Страница:
– Какого черта?!
Кролик-один не успел ничего понять – водитель, толкнув бронированную дверь вывалился из-за руля. Он просто не понял, что водитель машины, в которой он ехал, играет на стороне нападавших. Вместо того чтобы выстрелить водителю в спину, он лихорадочно схватил руль. Но было уже поздно, «Хаммер» на скорости миль двадцать в час врезался в кирпичную стену виллы. Водительская дверь от удара распахнулась еще шире.
Следующий за ними «Субурбан» не успел затормозить и ударил в зад «Хаммера». Машины были длинные, особенно «Субурбан», да и моджахеды, готовившие террористическую акцию в большой спешке – не рассчитали, что если «Хаммер» въедет во двор, а потом за ним въедет и «Субурбан» – то ворота закрыть будет невозможно. Но они и рассчитывали на одну машину в своей ловушке, а не на две.
Идущий в колонне четвертым «Форд» тормознул прямо напротив распахнутых ворот виллы – и пулеметчик, который был еще жив, мгновенно оценив ситуацию, открыл прикрывающий огонь. Корма «Субурбана» засверкала искрами, завизжали рикошеты – но целиться было некогда, а машины были бронированными. Этот огонь принес свои плоды сразу – двое из тех, кто рванулся к распахнутой передней двери «Хаммера», упали как подкошенные посреди двора. Тем не менее часть того, что задумали, они успели сделать – бросили в распахнутую дверь «Хаммера» на водительское сиденье большую полицейскую гранату со слезоточивым газом, моментально выпустившую в салон «Хаммера» убойную концентрацию CN. Граната была предназначена для открытых пространств, для борьбы с демонстрантами – и концентрация газа в салоне «Хаммера» в секунду стала невыносимой.
Группа прикрытия в соседнем высотном здании открыла шквальный огонь по «Форду» из автоматов Калашникова. После смерти гранатометчика от группы прикрытия остались двое, у одного был АК-47, у другого РПК. Пулеметчик талибов погиб почти сразу от ответного огня американских охранников, автоматчик остался один. Тем не менее оставшийся террорист находился в очень выгодной позиции, потому что он имел возможность обстреливать американцев, прячущихся за машиной от огня со двора виллы. Автоматчик подобрал пулемет, который остался от погибшего моджахеда, и, не высовываясь, полоснул длинной очередью наугад. Лучше бы он, наверное, не отстрелялся, даже если бы целился – один из охранников был убит, а тот, что стоял за пулеметом, был тяжело ранен и прекратил огонь.
Один из оставшихся охранников, определив, откуда стреляют, сорвал со снаряжения гранату, вырвал чеку и с ювелирной точностью, словно мячик для бейсбола, отправил в окно, откуда велся огонь. Автоматчик как раз бросился от него прочь, но не успел, силы взрыва придала ему ускорение – и он упал с несколькими ранениями от осколков, контуженный и умирающий.
Дальше все произошло одновременно. Снайпер талибов, вооруженный тяжелой винтовкой, навел ее на бронированный грузовой отсек «Форда» и нажал спуск. Пуля, даже не пуля, а самый настоящий снаряд, подкалиберный, с вольфрамовым сердечником, легко проломил кустарно установленную броню, которая выдерживала очередь АК-47 в упор, тело бывшего британского морского пехотинца, на котором был бронежилет – насквозь, еще один слой брони – и на излете ударила в стену дома напротив, за немногим не пробив и ее. В этот же момент появившийся во дворе боевик, невысокий, коренастый и в маске, открыл с колена шквальный огонь из пулемета ПК, удерживая его за сошки. Град пуль, вперемешку бронебойных и трассирующих, ударил по «Форду», не пробивая его насквозь, но заставил оставшихся в живых телохранителей потерять инициативу и залечь за машиной, не смея высунуться из-за града пуль. В этот же момент водитель третьего «Субурбана», не поднимаясь, переключил коробку передач на задний ход и даванул на газ.
«Субурбан», взревев семилитровым мотором, рванулся назад, со всей силы ударил пикап – но разгона, чтобы столкнуть его и вырваться из ловушки, у него не хватило. Зато удара хватило, чтобы двое из троих укрывавшихся за ним гардов были тяжело ранены. Оставшееся произошло за считаные секунды – снайпер, перезарядивший свое чудовищное оружие, выстрелил по моторному отсеку «Субурбана», пробив насквозь двигатель. Оставшиеся в живых гарды были добиты осколочными гранатами. Их бросали те, кто отличался от обычных моджахедов темными масками вместо черной чалмы Талибана и черного платка-шемаха, прикрывающего лицо. Организованное сопротивление колонны было подавлено.
Ночь, которая обещала быть томной, за минуту превратилась в бойню, в дичайший кошмар…
Конгрессмен Русецки даже не успела испугаться, да что там испугаться – она не поняла, что происходит. Впереди что-то хлопнуло, она не видела вспышки, потому что граната разорвалась в салоне головной машины. Их охранник заорал водителю, чтобы ехать левее, но водитель резко вывернул вправо, нажал на газ – и они влетели куда-то, а потом машина ударилась обо что-то так сильно, что ее бросило на спинку переднего сиденья, едва не вышибив дух. Что-то заорал на незнакомом языке генерал, их разделял широкий, полуметровый тоннель, и он ничем не мог ей помочь. Она не успела прийти в себя после удара, перед глазами плавали какие-то круги, как вдруг что-то зашипело, и все – рот, нос, глаза, лицо – обожгла волна нестерпимой боли…
В этот же момент Марк Уильямс совершил то, чего нельзя делать ни при каких обстоятельствах. Оказавшись в критической ситуации, этот «боец невидимого фронта», так легко рассуждавший о ночных рейдах по Кабулу, совершенно потерял голову. А когда невидимая кувалда ударила по моторному отсеку так, что содрогнулась машина, когда от удара вздыбился капот, полностью закрывший обзор, он в панике рванул ручку двери и вывалился из машины. Этого делать было ни в коем случае нельзя, машина была бронированной, и хотя бы пулям ПК она вполне могла противостоять, а талибам тоже было нельзя бездумно стрелять по машине, потому что в ней были заложники, которых они хотели взять живыми. На этот случай были приготовлены небольшие заряды пластида, чтобы вскрыть двери, благо в американских машинах, в отличие от тех же русских, почти всегда отсутствуют бойницы, чтобы отстреливаться. Но Марк Уильямс облегчил им задачу, открыв третью машину. В нее тут же сумели забросить гранату со слезоточивым газом, а сам агент ЦРУ не успел пробежать и десяти шагов, как ему по голове как камнем хватило и он, потеряв сознание, грохнулся на дорогу.
Генерал, у которого был пистолет, даже не попытался выстрелить в лезущих в машину террористов. Зато попытался Кролик-один – он почти ничего не видел, газ сжег ему глаза, но рука по памяти нашла пистолет, он выстрелил наугад и, возможно, даже в кого-то попал. Ответный выстрел отправил его в края доброй охоты…
Отход у боевиков был хорошо отработан. Заложников было много, намного больше, чем они рассчитывали взять, но заложников много не бывает, за каждого можно что-то получить, тем более – за таких заложников. Их проволокли через виллу и выволокли на соседний участок – там дувал был, а дома не было, дом в свое время разрушили сами талибы неизвестно почему. Зато там лежали стройматериалы, штабеля кирпичей, накрытые брезентом, и тут же, накрытые брезентом, стояли два микроавтобуса «Тойота» в расцветке машины «Скорой помощи» и с мигалками. Заложников быстро обыскали – у генерала отняли пистолет и ударили прикладом по голове, остальных кого связали, кого нет, видимо, не оказалось достаточного количества веревок, чтобы связывать. Их распределили по машинам, положили на пол, а сами талибы расселись по машинам и поставили на заложников ноги. После чего обе машины выехали на улицу, на соседнюю улицу, и путь их лежал в сторону дороги, ведущей в Джелалабад. Конечно же, никто не собирался ехать в Джей-Бад на скорых, просто на окраине заложников должны были принять другие люди на других транспортных средствах.
Ворота виллы закрыл мальчишка, бача, он же забрал брезент и привел все в порядок, чтобы никто сразу не понял, как ушли террористы. Еще он увидел на земле автомат, который в суматохе обронили, и, конечно же, подобрал его, он уже отлично знал, что в этой жизни настоящая сила, а что так, труха. Нет, он не был сторонником Талибана, потому что был слишком мал. Просто ему дали двадцать долларов…
25 июля 2015 года
26 июля 2015 года
Кролик-один не успел ничего понять – водитель, толкнув бронированную дверь вывалился из-за руля. Он просто не понял, что водитель машины, в которой он ехал, играет на стороне нападавших. Вместо того чтобы выстрелить водителю в спину, он лихорадочно схватил руль. Но было уже поздно, «Хаммер» на скорости миль двадцать в час врезался в кирпичную стену виллы. Водительская дверь от удара распахнулась еще шире.
Следующий за ними «Субурбан» не успел затормозить и ударил в зад «Хаммера». Машины были длинные, особенно «Субурбан», да и моджахеды, готовившие террористическую акцию в большой спешке – не рассчитали, что если «Хаммер» въедет во двор, а потом за ним въедет и «Субурбан» – то ворота закрыть будет невозможно. Но они и рассчитывали на одну машину в своей ловушке, а не на две.
Идущий в колонне четвертым «Форд» тормознул прямо напротив распахнутых ворот виллы – и пулеметчик, который был еще жив, мгновенно оценив ситуацию, открыл прикрывающий огонь. Корма «Субурбана» засверкала искрами, завизжали рикошеты – но целиться было некогда, а машины были бронированными. Этот огонь принес свои плоды сразу – двое из тех, кто рванулся к распахнутой передней двери «Хаммера», упали как подкошенные посреди двора. Тем не менее часть того, что задумали, они успели сделать – бросили в распахнутую дверь «Хаммера» на водительское сиденье большую полицейскую гранату со слезоточивым газом, моментально выпустившую в салон «Хаммера» убойную концентрацию CN. Граната была предназначена для открытых пространств, для борьбы с демонстрантами – и концентрация газа в салоне «Хаммера» в секунду стала невыносимой.
Группа прикрытия в соседнем высотном здании открыла шквальный огонь по «Форду» из автоматов Калашникова. После смерти гранатометчика от группы прикрытия остались двое, у одного был АК-47, у другого РПК. Пулеметчик талибов погиб почти сразу от ответного огня американских охранников, автоматчик остался один. Тем не менее оставшийся террорист находился в очень выгодной позиции, потому что он имел возможность обстреливать американцев, прячущихся за машиной от огня со двора виллы. Автоматчик подобрал пулемет, который остался от погибшего моджахеда, и, не высовываясь, полоснул длинной очередью наугад. Лучше бы он, наверное, не отстрелялся, даже если бы целился – один из охранников был убит, а тот, что стоял за пулеметом, был тяжело ранен и прекратил огонь.
Один из оставшихся охранников, определив, откуда стреляют, сорвал со снаряжения гранату, вырвал чеку и с ювелирной точностью, словно мячик для бейсбола, отправил в окно, откуда велся огонь. Автоматчик как раз бросился от него прочь, но не успел, силы взрыва придала ему ускорение – и он упал с несколькими ранениями от осколков, контуженный и умирающий.
Дальше все произошло одновременно. Снайпер талибов, вооруженный тяжелой винтовкой, навел ее на бронированный грузовой отсек «Форда» и нажал спуск. Пуля, даже не пуля, а самый настоящий снаряд, подкалиберный, с вольфрамовым сердечником, легко проломил кустарно установленную броню, которая выдерживала очередь АК-47 в упор, тело бывшего британского морского пехотинца, на котором был бронежилет – насквозь, еще один слой брони – и на излете ударила в стену дома напротив, за немногим не пробив и ее. В этот же момент появившийся во дворе боевик, невысокий, коренастый и в маске, открыл с колена шквальный огонь из пулемета ПК, удерживая его за сошки. Град пуль, вперемешку бронебойных и трассирующих, ударил по «Форду», не пробивая его насквозь, но заставил оставшихся в живых телохранителей потерять инициативу и залечь за машиной, не смея высунуться из-за града пуль. В этот же момент водитель третьего «Субурбана», не поднимаясь, переключил коробку передач на задний ход и даванул на газ.
«Субурбан», взревев семилитровым мотором, рванулся назад, со всей силы ударил пикап – но разгона, чтобы столкнуть его и вырваться из ловушки, у него не хватило. Зато удара хватило, чтобы двое из троих укрывавшихся за ним гардов были тяжело ранены. Оставшееся произошло за считаные секунды – снайпер, перезарядивший свое чудовищное оружие, выстрелил по моторному отсеку «Субурбана», пробив насквозь двигатель. Оставшиеся в живых гарды были добиты осколочными гранатами. Их бросали те, кто отличался от обычных моджахедов темными масками вместо черной чалмы Талибана и черного платка-шемаха, прикрывающего лицо. Организованное сопротивление колонны было подавлено.
Ночь, которая обещала быть томной, за минуту превратилась в бойню, в дичайший кошмар…
Конгрессмен Русецки даже не успела испугаться, да что там испугаться – она не поняла, что происходит. Впереди что-то хлопнуло, она не видела вспышки, потому что граната разорвалась в салоне головной машины. Их охранник заорал водителю, чтобы ехать левее, но водитель резко вывернул вправо, нажал на газ – и они влетели куда-то, а потом машина ударилась обо что-то так сильно, что ее бросило на спинку переднего сиденья, едва не вышибив дух. Что-то заорал на незнакомом языке генерал, их разделял широкий, полуметровый тоннель, и он ничем не мог ей помочь. Она не успела прийти в себя после удара, перед глазами плавали какие-то круги, как вдруг что-то зашипело, и все – рот, нос, глаза, лицо – обожгла волна нестерпимой боли…
В этот же момент Марк Уильямс совершил то, чего нельзя делать ни при каких обстоятельствах. Оказавшись в критической ситуации, этот «боец невидимого фронта», так легко рассуждавший о ночных рейдах по Кабулу, совершенно потерял голову. А когда невидимая кувалда ударила по моторному отсеку так, что содрогнулась машина, когда от удара вздыбился капот, полностью закрывший обзор, он в панике рванул ручку двери и вывалился из машины. Этого делать было ни в коем случае нельзя, машина была бронированной, и хотя бы пулям ПК она вполне могла противостоять, а талибам тоже было нельзя бездумно стрелять по машине, потому что в ней были заложники, которых они хотели взять живыми. На этот случай были приготовлены небольшие заряды пластида, чтобы вскрыть двери, благо в американских машинах, в отличие от тех же русских, почти всегда отсутствуют бойницы, чтобы отстреливаться. Но Марк Уильямс облегчил им задачу, открыв третью машину. В нее тут же сумели забросить гранату со слезоточивым газом, а сам агент ЦРУ не успел пробежать и десяти шагов, как ему по голове как камнем хватило и он, потеряв сознание, грохнулся на дорогу.
Генерал, у которого был пистолет, даже не попытался выстрелить в лезущих в машину террористов. Зато попытался Кролик-один – он почти ничего не видел, газ сжег ему глаза, но рука по памяти нашла пистолет, он выстрелил наугад и, возможно, даже в кого-то попал. Ответный выстрел отправил его в края доброй охоты…
Отход у боевиков был хорошо отработан. Заложников было много, намного больше, чем они рассчитывали взять, но заложников много не бывает, за каждого можно что-то получить, тем более – за таких заложников. Их проволокли через виллу и выволокли на соседний участок – там дувал был, а дома не было, дом в свое время разрушили сами талибы неизвестно почему. Зато там лежали стройматериалы, штабеля кирпичей, накрытые брезентом, и тут же, накрытые брезентом, стояли два микроавтобуса «Тойота» в расцветке машины «Скорой помощи» и с мигалками. Заложников быстро обыскали – у генерала отняли пистолет и ударили прикладом по голове, остальных кого связали, кого нет, видимо, не оказалось достаточного количества веревок, чтобы связывать. Их распределили по машинам, положили на пол, а сами талибы расселись по машинам и поставили на заложников ноги. После чего обе машины выехали на улицу, на соседнюю улицу, и путь их лежал в сторону дороги, ведущей в Джелалабад. Конечно же, никто не собирался ехать в Джей-Бад на скорых, просто на окраине заложников должны были принять другие люди на других транспортных средствах.
Ворота виллы закрыл мальчишка, бача, он же забрал брезент и привел все в порядок, чтобы никто сразу не понял, как ушли террористы. Еще он увидел на земле автомат, который в суматохе обронили, и, конечно же, подобрал его, он уже отлично знал, что в этой жизни настоящая сила, а что так, труха. Нет, он не был сторонником Талибана, потому что был слишком мал. Просто ему дали двадцать долларов…
25 июля 2015 года
Пакистан, Пешавар
CIA SAD Romeo
Исламский мир, как и любой другой из стран третьего мира, которые не выбрались еще в двадцать первый век, а продолжают находиться в лучшем случае в веке восемнадцатом – он темен, страшен, дик, непонятен для постороннего. Для постороннего! В то же время – он прост для своего и в чем-то очень наивен. В отличие от развитого общества некоторые вещи там не подвергаются сомнению, а свой всегда остается своим, его не подозревают, если к тому нет поводов. Именно поэтому американцы, чужаки, ездящие на Toyota Land Cruiser и носящие темные очки, вполне серьезно вели переговоры несколько месяцев с «высокопоставленным представителем движения Талибан», который на поверку оказался мошенником, бывшим парикмахером из Пешавара, который таким образом поимел с глупых кяффиров несколько сот тысяч долларов и много, очень много внимания. Именно поэтому группа Ромео, в которой были люди, имевшие многолетний опыт войны здесь, которые знали язык и обычаи пуштунов и которые внешне не отличались от пуштунов, могла проходить через защитные барьеры Аль-Каиды, как нож сквозь масло.
Да их, по сути, и не было, этих защитных барьеров. Уже десять лет здесь складывалась совершенно немыслимая ситуация: все про всех знают, никого ничего не устраивает, никто ничего не может сделать, все мило и относительно пристойно, только вместо торта в лицо можно получить пулю. Была ИСИ, пакистанская межведомственная разведывательная служба, к которой были прикомандированы американские и британские специалисты, они вроде что-то делали, но все это было видимостью борьбы с терроризмом, потому что ИСИ как раз и была основным куратором Талибана – использовать эту службу в борьбе с Талибаном, это все равно, что поставить вампиров заведовать сбором донорской крови. Американцы это понимали и усиливали афганскую разведывательную службу RAMA, которая была уникальна тем, что при ней состояли кураторы от американского CIA, русской СВР и индийской RAW, но которая от этого не становилась эффективнее, потому что в ней работали те же афганцы, которые думали о своем будущем. Была негласная договоренность относительно пределов применения силы – американцы просто не могли нанести удар по многомиллионному городу, а нормальных оперативных возможностей в Пешаваре для замены силовых акций на агентурные они не имели. Таким образом, Пешавар и окрестности оставались одним из самых безопасных мест для террористов Талибана и Аль-Каиды, наверное, даже если бы мулла Омар вышел прогуляться по пешаварскому базару – с ним бы ничего не случилось.
Сергей, бывший офицер Каскада-4, «язычник», владеющий и пушту, и дари в совершенстве, покрутившись по рынку, убедившись в отсутствии слежки, зашел в дукан и не спеша перекусил – здесь вообще нужно все делать не спеша, если не хочешь провалиться, местные воспринимают время совсем по-другому. Перекусывая – плов он брал руками, как и положено пуштуну, – он заметил высокого по китайским меркам китайца в кожаной куртке и запомнил его, потому что это был не первый китаец, который крутился здесь на рынке, и по некоторым малозаметным признакам Сергей понял, что они крутятся тут не просто так. Это могло привести к проблемам, потому что китайцы друзья только самим себе, ни американцы, ни русские не могли назвать их своими друзьями. Китаец в кожаной куртке заказал что-то мясное, в этот момент у него зазвонил телефон, он начал громко и раздраженно разговаривать, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Впрочем, вокруг ничего особого и не происходило – еще один пуштун, невысокий, чуть сгорбленный, обутый в «крутые» американские десантные ботинки, которые воруют с караванов и здесь, на базаре, продают – спокойно доел свой плов, расплатился с хозяином, который тоже был пуштун, перекинулся с ним парой слов на пушту и вышел на торговую улицу.
Еще немного покрутившись по улицам, Сергей дошел до караван-сарая, местной гостиницы не из лучших, довольно опасной, потому что здесь много сторонников Талибана и бывают полицейские облавы. Пробовали подкатиться уже и к ним, прибывшим из провинции Нангархар, чтобы сделать покупки на базаре и продать то, что у них есть, но человек, известный американской разведке как «Ромео-сорок», спокойно объяснил вербовщикам, что не думает идти на джихад, потому что его племенная группа занимается контрабандой и торговлей, платит закят, и их все устраивает. Настаивать вербовщики не стали – на джихад не идут силком, а с пуштунами выяснять отношения не стоит, это они уже уяснили. Пуштуны здесь – это то, на чем держится все здесь, если пуштуны отвернутся от них – исламскому сопротивлению в этом регионе придет конец.
Человек по кличке Ромео-сорок, а по имени Николай Дмитриевич Протасов (настоящее имя свое он не произносил вслух уже более десяти лет), спокойно сидел в комнате с товаром, который они привезли сюда на продажу. Ворованное американское снаряжение, обувь, палатки, форма – в общем, все, чем можно поживиться в разграбленном караване и что шло здесь на ура, и читал местную газету. Несмотря на возраст, он читал ее без очков.
– Ассалям Алейкум, – поприветствовал его Сергей, чуть поклонившись, как это делают пуштуны, – да пребудет с вами милость Аллаха.
– Ва алейкум Ас-салям, – ответил «пуштунский вождь», – и тебя да не оставит Аллах своей милостью. Скажи, прошел ли ты по базару и по городу?
– Прошел, эфенди.
– И что сказали тебе твои глаза?
– Мои глаза сказали мне, что товар, который мы привезли, здесь будет пользоваться спросом и торговля наша будет прибыльна, если на то будет воля Аллаха.
– Расскажи мне о товаре, который продают здесь.
В этот момент «пуштуны» включили установку, которая препятствует прослушиванию, это сделал Сергей, а Ромео-сорок включил погромче магнитофон, где крутились песни из последних индийских фильмов, которые здесь были популярны, как и двадцать лет назад.
– У него несколько точек, – сказал негромко Сергей, – никто не знает, где он будет ночевать следующую ночь. И с ним – постоянно не меньше тридцати человек. В основном пакистанцы из спецотряда. Командует охраной Забибулло.
– Старый черт…
Забибулло был хорошо известен русским – его банда порядочно наследила в том же Нангархаре с восемьдесят пятого по восемьдесят седьмой, участвовала в хостинских событиях. Уничтожить этого удачливого командира боевиков, связанного напрямую с бригадиром Омаром, куратором афганской вооруженной оппозиции от ИСИ, так и не удалось.
– Тем не менее есть точки, где он бывает постоянно, – продолжил Сергей, – там его можно поймать, если запастись терпением.
– Мечеть?
– Она самая. Пятничный намаз – святое, он не может не показаться там.
– Какая именно?
– Никто не знает. Но у нас нет иной возможности. Мы не можем знать, где он будет ночевать, мы не можем распылять силы. У нас только один шанс, при неудаче он уйдет на дно. И уже не покажется на поверхности…
Постепенно явились остальные, веселые и шумные, настолько веселые, насколько могли быть веселыми обычно сдержанные пуштуны. Все они привычно перебрасывались репликами на пушту, хвастались друг перед другом. В общем, вели себя, как и ведут себя обычно люди, которым в этот день сопутствовала удача.
Ромео-сорок выслушал всех, потом кликнул бачу, приказал принести шароп – виноградный самогон. Пить его никто не собирался – но люди, которым сопутствовала удача в делах, обычно так и поступают, тем более что на дворе ночь и Аллах этого не видит.
– Выход только один, – подвел итог Ромеосорок, – делимся на группы. Два человека в каждой. Оба работают как снайперы. Цели – основные мечети и медресе. Разведка… дальше снимаете квартиры и ждете. Цели вам известны. Точки сбора – тоже. Ложимся на дно.
Шароп вылили на пол.
Тот самый высокий китаец, который только что ел мясо в чайхане на пешаварском рынке, был, конечно, Джозеф Ли, полковник Главного разведывательного управления Народно-освободительной армии Китая. Вообще-то он не очень любил мясо – но сейчас ему нужно было именно мясо, баранина или даже безумно дорогая здесь говядина. Мясо было ему нужно для того, чтобы унять свой гнев.
Дело было в том, что талибы не согласовали с ним акцию в Кабуле, когда были похищены американские дипломаты – а это вызвало невиданную активизацию служб безопасности в самом Кабуле и неприятности здесь. Только недавно он имел неофициальный разговор с высокопоставленным представителем пакистанской разведки – с раздражением он воспринял саму мысль, что пакистанский разведчик вышел на него, и это значило, что он провален. Пакистанец был любезен – но сказал, что пакистанское государство не одобряет похищение американских дипломатов и ищет договоренностей с Китаем относительно совместного давления на талибов. Желание достичь договоренностей было понятно – если ИСИ в качестве меры наказания приостановит поставки оружия, а китайцы – нет, то никакого наказания не получится, просто китайцы перекупят своим оружием Талибан, а местные, пакистанские спецслужбы окончательно потеряют над ним контроль. Вот что будет, если не достичь согласованной позиции.
Съев мясо барашка с острым соусом и запив все это хорошим глотком шаропа[3], полковник принял решение. Купив у уличного торговца дешевый, вероятно ворованный сотовый и сим-карту без регистрации – здесь их так и продавали, после того как продажа была запрещена в связи с использованием телефонов как детонаторов взрывных устройств, полковник прямо с улицы набрал номер в Шанхае, который он помнил наизусть. Этот номер принадлежал одной из крыш китайского ГРУ.
– Экспорт-импорт, добрый день, – раздался голос милой китайской девушки, которая, возможно, думает, что она и впрямь служит в фирме, занимающейся поставкой дешевых китайских товаров в развивающиеся страны.
– Это Ли из Пешавара, номер договора… – полковник продиктовал ей номер договора на поставку товаров, который и впрямь был заключен и по которому действительно поставлялись товары, – у меня последняя партия товара пришла с браком.
Слово «последняя» означало необходимость срочной встречи, возникшей неожиданно, «брак» – важность и серьезность ситуации. Но секретарь этого не понимала, просто это была стандартная коммерческая ситуация, и она должна была переключить разгневанного клиента на менеджера.
– Позвольте, я переключу вас на вашего менеджера, господина Вана.
Через какое-то время, заполненное китайскими национальными напевами, трубку взял Ван, он уже был кадровым офицером разведки и порученцем генерала.
– Добрый день, господин Ли. Что произошло?
– Произошло то, что у меня последняя партия товара пришла с браком, я не могу ее продать.
– Каков процент брака, господин Ли?
– Очень серьезный. Если товар не будет заменен, возможно, я прекращу с вами работать. Мне нужна встреча с вашим руководством, чтобы обсудить эту ситуацию.
Последняя фраза, ее настоящий смысл был понятен и дураку.
Трубка какое-то время молчала, было слышно лишь негромкое пощелкивание клавиш на клавиатуре компьютера господина Вана.
– Возможно, мы вам просто заменим товар? – осведомился менеджер.
– Нет, я хочу поговорить с вашим руководством. Брак мне приходит не первый раз.
– Хорошо. Вы в Пешаваре?
– Да.
– Очень хорошо, господин Ли. Один из наших самолетов как раз находится в аэропорту Пешавара. Вылет через два часа. Если вас это устроит…
– Да, устроит.
– Тогда приносим вам свои извинения, господин Ли. Будем рады видеть вас в Китае.
Полковник Ли отключил телефон, продал его другому торговцу по дешевке, сим-карту предварительно вынул и забросил куда подальше. Потом кликнул такси.
Самолет и впрямь стоял на поле в Пешаваре, это был Y-8, списанный из китайской Народной армии в связи с поступлением на вооружение новых военно-транспортных самолетов[4] и теперь занятый на перевозках шмурдяка и дешевой бытовой техники. В этот рейс сюда он привез партию сотовых телефонов, DVD-проигрывателей и телевизоров, а в обратный путь повез кое-что из одежды (кожа, дубленки) и полковника Джозефа Ли.
Генерал Вэй Чжолинь, он же Белый Дракон, член тайной, националистически ориентированной группировки Драконов в армии и спецслужбах КНР, ждал своего подчиненного прямо на аэродроме, с которого отправляли товары, на него он прилетел на борту небольшого правительственного самолета. Правительственный самолет генералу китайских спецслужб по должности не полагался, но он прилетел именно на нем, видимо, позаимствовал его у кого-то. Генерал был в гражданском и больше походил на старого китайского дедушку, чем-то раздосадованного. Возможно, тем, что у него мало внуков.
– Вы заставили меня оторваться от важных дел государственного значения, полковник, – сказал он, – будем надеяться, что весть, которую вы принесли мне, заслуживает моего внимания и моего времени.
– Господин генерал, в Кабуле несколько дней назад похищены американские граждане, в том числе и дипломатические работники, и афганский генерал.
– И это все? Я это уже давно знаю, в том числе из вашего же сообщения. Вы меня удивляете, полковник. Вы хотите сказать, что не можете справиться с последствиями?
Генерал говорил спокойно – но это никого не вводило в заблуждение. Точно таким же голосом в Китае приказывали расстреливать людей.
– Не только, господин генерал. Один из похищенных американцев, кажется, является сотрудником ЦРУ.
– И что, полковник? Если это так – работайте с ним.
Полковник увидел, что в глазах старого генерала на мгновение мелькнул интерес.
– Он слаб, господин генерал. И он расколется. Но если судить по записи, он уже сказал при первом допросе кое-что, что может заинтересовать лично вас, господин генерал, при всех государственных делах, которыми отягощены ваши плечи.
Генерал повел плечами, как будто пытался сбросить с них груз.
– Раз так – давайте, посмотрим.
Да их, по сути, и не было, этих защитных барьеров. Уже десять лет здесь складывалась совершенно немыслимая ситуация: все про всех знают, никого ничего не устраивает, никто ничего не может сделать, все мило и относительно пристойно, только вместо торта в лицо можно получить пулю. Была ИСИ, пакистанская межведомственная разведывательная служба, к которой были прикомандированы американские и британские специалисты, они вроде что-то делали, но все это было видимостью борьбы с терроризмом, потому что ИСИ как раз и была основным куратором Талибана – использовать эту службу в борьбе с Талибаном, это все равно, что поставить вампиров заведовать сбором донорской крови. Американцы это понимали и усиливали афганскую разведывательную службу RAMA, которая была уникальна тем, что при ней состояли кураторы от американского CIA, русской СВР и индийской RAW, но которая от этого не становилась эффективнее, потому что в ней работали те же афганцы, которые думали о своем будущем. Была негласная договоренность относительно пределов применения силы – американцы просто не могли нанести удар по многомиллионному городу, а нормальных оперативных возможностей в Пешаваре для замены силовых акций на агентурные они не имели. Таким образом, Пешавар и окрестности оставались одним из самых безопасных мест для террористов Талибана и Аль-Каиды, наверное, даже если бы мулла Омар вышел прогуляться по пешаварскому базару – с ним бы ничего не случилось.
Сергей, бывший офицер Каскада-4, «язычник», владеющий и пушту, и дари в совершенстве, покрутившись по рынку, убедившись в отсутствии слежки, зашел в дукан и не спеша перекусил – здесь вообще нужно все делать не спеша, если не хочешь провалиться, местные воспринимают время совсем по-другому. Перекусывая – плов он брал руками, как и положено пуштуну, – он заметил высокого по китайским меркам китайца в кожаной куртке и запомнил его, потому что это был не первый китаец, который крутился здесь на рынке, и по некоторым малозаметным признакам Сергей понял, что они крутятся тут не просто так. Это могло привести к проблемам, потому что китайцы друзья только самим себе, ни американцы, ни русские не могли назвать их своими друзьями. Китаец в кожаной куртке заказал что-то мясное, в этот момент у него зазвонил телефон, он начал громко и раздраженно разговаривать, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Впрочем, вокруг ничего особого и не происходило – еще один пуштун, невысокий, чуть сгорбленный, обутый в «крутые» американские десантные ботинки, которые воруют с караванов и здесь, на базаре, продают – спокойно доел свой плов, расплатился с хозяином, который тоже был пуштун, перекинулся с ним парой слов на пушту и вышел на торговую улицу.
Еще немного покрутившись по улицам, Сергей дошел до караван-сарая, местной гостиницы не из лучших, довольно опасной, потому что здесь много сторонников Талибана и бывают полицейские облавы. Пробовали подкатиться уже и к ним, прибывшим из провинции Нангархар, чтобы сделать покупки на базаре и продать то, что у них есть, но человек, известный американской разведке как «Ромео-сорок», спокойно объяснил вербовщикам, что не думает идти на джихад, потому что его племенная группа занимается контрабандой и торговлей, платит закят, и их все устраивает. Настаивать вербовщики не стали – на джихад не идут силком, а с пуштунами выяснять отношения не стоит, это они уже уяснили. Пуштуны здесь – это то, на чем держится все здесь, если пуштуны отвернутся от них – исламскому сопротивлению в этом регионе придет конец.
Человек по кличке Ромео-сорок, а по имени Николай Дмитриевич Протасов (настоящее имя свое он не произносил вслух уже более десяти лет), спокойно сидел в комнате с товаром, который они привезли сюда на продажу. Ворованное американское снаряжение, обувь, палатки, форма – в общем, все, чем можно поживиться в разграбленном караване и что шло здесь на ура, и читал местную газету. Несмотря на возраст, он читал ее без очков.
– Ассалям Алейкум, – поприветствовал его Сергей, чуть поклонившись, как это делают пуштуны, – да пребудет с вами милость Аллаха.
– Ва алейкум Ас-салям, – ответил «пуштунский вождь», – и тебя да не оставит Аллах своей милостью. Скажи, прошел ли ты по базару и по городу?
– Прошел, эфенди.
– И что сказали тебе твои глаза?
– Мои глаза сказали мне, что товар, который мы привезли, здесь будет пользоваться спросом и торговля наша будет прибыльна, если на то будет воля Аллаха.
– Расскажи мне о товаре, который продают здесь.
В этот момент «пуштуны» включили установку, которая препятствует прослушиванию, это сделал Сергей, а Ромео-сорок включил погромче магнитофон, где крутились песни из последних индийских фильмов, которые здесь были популярны, как и двадцать лет назад.
– У него несколько точек, – сказал негромко Сергей, – никто не знает, где он будет ночевать следующую ночь. И с ним – постоянно не меньше тридцати человек. В основном пакистанцы из спецотряда. Командует охраной Забибулло.
– Старый черт…
Забибулло был хорошо известен русским – его банда порядочно наследила в том же Нангархаре с восемьдесят пятого по восемьдесят седьмой, участвовала в хостинских событиях. Уничтожить этого удачливого командира боевиков, связанного напрямую с бригадиром Омаром, куратором афганской вооруженной оппозиции от ИСИ, так и не удалось.
– Тем не менее есть точки, где он бывает постоянно, – продолжил Сергей, – там его можно поймать, если запастись терпением.
– Мечеть?
– Она самая. Пятничный намаз – святое, он не может не показаться там.
– Какая именно?
– Никто не знает. Но у нас нет иной возможности. Мы не можем знать, где он будет ночевать, мы не можем распылять силы. У нас только один шанс, при неудаче он уйдет на дно. И уже не покажется на поверхности…
Постепенно явились остальные, веселые и шумные, настолько веселые, насколько могли быть веселыми обычно сдержанные пуштуны. Все они привычно перебрасывались репликами на пушту, хвастались друг перед другом. В общем, вели себя, как и ведут себя обычно люди, которым в этот день сопутствовала удача.
Ромео-сорок выслушал всех, потом кликнул бачу, приказал принести шароп – виноградный самогон. Пить его никто не собирался – но люди, которым сопутствовала удача в делах, обычно так и поступают, тем более что на дворе ночь и Аллах этого не видит.
– Выход только один, – подвел итог Ромеосорок, – делимся на группы. Два человека в каждой. Оба работают как снайперы. Цели – основные мечети и медресе. Разведка… дальше снимаете квартиры и ждете. Цели вам известны. Точки сбора – тоже. Ложимся на дно.
Шароп вылили на пол.
Тот самый высокий китаец, который только что ел мясо в чайхане на пешаварском рынке, был, конечно, Джозеф Ли, полковник Главного разведывательного управления Народно-освободительной армии Китая. Вообще-то он не очень любил мясо – но сейчас ему нужно было именно мясо, баранина или даже безумно дорогая здесь говядина. Мясо было ему нужно для того, чтобы унять свой гнев.
Дело было в том, что талибы не согласовали с ним акцию в Кабуле, когда были похищены американские дипломаты – а это вызвало невиданную активизацию служб безопасности в самом Кабуле и неприятности здесь. Только недавно он имел неофициальный разговор с высокопоставленным представителем пакистанской разведки – с раздражением он воспринял саму мысль, что пакистанский разведчик вышел на него, и это значило, что он провален. Пакистанец был любезен – но сказал, что пакистанское государство не одобряет похищение американских дипломатов и ищет договоренностей с Китаем относительно совместного давления на талибов. Желание достичь договоренностей было понятно – если ИСИ в качестве меры наказания приостановит поставки оружия, а китайцы – нет, то никакого наказания не получится, просто китайцы перекупят своим оружием Талибан, а местные, пакистанские спецслужбы окончательно потеряют над ним контроль. Вот что будет, если не достичь согласованной позиции.
Съев мясо барашка с острым соусом и запив все это хорошим глотком шаропа[3], полковник принял решение. Купив у уличного торговца дешевый, вероятно ворованный сотовый и сим-карту без регистрации – здесь их так и продавали, после того как продажа была запрещена в связи с использованием телефонов как детонаторов взрывных устройств, полковник прямо с улицы набрал номер в Шанхае, который он помнил наизусть. Этот номер принадлежал одной из крыш китайского ГРУ.
– Экспорт-импорт, добрый день, – раздался голос милой китайской девушки, которая, возможно, думает, что она и впрямь служит в фирме, занимающейся поставкой дешевых китайских товаров в развивающиеся страны.
– Это Ли из Пешавара, номер договора… – полковник продиктовал ей номер договора на поставку товаров, который и впрямь был заключен и по которому действительно поставлялись товары, – у меня последняя партия товара пришла с браком.
Слово «последняя» означало необходимость срочной встречи, возникшей неожиданно, «брак» – важность и серьезность ситуации. Но секретарь этого не понимала, просто это была стандартная коммерческая ситуация, и она должна была переключить разгневанного клиента на менеджера.
– Позвольте, я переключу вас на вашего менеджера, господина Вана.
Через какое-то время, заполненное китайскими национальными напевами, трубку взял Ван, он уже был кадровым офицером разведки и порученцем генерала.
– Добрый день, господин Ли. Что произошло?
– Произошло то, что у меня последняя партия товара пришла с браком, я не могу ее продать.
– Каков процент брака, господин Ли?
– Очень серьезный. Если товар не будет заменен, возможно, я прекращу с вами работать. Мне нужна встреча с вашим руководством, чтобы обсудить эту ситуацию.
Последняя фраза, ее настоящий смысл был понятен и дураку.
Трубка какое-то время молчала, было слышно лишь негромкое пощелкивание клавиш на клавиатуре компьютера господина Вана.
– Возможно, мы вам просто заменим товар? – осведомился менеджер.
– Нет, я хочу поговорить с вашим руководством. Брак мне приходит не первый раз.
– Хорошо. Вы в Пешаваре?
– Да.
– Очень хорошо, господин Ли. Один из наших самолетов как раз находится в аэропорту Пешавара. Вылет через два часа. Если вас это устроит…
– Да, устроит.
– Тогда приносим вам свои извинения, господин Ли. Будем рады видеть вас в Китае.
Полковник Ли отключил телефон, продал его другому торговцу по дешевке, сим-карту предварительно вынул и забросил куда подальше. Потом кликнул такси.
Самолет и впрямь стоял на поле в Пешаваре, это был Y-8, списанный из китайской Народной армии в связи с поступлением на вооружение новых военно-транспортных самолетов[4] и теперь занятый на перевозках шмурдяка и дешевой бытовой техники. В этот рейс сюда он привез партию сотовых телефонов, DVD-проигрывателей и телевизоров, а в обратный путь повез кое-что из одежды (кожа, дубленки) и полковника Джозефа Ли.
Генерал Вэй Чжолинь, он же Белый Дракон, член тайной, националистически ориентированной группировки Драконов в армии и спецслужбах КНР, ждал своего подчиненного прямо на аэродроме, с которого отправляли товары, на него он прилетел на борту небольшого правительственного самолета. Правительственный самолет генералу китайских спецслужб по должности не полагался, но он прилетел именно на нем, видимо, позаимствовал его у кого-то. Генерал был в гражданском и больше походил на старого китайского дедушку, чем-то раздосадованного. Возможно, тем, что у него мало внуков.
– Вы заставили меня оторваться от важных дел государственного значения, полковник, – сказал он, – будем надеяться, что весть, которую вы принесли мне, заслуживает моего внимания и моего времени.
– Господин генерал, в Кабуле несколько дней назад похищены американские граждане, в том числе и дипломатические работники, и афганский генерал.
– И это все? Я это уже давно знаю, в том числе из вашего же сообщения. Вы меня удивляете, полковник. Вы хотите сказать, что не можете справиться с последствиями?
Генерал говорил спокойно – но это никого не вводило в заблуждение. Точно таким же голосом в Китае приказывали расстреливать людей.
– Не только, господин генерал. Один из похищенных американцев, кажется, является сотрудником ЦРУ.
– И что, полковник? Если это так – работайте с ним.
Полковник увидел, что в глазах старого генерала на мгновение мелькнул интерес.
– Он слаб, господин генерал. И он расколется. Но если судить по записи, он уже сказал при первом допросе кое-что, что может заинтересовать лично вас, господин генерал, при всех государственных делах, которыми отягощены ваши плечи.
Генерал повел плечами, как будто пытался сбросить с них груз.
– Раз так – давайте, посмотрим.
26 июля 2015 года
Пакистан, окрестности Пешавара
Медресе Хаккания
Джума
Джума…
Пятница… святой день для каждого мусульманина. День отдохновения, день, когда можно побыть наедине с собой и обратиться к Аллаху. День, когда каждый мусульманин встает на праздничный намаз.
Решил встать на намаз сегодня и мулла Мухаммед Омар. Правда, сделать он это решил не в мечети, на виду у всех правоверных, а в доме, там, где на стене метка, отмечающая направление на Мекку, в окружении своих единомышленников и единоверцев. А после этого он решил поехать туда, где были его корни, где он чувствовал силу, где подпитывался силой, туда, откуда вышло само движение Талибан. В медресе Хаккания. Это решение и стало последним, которое он принял в жизни.
Медресе Хаккания – одно из самых известных и почитаемых медресе мира, его закончили по меньшей мере восемь министров, входивших в правительство Талибана, которое правило Исламским Эмиратом Афганистан в период его короткого существования. Его закончил и сам мулла Омар, в нем сейчас учились те, кто должен был продолжить джихад против неверных. Глядя на них, на продолжателей дела джихада, душа муллы исполнялась веры в грядущий таухид на всей земле. В грядущую мусульманскую империю без национальных границ.
История медресе Хаккания отсчитывается с сорок седьмого года, когда один из главных улемов медресе в Деобанде Маулана Абдул Хак уехал из Деобанда и основал собственное медресе в местечке Хаккания, недалеко от Пешавара, но он не основал новое медресе, он всего лишь продолжил гораздо более древнюю традицию деобандистов, медресе в Деобанде. Оно было основано 30 мая 1866 года в небольшой деревушке Деобанд в Индии, когда провалилось восстание сипаев и к власти пришло британское правительство. После провала исламисты сделали ставку на обучение, на подготовку кадров, и у них возникла необходимость в некоем стационарном учебном центре: до этого обучение нормам ислама в основном проводилось странствующими проповедниками и дервишами. Изначально медресе в Деобанде существовало за счет исключительно частных пожертвований и поэтому обладало определенной степенью независимости от индийского правительства. Постепенно в Деобанде сложилась собственная религиозная школа Дар ул Улум, и дело пошло настолько хорошо, что к концу девятнадцатого века Деобанд стал организующим центром для более чем двадцати медресе во всех частях Индии, а получить образование в Деобанде было очень престижно. Изначально в Деобанд брали на обучение как бедных, так и богатых детей, за обучение не брали ничего, принимали только пожертвования. Чему учили? А как думаете – когда страна под британской пятой, чему там могут учить?
Пятница… святой день для каждого мусульманина. День отдохновения, день, когда можно побыть наедине с собой и обратиться к Аллаху. День, когда каждый мусульманин встает на праздничный намаз.
Решил встать на намаз сегодня и мулла Мухаммед Омар. Правда, сделать он это решил не в мечети, на виду у всех правоверных, а в доме, там, где на стене метка, отмечающая направление на Мекку, в окружении своих единомышленников и единоверцев. А после этого он решил поехать туда, где были его корни, где он чувствовал силу, где подпитывался силой, туда, откуда вышло само движение Талибан. В медресе Хаккания. Это решение и стало последним, которое он принял в жизни.
Медресе Хаккания – одно из самых известных и почитаемых медресе мира, его закончили по меньшей мере восемь министров, входивших в правительство Талибана, которое правило Исламским Эмиратом Афганистан в период его короткого существования. Его закончил и сам мулла Омар, в нем сейчас учились те, кто должен был продолжить джихад против неверных. Глядя на них, на продолжателей дела джихада, душа муллы исполнялась веры в грядущий таухид на всей земле. В грядущую мусульманскую империю без национальных границ.
История медресе Хаккания отсчитывается с сорок седьмого года, когда один из главных улемов медресе в Деобанде Маулана Абдул Хак уехал из Деобанда и основал собственное медресе в местечке Хаккания, недалеко от Пешавара, но он не основал новое медресе, он всего лишь продолжил гораздо более древнюю традицию деобандистов, медресе в Деобанде. Оно было основано 30 мая 1866 года в небольшой деревушке Деобанд в Индии, когда провалилось восстание сипаев и к власти пришло британское правительство. После провала исламисты сделали ставку на обучение, на подготовку кадров, и у них возникла необходимость в некоем стационарном учебном центре: до этого обучение нормам ислама в основном проводилось странствующими проповедниками и дервишами. Изначально медресе в Деобанде существовало за счет исключительно частных пожертвований и поэтому обладало определенной степенью независимости от индийского правительства. Постепенно в Деобанде сложилась собственная религиозная школа Дар ул Улум, и дело пошло настолько хорошо, что к концу девятнадцатого века Деобанд стал организующим центром для более чем двадцати медресе во всех частях Индии, а получить образование в Деобанде было очень престижно. Изначально в Деобанд брали на обучение как бедных, так и богатых детей, за обучение не брали ничего, принимали только пожертвования. Чему учили? А как думаете – когда страна под британской пятой, чему там могут учить?