Подготовив таким образом почву, Дирк согласился на подобный эксперимент: раз и навсегда доказать, что все распускаемые о нем слухи — это нелепые выдумки, домыслы и еще Бог знает что. Хорошо, он в состоянии гипноза напишет экзаменационные билеты с предполагаемыми вопросами, затем запечатает их в конверт и сдаст на хранение в банк. Конверт будет вскрыт только после экзаменов.
Неудивительно, что после этого Дирку стали поступать во множестве предложения: за неплохое вознаграждение дать хоть одним глазком взглянуть на билеты. Дирк был шокирован, назвав подобные предложения недостойными…
С этого момента обмен добровольных взносов в фонд лечения матери Дирка на возможность познакомиться с экзаменационными билетами стал делом простым и хорошо налаженным. Все шло как по маслу, без шума и ажиотажа.
Когда же выяснилось, что нужный протез может изготовить только лишь один-единственный дантист, тоже выходец из стран Восточной Европы, ныне проживающий в Малибу, то не понадобилось ни слова, ни намека, чтобы взносы резко возросли.
Дирк по-прежнему отрицал свои сверхъестественные способности: их, мол, у него никогда не было, он-де пошел на это, только чтобы развеять заблуждения, но если кто-то продолжает верить в то, во что он не верит сам, он готов дать ему шанс удостовериться еще раз, но против добровольных взносов не возражал, ради бедной мамы разумеется.
Он верил, что с честью выйдет из этой ситуации. Он так полагал.
Все, казалось, получилось наилучшим образом. Он так Думал.
Каково же было его потрясение, когда проданные им билеты поразительно совпали с официально утвержденными кафедрой. Профессура была в шоке, а для Дирка все закончилось изгнанием из колледжа и неприятным путешествием на твердой задней скамье фургона «Черная Мария».
Да, совпадение было полным, слово в слово и до последней запятой. Бывает же такое!..
В течение последних лет Ричард не раз встречал Дирка, и каждый раз тот приветствовал его сдержанной полуулыбкой, за которой сначала пряталось опасение, что Ричард напомнит ему о каком-нибудь долге, а если этого не происходило, то на его лице появлялись облегчение и надежда — авось удастся выпросить самую малость. Частая смена Дирком фамилий свидетельствовала о том, что Ричард был не единственным, кого он так встречал.
И каждый раз Ричард чувствовал легкий укол жалости, глядя на того, кто так ярко светил в замкнутом пространстве университетских аудиторий и столь померк при свете обычного дня. Ему снова вспомнился подчеркнуто небрежный вопрос профессора о Дирке, заданный как бы невзначай.
Ричард посмотрел на слегка похрапывавшего профессора, настороженно молчавшую маленькую Сару, на темную перспективу зала в неверном мерцании свечей, на портреты министров и поэтов, украшавшие стены, и неприятный отсвет их улыбок, на декана филологического факультета, напевно декламировавшего поэму, и на саму поэму «Кубла Хан» в его руках. Наконец, бросив осторожный взгляд на часы, Ричард снова откинулся на спинку стула.
Чтец начал вторую и самую загадочную часть поэмы…
Неудивительно, что после этого Дирку стали поступать во множестве предложения: за неплохое вознаграждение дать хоть одним глазком взглянуть на билеты. Дирк был шокирован, назвав подобные предложения недостойными…
Вскоре однокурсники, встречая Дирка в городе, заметили его мрачный и озабоченный вид. Сначала он отмахивался от всяческих расспросов о причине угнетенного вида, а затем невзначай кому-то поведал, что его матери требуется весьма сложное зубопротезное лечение, стоящее немалых денег. Какое именно, тут он не пожелал довериться посторонним, но признался, что у них с матерью таких денег нет.
Дух мой вспыхнул бы в огне,
Все возможно было б мне.
В полнозвучные размеры
Заключить тогда б я мог
Эти льдистые пещеры
Этот солнечный чертог.
С этого момента обмен добровольных взносов в фонд лечения матери Дирка на возможность познакомиться с экзаменационными билетами стал делом простым и хорошо налаженным. Все шло как по маслу, без шума и ажиотажа.
Когда же выяснилось, что нужный протез может изготовить только лишь один-единственный дантист, тоже выходец из стран Восточной Европы, ныне проживающий в Малибу, то не понадобилось ни слова, ни намека, чтобы взносы резко возросли.
Дирк по-прежнему отрицал свои сверхъестественные способности: их, мол, у него никогда не было, он-де пошел на это, только чтобы развеять заблуждения, но если кто-то продолжает верить в то, во что он не верит сам, он готов дать ему шанс удостовериться еще раз, но против добровольных взносов не возражал, ради бедной мамы разумеется.
Он верил, что с честью выйдет из этой ситуации. Он так полагал.
Экзаменационные билеты, которые Дирк записал под гипнозом, в сущности, были плодом минимальных изысканий, которые под силу любому студенту, — он просмотрел билеты прежних сессий, сопоставил с предполагаемыми нынешними, а потом сделал выводы. Дирк не сомневался в высоком проценте совпадений, что вполне могло удовлетворить доверчивых простаков, но добавил для страховки небольшое количество оплошностей, чтобы все выглядело вполне естественным и не вызвало подозрений.
И крик пронесся б, как гроза:
Сюда, скорей сюда, глядите,
О как горят его глаза!
Все, казалось, получилось наилучшим образом. Он так Думал.
Каково же было его потрясение, когда проданные им билеты поразительно совпали с официально утвержденными кафедрой. Профессура была в шоке, а для Дирка все закончилось изгнанием из колледжа и неприятным путешествием на твердой задней скамье фургона «Черная Мария».
Да, совпадение было полным, слово в слово и до последней запятой. Бывает же такое!..
А затем последовала свистопляска в прессе. Сначала его представили мошенником, потом талантом, с тем чтобы снова изобличить как мошенника. Споры длились с переменным успехом, пока прессе и публике не надоело и они не накинулись на новый лакомый кусок — бильярдного шулера, умело объегоривавшего своих партнеров в бильярдном клубе.
Перед песнопевцем взор склоните,
И этой грезы слыша звон,
Сомкнемся тесным хороводом,
Затем, что он воскормлен медом
И млеком рая напоен!
В течение последних лет Ричард не раз встречал Дирка, и каждый раз тот приветствовал его сдержанной полуулыбкой, за которой сначала пряталось опасение, что Ричард напомнит ему о каком-нибудь долге, а если этого не происходило, то на его лице появлялись облегчение и надежда — авось удастся выпросить самую малость. Частая смена Дирком фамилий свидетельствовала о том, что Ричард был не единственным, кого он так встречал.
И каждый раз Ричард чувствовал легкий укол жалости, глядя на того, кто так ярко светил в замкнутом пространстве университетских аудиторий и столь померк при свете обычного дня. Ему снова вспомнился подчеркнуто небрежный вопрос профессора о Дирке, заданный как бы невзначай.
Ричард посмотрел на слегка похрапывавшего профессора, настороженно молчавшую маленькую Сару, на темную перспективу зала в неверном мерцании свечей, на портреты министров и поэтов, украшавшие стены, и неприятный отсвет их улыбок, на декана филологического факультета, напевно декламировавшего поэму, и на саму поэму «Кубла Хан» в его руках. Наконец, бросив осторожный взгляд на часы, Ричард снова откинулся на спинку стула.
Чтец начал вторую и самую загадочную часть поэмы…
7
Это был последний вечер в жизни Гордона Уэя, а его беспокоило лишь одно: будет или не будет дождь в конце недели. Метеорологическая служба обещала переменную облачность, ночью туман и ясную, хотя и холодную, погоду в пятницу и субботу. В воскресенье во второй половине дня местами возможны дожди. Как раз когда все будут возвращаться в город.
Все, кроме Гордона Уэя.
Но об этом в метеосводке ни слова, да и не могло быть. А вот гороскоп — это другое дело. Но он сбивал с толку туманными намеками, предсказывал необычную активность планет в его знаке зодиака, предупреждал о необходимости четко отличать мнимо желаемое от абсолютно необходимого и советовал, принимая решения по личным и служебным вопросам, действовать со всей ответственностью и честно. Об одном умолчал гороскоп: еще до исхода дня Гордон Уэй будет мертв.
Свернув близ Кембриджа с автострады, он остановился перед небольшой автозаправочной станцией, чтобы наполнить бак бензином, но из машины вышел не сразу, а сначала закончил разговор по телефону.
— О'кей, я позвоню тебе завтра, — сказал он, заканчивая, — или даже сегодня вечером. А то может, сама мне позвонишь? Я буду в коттедже примерно через полчаса. Да, я знаю, насколько важен для тебя этот проект. Хорошо, я понимаю, что это важно, давай поставим на этом точку. Он нужен тебе и он нужен мне. Конечно, нужен. Разве я сказал, что мы перестанем его поддерживать? Просто я считаю, что он слишком дорого обойдется и ко всему этому мы должны подойти со всей ответственностью и честно. Послушай, почему бы тебе не приехать сюда, мы могли бы все обговорить? Да, да, я знаю. Понимаю. Подумай об этом, Кэйт. Поговорим позже. Пока.
Положив трубку, он еще какое-то время сидел в машине.
Это был большой, просторный серебристо-серый «мерседес» — из тех, что так любят показывать в целях рекламы, и не только автомобилей. Гордон Уэй, брат Сьюзан Уэй, босс Ричарда Мак-Даффа, — очень богатый человек, основатель и владелец фирмы «Передовые технологии Уэя-2». Головная фирма обанкротилась по самой банальной причине, проглотив все его деньги. К счастью, ему удалось создать новую.
«Банальная причина» означала, что он стал заниматься компьютерами тогда, когда уже каждый школьник в стране потерял интерес к ящику, который то и дело выходит из строя. Вторая фирма Гордона Уэя занималась уже не компьютерами, а их программным обеспечением. В результате создания двух пакетов программной документации, а «Гимн» ПТУ-2 — один из них (второй, еще более перспективный, так и не был закончен), компания «Передовые технологии» стала единственной английской компьютерной — фирмой, которая упоминалась в одной строке с американскими «Майкрософт» и «Лотос». Строка эта смело могла стать длиннее за счет ПТУ-2, но пока это только начало. Как бы то ни было, но «Передовые технологии Уэя» уже заняли свое место на рынке. А он стал хозяином процветающей фирмы.
Гордон вложил дискету в стереопроигрыватель. Она вошла с мягким приятным щелканьем, и через мгновение из восьми отлично настроенных колонок в салоне машины зазвучало «Болеро» Равеля. Звук был мягким, объемным и достаточно сильным даже для просторов городского катка. Гордон легонько отбивал такт пальцами по рулевому колесу, поглядывая на щиток, где с экрана приветливо мигали огоньки и возникали крохотные забавные фигурки. Спустя какое-то время Гордон наконец сообразил, что это станция самообслуживания и он никого не дождется. Он вылез из машины.
Наполнить бак заняло две минуты. Держа в руках патрубок, он ежился и приплясывал от ночного холодка. Закончив заправку, Уэй направился к небольшому неказистому киоску, где расплатился с кассиром за бензин и купил еще парочку местных автомобильных карт. Он сам не заметил, как разговорился с кассиром о перспективах компьютерной индустрии на ближайший год и высказал предположение, что параллельная обработка данных — это ключ к интуитивным находкам в области программного обеспечения, хотя есть немалые сомнения, что исследования по созданию искусственного интеллекта сами по себе, особенно на основе языка ПроЛог, станут в обозримом будущем стимулом создания серьезных коммерческих перспективных систем, по крайней мере на персональных компьютерах. Столь увлекавшие Гордона Уэя перспективы компьютеризации меньше всего волновали кассира.
— Этот тип просто любил поговорить, — расскажет он потом полиции. — Если бы я ушел в туалет и просидел там минут десять, он продолжал бы говорить все это моему кассовому аппарату, а если бы я задержался еще на пятнадцать минут, даю голову на отсечение, что кассовый аппарат не выдержал бы и удрал. Да, я уверен, что это он, — добавил кассир, глядя на фотографию Гордона Уэя. — Правда, я сначала не сразу узнал его, потому что тут у него рот закрыт.
— Вы уверены, что больше вам ничего не бросилось в глаза? — настаивал полицейский. — Ничего не показалось странным в тот вечер?
— Нет, я уже вам сказал. Клиент как клиент, вечер как вечер.
Полицейский странно посмотрел на него.
— Кстати, если бы я вдруг сделал вот так… — Он неожиданно скосил глаза к переносице, высунул язык и стал приплясывать, крутя указательными пальцами в ушах. — Что бы вы на это сказали?
— Ну, — нерешительно промолвил кассир, пятясь назад, — сказал бы, что у вас крыша поехала, вот и все.
— Отлично, — удовлетворился полицейский и спрятал записную книжку. — А то у разных людей бывает разное представление о том, что странно, а что нет. Если вчерашний вечер был для вас, как всякий другой, и ничего странного в нем не было, тогда я шишка под носом у турецкого бея. Нам потом понадобятся ваши письменные показания, сэр, а пока спасибо, что потратили на нас ваше драгоценное время.
Но разговор этот еще впереди.
А пока Гордон, сунув карты в карман, направился к своему автомобилю. Освещенный тусклым светом фонарей в тумане, с бисеринками влаги на серебряном капоте, он выглядел шикарным и очень дорогим автомобилем марки «Мерседес-Бенц».
Все, кроме Гордона Уэя.
Но об этом в метеосводке ни слова, да и не могло быть. А вот гороскоп — это другое дело. Но он сбивал с толку туманными намеками, предсказывал необычную активность планет в его знаке зодиака, предупреждал о необходимости четко отличать мнимо желаемое от абсолютно необходимого и советовал, принимая решения по личным и служебным вопросам, действовать со всей ответственностью и честно. Об одном умолчал гороскоп: еще до исхода дня Гордон Уэй будет мертв.
Свернув близ Кембриджа с автострады, он остановился перед небольшой автозаправочной станцией, чтобы наполнить бак бензином, но из машины вышел не сразу, а сначала закончил разговор по телефону.
— О'кей, я позвоню тебе завтра, — сказал он, заканчивая, — или даже сегодня вечером. А то может, сама мне позвонишь? Я буду в коттедже примерно через полчаса. Да, я знаю, насколько важен для тебя этот проект. Хорошо, я понимаю, что это важно, давай поставим на этом точку. Он нужен тебе и он нужен мне. Конечно, нужен. Разве я сказал, что мы перестанем его поддерживать? Просто я считаю, что он слишком дорого обойдется и ко всему этому мы должны подойти со всей ответственностью и честно. Послушай, почему бы тебе не приехать сюда, мы могли бы все обговорить? Да, да, я знаю. Понимаю. Подумай об этом, Кэйт. Поговорим позже. Пока.
Положив трубку, он еще какое-то время сидел в машине.
Это был большой, просторный серебристо-серый «мерседес» — из тех, что так любят показывать в целях рекламы, и не только автомобилей. Гордон Уэй, брат Сьюзан Уэй, босс Ричарда Мак-Даффа, — очень богатый человек, основатель и владелец фирмы «Передовые технологии Уэя-2». Головная фирма обанкротилась по самой банальной причине, проглотив все его деньги. К счастью, ему удалось создать новую.
«Банальная причина» означала, что он стал заниматься компьютерами тогда, когда уже каждый школьник в стране потерял интерес к ящику, который то и дело выходит из строя. Вторая фирма Гордона Уэя занималась уже не компьютерами, а их программным обеспечением. В результате создания двух пакетов программной документации, а «Гимн» ПТУ-2 — один из них (второй, еще более перспективный, так и не был закончен), компания «Передовые технологии» стала единственной английской компьютерной — фирмой, которая упоминалась в одной строке с американскими «Майкрософт» и «Лотос». Строка эта смело могла стать длиннее за счет ПТУ-2, но пока это только начало. Как бы то ни было, но «Передовые технологии Уэя» уже заняли свое место на рынке. А он стал хозяином процветающей фирмы.
Гордон вложил дискету в стереопроигрыватель. Она вошла с мягким приятным щелканьем, и через мгновение из восьми отлично настроенных колонок в салоне машины зазвучало «Болеро» Равеля. Звук был мягким, объемным и достаточно сильным даже для просторов городского катка. Гордон легонько отбивал такт пальцами по рулевому колесу, поглядывая на щиток, где с экрана приветливо мигали огоньки и возникали крохотные забавные фигурки. Спустя какое-то время Гордон наконец сообразил, что это станция самообслуживания и он никого не дождется. Он вылез из машины.
Наполнить бак заняло две минуты. Держа в руках патрубок, он ежился и приплясывал от ночного холодка. Закончив заправку, Уэй направился к небольшому неказистому киоску, где расплатился с кассиром за бензин и купил еще парочку местных автомобильных карт. Он сам не заметил, как разговорился с кассиром о перспективах компьютерной индустрии на ближайший год и высказал предположение, что параллельная обработка данных — это ключ к интуитивным находкам в области программного обеспечения, хотя есть немалые сомнения, что исследования по созданию искусственного интеллекта сами по себе, особенно на основе языка ПроЛог, станут в обозримом будущем стимулом создания серьезных коммерческих перспективных систем, по крайней мере на персональных компьютерах. Столь увлекавшие Гордона Уэя перспективы компьютеризации меньше всего волновали кассира.
— Этот тип просто любил поговорить, — расскажет он потом полиции. — Если бы я ушел в туалет и просидел там минут десять, он продолжал бы говорить все это моему кассовому аппарату, а если бы я задержался еще на пятнадцать минут, даю голову на отсечение, что кассовый аппарат не выдержал бы и удрал. Да, я уверен, что это он, — добавил кассир, глядя на фотографию Гордона Уэя. — Правда, я сначала не сразу узнал его, потому что тут у него рот закрыт.
— Вы уверены, что больше вам ничего не бросилось в глаза? — настаивал полицейский. — Ничего не показалось странным в тот вечер?
— Нет, я уже вам сказал. Клиент как клиент, вечер как вечер.
Полицейский странно посмотрел на него.
— Кстати, если бы я вдруг сделал вот так… — Он неожиданно скосил глаза к переносице, высунул язык и стал приплясывать, крутя указательными пальцами в ушах. — Что бы вы на это сказали?
— Ну, — нерешительно промолвил кассир, пятясь назад, — сказал бы, что у вас крыша поехала, вот и все.
— Отлично, — удовлетворился полицейский и спрятал записную книжку. — А то у разных людей бывает разное представление о том, что странно, а что нет. Если вчерашний вечер был для вас, как всякий другой, и ничего странного в нем не было, тогда я шишка под носом у турецкого бея. Нам потом понадобятся ваши письменные показания, сэр, а пока спасибо, что потратили на нас ваше драгоценное время.
Но разговор этот еще впереди.
А пока Гордон, сунув карты в карман, направился к своему автомобилю. Освещенный тусклым светом фонарей в тумане, с бисеринками влаги на серебряном капоте, он выглядел шикарным и очень дорогим автомобилем марки «Мерседес-Бенц».
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента