Абдуллаев Чингиз Акифович. Стиль подлеца

   — Вы видели пленку?
   — Видел. Два дня назад я летал на несколько часов в Париж. Это ужасно. И очень убедительно. Пока пленки нет, все можно доказать. Но, когда появится пленка, непросто будет убедить следователей и прокуроров в невиновности нашего патрона. И даже если нам удастся это сделать, то и тогда они могут показать пленку на телевидении. Вы же знаете, какой канал они контролируют. Если пленку покажут по телевидению, это вызовет еще больший скандал, чем обвинение следствия. Тут уж невозможно оправдаться.
   — Это я понимаю. Как ее звали?
   — Ирина. Ирина Максименко. О ней уже писали некоторые газеты. Там же содержались и намеки на ее связь с неким высокопоставленным лицом. Но пока нигде не упоминаются конкретные фамилии.
   — Мы едем к «Метрополю», — сказал Дронго, обращаясь к Ильину.
   Тот молча кивнул, чуть прибавляя скорость.
   — Мы уже были в гостинице, — нарушил молчание адвокат, — как и следователи. Это особый отель. Там есть собственная служба безопасности, есть и свой круг посетителей. Но, что странно, — никаких сведений об убитой. Наверное, она там не работала.
   — Или наоборот, — вздохнул Дронго. — Вы, очевидно, использовали обычную систему проверки. Есть еще и неформальные методы проверки.
   — В «Метрополе» нельзя часто появляться, — заметил Ильин, — нельзя мельтешить. Можно нарваться на очень крупные неприятности.
   — Я постараюсь аккуратно, — понимающе кивнул Дронго, — все едино поиск нужно начинать с отеля. А вы, Викентий Алексеевич, поедете в прокуратуру и постараетесь узнать все о погибшей. Кто она, откуда родом, где проживала, если москвичка, где живут ее родные, где была прописана. В общем все, что сможете узнать.
   — Постараюсь, хотя, честно говоря, вряд ли следователь обязан мне все это рассказывать, — с сомнением протянул Любомудров.
   — Объясните, что речь идет о репутации вашего патрона. Что вы решили помочь следствию установить истину. Я думаю, следователь, замороченный массой дел, наверняка пойдет вам навстречу. В конце концов, зачем скрывать данные об убитой? Это ведь не тайна следствия.
   — Где она жила, мы знаем, — вставил Ильин, — на улице Удальцова, в новой Олимпийской деревне.
   — Откуда вы знаете?
   — Наши водители ее несколько раз туда отвозили.
   — Это еще ни о чем не говорит, — возразил Дронго, — вполне возможно, что она.там не живет. Кто-нибудь поднимался вместе с ней в квартиру?
   — Нет. Машина обычно ждала у дома.
   — В любом случае мы поедем туда и все проверим, — согласился Дронго, — но сначала в «Метрополь». По дороге завезем в прокуратуру Викентия Алексеевича.
   — Где встречаемся? — спросил адвокат.
   — Ровно через два часа мы за вами заедем. Только постарайтесь все же узнать побольше. Любые детали, любые подробности могут оказаться очень важными.
   — Я вас понимаю, — кивнул Любомудров, — постараюсь сделать все, что смогу.
   «Ауди» свернул к зданию городской прокуратуры. Машина плавно затормозила, и адвокат, забрав свой портфель, вышел из автомобиля. Андрей дождался, когда он подойдет к дому, оглянулся и, выворачивая руль, направил машину в обратную сторону.
   — Вы уже проверяли в гостинице?
   — Пытались, — вздохнул Ильин, — и по ее прежнему адресу тоже проверяли. Никаких следов. Как будто она появилась из ниоткуда. Никто не знает, где она жила. А следователи не выдают нам свою информацию. У них тоже есть какие-то секреты.
   — В адресном столе проверяли?
   — Проверяли. По адресу, который нам дали, она вообще никогда не появлялась.
   — Хорошая работа, — пробормотал Дронго.
   — Да нет, — не понял его Андрей, — обычная. Видите, никаких результатов.
   — Не ваша, — жестко пояснил Дронго, — а конкурентов вашего шефа. Сделано все с блеском, на высочайшем уровне. Почти гарантированно выключили человека из игры не только на время данного аукциона, но и на последующие недели, месяцы. Если мы не сумеем найти убедительных доказательств его невиновности, они смогут шантажировать его достаточно долго. Нет никаких гарантий, что после проведения аукциона вашему шефу опять не предложат заключить какую-нибудь сделку. Людям подобного типа нельзя уступать. Никогда и ни в чем. Достаточно уступить один раз, и они, почувствовав вашу слабинку, съедят вас с потрохами. Им нельзя уступать, — повторил Дронго.
   Андрей кивнул, бросая взгляд на обгонявший их джип, который едва не подрезал им дорогу. Да, ездить в центре Москвы становилось не только проблематично, но и опасно. Либо угодишь в многочасовую пробку, либо тебя без всяких правил начнут обгонять несущиеся на предельной скорости «джигиты», либо, что совсем худо, нарвешься на нервного типа, способного открыть стрельбу, если вы захотите втиснуть свой автомобиль перед его носом.
   Пока они подъехали к «Метрополю», прошло не меньше сорока минут. Дронго озабоченно посмотрел на часы.
   — Кажется, я переоценил наши возможности, — пробормотал он, — у Викентия Алексеевича есть мобильный телефон?
   — Конечно, есть.
   — Если задержимся, придется ему позвонить, чтобы он нас не ждал.
   Они затормозили наконец недалеко от гостиницы.
   — Подожди меня здесь, — предложил Дронго, выходя из машины.
   Отель «Метрополь» переживал свое второе рождение после успешной реставрации, проведенной в начале девяностых. Из обычной московской гостиницы с неизменными тараканами и клопами он превратился в роскошный отель, отвечавший стандартам самых придирчивых зарубежных клиентов. Дронго особенно нравились здесь апартаменты, в которых обычно размещались не приехавшие на время гости, а «местные жители», небедные люди, снимавшие номера в престижной гостинице.
   Дронго прошел в холл. Подошел к портье. Поздоровавшись, поинтересовался, нет ли ему письма. При этом он назвал первую пришедшую ему в голову популярную фамилию. Портье — молодой человек лет тридцати, с вытянутой дынеобразной головой и с отсутствующим выражением лица, долго проверял списки и наконец объявил, что ничего не передавали. Дронго кивнул, отходя в глубь холла. Теперь все было в порядке. Итак, у него есть минут двадцать, пока служащие отеля не начнут обращать на него внимание. У них срабатывал некий комплекс своего «клиента»: человек, подошедший к стойке портье, уже рассматривался как свой и примерно полчаса не вызывал особых подозрений.
   Дронго прошел к лифту, поколебавшись, решил подняться на несколько этажей по лестнице. На третьем этаже он остановился. В коридоре было пусто. Осмотревшись по сторонам, он прошел к номеру, который занимал в те роковые дни бизнесмен. Прислушался. За дверью — тишина. Входить было глупо, там наверняка поработала бригада следователей, которая успела осмотреть каждый сантиметр поверхности. И если в номере имелась камера, то ее давно сняли. Нет, тут нужна горничная, которая убирала именно на этом этаже.
   Дронго повернул в другую сторону и медленно двинулся по коридору, пытаясь найти дверь, ведущую в служебные помещения. Но все оказалось тщетным. На этом этаже подобной двери не было. Он прошел обратно и поднялся по лестнице еще на один этаж. Здесь работали сразу две горничные. Их тележки стояли у открытых дверей номеров, расположенных в разных концах коридора. Дронго подошел к одной из тележек. Горничная в номере убирала постель.
   — Добрый день, — улыбнулся ей Дронго, — вы не знаете, кто работает на третьем этаже? Я случайно выбросил в мусорное ведро нужную мне записку. А ее уж успели унести.
   — Зинаида Яковлевна, она сейчас тоже на третьем, — ответила женщина.
   — Но там никого нет.
   — А вы пройдите в другое крыло. Она небось закончила убирать ваши комнаты и пошла дальше.
   — Спасибо, — Дронго поспешил вниз. На этот раз он повернул в левое крыло здания и действительно увидел тележку горничной. Подойдя к ней, он постучал в приоткрытую дверь.
   — Зинаида Яковлевна, — позвал он женщину. Горничная вздрогнула и обернулась. Женщина лет сорока пяти, среднего роста, розовощекая, с круглой головой, похожей на шар, увидев незнакомца, растерялась.
   — Что вам нужно? — спросила она.
   — Я хотел бы поговорить с вами, — он вошел в комнату.
   — Не здесь, — попросила она, — нам не разрешают никого пускать в чужие номера.
   — Я знаю. И поэтому стою только на пороге. Так можно с вами поговорить?
   — О чем? — испуганно спросила она. — Нам запрещено.
   — Нет, нет, не беспокойтесь, ничего такого. Мне нужно только пять минут. Это вы убирали номер, где была убита женщина?
   — Не знаю я никакой женщины, — отмахнулась горничная, — уходите отсюда, здесь нельзя оставаться.
   Дронго достал из кармана стодолларовую купюру.
   — Уходите, — твердо сказала женщина. Он достал еще две такие же бумажки.
   — Нам запрещено, — твердила она как заведенная.
   — Всего несколько вопросов, — он прибавил еще две купюры и, подняв над головой деньги, сказал: — Здесь пятьсот долларов. Если вы захотите ответить на несколько моих вопросов, я отдам их вам.
   Женщина посмотрела на деньги, потом на него. Потом снова на деньги. И неуверенно спросила:
   — Пятьсот долларов?
   — У меня мало времени, — сказал он, — вы хотите получить эти деньги?
   — Что вам нужно? — Это уже было согласие. Он сделал еще несколько шагов в глубь комнаты. Положил деньги на телевизор и, обернувшись к ней, спросил:
   — Вы убирали номер в тот день, когда была убита женщина?
   — Нет. Я убирала утром, когда она была жива. Мы убираем номера по утрам, до полудня.
   — Вы ее видели?
   — Видела.
   — А раньше вы ее здесь встречали? У вас же наверняка есть собственный контингент девиц?
   — Никакого контингента у нас нет, — испугалась женщина, — и девочку эту я раньше не видела. Думала, она с гостем приехала и с ним уедет.
   — А кто убирал номер после вас?
   — После меня убирала Света. Ее вызвали почистить номер вечером, когда там уже нашли убитую.
   — Где эта Света? Она сегодня работает в гостинице?
   — Нет.
   — Как ее можно найти?
   — Я не знаю… — она посмотрела на телевизор, где лежала стопочка «зеленых». Доллары явно давили на ее сознание. — Не знаю, — чуть запинаясь, произнесла она.
   — Мне нужен адрес, — он умел быть настойчивым, когда требовали обстоятельства.
   — У меня есть только ее телефон, — облегченно выдохнула она, решив таким образом трудную задачу.
   Он понял ее состояние.
   — Хорошо, — улыбнулся Дронго, — давайте телефон.
   Она продиктовала семь цифр. Снова взглянула на деньги.
   — Они ваши, — кивнул Дронго, — надеюсь, вы меня не обманули. Иначе мне придется вернуться за своими деньгами.
   — Нет, — испугалась женщина, — нет, нет. Точно, не обманула я вас.
   — У меня к вам еще несколько вопросов. Первый. Когда вы убирали в день убийства их номер, бизнесмен уже успел уехать или нет?
   — Я не знаю. Мы на такие вещи не обращаем внимания. Девушка была в номере. Это я точно помню. Меня спрашивали. Следователь еще сказал, что, возможно, ее друг вернется обратно. Но я его нигде не видела.
   Это не доказательство, разочарованно подумал Дронго.
   — Второй вопрос. Может быть, вы видели в тот день на вашем этаже посторонних. Или, наоборот, знакомых? Из вашей службы безопасности, например?
   — Никого я не видела. Обычные гости, клиенты, все как всегда. Пока не нашли убитую.
   — Кто ее нашел? Вы сказали, что Свету вызвали после того, как нашли в номере убитую. Кто ее нашел?
   — Наш Михаил.
   — Не понял. Какой Михаил?
   — Михаил Гогуладзе. Он отвечает за проверку на этажах мини-баров. Он вошел в номер и обнаружил убитую.
   — Как найти Михаила? Где его можно застать?
   — Он внизу сидит, в службе сервиса. Да его же все знают, — удивилась женщина.
   — Наверно, он очень известная личность, — пробормотал Дронго. — У меня остался последний вопрос. Когда вы убираете в номере, вы обычно смахиваете пыль с картин?
   — Во время обычной уборки — нет. Это мы делаем раз в неделю. Клиенты бывают недовольны, если мы задерживаемся в номере дольше обычного. Нам нужно успеть поменять белье, сменить полотенца, почистить ванную комнату и убраться в номере. Больше ничего. Ну, если замечу на картине пыль, конечно, протру. Но обычно полную уборку мы проводим раз в неделю или в две недели.
   Даже не отдавая себе отчета, женщина двигалась все ближе и ближе к телевизору, ближе к деньгам. Словно боялась, что этот незнакомый человек в конце концов ее обманет,
   — Спасибо, — сказал Дронго. — Надеюсь, вы понимаете, что никому нельзя рассказывать о нашем разговоре. Это в первую очередь в ваших же личных интересах.
   Он повернулся и вышел из номера. Снова спустился по лестнице вниз. Вновь подошел к портье.
   — Так и не принесли письмо? — снова осведомился он.
   — Сейчас проверю, — занервничал портье.
   — Ничего, — отмахнулся он, — я пока пообедаю. Да, я хотел бы зайти в службу сервиса. Куда мне пройти?
   — Вы можете позвонить из своего номера, — посоветовал портье.
   — Не обязательно. У меня ничего особенного. Я просто хотел поговорить с одним человеком.
   Портье теперь уже настороженно посмотрел на него. Потом тихо спросил:
   — С каким человеком?
   — Мой компаньон, уезжая из отеля, просил передать деньги для одного из сотрудников службы сервиса. Ничего особенного. Триста долларов. Просто мне неудобно не выполнить его просьбы.
   — Триста долларов? — переспросил портье. — А кому вы должны их передать?
   Когда речь касалась денег, здесь верили любой выдумке. Как, впрочем, и повсюду в мире в сфере обслуживания, где независимо от кредитных карточек всегда присутствовали чаевые в виде наличных.
   — Михаил. Фамилию я не помню. Какая-то грузинская фамилия, — Дронго сделал вид, что пытается вспомнить.
   — Гогуладзе, — обрадовался портье, — сейчас я его позову.
   Он снял трубку телефона и быстро пробормотал в микрофон несколько едва слышных фраз. На стойке уже лежала стодолларовая купюра.
   — Вы так внимательны, — льстиво сказал Дронго.
   Глаза у портье превратились в две небольшие щели. Он облизнул губы и кивнул головой, протягивая руку.
   — Письмо искать? — хрипло спросил он.
   — Конечно, — улыбнулся Дронго. — Я думаю, оно обязательно придет.
   Он отошел в глубь холла, устраиваясь в глубоком кресле. Через минуту рядом с портье появился высокий, несколько грузный малый лет тридцати пяти — сорока. Чуть лысоватый, с одутловатыми щеками, большим мясистым носом и вторым подбородком. Он выглядел куда импозантнее щуплого портье.
   — Кто меня спрашивал? — спросил Гогуладзе. Портье кивнул, показывая на Дронго.
   — Это вы меня спрашивали? — с не очень заметным кавказским акцентом спросил Гогуладзе.
   «Очевидно, он провел большую часть своей жизни в Москве или в другой точке России, — подумал Дронго. — Родившиеся в Тбилиси дети, которые учились говорить на грузинском, никогда потом не могут избавиться от характерного акцента, переходя на русский, даже если этот язык становится для них основным».
   — Добрый день, — поднялся навстречу Михаилу Дронго, — я хотел бы с вами немного побеседовать.
   — Что вам нужно? — спросил здоровяк, мрачно взглянув на незнакомца.
   — Мы могли бы где-нибудь поговорить? — повторил Дронго свой вопрос.
   — О чем это?
   — У меня есть к вам интересное предложение.
   — Идем за мной, — согласился Михаил, показывая куда-то за спину портье.
   Они прошли через холл, вышли в небольшой коридор, и Гогуладзе толкнул дверь, приглашая войти в маленькую комнату. Комната была пуста. Вдоль стены выстроились стулья. На журнальном столике стоял телефон.
   — Какое у тебя дело ко мне?
   — Мой друг просил передать вам триста долларов, — будничным голосом сообщил Дронго, доставая три стодолларовые бумажки.
   — За что? — коротко спросил Михаил.
   — Мне нужно узнать у вас некоторые подробности.
   Он даже не посмотрел на деньги. Только в лицо незнакомцу. Потом недовольно буркнул:
   — За три сотни «зеленых» купить хочешь? Дешевку нашел, да?
   — Нет, нет, — поспешил успокоить его Дронго, — я не хотел вас обидеть. Может, мой друг обещал вам большую сумму? Вы скажите, я заплачу за него. Сколько? Пятьсот, тысячу?
   — Хороший у тебя друг, — уже более спокойно сказал Гогуладзе, — ладно, посмотрим, что ты хочешь. Ты сам грузин?
   — Нет. Но грузинский немного понимаю.
   — Тогда скажи, что тебе нужно. А я назову цену.
   — У меня очень простой вопрос. Это вы обнаружили убитую на третьем этаже?
   — Какую еще убитую? — разозлился Гогуладзе.
   — Женщину, которую нашли убитой на третьем этаже в своем номере. Ведь вы отвечали за их мини-бар. — Он намеренно говорил ему «вы», словно не замечая, что тот обращается к нему на «ты».
   — До свидания, — Михаил повернулся к нему спиной, — уходи-ка отсюда, — посоветовал он, намереваясь уже выйти из комнаты.
   — Подождите, — попытался остановить его Дронго, — может, мой друг предложил вам куда большие деньги?
   — А мне твои деньги вообще не нужны, — обернулся к нему Гогуладзе, — мне моя голова дороже. И у тебя нет столько денег, чтобы мне за нее заплатить. Ничего я тебе не скажу. Лучше уходи отсюда. Ничего у тебя не выйдет.
   — Мне нужно знать, что именно вы видели?
   — Ничего не видел, — огрызнулся Гогуладзе, — говорю, уходи отсюда.
   — Сейчас, — Дронго вдруг схватил руку Михаила, резко выворачивая ее в сторону. От нестерпимой боли тот застонал. Дронго толкнул его к стене и прижал локтем горло. Несчастный захрипел, но Дронго давил все сильнее.
   — Ты свои дешевые трюки в другом месте показывай! — рявкнул Дронго. — Сейчас ты у меня на коленях ползать будешь.
   — Отпусти, — хрипел Михаил, — отпусти же. Существует определенный тип людей, которые понимают только язык силы. Очевидно, Михаил был из той породы. Пока к нему обращались на «вы», предлагая деньги, он хамил, показывал характер. Но, когда увидел перед собой хама и бандита, под которого играл Дронго, испугался. Он понял, что своя голова дороже.
   — Быстро колись! — Дронго понимал, что, войдя в роль, нужно играть ее до конца. — Говори, — надавил он сильнее на горло Гогуладзе.
   — Ничего не знаю, — хрипел тот, — мне сказали, чтоб молчал. Чтоб ничего не говорил. Я вошел в комнату, там была она… Убитая… лежала на полу. И больше ничего не видел. Клянусь мамой, ничего не видел.
   — Кто сказал, чтобы ты молчал?
   — Следователь. И наша служба безопасности. Говорят, там бизнесмен жил, очень известный. Чтобы я нигде его имя не говорил. И вообще чтобы забыл про убитую.
   — И все? — разочарованно спросил Дронго.
   — Клянусь, — хрипел Михаил, — ничего больше не знаю. Как женщину увидел, сразу побежал в коридор людей звать. Я крови боюсь…
   — Ладно, — Дронго ослабил хватку. Черт возьми! Получалось, что он идет по ложному следу. Повернувшись, он пошел к выходу.
   — А мне что делать? — услышал Дронго за спиной робкий голос.
   — Жить как раньше, — бросил он, не оборачиваясь.
   В холле портье, увидев знакомое лицо, улыбнулся.
   — Письмо еще не пришло, — приветливо сказал он.
   — И не придет, — бросил Дронго, выходя из отеля.

День второй

 
   В машине его терпеливо ожидал Андрей. Дронго тяжело опустился на сиденье. Вздохнул, взглянув на часы. Условленное время встречи с Викентием Алексеевичем еще не подошло, но добираться до прокуратуры через центр города пришлось бы не менее тридцати-сорока минут.
   — Позвони Любомудрову, пусть ждет нас, — сказал Дронго.
   Андрей кивнул, доставая телефон. Набрав номер, передал телефон Дронго.
   — У вас есть новости? — спросил он.
   — Нет. Следователь ничего не сказал. Вы ведь понимаете, что он не имеет права разглашать тайну следствия. За исключением некоторых общеизвестных фактов. Как звали девушку, где она была прописана, ну и тому подобная дребедень.
   — Мы сейчас приедем, подождите нас, — попросил Дронго, отключаясь.
   Он знал, как просто прослушать мобильный телефон. Когда автомобиль отъехал от гостиницы, Дронго спросил у сидевшего за рулем Андрея:
   — Как ты думаешь, мы сумеем найти следы убитой по тому адресу, куда она якобы ездила?
   — Не знаю, — честно ответил Андрей.
   — Ты отвозил ее на Удальцова?
   — Вообще-то я не водитель, — заметил Ильин, — у меня немного иные функции.
   — Я не хотел тебя обидеть. Просто мне нужно понять, зачем она туда ездила. Если только для того, чтобы обмануть всех вас, то это слишком далеко: Она могла бы выбрать место поближе. Если там действительно жили ее знакомые, то их наверняка уже потрясли следователи. В таком случае, почему следователь не хочет сообщить нам адрес, который все равно ничего не даст? И все же съездим по адресу, который знали ваши водители. Кстати, кто их обычно туда отвозил?
   — Наш водитель. Леня. Он работает с самим патроном. Поэтому и отвозил ее туда, на Удаль-цова. Два раза. И еще раз кто-то другой. Но я точно не помню, кто именно.
   — Где можно найти вашего Леню?
   — В офисе нашей компании. Он на работе.
   — Заберем Викентия Алексеевича и поедем к вам. Нужно найти Леню. Кстати, заодно и выясним один адресок. Телефон Лени у меня есть, узнаем, по какому адресу он находится.
   — Выясним, — кивнул Андрей, — это-то не проблема.
   Автомобильные пробки в центре города были уже не просто обычным явлением, но проблемой, решить которую не могли городские власти. Даже широкие проспекты столицы не выдерживали напора автомобилей, хлынувших в город с начала девяностых. До прокуратуры они добирались довольно долго. У здания их терпеливо ожидал Викентий Александрович, не проявляя никаких признаков раздражения. Профессия приучила адвоката к терпению. Он сел в машину и тяжело вздохнул.
   — Собственно, я так и думал, — сказал Любомудров, — ничего не получается. Следователь даже не хочет говорить на эту тему. Его можно понять. С одной стороны, на него давят, чтобы он быстрее закончил дело, с другой — требуют обвинить нашего патрона. И он запутался, что же ему делать.
   — Вы думаете, на него так уж сильно давят?
   — Это заметно, — вздохнул адвокат, — полагаю, что и девушку подставили именно из-за этого. Цель тактическая — не допустить участия в аукционе главу нашей компании. А цель стратегическая, конечно же, скомпрометировать его настолько серьезно, чтобы навсегда отбить у него охоту появляться в этой стране. Все слишком серьезно. Если мы не сумеем доказать в течение нескольких дней невиновность патрона, боюсь, что ему все же придется прилететь и отвечать на вопросы следователя. В противном случае они сделают официальный запрос и попросят власти во Франции о его выдаче.
   — А французы сразу согласятся, — мрачно подвел итог Дронго.
   — Конечно, согласятся. Он для них типичный представитель русской мафии. Они не делают различия между нашими бизнесменами. Любой очень богатый человек из России для них прежде всего подозрительный тип, неизвестно каким образом разбогатевший и Бог знает как оказавшийся в их стране. Я уже сталкивался с подобными фактами. Западные страны охотно выдают любого бывшего российского гражданина в случае обоснованного обвинения. Бывшие соцстраны, наоборот, не, выдают никого, даже если обвинение абсолютно доказано. Там работают те же мотивы, но для них Россия прежде всего наследница Советского Союза, и, чтобы выразить свое отношение к правовой системе России, они демонстративно не выдают даже заведомых преступников.
   — Полагаете, вашему патрону стоит переехать в Польшу или в Чехию, чтобы его не выдали, — пошутил Дронго, — или еще лучше — в одну из прибалтийских стран?
   — Не получится, — возразил Любомудров. — Он слишком известный человек. Если через шесть дней мы не подтвердим участие нашей компании в аукционе, разразится грандиозный скандал. Наши западные партнеры откажутся от любых экономических контактов не только с нашей компанией, но и вообще с Россией. И выиграют только наши конкуренты.
   — Вы считаете, что все спланировано на столь высоком уровне?
   — Безусловно. Вы же прекрасно знаете, кто именно поддерживает наших конкурентов. Уже давно и открыто они заявили, что не допустят участия в аукционе другой стороны.