– Нет, но узнать будет нетрудно. И все равно – вам не стоило его убивать, теперь у нас нет свидетелей против этого Змиевского, придется начинать все с начала.
   – Простите... – графу Ежи показалось, что он что-то недопонял.
   – Нет свидетелей, говорю. Возможно, вы считаете, что беспека может хватать людей, каких ей вздумается, но это далеко не так. Над нами есть надзирающий спецпрокурор, и мы тоже подчиняемся закону. Этот Змиевский – что я ему теперь предъявлю? Ваши слова? Со слов покойного пана профессора Ковальчека? С чужих слов – не примет не один суд.
   – Да я не об этом... что значит... покойного пана Ковальчека?
   – Да то и значит! Зачем вы его убили?!
   – То есть, как так – убил? – снова не понял граф Ежи. – что значит убил? Я его просто избил, а не убил.
   Теперь недоуменный взгляд бросил на собеседника пан Збаражский.
   – Нормально вы его избили. Вы его застрелили, его обнаружили мертвым. Убитым из пистолета!
   – Я его не убивал!
   Пан Збаражский покачал головой.
   – Спокойнее, мы не в полиции. Я не прокурор и не судья, убили – ну, что поделаешь...
   В следующую секунду граф Ежи сделал два шага вперед и схватил пана Збаражского за грудки, тряханув его, как охотничья собака подстреленную утку.
   – Я его не убивал, слышишь, ты, курва!! Не убивал!
   – Отпустите! – приказал пан Збаражский, не меняя выражения лица.
   Граф оттолкнул от себя разведчика, так что, если бы не стол, тот упал бы на пол.
   – Я его не убивал, – глухо повторил граф, начиная понимать, что произошло непоправимое.
   – Тогда кто? – ответил пан Збаражский, приводя одежду в порядок.
   – А я знаю?! Этот ублюдок торговал наркотиками! Кокаином – я у него больше килограмма в унитаз высыпал! Его любой мог грохнуть, любой! Когда я от него уходил, он был еще жив, понимаете, жив! Я ему сказал, что убью, если он еще раз подойдет к Елене или снова начнет торговать, и ушел! И все! Вот, смотрите!
   На пыльную, неприбранную поверхность стола грохнулся укороченный наган.
   – Посмотрите! У меня был этот наган, я ему им пригрозил! Ткнул стволом в зубы и сказал, что вышибу мозги! Но я не стрелял – видите, все семь патронов в барабане.
   – Ну... можно было и перезарядить.
   – Понюхайте! Из него не стреляли лет пятьдесят!
   Пан Збаражский достал из кармана пиджака платок, навернул на руку, поднес револьвер стволом к носу, понюхал...
   – Действительно... курва блядна...
   – Что я вам говорил!
   Полковник протянул обратно револьвер владельцу.
   – Заберите. Насколько я понимаю – он наградной...
   – Моего прадеда...
   – Тем более заберите. Итак, вы говорите, что не убивали Ковальчека?
   – Матка боска, именно это я и говорю уже битых полчаса! Не убивал я его, когда я уходил – он жив был!
   – Тогда кто его убил?!
   – Йезус ведает! Пусть полициянты и разбираются!
   Збаражский тяжело вздохнул.
   – Уже разобрались... Вы знаете о том, что вы в розыске?
   – То есть? В каком розыске?
   – Пока – по Варшаве... Сегодня утром сторожевик[29] на вас выставили, пока – в пределах Варшавы, но так – и до общеимперского недалеко. У нас программа, она отслеживает всю информацию по лицам, сотрудничающим с вами. Мы вас ищем целый день, где вы были все это время?
   – Не ваше дело... – буркнул граф
   – Не мое?! Не мое?! Вы хоть понимаете, что с меня за совершенное моим агентом убийство – могут погоны долой! Или неполное служебное – и вперед, стучит паровоз, Сибирь под колесами[30]! Какое к бисовой маме не мое?!
   – Извините...
   Удивительно, но графу в самом деле стало стыдно. Он был воспитан так, что одним из самых тяжких грехов в его системе моральных ориентиров считалось подвести другого человека. Тем более – полковника.
   – Этим делу не поможешь... – немного успокоился Збаражский, – надо разобраться, что к чему. Рассказывайте. Все до мельчайших деталей, что вы делали в тот день. Говорите правду, может быть, мне еще удастся что-то сделать и для себя, и для вас.
   – Ну... я с Еленой поссорился... узнал, что она на кокаине сидит. Потом...
   – Что потом? Говорите.
   – Проследил, где она берет. Оказалось – на авеню Ягеллонов. Там меня полицейский видел, штраф выписал.
   – Штраф?
   – Да, за неправильную парковку.
   – Это худо... – сказал Збаражский, записывая в блокнот.
   – Почему худо?
   – Да потому! Вы знали, куда эта ваша... пошла?
   – Откуда же мне знать, там домов под сотню.
   – А там профессор и жил! Информация о выписанных штрафах собирается в единой программе, чтобы потом контролировать взыскание! Из этой программы ее может выудить любой полициянт, и получится, что вы за несколько дней до убийства были у дома этого проклятого Ковальчека! И это доказано – полицейским и штрафом. Что вы там делали?! Следили, чтобы убить – вот что подумают! А я вас направил на это дело!
   – Но я же...
   Тут до графа дошло, что Елена ему алиби не даст – хотя бы потому, что она не знала, что за ней следят. И все очень шатко.
   – Пся крев...
   – Вот так вот! Вы полицейского запомнили?
   – Откуда... Здоровый...
   – Ладно, найдем. Дальше.
   – Дальше... Этот пан Ковальчек мне позвонил. Я как раз тут был, сидел... думал что делать.
   – Он вам что – сюда позвонил? – изумился Збаражский.
   – Ну да... – протянул граф Ежи и тут же понял, чему изумился полковник. Он так и не понял тогда – что в его состоянии вполне простительно.
   В здании штаба Висленского военного округа нельзя было иметь при себе никакие сотовые телефоны. Они изымались при входе и выдавались при выходе, кроме того – здесь работали генераторы помех, делающие невозможными любые звонки. В общедоступных телефонных справочниках были телефоны только дежурной части и никаких более. Получается, что пан Ковальчек откуда-то знал номер, на который ему нужно было позвонить... а ведь он...
   – Вы давали номер своего телефона очаровательной пани Елене? – угадывая мысли графа Ежи, спросил его полковник.
   – Никак нет, нельзя же... Что это значит?
   Полковник Збаражский снова что-то строчил в своем блокноте.
   – Боюсь, что ничего хорошего. С нами играет какая-то разведка, она нашла способ подставить вас, да и меня заодно вместе с вами. Хорошо, сначала разберемся, что тогда произошло. Он вам позвонил – и?
   Какая – не составляет труда догадаться. Та самая, которая и леди Алисию Гисборн сюда заслала.
   – Пригласил на какое-то сборище. В университет.
   – Как пригласил?
   – Обычно. Сказал, что Елена там будет.
   – То есть он знал, что у вас проблемы.
   – Да... наверное.
   – Хорошо, дальше.
   – Дальше я пошел. Мы встретились перед университетом, Ковальчек сказал, что нас пропустят только вдвоем.
   – А заодно – перед университетом работают камеры уличного наблюдения, – добавил полковник, – а вот на самой территории их нет ни одной. И вас, получается, они запечатлели. Продолжайте, продолжайте.
   – Ну... мы вошли в здание.
   – Минутку. В какое время это было?
   – Между девятнадцатью и двадцатью часами, ближе к девятнадцати.
   – Точнее не помните?
   – Нет.
   – Хорошо, дальше.
   – Дальше мы пришли на факультет. Химии, там комната побольше, там и собрались. Человек двадцать, в основном паненки. И Елена там была.
   – Как вас представили?
   – Просто – как Ежи. Профессор сказал.
   – Дальше.
   – Дальше лекторша какая-то появилась. Не сразу, Ковальчек ей звонил, потом она пришла. Какая-то пани Алисия Гисборн.
   – Опишите.
   – Ростом... среднее между вами и мной, мужеподобная, лицо вытянутое, одета плохо.
   – То есть – плохо?
   – Ну... Женщины всегда одеваются так, чтобы быть привлекательнее. А эта... как будто специально оделась, чтобы недостатки свои выказать. Лицо вытянутое, по возрасту – ближе к сорока, хотя голос молодой.
   – Ей двадцать девять – улыбнулся полковник.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента