Страница:
Декабрь 1909
С дальнего берега, где, пылая,
Встает заря,
Мир озираем, в него играя,
Дитя и я.
Tак незнакомо и так блаженно
Нам все кругом,
Нас колыбелит душа вселенной
– Мы в ней плывем.
Люди и звезды, слова и взгляды
Как дивный сон…
Столько любить нам, и столько надо
Раздать имен!
Образы смутные жизни старой
Скользят вдали —
Где их душа? И какие чары
Тот путь смели?
Утро зареет. Мы все воскреснем,
В любви горя.
Будет учиться цветам и песням
Мое дитя.
Канашово
«Отчего эта ночь так тиха, так бела?…»
Ноябрь – декабрь 1909
Отчего эта ночь так тиха, так бела?
Я лету, и вокруг тихо светится мгла.
За стеною снега пеленою лежат,
И творится неведомый белый обряд.
Если спросят: зачем ты не там на снегу?
Тише, тише, скату, – я здесь тишь стерегу.
Я не знаю того, что свершается там,
Но я слышу, что дверь отворяется в храм,
И в молчаньи священном у врат алтаря
Чья-то строгая жизнь пламенеет, горя.
И я слышу, что Милость на землю сошла…
– Оттого эта ночь так тиха, так бела.
Канашово
«Были павлины с перьями звездными…»
Февраль – март 1909
Были павлины с перьями звездными —
Сине-зеленая, пышная стая,
Голуби, совы носились над безднами —
Ночью друг друга средь тьмы закликая.
Лебеди белые, неуязвимые,
Плавно качались, в себя влюбленные,
Бури возвестницы мчались бессонные,
Чутким крылом задевая Незримое…
– Все были близкие, неотвратимые.
Сердце ловило, хватало их жадное —
Жизни моей часы безоглядные.
С этого луга бледно-зеленого,
С этой земли непочатой, росистой
Ясно видны мне чаш окрыленные,
Виден отлет их в воздухе чистом.
В бледном, прощальном они опереньи
Вьются и тают – тонкие тени…
Я ж птицелов Господний, доверчивый,
Вышел с зарею на ширь поднебесную, —
Солнце за лесом встает небывалое,
В небо гляжусь светозарное, алое,
Птиц отпуская на волю безвестную.
Zurich
Стихотворения 1907 – 1909 годов, не вошедшие в сборник
«Тихая гостья отшельная…»
Над городом-мороком.
Вяч. Иванов
Не позднее 1907
Тихая гостья отшельная
В час полуночный
Над городом-мороком
В башню стучится
И медлит робко
У входа.
Отвычное сердце
Жарко дышит,
Горним видением
Объятое…
Из немых глубин
Вознеслась душа
На простор вершин,
Где горят снега,
На отроги скал,
Где орлуют орлы,
Где гибель ликует
Средь вихрей света,
Носясь, хмелея
На буйной воле.
И дрожит над бездной,
За край цепляясь,
Душа темнодолая…
А в солнечном горне
Уж плавятся крылья —
Дар бескрылой…
И плачет Радость,
Прижавшись к камню,
Воздевши очи
Горе.
Поздняя гостья
Из дебрей пришлая,
На вещем пороге
Зыблется пламенем,
Не знает, можно ль?
Слушает душу
И зрит, слепоокая,
Дивуясь, —
Чудо.
Тебе
Нищ и светел…
В. И.
<1908>
В рубище ходишь светла,
Тайну свою хороня, —
Взором по жизни скользишь,
В сердце – лазурная тишь…
Любо, средь бедных живя,
Втайне низать жемчуга;
Спрятав княгинин наряд,
Выйти вечерней порой
В грустный безлиственный сад,
Долго бродить там одной
Хмурой, бездомной тропой,
Ночь прогрустить напролет —
Медлить, пока рассветет,
Зная, что Князь тебя ждет.
«Русское сердце пречистое…»
Маргарите С.
1907
Русское сердце пречистое,
Властная кротость очей…
Не звоны ль плывут серебристые
Сквозь сонную мглистость полей?
Рукою покорной и зрящею
Низводишь ты мир на чело —
Ни сердце, ни солнце палящее
Тебя разбудить не могло.
Душа колосится невнятная,
Ей снится серпа острие —
То доля поет неотвратная,
То волит безволье твое.
Судак
Листья
<Сентябрь – октябрь> 1907
Слетайте, листья – огни осенние!
…………………….
Вздымайте к небу свои моления,
Венчайте гибель своей игрой!
Уж обменялись мы взглядом с вечностью,
Скреплен безмолвный наш договор. —
Играйте, листья, над бесконечностью,
Сметайте пышный земной костер!
Затихла воля, душа в безбрежности,
Не нужно ярких обличий ей,
Вы только знаки былой мятежности,
Вы – вздохи пленных земных теней.
Лучатся думы, еще невнятные,
К иному манят меня пути…
Пылайте, листья, красой закатною,
Взметайте думы и скорбь земли.
«Вешними, росными, словами-зорями…»
Вешними, росными, словами-зорями
Поведай миру, как утром ранним
Стезей серебряной – ты в даль туманную
Ушла, неслышная.
Куренье утра и гор созвучье,
И горечь воли, и песнь разлуки
Поведай людям.
Зыбкими, легкими, словами-вздохами
Поверь внимающим,
Как кротость лилий и пламя маков
Срывала тихо, рукою зрячей,
Свивая скорбно венок-молитву, венок-могилу,
Вплетая тесно с стеблями лилий
Свою свободу, свое незнание.
Ты не знала кому – гость незнаемый,
Не ждала никого – гость нежданный
Пришел ввечеру, когда в венке полевом
Села ты за холмом,
Рукой заслонясь от пламени неба.
Тянулась вдаль задумчивым оком.
И кто-то тихо тебя коснулся,
Плеча коснулся.
И, обернувшись, ты увидала…
Не давно ль он стоял здесь невидимый?
Не звучала ли речь неслышная?
Милостно в очи вечерние тебе глянул,
Скорбь умиленную в сердце пролил —
«Путь к тебе знаю я ныне,
Я приду опять…»
Так ли было о вечере алом, когда ничего не случилось
И беззаботной толпой люди из храма текли?
«Личины спали предо мной…»
Декабрь 1907
Личины спали предо мной,
В себе замкнулся пламень сжатый;
И только стонет речь Глашатай,
Носясь меж небом и землей.
И вижу я в лучах заката
Твой крестный путь, твой путь страстной.
Ты гневно раздвигаешь грани,
Доверясь пламенной тоске,
И тает скорбный сон незнанья,
Сгорая в чернозыбкой тьме.
И Ангел твой, как инок строгий,
Идет, не глядя на тебя.
Тяжка, страшна твоя дорога —
Он здесь, у тайного порога
Стоит и, бледный, идет тебя.
«Как жить, когда восторги славы…»
1907
Как жить, когда восторги славы
Зардели золотом старинным,
И Милостный, Имущий державу
Проснулся в сердце пустынном?
Как сердцу заслужить прощенье
За знанье тайны заветной,
Что тленному не будет тленья
И все для всех беззапретно?
Над миром шелестит Пощада
Крылом своим голубиным.
Я знаю, говорить не надо
О том, что стало Единым.
Весеннее
Май 1907
Подвига просит сердце весеннее —
Взять трудное на себя и нести,
Хочется истаять самозабвеннее,
В муке родной изойти.
Снова открылись горы жемчужные,
Покорная серебристая даль,
Все, что манило, стало – ненужное,
Радостна только печаль.
На богомолье в мир я рожденная,
Не надо мне ничего для себя.
Вон голубая, мглой озаренная
Вьется все та же стезя.
Судак
«Вот на каменный пол я, как встарь, становлюсь…»
1907
Вот на каменный пол я, как встарь, становлюсь.
Я не знаю кому и о чем я молюсь.
Силой жадной мольбы, и тоски, и огня
Растворятся все грани меж «я» и не «я».
Если небо во мне – отворись! Отворись!
Если пламя во тьме – загорись! Загорись!
Чую близость небесных и радостных встреч.
Этот миг, этот свет как избыть? Как наречь?
Призыв
Март 1908
Солнце рдеет тоскою заката,
Жгучи последние красные стрелы.
Кличет брат разлученного брата,
Тайнам внемлет дол потемнелый.
Смирную душу и тело земное
Жалит луч призывно-багрян,
Будит, мятежит дыханье слепое,
Шепоты, ропоты темных семян.
«Кто нас пронзает?
Кто призывает?
О кто вы? Кто вы?
Сорвите оковы!»
– Мы – лучи
Души бестелесной.
Мы – ключи
Влаги небесной.
Мы – бледные тени
Божьего зрака.
Мы – обличенья
Дольнего мрака.
Расклубись, тишина!
Пробудись от сна!
Слушайте нас!
Мы – неба глас.
Мы заблудились
В дебрях ночей,
Мы изумились
Муке своей.
Нам выхода нет.
Погас наш свет.
Стонем от боли
В темной неволе.
«Вознесите свой глас
Из утробных глубин.
Протянитесь, светясь
Сквозь гряду судьбин!»
– Мы забили вещее слово,
Потеряли заветы Отцовы.
За чью вину
Мы в глухом плену?
Чьи мы дети?
Умрем на рассвете?
Где конец пути?
Как нам смерть найти?
«Слитно, безвольно
Тянется нить.
Путь богомольный
Надо свершить.
Вспомните смутный сон,
Тайну святых имен.
Вспомните – в светлом Храме
Вас излучало пламя.
Больше сказать не дано,
Пало святое зерно.
Разгорится, не зная,
Темный мир распиная.
Побед не бывать
Без тяжкого стона,
Вернетесь опять
В родное лоно».
Рдяный зрак окутал тени,
Тихо колдуют туманные росы;
Гуще плоть и вздохи томленья.
Ночь размела свои черные косы.
«Иду в вечереющем, вольном мире…»
1908
Иду в вечереющем, вольном мире,
Нетленном в веках веков.
Такая усталость от дали, шири,
От вещих, безбрежных снов.
Кругом разметенная степь без граней
Раскинулась, вся застыв.
И только струится покорность знанья
И дум огневой разлив.
Вечерние выси святей, смиренней,
Бог блюдо, но так далек.
Пускай он дарует мне миг забвенный,
Огнем озарит чертог.
Так хочется двери, закрытой, тесной,
Простых, человечьих слов.
На эти врата глубины небесной
Набросить земной покров.
На миг отдохнуть от молитв пустыни,
Забыть голубой свой путь,
Стать другом, сестрой, но одной, единой,
Стать всем для кого-нибудь.
На небе затеплились Божьи свечи,
И стало призывно там.
Тому, кто мне встретится в этот вечер,
Я душу свою отдам.
Орисница
1908
Мати, моя Мати,
Пречистая Мати!
Смерть тихогласная,
Тихоокая смерть!
Тяжко, тяжко нынче
Твою волю править,
Возвещать на ниве
О приходе жницы.
Ты меня поставила
Меж людей разлучницей,
Путы, узлы расторгать.
Тебе, Мати, людей уготовлять!
Ронют они слезы,
Нету моей воли,
Жалко, жалко, Мати,
Их незрячей боли.
Две души сплелись,
Два огня свились,
Туго стянут узел,
Крепко руки сжаты —
Кто здесь виноватый?
Как разлучить?
Как все избыть?
О горе! О люто!
Мати моя, Мати!
Ты подай мне знак,
Отмени свой наказ,
Отведи этот час.
Всколебалось в сердце пламя,
Расторгается звено.
Божий дом горит огнями,
Явь и сон сплелись в одно.
Из разорванных здесь нитей
Ткутся где-то ризы света.
И несет в себе разлука
Радость нового обета.
Утолилось влагой сердце,
Мировое, золотое —
Мира два глядят друг в друга,
Отдавая, обретая.
Друг во друге топят очи,
И течет душа струями…
Святый Боже! Святый Крепкий!
Где Ты – в нас или над нами?
Воссияла пред иконой
Кротость свечки запрестольной,
Развяжу я нить неслышно,
Развяжу – не будет больно.
«В облачной выси, в поле небесном…»
Июнь 1908
В облачной выси, в поле небесном,
Горной тропой,
Тихо иду я краем отвесным
Легкой стопой.
Путь мой по звездам лентою млечной
Клонится с круч,
И нисхожу я – воли предвечной
Трепетный луч.
Звездные хоры, лилий дыханье
Гаснут вдали.
Небу навстречу встало алканье
Душной земли.
Тяжкой угрозой близко темнеет
Сумрак лесов.
Смутной тревогой на душу веет
Тесный покров.
Стало далеким близкое чудо.
Стелется мгла.
Я не забуду, кто м, откуда,
Как я пришла.
Судак
«У крутого поворота…»
К. Д. Бальмонту
Декабрь 1908
У крутого поворота,
У обвала-перевала,
Ждал меня нежданный кто-то,
Встретил тот, кого не знала.
Небо жертвой пламенело,
Гас закат багряно-желтый.
«Проводить меж пришел ты
У последнего предела?»
– Для меня везде все то же,
Нет предела, нет заката,
Я не друг и не вожатый,
Я – случайный, я – прохожий
По полянам сновидений
Среди песен и забвений.
«Пусть случайный, беспредельный,
Но уж раз мы здесь с тобою,
Поиграй со мной последней
И смертельною игрою.
Видишь, гасну, как звезда, я —
Солнце скрыться не успеет,
Закачусь я, догорая, —
Ты же пой со мной, играя, —
Песня смертью захмелеет.
Оплети меня словами.
Опали огнем заветным,
Все, что будет между нами,
Будет вещим, беспредельным!»
У обвала-перевала
Сердце вдруг нездешним стало.
Закатилось, позабылось
Все, чем небо золотилось.
Вот иду я в край загорный,
Только снится мне, что кто-то,
Незакатный, непокорный,
Все стоит у поворота.
Paris
«Умей затихнуть, когда снегами…»
Февраль 1909
Умей затихнуть, когда снегами
Вдруг заметется твоя стезя.
И в белой тайне, как за стенами —
Заря ли, ночь ли – узнать нельзя.
Когда невнятно, о чем веленье,
Гроза иль милость к тебе идет.
И только слышно в тиши мгновений
Неотвратимо судьба растет.
Не отзывайся на гул вселенной.
Родится воля из тьмы слепой.
Замкнись душою в тиши священной
И, если можешь, молись и пой.
Zuoz (Швейцария)
«Свежесть, утренность весенняя!…»
Свежесть, утренность весенняя!
За ночь лес мой побелел.
И молитвенно нетленнее
Вся прозрачность Божьих дел.
В мглистом облаке вселенная,
Сердце тонет в красоте,
И свобода дерзновенная
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента