Страница:
Однако вовсе не это беспокоило Стаса и его братьев. Самый младший из троих погодков, Илья, тихо промолвил:
– Мы ни с кем так и не попрощались. Княгиня улыбнулась и сказала ему:
– Мальчик мой, в этом нет ничего страшного. Сейчас мы позавтракаем, и вы сможете с помощью наших говорящих камней поговорить с кем угодно. Я не вижу в прощаниях никакого смысла. Уже очень скоро у каждого из вас будут говорящие камни, и вы сможете разговаривать со своими родными хоть через каждые пять минут.
Стае, который помолодел, когда ему сбрили бороду, и стал даже симпатичнее, тут же замотал головой и воскликнул:
– Ой, лучше не надо так часто! Они же замучают меня вопросами и просьбами.
Его старший и младший братья расхохотались, и обстановка разрядилась. К тому же Илья принялся рассказывать, что даже самые старые тайлады всё время норовят спросить Стаса, как им делать то одно, то друroe. Причина такого их любопытства была проста: он ведь мог читать мысли людей, находящихся очень далеко, и через это узнавать о таких вещах, которые им были неизвестны. Князь Денис быстро успокоил их, сказав, что теперь у их сородичей надолго отобьют охоту задавать вопросы хоть кому-то, кроме их ведаров. Да они и сами не станут этого делать, ведь куда проще обо всём расспросить своего ведара, чем первого попавшегося встречного.
После завтрака Митяй подробно, во всех деталях, раскатав на столе карту из фотомастики, рассказал братьям о Дмитрограде, о том, как будут размещены их сородичи и чем станут заниматься в ближайший год, проходя вводный курс обучения. Князь Денис тут же вставил свои пять копеек в разговор, сказав, что это не дело – бояться тайладов, которые и сами потрясены случившимся. Они-то считали их род давно погибшим. В общем, произошла та же история, что и с даргтанами. Про тех и вовсе говорили, что они людоеды, только потому, что им приходилось брать свежую кровь, чтобы их племя не выродилось. В результате почти треть этого не такого уж и большого, как всем казалось, народа погибла от лютого холода, потому что они просто устали бороться с судьбой. С такой печальной ноты на более весёлую беседа перешла только после того, как княгиня Ольга раздала всем троим ведловские очки из тяжёлого металла, прилипающие к лицу.
Добрых три часа братья разговаривали с сородичами, поражаясь тому, какой заботой тех окружили на борту каравеллы, плывущей по морю. После этого они спустились вниз, и Анатолий с Ильёй занесли брата-калеку в медицинский отсек. Как только они положили его на операционный стол, княгиня Ольга турнула и их, и своего мужа, чтобы вместе с Митяем начать лечение. Великий ведл-учитель по-прежнему был категоричен в своём мнении относительно искалеченных, недоразвитых ног парня. Отчекрыжить их к чёртовой матери и вырастить новые! Ольга, однако, так не считала. Она, к облегчению Станислава, улыбнулась и насмешливым голосом сказала:
– Ох и быстрый же ты, Митяй. У парня вполне нормальные ноги, просто они деформированы и потому почти атрофировались. Если я стану их лечить, то он уже через пять недель начнёт ходить сам, ведь он же не всегда был калекой, а потому все его прежние рефлексы сохранились. – Обращаясь к пациенту, она спросила: – Стасик, мальчик мой, за завтраком я угощала тебя молоком речной коровы. Скажи, оно тебе понравилось?
Парень закивал:
– Ничего более вкусного я никогда не пил. Княгиня улыбнулась, повернулась к Митяю и сказала:
– Поскольку ты точно не захочешь откладывать отплытие, Митяй, нам придётся взять на борт одну речную корову, чтобы Стасик мог каждый день не только пить её молоко, но и плавать вместе с ней в бассейне. Это поможет его ногам быстрее вырасти и снова стать мускулистыми и сильными.
– Вот ещё! – возмущённо воскликнул Митяй. – Да мы лучше проведём в Алексиевске пару-тройку месяцев. Заодно я попробую воплотить в жизнь одну безумную идею относительно мяса стеллеровой коровы. Не нравится мне, что в здешних протоках плавает уже две дюжины кастрированных самцов и Лёшка намылился отрезать яйца ещё целой сотне. Не по-человечески это.
Княгиня, забыв про своего пациента, возбуждённо спросила:
– А что будет по-человечески, Митяй?
– Что-что, – ворчливо ответил Митяй, – горб на спине! Его, между прочим, может выращивать самец любого вида из всех тех животных, которых мы лопаем. Посуди сама, Оленька, на фига, спрашивается, убивать всего кабана, когда можно побудить его вырастить на спине здоровенный кожаный рюкзак с одним только филеем внутри. Ходят же с горбами верблюды, и ничего с ними не делается. Правда, тогда мясные фермы нам придётся делать подальше, и это будут уже не обычные фермы беспривязного содержания скота, а большие выгулы. Разумеется, с навесами и кормовыми площадками. А с речными коровами и того проще. Они же жрут топинамбур даже во сне и поскольку плавают в воде, то самцам будет легче носить горбы. Княгиня Ольга воскликнула:
– Митяй, немедленно пошли к Лёшке! То, о чём ты рассказал, сделать очень легко! Более того, я ведь могу сделать так, что ровно через год животное будет просто сбрасывать свой горб, как лоси и олени сбрасывают рога. Мать-Земля! Это же так просто!
Ухмыльнувшись, Митяй указал ей пальцем на Стаса, и тот немедленно взмолился:
– Ольга, может быть, сначала ты займёшься моими ногами? Я готов есть и пить что угодно, лишь бы снова начать ходить. Быть мужчиной и вместе с тем калекой невыносимо!
Слова парня мигом привели целительницу в чувство. Одетая по-походному, в брюки и лётную кожаную куртку, она тут же сняла последнюю. Под курткой на ней была надета мужского фасона рубаха зелёного цвета и жилет красного сафьяна с широким и довольно глубоким декольте. Спереди к жилету были пришиты два больших, выпуклых кармашка, расшитые бисером и отороченные белым мехом. Княгиня расстегнула ворот рубахи, заправила его под жилет и почти полностью обнажила груди с прилипшими выше них аметистовыми полумесяцами. Вслед за этим она достала из кармашков ещё два говорящих камня, один в виде шестиконечной вытянутой звезды, а второй имеющий форму египетского креста, только без дырки в верхней части и более массивного. Размером они были почти в её ладонь. Целительница надела на глаза малахитовые ведловские очки, и камни на её груди и в руках ослепительно засверкали, излучая потоки света. Митяй, которому приходилось быть её ассистентом и помощником не менее полутора сотен раз, тоже обнажил свой торс, сняв замшевую рубаху, нацепил бриллиантовые очки и взял в руки Лариску и Зинулю-зеленулю. Посмотрев на ноги Стаса, которые он теперь видел полупрозрачными, Митяй присвистнул от удивления и восхищённо воскликнул:
– Оленька, да у тебя глаз-алмаз! Знаешь, когда я вчера посмотрел на эти две тощие кривуляки, мне сразу же захотелось их оторвать и выбросить, а их, оказывается, действительно можно вылечить, и мне кажется, что даже быстрее, всего недели за три с половиной, но Стасу самому придётся потрудиться. Молоко молоком, но и есть ему нужно будет за троих, как минимум.
Ответ княгини Ольги был прост и понятен:
– Ну, есть и спать – это тебе не по горам бегать, Митяй. С этим наш Стасик играючи справится. Давай приступим к ведловству.
И они приступили. Роль первой скрипки в этом небольшом оркестре, состоящем из двух опытных, могущественных и много знающих ведлов и одиннадцати говорящих камней, принадлежала княгине Ольге. Именно она проводила операцию, безболезненно чуть ли не раскрошив кости ног своего пациента и заставив их вытянуться во всю длину. Длинные и очень тонкие, они не вызывали никакой симпатии. Митяй, быстро поняв, что ещё может сделать Дед Максим, направил из него два сильных осязаемо-плотных изумрудных луча, и те принялись скользить по ногам парня, тощим, словно костыли. Поток энергии был настолько мощным, что буквально в разы ускорил процесс регенерации, запущенный княгиней Ольгой.
Митяй, мгновенно сообразив, что сейчас начнётся, громко крикнул:– Эй, кто-нибудь, срочно несите в медотсек побольше свежего, только что выдоенного молока речных коров и что-нибудь вроде детского рожка для Стаса! Процесс пошёл!
В этот момент в его руках были зажаты Лариска и Зинуля, а на глаза надеты бриллиантовые очки, и потому все ведлы города Алексиевска, находящиеся в этот момент на связи, услышали его. Уже через десять минут Толян и Илюха принялись поить своего брата, находящегося в полулежачем состоянии. Спинка хирургического стола уже была приподнята, и тот с любопытством смотрел на свои выпрямленные и вытянутые ноги с голубоватой кожей, торчащие из-под простыни. Молоко ему пришлось пить со скоростью пожарной помпы, поскольку оно тоже обладало природной способностью включать механизм регенерации. Благодаря этому малыши речных коров и росли так быстро.
Целительское ведлование длилось очень долго, почти тридцать пять часов, но его результатом стало то, что Стае обзавёлся двумя практически новыми, хотя и худющими ногами, к которым быстро вернулась чувствительность, и бывший калека даже начал шевелить пальцами. После операции все пятеро её главных участников залегли на койки, но Стае проснулся уже через шесть часов, и какая-то заботливая сиделка – это была Вика – принялась немедленно его кормить всяческими вкусными блюдами, разносолами, свежими овощами и фруктами. Парню сейчас очень нужны были витамины.
Через трое суток Ольга и Митяй провели ещё одно ведлование над ногами своего пациента, но оно длилось всего шесть часов, а ещё через трое суток – третье, после которого тот начал ходить. Сначала опираясь на специальную каталку, потом на костыли, а через две недели уже просто с палочкой. Правда, спать ему особенно не давали. По семь-восемь часов, а иногда и больше, Митяй занимался со Стасом по индивидуальной программе и закачивал в его голову огромные массы знаний, нисколько не волнуясь, не лопнет ли она у парня. На этот счёт он сразу же откровенно сказал ему:
– Стае, ты у меня либо станешь гением, либо скопытишься, и вот почему. С твоим редкостным даром нельзя быть обыкновенным ведлом. Если ты будешь иметь намного большие знания, чем кто-либо, то тогда даже инстинктивно у тебя не появится желания покопаться в чужой башке. Телепатия хороша во многих случаях, в том числе и как невербальная форма связи, но говорящие камни нам ведь тоже дают возможность общаться друг с другом на огромном расстоянии. Поэтому сканирование мозга другого мыслящего существа допустимо только в исключительных случаях, то есть тогда, когда тебе нужно знать, о чём думает враг. Люди народа Говорящих Камней не враги друг другу. Тут и к бабке ходить не надо. Кто наши враги, мы с тобой рано или поздно выясним, братишка. Твои уроки мне уже очень многое дали.
Буквально три недели спустя Митяй после шести разговоров со Стасом через огонь действительно стал телепатом, пусть и не таким опытным и могущественным, как этот тайлад. Сам Стае прекрасно понимал, что относительно телепатов его учитель абсолютно прав, – ими должны быть либо все люди, либо только самые ответственные из них, либо никто не должен быть телепатом вообще. Он быстро прогрессировал по всем направлениям, и в первую очередь в том, что касалось его физического состояния. Митяй изготовил для него в мастерских корабля тренажёры, и потому уже с раннего утра из той каюты, в которой жили три брата – Анатолий, Станислав и Илья Эльбурсы, – доносился стук железа.
Помимо того что Митяй занимался со своим новым учеником – у остальных братьев были другие ведары, не менее знающие и умелые, – он воплотил вместе с Ольгой в жизнь свою задумку относительно мясных горбов. Когда князь Алексей узнал, что мясо, кожи и меха можно получать таким простым способом, то сначала пришёл в восторг, а затем в ужас, вспомнив о том, сколько самцов лишились от его руки сначала яиц, а потом и самой жизни только ради того, чтобы стать колбасой, шапками, обувью и прочими нужными человеку вещами.
Как результат уже через каких-то две недели княгиня Ольга вернула всем кастрированным речным быкам их тестикулы, а все остальные обзавелись продолговатыми, довольно изящными обтекаемыми горбиками. И вот что удивительно: чуть ли не день ото дня такие самцы становились всё более мускулистыми и подтянутыми при том же аппетите, а их мускульные горбы, оснащённые для прочности хрящевой арматурой, чуть ли не на глазах делались длиннее, выше и массивнее. От этого самцы стеллеровых коров, быстро привыкших к солоноватой тёплой воде эстуария Евфрата, стали похожи на миниатюрные, хотя как сказать, живые атомные подводные лодки. Плавать они стали чуть ли не втрое быстрее. По расчётам Ольги, уже через год они должны будут сбросить мясные горбы, и сразу после этого у них начнутся любовные игры с самками. Ведла хорошо знала сей предмет, то есть зоологию и физиологию всех животных, которую она постигала в считаные часы, и потому очень хотела поскорее отправиться в экспедицию. Это князь Денис был домоседом, но и он проникся главной научной темой жены – изучением флоры и фауны Матери-Земли – и как-то непроизвольно стал помощником и ассистентом Ольги. Что тут можно сказать – муж и жена одна сатана.
Стае часто телепатически общался со своим ведаром. Он всё больше и больше проникался идеями Митяя и становился его главным помощником во всех делах без исключения. Между тем новое ведловство Митяя – бескровная мясная и пушная охота – распространялось по той части планеты, где жил народ Говорящих Камней, со скоростью даже не степного пожара, а тропического урагана.
Глава 2
– Мы ни с кем так и не попрощались. Княгиня улыбнулась и сказала ему:
– Мальчик мой, в этом нет ничего страшного. Сейчас мы позавтракаем, и вы сможете с помощью наших говорящих камней поговорить с кем угодно. Я не вижу в прощаниях никакого смысла. Уже очень скоро у каждого из вас будут говорящие камни, и вы сможете разговаривать со своими родными хоть через каждые пять минут.
Стае, который помолодел, когда ему сбрили бороду, и стал даже симпатичнее, тут же замотал головой и воскликнул:
– Ой, лучше не надо так часто! Они же замучают меня вопросами и просьбами.
Его старший и младший братья расхохотались, и обстановка разрядилась. К тому же Илья принялся рассказывать, что даже самые старые тайлады всё время норовят спросить Стаса, как им делать то одно, то друroe. Причина такого их любопытства была проста: он ведь мог читать мысли людей, находящихся очень далеко, и через это узнавать о таких вещах, которые им были неизвестны. Князь Денис быстро успокоил их, сказав, что теперь у их сородичей надолго отобьют охоту задавать вопросы хоть кому-то, кроме их ведаров. Да они и сами не станут этого делать, ведь куда проще обо всём расспросить своего ведара, чем первого попавшегося встречного.
После завтрака Митяй подробно, во всех деталях, раскатав на столе карту из фотомастики, рассказал братьям о Дмитрограде, о том, как будут размещены их сородичи и чем станут заниматься в ближайший год, проходя вводный курс обучения. Князь Денис тут же вставил свои пять копеек в разговор, сказав, что это не дело – бояться тайладов, которые и сами потрясены случившимся. Они-то считали их род давно погибшим. В общем, произошла та же история, что и с даргтанами. Про тех и вовсе говорили, что они людоеды, только потому, что им приходилось брать свежую кровь, чтобы их племя не выродилось. В результате почти треть этого не такого уж и большого, как всем казалось, народа погибла от лютого холода, потому что они просто устали бороться с судьбой. С такой печальной ноты на более весёлую беседа перешла только после того, как княгиня Ольга раздала всем троим ведловские очки из тяжёлого металла, прилипающие к лицу.
Добрых три часа братья разговаривали с сородичами, поражаясь тому, какой заботой тех окружили на борту каравеллы, плывущей по морю. После этого они спустились вниз, и Анатолий с Ильёй занесли брата-калеку в медицинский отсек. Как только они положили его на операционный стол, княгиня Ольга турнула и их, и своего мужа, чтобы вместе с Митяем начать лечение. Великий ведл-учитель по-прежнему был категоричен в своём мнении относительно искалеченных, недоразвитых ног парня. Отчекрыжить их к чёртовой матери и вырастить новые! Ольга, однако, так не считала. Она, к облегчению Станислава, улыбнулась и насмешливым голосом сказала:
– Ох и быстрый же ты, Митяй. У парня вполне нормальные ноги, просто они деформированы и потому почти атрофировались. Если я стану их лечить, то он уже через пять недель начнёт ходить сам, ведь он же не всегда был калекой, а потому все его прежние рефлексы сохранились. – Обращаясь к пациенту, она спросила: – Стасик, мальчик мой, за завтраком я угощала тебя молоком речной коровы. Скажи, оно тебе понравилось?
Парень закивал:
– Ничего более вкусного я никогда не пил. Княгиня улыбнулась, повернулась к Митяю и сказала:
– Поскольку ты точно не захочешь откладывать отплытие, Митяй, нам придётся взять на борт одну речную корову, чтобы Стасик мог каждый день не только пить её молоко, но и плавать вместе с ней в бассейне. Это поможет его ногам быстрее вырасти и снова стать мускулистыми и сильными.
– Вот ещё! – возмущённо воскликнул Митяй. – Да мы лучше проведём в Алексиевске пару-тройку месяцев. Заодно я попробую воплотить в жизнь одну безумную идею относительно мяса стеллеровой коровы. Не нравится мне, что в здешних протоках плавает уже две дюжины кастрированных самцов и Лёшка намылился отрезать яйца ещё целой сотне. Не по-человечески это.
Княгиня, забыв про своего пациента, возбуждённо спросила:
– А что будет по-человечески, Митяй?
– Что-что, – ворчливо ответил Митяй, – горб на спине! Его, между прочим, может выращивать самец любого вида из всех тех животных, которых мы лопаем. Посуди сама, Оленька, на фига, спрашивается, убивать всего кабана, когда можно побудить его вырастить на спине здоровенный кожаный рюкзак с одним только филеем внутри. Ходят же с горбами верблюды, и ничего с ними не делается. Правда, тогда мясные фермы нам придётся делать подальше, и это будут уже не обычные фермы беспривязного содержания скота, а большие выгулы. Разумеется, с навесами и кормовыми площадками. А с речными коровами и того проще. Они же жрут топинамбур даже во сне и поскольку плавают в воде, то самцам будет легче носить горбы. Княгиня Ольга воскликнула:
– Митяй, немедленно пошли к Лёшке! То, о чём ты рассказал, сделать очень легко! Более того, я ведь могу сделать так, что ровно через год животное будет просто сбрасывать свой горб, как лоси и олени сбрасывают рога. Мать-Земля! Это же так просто!
Ухмыльнувшись, Митяй указал ей пальцем на Стаса, и тот немедленно взмолился:
– Ольга, может быть, сначала ты займёшься моими ногами? Я готов есть и пить что угодно, лишь бы снова начать ходить. Быть мужчиной и вместе с тем калекой невыносимо!
Слова парня мигом привели целительницу в чувство. Одетая по-походному, в брюки и лётную кожаную куртку, она тут же сняла последнюю. Под курткой на ней была надета мужского фасона рубаха зелёного цвета и жилет красного сафьяна с широким и довольно глубоким декольте. Спереди к жилету были пришиты два больших, выпуклых кармашка, расшитые бисером и отороченные белым мехом. Княгиня расстегнула ворот рубахи, заправила его под жилет и почти полностью обнажила груди с прилипшими выше них аметистовыми полумесяцами. Вслед за этим она достала из кармашков ещё два говорящих камня, один в виде шестиконечной вытянутой звезды, а второй имеющий форму египетского креста, только без дырки в верхней части и более массивного. Размером они были почти в её ладонь. Целительница надела на глаза малахитовые ведловские очки, и камни на её груди и в руках ослепительно засверкали, излучая потоки света. Митяй, которому приходилось быть её ассистентом и помощником не менее полутора сотен раз, тоже обнажил свой торс, сняв замшевую рубаху, нацепил бриллиантовые очки и взял в руки Лариску и Зинулю-зеленулю. Посмотрев на ноги Стаса, которые он теперь видел полупрозрачными, Митяй присвистнул от удивления и восхищённо воскликнул:
– Оленька, да у тебя глаз-алмаз! Знаешь, когда я вчера посмотрел на эти две тощие кривуляки, мне сразу же захотелось их оторвать и выбросить, а их, оказывается, действительно можно вылечить, и мне кажется, что даже быстрее, всего недели за три с половиной, но Стасу самому придётся потрудиться. Молоко молоком, но и есть ему нужно будет за троих, как минимум.
Ответ княгини Ольги был прост и понятен:
– Ну, есть и спать – это тебе не по горам бегать, Митяй. С этим наш Стасик играючи справится. Давай приступим к ведловству.
И они приступили. Роль первой скрипки в этом небольшом оркестре, состоящем из двух опытных, могущественных и много знающих ведлов и одиннадцати говорящих камней, принадлежала княгине Ольге. Именно она проводила операцию, безболезненно чуть ли не раскрошив кости ног своего пациента и заставив их вытянуться во всю длину. Длинные и очень тонкие, они не вызывали никакой симпатии. Митяй, быстро поняв, что ещё может сделать Дед Максим, направил из него два сильных осязаемо-плотных изумрудных луча, и те принялись скользить по ногам парня, тощим, словно костыли. Поток энергии был настолько мощным, что буквально в разы ускорил процесс регенерации, запущенный княгиней Ольгой.
Митяй, мгновенно сообразив, что сейчас начнётся, громко крикнул:– Эй, кто-нибудь, срочно несите в медотсек побольше свежего, только что выдоенного молока речных коров и что-нибудь вроде детского рожка для Стаса! Процесс пошёл!
В этот момент в его руках были зажаты Лариска и Зинуля, а на глаза надеты бриллиантовые очки, и потому все ведлы города Алексиевска, находящиеся в этот момент на связи, услышали его. Уже через десять минут Толян и Илюха принялись поить своего брата, находящегося в полулежачем состоянии. Спинка хирургического стола уже была приподнята, и тот с любопытством смотрел на свои выпрямленные и вытянутые ноги с голубоватой кожей, торчащие из-под простыни. Молоко ему пришлось пить со скоростью пожарной помпы, поскольку оно тоже обладало природной способностью включать механизм регенерации. Благодаря этому малыши речных коров и росли так быстро.
Целительское ведлование длилось очень долго, почти тридцать пять часов, но его результатом стало то, что Стае обзавёлся двумя практически новыми, хотя и худющими ногами, к которым быстро вернулась чувствительность, и бывший калека даже начал шевелить пальцами. После операции все пятеро её главных участников залегли на койки, но Стае проснулся уже через шесть часов, и какая-то заботливая сиделка – это была Вика – принялась немедленно его кормить всяческими вкусными блюдами, разносолами, свежими овощами и фруктами. Парню сейчас очень нужны были витамины.
Через трое суток Ольга и Митяй провели ещё одно ведлование над ногами своего пациента, но оно длилось всего шесть часов, а ещё через трое суток – третье, после которого тот начал ходить. Сначала опираясь на специальную каталку, потом на костыли, а через две недели уже просто с палочкой. Правда, спать ему особенно не давали. По семь-восемь часов, а иногда и больше, Митяй занимался со Стасом по индивидуальной программе и закачивал в его голову огромные массы знаний, нисколько не волнуясь, не лопнет ли она у парня. На этот счёт он сразу же откровенно сказал ему:
– Стае, ты у меня либо станешь гением, либо скопытишься, и вот почему. С твоим редкостным даром нельзя быть обыкновенным ведлом. Если ты будешь иметь намного большие знания, чем кто-либо, то тогда даже инстинктивно у тебя не появится желания покопаться в чужой башке. Телепатия хороша во многих случаях, в том числе и как невербальная форма связи, но говорящие камни нам ведь тоже дают возможность общаться друг с другом на огромном расстоянии. Поэтому сканирование мозга другого мыслящего существа допустимо только в исключительных случаях, то есть тогда, когда тебе нужно знать, о чём думает враг. Люди народа Говорящих Камней не враги друг другу. Тут и к бабке ходить не надо. Кто наши враги, мы с тобой рано или поздно выясним, братишка. Твои уроки мне уже очень многое дали.
Буквально три недели спустя Митяй после шести разговоров со Стасом через огонь действительно стал телепатом, пусть и не таким опытным и могущественным, как этот тайлад. Сам Стае прекрасно понимал, что относительно телепатов его учитель абсолютно прав, – ими должны быть либо все люди, либо только самые ответственные из них, либо никто не должен быть телепатом вообще. Он быстро прогрессировал по всем направлениям, и в первую очередь в том, что касалось его физического состояния. Митяй изготовил для него в мастерских корабля тренажёры, и потому уже с раннего утра из той каюты, в которой жили три брата – Анатолий, Станислав и Илья Эльбурсы, – доносился стук железа.
Помимо того что Митяй занимался со своим новым учеником – у остальных братьев были другие ведары, не менее знающие и умелые, – он воплотил вместе с Ольгой в жизнь свою задумку относительно мясных горбов. Когда князь Алексей узнал, что мясо, кожи и меха можно получать таким простым способом, то сначала пришёл в восторг, а затем в ужас, вспомнив о том, сколько самцов лишились от его руки сначала яиц, а потом и самой жизни только ради того, чтобы стать колбасой, шапками, обувью и прочими нужными человеку вещами.
Как результат уже через каких-то две недели княгиня Ольга вернула всем кастрированным речным быкам их тестикулы, а все остальные обзавелись продолговатыми, довольно изящными обтекаемыми горбиками. И вот что удивительно: чуть ли не день ото дня такие самцы становились всё более мускулистыми и подтянутыми при том же аппетите, а их мускульные горбы, оснащённые для прочности хрящевой арматурой, чуть ли не на глазах делались длиннее, выше и массивнее. От этого самцы стеллеровых коров, быстро привыкших к солоноватой тёплой воде эстуария Евфрата, стали похожи на миниатюрные, хотя как сказать, живые атомные подводные лодки. Плавать они стали чуть ли не втрое быстрее. По расчётам Ольги, уже через год они должны будут сбросить мясные горбы, и сразу после этого у них начнутся любовные игры с самками. Ведла хорошо знала сей предмет, то есть зоологию и физиологию всех животных, которую она постигала в считаные часы, и потому очень хотела поскорее отправиться в экспедицию. Это князь Денис был домоседом, но и он проникся главной научной темой жены – изучением флоры и фауны Матери-Земли – и как-то непроизвольно стал помощником и ассистентом Ольги. Что тут можно сказать – муж и жена одна сатана.
Стае часто телепатически общался со своим ведаром. Он всё больше и больше проникался идеями Митяя и становился его главным помощником во всех делах без исключения. Между тем новое ведловство Митяя – бескровная мясная и пушная охота – распространялось по той части планеты, где жил народ Говорящих Камней, со скоростью даже не степного пожара, а тропического урагана.
Глава 2
Золотые великаны и чёрные карлики острова Цейлон
Митяй с Таней, Ольга с Денисом, Алексей со своей супругой, смуглой тайларкой из местных, красавицей Эйдиль, и Вика сидели на горячих камнях набережной княжеского острова в купальных костюмах, загорали, болтали ногами в тёплой воде и наблюдали за тем, как трое братьев Эльбурс играют в воде с молодыми речными быками, катаются на них верхом и плавают наперегонки. Стас хотя и выглядел самым худым и хилым, мало чем уступал им в подвижности, но только пока в воде. На суше его ноги ещё проигрывали в силе и быстроте ногам братьев, но тем уже не приходилось носить телепата на себе. Охотник из него был ещё никакой, турист тоже, но Стас каждый день, утром и вечером, качал мускулатуру и быстро набирал мышечную массу, а что касается пеших походов, так и Митяй относился к ним весьма скептически.
На следующее утро «Виктория» должна была отправиться в путь, а сегодня они решили искупаться напоследок в тёплых мутноватых водах Евфрата. Наплававшись вволю, они выбрались на набережную, но братьям этого было мало. Правда, их никто особенно и не торопил, а потому они с весёлыми криками резвились в широкой протоке.
Князь Алексей, глядя на них, сказал:
– Дядька Митяй, а может, задержишься ещё на месяц? Дашь парню силёнок набрать перед экспедицией. Заодно тебе в голову ещё какая-нибудь умная мысля придёт.– Лёха, засохни, – насмешливо ответил Митяй. – Благодари своих речных коров. Только из-за их целебного молока мы тут и задержались, а то уже давно бы были в Индии.
– Мы давно были бы в ней, Митяй, согласись ты взять на борт «Викуси» одну-единственную корову, – ворчливо отозвалась Ольга. – С горбами мы ведь разобрались всего за две недели.
На это у Митяя имелся ответ:
– Ага, разбежался. Так я и дал тебе превратить «Викусю» нашей Викуси в зверинец. Это здесь, в проточной воде, от них не воняет, да и рыба их навоз мигом съедает. Он же из одной только травы и состоит, не то что какое-нибудь поросячье дерьмо.
Вика тут же присоединила свой голос:
– Правильно, командор. Нечего каравеллу в хлев превращать, поэтому, Ольга, запомни: если тебе захочется обзавестись каким-то новым зверьём, то моя команда лучше построит тебе полосу для Суперигната, чем мы возьмём на борт животных.
– Несправедливо, – возразил князь Алексей. Все дружно воскликнули:
– Что несправедливо, Лёшенька?
– Да то и несправедливо, – с глубоким вздохом повторил князь одного, но фактический правитель целых пяти больших городов. – Вон у дядьки Митяя на груди и пузе шерстюка куда побольше моей выросла, однако его Татьяна почему-то волосатой обезьяной не называет.
Все, включая жену князя, прелестную княгиню Эйдиль, так и покатились от хохота, да не просто покатились, а попадали в воду, а этот волосатый хохмач, радуясь, что шутка удалась, вскочил на ноги, мощно оттолкнулся от камней набережной и в длинном прыжке устремился в воду. Пролетев по воздуху метров пять, он бакланом вошёл в воду, вынырнул метрах в тридцати и весело, раскатисто захохотал. Да, фигурой он,конечно, более всего напоминал шкаф с антресолями, ещё бы – имел росточек два метра семь сантиметров, но зато был невероятно быстр, ловок и силён, а в воде мог соревноваться даже с горбатыми речными быками. И вот что интересно: при таком росте и могучем телосложении никому и в голову не приходило сомневаться в его умственных способностях. Алексей был одним из лучших учеников Ольги, а в некоторых вопросах даже опережал её. Правда, в этом она была не одинока. Очень многие ученики давно уже обогнали того же Митяя по части углублённого изучения множества наук и проникновения в самые сокровенные тайны мироздания. Но никто не мог пока что превзойти его в широте знаний и научной смелости. Впрочем, он никогда не занимался чем-либо очень уж глубоко и настойчиво, предпочитая не докапываться до мелочей. Для этого у него имелись сотни узких специалистов, всегда готовых прийти на помощь со своими исчерпывающими консультациями.
Митяй, ничуть не стесняясь, частенько говорил:
– А я и не собираюсь изучать этот вопрос до конца. Этим вы будете заниматься. В честь чего я должен делать работу за вас? Вы что, не учёные, что ли?
И учёные грызли гранит наук так, что во все стороны только пыль да песок летели. Почему? Да только потому, что прекрасно знали: если Митяй придёт и займётся их тематикой, то он за месяц-полтора сделает больше открытий, чем они все, вместе взятые, за добрых два года. Такого предоставлять ему никто не собирался, и потому учёные смело ставили эксперименты, выдвигали самые невероятные, порой безумные гипотезы и потом либо подтверждали, либо опровергали их, но всё равно стремительно двигали науку вперёд и останавливаться не собирались.
Увы, но сам Митяй вовсе не считал, что он способен на великие открытия, только по одной-единственной причине: самая главная тема его исследований – происхождение говорящих камней и их связь с Матерью-Землёй – оставалась как для него, так и для всех остальных ведлов-учёных terra incognita, и тут никто с этим ничего не мог поделать, но он не унывал. Митяй знал наверняка, что рано или поздно он постигнет и эту тайну. В том числе и поэтому он отправился в продолжительную экспедицию и собирался побывать на всех континентах и чуть ли не на всех островах, заглянув в том числе и на самые маленькие.
На следующий день, рано утром, «Виктория» отчалила от пристани порта Алексиевска и через десять минут встала на крыло. Её целью был остров Цейлон. Именно с него Митяй решил начать изучение полуострова Индостан. Как о самом этом острове, так и о полуострове Индостан он имел хотя и довольно неплохое, но всё же поверхностное представление. Картографы до этих мест ещё не добрались, а потому им придётся восполнить ещё и этот пробел. Для этого он и велел Вике задержаться в Алексиевске.
Пока каравелла стояла в порту, «Викторию» подготовили к тому, чтобы та могла нести на себе два самолёта-амфибии и один вертолёт, не говоря уже о том, что её изначально укомплектовали дюжиной четырёхместных автожиров. Через боковые лацпорты они могли стартовать с четырёх выдвигающихся в обе стороны платформ даже при движении на подводных крыльях. Нужно было только сбросить скорость до семидесяти километров в час. Митяй в который раз изменил план экспедиции, и вот почему. Если раньше он хотел плыть вдоль берега и, делая остановки, сверху изучать побережье от Ирана до Индии, то, став телепатом, причём в некотором смысле даже более мощным, чем Стас, хотя и менее опытным, он почувствовал волны страха, исходящие как раз с юга Индии и севера Цейлона, с берегов Маннарского залива. Что-то там в районе мыса Кумари было не слава богу и проявлялось такой сильной волной страха, боли и отчаяния, что ему делалось не по себе и он буквально скрежетал зубами. Раз кто-то боится, значит, кто-то пугает.
В последние три дня эта волна стала усиливаться. Поэтому «Виктория» неслась через Персидский залив на полном ходу, а выйдя в Аравийское море, так ещё и увеличила скорость. Стас, читавший его мысли, тоже был взволнован, но, как и Митяй, держался спокойно и раскованно, подражая ему. Сутки спустя, когда «Виктория» вошла в Маннарскии залив, они оба знали, откуда и почему исходит волна страха. В том районе Цейлона, который примыкал то ли к Маннарскому полуострову, то ли к Маннарскому перешейку, полным ходом завершалась подготовка к самой настоящей войне, и она, по сути, уже началась, так как одна из сторон понесла первые потери. Мысли читались плохо, ни Стас, ни Митяй не знали языка агрессора, а вот эмоции ощущались очень отчётливо, но даже не это оказалось самым неприятным и страшным. Там, на Цейлоне, жило большое, агрессивное племя, многие ведлы которого были телепатами. То, чего так боялся Митяй – встретиться с целой толпой воинственно настроенных дикарей, готовых убивать всех и вся, – мало того что свершилось, так ещё и в самой страшной своей форме. Телепатия, если её повернуть в сторону захватнических войн с целью порабощения соседей, – страшная сила.
Митяй приказал Вике остановить «Викторию» в четырёхстах километрах от побережья и провёл беглую телепатическую разведку. Похоже, что весь этот папуасский военный кипиш ещё не приобрел большого масштаба и был сосредоточен в междуречье двух рек, впадающих в Маннарскии пролив по одну сторону от Маннарского полуострова и в Полкский пролив – по другую.
Однако племя, ведомое на войну ведлами-телепатами, уже успело в ней отличиться. Митяй увидел несколько эпизодов глазами двух сторон – агрессора и захваченных в плен мирных жителей. Как одни, так и другие были людьми с практически чёрной кожей, только вояки были малость пониже ростом, но зато вооружены копьями с медными и даже железными наконечниками, а также длинными медными и железными ножами самой примитивной и неказистой формы. Их пленники были повыше ростом и чуть светлее. Они пребывали в ужасе от свершившегося. Пугаться им было чего, так как воины напавшего на них племени носили ожерелья из нижних челюстей, некоторые из которых принадлежали ещё совсем недавно убитым людям. От этого зрелища Митяя чуть не вывернуло наизнанку. Он телепатически прыгал от одной группы людей к другой по всему этому району и вскоре понял, что враг вторгся на Цейлон с севера, из Южной Индии. Наверное, это были далёкие предки тамилов. Тогда как их пленниками являлись древние ведды, в его время влачившие на Цейлоне жалкое существование. Хотя как знать, может быть, после этого народ шарился по всей этой части Евразии, забираясь в Африку и Океанию ещё не раз и не два.
В это раннее утро захватчики что-то очень уж сильно шебаршились и светились, носясь по пампасам, как ужаленные, и не давая покоя своим пленникам. Вскоре Митяй понял, с чем это было связано. На юго-восток, в глубину острова, чуть ли не галопом помчались десятки воинов и погнали с собой пленных мужчин. Те же из тамилов – так временно решил называть захватчиков Митяй, – кому было велено остаться, от расстройства избивали и насиловали женщин. Хорошо, что хоть не убивали. (Он запретил Стасу не только читать его мысли, но и даже пытаться заглянуть на остров, а потому был за него спокоен.) Митяй понял, что на Цейлоне намечается какая-то карательная экспедиция, поскольку мирные ведды не представляли собой совершенно никакой военной силы. Пометавшись мыслями окрест, он вскоре увидел глазами одного из разведчиков, на кого же нацелились тамилы – на несколько стай огромных гигантопитеков с удивительно красивым длинным мехом чуть ли не золотого цвета, мирно пасущихся среди холмов, и сразу понял, что означали яркие, золотисто сияющие, но совершенно невнятные образы в чёрных тыковках не слишком симпатичных папуасов. Поозиравшись окрест ещё полчаса, Митяй понял, что, скорее всего, охота на гигантских золотых обезьян начнётся либо ближе к ночи, либо завтра утром, а потому принялся спешно готовиться к своей маленькой, стремительной и победоносной войне.
Он приказал поднять в воздух оба самолёта и с максимальной высоты произвести картографирование, а сам принялся спешно загружать в вертолёт своё самое секретное оружие массового поражения. Одновременно с этим он вызвал не то чтобы подкрепление, но что-то вроде этого – все большие самолёты-амфибии, которые могли долететь до Цейлона максимум за сутки, желательно раньше. Как он и предполагал, к пяти вечера наступательный порыв отрядов агрессора угас, и они, не дойдя до холмов, где паслись золотые гигантопитеки, остановились на ночлег и заставили пленных обслуживать их. Вели они себя с ними похуже, чем фашисты с советскими военнопленными, и неизвестно по какой причине убили несколько человек. Митяй от этого даже заскрежетал зубами. Как только он получил данные ведловской аэрофотосъёмки, поднялся на верхнюю палубу, сел в большой разведывательный вертолёт и полетел к острову Цейлон на максимальных скорости и высоте. Запас хода у малошумного вертолёта был практически безразмерный, пока ведл-пилот с говорящими камнями сидит за штурвалом и время от времени делает накачку бриллиантовому термоэлектрическому реактору. Это позволило Митяю, как только стемнело, спокойно приземлиться на вершине самого высокого холма и продолжить телепатическую разведку.Поначалу он принялся наблюдать за золотыми гигантопитеками и выяснил, что они уже не были животными, но ещё не стали полноценными людьми в смысле рассудочной деятельности. Эти гиганты были травоядными и питались дикими бананами и молодыми побегами. Называть их животными у него язык не поворачивался. Огромного роста, у самых больших самцов он достигал четырёх метров, они не были похожи ни на горилл, ни на орангутангов. Имея длинную золотистую шерсть, они больше походили на даргов, но были куда шире в плечах и торсе. Они жили небольшими кланами – самец, две-три самки и четыре-шесть детёнышей – и отличались удивительной нежностью по отношению друг к другу. Во всяком случае, самцы играли со своим потомством и отдавали отпрыскам самые лакомые кусочки. Ближе к ночи самки стали делать из ветвей гнёзда. Они пригибали ветви высокого кустарника и ловко сплетали их, не ломая, а когда гнездо-навес было готово, забрались в него, сели на травяную подстилку и взяли на руки детей. Самец с длинной золотой бородой, тщательно расчёсанной самками – а он был на треть больше них, – сел у входа и загородил семейство от всяческих напастей могучей грудью. И вот на этих добродушных гигантов какая-то мелкая, злобная, черножопая срань решила устроить не просто охоту, а учинить самое настоящее побоище.
На следующее утро «Виктория» должна была отправиться в путь, а сегодня они решили искупаться напоследок в тёплых мутноватых водах Евфрата. Наплававшись вволю, они выбрались на набережную, но братьям этого было мало. Правда, их никто особенно и не торопил, а потому они с весёлыми криками резвились в широкой протоке.
Князь Алексей, глядя на них, сказал:
– Дядька Митяй, а может, задержишься ещё на месяц? Дашь парню силёнок набрать перед экспедицией. Заодно тебе в голову ещё какая-нибудь умная мысля придёт.– Лёха, засохни, – насмешливо ответил Митяй. – Благодари своих речных коров. Только из-за их целебного молока мы тут и задержались, а то уже давно бы были в Индии.
– Мы давно были бы в ней, Митяй, согласись ты взять на борт «Викуси» одну-единственную корову, – ворчливо отозвалась Ольга. – С горбами мы ведь разобрались всего за две недели.
На это у Митяя имелся ответ:
– Ага, разбежался. Так я и дал тебе превратить «Викусю» нашей Викуси в зверинец. Это здесь, в проточной воде, от них не воняет, да и рыба их навоз мигом съедает. Он же из одной только травы и состоит, не то что какое-нибудь поросячье дерьмо.
Вика тут же присоединила свой голос:
– Правильно, командор. Нечего каравеллу в хлев превращать, поэтому, Ольга, запомни: если тебе захочется обзавестись каким-то новым зверьём, то моя команда лучше построит тебе полосу для Суперигната, чем мы возьмём на борт животных.
– Несправедливо, – возразил князь Алексей. Все дружно воскликнули:
– Что несправедливо, Лёшенька?
– Да то и несправедливо, – с глубоким вздохом повторил князь одного, но фактический правитель целых пяти больших городов. – Вон у дядьки Митяя на груди и пузе шерстюка куда побольше моей выросла, однако его Татьяна почему-то волосатой обезьяной не называет.
Все, включая жену князя, прелестную княгиню Эйдиль, так и покатились от хохота, да не просто покатились, а попадали в воду, а этот волосатый хохмач, радуясь, что шутка удалась, вскочил на ноги, мощно оттолкнулся от камней набережной и в длинном прыжке устремился в воду. Пролетев по воздуху метров пять, он бакланом вошёл в воду, вынырнул метрах в тридцати и весело, раскатисто захохотал. Да, фигурой он,конечно, более всего напоминал шкаф с антресолями, ещё бы – имел росточек два метра семь сантиметров, но зато был невероятно быстр, ловок и силён, а в воде мог соревноваться даже с горбатыми речными быками. И вот что интересно: при таком росте и могучем телосложении никому и в голову не приходило сомневаться в его умственных способностях. Алексей был одним из лучших учеников Ольги, а в некоторых вопросах даже опережал её. Правда, в этом она была не одинока. Очень многие ученики давно уже обогнали того же Митяя по части углублённого изучения множества наук и проникновения в самые сокровенные тайны мироздания. Но никто не мог пока что превзойти его в широте знаний и научной смелости. Впрочем, он никогда не занимался чем-либо очень уж глубоко и настойчиво, предпочитая не докапываться до мелочей. Для этого у него имелись сотни узких специалистов, всегда готовых прийти на помощь со своими исчерпывающими консультациями.
Митяй, ничуть не стесняясь, частенько говорил:
– А я и не собираюсь изучать этот вопрос до конца. Этим вы будете заниматься. В честь чего я должен делать работу за вас? Вы что, не учёные, что ли?
И учёные грызли гранит наук так, что во все стороны только пыль да песок летели. Почему? Да только потому, что прекрасно знали: если Митяй придёт и займётся их тематикой, то он за месяц-полтора сделает больше открытий, чем они все, вместе взятые, за добрых два года. Такого предоставлять ему никто не собирался, и потому учёные смело ставили эксперименты, выдвигали самые невероятные, порой безумные гипотезы и потом либо подтверждали, либо опровергали их, но всё равно стремительно двигали науку вперёд и останавливаться не собирались.
Увы, но сам Митяй вовсе не считал, что он способен на великие открытия, только по одной-единственной причине: самая главная тема его исследований – происхождение говорящих камней и их связь с Матерью-Землёй – оставалась как для него, так и для всех остальных ведлов-учёных terra incognita, и тут никто с этим ничего не мог поделать, но он не унывал. Митяй знал наверняка, что рано или поздно он постигнет и эту тайну. В том числе и поэтому он отправился в продолжительную экспедицию и собирался побывать на всех континентах и чуть ли не на всех островах, заглянув в том числе и на самые маленькие.
На следующий день, рано утром, «Виктория» отчалила от пристани порта Алексиевска и через десять минут встала на крыло. Её целью был остров Цейлон. Именно с него Митяй решил начать изучение полуострова Индостан. Как о самом этом острове, так и о полуострове Индостан он имел хотя и довольно неплохое, но всё же поверхностное представление. Картографы до этих мест ещё не добрались, а потому им придётся восполнить ещё и этот пробел. Для этого он и велел Вике задержаться в Алексиевске.
Пока каравелла стояла в порту, «Викторию» подготовили к тому, чтобы та могла нести на себе два самолёта-амфибии и один вертолёт, не говоря уже о том, что её изначально укомплектовали дюжиной четырёхместных автожиров. Через боковые лацпорты они могли стартовать с четырёх выдвигающихся в обе стороны платформ даже при движении на подводных крыльях. Нужно было только сбросить скорость до семидесяти километров в час. Митяй в который раз изменил план экспедиции, и вот почему. Если раньше он хотел плыть вдоль берега и, делая остановки, сверху изучать побережье от Ирана до Индии, то, став телепатом, причём в некотором смысле даже более мощным, чем Стас, хотя и менее опытным, он почувствовал волны страха, исходящие как раз с юга Индии и севера Цейлона, с берегов Маннарского залива. Что-то там в районе мыса Кумари было не слава богу и проявлялось такой сильной волной страха, боли и отчаяния, что ему делалось не по себе и он буквально скрежетал зубами. Раз кто-то боится, значит, кто-то пугает.
В последние три дня эта волна стала усиливаться. Поэтому «Виктория» неслась через Персидский залив на полном ходу, а выйдя в Аравийское море, так ещё и увеличила скорость. Стас, читавший его мысли, тоже был взволнован, но, как и Митяй, держался спокойно и раскованно, подражая ему. Сутки спустя, когда «Виктория» вошла в Маннарскии залив, они оба знали, откуда и почему исходит волна страха. В том районе Цейлона, который примыкал то ли к Маннарскому полуострову, то ли к Маннарскому перешейку, полным ходом завершалась подготовка к самой настоящей войне, и она, по сути, уже началась, так как одна из сторон понесла первые потери. Мысли читались плохо, ни Стас, ни Митяй не знали языка агрессора, а вот эмоции ощущались очень отчётливо, но даже не это оказалось самым неприятным и страшным. Там, на Цейлоне, жило большое, агрессивное племя, многие ведлы которого были телепатами. То, чего так боялся Митяй – встретиться с целой толпой воинственно настроенных дикарей, готовых убивать всех и вся, – мало того что свершилось, так ещё и в самой страшной своей форме. Телепатия, если её повернуть в сторону захватнических войн с целью порабощения соседей, – страшная сила.
Митяй приказал Вике остановить «Викторию» в четырёхстах километрах от побережья и провёл беглую телепатическую разведку. Похоже, что весь этот папуасский военный кипиш ещё не приобрел большого масштаба и был сосредоточен в междуречье двух рек, впадающих в Маннарскии пролив по одну сторону от Маннарского полуострова и в Полкский пролив – по другую.
Однако племя, ведомое на войну ведлами-телепатами, уже успело в ней отличиться. Митяй увидел несколько эпизодов глазами двух сторон – агрессора и захваченных в плен мирных жителей. Как одни, так и другие были людьми с практически чёрной кожей, только вояки были малость пониже ростом, но зато вооружены копьями с медными и даже железными наконечниками, а также длинными медными и железными ножами самой примитивной и неказистой формы. Их пленники были повыше ростом и чуть светлее. Они пребывали в ужасе от свершившегося. Пугаться им было чего, так как воины напавшего на них племени носили ожерелья из нижних челюстей, некоторые из которых принадлежали ещё совсем недавно убитым людям. От этого зрелища Митяя чуть не вывернуло наизнанку. Он телепатически прыгал от одной группы людей к другой по всему этому району и вскоре понял, что враг вторгся на Цейлон с севера, из Южной Индии. Наверное, это были далёкие предки тамилов. Тогда как их пленниками являлись древние ведды, в его время влачившие на Цейлоне жалкое существование. Хотя как знать, может быть, после этого народ шарился по всей этой части Евразии, забираясь в Африку и Океанию ещё не раз и не два.
В это раннее утро захватчики что-то очень уж сильно шебаршились и светились, носясь по пампасам, как ужаленные, и не давая покоя своим пленникам. Вскоре Митяй понял, с чем это было связано. На юго-восток, в глубину острова, чуть ли не галопом помчались десятки воинов и погнали с собой пленных мужчин. Те же из тамилов – так временно решил называть захватчиков Митяй, – кому было велено остаться, от расстройства избивали и насиловали женщин. Хорошо, что хоть не убивали. (Он запретил Стасу не только читать его мысли, но и даже пытаться заглянуть на остров, а потому был за него спокоен.) Митяй понял, что на Цейлоне намечается какая-то карательная экспедиция, поскольку мирные ведды не представляли собой совершенно никакой военной силы. Пометавшись мыслями окрест, он вскоре увидел глазами одного из разведчиков, на кого же нацелились тамилы – на несколько стай огромных гигантопитеков с удивительно красивым длинным мехом чуть ли не золотого цвета, мирно пасущихся среди холмов, и сразу понял, что означали яркие, золотисто сияющие, но совершенно невнятные образы в чёрных тыковках не слишком симпатичных папуасов. Поозиравшись окрест ещё полчаса, Митяй понял, что, скорее всего, охота на гигантских золотых обезьян начнётся либо ближе к ночи, либо завтра утром, а потому принялся спешно готовиться к своей маленькой, стремительной и победоносной войне.
Он приказал поднять в воздух оба самолёта и с максимальной высоты произвести картографирование, а сам принялся спешно загружать в вертолёт своё самое секретное оружие массового поражения. Одновременно с этим он вызвал не то чтобы подкрепление, но что-то вроде этого – все большие самолёты-амфибии, которые могли долететь до Цейлона максимум за сутки, желательно раньше. Как он и предполагал, к пяти вечера наступательный порыв отрядов агрессора угас, и они, не дойдя до холмов, где паслись золотые гигантопитеки, остановились на ночлег и заставили пленных обслуживать их. Вели они себя с ними похуже, чем фашисты с советскими военнопленными, и неизвестно по какой причине убили несколько человек. Митяй от этого даже заскрежетал зубами. Как только он получил данные ведловской аэрофотосъёмки, поднялся на верхнюю палубу, сел в большой разведывательный вертолёт и полетел к острову Цейлон на максимальных скорости и высоте. Запас хода у малошумного вертолёта был практически безразмерный, пока ведл-пилот с говорящими камнями сидит за штурвалом и время от времени делает накачку бриллиантовому термоэлектрическому реактору. Это позволило Митяю, как только стемнело, спокойно приземлиться на вершине самого высокого холма и продолжить телепатическую разведку.Поначалу он принялся наблюдать за золотыми гигантопитеками и выяснил, что они уже не были животными, но ещё не стали полноценными людьми в смысле рассудочной деятельности. Эти гиганты были травоядными и питались дикими бананами и молодыми побегами. Называть их животными у него язык не поворачивался. Огромного роста, у самых больших самцов он достигал четырёх метров, они не были похожи ни на горилл, ни на орангутангов. Имея длинную золотистую шерсть, они больше походили на даргов, но были куда шире в плечах и торсе. Они жили небольшими кланами – самец, две-три самки и четыре-шесть детёнышей – и отличались удивительной нежностью по отношению друг к другу. Во всяком случае, самцы играли со своим потомством и отдавали отпрыскам самые лакомые кусочки. Ближе к ночи самки стали делать из ветвей гнёзда. Они пригибали ветви высокого кустарника и ловко сплетали их, не ломая, а когда гнездо-навес было готово, забрались в него, сели на травяную подстилку и взяли на руки детей. Самец с длинной золотой бородой, тщательно расчёсанной самками – а он был на треть больше них, – сел у входа и загородил семейство от всяческих напастей могучей грудью. И вот на этих добродушных гигантов какая-то мелкая, злобная, черножопая срань решила устроить не просто охоту, а учинить самое настоящее побоище.