Страница:
– Я знаю, – кивнул Дронго. – Еще в начале восьмидесятых были разработаны железнодорожные комплексы, такие своеобразные вагоны, внутри которых были спрятаны ракеты. Вагоны передвигались по железным дорогам страны под видом обычных товарных составов, и ракеты невозможно было засечь даже с помощью спутников.
– Да, – подтвердил Кродерс, – все так и было. А потом Горбачев подписал с американцами договор, по которому все эти комплексы следовало уничтожить. И их уничтожили, а наш «почтовый ящик» оказался никому не нужным.
– Поражаюсь, как человек с таким низким интеллектуальным и волевым уровнем мог стать лидером огромной и мощной страны, – заметил Вейдеманис.
– Он окончил МГУ, – напомнил Дронго. – Дело не в его интеллектуальном уровне. Он просто оказался не готов к роли лидера, поэтому проиграл свою собственную судьбу, свою карьеру, свою партию и свою страну. И всех своих союзников. Величайший неудачник в мире теперь признается всеми как величайший освободитель. История знает подобные парадоксы. Но давайте лучше вернемся к истории вашего «почтового ящика». Значит, он закрылся в девяносто пятом?
– Да. Последним оттуда ушел Андрей Охманович. Он успел дослужиться до заместителя директора, а потом перешел на работу в правительство, еще в девяносто четвертом. А через год это предприятие перепрофилировали и закрыли. Но меня уже в России не было…
– Охманович не говорил вам про закрытие? Ничего не рассказывал?
– Я же вам сказал, что он ушел еще в девяносто четвертом. Нет, его там точно не было.
– Насколько я понял, вы проработали там не очень долго?
– Три года отработал, как положено по распределению. Потом еще два. А в восемьдесят пятом нам с Борей Райхманом предложили переехать в ленинградский филиал. Мне было только двадцать семь лет, а Боре тридцать два, но мы оба были холостяками и охотно согласились. Так вместе и переехали.
– Остальные остались работать в этом «ящике»?
– Остальные четверо – да. Когда я пришел, там уже работала Старовская, она тогда была заместителем Лейтмана. Андрей пришел вместе со мной, мы учились в параллельных группах. Через год появился Райхман, через два – Мухамеджанов и Максарева. Забыл сказать, что тогда фамилия Старовской была Вострикова. Выйдя замуж, она стала Старовской.
– Когда вы ушли, они там еще долго работали?
– Нет, не очень. Оля Старовская ушла в девяносто втором, Андрей Охманович, как я уже вам сказал, – в девяносто четвертом. А вот Фазиль уволился еще в восемьдесят восьмом – нашел работу в каком-то кооперативе по сборке компьютеров. Ну, тогда этим многие занимались. Ввозили детали, а потом собирали компьютеры и продавали. А Максарева ушла еще раньше, в восемьдесят седьмом. В восемьдесят пятом у нее родился сын Игорь, и она уехала с мужем куда-то на Урал. Тот тоже был из артистической среды, достаточно известным режиссером. Но потом они развелись.
– Может, муж Максаревой думал, что она любила кого-то из вас?
– Или ее ребенок не от мужа? – снова вмешался Вейдеманис.
– Нет, – засмеялся Кродерс, – таких диких страстей у нас не было. Ребенок, конечно, от мужа, на их свадьбе мы все гуляли, всем отделом. А вот муж оказался не очень порядочным человеком. Он мне еще тогда не очень понравился. Самовлюбленный, тщеславный, хвастливый и слабый тип, уверенный, что он новый Товстоногов или Ефремов. Вы не знаете, почему женщинам нравятся такие личности?
– Не знаю, – ответил Эдгар, который тоже в свое время развелся с женой.
– И вы потом часто встречались? – уточнил Дронго.
– Да, довольно часто. Мы все-таки работали вместе. Не забывайте, что наш «почтовый ящик» был не совсем в Москве. Он находился в Подмосковье – точнее, в Орехове Зуеве, – и мы вместе справляли праздники, вместе проводили свой досуг. Хорошее время, – вздохнул Кродерс. – Хотя сейчас считается, что оно было достаточно сложным. Особенно при Андропове. Помните, тогда начались проверки в кинотеатрах, парикмахерских, ресторанах, ателье? Проверяли всех, кто мог там случайно оказаться в рабочее время, наводили порядок и дисциплину. Поэтому никто из нас не решался даже сесть на электричку, чтобы поехать в Москву. И все эти торжественные похороны, когда нас организованно вывозили в город… Сначала, когда умер Брежнев. Лейтман почти искренне плакал. Через полтора года умер Андропов. Нас снова повезли в город для участия в похоронах. Лейтман вытирал слезы. Когда умер Черненко, мы спорили всем отделом – заплачет он на похоронах Константина Устиновича или на этот раз сумеет сдержаться? Я был уверен, что слезу все-таки пустит. Но он сдержался, не заплакал. А под конец даже улыбнулся. Вот так мы провожали эпоху…
– Смешно, – согласился Дронго. – И вы не подозреваете никого из вашей шестерки?
– Нет, конечно. Кого я могу подозревать? У Старовских их клиника была смыслом существования и единственным источником доходов. У них двое внуков, нужно их поднимать. Фазиль безумно любил своего сына, как и Делия Максарева – своего. Эти трое просто автоматически отпадают. Остаемся мы трое – Боря Райхман, Андрей Охманович и я. Но это тоже глупо. Получается, что Боря сознательно разорился и сделал так, чтобы от него ушла супруга, Андрей нарочно уволился, а я сам подстроил свое фиаско в покупке этой земли. Тогда выходит, что один из нас законченный идиот?
– Я этого не говорил. Просто спросил.
– Да, понимаю. Но я вам ответил.
– Вы не совсем меня поняли. Кто-то должен был знать вас, всех шестерых. Знать о вашей дружбе, о ваших отношениях, о ваших связях. Возможно, этот человек был рядом с вами. Как, например, бывший муж Делии Максаревой. Вдруг он решил начать мстить столь необычным способом?
– Только не он, – убежденно проговорил Кродерс. – Он сейчас, кажется, работает где-то за Уралом, достаточно далеко… Нет, я вспомнил: режиссер в Астане. Решил попробовать себя в Казахстане, думает, что сумеет там пробиться. Хотя ему уже за пятьдесят. Если человек не сумел состояться до пятидесяти, вряд ли он состоится позже…
– Согласен. Но учтите, что нереализованная творческая потенция – страшная сила. Гитлер был неудачливым художником, а Сталин – неудачливым поэтом…
– Я думаю, что в нашем окружении таких чудовищ не было, – снова улыбнулся Кродерс.
– Боюсь, что были, – неожиданно возразил Дронго. – Судя по нашему разговору с Юрисом Рукмансом и по тому, что вы нам рассказали об этой сделке, кто-то сознательно и очень целенаправленно позаботился о том, чтобы создать вам кучу неприятностей, причем за свой счет. Достаточно необычное дело. Я думаю, что мы с Эдгаром сначала полетим в Германию, а потом вернемся в Москву и постараемся узнать, что именно происходит. Возможно, нам удастся разгадать эту загадку.
– Надеюсь, что удастся, – заметил Кродерс, – и мы хотя бы поймем причину всего происходящего.
Глава 4
Глава 5
– Да, – подтвердил Кродерс, – все так и было. А потом Горбачев подписал с американцами договор, по которому все эти комплексы следовало уничтожить. И их уничтожили, а наш «почтовый ящик» оказался никому не нужным.
– Поражаюсь, как человек с таким низким интеллектуальным и волевым уровнем мог стать лидером огромной и мощной страны, – заметил Вейдеманис.
– Он окончил МГУ, – напомнил Дронго. – Дело не в его интеллектуальном уровне. Он просто оказался не готов к роли лидера, поэтому проиграл свою собственную судьбу, свою карьеру, свою партию и свою страну. И всех своих союзников. Величайший неудачник в мире теперь признается всеми как величайший освободитель. История знает подобные парадоксы. Но давайте лучше вернемся к истории вашего «почтового ящика». Значит, он закрылся в девяносто пятом?
– Да. Последним оттуда ушел Андрей Охманович. Он успел дослужиться до заместителя директора, а потом перешел на работу в правительство, еще в девяносто четвертом. А через год это предприятие перепрофилировали и закрыли. Но меня уже в России не было…
– Охманович не говорил вам про закрытие? Ничего не рассказывал?
– Я же вам сказал, что он ушел еще в девяносто четвертом. Нет, его там точно не было.
– Насколько я понял, вы проработали там не очень долго?
– Три года отработал, как положено по распределению. Потом еще два. А в восемьдесят пятом нам с Борей Райхманом предложили переехать в ленинградский филиал. Мне было только двадцать семь лет, а Боре тридцать два, но мы оба были холостяками и охотно согласились. Так вместе и переехали.
– Остальные остались работать в этом «ящике»?
– Остальные четверо – да. Когда я пришел, там уже работала Старовская, она тогда была заместителем Лейтмана. Андрей пришел вместе со мной, мы учились в параллельных группах. Через год появился Райхман, через два – Мухамеджанов и Максарева. Забыл сказать, что тогда фамилия Старовской была Вострикова. Выйдя замуж, она стала Старовской.
– Когда вы ушли, они там еще долго работали?
– Нет, не очень. Оля Старовская ушла в девяносто втором, Андрей Охманович, как я уже вам сказал, – в девяносто четвертом. А вот Фазиль уволился еще в восемьдесят восьмом – нашел работу в каком-то кооперативе по сборке компьютеров. Ну, тогда этим многие занимались. Ввозили детали, а потом собирали компьютеры и продавали. А Максарева ушла еще раньше, в восемьдесят седьмом. В восемьдесят пятом у нее родился сын Игорь, и она уехала с мужем куда-то на Урал. Тот тоже был из артистической среды, достаточно известным режиссером. Но потом они развелись.
– Может, муж Максаревой думал, что она любила кого-то из вас?
– Или ее ребенок не от мужа? – снова вмешался Вейдеманис.
– Нет, – засмеялся Кродерс, – таких диких страстей у нас не было. Ребенок, конечно, от мужа, на их свадьбе мы все гуляли, всем отделом. А вот муж оказался не очень порядочным человеком. Он мне еще тогда не очень понравился. Самовлюбленный, тщеславный, хвастливый и слабый тип, уверенный, что он новый Товстоногов или Ефремов. Вы не знаете, почему женщинам нравятся такие личности?
– Не знаю, – ответил Эдгар, который тоже в свое время развелся с женой.
– И вы потом часто встречались? – уточнил Дронго.
– Да, довольно часто. Мы все-таки работали вместе. Не забывайте, что наш «почтовый ящик» был не совсем в Москве. Он находился в Подмосковье – точнее, в Орехове Зуеве, – и мы вместе справляли праздники, вместе проводили свой досуг. Хорошее время, – вздохнул Кродерс. – Хотя сейчас считается, что оно было достаточно сложным. Особенно при Андропове. Помните, тогда начались проверки в кинотеатрах, парикмахерских, ресторанах, ателье? Проверяли всех, кто мог там случайно оказаться в рабочее время, наводили порядок и дисциплину. Поэтому никто из нас не решался даже сесть на электричку, чтобы поехать в Москву. И все эти торжественные похороны, когда нас организованно вывозили в город… Сначала, когда умер Брежнев. Лейтман почти искренне плакал. Через полтора года умер Андропов. Нас снова повезли в город для участия в похоронах. Лейтман вытирал слезы. Когда умер Черненко, мы спорили всем отделом – заплачет он на похоронах Константина Устиновича или на этот раз сумеет сдержаться? Я был уверен, что слезу все-таки пустит. Но он сдержался, не заплакал. А под конец даже улыбнулся. Вот так мы провожали эпоху…
– Смешно, – согласился Дронго. – И вы не подозреваете никого из вашей шестерки?
– Нет, конечно. Кого я могу подозревать? У Старовских их клиника была смыслом существования и единственным источником доходов. У них двое внуков, нужно их поднимать. Фазиль безумно любил своего сына, как и Делия Максарева – своего. Эти трое просто автоматически отпадают. Остаемся мы трое – Боря Райхман, Андрей Охманович и я. Но это тоже глупо. Получается, что Боря сознательно разорился и сделал так, чтобы от него ушла супруга, Андрей нарочно уволился, а я сам подстроил свое фиаско в покупке этой земли. Тогда выходит, что один из нас законченный идиот?
– Я этого не говорил. Просто спросил.
– Да, понимаю. Но я вам ответил.
– Вы не совсем меня поняли. Кто-то должен был знать вас, всех шестерых. Знать о вашей дружбе, о ваших отношениях, о ваших связях. Возможно, этот человек был рядом с вами. Как, например, бывший муж Делии Максаревой. Вдруг он решил начать мстить столь необычным способом?
– Только не он, – убежденно проговорил Кродерс. – Он сейчас, кажется, работает где-то за Уралом, достаточно далеко… Нет, я вспомнил: режиссер в Астане. Решил попробовать себя в Казахстане, думает, что сумеет там пробиться. Хотя ему уже за пятьдесят. Если человек не сумел состояться до пятидесяти, вряд ли он состоится позже…
– Согласен. Но учтите, что нереализованная творческая потенция – страшная сила. Гитлер был неудачливым художником, а Сталин – неудачливым поэтом…
– Я думаю, что в нашем окружении таких чудовищ не было, – снова улыбнулся Кродерс.
– Боюсь, что были, – неожиданно возразил Дронго. – Судя по нашему разговору с Юрисом Рукмансом и по тому, что вы нам рассказали об этой сделке, кто-то сознательно и очень целенаправленно позаботился о том, чтобы создать вам кучу неприятностей, причем за свой счет. Достаточно необычное дело. Я думаю, что мы с Эдгаром сначала полетим в Германию, а потом вернемся в Москву и постараемся узнать, что именно происходит. Возможно, нам удастся разгадать эту загадку.
– Надеюсь, что удастся, – заметил Кродерс, – и мы хотя бы поймем причину всего происходящего.
Глава 4
В три часа дня рейсом «Люфтганзы» они прилетели во Франкфурт и почти сразу пересели на другой самолет, вылетавший в Дюссельдорф. А уже оттуда на поезде добрались в Дуйсбург. На часах было около семи, когда они прибыли в город. Разместившись в отеле, решили сразу выйти на Звирбулиса.
– Может, лучше позвонить мне и попытаться поговорить с ним по-латышски? – предложил Эдгар.
– Нет, – возразил Дронго, – лучше по-русски. В таком случае он как минимум заинтересуется нашим звонком и возможным предложением. И обязательно захочет встретиться.
Он набрал номер телефона, который ему дали в Риге, и услышал характерный голос с латышским акцентом.
– Добрый вечер, – начал эксперт, – я говорю с господином Звирбулисом?
– Да, – ответил адвокат. – А с кем я разговариваю?
– Меня просили передать вам привет из Москвы.
– Спасибо. От кого?
– Вы сами знаете.
– Но мне казалось, что мы уже закончили наши дела… – недовольно произнес Звирбулис.
– Не совсем. Я хотел бы с вами встретиться.
– Зачем? Почему? Я не понимаю, зачем вы приехали и как нашли мой номер телефона? Мы ведь договаривались, что все закончится в Риге.
– Возникли новые обстоятельства.
– Какие обстоятельства? – окончательно возмутился Звирбулис. – Скажите, кто вас прислал и почему вы хотите со мной встретиться?
– Я не стану говорить фамилии по телефону, – вывернулся Дронго.
– В таком случае встречи не будет. Если вы приехали сюда, чтобы ликвидировать меня, то учтите, что у вас ничего не получится. Я подробно обо всем написал и сдал конверт в немецкий банк. Если со мной что-то случится, эти записи будут переданы в полицию, и там сумеют вычислить тех, кто меня ликвидировал.
– Не нужно пугаться раньше времени, – посоветовал Дронго. – Будет лучше, если вы со мной встретитесь. У меня к вам очень неплохое денежное предложение. Сможете заработать деньги.
Звирбулис молчал.
– Алло, вы меня слышите? – спросил Дронго.
– Слышу, – глухо отозвался адвокат, – я готов с вами встретиться. Но учтите: если это ловушка, я уже принял меры…
– Вы об этом уже говорили.
– Когда вы хотите увидеться?
– Желательно сегодня, я в Дуйсбурге.
– Тогда через час в парке Иммануила Канта. Как мне вас узнать?
– Высокого роста, в темном плаще, – сообщил Дронго. – Где мне вас ждать?
– У газетного киоска, с правой стороны. Ровно через час. Успеете?
– Постараюсь. – Дронго положил трубку и взглянул на Вейдеманиса.
– Неплохо, – кивнул Эдгар, – но тебе нужно быть осторожнее. Судя по всему, этот пройдоха действительно замешан в каком-то грязном деле. Тебе придется блефовать до конца, и он может тебя раскрыть. Давай я пойду с тобой и попытаюсь тебе помочь в случае чего.
– Ты можешь его спугнуть, – возразил Дронго. – Не нужно, чтобы он видел тебя рядом со мной. Будет лучше, если ты не станешь к нам подходить. Следи на расстоянии.
– Так и сделаем, – согласился Эдгар.
Через час Дронго уже стоял у киоска в парке, ожидая появления бывшего адвоката. Звирбулис появился через пятнадцать минут. Возможно, он следил за незнакомцем, пытаясь понять, с кем именно придется иметь дело. Звирбулис оказался мужчиной неопределенного возраста, с вытянутой физиономией, напоминающей лисью морду, бегающими глазками, редкими светлыми волосами. Если внешность человека после сорока выдает его характер, то внешность бывшего адвоката Яана Звирбулиса как нельзя лучше характеризовала его душевные качества. Он был одет в полосатое полупальто и серые брюки. Подойдя к Дронго, несколько церемонно поклонился, но не стал протягивать руки, словно опасаясь подвоха, только поинтересовался:
– Это вы искали со мной встречи?
– Да, это я звонил вам, – подтвердил Дронго.
– Что вам от меня нужно?
– Вы хотите, чтобы мы разговаривали прямо здесь? Может, хотя бы присядем на скамейку?
– Давайте, – согласился адвокат. Он осмотрелся и, увидев свободную скамью недалеко от них, первым направился к ней. За ним пошел Дронго.
– Итак, что вам угодно? – начал Звирбулис.
– Мне угодно с вами побеседовать, – ответил Дронго, – и сразу хочу сделать вам предложение.
– Мне уже делали предложение, и, насколько помню, я выполнил все, о чем меня просили.
– Именно об этом я и хотел с вами переговорить.
– В каком смысле? Вас прислал Моисеев? Что еще ему нужно? Я сделал все, как мы договаривались.
– Обратите внимание, что не я первым назвал его фамилию.
– Но вы прилетели явно от него… Итак, что вам нужно?
– Насколько нам известно, вы переехали сюда на жительство и собираетесь открыть магазин. – Дронго понимал, что просто обязан блефовать до конца, иначе никакого разговора вообще не будет.
– Да, я его уже открыл. На Вольдемарштрассе, на другом берегу. Но пока никаких особых успехов у меня нет. Впрочем, раз вы смогли меня вычислить в Дуйсбурге и знаете о моем магазине, значит, осведомлены и о моих неудачах. К сожалению, в мире сейчас бушует экономический кризис и наш магазин явно не окупает вложенные в него деньги. А я вложил в него все, что у меня осталось, согласно нашему договору.
– Вы ведь отдали землю гораздо ниже ее себестоимости, – напомнил Дронго.
– Но это было ваше категорическое условие, – нахмурился Звирбулис. – Конечно, если бы у меня было время, я мог бы продать эту землю за гораздо большую цену или предложить ее другим конкурентам Кродерса. Хотя самым платежеспособным был Кродерс. Но вы сами поставили условие, чтобы он не смог купить землю. Я же рассказывал господину Моисееву, как отчаянно боролся за нее Кродерс…
– Вы получили семьсот тысяч, – продолжал свою игру Дронго.
– Да, все правильно. Получил от вас, как мы и договаривались, семьсот тысяч. И купил за шестьсот землю, чтобы потом отдать ее за бесценок. Вы так потребовали, и я так сделал. Не понимаю, какие еще могут быть ко мне вопросы?
– Вопросов много, – сказал Дронго. – Значит, вы получили семьсот тысяч на покупку земли, потратили шестьсот и снова получили четверть миллиона. Итого, триста пятьдесят тысяч долларов, которые остались после этой операции.
– Но вы же знаете, что я вернул вам сто пятьдесят. Мне осталось только двести, как мы и договаривались, – напомнил Звирбулис.
– Моисеев оказался мошенником, – неожиданно заявил Дронго. – Мы договаривались с ним совсем на иных условиях. Вы должны были получить не двести, а четыреста тысяч.
– Не может быть, – растерялся Звирбулис, – не может быть! Мы же оформили все договоры на эту сумму. Мне выделяли кредит на семьсот тысяч с тем условием, что после операции, как бы она ни завершилась, я оставлю себе двести и переведу вам оставшуюся часть суммы. Какой мошенник! Я с самого начала в нем сомневался.
– Да, он оказался мошенником, – подтвердил Дронго.
– А я пытался до него потом дозвониться, но телефон уже не работал.
– Я знаю. Вы ведь звонили по номеру телефона, – и Дронго назвал номер Бочкарева, понимая, как он рискует.
Но Звирбулис кивнул головой и, кажется, окончательно поверил эксперту.
– Значит, он все-таки меня обманул. – Кажется, потерянные деньги взволновали его больше всего, ни о чем другом он уж не думал.
– Мы собираемся вернуть вам деньги, – продолжал Дронго, – ведь вы недополучили двести тысяч долларов. А так прекрасно справились с порученным вам делом…
– Когда вы хотите перевести мне эту сумму? – обрадовался Звирбулис. Услышав номер телефона, он уже не сомневался в посланце, и его беспокоили только деньги.
– Как только найдем Моисеева, – сообщил Дронго. – Для начала мы выплатим вам аванс на следующей неделе, если вы дадите номер своего счета.
– Конечно, дам, – согласился Звирбулис. – Во французском банке я счет давно закрыл, но у меня есть счета в двух немецких банках.
– Очень хорошо. А теперь давайте вернемся к вашему разговору с Моисеевым. Как он на вас вышел?
– Он сам позвонил и предложил встретиться. Поначалу он произвел на меня очень неплохое впечатление, назначил встречу в отеле «Националь». Рассказал о своем плане. Я не понимал, зачем все это нужно, и сейчас не совсем понимаю. Но потом осознал, что кому-то хочется наступить на мозоль Петеру Кродерсу моими руками, и, естественно, согласился. Остальное вы знаете. Мне перевели семьсот тысяч, я оформил новую фирму, купил землю за шестьсот, продал ее конкурентам Кродерса за двести пятьдесят и сто пятьдесят вернул вам, как мы и договаривались с Моисеевым. А оказывается, он меня обманул и мне должно было остаться четыреста. Ну и жулик! Сейчас время такое, что никому нельзя доверять.
– А почему вы решили сразу уехать из Риги? – спросил Дронго.
– Это же входило в ваши условия, – удивился Звирбулис, – чтобы я уехал из Риги на один год, иначе вы отказывались платить деньги. – На этот раз он с явным подозрением посмотрел на своего собеседника.
– Это придумал Моисеев, – пояснил Дронго, – мы не выдвигали подобных требований. Видимо, он с самого начала замысливал ваш отъезд, чтобы скрыть свои финансовые махинации.
– Какой мерзавец! – искренне воскликнул Звирбулис. – Он, видимо, все продумал с самого начала. Но знаете, мне показалось, что мы с ним коллеги. Во всяком случае, он использовал юридическую терминологию. Я думал, что он бывший адвокат или юрист.
– Что помогло ему обмануть вас, – произнес Дронго. – Мы примем меры и выплатим вам деньги, о которых я сказал, и вы можете спокойно вернуться в Ригу.
– Спасибо, – кивнул Звирбулис, – вы меня очень выручите.
– Вы не можете подсказать, где нам лучше искать Моисеева?
– Понятия не имею. Думаю, что вам нужно поискать его по прежнему месту работы. Я ведь знал только номер его телефона и в первое время считал, что это вообще розыгрыш, пока не получил семьсот тысяч долларов.
– Он ничего не говорил про Кродерса?
– Говорил, что я должен сделать все, чтобы Кродерс не получил эту землю. Это было главное условие.
– Ну, это я знаю. – Дронго взглянул на часы. Он видел, как сидевший недалеко от них Вейдеманис все время смотрит в их сторону. Нужно было рискнуть и задать самый главный вопрос.
– Как представлялся Моисеев? – спросил Дронго.
– А разве вы сами не знаете? – нахмурился Звирбулис.
– Знаю. Но хочу услышать от вас.
– Николаем Алексеевичем, – ответил Звирбулис. – Неужели и здесь он мне лгал?
– Нет, тут он говорил правду.
– Я так и думал.
– До свидания, господин Звирбулис. – Дронго поднялся со скамьи и быстро засунул руки в карман своего плаща, чтобы не протягивать руку этому неприятному типу.
– До свидания, – вскочил бывший адвокат. – А когда вы переведете деньги?
– На следующей неделе, – успокоил его Дронго. – Вам позвонят, и вы сообщите номер счета, куда следует их перевести.
– Я буду ждать вашего звонка, – заискивающе улыбнулся Звирбулис.
Дронго повернулся и пошел по аллее. Со своей скамьи поднялся Вейдеманис. Дронго знал, что его напарник не последует за ним, а постарается проследить, куда отправится Звирбулис после этого разговора.
Через час Вейдеманис приехал в отель.
– Он ни с кем не встречался, – сообщил он, – и никому не звонил. Сразу отправился к себе домой на Андреаштрассе. Но был явно в подавленном настроении. Что ты ему сказал?
– Чем можно взволновать такого проходимца и мошенника? Я сообщил ему, что он недополучил деньги. Представляешь, как его взволновало это известие? Он сейчас думает только об этих деньгах.
– Не представляю, как он на это купился, – признался Вейдеманис.
– Я назвал ему номер телефона, по которому он звонил, и он сразу мне поверил. А когда я сказал ему про деньги, он уже больше ни о чем не думал.
– Значит, все подтвердилось?
– Как это ни невероятно звучит, но да. Некий Николай Алексеевич Моисеев, телефон которого был почему-то зарегистрирован на имя Бочкарева, вызывает в Москву Звирбулиса и делает ему царское предложение. Звирбулис создает новую фирму, перекупает землю у Кродерса и затем отдает ее по дешевке конкурентам. На всю операцию выделяется семьсот тысяч долларов, причем двести тысяч – это бонус самого Звирбулиса. А деньги ему выделяют с условием, чтобы он на год покинул Латвию. Вот такая невероятная история. Получается, что все опасения Симаниса и Кродерса подтвердились. Кто-то сознательно выделил огромные деньги только для того, чтобы помешать Кродерсу купить эту землю и разорить его как бизнесмена.
– И единственной ниточкой был номер телефона Моисеева-Бочкарева, который замолчал навсегда, – понял Вейдеманис.
– Видимо, да. Но сначала нужно узнать, кто такой Бочкарев и кто такой Моисеев. Нужно будет все проверить в Москве.
– Когда уезжаем?
– Завтра утром. Нам вообще лучше здесь не задерживаться. Звирбулис будет ждать, когда ему переведут оставшиеся деньги, и довольно быстро поймет, что и второй приехавший посланец оказался жуликом. Это я сейчас про себя.
– Ты не жулик, а гений сыска, – пошутил Эдгар, – теперь я в этом уверен. Так быстро раскрутить этого проходимца… Ты здорово блефуешь. Хорошо, что мы играем с тобой только в шахматы, в покер ты бы меня наверняка обыгрывал.
– Я не очень люблю играть в азартные игры, – признался Дронго, – а вот шахматы доставляют удовольствие. Правда, мне нужно еще подтянуть свой уровень, чтобы сводить наши партии хотя бы к ничьим.
Он набрал номер Гирта Симаниса и, услышав его голос, сразу сказал:
– Господин Симанис, к сожалению, ваши опасения оказались более чем обоснованны. Завтра утром мы вылетаем в Москву. Звирбулис признался, что получил большую сумму денег только для того, чтобы помешать вашему родственнику купить эту землю.
– Вы смогли его уговорить рассказать вам правду? – не поверил Симанис.
– Да. Он сообщил, что встречался с каким-то Николаем Алексеевичем Моисеевым. Вам это имя что-нибудь говорит?
– Нет, ничего. Впервые слышу.
– Я так и думал. Этот человек пригласил Звирбулиса в Москву и предложил ему создать фирму для победы на аукционе с единственной целью – не допустить, чтобы земля попала к вашему двоюродному брату.
– Что мы сделали этому Моисееву?
– Думаю, что он тоже был подставным лицом. Во всяком случае, это явно не его собственная инициатива.
– Черт возьми! – вырвалось у Гирта. – Но почему?
– Найдя ответ на этот вопрос, мы поймем, почему вообще все это затевалось.
– Да, конечно. Я все понимаю. Сегодня Петера еще нет в Риге, но я обязательно найду его и расскажу о вашем разговоре со Звирбулисом.
– Сделайте так, чтобы вас никто не слышал, – порекомендовал Дронго.
– Обязательно, – заверил его Гирт Симанис.
Дронго попрощался и отключился. Утром следующего дня они с Эдгаром вылетели в Москву.
– Может, лучше позвонить мне и попытаться поговорить с ним по-латышски? – предложил Эдгар.
– Нет, – возразил Дронго, – лучше по-русски. В таком случае он как минимум заинтересуется нашим звонком и возможным предложением. И обязательно захочет встретиться.
Он набрал номер телефона, который ему дали в Риге, и услышал характерный голос с латышским акцентом.
– Добрый вечер, – начал эксперт, – я говорю с господином Звирбулисом?
– Да, – ответил адвокат. – А с кем я разговариваю?
– Меня просили передать вам привет из Москвы.
– Спасибо. От кого?
– Вы сами знаете.
– Но мне казалось, что мы уже закончили наши дела… – недовольно произнес Звирбулис.
– Не совсем. Я хотел бы с вами встретиться.
– Зачем? Почему? Я не понимаю, зачем вы приехали и как нашли мой номер телефона? Мы ведь договаривались, что все закончится в Риге.
– Возникли новые обстоятельства.
– Какие обстоятельства? – окончательно возмутился Звирбулис. – Скажите, кто вас прислал и почему вы хотите со мной встретиться?
– Я не стану говорить фамилии по телефону, – вывернулся Дронго.
– В таком случае встречи не будет. Если вы приехали сюда, чтобы ликвидировать меня, то учтите, что у вас ничего не получится. Я подробно обо всем написал и сдал конверт в немецкий банк. Если со мной что-то случится, эти записи будут переданы в полицию, и там сумеют вычислить тех, кто меня ликвидировал.
– Не нужно пугаться раньше времени, – посоветовал Дронго. – Будет лучше, если вы со мной встретитесь. У меня к вам очень неплохое денежное предложение. Сможете заработать деньги.
Звирбулис молчал.
– Алло, вы меня слышите? – спросил Дронго.
– Слышу, – глухо отозвался адвокат, – я готов с вами встретиться. Но учтите: если это ловушка, я уже принял меры…
– Вы об этом уже говорили.
– Когда вы хотите увидеться?
– Желательно сегодня, я в Дуйсбурге.
– Тогда через час в парке Иммануила Канта. Как мне вас узнать?
– Высокого роста, в темном плаще, – сообщил Дронго. – Где мне вас ждать?
– У газетного киоска, с правой стороны. Ровно через час. Успеете?
– Постараюсь. – Дронго положил трубку и взглянул на Вейдеманиса.
– Неплохо, – кивнул Эдгар, – но тебе нужно быть осторожнее. Судя по всему, этот пройдоха действительно замешан в каком-то грязном деле. Тебе придется блефовать до конца, и он может тебя раскрыть. Давай я пойду с тобой и попытаюсь тебе помочь в случае чего.
– Ты можешь его спугнуть, – возразил Дронго. – Не нужно, чтобы он видел тебя рядом со мной. Будет лучше, если ты не станешь к нам подходить. Следи на расстоянии.
– Так и сделаем, – согласился Эдгар.
Через час Дронго уже стоял у киоска в парке, ожидая появления бывшего адвоката. Звирбулис появился через пятнадцать минут. Возможно, он следил за незнакомцем, пытаясь понять, с кем именно придется иметь дело. Звирбулис оказался мужчиной неопределенного возраста, с вытянутой физиономией, напоминающей лисью морду, бегающими глазками, редкими светлыми волосами. Если внешность человека после сорока выдает его характер, то внешность бывшего адвоката Яана Звирбулиса как нельзя лучше характеризовала его душевные качества. Он был одет в полосатое полупальто и серые брюки. Подойдя к Дронго, несколько церемонно поклонился, но не стал протягивать руки, словно опасаясь подвоха, только поинтересовался:
– Это вы искали со мной встречи?
– Да, это я звонил вам, – подтвердил Дронго.
– Что вам от меня нужно?
– Вы хотите, чтобы мы разговаривали прямо здесь? Может, хотя бы присядем на скамейку?
– Давайте, – согласился адвокат. Он осмотрелся и, увидев свободную скамью недалеко от них, первым направился к ней. За ним пошел Дронго.
– Итак, что вам угодно? – начал Звирбулис.
– Мне угодно с вами побеседовать, – ответил Дронго, – и сразу хочу сделать вам предложение.
– Мне уже делали предложение, и, насколько помню, я выполнил все, о чем меня просили.
– Именно об этом я и хотел с вами переговорить.
– В каком смысле? Вас прислал Моисеев? Что еще ему нужно? Я сделал все, как мы договаривались.
– Обратите внимание, что не я первым назвал его фамилию.
– Но вы прилетели явно от него… Итак, что вам нужно?
– Насколько нам известно, вы переехали сюда на жительство и собираетесь открыть магазин. – Дронго понимал, что просто обязан блефовать до конца, иначе никакого разговора вообще не будет.
– Да, я его уже открыл. На Вольдемарштрассе, на другом берегу. Но пока никаких особых успехов у меня нет. Впрочем, раз вы смогли меня вычислить в Дуйсбурге и знаете о моем магазине, значит, осведомлены и о моих неудачах. К сожалению, в мире сейчас бушует экономический кризис и наш магазин явно не окупает вложенные в него деньги. А я вложил в него все, что у меня осталось, согласно нашему договору.
– Вы ведь отдали землю гораздо ниже ее себестоимости, – напомнил Дронго.
– Но это было ваше категорическое условие, – нахмурился Звирбулис. – Конечно, если бы у меня было время, я мог бы продать эту землю за гораздо большую цену или предложить ее другим конкурентам Кродерса. Хотя самым платежеспособным был Кродерс. Но вы сами поставили условие, чтобы он не смог купить землю. Я же рассказывал господину Моисееву, как отчаянно боролся за нее Кродерс…
– Вы получили семьсот тысяч, – продолжал свою игру Дронго.
– Да, все правильно. Получил от вас, как мы и договаривались, семьсот тысяч. И купил за шестьсот землю, чтобы потом отдать ее за бесценок. Вы так потребовали, и я так сделал. Не понимаю, какие еще могут быть ко мне вопросы?
– Вопросов много, – сказал Дронго. – Значит, вы получили семьсот тысяч на покупку земли, потратили шестьсот и снова получили четверть миллиона. Итого, триста пятьдесят тысяч долларов, которые остались после этой операции.
– Но вы же знаете, что я вернул вам сто пятьдесят. Мне осталось только двести, как мы и договаривались, – напомнил Звирбулис.
– Моисеев оказался мошенником, – неожиданно заявил Дронго. – Мы договаривались с ним совсем на иных условиях. Вы должны были получить не двести, а четыреста тысяч.
– Не может быть, – растерялся Звирбулис, – не может быть! Мы же оформили все договоры на эту сумму. Мне выделяли кредит на семьсот тысяч с тем условием, что после операции, как бы она ни завершилась, я оставлю себе двести и переведу вам оставшуюся часть суммы. Какой мошенник! Я с самого начала в нем сомневался.
– Да, он оказался мошенником, – подтвердил Дронго.
– А я пытался до него потом дозвониться, но телефон уже не работал.
– Я знаю. Вы ведь звонили по номеру телефона, – и Дронго назвал номер Бочкарева, понимая, как он рискует.
Но Звирбулис кивнул головой и, кажется, окончательно поверил эксперту.
– Значит, он все-таки меня обманул. – Кажется, потерянные деньги взволновали его больше всего, ни о чем другом он уж не думал.
– Мы собираемся вернуть вам деньги, – продолжал Дронго, – ведь вы недополучили двести тысяч долларов. А так прекрасно справились с порученным вам делом…
– Когда вы хотите перевести мне эту сумму? – обрадовался Звирбулис. Услышав номер телефона, он уже не сомневался в посланце, и его беспокоили только деньги.
– Как только найдем Моисеева, – сообщил Дронго. – Для начала мы выплатим вам аванс на следующей неделе, если вы дадите номер своего счета.
– Конечно, дам, – согласился Звирбулис. – Во французском банке я счет давно закрыл, но у меня есть счета в двух немецких банках.
– Очень хорошо. А теперь давайте вернемся к вашему разговору с Моисеевым. Как он на вас вышел?
– Он сам позвонил и предложил встретиться. Поначалу он произвел на меня очень неплохое впечатление, назначил встречу в отеле «Националь». Рассказал о своем плане. Я не понимал, зачем все это нужно, и сейчас не совсем понимаю. Но потом осознал, что кому-то хочется наступить на мозоль Петеру Кродерсу моими руками, и, естественно, согласился. Остальное вы знаете. Мне перевели семьсот тысяч, я оформил новую фирму, купил землю за шестьсот, продал ее конкурентам Кродерса за двести пятьдесят и сто пятьдесят вернул вам, как мы и договаривались с Моисеевым. А оказывается, он меня обманул и мне должно было остаться четыреста. Ну и жулик! Сейчас время такое, что никому нельзя доверять.
– А почему вы решили сразу уехать из Риги? – спросил Дронго.
– Это же входило в ваши условия, – удивился Звирбулис, – чтобы я уехал из Риги на один год, иначе вы отказывались платить деньги. – На этот раз он с явным подозрением посмотрел на своего собеседника.
– Это придумал Моисеев, – пояснил Дронго, – мы не выдвигали подобных требований. Видимо, он с самого начала замысливал ваш отъезд, чтобы скрыть свои финансовые махинации.
– Какой мерзавец! – искренне воскликнул Звирбулис. – Он, видимо, все продумал с самого начала. Но знаете, мне показалось, что мы с ним коллеги. Во всяком случае, он использовал юридическую терминологию. Я думал, что он бывший адвокат или юрист.
– Что помогло ему обмануть вас, – произнес Дронго. – Мы примем меры и выплатим вам деньги, о которых я сказал, и вы можете спокойно вернуться в Ригу.
– Спасибо, – кивнул Звирбулис, – вы меня очень выручите.
– Вы не можете подсказать, где нам лучше искать Моисеева?
– Понятия не имею. Думаю, что вам нужно поискать его по прежнему месту работы. Я ведь знал только номер его телефона и в первое время считал, что это вообще розыгрыш, пока не получил семьсот тысяч долларов.
– Он ничего не говорил про Кродерса?
– Говорил, что я должен сделать все, чтобы Кродерс не получил эту землю. Это было главное условие.
– Ну, это я знаю. – Дронго взглянул на часы. Он видел, как сидевший недалеко от них Вейдеманис все время смотрит в их сторону. Нужно было рискнуть и задать самый главный вопрос.
– Как представлялся Моисеев? – спросил Дронго.
– А разве вы сами не знаете? – нахмурился Звирбулис.
– Знаю. Но хочу услышать от вас.
– Николаем Алексеевичем, – ответил Звирбулис. – Неужели и здесь он мне лгал?
– Нет, тут он говорил правду.
– Я так и думал.
– До свидания, господин Звирбулис. – Дронго поднялся со скамьи и быстро засунул руки в карман своего плаща, чтобы не протягивать руку этому неприятному типу.
– До свидания, – вскочил бывший адвокат. – А когда вы переведете деньги?
– На следующей неделе, – успокоил его Дронго. – Вам позвонят, и вы сообщите номер счета, куда следует их перевести.
– Я буду ждать вашего звонка, – заискивающе улыбнулся Звирбулис.
Дронго повернулся и пошел по аллее. Со своей скамьи поднялся Вейдеманис. Дронго знал, что его напарник не последует за ним, а постарается проследить, куда отправится Звирбулис после этого разговора.
Через час Вейдеманис приехал в отель.
– Он ни с кем не встречался, – сообщил он, – и никому не звонил. Сразу отправился к себе домой на Андреаштрассе. Но был явно в подавленном настроении. Что ты ему сказал?
– Чем можно взволновать такого проходимца и мошенника? Я сообщил ему, что он недополучил деньги. Представляешь, как его взволновало это известие? Он сейчас думает только об этих деньгах.
– Не представляю, как он на это купился, – признался Вейдеманис.
– Я назвал ему номер телефона, по которому он звонил, и он сразу мне поверил. А когда я сказал ему про деньги, он уже больше ни о чем не думал.
– Значит, все подтвердилось?
– Как это ни невероятно звучит, но да. Некий Николай Алексеевич Моисеев, телефон которого был почему-то зарегистрирован на имя Бочкарева, вызывает в Москву Звирбулиса и делает ему царское предложение. Звирбулис создает новую фирму, перекупает землю у Кродерса и затем отдает ее по дешевке конкурентам. На всю операцию выделяется семьсот тысяч долларов, причем двести тысяч – это бонус самого Звирбулиса. А деньги ему выделяют с условием, чтобы он на год покинул Латвию. Вот такая невероятная история. Получается, что все опасения Симаниса и Кродерса подтвердились. Кто-то сознательно выделил огромные деньги только для того, чтобы помешать Кродерсу купить эту землю и разорить его как бизнесмена.
– И единственной ниточкой был номер телефона Моисеева-Бочкарева, который замолчал навсегда, – понял Вейдеманис.
– Видимо, да. Но сначала нужно узнать, кто такой Бочкарев и кто такой Моисеев. Нужно будет все проверить в Москве.
– Когда уезжаем?
– Завтра утром. Нам вообще лучше здесь не задерживаться. Звирбулис будет ждать, когда ему переведут оставшиеся деньги, и довольно быстро поймет, что и второй приехавший посланец оказался жуликом. Это я сейчас про себя.
– Ты не жулик, а гений сыска, – пошутил Эдгар, – теперь я в этом уверен. Так быстро раскрутить этого проходимца… Ты здорово блефуешь. Хорошо, что мы играем с тобой только в шахматы, в покер ты бы меня наверняка обыгрывал.
– Я не очень люблю играть в азартные игры, – признался Дронго, – а вот шахматы доставляют удовольствие. Правда, мне нужно еще подтянуть свой уровень, чтобы сводить наши партии хотя бы к ничьим.
Он набрал номер Гирта Симаниса и, услышав его голос, сразу сказал:
– Господин Симанис, к сожалению, ваши опасения оказались более чем обоснованны. Завтра утром мы вылетаем в Москву. Звирбулис признался, что получил большую сумму денег только для того, чтобы помешать вашему родственнику купить эту землю.
– Вы смогли его уговорить рассказать вам правду? – не поверил Симанис.
– Да. Он сообщил, что встречался с каким-то Николаем Алексеевичем Моисеевым. Вам это имя что-нибудь говорит?
– Нет, ничего. Впервые слышу.
– Я так и думал. Этот человек пригласил Звирбулиса в Москву и предложил ему создать фирму для победы на аукционе с единственной целью – не допустить, чтобы земля попала к вашему двоюродному брату.
– Что мы сделали этому Моисееву?
– Думаю, что он тоже был подставным лицом. Во всяком случае, это явно не его собственная инициатива.
– Черт возьми! – вырвалось у Гирта. – Но почему?
– Найдя ответ на этот вопрос, мы поймем, почему вообще все это затевалось.
– Да, конечно. Я все понимаю. Сегодня Петера еще нет в Риге, но я обязательно найду его и расскажу о вашем разговоре со Звирбулисом.
– Сделайте так, чтобы вас никто не слышал, – порекомендовал Дронго.
– Обязательно, – заверил его Гирт Симанис.
Дронго попрощался и отключился. Утром следующего дня они с Эдгаром вылетели в Москву.
Глава 5
Прибыв утренним рейсом в Москву, сразу решили перезвонить Старовским. Петер Кродерс дал номера мобильных всех своих друзей, и они для начала выбрали супругов, с которых, по мнению Кродерса, все и началось. На телефонный звонок ответил Илья Старовский.
– Добрый день, – начал Дронго. – Простите, что беспокою, но я действую по поручению вашего друга Петера Кродерса.
– Да, я знаю, – ответил Старовский, – нам уже позвонил Петер и сказал, что нашел лучшего сыщика для расследования наших дел. Кажется, вас зовут Дранко?
– Дронго, так меня обычно называют.
– Извините, – пробормотал Старовский, – но я не совсем понимаю, чем именно нам может помочь сыщик, даже очень талантливый. Не хочу вас обидеть, но мне кажется, что это типично рейдерский захват, который сейчас практикуется в нашем городе и вообще в нашей стране.
– Мы хотели бы с вами встретиться, – попросил Дронго.
– Приезжайте, – согласился Старовский. – Если вы считаете, что сможете нам помочь, то вам и карты в руки. Хотя, повторяю, все достаточно печально…
– Куда нам приехать?
– В наш бывший офис не получится, он опечатан. Давайте прямо к нам домой, на Люблинскую улицу. Или, если вам неудобно, мы можем приехать, куда вы скажете.
– Нет, нам удобно. Я буду со своим напарником. Если мы вас не побеспокоим, будет лучше, если мы встретимся прямо у вас дома, чтобы не особенно афишировать наши отношения.
– Да, это правильно, – согласился Старовский. – В таком случае приезжайте к нам. Мы живем на первом этаже в четвертом блоке. У нас две спаренные квартиры. Как приедете, наберите мой номер телефона, и я выйду к вам, чтобы открыть дверь.
– Договорились.
Дронго положил трубку и посмотрел на Вейдеманиса:
– Они будут нас ждать. Позвони Леониду Кружкову и попроси, чтобы он проверил по своим каналам, кто такой этот Бочкарев, с которым разговаривал Звирбулис.
– Если у него получится, – предостерег Эдгар. – У нас однажды будут очень крупные неприятности за тесные контакты с телефонными компаниями, когда мы пытаемся пробить чей-то номер и узнать, на кого именно он зарегистрирован.
– Мы их еще ни разу не подвели, – напомнил Дронго. – Ведь это делается в поисках истины, а не для собственного развлечения.
– Ты еще скажи «в поисках справедливости», – ворчливо заметил Вейдеманис. – И не забывай, сколько мы платим операторам, которые на нас работают. Никого не волнует ни наша справедливость, ни наша защита добрых дел. Мы платим деньги – нам дают информацию. Пойди в телефонную компанию и расскажи им, что ты известный эксперт, который ловит преступников. И пусть они дадут тебе хоть какую-то информацию бесплатно, во имя той самой справедливости. Они просто рассмеются тебе в лицо.
– Ты стареешь и становишься меланхоликом, – пошутил Дронго.
– А ты стареешь и остаешься неисправимым романтическим оптимистом, – парировал Эдгар. – Ладно, позвоню Кружкову. Пусть едет к операторам этой телефонной компании, платит им деньги и получает все сведения на Бочкарева.
Примерно через полтора часа они были уже на Люблинской улице. Дронго позвонил Старовскому, и тот быстро вышел к ним. Это был мужчина лет пятидесяти пяти, с густыми седыми волосами, кряжистый, широкоплечий, с круглым лицом и светлыми глазами. Он энергично потряс руку прибывшим, приглашая их в квартиру. В просторной гостиной к ним вышла женщина, очевидно его супруга. Она протянула руку и представилась Ольгой.
– Меня обычно называют Дронго, а это мой друг и напарник Эдгар Вейдеманис, – проговорил эксперт.
Ей было около пятидесяти. Довольно полная, она с трудом передвигалась – видимо, у нее болели ноги. Хозяйка пригласила всех разместиться на диване, тут в комнату вошла какая-то молодая женщина и спросила, что принести гостям.
– Добрый день, – начал Дронго. – Простите, что беспокою, но я действую по поручению вашего друга Петера Кродерса.
– Да, я знаю, – ответил Старовский, – нам уже позвонил Петер и сказал, что нашел лучшего сыщика для расследования наших дел. Кажется, вас зовут Дранко?
– Дронго, так меня обычно называют.
– Извините, – пробормотал Старовский, – но я не совсем понимаю, чем именно нам может помочь сыщик, даже очень талантливый. Не хочу вас обидеть, но мне кажется, что это типично рейдерский захват, который сейчас практикуется в нашем городе и вообще в нашей стране.
– Мы хотели бы с вами встретиться, – попросил Дронго.
– Приезжайте, – согласился Старовский. – Если вы считаете, что сможете нам помочь, то вам и карты в руки. Хотя, повторяю, все достаточно печально…
– Куда нам приехать?
– В наш бывший офис не получится, он опечатан. Давайте прямо к нам домой, на Люблинскую улицу. Или, если вам неудобно, мы можем приехать, куда вы скажете.
– Нет, нам удобно. Я буду со своим напарником. Если мы вас не побеспокоим, будет лучше, если мы встретимся прямо у вас дома, чтобы не особенно афишировать наши отношения.
– Да, это правильно, – согласился Старовский. – В таком случае приезжайте к нам. Мы живем на первом этаже в четвертом блоке. У нас две спаренные квартиры. Как приедете, наберите мой номер телефона, и я выйду к вам, чтобы открыть дверь.
– Договорились.
Дронго положил трубку и посмотрел на Вейдеманиса:
– Они будут нас ждать. Позвони Леониду Кружкову и попроси, чтобы он проверил по своим каналам, кто такой этот Бочкарев, с которым разговаривал Звирбулис.
– Если у него получится, – предостерег Эдгар. – У нас однажды будут очень крупные неприятности за тесные контакты с телефонными компаниями, когда мы пытаемся пробить чей-то номер и узнать, на кого именно он зарегистрирован.
– Мы их еще ни разу не подвели, – напомнил Дронго. – Ведь это делается в поисках истины, а не для собственного развлечения.
– Ты еще скажи «в поисках справедливости», – ворчливо заметил Вейдеманис. – И не забывай, сколько мы платим операторам, которые на нас работают. Никого не волнует ни наша справедливость, ни наша защита добрых дел. Мы платим деньги – нам дают информацию. Пойди в телефонную компанию и расскажи им, что ты известный эксперт, который ловит преступников. И пусть они дадут тебе хоть какую-то информацию бесплатно, во имя той самой справедливости. Они просто рассмеются тебе в лицо.
– Ты стареешь и становишься меланхоликом, – пошутил Дронго.
– А ты стареешь и остаешься неисправимым романтическим оптимистом, – парировал Эдгар. – Ладно, позвоню Кружкову. Пусть едет к операторам этой телефонной компании, платит им деньги и получает все сведения на Бочкарева.
Примерно через полтора часа они были уже на Люблинской улице. Дронго позвонил Старовскому, и тот быстро вышел к ним. Это был мужчина лет пятидесяти пяти, с густыми седыми волосами, кряжистый, широкоплечий, с круглым лицом и светлыми глазами. Он энергично потряс руку прибывшим, приглашая их в квартиру. В просторной гостиной к ним вышла женщина, очевидно его супруга. Она протянула руку и представилась Ольгой.
– Меня обычно называют Дронго, а это мой друг и напарник Эдгар Вейдеманис, – проговорил эксперт.
Ей было около пятидесяти. Довольно полная, она с трудом передвигалась – видимо, у нее болели ноги. Хозяйка пригласила всех разместиться на диване, тут в комнату вошла какая-то молодая женщина и спросила, что принести гостям.