Абдуллаев Чингиз. Окончательный диагноз

   – Куда вас отвезти? – спросил Олег.
   Дронго назвал адрес. Олег кивнул и увеличил скорость.
   – Наверное, жена уже волнуется, – невесело заметил он.
   – У вас нет с собой мобильного телефона? – повернулся к нему Дронго.
   – Батарейки сели, не успел зарядить, – пояснил Олег, – поэтому жена позвонила на городской. Обычно она звонит на мобильник, чтобы не разговаривать с Вероникой Андреевной. У них взаимная антипатия.
   – Вчера вечером вы позвонили отцу или он вам?
   – Неужели это так важно? Кажется, я звонил. Или он? Я точно не помню…
   – И все-таки, кто именно позвонил?
   – Я позвонил, – признался Олег.
   – Вы видели его коллекцию монет?
   – Конечно, видел. О его коллекции был даже специальный репортаж по телевидению. Говорили, что некоторые монеты уникальны и не имеют аналогов в мире. Он собирал эту коллекцию всю жизнь.
   – Значит, о его коллекции знало много людей.
   – Все знали. Он и не скрывал, очень гордился, часто показывал гостям, друзьям.
   – Он был членом какого-нибудь клуба нумизматов?
   – По-моему, да. Иногда он встречался с коллекционерами. Кстати, один из них жил рядом с нами. Наш сосед Романовский Всеволод Витальевич. Он такой же страстный коллекционер.
   – Романовский? – переспросил немного растерянно Дронго. – Заместитель министра иностранных дел?
   – Да, – кивнул Олег. – Он часто навещал отца, и они вместе обсуждали новые приобретения.
   – Рядом с дачей вашего отца есть еще три дачи, – задумчиво произнес Дронго. – Вы знаете соседей, которые там жили?
   – Там живут только очень известные люди, – удивился Олег. – Один из них вице-президент Академии наук. Сам Абрам Моисеевич Перельман. Мы знаем друг друга много лет. Его младшая дочь училась вместе с Аллой в одном классе. Ему лет семьдесят или около того. А руководителя таможенной службы часто показывают по телевизору. Лопатин Михаил Николаевич. Он теперь прямо-таки телезвезда. Ни одна презентация не обходится без него. Вы, наверное, его видели.
   – Может быть, – кивнул Дронго. – У Романовского большая семья?
   – Нет. Старший сын – дипломат, работает в Австрии. Второй сын, кажется, живет в Ленинграде. Сам Всеволод Витальевич живет на даче со своей супругой. Они часто встречались с отцом. Но сейчас его жена болеет, и он остается один.
   – Перельман?
   – Да. У него трое детей: двое сыновей и дочь. Старший сын – известный физик, доктор наук, профессор. Второй – музыкант, преподает в консерватории. Тоже профессор. А дочь – филолог, кажется, специалист по германской литературе. Мать у них украинка. Отец всегда ставил нам в пример семью Абрама Моисеевича. Они живут большой дружной семьей. У каждого из сыновей по двое детей. И еще мальчик у Алины. Она – поздний ребенок, родилась, когда старшим было пятнадцать и тринадцать лет.
   – Она замужем?
   – Нет, разведена. – Олег улыбнулся. – Возможно, это единственная неудача семьи Перельман. Хотя ее муж учился вместе с ней. Они были одноклассниками, сидели за одной партой. Поэтому моя сестра знала их обоих.
   – А новый главный таможенник?
   – Он недавно к нам переехал. У него молодая, очень эффектная супруга. Очевидно, она действует на нервы моей мачехе, когда появляется в нашем доме. С Вероникой вообще трудно ужиться кому бы то ни было. Я всегда удивлялся, почему отец выбрал именно ее. Вокруг него всегда было столько красивых и умных женщин. Хотя признаюсь, что в последние годы я мало появлялся на даче отца.
   – У вас есть дети?
   – Есть. Близнецы. Двое мальчиков, – не без гордости сообщил Олег. – А какое это имеет отношение к убийству моего отца?
   – Мне нужно собрать полную информацию, – пояснил Дронго. – А у вашей сестры?
   – Нет. Они бездетны. Только не спрашивайте меня почему. Кажется, Алла сама не хотела иметь детей. Когда она приедет, можете спросить у нее.
   – У вас хорошие отношения с сестрой?
   – Нормальные, – усмехнулся Олег, – во всяком случае, мы терпимо относимся друг к другу. Кажется, мы подъехали к вашему дому. У вас есть еще вопросы?
   – Только один, последний. Как вы думаете, ваш отец был состоятельным человеком?
   – По нынешним временам не очень. У него все было. Дом, дача, государственная дача, две машины, даже эта коллекция. Но назвать его очень богатым человеком я бы не смог. Вы же знаете, какие сейчас времена. Некоторые наши соседи имеют на своих счетах сотни миллионов долларов. В другом конце поселка живет вице-президент нефтяной компании, который получает официальную зарплату в сто пятьдесят тысяч долларов. До прошлого года президент США получал не более двухсот в год. Вот вам и разница.
   – Насколько я понял, вы хотели, чтобы отец помог вам деньгами. Если у него не было денег, то откуда он должен был их взять?
   – Я не сказал, что он был бедным человеком, – возразил Олег. – Вы спрашивали о «состоянии». В моем понимании, люди «состоятельные» – это наши олигархи, у которых сотни миллионов долларов. А у отца, возможно, было несколько миллионов долларов, если собрать всю его недвижимость и подсчитать. Но наличных было не так много. Может, шестьсот тысяч. Или семьсот. У него были счета, кажется, в австрийском банке и в нашем. Но точно не знаю. И еще эта коллекция монет.
   – У каждого человека свои представления о богатстве. Как и о счастье, – прокомментировал Дронго.
   – Что? – не понял Олег.
   – Ничего. Спасибо. Вы мне очень помогли. И примите еще раз мои соболезнования.
   Дронго вышел из машины, оглянулся. И сразу нахмурился. Он узнал автомобиль, который выехал за ними, когда они миновали ворота дачного поселка. Тот самый темный «Ниссан». Поверить в случайность он не имел права. Для этого нужно быть слишком наивным человеком. А он таким никогда не был. Дронго взглянул на отъезжавший «Пежо». В ночной темноте Олег Глушков мог не заметить автомобиля, который следовал за ними. В машине было двое мужчин, которые не особенно скрывали свое присутствие. Оба незнакомца внимательно смотрели на Дронго.
   Он усмехнулся и, помахав им рукой, направился к дому. Зачем нужны все его аналитические изыски, если можно найти обычных агентов и пустить по его следу. Или пристрелить известного человека, чтобы доказать никчемность охранного управления. Ради того, чтобы получить полный контроль над деятельностью всей службы охраны, в ФСБ вполне могли решиться на подобное преступление. Учитывая, что новый президент лично знал погибшего и сам был из органов ФСБ. Один выстрел – и все проблемы решены. Можно вернуть службу охраны, восстановив знаменитое девятое управление КГБ, когда-то занимавшееся охраной высших должностных лиц. Только один выстрел…
   Дронго вошел в дом, поднялся на свой этаж. Едва он открыл дверь и включил свет, как раздался телефонный звонок. Он взглянул на часы. Скоро полночь. Интересно, кому это не спится? Не дожидаясь, пока включится автоответчик, он подошел к аппарату и поднял трубку.
   – Слушаю вас, – сказал Дронго.

Глава 4

   – Добрый вечер, – раздался знакомый голос.
   Дронго нахмурился. Голос был очень знаком. Если учесть, что сегодня утром у него в гостях был генерал Потапов и автомобиль с наблюдателями ехал за ним от самой Жуковки, то искать нужно было среди круга лиц, которые могли позвонить ему так поздно ночью и именно сегодня.
   – Здравствуйте, – ответил Дронго, перебирая в памяти знакомые голоса и имена.
   – Мне показалось, что будет лучше, если я сам вам позвоню, господин Дронго, – явно наслаждаясь ситуацией, сказал незнакомец.
   И тогда Дронго вспомнил. Несколько лет назад в Сибири, в поселке Чогунаш, они были вместе. Вдвоем. Он вспомнил этот самоуверенный голос. И эти нотки скрытого садизма. Он узнал позвонившего.
   – Я не думал, Николай Александрович, что вы решитесь сами мне позвонить, – сказал Дронго.
   – Вы меня узнали? – поразился позвонивший. – У вас хорошая память, Дронго. Я не думал, что вы меня так быстро вспомните.
   – Если знать, откуда я приехал и кого убили на даче в Жуковке, то можно лишь гадать, почему вы не позвонили раньше, генерал Земсков.
   Николай Александрович Земсков был одним из немногих генералов ФСБ, кто уцелел в кадровых чистках конца века. Всю свою жизнь он проработал в контрразведке и, несмотря на свой почти «критический» возраст, собирался работать в ФСБ до того момента, пока не уйдет на пенсию. У него был сложный характер, но опыт и мастерство профессионала позволяли ему компенсировать недостаток проницательности и аналитического мастерства.
   – Вы все правильно поняли, – буркнул Земсков, – это не совсем обычное убийство, господин Дронго. Академик был очень известным человеком. Возможно, что против него действовали террористы. И это политическая акция. Или неизвестные нам силы, пытающиеся дестабилизировать обстановку. Хотя мы допускаем, что это мог быть и грабеж, ведь с дачи пропала уникальная коллекция монет. Как бы там ни было, мы собираемся проводить собственное расследование. Я думаю, вы понимаете, что служба охраны, допустившая подобный промах, делает все, чтобы оправдаться. Но убийство произошло, а неизвестный грабитель ушел незамеченным. И совсем необязательно, чтобы вы занимались собственным расследованием. Это ничего вам не даст.
   – Ваши слова я должен воспринимать как совет или приказ? – поинтересовался Дронго, ослабляя узел галстука.
   – Как вам больше нравится, – ответил Земсков. – Как только мне доложили, куда поехал Леонид Александрович, я сразу понял, что он решил по старой дружбе навестить именно вас.
   – А вы по «старой дружбе» решили мне позвонить? – поинтересовался Дронго. – Это ваши люди провожали меня от поселка до дома?
   – Вы же умный человек, – усмехнулся Земсков. – Или вы думаете, что это была охрана Потапова?
   – Не понятно, почему вы так волнуетесь? Если похитили коллекцию монет, то это существенный прокол службы охраны. Или вы действительно хотите, чтобы их служба перешла под ваш полный контроль?
   – Эти глупости рассказал вам Потапов? – осведомился Земсков. – Он, кажется, забыл, что работал у нас, перед тем как уйти в службу охраны. И еще он забыл, что перебежчиков не любят нигде. В том числе и в службе охраны.
   – Вы считаете свои ведомства воюющими организациями? – спросил Дронго. – И вы уже применяете военные термины? У вас расстреливают предателей? Или вы их вешаете согласно законам военного времени?
   С Дронго было трудно разговаривать. Кроме логики, ему была присуща ирония. Любой разговор он превращал в насмешку над чересчур серьезным собеседником.
   – Поступайте, как знаете, – у Земскова пропал всякий интерес к разговору. – Считайте, что я вас предупредил. Расследование убийства ведет прокуратура. Мы проводим собственную разработку. И я не думаю, что мы нуждаемся в вашей помощи.
   – Вы попытаетесь мне помешать? – добил генерала последним вопросом Дронго.
   – До свидания, – генерал бросил трубку. Похоже, он был взбешен.
   Дронго положил трубку, улыбнулся и пошел переодеваться. Через некоторое время, когда он стоял под горячей струей душа, снова зазвонил телефон. Он прислушался. Включился автоответчик, но из ванной было не слышно, кто именно звонил. Выключив воду, Дронго услышал голос Потапова:
   – Возьмите трубку, я знаю, что вы уже дома.
   Пришлось босиком идти в соседнюю комнату. Войдя в спальню, он взял трубку и поздоровался с Потаповым.
   – Вы уже говорили с Олегом? – поинтересовался Потапов.
   – И не только с ним, – ответил Дронго.
   – В каком смысле? – насторожился Потапов.
   – Звонил ваш бывший коллега. Николай Александрович, – пояснил Дронго. – Он советовал мне прекратить расследование…
   Раздались короткие гудки. Дронго усмехнулся. Он достал аппарат мобильной связи и набрал номер Потапова.
   – Враги не дают нам разговаривать, – насмешливо заметил Дронго. – Думаю, что мой телефон прослушивается. Земсков советовал мне отказаться от расследования.
   – Сукин сын! – вскипел Потапов. – Они всегда так делают. И сами не работают, и другим не дают. Хотят все свалить на нашу службу. У них всегда виноваты другие. Милиция, военные, служба охраны – кто угодно, только не они…
   – Кажется, совсем недавно вы были на другой стороне, – напомнил Дронго.
   – Я и тогда так думал, – огрызнулся Потапов, – а сейчас тем более. Мы не знаем, что случилось на даче Глушкова, но в любом случае наши охранники никого не пропускали. За это мы отвечаем. А если какой-то ненормальный сумел перелезть через забор и оказаться в поселке, то это несчастный случай, а не халатность наших сотрудников. Вы слышали: даже в Букингемском дворце однажды оказался посторонний, которого не заметила охрана.
   – Эту историю вы расскажете президенту, когда он вернется? – поинтересовался Дронго.
   – Нет, не расскажу. Я надеюсь, что в понедельник днем мы уже будем знать имя настоящего убийцы. Настоящего, Дронго! Я убежден, что вы сумеете его найти.
   – Постараюсь, – пробормотал Дронго. – Мне нужно к завтрашнему утру поговорить с заместителями Глушкова и его секретарем. Я думаю, это несложно.
   – Завтра суббота, – напомнил Потапов, – у них нерабочий день.
   – Завтра они все будут в институте, – возразил Дронго. – По всем каналам уже несколько раз передали сообщение о внезапной смерти академика Глушкова. Завтра они обязательно приедут в институт. Хотя бы для организации похорон своего директора.
   – Верно, – нехотя согласился Потапов. – Что еще?
   – И еще досье на всех трех соседей Глушкова: Романовского, Лопатина и Перельмана. Успеете до утра?
   – Разумеется, нет. К вечеру постараемся все сделать, – рассудительно ответил Потапов. – Вы же понимаете, что речь идет не об обычных людях.
   – Во всяком случае, постарайтесь, – посоветовал Дронго, – и учтите, что я должен поговорить с каждым из них.
   – Вы понимаете, кто эти люди? – не отступал Потапов. – Один – министр, другой – заместитель министра, а третий – академик с мировым именем. Если хоть один из них пожалуется, меня выгонят и разжалуют. Вы это хорошо себе представляете?
   – А вы можете предположить, что мое расследование убийства обойдется без этих встреч? – В голосе Дронго прозвучала досада. – Или вы считаете, что я обладаю парапсихическими способностями и могу читать мысли людей на расстоянии? Если так, то давайте закончим наше расследование прямо сейчас.
   – Не нужно меня пугать, – мрачно посоветовал Потапов. – Я не думал, что Земсков так быстро вас вычислит. Это моя ошибка. Не нужно было отпускать вас вместе с сыном Глушкова. Они сразу все поняли.
   – В понедельник будем горевать вместе. А пока постарайтесь организовать все, как договаривались. До свидания.
   Попрощавшись, Потапов отключил телефон.
   Дронго вернулся под душ. У него в запасе два дня. С одной стороны, это ничтожно мало. А с другой – много. Если правильно вести расследование, можно многое узнать. Утром нужно позвонить академику Архипову. Он звонил и передавал свои соболезнования супруге Глушкова. Значит, они были достаточно близки.
   Каждое убийство несет в себе определенную загадку. Но лишь до тех пор, пока неизвестно имя убийцы. Или способ совершения преступления. Собственно, в любом расследовании важно узнать три составляющие преступления. Важно поставить три главных вопроса, из ответов на которые и состоит каждое преступление.
   Первый и самый важный вопрос: кому выгодно убийство? Собственно, об этом писали еще древние римляне. Если правильно ответить на первый вопрос, то расследование пойдет по верному пути. Второй вопрос: кто мог совершить преступление? Не всегда ответ на первый вопрос совпадает со вторым. Иногда смерть определенного лица выгодна слишком многим, но лишь единицы способны на подобное преступление. И задача опытного профессионала – определить круг лиц, способных совершить преступление. Наконец, третий вопрос. Каким образом произошло преступление? Ведь среди подозреваемых могут быть люди, которые ни при каких обстоятельствах не могли оказаться в нужный момент рядом с местом совершения преступления. Три вопроса, на которые необходимо дать правильные ответы, чтобы найти убийцу. Вся проблема заключается лишь в том, что, поставив эти три вопроса, нужно правильно на них ответить. Иначе раскрыть преступление будет невозможно.
   Дронго подумал вдруг, что он много раз сталкивался с этой сложной задачей. Много раз преступления волновали его совесть, заставляя искать виновных. Иногда он чувствовал в себе нечто необъяснимое. Какая-то неведомая внутренняя сила заставляла его вновь и вновь бросать вызов самому себе, доказывая, что Зло может и должно быть наказано. Он никогда не ощущал себя рыцарем, сражающимся на стороне Добра. Для этого он был слишком сложным человеком, слишком земным и грешным. Скорее, он чувствовал себя человеком, сражающимся на стороне Справедливости. Два понятия, о которых вечно мечтали люди, соединялись в его расследованиях и в самой его жизни – Свобода и Справедливость. Эти два лозунга были начертаны на скрижалях его судьбы и его расследований. Всю свою жизнь он оставался свободным человеком. И все свои расследования посвящал борьбе за Справедливость. Не за абстрактное Добро, которое не всегда совпадало с его понятием о справедливости, а за конкретных людей, которым он старался помочь.