Адриенна Бассо. Не без греха

   Обдумывая, не украсить ли вышивкой лиф платья, она услышала внизу шаги, потом низкий, раскатистый голос, приказывающий слуге открыть дверь гостиной. Отец.
   Элинор тяжело сглотнула, надеясь успокоить внезапную боль в груди. Но прежде чем она успела полностью овладеть собой, дверь распахнулась, и вошел граф Хетфилд – красивый шестидесятилетний мужчина высокого роста, с серебряными волосами и пронзительными темными глазами.
   – Папа! Ты приехал! – Бьянка подбежала к нему, чтобы обнять.
   Элинор даже не встала. Граф был не из тех родителей, кому нравятся проявления чувств, хотя он еще терпел объятия Бьянки. Что же касается старшей дочери, то Элинор не помнила случая, когда отец снисходил до того, чтобы хоть немного приобнять ее.
   – Осторожней, девушка, ты помнешь мой сюртук.
   Черствое замечание не смутило Бьянку, она засмеялась и только крепче обняла графа. На миг Элинор позавидовала наивности сестры. Ее обиды еще впереди.
   – Я уверена, что даже морщинки не обнаружишь на вашей идеальной внешности, милорд, – заметила Элинор. – Ваш камердинер никогда этого не допустит.
   Граф откинул голову и, взглянув на нее, озадаченно нахмурился. Он что, забыт, кто она такая? Элинор заставила себя встретить его взгляд.
   – Мне необходимо выпить, – заявил граф. – Дороги из Лондона были ужасными.
   – Папа, я сейчас принесу.
   Бьянка подбежала к буфету и смущенно замерла, глядя на хрустальные графины и бокалы различной формы.
   – Бренди. – Элинор указала на самый высокий графин. – И возьми коньячный бокал.
   – Удивлен, что ты помнишь, – заметил граф, взбалтывая янтарную жидкость в бокале, который подала ему Бьянка.
   – У меня отличная память.
   Элинор редко пила спиртное, только иногда стакан вина за обедом. Но сейчас ей не мешало бы выпить для храбрости.
   – Память – самая неприятная черта, – сказал граф, садясь. – Особенно у женщин твоего возраста, Элинор.
   – Ты ведь проделал весь этот путь не только для того, чтобы выпить, – процедила Элинор, взбешенная его оскорбительными словами. – Тебе наверняка что-то потребовалось?
   – Я приехал забрать Бьянку в Лондон. Самое время представить ее обществу.
   – В Лондон? Правда? – Бьянка задохнулась от восторга.
   – Сезон уже начался, – возразила Элинор.
   – Не имеет значения. По-настоящему важные балы и приемы еще впереди.
   – Но для подготовки требуется время. Бьянке нужны туалеты, обучение манерам, этикету, танцам.
   – Ей требуется лишь одежда для поездки в Лондон, – отмахнулся граф. – А гардероб мы пополним там. Что касается остального, полагаю, ты научила ее надлежащему поведению. Или ты хочешь сказать, что все эти годы пренебрегала ею?
   – Я сделала все, что могла, передав ей мои скромные познания. Но мой светский опыт, если помнишь, весьма ограничен.
   Граф бросил на нее косой взгляд, как будто не нуждался в подобном напоминании.
   – К счастью, Бьянка обладает красотой и умом, – сказал он. – Уверен, ее ждет потрясающий успех.
   Что все это значит? Элинор похолодела от страха. Если отец действительно хотел ввести Бьянку в общество, то почему так долго ждал, не ставя сестер в известность? Ведь даже при самых благоприятных обстоятельствах провинциальной Бьянке трудно будет добиться успеха в блистательном лондонском свете.
   – Конечно, Бьянка очарует всех, – осторожно произнесла Элинор. – Но если бы она имела достаточно времени для подготовки, успех был бы ей гарантирован. Почему не представить ее в следующем сезоне?
   – И потерять отличный урожай богатых холостяков этого года? Нет, я уже все решил. Она поедет сейчас.
   Теперь причина его поспешности стала ей ясна. Граф хотел, нет, ему требовалось найти мужа для младшей дочери. И как можно скорее. А это значит, что финансовое положение у него хуже, чем обычно.
   Для Элинор не было секретом, что поместье заложено, что граф задолжал всем – от слуг до торговцев. Правда, он каким-то непонятным образом ухитрялся добывать средства, чтобы отчасти расплатиться с наиболее агрессивными кредиторами, но семья все равно пребывала в безвыходном положении. Видимо, что-то произошло. Но если бы Элинор и выяснила, зачем графу так срочно понадобились деньги, это не изменило бы его планов.
   Он собирается выдать Бьянку за того, кто принесет ему наибольшую выгоду. И разумеется, не позволит, чтобы такая мелочь – вроде чувств дочери к ее будущему мужу – повлияла на его решение.
   Но Бьянка счастливо улыбалась, не сознавая, какую судьбу готовит ей отец.
   – Мы едем в Лондон! Разве ты не рада, Элинор? Прошло уже столько лет с тех пор, как ты была в обществе.
   – При чем здесь Элинор? – Граф пренебрежительно взглянул на старшую дочь. – Бьянка, я приехал забрать в Лондон тебя, а не твою сестру.
   – Почему она не поедет с нами? – расстроилась Бьянка.
   – Она там не нужна.
   Элинор закусила губу, пытаясь выглядеть спокойной. Граф не спорил с дочерьми. Он приказывал, они повиновались. Однако с соответствующим подходом его можно было уговорить.
   – Конечно, Элинор должна поехать, – дрожащим голосом сказала Бьянка. – Я пропаду без нее. Пожалуйста, папа!
   Граф опять перевел неодобрительный взгляд на старшую дочь, и Элинор вскинула голову. Ради неопытной Бьянки ей очень хотелось поехать в Лондон. Опекать ее там. Что станет с ее любимой сестрой, если она не сможет о ней позаботиться? Какого мужа граф выберет для младшей дочери? Элинор не доверяла ни его рассудительности, ни его побуждениям.
   – Если ты меня возьмешь, я могу служить ей компаньонкой, – спокойно произнесла она.
   – Пожалуйста, скажи «да», папа, – умоляла Бьянка, опускаясь на колени перед его креслом.
   Хотя ей было тягостно видеть унижение сестры, Элинор молчала. Наконец граф поднял бровь и равнодушно заявил:
   – Если ты этого хочешь, Бьянка, твоя сестра может поехать с нами. При условии, что она будет полезной.
 
   Питер Доусон с изящной легкостью перетасовал колоду и умело сдал карты. Сидя напротив друга, Себастьян приказал себе выглядеть расслабленным и спокойным. Ведь джентльмены просто играли в карты, и если бы он казался озабоченным или возбужденным, это могло вызвать подозрения.
   В отличие от переполненного, душного бального зала герцога Уоррена игровая комната была раем для джентльменов, которым требовался отдых после танцев и бесед. Из пятерых игроков Себастьяна интересовал только один – граф Хетфилд.
   Похоронив бабушку, он через несколько дней вернулся в Лондон и обнаружил, что графа там нет. Две недели он провел в беспокойном ожидании, пока не узнал хорошие новости: четыре дня назад граф наконец приехал. Рассчитывая, что тот должен появиться в обществе, Себастьян посетил уже три суаре и с некоторым удивлением встретил его на балу у герцога.
   – Карты, джентльмены? – спросил Доусон.
   Сэр Чарлз отказался, лорд Фарбер взял одну, граф сразу две и затянулся сигарой. Он выглядел моложе, чем предполагал Себастьян, и далеко не таким дурным с виду. Он поклялся бабушке избегать встречи с Хетфилд ом и держал слово, опасаясь, что потеряет самообладание.
   Но теперь Себастьян, к своему удивлению, безучастно смотрел на человека, который довел его мать до самоубийства и навсегда изменил его жизнь. Может, потому, что план его мести был настолько простым?
   Себастьян выбрал честный способ – дуэль с графом. Хотя общество не одобряло поединков, для всех джентльменов они служили средством защитить свою честь и добиться справедливости.
   Разумеется, он мог обвинить Хетфилда в безвременной кончине матери, на то у него имелись основания, но тогда пришлось бы открыть тяжелую правду. А, как ни поразительно, бабушке все же удалось сохранить в тайне самоубийство, и он не хотел пятнать скандалом память своей матери. Пусть в обществе считают, что дуэль произошла по какой-то иной причине. Например, из-за обвинения в мошенничестве при карточной игре.
   Поставить честь Хетфилда под сомнение очень легко. Когда графу особенно повезет с выигрышем, Себастьян обвинит его в мошенничестве и потребует удовлетворения, вынудив к дуэли. На шпагах или пистолетах, все равно – Себастьян был превосходным фехтовальщиком и отличным стрелком.
   – Бентон? – Привычным жестом Доусон протянул ему колоду. – Ты берешь?
   Взглянув на свои карты, Себастьян покачал головой и бросил монету в центр стола. Чтобы выиграть в двадцать одно, необходимо точно помнить вышедшие карты и обладать способностью рассчитывать следующий ход противника, что блестяще умел делать Себастьян.
   Он внимательно наблюдал за графом. Это был самый искусный, опытный и решительный из всех игроков, сидевших за столом. Кроме Себастьяна, который умышленно отбрасывал выигрышные карты.
   По сигналу Доусона все открыли карты.
   – Двадцать одно, – сказал он. – Выиграл лорд Хетфилд.
   – Проклятие, сегодня госпожа Удача определенно улыбается вам, граф, – проворчал лорд Фабер. – Вы берете подряд уже третью взятку.
   – Может, вам лучше переключиться на игру в кости, милорд? – с улыбкой спросил граф.
   – Ха! В кости играют молодые глупцы, – возразил лорд Фабер. – Не имеет смысла тратить деньги впустую.
   Игра возобновилась. Стопка выигранных Хетфилдом монет была уже вдвое больше, чем у любого из его противников. Доусон, как обычно, шутил при сдаче карт и пытался сохранить дружеский настрой игры. Сэр Чарлз продолжал напиваться, пока лорд Фабер удваивал ставки, ловя свою удачу.
   Себастьян отставил подальше стакан виски, не желая себя искушать. Для осуществления своего плана он должен быть трезвым, с ясным умом. Обвинения выпившего человека никогда всерьез не принимаются.
   – Итак, Хетфилд, – сказал Доусон.
   Граф открыл пятерку и шестерку, третья карта была повернута лицом вниз. Он медлил. Себастьян восхищался его внешним спокойствием, поскольку знал, что третья карта приносила выигрыш. Глубоко вздохнув, он улыбнулся графу, тот вернул ему улыбку и бросил еще монету. Великолепно.
   – Опять двадцать одно? – горько произнес лорд Фабер, когда все карты были открыты. – Сегодня вам действительно чертовски везет, Хетфилд.
   Наконец-то! Досада лорда Фабера прорвалась очень вовремя.
   – Странно, последний раз я насчитал в колоде четыре короля, – с намеком на обвинение произнес Себастьян. – Как вам удалось разыграть пятого, лорд Хетфилд?
   – Пятого? – невнятно повторил сэр Чарлз. – Вы уверены?
   – Совершенно, – подтвердил Себастьян, ибо сам проделал маневр с картой.
   – Это же абсурд! – закричал граф.
   – Нет, подождите. Думаю, Бентон может оказаться прав, – заявил сэр Чарлз. – Я уверен, что раньше тоже видел короля пик в игре.
   – Черт возьми, Чарлз, вы слишком пьяны, чтобы вообще что-либо заметить! – воскликнул Хетфилд.
   – Ерунда!
   Себастьян продолжал улыбаться. Заявление сэра Чарлза было бы намного результативнее, если бы он тут же не осушил свой бокал. И все же один игрок на его стороне. Осталось еще двое.
   – Вы заметили что-либо неладное, милорд? – Себастьян повернулся к джентльмену слева.
   Лорд Фабер нервно кашлянул.
   – Теперь, когда вы упомянули об этом, я припоминаю, что видел короля пик на первой сдаче.
   – Я и не сомневаюсь в этом.
   – На что вы намекаете, Бентон? – резко спросил граф.
   – Ни на что. Я лишь устанавливаю факт. Невозможно, чтобы вы разыграли эту карту законно.
   Послышалось движение, затем приглушенное жужжание голосов, которое с невероятной скоростью распространилось по комнате. Отлично. Пусть все говорят. От обвинения в мошенничестве не так легко отделаться даже среди закоренелых игроков.
   Потом наступила тишина, все сосредоточили внимание на развертывающейся драме. Себастьян приветствовал этот интерес. Чем больше людей увидят ссору, тем Хетфилду будет труднее уклониться от поединка.
   – Конечно, для истинного джентльмена есть только один способ уладить дело. Назовите вашего секунданта, Хетфилд.
   – Что? – Граф неуклюже вскочил, опрокинув стул.
   – Полагаю, я выразился предельно ясно. Вы собираетесь защищать себя или нет?
   На лице графа что-то промелькнуло. Страх? Узнавание? Он понял, что перед ним сын Эванджелины, женщины, которую он так жестоко унизил много лет назад? Женщины, которая покончила с собой из-за его недостойного поведения?
   На щеках графа появились два красных пятна, но когда он заговорил, голос у него был спокойным.
   – Конечно, вы ошиблись, лорд Бентон. И я отказываюсь удостаивать ответом ваше нелепое подозрение.
   – Да, вы совершенно правы, милорд. – Доусон нервно оттянул пальцем узел галстука. – Я уверен, что здесь был всего один король пик. Это недоразумение, которое всем лучше забыть. Никто ведь не пострадал, правда, Бентон?
   Себастьян развернулся к другу, готовый схватить его за горло и трясти, пока тот не замолчит.
   – Это касается только меня и графа, Доусон, – процедил он.
   Но друг не успокоился. Он уперся кончиками пальцев ему в грудь, как бы удерживая его от броска на графа, и прошептал:
   – Бентон, оставь это. Я сомневаюсь, что граф смошенничал, но если даже так, какое это имеет значение? Ставки были не слишком высоки. Только Фабер потерял значительную сумму. Но если ты бросишь это дело, он последует твоему примеру. Черт возьми, если ты будешь настаивать, все может дурно кончиться.
   Себастьян мрачно взглянул на друга. Он сделал ошибку, позволив Доусону играть. Тот был слишком честен, а, желая иметь за спиной такого союзника, он умолчал, что с самого начала намеревался вызвать графа на дуэль. Он знал, что Доусон будет против такого ужасного поступка, но все же рассчитывал на его поддержку, если что-нибудь случится. Да, честность бывает дьявольски неудобной! Но Себастьян никому не позволит встать на его пути к мести.
   – Или ты со мной, или не вмешивайся.
   Доусон с удивлением и обидой покачал головой.
   – Если бы я тебя не знал, Бентон, то решил бы, что ты провоцируешь Хетфилда на дуэль.
   Себастьян проигнорировал его справедливое утверждение, наблюдая за лордом Фабером и сэром Чарлзом. Оба неуверенно оглядели комнату.
   – Возможно, будет лучше оставить это дело, – предложил сэр Чарлз.
   – Полагаю, это должен решить Хетфилд, – ответил Себастьян. – Ведь задета его честь.
   Все ожидающе посмотрели в сторону графа. Несмотря на панику, тот не потерял самообладания, хотя Себастьян увидел на его лице капли пота. Теперь Хетфилду уже невозможно отказаться. Под сомнение поставлена не только его честность, но и доброе имя. Он должен принять вызов, чтобы защитить их.
   – Я продолжаю настаивать, что никакого мошенничества не было, – вмешался Доусон. – Если что-то не в порядке с картами, значит, это моя ошибка. Ведь карты сдавал я.
   – Но вы остались в проигрыше, – заявил лорд Фабер. – Если, конечно, вы с Хетфилдом не действовали сообща.
   – Не будьте идиотом. – Себастьян презрительно усмехнулся. – Доусон самый честный и уважаемый джентльмен, каких я знаю. Он никогда бы не стал мошенничать.
   Ответ был инстинктивным. Себастьян даже не сознавал, что говорит, пока не увидел на лице графа облегчение. Проклятие!
   – Благодарю за доверие, Бентон. – Тем не менее Доусон озадаченно хмурился, словно пытался разгадать запутанную головоломку.
   – Тогда мы все согласны, что обвинение не имеет оснований, – сказал лорд Фабер.
   – Вопрос закрыт, – бросил Хетфилд и направился к двери.
   Себастьян глядел вслед уходящему графу, зная, что бессилен его остановить. Как это случилось? Ведь он был так близок к цели, совсем рядом. Все шло согласно плану. Да, пока Доусон не сунул нос, куда не следовало. Это все равно что поймать на удочку рыбу, дюйм за дюймом подтягивать к себе бьющуюся на леске добычу, а та вдруг срывается с крючка и благополучно уплывает.
   Себастьян услышал облегченный вздох Доусона и едва не потерял самообладание. Первобытная часть рассудка призывала его хорошенько набить другу физиономию. Если он не мог пустить кровь графу, которой так жаждал, он пустит ее тому, кто встал на его пути.
   Боясь поддаться гневу, Себастьян резко повернулся и, оттолкнув стоявшего в дверях щеголя, практически выбежал из комнаты. Если бы не вмешательство миротворца Доусона, утром он бы смотрел на графа поверх скрещенных шпаг или взведенных пистолетов. А к полудню граф был бы опозорен, ранен и в любом случае боролся бы за свою жизнь.

Глава 3

   Быстро миновав коридор, Себастьян прошел через позолоченную арку и тихо выругался, когда осознал, что стоит в бальном зале герцога среди разодетых гостей.
   Похоже, никто не отклонил приглашение на этот прием. Что и неудивительно. Герцог состоял в родстве с самыми влиятельным и богатыми семьями Англии, поэтому все более или менее именитые члены общества сочли за благо присутствовать на сегодняшнем празднестве.
   Первоначальная надежда Себастьяна, что веселье улучшит ему настроение и отвлечет от безрадостных мыслей, быстро исчезла. Внутри у него все дрожало от разочарования и ярости. Французские двери были рядом, и, взяв у проходившего мимо слуги бокал шампанского, Себастьян вышел в сад, где одним глотком выпил содержимое.
   Но это не принесло успокоения. Он должен скрыться в каком-нибудь уединенном месте, чтобы избавиться там от обжигающей ярости, которая грозила его поглотить. Или напиться до бесчувствия.
   Отмщение воздает Господь. Это повторяла ему бабушка, когда заставила дать слово отказаться от планов мести. Была ли она права? Должен ли он подставить вторую щеку и забыть?
   Он столько лет таил в себе жажду отмщения. Сможет ли он снова похоронить ее так глубоко, чтобы она больше не жгла его? Мама, зачем ты сделала это? Действительно ли твое горе было столь невыносимым? Разве ты не понимала, как я любил тебя, как нуждался в тебе, какие страдания принесет мне твоя смерть?
   Проклятие! Он плачет, какребенок. Себастьян раздраженно вытер дрожащей рукой слезы. Хотя он был в саду, ему не хватало воздуха, и он торопливо пошел вдоль стены, ища выход.
   Не обнаружив ничего похожего, Себастьян внимательно изучил каменную стену, которая, вероятно, окружала весь сад. Высота не меньше десяти футов да еще украшена декоративными железными пиками наверху. Слишком высоко, чтобы забраться наверх в плотно облегающем вечернем костюме, а если бы он даже каким-то образом и сумел это сделать, наверняка все закончилось бы непоправимым ущербом для его костюма. Или для его мужской потенции.
   Чем не идеальное завершение бедственной ночи? Пройти через бальный зал герцога в разорванных штанах и с голым задом для всеобщего обозрения?
   Сделав несколько шагов, Себастьян повернулся и швырнул в стену пустой бокал от шампанского. Звон стекла принес ему мимолетное удовлетворение, однако не решил проблему выхода.
   Он снова взглянул на камни стены, прикидывая, не рискнуть ли ему. Но здравый смысл победил. Нужно вернуться в дом, пройти через бальный зал и сбежать отсюда.
   Слуги герцога зажгли в саду факелы, на высоких деревьях горели фонари. Они мерцали, словно звезды, создавая романтическое настроение. До Себастьяна долетали обрывки приглушенных разговоров, пока он шел по дорожкам, к счастью, не помешав ни одному из романтических свиданий.
   У дверей зала его тут же перехватили леди Агата и вдовствующая графиня Эшленд. Если бы не их дружба с его бабушкой, Себастьян предложил бы дамам идти своей дорогой. Тем не менее, даже пребывая в дурном настроении, он понял, что не может быть таким грубым.
   – Я вижу, милорд, вы сегодня не танцуете, – заметила леди Агата. – Уверена, что это из-за того, что вы в трауре по вашей недавно умершей бабушке. Такой прочувствованный и уважительный поступок. Она бы гордилась вами.
   – Конечно. – Вдовствующая графиня согласно кивнула. – Но больше всего, как я помню, ей хотелось увидеть вас женатым на достойной леди. Вы бы уж тогда наилучшим образом почтили память бабушки, выполнив ее желание. Вам надо искать общества подходящих дебютанток, которые здесь присутствуют.
   Леди Агата мгновенно ухватилась за это предложение.
   – Мы с графиней будем рады помочь вам.
   – О да. Мы знаем всех девушек из лучших семей.
   – Разумеется. Попомните мои слова, за две недели мы найдем вам невесту. Скажите, лорд Бентон, вы предпочитаете леди с темными или светлыми волосами?
   Себастьяну вдруг непреодолимо захотелось слегка придушить морщинистую шею леди Агаты. Но это бы не помешало графине продолжить разговор. Может, ему столкнуть их лбами?
   – Очень великодушное предложение, дорогие леди, – ответил Себастьян. – Обычно мужчины хотят иметь женщину только для удовольствия и развлечений. Я непременно обращусь к вам, когда почувствую свою неспособность решить задачу самостоятельно. Или когда у меня не хватит денег расплатиться за удовольствие.
   Черт, он зашел слишком далеко. Себастьян заставил себя улыбнуться, чтобы создалось впечатление, что он шутит. Однако его скандальные, неприличные замечания дали желаемый результат: леди Агата и вдовствующая графиня онемели.
   Себастьян быстро поклонился и сбежал. Он пробирался сквозь толпу к выходу, не останавливаясь для беседы, хотя несколько человек пытались вовлечь его в разговор. К нему приблизилась небольшая группа улыбающихся леди, но выражение его лица отпугнуло их. Тем не менее, когда они проходили мимо, одна из дам раскрыла веер и поднесла его к губам, чтобы скрыть язвительное замечание по его адресу. Серьезное замечание, судя по ее сдвинутым бровям. Но он скорее всего его заслужил.
   Себастьян продолжал пробираться сквозь толпу, и его настроение слегка поднялось, когда он увидел наконец арочный проход, ведущий из бального зала. Но толпа почему-то не уменьшалась, и его почти вплотную прижали к двум болтающим дамам, одной в ярко-зеленом платье, а другой – в бледно-голубом.
   – Кто эта рыжеволосая вон там, у пальмы? – спросило Зеленое платье. Я никогда ее раньше не видела.
   Поднеся к глазам лорнет, Голубое платье изучающе посмотрело в ту сторону.
   – О, я уже встречала ее. Это дочь графа Хетфилда. Прямо из деревни, судя по одежде.
   Себастьян так резко повернул голову, что почувствовал боль в шее.
   – Какое ужасное платье! У нее что, нет собственного зеркала? Право, от графа Хетфилда следовало ожидать большего. Как он мог представить ее обществу в таком непрезентабельном виде? – Зеленое платье вздрогнуло и провело рукой по шелковой юбке, словно желая убедиться, что на ней-то уж самый модный туалет.
   – У нее красивое лицо. Хотя не понимаю, о чем думал граф, привезя дочь в Лондон, когда сезон уже начался? – спросило Голубое платье. – Все лучшие портнихи давно заняты гардеробом своих клиенток. Моя горничная сказала, что мадам Клодетт почти удвоила цену за каждый предмет одежды, когда граф потребовал, чтобы все было готово как можно скорее.
   – И он расплатился?
   – Видимо, нет. Судя по платью его дочери.
   Послышался ехидный смешок, затем неодобрительное щелканье языком. Две старые карги! Себастьян мог бы пожалеть девушку, но ее связь с графом делала это невозможным. Она ведь дочь его врага.
   – А кто эта немодно одетая женщина рядом с ней? – спросило Голубое платье. – Хотя она немного стара, но выглядит слишком молодой для компаньонки.
   Себастьян не знал, что у графа есть дочь. Сердце у него колотилось, пока он пробирался через танцевальный зал, чтобы лучше рассмотреть ее. Просто из любопытства, заверил он себя. Его взгляд был устремлен к пальме.
   О Господи! У нее красивое лицо? От вида девушки, стоявшей в мягком свете канделябров, у Себастьяна захватило дух. Волосы янтарным каскадом локонов ниспадали к обнаженной шее, кожа цвета густых сливок, черты лица пропорциональны и безупречны. У нее был тип классической женской красоты, не подвластной времени, которую воспевали поэты всех эпох, которая толкала даже разумных мужчин на опрометчивые поступки.
   Она казалась свежей, невинной и слегка возбужденной. Себастьян мог определить это по тому, как она постоянно оглядывалась, каждую минуту поворачивалась к стоящей рядом женщине и что-то говорила ей. Ответы заставляли ее улыбаться. Интересно.
   Себастьян был удивлен, что девушка не окружена молодыми щеголями, которые добивались бы ее внимания. Модно одетая или нет, она была одной из самых привлекательных женщин среди всех присутствующих.
   Тут подошел граф Хетфилд, и настроение у Себастьяна испортилось. Молодая красавица обернулась и с улыбкой нежно похлопала графа по руке. Он наклонился, что-то шепнул ей на ухо, и она улыбнулась еще шире.
   Туман застлал Себастьяну глаза. Перед ним был граф, получающий удовольствие от родительской любви, а его матери навсегда отказано в этой радости. Внезапно ему пришла в голову нехорошая мысль: эта красивая, простодушная, целомудренная девушка может быть средством достижения его цели. Пусть граф не хотел защитить свою честь из-за пары карт, но почти наверняка он рискнет всем, чтобы спасти от бесчестья свою дочь.
   Себастьян почувствовал угрызения совести, но только на миг. Если это единственный путь добиться возмездия, значит, так и будет.
   Несмотря на любовный опыт, ставший почти легендарным, Себастьян гордился, что всегда вел себя как джентльмен. Многочисленные любовницы, которых он содержал, не могли пожаловаться на отсутствие денег или недостойное обращение с ними. Связи он имел только с опытными светскими дамами, которые полностью отдавали себе отчет в своих действиях. Они знали, что Себастьян не женится на них, а часто и сами уже были замужем.