Абрамович Нина Михайловна. Муха Ukraine (сборник)

   Золотой все время нервно смотрит вперед, на трассу, выглядывая из-за спинки кресла. Потом брезгливо перешагивает через тюки и баулы. Подходит к водителям автобуса и спрашивает: «До Берислава далеко?»
   Водители раздраженно велят ему сесть на место и не мешать.
   За окнами автобуса звездная ночь. Пассажиры спят. Автобус несется с большой скоростью по ночной трассе.
   Золотой пассажир вновь подходит к водителям: «До Берислава далеко? Мы не проедем?»
   Водилы зло указывают ему на свое место. И, если он еще раз встанет, его высадят.
   Пассажиры храпят и посапывают.
   И только я, прикрыв глаза бейсболкой, дремлю в полглаза. На коленях у меня корзина с шестью страусиными яйцами.
   Золотой в очередной раз подходит к водителям со словами: «До Берислава далеко?» Визжат тормоза. Слышен шум борьбы. Хлопок двери. И автобус набирает скорость. Пассажиры мирно спят.
   Открываю глаза. Золотого нигде нет. Рядом, на переднем кресле, лежит его портфель.
   Вскакиваю с места. Кричу водителям: «вы с ума сошли! Выбросили человека из автобуса! Немедленно остановитесь и вернитесь за пассажиром!»
   Водитель зло цедит, что если я не замолчу, то последую туда же!
   За окном мелькает указатель населенного пункта Змеевка.
   Начинаю набирать по телефону милицию. На счету ноль. По закону подлости.
   Девушка-блондинка, с соседнего кресла, перепугано смотрит на меня. Предлагаю ей быть свидетелем. Она еще больше пугается и отворачивается к окну.
   Через 20 минут появляется Берислав. Водители идут в автовокзал.
   С тяжелым портфелем Золотого я направляюсь следом.
   Кроме диспетчера, толстой тетки, пьяного сторожа в резиновых сапогах и наших водителей на вокзале никого из власти нет.
   Загаженные мухами часы на стене показывают 2 часа ночи. Кладу портфель на стол диспетчера и прошу вызвать милицию.
   – А я причем здесь? – говорит диспетчер.
   Набираю сама 02.
   Водитель жмет на рычаг телефона. Опять набираю 02. Водитель вырывает трубку и говорит милиционеру: «Не слушайте ее. Вызов ложный».
   Диспетчер, толстая тетка, начинает выгонять меня из вокзала. Велит Пете, сторожу выдворить пассажирку за двери автостанции.
   Начинаю объяснять ситуации. С Золотым, с его портфелем. Пьяный сторож вытесняет меня за двери. Следом за мной летит портфель Золотого и падает в грязь.
   – Может, там документы, деньги? Вызовите милицию. Может, там бомба!
   И я вешаю портфель на ручку двери автовокзала.
   Портфель с бешеной скоростью летит в кусты.
   И тут я вижу, что наш автобус, обдав меня черной копотью, срывается с места. А вместе с ним и моя корзина с яйцами, не родившихся южноафриканских страусов. Яйца я купила за деньги моей тетки из Херсона, для разведения страусиной фермы.
   В кармане у меня билет до Херсона. Сама я в каком-то Бериславе.
   Где-то в районе Змеевки, на безлюдной трассе, среди хищников, беспомощный пассажир.
   На дворе глухая ночь. На вокзале беспредел.
   Спрашиваю у таксиста, как дойти до милиции. Спотыкаюсь о что-то тяжелое. Это портфель Золотого. Как вещьдок того, что я не сплю.
   Сонный дежурный милиции долго не может понять, чего требует гражданка. Потом вызывает оперативника.
   Тот проверяет мой паспорт и спрашивает, кем мне приходится потерпевший. Отвечаю уверенно, достойно.
   – Никем. Мы не знакомы! Просто пассажир. Мент гримасничает. Не может понять, зачем же я тогда за него хлопочу. Может, мужчина мне понравился?
   Сверлю мента колючим взглядом. Объясняю ему, если он не видит здесь преступления, то я его вижу четко. И уверена, что утром это увидит и прокурор Берислава.
   Мент дает лист бумаги, писать объяснительную. Заполнять графы с адресом, пропиской, местом работы.
   Я сопротивляюсь.
   – Какая работа! Человек на трассе!
   Ночью. На холоде! Среди волков. Среди разбойников! Тут оперативность нужна! Срочно надо ехать за ним.
   Надо сообщить ГАИ, что бы задержали автобус. Там водители, преступившие закон. Там мои яйца страусов!
   – Каких еще страусов? Мент смотрит подозрительно, словно психиатр.
   Беру себя в руки. Держусь уверенно. Здесь дрогнуть нельзя.
   – А вот и его портфель! Пассажира! Может, там документы, деньги.
   Мент берет портфель и уносит в другой кабинет.
   Я объясняю ему, что я свидетель и портфель надо открывать при мне. Мент нехотя вываливает содержимое портфеля на стол. Бумаги, документы, пачка денег, скрепленная зажимом, всякая мелочь.
   Мент смотрит в паспорт, читает: Петренко Леонид Степанович, 1980 года рождения.
   Я требую срочно ехать на трассу. Мент предлагает оплатить бензин. Я угрожаю прокурором. Мент нехотя вызывает машину.
   Дребезжа и подпрыгивая, уазик едет по трассе, в сторону Змеевки. Дорога пустынна, кажется бесконечной. И только яркая полная луна лыбится на небосклоне, освещая золотым бликом трассу.
   Оперативник начинает вслух сомневаться в том, что Золотой существует в реалии.
   – А, если он и был, то его уже там нет. Он уже дома, чай пьет или спит с женой под боком.
   Спрашивает, где я работаю.
   Отвечаю, что к данному происшествию это не относится.
   Мент требует показать еще раз мой паспорт. Даю. Долго листает. Сличает меня с фотографией. Начинает придираться к фамилии. Какое, мол, я отношение имею к Роману Абрамовичу. Отвечаю, что никакого. Что мы даже не однофамильцы. Отдает паспорт назад. Тяжело вздыхает. Смотрит на дорогу. На часы. 3 часа ночи. Потом зевает и велит водителю разворачиваться назад, ехать в отдел. А мне угрожает, что заведет дело по факту ложного вызова.
   И тут я вижу в свете луны золотую фигуру, бодро шагающую по трассе.
   – Ура! Золотой есть! Вон он! Я была права!
   Уазик равняется с Золотым, резко разворачивается и тормозит. Мент открывает двери.
   – Присаживайтесь, гражданин. Кто вы? Зовут вас как? Куда направляетесь?
   – Петренко Леонид Степанович. Новый директор Бериславского завода автоматики. Никогда здесь раньше не был. Вот, заблудился. Спасибо вам.
   Золотой устало плюхнулся на сидение, растирая замерзшие руки.
   – Гражданке спасибо скажите. Это она панику подняла, и нам сообщила.
   Золотой равнодушно глянул на меня и произнес:
   – Да, ни к чему все это. Не стоило хлопот.
   Менты смеются. Я взбешена.
   – Может, вам и ни к чему. Лично на вас мне наплевать. А на факт преступления нет.
   Утром я сижу в кабинете начальника милиции.
   Подполковник слушает, долго и подозрительно всматриваясь в мое лицо. Потом заверяет, что на обратном пути водители автобуса будут опрошены. А о своем багаже я должна позаботиться сама.
   Когда я подымаюсь с места, начальник милиции поселка Берислава встает и крепко жмет мне руку со словами «Спасибо. Это настоящий мужской поступок».
   Корзину с яйцами страусов найти мне не удалось. Да, и к лучшему. Фермером себя я плохо представляю.

Особо опасная Люба

   – Машка! Включи телевизор! Быстро! – В квартиру вбегает Светка-соседка.
   В одной руке пульт. В другой – швабра.
   На лице палитра чувств. Растерянность. Недоумение. Брови у макушки. Глаза горят.
   – Что? Война началась? – закрываю я за ней дверь.
   – Любка Малькова выступает! Канал «Сити»! Уже блондинкой стала, вот, б…!
   Я включаю телевизор. И мы со Светкой двумя любопытными носами прирастаем к экрану.
   В телевизоре Люба.
   Кабинет. Кожаное кресло. Статуя Фемиды.
   На глазах повязка. В руках весы, для взяток. Все, как и положено в обычной адвокатской конторе.
   Фемида на столе. За столом Люба.
   Когда-то она была моей близкой подругой. Медицинская сестра в прошлом. Разрекламированный адвокат в настоящем.
   Об этом гордо заявляют растяжки на Крещатике: «Любовь Малькова – адвокат!»
   Кокетливые локоны, декольте с пышным бюстом. Жеманная. Улыбчивая.
   – Это что ж она так сиськи оголила? Кто же к такому адвокату пойдет? – возмущается до потери пульса Светка.
   – А говорок-то, слышь? Не спрятать ни за какими дипломами! – это уже язвлю я.
   Люба дает населению города Киева простые советы. Куда идти жаловаться, если, например, на дороге открытый канализационный люк или яма.
   И тут же на экране появляется реклама – телефоны ее адвокатской конторы.
   – Ишь, ты! Вот тебе и Люба! Поставила цель – завоевать Киев! Завоевала! – Светка не скрывает восторга вперемешку с досадой.
   А мы, дуры, все чаи гоняем!
   – Нашла чему завидовать! Жалеть ее надо!
   – Зато денег нагребла! Внукам хватит!
   – Самое удивительное, что она даже не догадывается, о том, что преступает закон.
   – Очень даже догадывается. И дружит с людьми из власти! И Светка шепотом называет фамилии первых лиц страны.
   – Да ты что!
   – Надо Ольге сказать. Пусть сходит. Moжет, Люба поможет ей вернуть квартиру.
   – Какой Ольге?
   – Той, что в аферу с «Кинг-Капиталом» попала.
   – А! Этой! Хрен ей кто теперь поможет! Это ж надо быть такой тупой! Взять 150 тысяч долларов в банке под свою квартиру и отдать незнакомой тете.
   – Ну и Люба! Смогла же! Талант!
   – Не удивительно. На теле нашего больного общества могла вырасти только такая бледная спирохета! – резюмирую я, наливая кипяток в чашки с заваркой.
   И мы продолжаем слушать советы нашей бывшей подруги.
   Люба появилась в моей жизни неожиданно. Сметая все на своем пути. Тайфун по имени Люба.
   Мы тогда временно жили в Н… Херсонской области.
   Купили роскошную квартиру в центре. Mои дети ходили в школу. И вдруг начали носить записки от медсестры. Медсестра настойчиво звонила домой.
   Предлог? Сделать прививки детям. Я запрещала делать прививки.
   И тут меня, жену киевского бизнесмена, вызывает в школу эта медсестра! На ковер. В ультимативной форме.
   Завтра в 9.00 и ни минутой позже. Явка строго обязательна! Иначе, детей исключат из школы.
   Ничего себе заявочки! И от кого! Ни директор, ни учитель. А обычная школьная медсестра!
   Я взбеленилась.
   Решительно направляюсь в школу, с целью поставить на место лихую медичку.
   На разбитой в дребезги вывеске еле читается «Но…ая средняя школа».
   Видно, саданули деточки кирпичом. Осколки стекла в рыжей пыли.
   Иду по коридору. Шум. Стертый линолеум. Я взволнована, но уверена в своей правоте.
   Читаю блеклые таблички на дверях – «Завуч», «Директор».
   Навстречу идет серая моль в светлом халате.
   Я гневно.
   – Вы медсестра? Я вас под суд отдам! Что это за шантаж! Я вам запретила делать прививки детям.
   Серая моль, заикаясь.
   – Я…я у-у-у-борщица здесь.
   – Простите.
   Иду дальше. Останавливаюсь перед кабинетом с новой дверью и золотой табличкой «Медсестра Малькова».
   – Ничего себе!
   Набираю в легкие воздух, чуть открываю дверь и… смело, без стука вхожу.
   Кабинет медсестры. Кресло кожаное. Хороший ремонт. Красивая мебель.
   За столом она. Копия той, что в «Масках-шоу» с Делиевым.
   Эвелина Бледанс!
   Халатик белоснежный. Выпирающий бюст. Шапочка с красным крестом. Только волосы пшеничные. Глаза внимательные. Мягкие. Какие-то обволакивающие. Колдовские. Я молчу в недоумении. Челюсть отвисла.
   Медсестра встает со своего кресла во весь рост. Метр 85. Стройная, как модель. Короткий халатик оголяет длиннючие ноги.
   Она широко и радостно улыбается мне, как старой знакомой.
   – Я Люба. Как я рада вас видеть, Мария! Простите, что не по отчеству. Вам оно ни к чему. Вы так молодо выглядите!
   Я язвительно.
   – А как я рада, вы бы знали…! Ваши звонки не дают мне покоя. Давайте раз и навсегда решим эту проблему. Прививки не будет. Я же вам сказала. Запрещаю. Не хочу. Имею право.
   Люба не прерывает. Молча слушает. Потом включает электрочайник. Достает красивые чашки из шкафа. Ошпаривает их со всех сторон кипятком. Наливает пахучего чая.
   – Вы любите чай с мелиссой?
   Обнимает меня своими колдовскими глазами…
   Через 15 минут я, спокойная и умиротворенная, выхожу из кабинета. Разрешение на прививки я дала.
   Медсестра Люба провожает меня, держа за локоток. Выясняется, что мы с ней живем в одном доме. В разных подъездах.
   Я приглашаю Любу в гости, на чай. Та соглашается. И мы расстаемся, как близкие подруги.
   У выхода я оглядываюсь на Любу. Но, вместо нее вижу большую черную кошку под дверью. Кошка смотрит на меня хищным взором.
   Я засматриваюсь, падаю, ломаю ногу.
   Я лежу в больнице. На вытянутой ноге гипс. А у меня дома Люба. Пришла на чай. В мое отсутствие.
   Об этом я узнаю от своего мужа. По телефону. Я злюсь, возмущаюсь. А мой муж доволен.
   – Что она там делает без меня?
   – Меня веселит. Она такая приятная собеседница. Пироги с яблоками печет.
   – Где печет?
   – У нас.
   – Гони ее… в шею!
   – Ты же ее сама пригласила?!
   – Но я ее к себе пригласила, а не к тебе. Ну, ты..!
   Я бросаю трубку. Вскакиваю с койки. Ой! Нога в гипсе! Я падаю на постель.
   – Вот тебе и школьная медсестра! Змеюка!
   Заходит больничная медсестра Зина со шприцом.
   – Что случилось? Кто у нас змеюка?
   – Да, так.
   – Это вы о школьной медсестре Любочке?
   – А вы откуда знаете?
   – Знаем мы ее. Шустрая! Детдомовская. Поэтому и такая. Деньги делает на всем.
   – На чем, например?
   – Ну, на абортах.
   – На каких абортах?
   – Посредник между врачом и бабами. Пироги – это только цветочки!
   Я в растерянности.
   – А что же теперь делать?
   – Выздоравливать.
   Зина делает мне укол и идет из палаты. Я достаю мобильник.
   – Але! Справочная? Пожалуйста, школу номер 1! Кабинет медсестры.
   Нет данных?
   Я молча лежу. Думаю. Потом достаю блокнот, пишу текст:
   Школа номер 1. Медсестре. «Дорогая Люба! Спасибо за заботу о нашей семье. Больше в ваших услугах мы не нуждаемся».
   Костылем открываю дверь палаты, жду. Мимо, по коридору, идут две девченки-подростки.
   – Девочки!
   Я зову их к себе. Даю текст телеграммы и деньги.
   Беру цветы, подаренные мужем, выбрасываю из окна палаты.
   Стук в дверь. Люба. Широкая и обезоруживающая улыбка. Будто обнимает сладким взглядом. Голос приторно ласковый.