это плохо заканчивается.
– Домой? – спросил водитель.
– Домой, – ответил Полковник.
Трудно будет без Гринчука. Нужно будет завтра, на дне рождения у Махмутова, поговорить с Юрием Ивановичем…
Черт. Полковник застонал так явственно, что водитель обеспокоено оглянулся:
– Печень?
– Ничего, все в порядке, – отмахнулся Полковник.
Хотя, какой, к черту, порядок. Этот недоделанный младший Махмутов, если верить слухам, что-то затаил на Гринчука. Завтра… Господи, помоги Рустамчику не сделать глупость.
Глава 7
– Предварительные результаты аналитиков. А что?
– Ничего. Продолжайте.
Короткими черточками Полковник начала соединять две длинных линии на бумаге. У него получилось что-то вроде лестницы. Или рельсов со шпалами.
– Я пока не уточнял подробности дел в официальных структурах. И даже у неофициальных – тоже. Гринчук прав, мы не знаем, кто уже попал под контроль, а кто нет.
– А наш главный милиционер? – спросил Владимир Родионыч. – Он ведь, кажется, не ездил в Приморск?
– Не ездил, – согласился Полковник. – Но, тем не менее, попытался подставить Юрия Ивановича, не смотря на наши требования. Или эта приморская зараза может распространяться и по другим городам, или здесь имеет место совпадение. Кто-то решил убрать Атамана, а потом попытался все списать на Гринчука.
– Совпадение, – поморщился Владимир Родионыч. – Не спорю, бывают. Но эта сегодняшняя история с компьютерным диском… Кто-то подменил диск. И не просто диск, а диск именно с записью алиби Юрия Ивановича. Это значит, что кто-то имеет доступ к архивам. И к записям внутреннего наблюдения. И это, кроме всего прочего, может означать…
– Может означать, – подхватил Полковник, – что следят за нами. Достаточно посадить за пульт чужого. Или наладить получение копий со всех дисков. И большая часть личной жизни наших новых дворян, и нашей с вами, кстати, оказывается под колпаком.
– Вы говорите таким тоном, будто это вас радует.
– В какой-то мере, – Полковник закончил рисовать лестницу, подумал, повернул листок набок, превратил лестницу в забор и стал рисовать деревья и цветы, выглядывающие из-за этого забора.
– Все зависит от точки зрения, – сказал Полковник. – Плохо, что кто-то копался в наших архивах. С другой стороны, исчез только один диск. Я приказал все проверить. Только диск с записью прихода-ухода Юрия Ивановича.
– Ну?
– Кто мог знать, что этот диск может понадобиться? – Полковник нарисовал домик с трубой. – Обратите внимание – нападение на Атамана, мгновенно пытаются это повесить на Гринчука. Мы подключаем министра. Тут же появляется новая версия, с тремя этими быками, кличек которых я не помню. Они погибают при странных обстоятельствах, а уже утром Гринчука не просто вызывают в управление, но и успевают подменить диск. Так?
– Так, – не смог не согласиться Владимир Родионыч.
– Знать о том, что будут Гринчука сажать, мог только тот, кто его сажать собирался.
– Снова генерал-лейтенант? – недоверчиво спросил Владимир Родионыч.
– Мои люди узнавали – инициатива исходила от некоего майора Капустина. И вот он может нам что-нибудь рассказать.
– А если он не скажет?
– Скажет, – недобро улыбнулся Полковник.
* * *
– Я все скажу! – выкрикнул Капустин.Он плохо переносил боль. И у него было достаточно богатое воображение. Когда его вынесли из дома, бросили в машину, а потом из машины перенесли в неприятное холодное помещение без окон с цементным полом, Капустин ясно представил себе, что как бы он здесь ни кричал, никто его крика не услышит.
Следующим логическим шагом было представить, зачем его привезли в такое изолированное помещение. Правильно, подсказало воображение, чтобы не было слышно крика. Твоего крика. А кричать ты будешь, если тебя станут бить.
Бить его действительно стали, но испугаться Капустин успел до этого. Бить его начали не так чтобы очень сильно, но было понятно, что просто ради нескольких пинков никто не стал бы похищать майора милиции. Поэтому, когда после небольшого перерыва человек в черной вязанной шапочке-маске, вернулся к Капустину, тот сразу и выкрикнул:
– Я все скажу.
Дальше возникла проблема.
Капустин искренне хотел все рассказать, но ему задали вопрос, на который он не мог ответить. Просто не знал ответа.
– Кто подменил диск с записью алиби Гринчука? – спросил некто в маске.
– Не знаю, – честно ответил Капустин, но честность в данном случае ему помогла мало.
Вопрос повторили после того, как Капустин снова пришел в себя.
– Да ну не знаю же! – простонал Капустин. – Я хотел посадить Гринчука. Я. Но я не знал, что есть этот чертов диск! Мне Гринчук сказал! Прямо в кабинете.
Когда звездочки перестали сверкать у Капустина перед глазами, он заметил, что в руках у человека в маске появился шприц.
– Не надо, – попросил Капустин. – Не надо!
Но это уже зависело не от него. Через несколько минут Капустин вдруг почувствовал сильное желание говорить. Сильное, почти страстное желание.
* * *
– А если он действительно не знает, кто похитил диск? – спросил Владимир Родионыч. – Ему ведь ввели эту дрянь?– Ввели, – Полковник потер глаза. – Спать хочу.
– Представьте себе, я – нет, – сказал Владимир Родионыч. – Но это была ваша идея – дождаться результатов допроса. Всего часик прошел.
– И мы узнали только, что Гринчука отпустил генерал-лейтенант после личной беседы. И что Гринчук зачем-то заставил Капустина написать донос на генерала в двух экземплярах.
– Зачем в двух? И почему Гринчук решил, что кто-то может отреагировать на этот донос? Что из того? Генерал решил убрать со службы подполковника руками майора. Кого это может разозлить?
– Например, нас, – предположил Владимир Родионыч.
– Нам он бумаги не передал, – заметил Полковник. – Оставил у себя.
– Значит, еще передаст.
– Кто передаст? – оживился Полковник. – Гринчук передаст?
Владимир Родионыч кашлянул.
– Извините, – пробормотал Полковник. – Хочется спать, и в голову лезут всякие глупости. А тут еще и уголовные разборки. Убит известный авторитет по кличке Крот, ехавший для переговоров к нам в город.
– Этого только не хватало, – простонал Владимир Родионыч. – Зачем он ехал к нам?
– Поначалу он просто хотел купить здесь право вести некоторые дела. А тут удачно погиб Атаман и стало возможным купить его территорию. По моим сведениям, Мастер ищет заказчика среди местных авторитетов. По его мнению, тот, кто заказал Крота, заказал и Атамана. И все это делается для того, чтобы подставить самого Мастера и прибрать к рукам новые территории.
– Все тот же Мастер… – задумчиво протянул Владимир Родионыч. – Основа мира и равновесия в нашем городе. Вы полагаете, что кто-то действительно копает под Мастера?
– Так говорит Мастер.
– Тогда, может, нужно его подстраховать? – Владимир Родионыч потянулся к бутылке с коньяком, но остановился и махнул рукой. – Вы как полагаете, то, что он как-то подменен или обработан в Приморске, делает его совершенно неуправляемым, или мы сможем найти с ним общий язык? И что нам сейчас выгоднее – добрая криминальная война или худой мир?
– Войны, полагаю, не будет, – сказал Полковник, рассматривая свой рисунок. – Мастер настроен найти виноватого среди своих союзников. Среди тех, кто мог иметь информацию о приезде. Пока будут идти поиски, Мастер предложит друзьям Крота зачесть потерянные деньги как оплату за территорию Атамана. Так или иначе, поиски к чему-нибудь приведут. А если не удастся найти реального заказчика, как в случае с гибелью Атамана, Мастер предложит альтернативу. Как в том же случае с гибелью Атамана. Простите, я начинаю повторятся, и рискую сломать себе челюсть, подавляя зевок.
– Счастливый, – с завистью сказал Владимир Родионыч. – А у меня вот бессонница.
– Могу порекомендовать хорошее снотворное…
– Да вам то откуда знать? Вы же спите нормально. Вон, даже напряженная обстановка и угроза со стороны неизвестной организации вас не лишила желания покемарить.
– Завидовать нехорошо.
– А я и не завидую. Я волнуюсь. Мне совсем не хочется, чтобы сейчас у нас грянула война. Мне не хочется, чтобы оказалось завтра, что всех нас уже заколдовали, не вывозя в Приморск. Вы, кстати, уже решили, кого пошлете в этот милый городок?
– Я никого туда не пошлю, – тихо сказал Полковник.
Он уже закончил вырисовывать на домике кирпичи и теперь рисовал кольца дыма, вырывающиеся из трубы.
– Не понял, – в голосе Владимира Родионыча звякнул метал. – Вы хотите пустить на самотек все, что происходит? Или, по-вашему, приморский синдром нам не угрожает?
Полковник встал с кресла, потянулся. Суставы хрустнули, и Полковник поморщился.
– У меня есть один знакомый, мнению которого я доверяю, – сказал Полковник. – Зовут этого знакомого – Юрий Иванович Гринчук. Это очень умный и смелый человек. И этот человек сказал мне, что не полезет в это дело. Нет шансов. И в разговоре с таинственным Ильей Ильичем он сказал, да вы и сами это слышали в записи, что будь там хоть организация, хоть нечистая сила – шансов бороться и победить у него нет. И он вообще не хочет садиться на этот поезд. Кстати, наверное, именно по этой причине вдруг появился тот самый рапорт об увольнении. Гринчук – человек порядочный, поэтому решил нам дать время найти ему замену.
– Вы хотите сказать, что Гринчук испугался?
– Нет. Он не из тех людей, которые поддаются страху. Просто сейчас он решил, что у него есть выбор – ввязываться в эту драку или нет. Продолжать войну против всех, и против нас, в том числе, или начать новую жизнь. Если бы у меня был такой выбор, то…
– Сбежали бы? – прищурился Владимир Родионыч.
– Сбежал бы, – тяжело вздохнул Полковник.
– Но это никак не объясняет вашего нежелания послать группу в Приморск.
– Зачем? Мы с вами знаем, что эти, как бы это сформулировать, происходят в Приморске. Даже если это и нечистая сила, – Полковник счел необходимым улыбнуться скептически, – то действует она локально. Посылая группу, мы рискуем, что приедут уже, извините, зомби…
– Вы страшные книжки писать не пробовали? – желчно осведомился Владимир Родионыч.
– Вам будет проще, если я буду именовать их объектами перевербовки? И именовать эту неизвестную нам силу тайной организацией?
– Давайте про зомби, – согласился Владимир Родионыч.
– Мы не гарантированы от того, что всякий, посланный нами в Приморск, будет там обработан. Это резко снижает ценность результата. Даже если они вернуться, так сказать, нетронутыми, то мы в это можем не поверить. Начнется цепочка проверок и перепроверок. Мы просто обязаны будем изолировать тех, кто работал в Приморске. А потом других… лучше, если мы будем плотно вести человека, который, по нашим сведениям, уже подвергся этому неизвестному воздействию. Тайной ли организацией, или посланцами Сатаны.
– Вы имеете ввиду Мастера?
– Да. Мы, к сожалению, пока не можем его трогать, чтобы не вызвать хаоса у нас в городе. Да и не только у нас. Мы можем готовить замену ему, и вести наблюдение. Мы, к счастью, такую возможность имеем. И мы его, на всякий случай, прикроем нашими людьми. Лучше знать, кто заколдован, чем выискивать его заново, – Полковник взял свой рисунок со стола и обернулся к Владимиру Родионычу. – Хотите, подарю?
– Обойдусь, – отмахнулся Владимир Родионыч. – Вы предлагаете ждать?
– И аккуратно искать, кто еще может быть завербован. Кто, например, украл диск. Это, кстати, очень хороший способ вести поиски, не высвечивая того, что мы знаем о существовании Приморской аномалии.
Полковник покачал головой и хмыкнул.
– Что еще? – спросил Владимир Родионыч. – Что вас так забавляет, не смотря на усталость и желание поспать?
– Подумал, что мне будет очень не хватать Гринчука. Не думал, что он сможет занять ТАКОЕ место в нашем сообществе. Жаль.
– Может, попытаемся его уговорить? Я не часто с вами соглашаюсь, но в случае с Зеленым… Я к нему тоже привык. Может, надавим тихонько? Пообещаем ему…
– Деньги? У него есть. Помочь вылечить Михаила? Я и так собираюсь это делать, слово дал. Мне так кажется, что Гринчук наконец решил, чего хочет от жизни.
– Покоя?
– Да, представьте себе. Вот этого, – Полковник показал свой рисунок. – Домик, цветы, любимая женщина. Ему – тридцать семь. Еще немного и будет поздно что-либо менять в своей жизни. И он решил менять сейчас. И горе тому, кто попытается помешать ему. Кто попытается остановить его на пути к мечте.
– Очень может быть… – задумчиво проговорил Владимир Родионыч. – Правда, мне кажется, что Юрий Иванович из тех людей, которые не в ладах с собственной судьбой. Которые полагают, что могут сами выбирать свой путь. Что именно от них самих зависит их жизнь и дальнейшая судьба.
– А это не так?
– Раньше я думал, что не так. Что судьба – сильнее. Познакомившись с Гринчуком, я начал думать, что он… Может быть сильнее судьбы.
– А это не так? – снова спросил Полковник.
– Пока, как мне кажется, судьба явного преимущества не имеет. Но до сих пор он и не пытался ее радикально менять. Дайте мне сюда ваш рисунок.
– Зачем? – спросил, отдавая листок, Полковник.
– Пусть его мечта пока полежит у меня. Сравню, когда придет время.
– И все-таки вы думаете, что у Гринчука есть шанс?
– Думаю, есть. Но сколько будет руин и жертв, если кто-то попытается ему помешать. Не хотел бы я вклиниться в эту драку. Спокойной ночи.
Полковник пожал руку Владимиру Родионычу и вышел из кабинета.
У начальства философское настроение. Начальство может позволить себе лирику. Ему не придется искать того мерзавца, который украл диск. Ему не придется распутывать все эти криминальные козни, о которых рассказывал Али. Не придется ему высматривать заколдованных, подмененных, перевербованных. Хорошо начальству.
Полковник спустился в лифте на первый этаж. Вышел на улицу. Машина подъехала сразу, и Полковник сел на заднее сидение.
В одном Владимир Родионыч прав. Опасно оказаться между Гринчуком и его целью. Это плохо заканчивается.
– Домой? – спросил водитель.
– Домой, – ответил Полковник.
Трудно будет без Гринчука. Нужно будет завтра, на дне рождения у Махмутова, поговорить с Юрием Ивановичем…
Черт. Полковник застонал так явственно, что водитель обеспокоено оглянулся:
– Печень?
– Ничего, все в порядке, – отмахнулся Полковник.
Хотя, какой, к черту, порядок. Этот недоделанный младший Махмутов, если верить слухам, что-то затаил на Гринчука. Завтра… Господи, помоги Рустамчику не сделать глупость.
Глава 7
Дня рождения Рустама Махмутова ждали. Как ждали опасного аттракциона. Аттракциона, опасного для исполнителя. Авиатор пролетает под мостом. Каскадер бросается в огонь. Дрессировщик засовывает голову в пасть ко льву. Рустам Махмутов отрывается на Юрия Ивановича Гринчука.
Информация о том, что Махмутов будет делать пакость Гринчуку, возникла как бы ни откуда, сам Рустамчик на вопросы приятелей отвечал, что, типа, нет. С чего вы взяли? Какое заподло? И кто такой, вообще, этот Гринчук?
Многие сразу же попытались предупредить Гринчука. Некоторые это сделали из самых лучших побуждений, а некоторые… Если даже Махмутов чего-то учудит, то сам предупредивший при этом заработает для себя дополнительное очко в глазах подполковника. С Зеленым лучше дружить, понимали все.
Свой восемнадцатый день рождения Махмутов отмечал в загородном доме своего папы. Мероприятие планировалось официальным, посему приглашены были только самые уважаемые люди. Человек пятьдесят. Всякие там чиновники, богема и журналисты, естественно, приглашений не получили. Молодежная часть праздника должна была состояться вечером.
Приглашенные собрались, как никогда, одновременно. Никто не хотел пропустить момента, когда Махмутов будет, или попытается, делать пакость Гринчуку. Войдя в зимний сад, гости обнаружили, что Гринчук в компании Михаила и Братка уже сидит за столиком возле двухметровой пальмы. Все трое были в штатском, и все трое были увлечены тихой спокойной беседой.
Браток утверждал, что Махмутов оттянет наезд к завершению праздника, Гринчук говорил, что экзекуцию попытаются провести сразу, а Михаил молча слушал, глядя на рассаживающихся за столики гостей.
Вошел Владимир Родионыч под руку с Ингой. Инга, по-видимому, успела уже сообщить о вчерашнем предложении Гринчука, и ее шеф выглядел немного расстроенным. Хотя, напряженное лицо Владимира Родионыча могло быть следствием вчерашнего коньяка.
Полковник, появившийся следом, раскланялся с некоторыми из гостей, бросил немного тревожный взгляд в сторону Гринчука и сел за столик Владимира Родионыча.
Рустам стоял возле входа в сад и приветствовал всех входящих. Подарки складывались на столик. Тихо играла музыка. Журчала вода в двух мраморных фонтанах. Два оператора с видеокамерами тщательно фиксировали все происходящее. Охрана разместилась возле входа, возле стеклянной стены сада, и у второй двери, в противоположной от главного входа стене.
– Охрана только Махмутова, – сказал Михаил.
– Баев с двумя орлами пасут Владимира Родионыча, – Гринчук помахал рукой Егору.
Тот кивнул в ответ.
– Остальные – Махмутова, – сказал Михаил. – Это не обычный набор. Их, кажется, вчера выдернули из иногороднего филиала Махмутовых. И они контролируют зал, а не обеспечивают защиту от нападения. И все – вооружены.
– Что ты говоришь? – расслабленно удивился Гринчук. – Десять человек со стволами.
– И еще снаружи полтора десятка рыл, – напомнил Браток.
Он налил себе сока из графина и залпом выпил.
– Сушняк? – осведомился Гринчук.
– Ну и нервы у вас, Юрий Иванович, – Браток снова наполнил стакан.
– Нервы, – согласился Гринчук. – А вот что ты будешь делать, если в самый разгар развлечения тебе захочется в сортир?
Браток отодвинул стакан с соком в сторону.
– И все пялятся на нас, – пробормотал Браток. – Цирк нашли.
– Ничего, Ваня, привыкай. Когда я уеду, останешься ты один, – Гринчук помахал Инге.
Та улыбнулась в ответ.
– Вы хоть Ингу предупредили? – спросил Браток.
– Зачем? – удивился Гринчук. – Все мы знаем, что Махмутов что-то задумал. Но только он один знает наверняка, что именно. У Ингы будет очень естественная реакция.
– Раз, – сказал Махмутов-младший в микрофон, стоявший на стойке, – раз-раз. Два.
Микрофон работал хорошо, не фонил. Лишь легкое эхо отдавалось под стеклянным потолком.
– Здравствуйте, дорогие гости, – сказал Рустам. – Я благодарен всем, кто пришел сегодня ко мне на праздник. Даже тем, кто не принес подарка.
Шутка была принята прохладно, только один из приятелей Махмутова, сидевший неподалеку от виновника торжества, засмеялся.
– Я рад, – повторил Махмутов. – Здесь собрались только те, кого я уважаю. Разве что…
Махмутов снял микрофон со стойки и прошелся вдоль столиков. Видеокамеры проследили его движение.
– Разве что, за небольшим исключением.
Одна из дам уронила сумочку, торопливо подняла ее и снова уставилась на Махмутова. Сейчас, подумали все.
– Ты, Ваня, проспорил, – еле слышно сказал Гринчук. – Он решил этим начать.
Браток вздохнул, полез в карман и вытащил бумажник.
– Потом проигрыш отдашь, – сказал Гринчук. – После аттракциона.
– К сожалению, – голос Махмутова стал похож на голос проповедника, – и вы, умные и сильные люди, можете допускать ошибки. Я, конечно, слишком молод, чтобы упрекать или учить вас, но я должен помочь всем нам. Сделать подарок всем нам. Я хочу…
Махмутов замолчал, подбирая слова. Или делая вид, что подбирает слова. Мать Махмутова со стоном вздохнула. Отец налил себе вина. Они также как и все не знали, что именно задумал их сынок.
– Скажу честно – мне было поначалу страшно. Все мы почему-то стали бояться одного человека… – все оглянулись на Гринчука.
Тот привстал со своего стула и поклонился. Помахал рукой видео-операторам. Зрители отвернулись.
Полковник испытал сильнейшее желание встать и выйти. Сегодня утром он по телефону пытался отговорить Гринчука от прихода на праздник, и Махмутова от ошибки. Одинаково безрезультатно.
– Налейте мне, пожалуйста, сока, – тихо попросила Инга у Полковника.
– Вам Юрий Иванович ничего не говорил? – Порлковник налил сок. – О…
– О том, что должно произойти? – уточнила Инга.
– Да.
– А разве что-то должно произойти? – удивилась Инга.
– Мне было страшно, но я решил, что больше тянуть нельзя, – Рустам сделал патетический жест левой рукой. – Сегодня я хотел бы сказать прямо в глаза подполковнику милиции Гринчуку…
– О Господи! – выдохнула какая-то дама.
– С ума сошел? – громко спросила Мила Чайкина.
Мать схватила ее за руку.
– А чего он фигню несет? – Мила попыталась вырваться, но мать держала крепко.
– Я хочу сказать подполковнику милиции Гринчуку, – повторил Рустам, – что он негодяй и подлец. И лжец, покрывающий преступления своих приятелей.
– Ну-ну, – сказал Гринчук.
– Вы уверены… – Махмутов-младший дернул головой. – Ты уверен, что можешь лезть в личную жизнь и душу каждого из нас, что можешь обвинять нас во всех смертных грехах, а сам…
– Юрий Иванович, да скажите же вы ему! – крикнула Мила.
– Я больше не хочу молчать, – возвысил голос Махмутов. – И я понимаю, что моим словам вы не поверите. Но есть человек…
Одни из двух охранников, стоявших возле задних дверей, открыл ее. В сад вышла девушка. Светло-розовое платье, светлые волосы, рассыпавшиеся по плечам, легкие светлые туфли. И немного испуганный взгляд огромных ярко-голубых глаз.
Теперь одна и видеокамер фиксировала вошедшую, а вторая неотрывно смотрела на Гринчука.
– Ее зовут Марина, – торжественно произнес Махмутов. – И я долго уговаривал ее не бояться и рассказать все, как было на самом деле. Она боялась. Как все мы боимся… Как раньше боялся и я.
Рустам подошел к девушке.
– Все охранники держат нас, – тихо сказал Михаил. – Готовы обнажить стволы.
– Вот это я понимаю, – также тихо ответил Гринчук. – В пацане помирает писатель.
– А я вот не понимаю, – сказал Браток. – Я еще вчера говорил – не нужно доводить до греха.
– Ты, главное, не дергайся раньше времени, – посоветовал Гринчук.
– Это было месяц назад… – тихо сказала Марина.
Рустам держал микрофон перед ее лицом, поэтому каждое слово было хорошо слышно. Тихий девичий голос, журчание фонтанов.
– В самом конце февраля. Двадцать пятого, – Марина вздохнула. – Я шла по улице вечером… От подруги. И тут возле меня остановилась машина. «Джип»… Я думала, что это снова кто-то попытается познакомиться… Но из машины, с заднего сидения, вдруг вышел человек…
– Он есть здесь? – быстро спросил Махмутов.
Марина обвела взглядом собравшихся и указала рукой:
– Вот он.
– Я? – спросил Браток.
– Он схватил меня за руки и втолкнул в машину, – голос Марины дрогнул. – За рулем сидел вот…
Марина указал на Гринчука.
– Да она же врет! – снова выкрикнула Мила.
– Я не вру! – Все видели, как дрожат губы у Марины. – Я попыталась кричать, но этот…
– Бортнев, – сказал Махмутов, – Иван Бортнев.
– Наверное, – кивнула Марина. – Он ударил меня, и я потеряла сознание. А когда пришла в себя…
Гости смотрели на плачущую девушку.
– Они привезли меня в какой-то дом. В подвал. Привязали, а потом появился третий, вот тот.
– Михаил, – подсказал Махмутов.
– Да, они называли его Михаилом. Когда я его увидела, то сразу испугалась. У него было совершенно безумное лицо. Его глаза… – Марина прижала руки к лицу. – Он… Он…
– Успокойся, – сказал Махмутов. – Все уже позади. Теперь нужно, чтобы они не смогли уйти от ответа!
– Я плакала и кричала. Я просила, чтобы они меня отпустили. А они стояли рядом и смотрели на то, что Михаил делал со мной… Они вмешались только тогда, когда Михаил стал меня душить. Этот.. Гринчук, он попытался оттащить Михаила, тот не подчинился, тогда Гринчук сказала ему что-то на ухо. Я не слышала что именно, но Михаил вдруг замер, посмотрел на меня, будто удивленно, а потом ушел. Меня снова бросили в машину и вытолкнули на улицу, – Марина заплакала.
– Я случайно оказался рядом, – Махмутов дотронулся до плеча Марины и обернулся к зрителям. – Видел, как из машины нашего грозного защитника закона просто вышвырнули окровавленную девушку. Я привез ее к ней домой. И только на следующий день, когда пошли снимать экспертизу, понял, что допустил ошибку – нужно были идти сразу, пока она не смыла с себя…
Полковник закрыл глаза и потер переносицу. Это плохо. Двадцать пятого февраля он сам отправлял Гринчука и его людей за город. И никто, понятное дело, теперь не мог обеспечить им алиби.
– Но следы побоев и телесные повреждения остались. Вот, – Махмутов достал из кармана бумажки. – Вот справка от гинеколога о том, что было совершено насилие. И справка о телесных повреждениях. И вот заявление от Марины Сощевой о том, что с ней произошло. И мои показания о том, что я видел в тот день. Я их на всякий случай заверил у нотариуса. И вот работник прокуратуры, которого я специально пригласил сюда…
Зрители посмотрели на невзрачного мужчину в сером костюме, появившемся через заднюю дверь. Мужчина неуверенно подошел к Махмутову и взял у него из рук бумаги. По прокурорскому работнику было видно, что он с трудом преодолевает желание поклониться уважаемой публике.
– Вот и все, что я хотел вам сегодня рассказать. Теперь вы сами увидите, кто именно пытался навязывать нам свою власть. Теперь вы сами понимаете, на что способны эти трое… И какую опасность они представляют для нормальных людей, – Рустам выкрикивал свой текст самозабвенно, полуприкрыв глаза. – Гринчук теперь будет говорить, что я вру, говорить, что я все выдумал, и что эта девушка выдумала… Но теперь он не сможет этого скрыть. И те, кто его на нас натравил, и кто его покрывает, зная, что в подчинении у него бывший уголовник и психически неполноценный человек…
Информация о том, что Махмутов будет делать пакость Гринчуку, возникла как бы ни откуда, сам Рустамчик на вопросы приятелей отвечал, что, типа, нет. С чего вы взяли? Какое заподло? И кто такой, вообще, этот Гринчук?
Многие сразу же попытались предупредить Гринчука. Некоторые это сделали из самых лучших побуждений, а некоторые… Если даже Махмутов чего-то учудит, то сам предупредивший при этом заработает для себя дополнительное очко в глазах подполковника. С Зеленым лучше дружить, понимали все.
Свой восемнадцатый день рождения Махмутов отмечал в загородном доме своего папы. Мероприятие планировалось официальным, посему приглашены были только самые уважаемые люди. Человек пятьдесят. Всякие там чиновники, богема и журналисты, естественно, приглашений не получили. Молодежная часть праздника должна была состояться вечером.
Приглашенные собрались, как никогда, одновременно. Никто не хотел пропустить момента, когда Махмутов будет, или попытается, делать пакость Гринчуку. Войдя в зимний сад, гости обнаружили, что Гринчук в компании Михаила и Братка уже сидит за столиком возле двухметровой пальмы. Все трое были в штатском, и все трое были увлечены тихой спокойной беседой.
Браток утверждал, что Махмутов оттянет наезд к завершению праздника, Гринчук говорил, что экзекуцию попытаются провести сразу, а Михаил молча слушал, глядя на рассаживающихся за столики гостей.
Вошел Владимир Родионыч под руку с Ингой. Инга, по-видимому, успела уже сообщить о вчерашнем предложении Гринчука, и ее шеф выглядел немного расстроенным. Хотя, напряженное лицо Владимира Родионыча могло быть следствием вчерашнего коньяка.
Полковник, появившийся следом, раскланялся с некоторыми из гостей, бросил немного тревожный взгляд в сторону Гринчука и сел за столик Владимира Родионыча.
Рустам стоял возле входа в сад и приветствовал всех входящих. Подарки складывались на столик. Тихо играла музыка. Журчала вода в двух мраморных фонтанах. Два оператора с видеокамерами тщательно фиксировали все происходящее. Охрана разместилась возле входа, возле стеклянной стены сада, и у второй двери, в противоположной от главного входа стене.
– Охрана только Махмутова, – сказал Михаил.
– Баев с двумя орлами пасут Владимира Родионыча, – Гринчук помахал рукой Егору.
Тот кивнул в ответ.
– Остальные – Махмутова, – сказал Михаил. – Это не обычный набор. Их, кажется, вчера выдернули из иногороднего филиала Махмутовых. И они контролируют зал, а не обеспечивают защиту от нападения. И все – вооружены.
– Что ты говоришь? – расслабленно удивился Гринчук. – Десять человек со стволами.
– И еще снаружи полтора десятка рыл, – напомнил Браток.
Он налил себе сока из графина и залпом выпил.
– Сушняк? – осведомился Гринчук.
– Ну и нервы у вас, Юрий Иванович, – Браток снова наполнил стакан.
– Нервы, – согласился Гринчук. – А вот что ты будешь делать, если в самый разгар развлечения тебе захочется в сортир?
Браток отодвинул стакан с соком в сторону.
– И все пялятся на нас, – пробормотал Браток. – Цирк нашли.
– Ничего, Ваня, привыкай. Когда я уеду, останешься ты один, – Гринчук помахал Инге.
Та улыбнулась в ответ.
– Вы хоть Ингу предупредили? – спросил Браток.
– Зачем? – удивился Гринчук. – Все мы знаем, что Махмутов что-то задумал. Но только он один знает наверняка, что именно. У Ингы будет очень естественная реакция.
– Раз, – сказал Махмутов-младший в микрофон, стоявший на стойке, – раз-раз. Два.
Микрофон работал хорошо, не фонил. Лишь легкое эхо отдавалось под стеклянным потолком.
– Здравствуйте, дорогие гости, – сказал Рустам. – Я благодарен всем, кто пришел сегодня ко мне на праздник. Даже тем, кто не принес подарка.
Шутка была принята прохладно, только один из приятелей Махмутова, сидевший неподалеку от виновника торжества, засмеялся.
– Я рад, – повторил Махмутов. – Здесь собрались только те, кого я уважаю. Разве что…
Махмутов снял микрофон со стойки и прошелся вдоль столиков. Видеокамеры проследили его движение.
– Разве что, за небольшим исключением.
Одна из дам уронила сумочку, торопливо подняла ее и снова уставилась на Махмутова. Сейчас, подумали все.
– Ты, Ваня, проспорил, – еле слышно сказал Гринчук. – Он решил этим начать.
Браток вздохнул, полез в карман и вытащил бумажник.
– Потом проигрыш отдашь, – сказал Гринчук. – После аттракциона.
– К сожалению, – голос Махмутова стал похож на голос проповедника, – и вы, умные и сильные люди, можете допускать ошибки. Я, конечно, слишком молод, чтобы упрекать или учить вас, но я должен помочь всем нам. Сделать подарок всем нам. Я хочу…
Махмутов замолчал, подбирая слова. Или делая вид, что подбирает слова. Мать Махмутова со стоном вздохнула. Отец налил себе вина. Они также как и все не знали, что именно задумал их сынок.
– Скажу честно – мне было поначалу страшно. Все мы почему-то стали бояться одного человека… – все оглянулись на Гринчука.
Тот привстал со своего стула и поклонился. Помахал рукой видео-операторам. Зрители отвернулись.
Полковник испытал сильнейшее желание встать и выйти. Сегодня утром он по телефону пытался отговорить Гринчука от прихода на праздник, и Махмутова от ошибки. Одинаково безрезультатно.
– Налейте мне, пожалуйста, сока, – тихо попросила Инга у Полковника.
– Вам Юрий Иванович ничего не говорил? – Порлковник налил сок. – О…
– О том, что должно произойти? – уточнила Инга.
– Да.
– А разве что-то должно произойти? – удивилась Инга.
– Мне было страшно, но я решил, что больше тянуть нельзя, – Рустам сделал патетический жест левой рукой. – Сегодня я хотел бы сказать прямо в глаза подполковнику милиции Гринчуку…
– О Господи! – выдохнула какая-то дама.
– С ума сошел? – громко спросила Мила Чайкина.
Мать схватила ее за руку.
– А чего он фигню несет? – Мила попыталась вырваться, но мать держала крепко.
– Я хочу сказать подполковнику милиции Гринчуку, – повторил Рустам, – что он негодяй и подлец. И лжец, покрывающий преступления своих приятелей.
– Ну-ну, – сказал Гринчук.
– Вы уверены… – Махмутов-младший дернул головой. – Ты уверен, что можешь лезть в личную жизнь и душу каждого из нас, что можешь обвинять нас во всех смертных грехах, а сам…
– Юрий Иванович, да скажите же вы ему! – крикнула Мила.
– Я больше не хочу молчать, – возвысил голос Махмутов. – И я понимаю, что моим словам вы не поверите. Но есть человек…
Одни из двух охранников, стоявших возле задних дверей, открыл ее. В сад вышла девушка. Светло-розовое платье, светлые волосы, рассыпавшиеся по плечам, легкие светлые туфли. И немного испуганный взгляд огромных ярко-голубых глаз.
Теперь одна и видеокамер фиксировала вошедшую, а вторая неотрывно смотрела на Гринчука.
– Ее зовут Марина, – торжественно произнес Махмутов. – И я долго уговаривал ее не бояться и рассказать все, как было на самом деле. Она боялась. Как все мы боимся… Как раньше боялся и я.
Рустам подошел к девушке.
– Все охранники держат нас, – тихо сказал Михаил. – Готовы обнажить стволы.
– Вот это я понимаю, – также тихо ответил Гринчук. – В пацане помирает писатель.
– А я вот не понимаю, – сказал Браток. – Я еще вчера говорил – не нужно доводить до греха.
– Ты, главное, не дергайся раньше времени, – посоветовал Гринчук.
– Это было месяц назад… – тихо сказала Марина.
Рустам держал микрофон перед ее лицом, поэтому каждое слово было хорошо слышно. Тихий девичий голос, журчание фонтанов.
– В самом конце февраля. Двадцать пятого, – Марина вздохнула. – Я шла по улице вечером… От подруги. И тут возле меня остановилась машина. «Джип»… Я думала, что это снова кто-то попытается познакомиться… Но из машины, с заднего сидения, вдруг вышел человек…
– Он есть здесь? – быстро спросил Махмутов.
Марина обвела взглядом собравшихся и указала рукой:
– Вот он.
– Я? – спросил Браток.
– Он схватил меня за руки и втолкнул в машину, – голос Марины дрогнул. – За рулем сидел вот…
Марина указал на Гринчука.
– Да она же врет! – снова выкрикнула Мила.
– Я не вру! – Все видели, как дрожат губы у Марины. – Я попыталась кричать, но этот…
– Бортнев, – сказал Махмутов, – Иван Бортнев.
– Наверное, – кивнула Марина. – Он ударил меня, и я потеряла сознание. А когда пришла в себя…
Гости смотрели на плачущую девушку.
– Они привезли меня в какой-то дом. В подвал. Привязали, а потом появился третий, вот тот.
– Михаил, – подсказал Махмутов.
– Да, они называли его Михаилом. Когда я его увидела, то сразу испугалась. У него было совершенно безумное лицо. Его глаза… – Марина прижала руки к лицу. – Он… Он…
– Успокойся, – сказал Махмутов. – Все уже позади. Теперь нужно, чтобы они не смогли уйти от ответа!
– Я плакала и кричала. Я просила, чтобы они меня отпустили. А они стояли рядом и смотрели на то, что Михаил делал со мной… Они вмешались только тогда, когда Михаил стал меня душить. Этот.. Гринчук, он попытался оттащить Михаила, тот не подчинился, тогда Гринчук сказала ему что-то на ухо. Я не слышала что именно, но Михаил вдруг замер, посмотрел на меня, будто удивленно, а потом ушел. Меня снова бросили в машину и вытолкнули на улицу, – Марина заплакала.
– Я случайно оказался рядом, – Махмутов дотронулся до плеча Марины и обернулся к зрителям. – Видел, как из машины нашего грозного защитника закона просто вышвырнули окровавленную девушку. Я привез ее к ней домой. И только на следующий день, когда пошли снимать экспертизу, понял, что допустил ошибку – нужно были идти сразу, пока она не смыла с себя…
Полковник закрыл глаза и потер переносицу. Это плохо. Двадцать пятого февраля он сам отправлял Гринчука и его людей за город. И никто, понятное дело, теперь не мог обеспечить им алиби.
– Но следы побоев и телесные повреждения остались. Вот, – Махмутов достал из кармана бумажки. – Вот справка от гинеколога о том, что было совершено насилие. И справка о телесных повреждениях. И вот заявление от Марины Сощевой о том, что с ней произошло. И мои показания о том, что я видел в тот день. Я их на всякий случай заверил у нотариуса. И вот работник прокуратуры, которого я специально пригласил сюда…
Зрители посмотрели на невзрачного мужчину в сером костюме, появившемся через заднюю дверь. Мужчина неуверенно подошел к Махмутову и взял у него из рук бумаги. По прокурорскому работнику было видно, что он с трудом преодолевает желание поклониться уважаемой публике.
– Вот и все, что я хотел вам сегодня рассказать. Теперь вы сами увидите, кто именно пытался навязывать нам свою власть. Теперь вы сами понимаете, на что способны эти трое… И какую опасность они представляют для нормальных людей, – Рустам выкрикивал свой текст самозабвенно, полуприкрыв глаза. – Гринчук теперь будет говорить, что я вру, говорить, что я все выдумал, и что эта девушка выдумала… Но теперь он не сможет этого скрыть. И те, кто его на нас натравил, и кто его покрывает, зная, что в подчинении у него бывший уголовник и психически неполноценный человек…