Страница:
Он положил телефон на столик перед собой, посмотрел на вице-губернатора и начальника аэропорта. Девушка внесла три чашечки кофе, расставила их на столе. Репетилов тяжело вздохнул. В комнату вошел еще один мужчина, при появлении которого Ильясов и Теняков сразу поднялись со своих мест. Репетилов взглянул на них и тоже встал.
– Это начальник краевого управления ФСБ генерал Сарумов, – представил вошедшего вице-губернатор, пожимая ему руку. – А это господин Репетилов, первый заместитель министра транспорта из Москвы.
Сарумов был невысоким подтянутым мужчиной лет сорока пяти, с большой головой и глубоко запавшими глазами. Он просто кивнул Тенякову в знак приветствия и протянул руку гостю. Рукопожатие было неожиданно крепким. Теняков подвинул генералу свой кофе, когда тот уселся за стол вместе с остальными.
– Наши сотрудники уже закончили предварительный осмотр, – сообщил Сарумов. – На основании собранных фактов они считают, что это не мог быть террористический акт. На борту самолета не было взрыва, не найдено остатков взрывчатых веществ, нет характерных повреждений. Хотя мы все равно проверяем и самолет, и пассажиров, и условия, при которых лайнер вылетел из Москвы.
– Еще есть выжившая девочка, – напомнил Репетилов.
– С ней мы тоже работаем, – заявил Сарумов. – Уже связались с городской прокуратурой. Попытаемся понять, что там произошло, если она сможет вспомнить. У нас, правда, есть некоторые сомнения по поводу Алимовой, второго пилота разбившегося самолета.
– Какие сомнения? – спросил Репетилов.
– Ее брат был осужден в прошлом году за сбыт и хранение наркотических веществ, – пояснил Сарумов. – Получил восемь лет строгого режима. Сейчас наши офицеры проверяют лайнер на предмет возможного провоза в багаже подобного зелья.
– При чем тут ее брат? – не выдержал Теняков.
– Мы обязаны проверить все версии, – строго подчеркнул генерал ФСБ. – Вообще непонятно, как ее могли допускать к полетам за рубеж при наличии осужденного близкого родственника.
– Сейчас другие времена, господин генерал, – напомнил Теняков. – Если брат в чем-то виноват, то это не означает, что автоматически нужно подозревать и сестру. Тем более не выпускать ее из России.
– Он провозил крупные партии наркотиков через границу. – Генерал усмехнулся. – При этом иногда использовал самолеты. Как вы считаете, в этих условиях я могу быть уверен в том, что этот субъект не пытался использовать и лайнеры, где пилотом была его родная сестра? Особенно если вспомнить, как часто она летала за границу!
Теняков снова промолчал. Спорить с генералом ему больше не хотелось. В этот момент Сарумову кто-то позвонил. Он достал телефон, выслушал сообщение и попросил уточнить все детали еще раз.
Затем генерал убрал мобильник, взглянул на собравшихся и заявил:
– Возможно, мы поторопились с нашим вердиктом. Девочку только что допросили сотрудники прокуратуры. Она вспомнила, как двое кавказских мужчин пытались прорваться в кабину пилотов во время рейса. Возможно, была попытка захвата судна. Сейчас начнем проверять. Уточним еще раз списки пассажиров. Вот такие у нас пироги.
Ильясов и Теняков переглянулись. Репетилов подумал, что это сообщение окажется самым лучшим подарком для прибывающей комиссии. Все можно будет списать на неизвестных кавказцев, которые пытались угнать самолет и оказались виновниками аварии.
Конечно, к месту происшествия меня не пустили. Я начал возмущаться, доказывать, что являюсь родственником одного из погибших, пытался прорваться хотя бы немного поближе.
Почти сразу появилась какая-то невысокая женщина, которая увела меня в сторону и, глядя мне в глаза, спросила, кого именно я ищу. Честно говоря, я насторожился и немного испугался, но потом выяснилось, что она не следователь, а психолог. Такое тоже иногда случается.
Я начал бормотать о своем земляке, погибшем в самолете, потом сообщил, что плохо себя чувствую, должен срочно вернуться к жене, и попросил разрешения уйти. Конечно, имя земляка я взял из списка погибших пассажиров, который уже был выставлен в Интернете. Разумеется, никто не спрашивал паспорта у родственников погибших, которых с каждым часом в аэропорту становилось все больше и больше. Некоторым действительно было очень плохо.
Психолог дала мне какую-то таблетку под язык, посоветовала немного отдохнуть и отошла к паре пожилых женщин, приехавших почти сразу за мной. Они потеряли сестру и, не стесняясь, кричали в голос. Таблетку я сразу выплюнул, отдыхать, разумеется, не стал.
Эта психолог буквально вцепилась в меня мертвой хваткой. Она пыталась выжать конкретные имена моих близких, погибших в этой ужасной авиакатастрофе. Если бы кто-то узнал, что я должен найти четыре килограмма героина, которые провозили в обычном чемодане вместе со всем остальным багажом, то наверняка очень удивился бы.
В общем, я с трудом отвязался от этой назойливой тетки, но узнал главное. Все пассажиры погибли, а самолет сгорел.
Когда я позвонил и сообщил об этом Наджибулло, он пришел в ярость. Нужно было слышать, что именно мой одноклассник говорил про погибшего курьера, как ругал руководство авиакомпании, несчастных летчиков, которые управляли самолетом, и, конечно, высказал все возможные оскорбления в мой адрес. Ведь именно я сообщил ему об этой потере. А вестникам несчастий на Востоке всегда отрубали голову.
Немного успокоившись, Наджибулло приказал мне выяснить, где могут находиться остатки багажа. Он знал, что чемодан, в котором перевозили наркотики, не должен был пострадать.
Конечно, я пытался хоть каким-то образом пробиться к месту катастрофы, но оно было оцеплено, туда никого не пускали. Вокруг стояли сотрудники полиции и офицеры МЧС. В аэропорт прибыла государственная комиссия во главе с вице-премьером правительства. Ее встречал губернатор края. Пытаться пробиться к месту катастрофы было бы верхом безумия, а я не сумасшедший.
Мне пришлось почти час искать нужного человека, чтобы узнать, что именно там происходит. Наконец я нашел дежурного уборщика, таджика, который рассказал мне, что пассажиры и экипаж погибли. Выжила только одна девочка, которую увезли в больницу. Многие личные вещи сгорели, хотя среди останков самолета были и уцелевшие.
Я тоже понимал, что чемодан курьера не может, не должен был сгореть, и представил себе, как обрадуется Наджибулло, если мне удастся найти наш груз. Следующей своей мысли я даже испугался. А почему Наджибулло должен узнать о том, что наш чемодан уцелел? Ведь он мог сгореть. Или пропасть. В таком случае нельзя будет никому предъявлять претензии. Ведь этот чемоданчик стоил куда больше, чем багаж всех пассажиров, вместе взятых. Именно поэтому, кроме курьера, в самолете был и наш человек, который контролировал перемещение груза.
Теперь мне предстояло принять решение. Причем как можно быстрее, пока погибших людей не идентифицируют и не попробуют посмотреть, что именно хранилось в этом небольшом чемоданчике, который должен был находиться в багажном отделении разбившегося самолета. Мы часто провозили грузы таким образом, не вызывая подозрений у сотрудников аэропортов. Ведь при полетах внутри страны чемоданы не проверяются собаками и специальными средствами. Службы безопасности фиксируют только взрывчатку и оружие, а в последнее время обращают внимание и на провоз воды в количестве больше половины литра.
Конечно, в небольшом чемодане нашего курьера никаких металлических частей не было. Там лежали несколько старых рубашек и орехи. Героин был спрятан в большой пластиковый пакет с сахарным песком. Даже вскрыв его и попробовав на вкус содержимое, вы не заподозрили бы ничего необычного.
Мне нужен был этот чемоданчик. Поэтому я нашел такси и поехал в город, чтобы выйти на того человека, который должен был принимать наш груз. Адрес и имя я знал и через сорок минут оказался на месте. Часы показывали около десяти, и он должен был находиться дома.
Я набрал его номер телефона, и этот человек сразу мне ответил.
– Здравствуйте, Корякин, – сказал я ему. – Я привез вам привет от нашего друга Моряка.
Он должен был знать этот пароль.
Корякин сразу ответил:
– Как он себя чувствует?
– Хорошо. Но я хотел бы с вами встретиться, чтобы передать его посылку.
– А разве вы не должны были прилететь сегодня утром? – удивился Корякин.
– Я прилетел утром, но другим самолетом, – пояснил я ему.
– Вам повезло.
– Мне нужно срочно с вами увидеться.
– Давайте завтра утром, – предложил он.
– Сегодня, – категорически возразил я. – Когда вы сможете выйти?
– Вы у моего дома?
– Да.
– Тогда прямо сейчас. Через десять минут.
– Я буду вас ждать на углу, у газетного киоска, – сказал я ему, перешел на другую сторону улицы и начал следить за его домом.
Ровно через десять минут из подъезда вышел мужчина лет шестидесяти пяти, в сером костюме и теплой клетчатой рубашке без галстука. Хромая, он добрался до газетного киоска и оглянулся. Я не сразу направился к нему, сперва осмотрел территорию вокруг нас. Все было спокойно.
Тогда я подошел и сказал:
– Здравствуйте, Корякин.
Он не вздрогнул, только посмотрел на меня своими бесцветными глазами.
– Здравствуй. – Пожилой мужчина сразу обратился ко мне на «ты».
В общем, это было правильно. Он ведь старше меня лет на двадцать.
– Это я тебе звонил. – Я решил тоже обращаться к нему на «ты».
Пусть разница в возрасте существует, но мы вместе делаем одно важное дело.
– Я понял, – сказал он. – А где твой багаж?
– Ты меня совсем не понял. Я прилетел другим рейсом именно потому, что наш друг погиб в катастрофе.
– Это я уже знаю. Погибли все пассажиры самолета, кроме одной девочки, которая чудом выжила. Тогда зачем ты сюда прилетел?
– Наш груз хранился в багаже курьера, – пояснил я Корякину. – Чемодан был хороший, крепкий, со специальным двойным покрытием. Он должен сохраниться при пожаре. В нем четыре килограмма нашего товара.
– Я знаю. Большой груз. Мы приготовили вам оплату.
– Значит, его нужно найти.
– Каким образом? Твой чемодан давно сгорел. Самолет полыхал, а ты говоришь о каком-то чемодане.
– Он не мог сгореть. Если даже и так, то мне нужны будут доказательства. Речь идет об очень большой сумме, Корякин. Ты ведь знаешь, сколько стоил этот чемодан.
– Что ты от меня хочешь?
– Надо найти чемодан. Поэтому я срочно сюда прилетел.
– Это я тоже понял. Но как я тебе найду чемодан? Я не работаю в аэропорту и не имею никакого отношения к службе МЧС.
– Мне известно, кто ты такой. Поэтому я к тебе пришел. Мне нужно срочно выйти на Геолога, главного по вашему краю. Я должен как можно быстрее увидеться с ним.
– Ты ненормальный, – презрительно проговорил Корякин. – Геолог не захочет с тобой общаться. Это совершенно исключено.
– Тогда заплатите деньги за весь товар, который не захотели искать. Таков порядок.
– Не гони туфту!
Все-таки он бывший уголовник. Хотя чего я ожидал? Такие вот посредники всегда бывшие уголовники, с которыми можно легко договориться.
– Таков порядок, – повторил я ему. – Формально груз пропал на вашей территории. Мы за него уже не отвечаем. У нас была такая договоренность. Раньше мы автомобилями доставляли груз до границ Пермского края и там передавали его вашим представителям.
– Но вы нам ничего не передали, – возразил Корякин.
– Тогда будет война. – Я вздохнул. – Вам это нужно? Цена слишком велика.
– Скажи, что тебе нужно.
– Геолог. Я должен срочно с ним увидеться.
– Ты понимаешь, о чем просишь? А если тебя прислали другие? Кто нам даст гарантии?
– Можете перезвонить в Душанбе. Там подтвердят мои полномочия.
– Я не об этом. Тебя могли послать оттуда и взять под контроль уже здесь. А Геолога знают только несколько человек. Все не так просто, как ты думаешь. Он не станет разговаривать с кем попало. Даже если ты очень важный человек.
– У меня нет времени на дискуссию! – резко перебил я Корякина. – Найди кого угодно, выясни все, что тебе нужно. Но завтра утром устрой мне встречу с Геологом. У тебя есть одна ночь. Потом я буду знать, что ты не хочешь конфликта и готов оплатить весь товар.
– Теперь я догадался. Ты сумасшедший.
– Да. Я абсолютный психопат. Можешь считать так, чтобы тебе было легче. Завтра найди Геолога. Я остановился в отеле «Амакс Премьер». Знаешь такой?
– На Монастырской. Знаю, конечно.
– Вот номер моего мобильного. – Я протянул ему бумажку. – Звони в любое время и учти, что утром я должен встретиться с Геологом. Постарайся сделать так, чтобы мы с ним увиделись, иначе потом все долги повесят на тебя.
Я повернулся и ушел. Конечно, я очень сильно рисковал. Сегодняшняя ночь могла оказаться длинной. Вдруг опытные люди найдут чемодан и разберутся в его содержимом? Хотя это вряд ли. Я понимал, что прямо сегодня никто не станет копаться среди уцелевших вещей. Их будут собирать и складировать, чтобы завтра попытаться систематизировать и выдать родственникам, если таковые предъявят претензии. Содержимое чемоданчика может быть рассмотрено только через сутки.
Я уходил, чувствуя на своем затылке тревожный взгляд Корякина. Ему тоже предстояла трудная ночь. Я понимал, что этому субъекту будет очень сложно выйти на Геолога, который отвечает за весь регион. Возможно, уголовник Корякин, как и я сам, действительно не знает, кто такой Геолог. Но другого выхода у меня просто нет. Мне нужна поддержка самого главного местного авторитета. Он обязан помочь мне найти наш груз. Или его, который Геолог должен оплатить.
Глава третья
– Это начальник краевого управления ФСБ генерал Сарумов, – представил вошедшего вице-губернатор, пожимая ему руку. – А это господин Репетилов, первый заместитель министра транспорта из Москвы.
Сарумов был невысоким подтянутым мужчиной лет сорока пяти, с большой головой и глубоко запавшими глазами. Он просто кивнул Тенякову в знак приветствия и протянул руку гостю. Рукопожатие было неожиданно крепким. Теняков подвинул генералу свой кофе, когда тот уселся за стол вместе с остальными.
– Наши сотрудники уже закончили предварительный осмотр, – сообщил Сарумов. – На основании собранных фактов они считают, что это не мог быть террористический акт. На борту самолета не было взрыва, не найдено остатков взрывчатых веществ, нет характерных повреждений. Хотя мы все равно проверяем и самолет, и пассажиров, и условия, при которых лайнер вылетел из Москвы.
– Еще есть выжившая девочка, – напомнил Репетилов.
– С ней мы тоже работаем, – заявил Сарумов. – Уже связались с городской прокуратурой. Попытаемся понять, что там произошло, если она сможет вспомнить. У нас, правда, есть некоторые сомнения по поводу Алимовой, второго пилота разбившегося самолета.
– Какие сомнения? – спросил Репетилов.
– Ее брат был осужден в прошлом году за сбыт и хранение наркотических веществ, – пояснил Сарумов. – Получил восемь лет строгого режима. Сейчас наши офицеры проверяют лайнер на предмет возможного провоза в багаже подобного зелья.
– При чем тут ее брат? – не выдержал Теняков.
– Мы обязаны проверить все версии, – строго подчеркнул генерал ФСБ. – Вообще непонятно, как ее могли допускать к полетам за рубеж при наличии осужденного близкого родственника.
– Сейчас другие времена, господин генерал, – напомнил Теняков. – Если брат в чем-то виноват, то это не означает, что автоматически нужно подозревать и сестру. Тем более не выпускать ее из России.
– Он провозил крупные партии наркотиков через границу. – Генерал усмехнулся. – При этом иногда использовал самолеты. Как вы считаете, в этих условиях я могу быть уверен в том, что этот субъект не пытался использовать и лайнеры, где пилотом была его родная сестра? Особенно если вспомнить, как часто она летала за границу!
Теняков снова промолчал. Спорить с генералом ему больше не хотелось. В этот момент Сарумову кто-то позвонил. Он достал телефон, выслушал сообщение и попросил уточнить все детали еще раз.
Затем генерал убрал мобильник, взглянул на собравшихся и заявил:
– Возможно, мы поторопились с нашим вердиктом. Девочку только что допросили сотрудники прокуратуры. Она вспомнила, как двое кавказских мужчин пытались прорваться в кабину пилотов во время рейса. Возможно, была попытка захвата судна. Сейчас начнем проверять. Уточним еще раз списки пассажиров. Вот такие у нас пироги.
Ильясов и Теняков переглянулись. Репетилов подумал, что это сообщение окажется самым лучшим подарком для прибывающей комиссии. Все можно будет списать на неизвестных кавказцев, которые пытались угнать самолет и оказались виновниками аварии.
Интерлюдия
Я прилетел в Пермь вечером, когда над аэропортом уже не поднимались клубы черного дыма. Сильный ветер погасил и унес все запахи сгоревшего человеческого мяса и сожженного алюминия.Конечно, к месту происшествия меня не пустили. Я начал возмущаться, доказывать, что являюсь родственником одного из погибших, пытался прорваться хотя бы немного поближе.
Почти сразу появилась какая-то невысокая женщина, которая увела меня в сторону и, глядя мне в глаза, спросила, кого именно я ищу. Честно говоря, я насторожился и немного испугался, но потом выяснилось, что она не следователь, а психолог. Такое тоже иногда случается.
Я начал бормотать о своем земляке, погибшем в самолете, потом сообщил, что плохо себя чувствую, должен срочно вернуться к жене, и попросил разрешения уйти. Конечно, имя земляка я взял из списка погибших пассажиров, который уже был выставлен в Интернете. Разумеется, никто не спрашивал паспорта у родственников погибших, которых с каждым часом в аэропорту становилось все больше и больше. Некоторым действительно было очень плохо.
Психолог дала мне какую-то таблетку под язык, посоветовала немного отдохнуть и отошла к паре пожилых женщин, приехавших почти сразу за мной. Они потеряли сестру и, не стесняясь, кричали в голос. Таблетку я сразу выплюнул, отдыхать, разумеется, не стал.
Эта психолог буквально вцепилась в меня мертвой хваткой. Она пыталась выжать конкретные имена моих близких, погибших в этой ужасной авиакатастрофе. Если бы кто-то узнал, что я должен найти четыре килограмма героина, которые провозили в обычном чемодане вместе со всем остальным багажом, то наверняка очень удивился бы.
В общем, я с трудом отвязался от этой назойливой тетки, но узнал главное. Все пассажиры погибли, а самолет сгорел.
Когда я позвонил и сообщил об этом Наджибулло, он пришел в ярость. Нужно было слышать, что именно мой одноклассник говорил про погибшего курьера, как ругал руководство авиакомпании, несчастных летчиков, которые управляли самолетом, и, конечно, высказал все возможные оскорбления в мой адрес. Ведь именно я сообщил ему об этой потере. А вестникам несчастий на Востоке всегда отрубали голову.
Немного успокоившись, Наджибулло приказал мне выяснить, где могут находиться остатки багажа. Он знал, что чемодан, в котором перевозили наркотики, не должен был пострадать.
Конечно, я пытался хоть каким-то образом пробиться к месту катастрофы, но оно было оцеплено, туда никого не пускали. Вокруг стояли сотрудники полиции и офицеры МЧС. В аэропорт прибыла государственная комиссия во главе с вице-премьером правительства. Ее встречал губернатор края. Пытаться пробиться к месту катастрофы было бы верхом безумия, а я не сумасшедший.
Мне пришлось почти час искать нужного человека, чтобы узнать, что именно там происходит. Наконец я нашел дежурного уборщика, таджика, который рассказал мне, что пассажиры и экипаж погибли. Выжила только одна девочка, которую увезли в больницу. Многие личные вещи сгорели, хотя среди останков самолета были и уцелевшие.
Я тоже понимал, что чемодан курьера не может, не должен был сгореть, и представил себе, как обрадуется Наджибулло, если мне удастся найти наш груз. Следующей своей мысли я даже испугался. А почему Наджибулло должен узнать о том, что наш чемодан уцелел? Ведь он мог сгореть. Или пропасть. В таком случае нельзя будет никому предъявлять претензии. Ведь этот чемоданчик стоил куда больше, чем багаж всех пассажиров, вместе взятых. Именно поэтому, кроме курьера, в самолете был и наш человек, который контролировал перемещение груза.
Теперь мне предстояло принять решение. Причем как можно быстрее, пока погибших людей не идентифицируют и не попробуют посмотреть, что именно хранилось в этом небольшом чемоданчике, который должен был находиться в багажном отделении разбившегося самолета. Мы часто провозили грузы таким образом, не вызывая подозрений у сотрудников аэропортов. Ведь при полетах внутри страны чемоданы не проверяются собаками и специальными средствами. Службы безопасности фиксируют только взрывчатку и оружие, а в последнее время обращают внимание и на провоз воды в количестве больше половины литра.
Конечно, в небольшом чемодане нашего курьера никаких металлических частей не было. Там лежали несколько старых рубашек и орехи. Героин был спрятан в большой пластиковый пакет с сахарным песком. Даже вскрыв его и попробовав на вкус содержимое, вы не заподозрили бы ничего необычного.
Мне нужен был этот чемоданчик. Поэтому я нашел такси и поехал в город, чтобы выйти на того человека, который должен был принимать наш груз. Адрес и имя я знал и через сорок минут оказался на месте. Часы показывали около десяти, и он должен был находиться дома.
Я набрал его номер телефона, и этот человек сразу мне ответил.
– Здравствуйте, Корякин, – сказал я ему. – Я привез вам привет от нашего друга Моряка.
Он должен был знать этот пароль.
Корякин сразу ответил:
– Как он себя чувствует?
– Хорошо. Но я хотел бы с вами встретиться, чтобы передать его посылку.
– А разве вы не должны были прилететь сегодня утром? – удивился Корякин.
– Я прилетел утром, но другим самолетом, – пояснил я ему.
– Вам повезло.
– Мне нужно срочно с вами увидеться.
– Давайте завтра утром, – предложил он.
– Сегодня, – категорически возразил я. – Когда вы сможете выйти?
– Вы у моего дома?
– Да.
– Тогда прямо сейчас. Через десять минут.
– Я буду вас ждать на углу, у газетного киоска, – сказал я ему, перешел на другую сторону улицы и начал следить за его домом.
Ровно через десять минут из подъезда вышел мужчина лет шестидесяти пяти, в сером костюме и теплой клетчатой рубашке без галстука. Хромая, он добрался до газетного киоска и оглянулся. Я не сразу направился к нему, сперва осмотрел территорию вокруг нас. Все было спокойно.
Тогда я подошел и сказал:
– Здравствуйте, Корякин.
Он не вздрогнул, только посмотрел на меня своими бесцветными глазами.
– Здравствуй. – Пожилой мужчина сразу обратился ко мне на «ты».
В общем, это было правильно. Он ведь старше меня лет на двадцать.
– Это я тебе звонил. – Я решил тоже обращаться к нему на «ты».
Пусть разница в возрасте существует, но мы вместе делаем одно важное дело.
– Я понял, – сказал он. – А где твой багаж?
– Ты меня совсем не понял. Я прилетел другим рейсом именно потому, что наш друг погиб в катастрофе.
– Это я уже знаю. Погибли все пассажиры самолета, кроме одной девочки, которая чудом выжила. Тогда зачем ты сюда прилетел?
– Наш груз хранился в багаже курьера, – пояснил я Корякину. – Чемодан был хороший, крепкий, со специальным двойным покрытием. Он должен сохраниться при пожаре. В нем четыре килограмма нашего товара.
– Я знаю. Большой груз. Мы приготовили вам оплату.
– Значит, его нужно найти.
– Каким образом? Твой чемодан давно сгорел. Самолет полыхал, а ты говоришь о каком-то чемодане.
– Он не мог сгореть. Если даже и так, то мне нужны будут доказательства. Речь идет об очень большой сумме, Корякин. Ты ведь знаешь, сколько стоил этот чемодан.
– Что ты от меня хочешь?
– Надо найти чемодан. Поэтому я срочно сюда прилетел.
– Это я тоже понял. Но как я тебе найду чемодан? Я не работаю в аэропорту и не имею никакого отношения к службе МЧС.
– Мне известно, кто ты такой. Поэтому я к тебе пришел. Мне нужно срочно выйти на Геолога, главного по вашему краю. Я должен как можно быстрее увидеться с ним.
– Ты ненормальный, – презрительно проговорил Корякин. – Геолог не захочет с тобой общаться. Это совершенно исключено.
– Тогда заплатите деньги за весь товар, который не захотели искать. Таков порядок.
– Не гони туфту!
Все-таки он бывший уголовник. Хотя чего я ожидал? Такие вот посредники всегда бывшие уголовники, с которыми можно легко договориться.
– Таков порядок, – повторил я ему. – Формально груз пропал на вашей территории. Мы за него уже не отвечаем. У нас была такая договоренность. Раньше мы автомобилями доставляли груз до границ Пермского края и там передавали его вашим представителям.
– Но вы нам ничего не передали, – возразил Корякин.
– Тогда будет война. – Я вздохнул. – Вам это нужно? Цена слишком велика.
– Скажи, что тебе нужно.
– Геолог. Я должен срочно с ним увидеться.
– Ты понимаешь, о чем просишь? А если тебя прислали другие? Кто нам даст гарантии?
– Можете перезвонить в Душанбе. Там подтвердят мои полномочия.
– Я не об этом. Тебя могли послать оттуда и взять под контроль уже здесь. А Геолога знают только несколько человек. Все не так просто, как ты думаешь. Он не станет разговаривать с кем попало. Даже если ты очень важный человек.
– У меня нет времени на дискуссию! – резко перебил я Корякина. – Найди кого угодно, выясни все, что тебе нужно. Но завтра утром устрой мне встречу с Геологом. У тебя есть одна ночь. Потом я буду знать, что ты не хочешь конфликта и готов оплатить весь товар.
– Теперь я догадался. Ты сумасшедший.
– Да. Я абсолютный психопат. Можешь считать так, чтобы тебе было легче. Завтра найди Геолога. Я остановился в отеле «Амакс Премьер». Знаешь такой?
– На Монастырской. Знаю, конечно.
– Вот номер моего мобильного. – Я протянул ему бумажку. – Звони в любое время и учти, что утром я должен встретиться с Геологом. Постарайся сделать так, чтобы мы с ним увиделись, иначе потом все долги повесят на тебя.
Я повернулся и ушел. Конечно, я очень сильно рисковал. Сегодняшняя ночь могла оказаться длинной. Вдруг опытные люди найдут чемодан и разберутся в его содержимом? Хотя это вряд ли. Я понимал, что прямо сегодня никто не станет копаться среди уцелевших вещей. Их будут собирать и складировать, чтобы завтра попытаться систематизировать и выдать родственникам, если таковые предъявят претензии. Содержимое чемоданчика может быть рассмотрено только через сутки.
Я уходил, чувствуя на своем затылке тревожный взгляд Корякина. Ему тоже предстояла трудная ночь. Я понимал, что этому субъекту будет очень сложно выйти на Геолога, который отвечает за весь регион. Возможно, уголовник Корякин, как и я сам, действительно не знает, кто такой Геолог. Но другого выхода у меня просто нет. Мне нужна поддержка самого главного местного авторитета. Он обязан помочь мне найти наш груз. Или его, который Геолог должен оплатить.
Глава третья
Государственная комиссия прибыла через три часа и приняла решение сразу провести первое заседание. Вице-премьер, успевший осмотреть место катастрофы, был мрачен и задумчив. Министр транспорта Пермитин подошел к Репетилову, чтобы выслушать отчет об уже проведенной работе. Борис Семенович коротко пересказал ему последние новости, не забыв упомянуть о двух кавказцах, которые якобы ломились в кабину пилотов. Пермитин молча кивнул, не стал высказывать своих эмоций. Встречать вице-премьера правительства прибыл губернатор края. Заседание государственной комиссии оказалось достаточно представительным.
– Итак, давайте очень коротко, – начал вице-премьер. – Насколько я понял, погибли семьдесят два человека, выжил один. Вернее, одна девочка. У нас есть подозрения, что это была не совсем обычная авария, как о ней уже успели сообщить наши средства массовой информации. Давайте начнем с начальника аэропорта.
Теняков поднялся. В присутствии столь влиятельных людей он чувствовал себя не совсем уверенно.
– Самолет должен был прибыть в пять тридцать утра, – доложил начальник аэропорта. – Примерно в четыре пятьдесят пять борт запросил срочную посадку. Командир экипажа пояснил, что у них появились проблемы. Диспетчер предложил садиться в соседней области, но капитан принял решение следовать в наш аэропорт. В пять пятнадцать он объявил, что у него появились трудности с выпуском шасси, в пять восемнадцать – что совершает вынужденную посадку. В пять часов двадцать одну минуту «Суперджет» разбился рядом со взлетной полосой. Мы сразу провели комплекс аварийных мероприятий, попытались оказать всю возможную помощь пострадавшим, но среди пассажиров нашли только одну живую девочку.
– У вас все? – спросил вице-премьер.
– Ты поясни, почему твои службы не были готовы к приему самолета, – жестко потребовал губернатор.
– Наши службы были готовы, – осмелился возразить Теняков. – Но самолет упал не на взлетной полосе.
– А ты ждал, что он упадет в нужном для тебя месте! – разозлился губернатор. – Ничего, мы потом проведем подробный разбор действий всех служб нашего аэропорта.
– Давайте послушаем генерала Сарумова, – предложил вице-премьер. – У него есть конкретные сообщения о случившемся.
– Так точно. – Сарумов поднялся. – Наши сотрудники совместно с представителями Следственного комитета допросили выжившую девочку. Фариза Касумова вспомнила, что за полчаса до приземления двое кавказцев пытались пройти в кабину пилотов. Тогда понятно, почему капитан в четыре пятьдесят пять сообщил о том, что у них появились проблемы.
– Записи черного ящика сохранились? – уточнил вице-премьер.
– Сохранились, – доложил Репетилов. – Уже сегодня они могут быть расшифрованы. Есть еще записи и у диспетчеров. Я распорядился, чтобы их сюда привезли.
– У вас все? – спросил вице-премьер генерала Сарумова.
– Да, – кивнул тот. – Но по спискам пассажиров сейчас работают сотрудники местного управления МВД.
Мужчина, сидевший рядом с ним, поднялся. Это был генерал Шемяков, начальник упомянутого управления.
Он сразу начал докладывать:
– Среди пассажиров установлены восемь человек с кавказскими фамилиями. Сама девочка, ее мать, еще Анаит Парсанян. Ей было семьдесят восемь. Пятеро мужчин: Константин Табатадзе, Теймураз Кикнадзе, Абдулла Раджабов, Умарджан Рабиев, Фахреддин Ишмуратов. Сейчас мы проводим проверки по каждому из пятерых.
– Нужно сделать это как можно быстрее, чтобы понять, кто именно пытался вломиться в кабину пилотов, – вставил министр транспорта.
В этот момент Репетилов неожиданно для самого себя решил вмешаться.
– Простите, – сказал он, обращаясь к вице-премьеру. – Вы разрешите мне высказаться?
– О чем? – Вице-премьер не любил импровизаций.
– Дело в том, что двое из названных мужчин грузины, один татарин и один из Дагестана, – сообщил Репетилов. – Еще один не кавказец, а из Средней Азии. Наверное, таджик.
– Откуда вы знаете? – нервно спросил Сарумов, посмотрев на Шемякова. – Вы уже проверяли их биографические данные? Место рождения еще ни о чем не говорит.
– По их именам, – пояснил Репетилов. – Только у четверых они кавказские, если считать и татарина. И еще один важный момент. Девочка-азербайджанка не могла сказать, что там были двое кавказцев. Она обязательно точно назвала бы национальность этих людей. Любой человек, живущий на Кавказе, может отличить грузина от армянина или азербайджанца. Она тоже.
– Что вы хотите сказать? – не понял вице-премьер.
– Девочка сидела достаточно далеко, в задней половине салона, и не могла увидеть лица людей, которые разговаривали у кабины пилотов, – твердо сказал Репетилов.
Наступила нехорошая тишина.
– Вы хотите сказать, что наши следователи и сотрудники ФСБ не умеют работать? – уточнил вице-премьер.
Было понятно, что ему не понравилась эта реплика заместителя министра.
Министр Пермитин выразительно взглянул на Репетилова, словно давая понять, что его откровения сейчас неуместны. Борис Семенович понял, что нужно заканчивать этот диалог.
– Я не сомневаюсь в компетентности наших органов, – заявил он. – Я только хотел помочь и отметить, что девочка была из Баку и могла узнать, кто именно стоит в проходе – грузин или лезгин.
– Откуда вы знаете? – спросил губернатор. – Вы раньше работали следователем?
– Я родился и вырос в Баку, – пояснил Борис Семенович.
– Хорошо, – отмахнулся вице-премьер. – Пусть наши пинкертоны учтут ваши замечания. Что у нас по заводу-изготовителю?
– Самолет был выпущен только полтора года назад, – доложил представитель фирмы. – Все проверки проходил вовремя. Никаких нареканий не было.
– Аварию в Индонезии забыли? – сказал кто-то из членов комиссии.
– Там провели тщательное расследование, установили, что летчики отключили систему предупреждения о сближении с землей, поэтому врезались в гору.
– У вас всегда виноваты летчики, а не ваши самолеты, – сказал Астахов.
– Наши самолеты имеют все необходимые сертификаты. Нужно еще уточнить, почему произошла катастрофа.
– За последние несколько месяцев у «Суперджетов» дважды отказывали системы кондиционирования, – напомнил Теняков.
– Такие мелкие неполадки мы вполне можем устранить. Не забывайте, что «Боинг» сейчас остановил полеты всех своих новых самолетов семьсот восемьдесят седьмой модели, а у самых больших в мире «Аэробусов А380» тоже обнаружились недостатки. Новые машины всегда приходится доводить, лишь бы это не влияло на безопасность.
– У этой модели полно нареканий, – вмешался руководитель компании «Аэромир». – Как будто вы не знаете, что «Аэрофлот» буквально вынудил нас взять эти самолеты в лизинг! Мы категорически не хотели их брать, зная, с какими проблемами сталкиваются компании, эксплуатирующие «Суперджеты». Руководство «Армавиа» отказалось от вашего лайнера, другие компании тоже не в восторге. А нам не разрешили взять в лизинг «Аэробусы».
– Хватит, – прервал его вице-премьер. – Вы должны понимать, что развитие отечественной авиации – это наша стратегическая задача. Наши компании обязаны закупать российские самолеты, развивать наш авиапром. Почему «Суперджет» упал, даже если предположить, что его вынудили совершить посадку?
– Опять проблемы с шасси? – предложил руководитель компании «Аэромир». – Хотя пока мы не знаем истинных причин. Наши специалисты будут разбираться на месте и дадут заключение только через несколько дней.
– Это долго, – нахмурился вице-премьер. – Результаты нужны нам как можно скорее. Что по экипажу? Кто управлял самолетом?
Министр транспорта взглянул на Репетилова, словно разрешая ему выступить еще раз.
– Командир корабля Савушкин, второй пилот Алимова, – доложил Борис Семенович. – У командира налет часов…
– Подождите! – прервал его вице-премьер. – Вторым пилотом была женщина?
– Да. Земфира Алимова, – подтвердил Репетилов.
– Это черт знает что! – разозлился вице-премьер. – Кто позволил ставить на такие рейсы пилотов-женщин?
– Она опытный специалист, – пояснил Теняков. – Ее должны были скоро перевести в первые пилоты.
– Только этого не хватало, – снова вмешался губернатор. – Так у нас через пару лет вообще только бабы летать будут.
– Не будут, – возразил Теняков. – У нас только пять процентов пилотов женщины.
– Нужно, чтобы их было пятьдесят, – пошутил губернатор.
В комнату вошел сотрудник диспетчерской службы и сообщил:
– Мы принесли расшифровку. Это записи наземных служб.
– Включите, чтобы мы прослушали, – потребовал вице-премьер.
Еще два сотрудника внесли магнитофон, запустили запись. Сначала был слышен треск и обычные переговоры пилота с диспетчером. Речь шла об эшелонах высоты и погоде.
Затем Савушкин неожиданно произнес:
«Пятый, это Сто сорок первый. Запрашиваю срочную посадку. У меня появились проблемы».
«Какие проблемы, Сто сорок первый? – не понял диспетчер. – Идите на посадку как положено».
«Запрашиваю срочную посадку, – повторил Савушкин. – У вас есть запасной аэродром?»
«Есть в соседней области. Сумеете туда дотянуть? Отвечайте, Сто сорок первый».
В ответ – молчание, треск, какие-то шумы.
«Вы слышите, Сто сорок первый? Мне нужно ваше решение», – сказал диспетчер.
«Будем приземляться в Перми, – решил наконец Савушкин. – Прошу обеспечить срочную посадку».
«Вас понял, Сто сорок первый. Можете садиться. Сейчас полоса свободна».
«Буду садиться, Пятый, – доложил Савушкин и через несколько минут проговорил: – У меня проблемы. Придется совершать срочную аварийную посадку».
«Что случилось, Сто сорок первый? Какого рода проблемы?»
«Шасси… – Тут командир выругался. – Вечные проблемы с этими самолетами. Пятый, вы должны обеспечить срочную посадку. Буду приземляться прямо сейчас, без захода на второй круг. Вы меня поняли, Пятый? Срочная аварийная посадка!..» – Он снова выругался.
«Садитесь, Сто сорок первый, – разрешил диспетчер. – Полоса свободна. Видимость в пределах нормы. Легкий туман».
«У нас опять эти проблемы!..» – Савушкин выругался в очередной раз.
Снова треск и нарастающий шум, который внезапно оборвался.
– Конец, – сказал Теняков.
Все молчали.
Вице-премьер обвел присутствующих мрачным взглядом и спросил:
– Почему он поменял свое решение?
– Этого мы пока не знаем, – ответил Теняков.
– Как вы считаете, Лина Борисовна, что там могло произойти? – поинтересовался вице-премьер у эксперта МАК.
– Возможно, командир понял, что не сумеет дотянуть до соседнего аэропорта, – предположила Сафиуллина. – Но точно можно будет сказать после изучения всех параметров, зафиксированных самописцами. Там будут и переговоры в кабине летчиков. Еще мы должны выяснить уровень топлива и все остальные технические детали.
– Черные ящики уже нашли, – недовольно сказал вице-премьер. – Вы сможете там все прочитать. Но меня интересует сейчас другой вопрос. Почему пилот поменял свое решение и решил садиться именно здесь?
– Мы этого пока не знаем, – ответила Сафиуллина.
Вице-премьер мрачно посмотрел на губернатора и спросил:
– Что у нас со службой поддержки?
Тот, в свою очередь, взглянул на даму, министра здравоохранения правительства Пермского края. Она поднялась и доложила, что в аэропорту круглосуточно дежурят психологи, которые оказывают помощь родственникам погибших.
– Итак, давайте очень коротко, – начал вице-премьер. – Насколько я понял, погибли семьдесят два человека, выжил один. Вернее, одна девочка. У нас есть подозрения, что это была не совсем обычная авария, как о ней уже успели сообщить наши средства массовой информации. Давайте начнем с начальника аэропорта.
Теняков поднялся. В присутствии столь влиятельных людей он чувствовал себя не совсем уверенно.
– Самолет должен был прибыть в пять тридцать утра, – доложил начальник аэропорта. – Примерно в четыре пятьдесят пять борт запросил срочную посадку. Командир экипажа пояснил, что у них появились проблемы. Диспетчер предложил садиться в соседней области, но капитан принял решение следовать в наш аэропорт. В пять пятнадцать он объявил, что у него появились трудности с выпуском шасси, в пять восемнадцать – что совершает вынужденную посадку. В пять часов двадцать одну минуту «Суперджет» разбился рядом со взлетной полосой. Мы сразу провели комплекс аварийных мероприятий, попытались оказать всю возможную помощь пострадавшим, но среди пассажиров нашли только одну живую девочку.
– У вас все? – спросил вице-премьер.
– Ты поясни, почему твои службы не были готовы к приему самолета, – жестко потребовал губернатор.
– Наши службы были готовы, – осмелился возразить Теняков. – Но самолет упал не на взлетной полосе.
– А ты ждал, что он упадет в нужном для тебя месте! – разозлился губернатор. – Ничего, мы потом проведем подробный разбор действий всех служб нашего аэропорта.
– Давайте послушаем генерала Сарумова, – предложил вице-премьер. – У него есть конкретные сообщения о случившемся.
– Так точно. – Сарумов поднялся. – Наши сотрудники совместно с представителями Следственного комитета допросили выжившую девочку. Фариза Касумова вспомнила, что за полчаса до приземления двое кавказцев пытались пройти в кабину пилотов. Тогда понятно, почему капитан в четыре пятьдесят пять сообщил о том, что у них появились проблемы.
– Записи черного ящика сохранились? – уточнил вице-премьер.
– Сохранились, – доложил Репетилов. – Уже сегодня они могут быть расшифрованы. Есть еще записи и у диспетчеров. Я распорядился, чтобы их сюда привезли.
– У вас все? – спросил вице-премьер генерала Сарумова.
– Да, – кивнул тот. – Но по спискам пассажиров сейчас работают сотрудники местного управления МВД.
Мужчина, сидевший рядом с ним, поднялся. Это был генерал Шемяков, начальник упомянутого управления.
Он сразу начал докладывать:
– Среди пассажиров установлены восемь человек с кавказскими фамилиями. Сама девочка, ее мать, еще Анаит Парсанян. Ей было семьдесят восемь. Пятеро мужчин: Константин Табатадзе, Теймураз Кикнадзе, Абдулла Раджабов, Умарджан Рабиев, Фахреддин Ишмуратов. Сейчас мы проводим проверки по каждому из пятерых.
– Нужно сделать это как можно быстрее, чтобы понять, кто именно пытался вломиться в кабину пилотов, – вставил министр транспорта.
В этот момент Репетилов неожиданно для самого себя решил вмешаться.
– Простите, – сказал он, обращаясь к вице-премьеру. – Вы разрешите мне высказаться?
– О чем? – Вице-премьер не любил импровизаций.
– Дело в том, что двое из названных мужчин грузины, один татарин и один из Дагестана, – сообщил Репетилов. – Еще один не кавказец, а из Средней Азии. Наверное, таджик.
– Откуда вы знаете? – нервно спросил Сарумов, посмотрев на Шемякова. – Вы уже проверяли их биографические данные? Место рождения еще ни о чем не говорит.
– По их именам, – пояснил Репетилов. – Только у четверых они кавказские, если считать и татарина. И еще один важный момент. Девочка-азербайджанка не могла сказать, что там были двое кавказцев. Она обязательно точно назвала бы национальность этих людей. Любой человек, живущий на Кавказе, может отличить грузина от армянина или азербайджанца. Она тоже.
– Что вы хотите сказать? – не понял вице-премьер.
– Девочка сидела достаточно далеко, в задней половине салона, и не могла увидеть лица людей, которые разговаривали у кабины пилотов, – твердо сказал Репетилов.
Наступила нехорошая тишина.
– Вы хотите сказать, что наши следователи и сотрудники ФСБ не умеют работать? – уточнил вице-премьер.
Было понятно, что ему не понравилась эта реплика заместителя министра.
Министр Пермитин выразительно взглянул на Репетилова, словно давая понять, что его откровения сейчас неуместны. Борис Семенович понял, что нужно заканчивать этот диалог.
– Я не сомневаюсь в компетентности наших органов, – заявил он. – Я только хотел помочь и отметить, что девочка была из Баку и могла узнать, кто именно стоит в проходе – грузин или лезгин.
– Откуда вы знаете? – спросил губернатор. – Вы раньше работали следователем?
– Я родился и вырос в Баку, – пояснил Борис Семенович.
– Хорошо, – отмахнулся вице-премьер. – Пусть наши пинкертоны учтут ваши замечания. Что у нас по заводу-изготовителю?
– Самолет был выпущен только полтора года назад, – доложил представитель фирмы. – Все проверки проходил вовремя. Никаких нареканий не было.
– Аварию в Индонезии забыли? – сказал кто-то из членов комиссии.
– Там провели тщательное расследование, установили, что летчики отключили систему предупреждения о сближении с землей, поэтому врезались в гору.
– У вас всегда виноваты летчики, а не ваши самолеты, – сказал Астахов.
– Наши самолеты имеют все необходимые сертификаты. Нужно еще уточнить, почему произошла катастрофа.
– За последние несколько месяцев у «Суперджетов» дважды отказывали системы кондиционирования, – напомнил Теняков.
– Такие мелкие неполадки мы вполне можем устранить. Не забывайте, что «Боинг» сейчас остановил полеты всех своих новых самолетов семьсот восемьдесят седьмой модели, а у самых больших в мире «Аэробусов А380» тоже обнаружились недостатки. Новые машины всегда приходится доводить, лишь бы это не влияло на безопасность.
– У этой модели полно нареканий, – вмешался руководитель компании «Аэромир». – Как будто вы не знаете, что «Аэрофлот» буквально вынудил нас взять эти самолеты в лизинг! Мы категорически не хотели их брать, зная, с какими проблемами сталкиваются компании, эксплуатирующие «Суперджеты». Руководство «Армавиа» отказалось от вашего лайнера, другие компании тоже не в восторге. А нам не разрешили взять в лизинг «Аэробусы».
– Хватит, – прервал его вице-премьер. – Вы должны понимать, что развитие отечественной авиации – это наша стратегическая задача. Наши компании обязаны закупать российские самолеты, развивать наш авиапром. Почему «Суперджет» упал, даже если предположить, что его вынудили совершить посадку?
– Опять проблемы с шасси? – предложил руководитель компании «Аэромир». – Хотя пока мы не знаем истинных причин. Наши специалисты будут разбираться на месте и дадут заключение только через несколько дней.
– Это долго, – нахмурился вице-премьер. – Результаты нужны нам как можно скорее. Что по экипажу? Кто управлял самолетом?
Министр транспорта взглянул на Репетилова, словно разрешая ему выступить еще раз.
– Командир корабля Савушкин, второй пилот Алимова, – доложил Борис Семенович. – У командира налет часов…
– Подождите! – прервал его вице-премьер. – Вторым пилотом была женщина?
– Да. Земфира Алимова, – подтвердил Репетилов.
– Это черт знает что! – разозлился вице-премьер. – Кто позволил ставить на такие рейсы пилотов-женщин?
– Она опытный специалист, – пояснил Теняков. – Ее должны были скоро перевести в первые пилоты.
– Только этого не хватало, – снова вмешался губернатор. – Так у нас через пару лет вообще только бабы летать будут.
– Не будут, – возразил Теняков. – У нас только пять процентов пилотов женщины.
– Нужно, чтобы их было пятьдесят, – пошутил губернатор.
В комнату вошел сотрудник диспетчерской службы и сообщил:
– Мы принесли расшифровку. Это записи наземных служб.
– Включите, чтобы мы прослушали, – потребовал вице-премьер.
Еще два сотрудника внесли магнитофон, запустили запись. Сначала был слышен треск и обычные переговоры пилота с диспетчером. Речь шла об эшелонах высоты и погоде.
Затем Савушкин неожиданно произнес:
«Пятый, это Сто сорок первый. Запрашиваю срочную посадку. У меня появились проблемы».
«Какие проблемы, Сто сорок первый? – не понял диспетчер. – Идите на посадку как положено».
«Запрашиваю срочную посадку, – повторил Савушкин. – У вас есть запасной аэродром?»
«Есть в соседней области. Сумеете туда дотянуть? Отвечайте, Сто сорок первый».
В ответ – молчание, треск, какие-то шумы.
«Вы слышите, Сто сорок первый? Мне нужно ваше решение», – сказал диспетчер.
«Будем приземляться в Перми, – решил наконец Савушкин. – Прошу обеспечить срочную посадку».
«Вас понял, Сто сорок первый. Можете садиться. Сейчас полоса свободна».
«Буду садиться, Пятый, – доложил Савушкин и через несколько минут проговорил: – У меня проблемы. Придется совершать срочную аварийную посадку».
«Что случилось, Сто сорок первый? Какого рода проблемы?»
«Шасси… – Тут командир выругался. – Вечные проблемы с этими самолетами. Пятый, вы должны обеспечить срочную посадку. Буду приземляться прямо сейчас, без захода на второй круг. Вы меня поняли, Пятый? Срочная аварийная посадка!..» – Он снова выругался.
«Садитесь, Сто сорок первый, – разрешил диспетчер. – Полоса свободна. Видимость в пределах нормы. Легкий туман».
«У нас опять эти проблемы!..» – Савушкин выругался в очередной раз.
Снова треск и нарастающий шум, который внезапно оборвался.
– Конец, – сказал Теняков.
Все молчали.
Вице-премьер обвел присутствующих мрачным взглядом и спросил:
– Почему он поменял свое решение?
– Этого мы пока не знаем, – ответил Теняков.
– Как вы считаете, Лина Борисовна, что там могло произойти? – поинтересовался вице-премьер у эксперта МАК.
– Возможно, командир понял, что не сумеет дотянуть до соседнего аэропорта, – предположила Сафиуллина. – Но точно можно будет сказать после изучения всех параметров, зафиксированных самописцами. Там будут и переговоры в кабине летчиков. Еще мы должны выяснить уровень топлива и все остальные технические детали.
– Черные ящики уже нашли, – недовольно сказал вице-премьер. – Вы сможете там все прочитать. Но меня интересует сейчас другой вопрос. Почему пилот поменял свое решение и решил садиться именно здесь?
– Мы этого пока не знаем, – ответила Сафиуллина.
Вице-премьер мрачно посмотрел на губернатора и спросил:
– Что у нас со службой поддержки?
Тот, в свою очередь, взглянул на даму, министра здравоохранения правительства Пермского края. Она поднялась и доложила, что в аэропорту круглосуточно дежурят психологи, которые оказывают помощь родственникам погибших.