Страница:
Глава 5
Исмаил Махмудбеков лежал в палате реанимации. Он с трудом приходил в себя. Сказывалась большая потеря крови, ночная транспортировка в больницу, тяжелая операция. Одна мысль продолжала сверлить его мозг, и он упрямо старался открыт глаза, пытаясь что-то произнести. Часы показывали уже полови ну шестого дня, когда он открыл глаза.
– Ирада, – негромко сказал он, наконец сумев выговорит это слово, – Ирада. Где моя девочка?
Сидевший рядом с его кроватью сотрудник милиции позвав врача.
– Он кого-то зовет, – показал офицер на раненого.
– Что вы хотите? – наклонился над Исмаилом врач.
– Ирада, – упрямо повторил Махмудбеков, – где моя дочь.
– Он бредит, – уверенно сказал врач, – странно, что он вообще очнулся.
У нас после общего наркоза обычно спят целые сутки, да и вообще два-три дня в себя не могут прийти. А он зовет какую-то девочку. Непонятно.
– Может, ему что-нибудь нужно? – спросил офицер.
– Не обращайте внимания, – махнул рукой врач, – это он бредит. Сознание к нему еще не могло вернуться полностью. Мы уже сообщали вашей утренней смене, что он и вчера ночью перед операцией звал какую-то Ираду. Может, это его любимая женщина или действительно дочь. И ему кажется, что она стоит рядом с ним. Не обращайте внимания, – снова посоветовал врач, выходя из палаты.
Офицер сел на стул, взял журнал «Огонек» и принялся листать его.
Раненый умолк, закрыв глаза, очевидно, заснул. Еще через полчаса он снова проснулся. И снова кого-то позвал. Офицер уже не поднимал головы, читая журнал.
В этот момент в палату вошли еще несколько человек в белых халатах. Узнав в одном из них старшего группы, офицер вскочил.
– Все в порядке, – быстро доложил он, – раненый спит.
– Он ничего не говорил? – спросил один из вошедших, незнакомый офицеру.
– Нет, – чуть помедлив, доложил офицер.
– Он не приходил в себя? – продолжал строго допрашивать незнакомец, уловив некоторые колебания в голосе дежурного.
– Приходил два раза, – кивнул тот, решив, что лучше сказать правду, – но бредил.
– Что он говорил в бреду? – спросил его незнакомец.
– Звал какую-то женщину, называл по имени, – доложил офицер..
– Какое имя он говорил?
– Не запомнил, – виновато развел руками офицер, – кажется, Лина или Лика.
– Ирада? – спросил незнакомец.
– Да, – радостно подтвердил офицер, – именно это имя… Незнакомец наклонился над раненым. Это был подполковник Цапов, приехавший сюда вместе с Сабельниковым.
– Что еще он говорил? – спросил подполковник, взглянув на офицера.
Тот, поняв, что лучше рассказывать все, развел руками. – Ничего. Больше ничего. Он просто спрашивал – где моя девочка? Мы думали, что он имеет в виду свою знакомую. Врач сказал, что это обычный бред.
– Это у вас обычный бред, – отмахнулся Цапов. – Вас посадили сюда не журналы читать и не врачей слушать. Он снова наклонился над раненым.
– Господин Махмудбеков, вы меня слышите? – спросил он.
– Уйдите отсюда немедленно! – раздался гневный голос врача, вошедшего в реанимационную палату. – Выйдите немедленно!
– Подождите, – остановил его Сабельников, – речь идет о дочери больного. Она пропала, и он мучается из-за этого. Подождите, мы хотим ему помочь.
– Вы его мучаете сильнее, – разозлился врач, но не стал настаивать, чтобы они ушли.
– Господин Махмудбеков, – снова повторил Цапов, – мы, друзья. Мы пришли помочь вам. Если вы меня слышите, моргните два раза.
Раненый два раза отчетливо моргнул.
– Мы хотим найти вашу дочь, – продолжал громко говорить Цапов, – может, вы знаете, где ее искать? Где она может быть?
Раненый молчал.
– Вы можете говорить? – спросил Цапов. – Скажите, она жива? Если да, моргните два раза.
Он увидел, как веки дважды вздрогнули. И обернулся к Сабельникову.
– Мы были правы, – сказал он, – она жива.
– Спа… си… те… ее, – прошептал, собрав все свои силы, Исмаил Махмудбеков, – спа… си… те…
– Да, да, конечно, – кивнул Цапов, – мы сделаем все, что в наших силах.
Мы ее найдем.
Они вышли из реанимации. Цапов повернулся к старшему Группы, находящейся в больнице. – Если с ним что-нибудь случится, майор, вы пойдете под трибунал, – твердо пообещал Цапов. – Вы лично отвечаете за его безопасность. Если нужно, вызовите сюда еще людей.
– Хорошо, – кивнул и без того напуганный майор. Навстречу спешила большая группа людей, человек пять. Цапов обернулся к майору:
– А это кто такие?
– Родственники раненого. Они получили разрешение в МУРе находиться рядом с ним, – угрюмо пояснил майор.
Среди прибывших выделялся высокий мужчина в традиционной кавказской папахе. Это был постоянный представитель чеченского правительства в Москве, приехавший сюда, чтобы узнать подробности нападения на дачу. Неожиданно в группе людей, спешивших к раненому, мелькнуло знакомое лицо. Цапов остановился, развернулся и изумленно сказал:
– Слава!
– Костя, – остановился мужчина, и через мгновение они стояли друг перед другом. Но не спешили здороваться. Просто смотрели друг другу в глаза.
Группа прибывших пошла дальше. И Стольников двинулся за ними. Цапов обернулся, глядя, как они подходят к палате, и задумчиво покачал головой.
– Ваш знакомый? – спросил у него подполковник Сабельников.
– Мой бывший напарник, – вздохнул Цапов, мрачно отворачиваясь и не добавив больше ни слова.
Вновь прибывшие подошли к палате, где уже и ждал врач.
– Больного нельзя тревожить, – категорическим тоном сказал врач, – я просто не разрешу его беспокоить.
– Как его здоровье, доктор? – спросил мужчина в папахе.
– Очень тяжелое, – честно сказал врач.
– Но он будет жить?
– Возможно. Если его не будут так часто беспокоить.
– С ним можно увидеться?
– На одну минуту. И только не всем вместе. Одному или двоим. Больного нельзя беспокоить.
Представитель обернулся. Увидел Стольникова. Он знал, что тот был доверенным лицом Махмудбекова. И, поманив его за собой, вошел в палату. Увидев их, офицер вскочил, недоверчиво глядя на вновь прибывших. Стольников подошел поближе и сжал руку раненого. Тот открыл глаза. Несколько мгновений он еще пытался осмыслить, что именно происходит. А потом произнес:
– Спа… си… те… ее.
– Про кого он говорит? – посмотрел на Стольникова чиновник.
– Про свою дочь, – пояснил Стольников, – ее тела не нашли на даче. Он думает, что ее похитили.
– У вас есть какие-нибудь просьбы? – наклонился над раненым мужчина в папахе.
– Ирада, – упрямо повторил Махмудбеков, – спасите ее, – снова выдавил он по слогам.
Мужчина выпрямился, посмотрел на Стольникова и вышел из палаты. В сопровождении своего помощника он пошел к выходу.
– Напрасно вы так нервничаете, – сказал ему по-чеченски помощник, – это бандиты, наркомафия. Они позорят наш народ. Когда мы все воевали, они торговали своим товаром. Из-за него не следует так беспокоиться.
– У него пропала дочь, – сурово сказал постоянный представитель, – ребенок не отвечает за своего отца. Кроме того, она дочь сестры нашего первого вице-премьера. Ты ведь воевал в его отряде. Значит, найти девочку мы должны обязательно. А чем занимается ее отец… Пусть он ответит за это по местным законам и перед самим аллахом. Я думаю только о девочке.
Стольников тоже вышел из палаты. Рядом оказались двое людей Махмудбекова.
– Останетесь здесь, – приказал он, – у вас будут постоянные пропуска.
Будете его охранять вместе с милицией.
– У нас нет оружия, – тихо сказал ему один из боевиков.
– Сидите здесь до утра, – упрямо сказал Стольников, – у вас есть руки и голова. Этого вполне достаточно. Утром приедут ребята из частного агентства.
У них есть право на ношение оружия.
К нему подскочил майор, отвечавший за пост у палаты раненого.
– Я не позволю вашим людям находиться здесь, – нервно закричал он.
– А если он попросит чего-нибудь по-чеченски? – издевательски спросил Стольников. – Или ваши люди знают чеченский язык?
Майор замолчал. Он вытер пот со лба тыльной стороной ладони и обреченно махнул рукой. Лишь бы не было хуже, подумал он. А лишняя охрана не помешает.
Эти чеченцы умеют драться, когда нужно, и своего вожака они будут охранять получше его сотрудников, резонно рассудил он.
Стольников выходил из больницы, когда увидел стоявшую на другой стороне улицы машину. За рулем сидел Цапов. Стольников оглянулся и, перейдя дорогу, подошел к машине. Сел в автомобиль рядом с подполковником и достал сигареты.
– Здравствуй, Константин, – сказал он.
– Я тебя и не узнал, – признался Цапов, – как ты здесь оказался?
– Я мог бы задать и тебе этот вопрос, – горько усмехнулся Стольников.
– Ты работаешь на него? – показал на больницу Цапов.
– А ты работаешь по-прежнему на государство? – парировал Стольников.
Они помолчали. Цапов тоже достал сигареты и закурил.
– Сколько лет мы не виделись, Слава, – миролюбивым голосом сказал он, – по-моему, лет десять.
– Ровно тринадцать лет и восемь месяцев, – желчно заметил Стольников, – я точно помню день, когда меня арестовали.
– Меня тогда не было в Москве, – тихо сказал Цапов, – я был в командировке, ты же знаешь.
– А когда вернулся, то уже ничего не мог сделать, – закончил за него Стольников.
– Не правда, – жестко возразил Цапов, – я писал в прокуратуру, подавал рапорты начальству. Я доказывал всем, что ты честный человек. Но я был тогда всего лишь лейтенантом. Обычным лейтенантом. Меня никто не хотел слушать. Я ничего не мог сделать.
– Сейчас ты, наверно, уже полковник, – издевательски сказал Стольников.
– Подполковник, – кивнул Цапов, – я же тебе объясняю, что ничего не мог сделать.
– Но ведь ты работал со мной. Был моим напарником, – упрямо настаивал Стольников, – они обязаны были поверить.
– В восемьдесят третьем милиции не верили, – мрачно сказал Цапов, – начались «андроповские чистки». Убрали Щелокова, к нам перевели Федорчука, который ничего не смыслил в нашем деле, но был убежден, что половина личного состава жулики и проходимцы. Такое было время. Нужны были показательные процессы, чтобы убедить всех в коррумпированности сотрудников милиции. И ты попал под эту волну.
– Но ты ведь знал, что я не виноват. Что я не брал этих денег, – зло сказал Стольников. – Знал, что мне их подбросили. Почему же ты промолчал?
– Я не молчал, – упрямо повторил Цапов, – я же тебе говорю, время было такое. Меня просто послали подальше. Я ходил на прием и к генеральному прокурору, вернее, он меня не принял, но я к нему записывался. Я даже просился на прием к министру, но тот меня тоже не принял. А потом мне посоветовали вообще не лезть в это дело. Я писал тебе в колонию.
– А я не читал письма, – горько сказал Стольников, – с тех пор, как получил письмо от своей стервы, где она сообщала, что решила со мной развестись. Я не читал после этого ни одного письма. Сжигал все, что мне приходило. Решил отрезать свою прежнюю жизнь, а потом начать все сначала.
– И начал? – спросил Цапов, показывая на больницу.
– А что мне оставалось делать? С голоду подыхать? Или швейцаром где-нибудь в казино устроиться?
– И ты решил стать бандитом.
– Во всяком случае, здесь я делаю то, что умею. И ты мне мораль не читай. Видел я эту мораль и когда меня брали ни за что, и когда меня в колонии гноили. Ты ведь знал, что деньги мне подбросили.
– Конечно, знал, – кивнул Цапов, – поэтому и ходил повсюду. Но доказательства были железные. На деньгах оказались твои отпечатки.
– Так эта дрянь ведь меня тогда обманула, – пояснил Стольников, – откуда я знал, что ее подослали из КГБ. Она ходила ко мне несколько дней, а потом сказала, что знает, где прятал деньги ее бывший любовник. А мне как раз нужны были эти деньги, как доказательство его вины. Он ведь забрал из сберкассы новые пачки денег, номера которых были переписаны. И я решил, что если номера совпадут, то дело можно закрывать. Когда она принесла мне деньги, я от радости ни о чем не думал. Сразу взял их и сел сличать.
– Нужно было вызвать еще кого-нибудь, – вставил Цапов.
– Ты мне еще про понятых расскажи, – отмахнулся Стольников. – Откуда я мог знать, что все так получится. Сижу в своем кабинете один, сличаю номера денег, и вдруг врываются сотрудники КГБ, прокуратуры, кричат – руки на стол, и сразу показывают на деньги. А заодно и на мои руки, где уже остались следы их порошка, которым они деньги обрабатывали. Ты ведь знаешь, что на деньгах тогда писали слово «взятка». Можно было увидеть в ультрафиолетовых лучах. И возражать невозможно. Сколько я ни доказывал, что деньги взял на проверку, никто мне не верил. Прокурор даже издевался надо мной, сказав, что на проверку нужно было брать большую сумму, чем эта. И мне дали на всю катушку. А ты говоришь, стал бандитом… А кем я, по-твоему, должен был после этого стать?
– И сейчас работаешь на этого упыря?
– На себя, – зло сказал Стольников, – а этот упырь, кстати, не такой уж и плохой. Бывают и похуже.
– Бывают, – согласился Цапов, – только для меня они все на одно лицо.
– Разные у нас с тобой взгляды на лица, – ответил Стольников. – Я такие рожи в колонии видел, что не дай тебе боже. Они снова помолчали.
– Ты был на даче вчера? – вдруг спросил Цапов.
– Нет, не успел. Мне устроили засаду, и я чудом остался жив.
– Где?
– Этого я тебе не скажу.
– Но ты можешь объяснить, что происходит? – настаивал Цапов.
– По-моему, все и так ясно, – усмехнулся Стольников, выбросив окурок, – на него решили наехать. Не знаю почему, но догадываюсь кто. И, как видишь, устроили все с размахом. Вы же не дети, Константин, должны понимать, что такое нападение с гранатометами в Москве могли организовать лишь несколько человек.
Вот и ищите среди них обидчика Исмаила Махмудбекова.
– Спасибо и на этом.
– А как девочка? – спросил, в свою очередь. Стольников. – Она у вас?
– Нет, мы ее действительно ищем. Ее нигде нет. Мы проверили все дачи вокруг, но нигде ее не нашли.
– Думаешь, ее забрали с собой? – помрачнел Стольников.
– Нет, – убежденно сказал Цапов, – не думаю. Я там сегодня был. Ты знал такую женщину – Светлану Михайловну?
– Знал, конечно, – мрачно признался Стольников. – Она была самым близким другом нашего босса. Но ее же вчера убили.
– Вот именно. Убили у задней калитки. Она успела закрыть дверь и выбросить ключи, когда ее расстреляли. Понимаешь, что случилось. Она не убежала, хотя могла бы успеть, там рядом густой лес, а закрывала дверцу, словно помогая кому-то сбежать. И потом ключи выбросила. А мы в лесу, рядом с дачей, нашли браслет, на котором было написано имя – Ирада. Значит, девушка успела убежать. И где она теперь, мы не знаем.
– Ее нужно найти, – задумался Стольников, – отец ее безумно любит. Если с ней что-нибудь случится, он сойдет с ума.
– Ты можешь нам помочь? – спросил Цапов.
– Ты меня вербуешь? – засмеялся Стольников. – Хочешь сделать из меня платного агента?
– Кончай дурить, Слава, – серьезно сказал Цапов, – у нас с тобой сейчас общая цель – найти девчонку. И ты должен нам помочь.
– Я вам ничего не должен, – возразил Стольников, – но насчет девочки ты прав. Ее действительно нужно найти. Жалко, если она попадет в руки этих скотов, устроивших вчера такой погром на даче.
– Где нам взять ее фотографию?
– Не знаю.
– Но ты ее видел в лицо?
– Да, конечно. Я же вчера их встречал.
– Может, поможешь сделать фоторобот? – предложил Цапов.
– Нет, – резко отрезал Стольников.
– Почему нет?
– У тебя есть гарантия, что эта фотография не попадет в руки тех, кто вчера напал на дачу? А если они тоже захотят найти девочку? Это ведь такой козырь в их руках. Отец пойдет на все, лишь бы освободить дочь.
– Ты хотя бы знаешь, где ее искать? – спросил Цапов.
– Понятия не имею.
– Но ведь ты должен знать, где находились квартиры, офисы и вообще любимые места твоего хозяина. Извини, не хотел тебя обидеть.
– Нет, все правильно, – криво улыбнулся Стольников, – он мне платит, значит, действительно мой хозяин. Просто вся беда в том, что я-то эти места хорошо знаю, а девочка не знает. Она пять лет не была в Москве. Она здесь вообще никого не знает.
– Русский язык она хотя бы знает?
– Да. И неплохо. Они ведь дома говорили и по-русски.
– Деньги у нее были?
– Откуда я знаю. Я сам со вчерашнего дня места себе не нахожу. Девчонку жалко, пропадет ведь…
– В общем, дело – труба, – невесело подвел итог Цапов. – Дай мне хоть номер твоего мобильного телефона, чтобы я мог тебя найти.
– А ты мне свой, – кивнул Стольников, – мы ведь с тобой, кажется, снова становимся напарниками.
Глава 6
«Шестисотый» «Мерседес» стал неотъемлемым атрибутом любого состоятельного человека в Москве. Именно такой автомобиль в сопровождении двух «БМВ» подъехал к офису известной компании. Выскочившие охранники подождали, пока из «Мерседеса» выйдет сравнительно молодой светловолосый человек с неприятными зелеными глазами. Он деловито прошел к лифту, куда вместе с ним вошли трое охранников.
На этаже, куда их доставил лифт, телохранители выскочили первыми, и лишь затем вышел их хозяин и уверенно направился к кабинету главы банка. Не сказав никому ни слова в приемной, он сразу же вошел в кабинет.
– Добрый день, Андрей Потапович, – развязно сказал гость, проходя к столу.
Сидевший в роскошном высоком кресле хозяин кабинета вскочил со своего места. Ему было около шестидесяти. У него было одутловатое лицо, большие мешки под глазами, двойной подбородок. Он возмущенно замахал руками.
– Сколько раз я говорил, чтобы ты не приходил сюда, Михаил. Твои визиты в мою компанию в сопровождении этих крестоносцев вызывают массу сплетен.
– Поболтают и перестанут, что им еще делать, – отмахнулся Михаил, усаживаясь напротив стола президента компании.
– Вот именно, – буркнул его собеседник, – все газеты написали о вчерашнем нападении на дачу Махмудбекова. Я с ужасом думаю, что напишут завтра.
И по телевизору уже сообщили. Говорят, там была самая настоящая бойня.
– Возможно, – согласился Михаил, – Борис не рассказывал мне подробностей.
– Твой Борис уголовник, – закричал Андрей Потапович, – и ты об этом прекрасно знаешь. Это уже второе такое нападение. Он стал у тебя специалистом по нападениям на дачи. Может, ему понравилось устраивать такие представления и он нападет и на наши дачи?
– Без моего разрешения не нападет, – серьезно сказал гость, – но вообще-то он может.
– Ты еще шутишь, – разозлился хозяин кабинета. – Ты понимаешь, что объявил самую настоящую войну? Теперь с нами никто не станет договариваться. Ты начал против них войну. И они не успокоятся, пока не сведут с нами счеты.
– Это мы еще посмотрим, кто с кем сведет счеты, – процедил сквозь зубы Михаил.
– Сколько лет тебя знаю, ты все такой же неугомонный, – покачал головой Андрей Потапович.
Они действительно были знакомы много лет. Бывший партийный чиновник Андрей Потапович Колосов и бывший комсомольский работник Михаил Анатольевич Жеребякин, сумевшие за годы перестройки довольно быстро «перестроиться» и приспособиться к окружающей действительности.
Колосов первым смекнул, какую именно прибыль можно получить на посту секретаря районного комитета партии. Расчет был прост, как и все гениальное.
Была организована некая коммерческая фирма. Руководителем ее был назначен доверенный человек секретаря райкома. И уже потом, почти в принудительном порядке, Андрей Потапович заставлял в течение двух лет переводить на счета этой компании миллионы рублей по безналичному расчету. Директора заводов и различных организации, расположенных на территории района, переводили деньги, даже не подозревая, что затем их обналичивают через местный банк и вкладывают в другие производства.
За два неполных года – с восемьдесят девятого по девяносто первый – через фирму прошло несколько десятков миллионов рублей, что к августу девяносто первого года составило общий баланс фирмы более чем в два миллиона долларов.
Развал страны и развал партии Андрей Потапович встретил восторженно. Он даже не пожалел денег на огромный трехцветный флаг, с которым биржевики и коммерсанты прошествовали по Москве, демонстрируя поддержку новому режиму.
Деньги к тому времени уже начали работать, и бывший партийный работник Колосов, всегда клеймивший трехцветный флаг как «деникинский», стал успешным коммерсантом, немедленно выйдя из партии.
Собственно, проходимцев к этому времени можно было разделить на две категории. Первая – бывшие партийные чиновники, которые успешно «перестроились», полностью отказались от своих прежних «ошибочных» взглядов и начали в бешеном темпе делать большие деньги. Вторая категория проходимцев была куда как опаснее и циничнее. Эти люди вступали в партию в период с восемьдесят седьмого по восемьдесят девятый и, выжав из своего членства все, что было возможно, немедленно выходили из партии, обвиняя ее в самых страшных грехах и объясняя свои «заблуждения» тем, что они поверили в перестройку Горбачева и не знали о преступлениях бывшего режима.
Имелась еще и особая категория бывших комсомольских работников, уверенно использующих свои наработанные связи в новых условиях. Эти вообще не брезговали никакими методами. Комсомольским вожаком был и Михаил Анатольевич Жеребякин, когда началась перестройка. Он довольно быстро понял, куда дует ветер, стал появляться на многочисленных «демократических» собраниях, а затем возглавил фирму, организованную Андреем Потаповичем.
Колосов считал его своим выдвиженцем. Он даже не подозревал, что к тому времени Жеребякин уже наладил тесные связи с бандой молодых рэкетиров и вовсю пользовался ее услугами. К тому времени, когда Андрей Потапович понял, что именно происходит, его протеже превратился в крупную самостоятельную фигуру, уверенно контролирующую целый клан подмосковной мафии, куда входило сразу несколько группировок.
С тех пор и произошло разделение. Колосов занимался легальным бизнесом, возглавляя компанию и отмывая деньги Жеребякина. А тот руководил собственным делом, попутно оказывая услуги своему бывшему «наставнику». Об операции с грузом наркотиков они договаривались вместе с Зардани. И если Колесов предпочитал договариваться, то Жеребякин шел напролом, предпочитая никому и ничего не платить.
Когда переговоры зашли в тупик и был убит выпущенный к тому времени из тюрьмы Афанасий Степанович, Жеребякин решил, что нужно нанести ответный удар.
Он полагал, что соперники уважают только силу, продемонстрировав которую можно заставить партнеров пойти на существенные уступки. Полного разрыва отношений он, разумеется, не хотел, но после смерти Степановича решил нанести сильный и болезненный удар. К тому времени стало ясно, что Зардани по-прежнему настаивает на выплате стоимости потерянного груза. Михаил Анатольевич и его люди категорически отказывались платить подобные штрафы, доказывая, что груз утрачен не по их вине.
– Что думаешь делать, Михаил? – спросил Андрей Потапович. – Они ведь это дело так не оставят.
– Это уже теперь вы должны с ними договариваться, – усмехнулся Жеребякин, – платить мы им, конечно, не будем, но готовы бесплатно провести новую партию. Это и будет наш вклад в сотрудничество с вашими друзьями.
– Но зачем нужно было устраивать такой шум?
– Иначе нельзя. Зардани деловой человек. Он должен понимать, кто главный в Москве и кто контролирует город. Этот чеченец сильно зарывался.
Вообще, после войны они снова активизировались и решили укрепить свои позиции в городе. Теперь мы им показали, кто здесь главный.
– Ты хочешь начать войну с чеченцами?
– А мы ее уже начали. Мы не пустим их обратно в город. Я обсуждал этот вопрос с братвой, они со мной согласны. Почему мы должны отдавать свой город пришельцам? Пусть контролируют свой Грозный.
– Ты сошел с ума, – Андрей Потапович вернулся в свое кресло, тяжело в него опустился, – ты просто сошел с ума. У них столько боевиков, столько оружия…
– У нас не меньше, – усмехнулся Жеребякин, – если понадобится, я всех ребят подниму. Две-три тысячи стволов наберем. Такую «Варфоломеевскую ночь» устроим, что им не позавидуют.
– Не хвались, – махнул рукой Андрей Потапович, – это тебе не ларьки обирать.
– Напрасно вы трусите, – презрительно сказал Михаил Анатольевич, которого задела фраза про ларьки, – сделаем все, что нужно. Ваша задача – с Зардани договориться.
– Что вы сделаете? – сквозь зубы спросил Колесов, которого тоже обидело выражение «трусите». – Вы даже не смогли нападение на дачу нормально организовать.