Абдуллаев Чингиз Акифович. Выбери себе смерть

   – В Минске убит бывший сослуживец Бахтамова полковник Иванченко.
   – Ну и что?
   – Они убиты почти одновременно. Одним и тем же способом. При этом в обоих случаях убийца как бы известен, но не найден. Кроме того, в Москве и Минске убийца выпустил в обоих полковников всю обойму и оба раза промазал несколько выстрелов.
   Нефедов был профессионал. Он понял все без дальнейших расспросов.
   – Сведения из Минска точные?
   – Там уголовное дело ведет прокуратура. Мой старый друг Игорь Костюковский. Он мне все и рассказал.
   У генерала испортилось настроение. Он не любил громких скандалов и запутанных уголовных дел.
   – Что думаете делать?
   – Установить настоящего убийцу. У меня есть версия, что чеченский след нам подбросили нарочно. Я постараюсь докопаться до истины.
   – Как долго?
   – Неделю, товарищ генерал.
   – Так мало? Можете не успеть. Берите две недели, – великодушно согласился Нефедов. – Я не люблю, когда убивают бывших сотрудников КГБ. Это всегда грязно и подло. Только постарайтесь не примешивать сюда политику. Вы же знаете, сколько наших бывших коллег работают на мафиозные круги. Будьте осторожны.
   – Постараюсь, – впервые чуть улыбнулся Колчин.
   – Кстати, забыл вам сообщить. Я подписал представление на вас, – добродушно сказал генерал, – теперь скоро получите еще одну звездочку, станете полковником. Мы засчитали вам весь стаж.
   – Спасибо. – Наконец можно было улыбнуться по-настоящему.
   Но, оказавшись в своем кабинете, Колчин сразу забыл о новой звездочке. Теперь нужно было искать настоящего убийцу.

ГЛАВА 5

   Каждый раз, приезжая в Москву, он испытывал то непонятное волнение, которое бывает лишь при свидании с родным городом. Формально Москва уже несколько лет была столицей другого государства, находясь за рубежом. Но разум отказывался принимать происходящее. Для него, вовлеченного в стихию русского языка и российской культуры, были одинаково дороги два города: место, где он родился, и Москва, бывшая столицей его страны на протяжении более чем тридцати лет его жизни.
   Теперь в аэропортах стояли пограничники и таможенники, а прибывающие «гости столицы» вынуждены были заполнять таможенные декларации. Перемены были на каждом шагу. При поселении двоих гостей в гостинице «Россия» с них взяли деньги за принудительную регистрацию в городе, объявили, что справки о регистрации они должны всегда носить с собой и предъявлять по первому требованию милиции.
   Манучар настаивал, чтобы они жили в «Метрополе» или «Балчуге», уже успевших стать символами «дикого» русского капитализма, но Дронго предложил «Россию», заказав через людей Давида два одноместных номера. Узнав об этом, Манучар поморщился, однако спорить не посмел.
   К этому времени Дронго уже имел свою версию, немного отличную от версии Давида. Он не сомневался, что убитый горем отец проверил все возможные варианты, опросил всех людей, находившихся внизу, в вестибюле отеля, всех соседей по этажу. Объяснение в таком случае могло быть только одно: сам Реваз хотел исчезнуть, и искать его нужно было от противного. Этот вариант Давид, конечно, проверять не стал, он просто не пришел ему в голову.
   Весь первый день Дронго изучал подходы к «Савою», несколько раз заходя в отель. Наконец на него обратил внимание портье – молодой человек с аккуратно подстриженными усиками.
   – Вы кого-нибудь ищете? – спросил он.
   – Примерно месяц назад здесь должен был остановиться мой знакомый. Может, вы поможете мне его найти?
   – Имя знакомого вы помните?
   – К сожалению, нет.
   Молодой человек прищурился:
   – Это будет очень трудно.
   В руках Дронго появилась сотенная долларовая бумажка.
   – Но вполне возможно. Когда у нас остановился ваш друг?
   – В прошлом месяце, четырнадцатого числа. Мне нужны фамилии всех, кто остановился четырнадцатого.
   – Сейчас. – Молодой человек уверенно защелкал клавишами компьютера. – Вот список, – сказал он через минуту.
   – Еще один список гостей, прибывших пятнадцатого и шестнадцатого. – Дронго достал еще две бумажки. – Не очень много? – спросил он шепотом.
   – Вполне, – обрадовался портье, – в самый раз.
   – Вы проверяете паспорта прибывших?
   – Обязательно. Но иногда постоянным клиентам делается скидка.
   – Кто работал пятнадцатого на вашем месте?
   – Сейчас скажу. Коля, мой напарник.
   – А шестнадцатого?
   – Была моя смена.
   – Здесь пропал один молодой грузин. Может, вы помните? – спросил Дронго.
   – Конечно, помню, его друзья трижды спрашивали меня о нем. Реваз Гогия – он дважды останавливался у нас до этого. И дядю его, Арчила, я хорошо знаю. Да его вся Москва знает.
   Молодой человек вытащил из кармана три сотенные купюры и протянул их обратно.
   – Если Арчил узнает, мне конец.
   – Ничего не узнает. И потом, я его друг, а не враг. Бери деньги, они твои.
   Дронго, кивнув, вышел из отеля.
   Уже сидя в своем номере в «России», он внимательно изучил списки. После чего позвал Манучара.
   От безделья Манучар смотрел все видеопрограммы, которые транслировались по внутренним каналам гостиницы.
   Зайдя к Дронго, он развалился в кресле.
   – Зачем ты меня сюда привез? – обиженно спросил Манучар. – Чтобы я в гостинице сидел?
   – Ничего, немного отдохнешь, тебе на пользу пойдет. И потом, сядь нормально, не люблю, когда в кресле разваливаются. Ты же спортсмен.
   Манучар подобрался, но гневно засопел.
   – У меня списки гостей, останавливавшихся в «Савое». Четырнадцатого Реваз прибыл вместе со своими ребятами. Вот отметки об их регистрации. Смотри внимательно. В этот день вечером в гостинице зарегистрирован еще один грузин – его фамилия Урушадзе. Ты знаешь этого человека?
   – Кажется, нет, – подумав, ответил Манучар.
   – Не торопись, вспомни точнее. Может, кто-то из знакомых Давида или Реваза?
   – В первый раз слышу, – увереннее ответил Манучар, – никогда не знал про такого человека.
   – Хорошо, пойдем дальше. Пятнадцатого зарегистрирован еще один грузин. Его фамилия Пхаладзе. Он приехал с женой. Знаешь такого?
   – Какой Пхаладзе? – удивился Манучар. – Он давно умер, еще два года назад.
   – Кто умер? – быстро спросил Дронго.
   – Гиви Пхаладзе. Это дядя Реваза. Совсем молодым умер, бедняга. Младший брат жены Давида.
   – Ничего подобного, – улыбнулся Дронго, – он зарегистрировался в отеле «Савой» на следующий день после приезда Реваза с ребятами.
   – Быть такого не может, – испугался Манучар, – я сам был на его похоронах.
   – А его жена?
   – Он не был женат. Вай-вай, какой ужас! Кто-то воспользовался его документами, – понял наконец Манучар.
   – Не кто-то, а сам Реваз, – покачал головой Дронго. – Эх вы, сыщики! Парень просто хотел встречаться со своей подругой втайне от отца и дяди, а вы решили, что его похитили.
   – Тогда где он теперь?
   – Это уже следующий вопрос. Значит, ты точно знаешь, что Гиви Пхаладзе умер два года назад? Они были похожи с Ревазом?
   – Немного, – подумал еще раз Манучар. – Усы одинаковые, оба высокие, стройные. Да что там говорить – какой джигит не похож на своего дядю! Конечно, были похожи.
   – Отвечай более конкретно. То, что они были оба высокие, к делу не относится. На карточке в паспорте не видно, высокий человек или маленький. Научись отвечать четко и коротко. Ты когда думаешь, Манучар, я слышу, как ты думаешь, – с таким скрипом работают у тебя мозги.
   – Ладно, – кивнул обиженный Манучар, – не нужно издеваться, да. Я тебя задеваю?
   – Только не обижайся, я говорю для твоего блага. Пойдем дальше. Ревазу было двадцать семь. Сколько было его дяде Гиви?
   – Сорок три. У него было больное сердце.
   – Он жил в доме Давида?
   – Да, а откуда ты знаешь?
   – Вопросы потом. Ты когда-нибудь приезжал сюда, в Москву, с Ревазом?
   – Да, несколько раз.
   – У него были здесь знакомые девушки?
   – Вах! Конечно, были. Дурацкий вопрос задаешь, генацвале. Чтобы у богатого грузина в Москве не было знакомых девушек, – явно брал реванш обрадованный Манучар, – не понимаешь, да? Все девушки города его любили и ждали.
   – Все девушки города меня мало интересуют. У него была одна, с которой он встречался чаще других, любил сильнее?
   – Не знаю. Нина была, Тамара, Света… Не знаю, дорогой. Всех любил, тратил на них большие деньги. Свете шубу подарил норковую.
   – Ты знаешь адрес этой Светы?
   – Точно не знаю, но дом помню.
   – Сможешь найти?
   – Думаю, да.
   Манучар поискал глазами стакан. Открыл бутылку боржоми, принесенную с собой, налил воды, выпил.
   – Может, спустимся пообедаем, хотя уже время ужинать.
   – Позже. Давай работать. Нам платят деньги за работу.
   – А что я, против? Конечно, давай работать.
   – Вспомни, кто еще был у Реваза? Может быть, какая-нибудь девушка или женщина, с которой ему запрещали встречаться?
   – Кто запрещал? Вах, – даже подпрыгнул Манучар, – ты нашего Реваза не знал. Разве ему можно что-нибудь запретить, да? Он дикий был, нервный, сразу в драку бросался.
   – А если отец не разрешал?
   – Отец его любил и делал все, что он захочет.
   – Тем не менее он зачем-то взял паспорт своего умершего дяди и зарегистрировался под его фамилией в отеле. Рано утром, когда ребята еще спали. И с ним была женщина. Вот ее фамилия – Коновалова. Лариса Коновалова. Ты знал такую подругу Реваза?
   – Первый раз слышу. Какая Лариса? Хотя нет, была одна Лариса. Но ей было лет сорок, и она любила друзей Реваза, а не его самого. Других Ларис я не знаю.
   – Как это – любила друзей? Спала с ними, что ли?
   – Какой непонятливый! Конечно, спала. Нет, в люльки играла! Проститутка, да.
   – Нет, на наш вариант не подходит. Здесь есть ее номер паспорта. Нужно будет встретиться с Арчилом, пусть поможет нам установить, когда и кем выдан этот паспорт на имя Коноваловой. Хотя, судя по номеру, это заграничный паспорт. И дядин паспорт тоже заграничный. Он что, был дипломатом? Почему у него дипломатический номер паспорта?
   – Ай, дорогой, ничего ты не понимаешь! – с чувством понятного превосходства ответил Манучар. – Кем был Гиви Пхаладзе? Братом жены самого Давида Гогия. Знаешь, кто такой Давид? В Грузии еще три человека таких, как он. Шеварднадзе, Китовани и сам Иоселиани. И еще Давид Гогия. А ты спрашиваешь, был дипломатом или не был? Да он получил дипломатический паспорт раньше, чем министр иностранных дел Грузии. Понимаешь?
   – Эту лирику мне трудно понять, но постараюсь. Давид тоже вор в законе?
   – Он первый. Самый настоящий. А его брат Арчил – первый здесь, в Москве. Он все может – все что захочешь.
   – А Реваза найти не сумел. Или не захотел?
   – Думай, что говоришь. Арчил и Давид родные братья. Они все равно найдут Реваза. И, если мальчика кто-нибудь тронул, вся семья этого несчастного будет проклинать тот день, до последнего человека.
   – Как я не люблю ваш воровской жаргон! – поморщился Дронго. – Всю жизнь не любил вашей «малины». Нашли чем гордиться. Ладно, давай дальше работать. Значит, у Гиви мог быть дипломатический паспорт?
   – Точно был, – твердо заявил Манучар. – Слушай, пойдем поужинаем, а? Голова болит страшно.
   – Сейчас пойдем. Последний вопрос. Реваз не был женат – может, его хотели женить в Грузии, точно не знаешь?
   – Конечно, хотели. Но насильно – никогда. Разве можно грузина заставить жениться? Ни за что! – гордо заявил Манучар.
   – Все, идем обедать. Сейчас ты начнешь рассуждать о менталитете грузинского народа, а этого я уже не вынесу.
   – Обижаешь, да, – вскочил Манучар, – весь народ обижаешь, да?
   – Дурак ты, – спокойно ответил Дронго. – Я вырос на Кавказе. Среди моих друзей были грузины, армяне, азербайджанцы, русские, евреи, татары, лезгины. Разве я могу сказать что-то плохое в адрес твоего народа? Тебе сколько лет?
   – Двадцать девять.
   – Тебя еще не было на свете, когда я впервые увидел Тбилиси. И полюбил этот город на всю жизнь. Отец любил возить меня туда. А ты говоришь – обижаешь. Пошли ужинать.
   За ужином Манучар, выпив триста граммов водки, немного развеселился, глядя на танцующие пары. Дронго, не любивший водку и почти не употреблявший спиртного, только пригубил свою рюмку. Через час, когда они поднимались в свои номера, Манучар сказал немного заплетающимся языком:
   – Я должен провожать вас до самых дверей. У вас седьмой этаж, у меня пятый. Я поеду с вами.
   – В следующий раз. Тоже мне спортсмен, пьянеешь от трехсот граммов, – покачал головой Дронго, выталкивая Манучара из лифта.
   Он поднялся на свой этаж и, взяв ключи, прошел в свой номер. Открыл дверь и вошел внутрь. В кресле уже сидел пожилой господин лет пятидесяти. Худое запоминающееся лицо, быстрый цепкий взгляд, красивые руки. Он был слишком похож на Давида, чтобы можно было ошибиться.
   – Здравствуйте, Арчил, – спокойно сказал Дронго, проходя и усаживаясь на кровать.
   – Ты меня знаешь? – удивился Арчил.
   – Меня послал в Москву Давид, – просто ответил Дронго, – чтобы я помог с розысками его сына и вашего племянника.
   – Ага, теперь понятно, – кивнул Арчил, – ты тот самый профессионал, про которого нам говорили наши друзья в разведке. Кажется, Дронго, правильно?
   – Вашим друзьям я оторву головы, чтобы они больше ничего не говорили, – добродушно произнес Дронго. – Тоже мне разведчики.
   – Они друзья, а чего не сделаешь ради друга. Ты сегодня был в «Савое», – метнул на него быстрый взгляд Арчил. – Все знаю, дорогой. Мне уже рассказали. Все знают: я тоже ищу Реваза. Если что утаят – умрут страшной смертью. А умирать никто не хочет. Зачем тебе списки гостей? Мы проверили всех, кто был на одном этаже с Ревазом.
   – А по всей гостинице?
   – Зачем? Всех гостей, что ли?
   – Вот списки. Реваз зарегистрировался под именем своего дяди со стороны матери – Гиви Пхаладзе. С ним была еще какая-то женщина, Лариса Коновалова. Вы случайно не слышали такую фамилию?
   – Нет, – покачал головой Арчил, с удивлением глядя на списки. – Какой ты умный! Я такого даже не представлял. Ты действительно большой мастер.
   – Для этого как раз большого ума не нужно. Если человек исчез без всяких следов и нет никаких свидетелей, значит, человек сам хотел исчезнуть. Обычная логика.
   – Об этом мы не подумали, – признался Арчил, почесав голову. Дронго обратил внимание на его роскошный перстень. – Мы были в таком состоянии, что не сообразили этого.
   – Вы можете узнать, кем и когда был выдан паспорт Коноваловой?
   – Конечно. – Арчил пересел на стул рядом с телефоном и, взяв списки, набрал чей-то номер. – Слушай, Крысанов, это я, Арчил. Большая помощь нужна. Узнай, когда и кому был выдан паспорт на имя Ларисы Коноваловой. Паспорт заграничный. Ты не понял? Я сказал «кому», чтобы узнать ее адрес. Где она живет, понимаешь? Когда позвонишь? Я буду ждать. – Арчил положил трубку. – Завтра утром мне сообщат.
   – Есть еще один вариант. Пятнадцатого Реваза и его спутницу в отеле прописал некий Коля. Может, мы можем узнать подробности у него?
   – Слушай, – еще раз удивился Арчил, – ты откуда такой умный? Поехали быстрее. У меня машина с ребятами стоит у западного входа. – Со мной приехал Манучар, может, возьмем и его? – спросил Дронго.
   – Не надо. У меня есть своя охрана.
   – Я не для этого, – усмехнулся Дронго. «Ну и психология у этих ребят!» – подумал он.
   Через несколько минут они уже мчались на роскошном «Мерседесе» Арчила через весь город. Арчил, позвонив прямо из автомобиля, узнал адрес дежурившего в тот день Коли. За ними, не отставая, шел еще один «Мерседес» с тремя боевиками явно кавказского происхождения.
   Они добирались долго, почти целый час. Наконец оба автомобиля въехали во двор девятиэтажного дома.
   – Поднимемся вдвоем, – предложил Арчил.
   Они еще долго ждали, пока придет лифт, затем медленно поднимались на восьмой этаж. Потом долго стучались. Никто не отвечал.
   – Может, я позову кого-нибудь из ребят? – предложил Арчил.
   – Не нужно, – сказал, осматривая замок, Дронго, – я постараюсь открыть дверь.
   К своему удивлению, он возился долго – целых двадцать минут. Арчил терпеливо ждал, выкурив две сигареты «Кэмел». Он предложил их Дронго, но тот, никогда не куривший, отказался, обратив внимание на характерный прикус Арчила на окурках сигарет. Наконец дверь открылась. Всюду горел свет. Играла музыка.
   – Наверное, хозяин скоро придет, – предположил Дронго.
   Арчил, кивнув головой, прошел в одну из комнат. Дронго, осмотрев коридор, двинулся следом. На полу с разбитой головой лежал хозяин квартиры.
   Арчил достал еще одну сигарету.
   – Кажется, он мертв, – спокойно сказал он.
   Дронго осторожно наклонился над телом убитого, потрогал пульс.
   – Тело еще теплое, – озабоченно сказал он. – Его убили за несколько часов до нашего прихода, может, даже еще позже.
   – Кто-то знал, что мы приедем, – понял Арчил. – Интересно получается.
   – Кроме вас и меня, не знал никто, – возразил Дронго, поднимаясь.
   – А Манучар? – Арчил сохранял абсолютное спокойствие.
   – Он был весь вечер со мной. Мы расстались за минуту до того, как я вошел в номер.
   – Значит, это ты, – спокойно сказал Арчил.
   – А может, ты, – так же спокойно парировал Дронго.
   Между ними лежал еще не остывший труп.

ГЛАВА 6

   В последнее время Колчин все чаще задумывался над семейными проблемами ветеранов КГБ. Как правило, у обычных офицеров, работавших в отделах и управлениях центрального и местных аппаратов, все было в полном порядке – у разведчиков, специалистов широкого профиля, курсировавших по странам мира, оперативников семейная жизнь не налаживалась. Они словно моряки уходили в плавание на долгие месяцы, оставляя семьи, и не все жены выдерживали такое изнурительное ожидание. Семьи распадались, а вновь и вновь отъезжающие офицеры не спешили заводить новые. Миф о верных супругах, ждущих своих мужей десятилетиями, оставался только мифом. В жизни все было мельче и грязнее.
   У погибшего Бахтамова тоже не удалась семейная жизнь. Жене надоели его частые отлучки, и она, хлопнув дверью, просто ушла к другому, уведя с собой пятилетнего сына. Другой был старшим продавцом комиссионного магазина этого островка капитализма в прежнем строго социалистическом мире.
   Уже выйдя на пенсию, Бахтамов нашел другую, еще не совсем опустившуюся, женщину, и поселился у нее. Клавдия Орлова была в молодости красивой женщиной, но с годами появился тяжелый подбородок, морщины под глазами, оплыла фигура. Кроме того, она почти двадцать лет одна растила двоих детей после смерти своего первого мужа, а это никогда не проходит бесследно для женского лица и характера. Вызвав ее утром по телефону, Колчин позвонил в УВД города, попросив обеспечить явку Магомедова и Умарова. Орлова пришла точно в назначенное время. Она была немного удивлена, зачем еще она могла понадобиться этому страшному учреждению, которого, несмотря на все демократизации, сильно побаивалась.
   Сначала разговор шел о пустяках. Колчин расспрашивал Орлову о ее жизни, обещал помочь с пенсией Бахтамова. Они, правда, не успели зарегистрироваться, но по еще бывшим советским законам при ведении совместного хозяйства можно было рассчитывать на пенсию погибшего друга.