Граф хорошо помнил, что говорил мистер Гримсли – жизнь на самом деле очень проста, ребята. Все, чего хочет от нас Господь, – чтобы мы шли по ней, ставили одну ногу перед другой раз за разом, раз за разом, пока не придет время предстать перед ним, отчитаться в сделанном. И когда вы подумаете, что такое время пришло, подумайте, ребята, достаточно ли вы сделали добра, чтобы предстать перед Ним и посмотреть Ему в глаза. А если нет – то просто переставляйте ноги дальше. Вот и граф – просто переставлял ноги на раскисшей земле под снегом, временами переходящим в промозглый дождь, и думал о том, что он слишком мало хорошего сделал в жизни, чтобы вот тут подохнуть как собака и предстать перед Господом.
Он не знал, выдерживает ли он время – на марш-бросок отводилось семнадцать часов. Просто в один прекрасный момент он увидел ждущий в ложбине грузовик, а в кузове был капитан Грейсон. Он не знал, что инструкторы заготовили ему подлянку: он был из морской пехоты, а в САС таких не любили. Инструктор помахал ему рукой и показал большой палец, а когда он, полумертвый от усталости, почти уцепился за кузов грузовика, капитан постучал по кабине и грузовик поехал вперед – чтобы остановиться ровно через десять миль. А лейтенант какое-то время лежал в грязи и думал, как прекрасна жизнь, а потом поднялся, как смог почистил винтовку и тронулся дальше. Именно чистая винтовка произвела на инструкторов большое впечатление. Тогда до финиша за отведенное время добрались семь человек, но приняли в полк его одного.
С тех пор граф Сноудон никогда не пасовал перед трудностями. Тот, кто выдержал марш-бросок к горе Пен-и-Ванн, главной достопримечательности тех валлийских мест, тот выдержит все, что угодно.
Уже к десяти часам дня идти было почти невозможно из-за жары, а часам к одиннадцати граф понял, почему в южных странах принят длительный перерыв в середине дня на сон, а на Востоке принято работать с шести до часа дня без перерыва на обед. Только во время сна можно было как-то смириться с этой ужасающей жарой, которая здесь к тому же была и влажной. Мотоциклетные штаны из плотного искусственного материала, может, и защищали при падении, но сейчас превратились в сущую душегубку. Граф вспомнил дежурства во время охраны Букингемского дворца: при обострении оперативной обстановки сасовцы незаметно подменяли солдат полка герцога Йоркского и других гвардейских частей, охраняющих дворец. Согласно протоколу, стоять на постах полагалось в полной форме; летом в шинели – было сплошное мучение. Некоторые солдаты нарушали правила, надевая вместо кителя легкую футболку… И как-то раз Ее Величество захотела узнать мнение одного из молодых солдат о какой-то рок-группе… Ее Величество была современным человеком и живо интересовалась всякими новшествами. Солдат держал фалды форменной шинели изо всех сил, но когда садился, все же не удержал, и взору Ее Величества предстала желтая майка с мультипликационным героем Микки-Маусом. Ее Величество восприняла досадный инцидент с юмором, но вот полковнику полка Шотландских горцев было совсем не смешно, и бедняга, сменившись с наряда, получил десять суток гауптвахты. Сейчас граф Сноудон сильно понимал того офицера, он не зря снял куртку, но вот эти проклятые штаны…
Тем не менее граф Сноудон продолжал идти, уже почти не обливаясь потом – воды в организме не хватало, солнце вытопило чертову воду. Он старался делать неглубокие выдохи – при выдохе тоже теряется вода – и идти в тени деревьев, не выходя на открытое солнце.
Потом он увидел протоптанную тропинку и поспешил по ней, надеясь на чудо. И Господь явил ему чудо – в виде заботливо оборудованного родника с большим черпаком, выложенным камнем ложем родника и крестом высотой не меньше семи футов над тем местом, откуда извергалась вода. Получается, вода была еще и освященной.
Лейтенант напился, достал упаковку презервативов и использовал два из них, чтобы набрать воды про запас. Повеселевший, он тронулся дальше – теперь он сможет идти не меньше суток, даже если не найдет еще воду.
Эти места поражали лейтенанта своей безлюдностью. В Уэльсе тоже не так уж много людей… Было много во времена промышленной революции, было много, когда работали шахты, выдавая на-гора самый качественный в мире уголь – кардифф, а теперь он сам со сверстниками играл в заброшенном шахтерском поселке и как-то раз чуть не свалился в шахту. Но тут… такое ощущение, что попал на землю в самые первые часы после мироздания. Ослепительное палящее солнце, рощи, перелески, меловые холмы – и ни следа человека. Только дорога – он держал ее в виду, по ней еще не проехала ни одна машина.
Потом он услышал шум трактора и решил, что поторопился с выводами.
Трактор он обошел – судя по тому, что он увидел, кто-то заготавливал сено – и решил, что надо быть осторожнее. Большое количество выпитой воды дало о себе знать – вода вышла из него вместе с потом, образовав соляную корку; в местах, где ткань постоянно соприкасалась с кожей, уже образовались потертости, которые вот-вот грозили превратиться в кровавые, вызывающие мучительную боль из-за содранной кожи и высыпающей соли раны. Граф укорил себя за поспешность – он был из отряда военных альпинистов, не знал многого про пустыню, но то, что так поспешно и много пить после обезвоживания нельзя – знал. Решившись на отчаянный шаг, он сбросил рубашку совсем и, голый по пояс, со свернутой за спиной одеждой двинулся далее.
К зданию, которым заканчивалась дорога, он вышел ближе к закату…
Здание это с первого взгляда не оставляло сомнений в том, что оно обжито и используется людьми. Двери были закрыты, но прямо у дверей стоял трактор, а над трубой, которую видел граф, поднимался дымок. Это здание не было похоже на коммуну, он подумал, почему решил – нет детей. Где сельскохозяйственная коммуна – там всегда играют дети, и там, где живут простые люди, – тоже играют дети. Дети – неотъемлемая часть любого человеческого общества, их не удержать в четырех стенах, они обязательно выбегут наружу, чтобы жадно познавать открывающийся перед ними мир. И если детей нет – значит, это либо монастырь, либо что-то похуже.
За время, прошедшее до заката, граф видел послушников в черном, загоняющих скот внутрь стен, – ровно семь толстых, упитанных коров с телятами. Он видел проехавший трактор, везущий на небольшой тележке какие-то орудия, и видел еще пару десятков людей в черных (как они выживают в такую жару?) сутанах, откуда-то возвращающихся и заходящих в здание. Он не увидел ни одной женщины, ни одного ребенка, только людей в черных сутанах – это был монастырь. Все становилось на свои места, в том числе и то, почему тут нет сигнала сотовой связи – монахи могли попросить сотовую компанию ничего здесь не устанавливать, монахам не нужен сотовый. И все-таки его что-то беспокоило. Безлюдность, что ли?
Он посмотрел на экран своего мобильного коммуникатора – его он в последнее время использовал как фотоаппарат. Сигнала не было, из трех палочек, показывающих уровень сигнала, не горела ни одна из них.
Не зная, что происходит с объектом слежки, он решил остаться еще на ночь. Фургон ехал сюда не просто так, иначе бы он давно покинул монастырские стены. И если фургон был здесь – в совокупности с тем, что он видел пару ночей назад, – люди в этом монастыре отнюдь не отличались миролюбием…
Устраиваясь на ночлег, он решил немного пошарить по окрестностям и нашел сад с какими-то необычными, но очень вкусными плодами. Много брать было нельзя, но он решил, что исчезновения нескольких не заметят. Плоды были вкусными, с косточкой, чем-то похожие на персик…
На ночь он устроился у самой дороги. Решив, что если услышит шум машины, то проснется. Сигнала здесь не было, а значит, коммуникатор с будильником ему ничем не мог помочь.
Утром он проснулся от шума трактора и успел отползти достаточно далеко, чтобы увидеть все остальное. Из ворот монастыря выехал тот самый фургон, водитель, скорее всего, был тот же самый. Лейтенанту удалось хорошо разглядеть фургон – судя по надписям на кузове, он принадлежал сантехнику, специалисту по трубам. Для монастыря это было совсем ни к селу ни к городу: монастырь старый, какие тут трубы? И если они здесь и есть – неужели сантехник оставался здесь на ночь? Зачем?!
Сделав как можно больше снимков, граф Сноудон повернул назад…
Обратный путь был намного быстрее, потому что он знал, где идти и чего опасаться. Насторожило его вот что: уходя от родника, он оставил метку в виде сломанной травинки на тропе. Теперь она была втоптана в пыль – это значило, что к роднику кто-то ходил, кто-то, кто, возможно, знает и о его визите и остался понаблюдать. Напившись, граф осмотрелся по сторонам, очень внимательно осмотрелся, но ничего не обнаружил и двинулся дальше.
Как только он увидел закрашенную первую полоску, он моментально набрал номер своих людей. Он откровенно опасался – человек в фургончике на его глазах убил не меньше десяти человек. Если он не опасен для их подопечной – тогда кто опасен?
И что это вообще за человек? Из банды убийц… Но разве банда убийц занимается сельским хозяйством?
– Как дела, парни? – поинтересовался лейтенант. – Не упустили пташку? Видели ее?
– Да, сэр, мы на месте. Пташка вот-вот может сорваться, но пока здесь. Тот парень приехал, на фургоне.
– Черт… он у нее в домике?
– Да, сэр. Прикажете действовать?
Лейтенант с трудом подавил наступательный порыв. Если бы он хотел ее убить, он бы уже убил ее там и бросил в огонь. Возможностей была масса.
– Отставить. Только наблюдение. Что там с Дейлом?
Дейл был четвертым бойцом патруля, он остался в Риме на хозяйстве.
– Все тихо. Никакого движения. А у вас что, босс?
– Пустышка.
– Понятно…
– Все, до связи…
На прежнем месте он хотел было идти напрямую к мотоциклу, но что-то заставило графа броситься на землю и застыть. Он лежал так с полчаса, прежде чем понял, что происходит.
За выездом на трассу следили. Он был в этом уверен.
Использовав режим зума и видоискатель в коммуникаторе, графу удалось рассмотреть, что следят из небольшой «Альфа-Ромео», причем, судя по обвесу, – модификация «Quadrifoglio», четырехлистник – так называются модификации с полным приводом, причем очень хорошим, раллийным полным приводом. Он сфотографировал машину вместе с номером и переслал фотографию Рику, судя по звукам, опять подкреплявшемуся. Он скинет ее в римскую квартиру, а Дейл постарается что-то узнать, тем более что у них есть незаконным образом полученный пароль к базам данных Интерпола.
Ближе к вечеру он понял, что машина стоит здесь не просто так и что ему противостоит (пока не противостоит, но мало ли) грамотный противник. Во-первых, этот человек каждый час переставлял машину, но так, чтобы видеть съезд с дороги. Во-вторых, перед закатом он вышел размяться, и граф увидел его самого. Старше его… лет на десять, не меньше, но это ничего не значит. Скорее наоборот… В САС разрешалось служить в боевых подразделениях до сорока лет, а обычно солдаты служили где-то с тридцати до сорока; с выслугой год за два и год за три в зоне боев очень неплохо получалось. И потому граф, которому в этом году должно было исполниться тридцать, знал, насколько опасны солдаты в этом возрасте: пусть они не такие безбашенные, как молодежь, но они на пике своей формы, вдобавок к чисто физическим показателям прибавляется осторожность, опыт, расчетливость. Такие люди в большинстве своем прошли боевые действия, многие не раз, получили реальный опыт, какой не получишь никак иначе. Человеку, которого он видел, было что-то около сорока, но по тому, как он двигался, когда выполнял простейшие упражнения, разминая затекшие мышцы, граф понял, что этот человек все еще опасен. Средних лет, рост в районе шести футов, ничем не примечательное лицо, очень короткая стрижка, почти наголо – так стригутся военные. Если у него еще есть оружие… У него самого-то оружия нет.
Граф сделал несколько снимков и переслал их по тому же самому пути – чтобы попытаться опознать этого человека. У них была связь с Лондоном – неблизкая, кружным, можно сказать, путем, но была.
Всю ночь граф спал вполглаза, опасаясь неприятностей. К мотоциклу он так и не подобрался – счел, что немедленно будет обнаружен. На всякий случай граф подобрал палку, несколько камней и с помощью веревки, несколько футов которой были всегда с ним, сделал пращу. Опасное в умелых руках оружие – в своем, графском лесу он даже сбивал фазанов камнем, подкрадываясь к ним на близкое расстояние…
Утром граф проснулся как раз вовремя для того, чтобы увидеть, что произойдет. Снова проехал этот проклятый фургон и следом за ним пошла эта самая «Альфа». Граф смотрел на происходящее через тактический прицел – магнифайер, снятый с винтовки. К его удивлению, человек в «Альфе» даже не пытался следить за фургоном, он просто обогнал его и начал сигналить. То есть они знали друг друга! – это на корню разрушило теорию графа о том, что неизвестный может быть полицейским.
На пределе видимости – все-таки магнифайер с трехкратным увеличением совсем не то, что бинокль или подзорная труба – граф Сноудон наблюдал, как машины, и «Альфа» и фургон, свернули с дороги там, где была придорожная траттория, та самая, в которую и он хотел зайти за водой. Он увидел, как эти двое вышли и обнялись… получается, они старые друзья и давно знают друг друга. Какое-то время – недолго – они были в траттории, наверное, перекусили, а потом вышли и сели в машину, в тот самый фургон. Поехали назад – и свернули с дороги на том самом съезде. В сторону монастыря!
Граф Сноудон сделал еще несколько снимков. Когда фургон растаял за поворотом, он сорвался с места и побежал к тому месту, где оставил свой мотоцикл.
Мотоцикл был на месте, ровно там, где он его и оставил. Граф выкатил его на дорогу, оседлал – мотоцикл завелся с полоборота. Сейчас он был готов убить за несколько минут душа.
Но перед душем надо было кое-что сделать…
Мотоцикл граф остановил на стоянке. Неспешно пошел в сторону траттории. Рядом с «Альфой» незнакомца споткнулся, и за то время, пока поднимался, успел установить на машине небольшой маяк-передатчик. Отряхнулся, пару раз помянул Деву Марию, с независимым видом вошел в тратторию.
– Скузи…
– Си, синьор. – Владелец траттории, пожилой итальянец в фартуке обратил внимание на клиента.
– У вас свежий лимонад?
– Конечно свежий, синьор, у нас самый лучший лимонад, какой только может быть. У моего тестя большие сады совсем недалеко отсюда…
Граф положил на стол бумажку в тысячу лир. Чертова инфляция…
– Хорошо, тогда самый большой бокал лимонада, какой вам удастся сделать. И пиццу, скажем… с грибами. Мне еще надо добраться до Рима.
– Путешествуете, синьор?
– Да, на мотоцикле. Решил проехать по всей Африке тоже…
– Опасное дело, синьор…
Граф Сноудон подмигнул:
– Мы не выбираем простых путей…
– Слава Богу!
Именно этими словами встретил нас аббат Марк в своей келье. Православные христиане никогда не благодарили друг друга. Они всегда благодарили только Бога. В этом православие было схоже с исламом, только в православии не было и следа той ненависти, которая отличает радикальный ислам. Хотя… раскололи же когда-то и веру, и страну, лучших – изгнали[12]…
– Слава Богу, – подтвердил я, – что вижу вас в добром здравии.
– Увы… сын мой, не совсем в добром. Но Господь даст, поживем еще. Не даст – так и помирать не страшно.
Аббат Марк, бывший русский разведчик, учреждавший со мной резидентуру в Персии, сразу после подавления мятежа размашисто перекрестился, и я последовал его примеру. Послушник Тихон, который здесь брат Витторио, – тоже.
– Сыт ли ты, сын мой?
– Об этом потом. Я по делам…
Аббат посмотрел на послушника:
– Разве ты не накормил гостя, постучавшегося в нашу дверь?
На самом деле я был не против поесть нормальной горячей пищи, ибо не ел ее уже несколько дней. Но сначала – про дела.
– Благодарю вас, отче, но телесное ничто перед духовным…
– Так ты вернулся на эту землю для того, чтобы впустить благодать в душу свою?
– Нет, отче. Для того чтобы убить генерала Абубакара Тимура. Он где-то здесь, я это точно знаю.
Аббат с печальным видом кивнул.
– Я понимаю, что это совсем не по-христиански, но…
– Это по-христиански, сын мой… – перебил меня аббат, – ибо «не убий» не значит «не защити». Если ты делаешь то, что ты делаешь ради защиты своей страны и людей, живущих в мире с Господом, в этом нет греха.
– Оригинальная трактовка, отче…
– Какая есть… – Аббат еще раз перекрестился, словно призывая Господа в свидетели словам своим. – Церковь, сын мой, должна не только служить Господу, но и служением своим отвращать время Страшного суда. Мы пастыри и должны духовно окормлять пасомых нами, наставляя их на путь истины, путь, ведущий ко Христу. Как можно пройти его, если идет война, если на твою землю и твой народ напали? Несколько сот лет назад, когда решалось – быть или не быть Руси, чернец Пересвет вместе с людьми божьими вышел на Куликово поле и сразился с татарами. Можем ли мы уклониться от битвы? Можем ли мы осквернить свои уста благостной ложью и завести народ, пасомый нами, в гнилое болото? Нет, не можем. И мы говорим: не убий – не значит не защити. Только знай, что в деяниях твоих и в том, что в сердце твоем, ты дашь ответ перед Богом…
Я положил на стол сотовый.
– Это я нашел в машине. Желаете посмотреть, что здесь записано?
Аббат кивнул. Я поставил на запись.
Смотрели – в мертвой тишине. Картинки я поставил на автоперемотку…
– У Витторио добрая душа… – сказал аббат, когда все закончилось.
– Что, по-вашему, он должен был сделать? Убить свидетеля? – поинтересовался я.
– Нет, выкинуть мобильник… – сказал аббат, – вместо того, чтобы возить его, надеясь вернуть. Но, видно, на то Божья воля…
– Скорее это воля кое-кого с рогами, отче…
– Не поминай… – махнул рукой аббат Марк.
– Я интересуюсь этим потому, отче, что я знаю эту женщину. Именно она лично видела генерала Абубакара Тимура меньше месяца назад, в Каире. Причем прилетел он туда рейсом из Италии. У меня есть серьезные основания полагать, что здесь, в итальянском коро… теперь уже республике, кто-то дает генералу приют, и именно поэтому мы не можем найти его. Мы ищем его в мусульманских странах среди мусульман, но никто и никогда не искал его среди христиан, в странах, где почитают Христа. Это первое. Второе – у меня есть серьезные основания полагать, что в Италию – возможно, что и в Ватикан – были вывезены деньги, являющиеся частью польской казны, а кроме того – и деньги, принадлежащие шахиншаху Мохаммеду Хосейни. Это десятки миллиардов золотых рублей, и они принадлежат точно не генералу Тимуру. Третье. Я не знаю, как объяснить эти снимки, но их сделала женщина, которая теперь уже точно влипла в эту историю по уши. Поэтому, если она у вас, я прошу разрешения хотя бы поговорить с ней, чтобы прояснить этот вопрос. Кто ее послал сюда, зачем, с какой целью.
– Так тебе нужны деньги, женщина или Тимур?
– Прежде всего Тимур, – сказал я, – деньги можно заработать, но тех, кто убит, – уже не вернешь. Но и эти деньги имеют для меня большое значение, и не потому, что я зачарован блеском злата, так сказать. Если я прав, то генерал Тимур имеет доступ к этим деньгам, возможно полный, скорее всего ограниченный, и использует их для финансирования террора и дестабилизации обстановки в Афганистане, северных провинциях Индии, в других местах. Только проценты с основного капитала дадут ему возможность бесконечно финансировать терроризм. Пока мы не выявим и не остановим этот денежный поток, террор будет продолжаться, ситуация в Афганистане уже нетерпимая. Что же касается женщины – она увязла в этом очень глубоко и каким-то образом, пусть не прямо, имеет отношение к этому делу. Я должен узнать, какое именно. Кроме того, я просто хочу уберечь ее от большой беды. Она из тех, кто идет по узкому мосту над пропастью с закрытыми глазами и просто не видит, что внизу – пропасть. Это нельзя назвать смелостью – это безрассудство.
– То есть ты полагаешь, что Ватикан мог наложить руки на деньги шахиншаха и Польши? – переспросил аббат.
– Да, отче.
– Расскажи подробнее.
– Это только предположения – в основном.
– Расскажи… и с Божьей помощью мы попытаемся разобраться с этим.
С Божьей помощью…
Я думал об этом долго… Очень долго. По моим прикидкам получалось примерно так: Луна ди Марентини, прибыв в Персию, стала личным конфидентом шахиншаха. Ее никто не воспринимал всерьез: на Востоке не принимают всерьез женщин, а падших женщин – не воспринимают всерьез вдвойне. В то же время – она была умна, она получила хорошее образование в Италии, она была дворянкой (на Востоке это ценят больше, чем у нас), и никто не говорил, что она была падшей. Да, она содержала бордель… но это не значит, что она продавалась там сама. Вероятно, она была верна шахиншаху, которому, конечно же, льстила любовь умной, образованной, красивой европейской женщины. Наверняка она ему и информацию подбрасывала, ведь в борделях, а в ее бордель ходили старшие офицеры и высшие чиновники, мужчины не держат язык за зубами. И, наконец, она помогла шахиншаху выстроить схему перевода денег в Италию, точнее – в Ватикан. Как? А очень просто. Через своего родственника, скорее всего близкого родственника – Пьетро Антонио Салези ди Марентини, викарного кардинала Римской епархии. Я навел справки – викарный кардинал значит примерно «освобожденный кардинал», то есть кардинал, не имеющий какой-то своей территории и занимающийся какими-то делами, не дающими ему свободного времени, чтобы полноценно служить Богу. Учитывая тот факт, что он служил в Риме, он наверняка был кем-то вроде администратора и занимался в том числе делами банка Ватикана, был при нем то ли председателем Совета директоров, то ли председателем Наблюдательного совета. А это значило, что он имел возможность принимать, отмывать и размещать огромные суммы. И при полной анонимности, ибо Ватикан считается государством и на любые вопросы может просто не отвечать.
Вполне может быть и то, что кардинал Пьетро Антонио Салези ди Марентини возглавлял ватиканскую разведку. Которая существует и представляет собой серьезную опасность, даже если кому-то не хочется в это верить.
Примерно то же самое произошло и с польской казной. Все это усугублялось тем, что на тот момент папой был бывший краковский архиепископ Кароль. Он мог принять деньги просто потому, что надеялся за счет их в нужный момент раздуть пламя нового рокоша. Тогдашний папа в первые же годы после своего избрания стал свидетелем самого страшного рокоша за последние сто пятьдесят лет, который буквально залил кровью всю Польшу – и не может быть, чтобы он не хотел это повторить.
Генерал Абубакар Тимур какое-то время был начальником службы безопасности Персии, САВАК. Более того – он был последним начальником этой службы, и в этом качестве он был еще и личным конфидентом Его Светлейшего Величества. Я предполагаю, что до мятежа в Персии он достоверно узнал и о делах Луны, и о том, от кого может происходить Люнетта, дочь Луны, которую я нашел в Тегеране после мятежа. Когда был жив Светлейший, он вряд ли бы рискнул, за это его могли просто растворить в кислоте. Но вот когда Светлейшего разорвало на куски танковым снарядом…
Вероятно, он прибыл в Рим, нашел контакт с кем-то из Ватикана и начал шантажировать их. Самым банальным образом – с одной стороны, угрожая террором, с другой стороны, обещая дать информацию в прессу, сообщить кому следует и так далее. На эти деньги могла претендовать Россия как правопреемница Персии, их могла конфисковать Италия. В итоге генерал Тимур и наверняка тот же кардинал Марентини пришли к соглашению: банк Ватикана пользуется деньгами (востребовать-то некому, они об этом знают, по сути, всю сумму на прибыль можно списывать), а взамен отстегивает генералу некую сумму. На террор против России – в Ватикане Россию ненавидят не меньше, хотя бы из-за православия и из-за того, что рыцари с одного крестового похода не вернулись. И еще – Ватикан предоставляет генералу логово. Самое надежное и удобное. Такое, какое я и предполагал – крупный город-миллионник, со всеми современными средствами коммуникаций, со значительным количеством сдающегося жилья, позволяющего постоянно перемещаться, с хорошо развитыми транспортными коммуникациями, позволяющими при необходимости быстро и незаметно покинуть город. Так происходило несколько лет, пока генералу (видимо, обнаглевшему от безнаказанности) не довелось напороться в аэропорту на журналистку, которая до этого работала в Персии и которая не поленилась полететь следом, а потом и сообщить.
Был в этой истории и еще один банк. Банка ди Рома. По моим прикидкам, в этой схеме он был нужен для того, чтобы снизить риск разоблачения банка Ватикана. Все же банк Ватикана – не розничный банк, это скорее банк кэптивный, причем с ограниченным кругом операций. Он не имеет большой филиальной сети, не может, скажем, выдавать ипотечные кредиты населению. Нужен был еще один банк, именно розничный банк, с широкой филиальной сетью, зарубежными отделениями, полной банковской лицензией. Такой как Банка ди Рома, который к тому же раньше был филиалом банка Ватикана, папским банком. Двухходовка – банк Ватикана финансирует Банка ди Рома, увеличивает его собственный капитал, а Банка ди Рома на эти деньги проводит классические банковские операции и вводит их в оборот. Если будут задавать вопросы, Банка ди Рома покажет поступления от банка Ватикана (в конце концов, оба входят в Католическую банковскую федерацию), а банк Ватикана откажется отвечать на вопросы, сославшись на суверенитет Ватикана. И все. Но был один момент – нужно было обеспечить управляемость Банка ди Рома. Любой ценой. Тогда в Милане похитили сына барона Карло Полетти, давнего врага Луны ди Марентини, по сути, и изгнавшего ее из Италии. Таким образом, она и расквиталась со своим давним врагом и обидчиком и сделала дело – то самое, нужное шахиншаху. Теперь барон был под двойным прессом. С одной стороны – пресса называла его гениальным финансистом, хотя он всего лишь пристраивал деньги шахиншаха (потом и поляков) – и он не мог остановить этот поток, иначе бы его слава гениального финансиста быстро накрылась. С другой стороны – где-то держали в заложниках его сына, наверняка где-то в Персии. Сейчас скорее всего он оказался в руках генерала Тимура. Это еще один козырь для торговли с Ватиканом.
Где-то в этой истории было место и для британской разведки. Сэр Джеффри Ровен, который тогда ее возглавлял, был католиком (для Великобритании немыслимое дело), и когда на время удалился от дел – стал священником в тихой скромной церквушке на Сицилии. Священниками просто так не становятся, видимо, он имел контакт с Ватиканом на самом высоком уровне. Впрочем, британская разведка имела такие контакты и до сэра Джеффри, это несомненно. Можно предположить, что здесь мы имеем дело с доигрыванием великой шахматной партии, начавшейся в середине семидесятых и закончившейся в восемьдесят втором – восемьдесят третьем годах. Британия тогда выиграла вчистую. Им удалось на ровном месте провернуть политику САСШ на сто восемьдесят градусов – при том, что несколько лет назад САСШ и Россия вместе воевали с Японской империей. Им удалось не допустить создания Великой Италии, прорыва Италии в Латинскую Америку: страна, пережившая двадцатилетний экономический бум, свалилась в коммунистическую революцию. Им удалось смешать все карты немцам в Аргентине, не допустить превращения Аргентины в сверхдержаву с помощью немцев, отстоять Фолкленды, где потом обнаружили запасы нефти на шельфе. Им удалось взорвать Польшу – именно взорвать, такого страшного мятежа не было полтора столетия, и в результате соединения русского флота не смогли прийти на помощь германцам в южной части Атлантического океана. Полоса везения Британии прервалась только в девяносто втором – с краха бейрутского мятежа, который должен был стать стартом передела сфер влияния на Ближнем Востоке. Все это в немалой степени было сделано с помощью Римской католической церкви: один папа умер через месяц после интронизации, другой был русофобом, он не смог предотвратить ни коммунистический мятеж в Италии, ни рокош в Польше, католики духовно окормляли коммунистических террористов в Латинской Америке, были даже планы создания католического коммунизма. Британская разведка специализировалась на создании проблем с революционерами и сепаратистами для геополитических врагов Британии. Так, на Кавказе они то хотели создать Великую Черкесию, то пестовали учение мюридизма, предшествующее всем учениям, относящимся к категории радикального ислама. Связка антироссийских сил в Ватикане и лондонских русофобов на этом фоне более чем логична, она предопределена историей.
Он не знал, выдерживает ли он время – на марш-бросок отводилось семнадцать часов. Просто в один прекрасный момент он увидел ждущий в ложбине грузовик, а в кузове был капитан Грейсон. Он не знал, что инструкторы заготовили ему подлянку: он был из морской пехоты, а в САС таких не любили. Инструктор помахал ему рукой и показал большой палец, а когда он, полумертвый от усталости, почти уцепился за кузов грузовика, капитан постучал по кабине и грузовик поехал вперед – чтобы остановиться ровно через десять миль. А лейтенант какое-то время лежал в грязи и думал, как прекрасна жизнь, а потом поднялся, как смог почистил винтовку и тронулся дальше. Именно чистая винтовка произвела на инструкторов большое впечатление. Тогда до финиша за отведенное время добрались семь человек, но приняли в полк его одного.
С тех пор граф Сноудон никогда не пасовал перед трудностями. Тот, кто выдержал марш-бросок к горе Пен-и-Ванн, главной достопримечательности тех валлийских мест, тот выдержит все, что угодно.
Уже к десяти часам дня идти было почти невозможно из-за жары, а часам к одиннадцати граф понял, почему в южных странах принят длительный перерыв в середине дня на сон, а на Востоке принято работать с шести до часа дня без перерыва на обед. Только во время сна можно было как-то смириться с этой ужасающей жарой, которая здесь к тому же была и влажной. Мотоциклетные штаны из плотного искусственного материала, может, и защищали при падении, но сейчас превратились в сущую душегубку. Граф вспомнил дежурства во время охраны Букингемского дворца: при обострении оперативной обстановки сасовцы незаметно подменяли солдат полка герцога Йоркского и других гвардейских частей, охраняющих дворец. Согласно протоколу, стоять на постах полагалось в полной форме; летом в шинели – было сплошное мучение. Некоторые солдаты нарушали правила, надевая вместо кителя легкую футболку… И как-то раз Ее Величество захотела узнать мнение одного из молодых солдат о какой-то рок-группе… Ее Величество была современным человеком и живо интересовалась всякими новшествами. Солдат держал фалды форменной шинели изо всех сил, но когда садился, все же не удержал, и взору Ее Величества предстала желтая майка с мультипликационным героем Микки-Маусом. Ее Величество восприняла досадный инцидент с юмором, но вот полковнику полка Шотландских горцев было совсем не смешно, и бедняга, сменившись с наряда, получил десять суток гауптвахты. Сейчас граф Сноудон сильно понимал того офицера, он не зря снял куртку, но вот эти проклятые штаны…
Тем не менее граф Сноудон продолжал идти, уже почти не обливаясь потом – воды в организме не хватало, солнце вытопило чертову воду. Он старался делать неглубокие выдохи – при выдохе тоже теряется вода – и идти в тени деревьев, не выходя на открытое солнце.
Потом он увидел протоптанную тропинку и поспешил по ней, надеясь на чудо. И Господь явил ему чудо – в виде заботливо оборудованного родника с большим черпаком, выложенным камнем ложем родника и крестом высотой не меньше семи футов над тем местом, откуда извергалась вода. Получается, вода была еще и освященной.
Лейтенант напился, достал упаковку презервативов и использовал два из них, чтобы набрать воды про запас. Повеселевший, он тронулся дальше – теперь он сможет идти не меньше суток, даже если не найдет еще воду.
Эти места поражали лейтенанта своей безлюдностью. В Уэльсе тоже не так уж много людей… Было много во времена промышленной революции, было много, когда работали шахты, выдавая на-гора самый качественный в мире уголь – кардифф, а теперь он сам со сверстниками играл в заброшенном шахтерском поселке и как-то раз чуть не свалился в шахту. Но тут… такое ощущение, что попал на землю в самые первые часы после мироздания. Ослепительное палящее солнце, рощи, перелески, меловые холмы – и ни следа человека. Только дорога – он держал ее в виду, по ней еще не проехала ни одна машина.
Потом он услышал шум трактора и решил, что поторопился с выводами.
Трактор он обошел – судя по тому, что он увидел, кто-то заготавливал сено – и решил, что надо быть осторожнее. Большое количество выпитой воды дало о себе знать – вода вышла из него вместе с потом, образовав соляную корку; в местах, где ткань постоянно соприкасалась с кожей, уже образовались потертости, которые вот-вот грозили превратиться в кровавые, вызывающие мучительную боль из-за содранной кожи и высыпающей соли раны. Граф укорил себя за поспешность – он был из отряда военных альпинистов, не знал многого про пустыню, но то, что так поспешно и много пить после обезвоживания нельзя – знал. Решившись на отчаянный шаг, он сбросил рубашку совсем и, голый по пояс, со свернутой за спиной одеждой двинулся далее.
К зданию, которым заканчивалась дорога, он вышел ближе к закату…
Здание это с первого взгляда не оставляло сомнений в том, что оно обжито и используется людьми. Двери были закрыты, но прямо у дверей стоял трактор, а над трубой, которую видел граф, поднимался дымок. Это здание не было похоже на коммуну, он подумал, почему решил – нет детей. Где сельскохозяйственная коммуна – там всегда играют дети, и там, где живут простые люди, – тоже играют дети. Дети – неотъемлемая часть любого человеческого общества, их не удержать в четырех стенах, они обязательно выбегут наружу, чтобы жадно познавать открывающийся перед ними мир. И если детей нет – значит, это либо монастырь, либо что-то похуже.
За время, прошедшее до заката, граф видел послушников в черном, загоняющих скот внутрь стен, – ровно семь толстых, упитанных коров с телятами. Он видел проехавший трактор, везущий на небольшой тележке какие-то орудия, и видел еще пару десятков людей в черных (как они выживают в такую жару?) сутанах, откуда-то возвращающихся и заходящих в здание. Он не увидел ни одной женщины, ни одного ребенка, только людей в черных сутанах – это был монастырь. Все становилось на свои места, в том числе и то, почему тут нет сигнала сотовой связи – монахи могли попросить сотовую компанию ничего здесь не устанавливать, монахам не нужен сотовый. И все-таки его что-то беспокоило. Безлюдность, что ли?
Он посмотрел на экран своего мобильного коммуникатора – его он в последнее время использовал как фотоаппарат. Сигнала не было, из трех палочек, показывающих уровень сигнала, не горела ни одна из них.
Не зная, что происходит с объектом слежки, он решил остаться еще на ночь. Фургон ехал сюда не просто так, иначе бы он давно покинул монастырские стены. И если фургон был здесь – в совокупности с тем, что он видел пару ночей назад, – люди в этом монастыре отнюдь не отличались миролюбием…
Устраиваясь на ночлег, он решил немного пошарить по окрестностям и нашел сад с какими-то необычными, но очень вкусными плодами. Много брать было нельзя, но он решил, что исчезновения нескольких не заметят. Плоды были вкусными, с косточкой, чем-то похожие на персик…
На ночь он устроился у самой дороги. Решив, что если услышит шум машины, то проснется. Сигнала здесь не было, а значит, коммуникатор с будильником ему ничем не мог помочь.
Утром он проснулся от шума трактора и успел отползти достаточно далеко, чтобы увидеть все остальное. Из ворот монастыря выехал тот самый фургон, водитель, скорее всего, был тот же самый. Лейтенанту удалось хорошо разглядеть фургон – судя по надписям на кузове, он принадлежал сантехнику, специалисту по трубам. Для монастыря это было совсем ни к селу ни к городу: монастырь старый, какие тут трубы? И если они здесь и есть – неужели сантехник оставался здесь на ночь? Зачем?!
Сделав как можно больше снимков, граф Сноудон повернул назад…
Обратный путь был намного быстрее, потому что он знал, где идти и чего опасаться. Насторожило его вот что: уходя от родника, он оставил метку в виде сломанной травинки на тропе. Теперь она была втоптана в пыль – это значило, что к роднику кто-то ходил, кто-то, кто, возможно, знает и о его визите и остался понаблюдать. Напившись, граф осмотрелся по сторонам, очень внимательно осмотрелся, но ничего не обнаружил и двинулся дальше.
Как только он увидел закрашенную первую полоску, он моментально набрал номер своих людей. Он откровенно опасался – человек в фургончике на его глазах убил не меньше десяти человек. Если он не опасен для их подопечной – тогда кто опасен?
И что это вообще за человек? Из банды убийц… Но разве банда убийц занимается сельским хозяйством?
– Как дела, парни? – поинтересовался лейтенант. – Не упустили пташку? Видели ее?
– Да, сэр, мы на месте. Пташка вот-вот может сорваться, но пока здесь. Тот парень приехал, на фургоне.
– Черт… он у нее в домике?
– Да, сэр. Прикажете действовать?
Лейтенант с трудом подавил наступательный порыв. Если бы он хотел ее убить, он бы уже убил ее там и бросил в огонь. Возможностей была масса.
– Отставить. Только наблюдение. Что там с Дейлом?
Дейл был четвертым бойцом патруля, он остался в Риме на хозяйстве.
– Все тихо. Никакого движения. А у вас что, босс?
– Пустышка.
– Понятно…
– Все, до связи…
На прежнем месте он хотел было идти напрямую к мотоциклу, но что-то заставило графа броситься на землю и застыть. Он лежал так с полчаса, прежде чем понял, что происходит.
За выездом на трассу следили. Он был в этом уверен.
Использовав режим зума и видоискатель в коммуникаторе, графу удалось рассмотреть, что следят из небольшой «Альфа-Ромео», причем, судя по обвесу, – модификация «Quadrifoglio», четырехлистник – так называются модификации с полным приводом, причем очень хорошим, раллийным полным приводом. Он сфотографировал машину вместе с номером и переслал фотографию Рику, судя по звукам, опять подкреплявшемуся. Он скинет ее в римскую квартиру, а Дейл постарается что-то узнать, тем более что у них есть незаконным образом полученный пароль к базам данных Интерпола.
Ближе к вечеру он понял, что машина стоит здесь не просто так и что ему противостоит (пока не противостоит, но мало ли) грамотный противник. Во-первых, этот человек каждый час переставлял машину, но так, чтобы видеть съезд с дороги. Во-вторых, перед закатом он вышел размяться, и граф увидел его самого. Старше его… лет на десять, не меньше, но это ничего не значит. Скорее наоборот… В САС разрешалось служить в боевых подразделениях до сорока лет, а обычно солдаты служили где-то с тридцати до сорока; с выслугой год за два и год за три в зоне боев очень неплохо получалось. И потому граф, которому в этом году должно было исполниться тридцать, знал, насколько опасны солдаты в этом возрасте: пусть они не такие безбашенные, как молодежь, но они на пике своей формы, вдобавок к чисто физическим показателям прибавляется осторожность, опыт, расчетливость. Такие люди в большинстве своем прошли боевые действия, многие не раз, получили реальный опыт, какой не получишь никак иначе. Человеку, которого он видел, было что-то около сорока, но по тому, как он двигался, когда выполнял простейшие упражнения, разминая затекшие мышцы, граф понял, что этот человек все еще опасен. Средних лет, рост в районе шести футов, ничем не примечательное лицо, очень короткая стрижка, почти наголо – так стригутся военные. Если у него еще есть оружие… У него самого-то оружия нет.
Граф сделал несколько снимков и переслал их по тому же самому пути – чтобы попытаться опознать этого человека. У них была связь с Лондоном – неблизкая, кружным, можно сказать, путем, но была.
Всю ночь граф спал вполглаза, опасаясь неприятностей. К мотоциклу он так и не подобрался – счел, что немедленно будет обнаружен. На всякий случай граф подобрал палку, несколько камней и с помощью веревки, несколько футов которой были всегда с ним, сделал пращу. Опасное в умелых руках оружие – в своем, графском лесу он даже сбивал фазанов камнем, подкрадываясь к ним на близкое расстояние…
Утром граф проснулся как раз вовремя для того, чтобы увидеть, что произойдет. Снова проехал этот проклятый фургон и следом за ним пошла эта самая «Альфа». Граф смотрел на происходящее через тактический прицел – магнифайер, снятый с винтовки. К его удивлению, человек в «Альфе» даже не пытался следить за фургоном, он просто обогнал его и начал сигналить. То есть они знали друг друга! – это на корню разрушило теорию графа о том, что неизвестный может быть полицейским.
На пределе видимости – все-таки магнифайер с трехкратным увеличением совсем не то, что бинокль или подзорная труба – граф Сноудон наблюдал, как машины, и «Альфа» и фургон, свернули с дороги там, где была придорожная траттория, та самая, в которую и он хотел зайти за водой. Он увидел, как эти двое вышли и обнялись… получается, они старые друзья и давно знают друг друга. Какое-то время – недолго – они были в траттории, наверное, перекусили, а потом вышли и сели в машину, в тот самый фургон. Поехали назад – и свернули с дороги на том самом съезде. В сторону монастыря!
Граф Сноудон сделал еще несколько снимков. Когда фургон растаял за поворотом, он сорвался с места и побежал к тому месту, где оставил свой мотоцикл.
Мотоцикл был на месте, ровно там, где он его и оставил. Граф выкатил его на дорогу, оседлал – мотоцикл завелся с полоборота. Сейчас он был готов убить за несколько минут душа.
Но перед душем надо было кое-что сделать…
Мотоцикл граф остановил на стоянке. Неспешно пошел в сторону траттории. Рядом с «Альфой» незнакомца споткнулся, и за то время, пока поднимался, успел установить на машине небольшой маяк-передатчик. Отряхнулся, пару раз помянул Деву Марию, с независимым видом вошел в тратторию.
– Скузи…
– Си, синьор. – Владелец траттории, пожилой итальянец в фартуке обратил внимание на клиента.
– У вас свежий лимонад?
– Конечно свежий, синьор, у нас самый лучший лимонад, какой только может быть. У моего тестя большие сады совсем недалеко отсюда…
Граф положил на стол бумажку в тысячу лир. Чертова инфляция…
– Хорошо, тогда самый большой бокал лимонада, какой вам удастся сделать. И пиццу, скажем… с грибами. Мне еще надо добраться до Рима.
– Путешествуете, синьор?
– Да, на мотоцикле. Решил проехать по всей Африке тоже…
– Опасное дело, синьор…
Граф Сноудон подмигнул:
– Мы не выбираем простых путей…
– Слава Богу!
Именно этими словами встретил нас аббат Марк в своей келье. Православные христиане никогда не благодарили друг друга. Они всегда благодарили только Бога. В этом православие было схоже с исламом, только в православии не было и следа той ненависти, которая отличает радикальный ислам. Хотя… раскололи же когда-то и веру, и страну, лучших – изгнали[12]…
– Слава Богу, – подтвердил я, – что вижу вас в добром здравии.
– Увы… сын мой, не совсем в добром. Но Господь даст, поживем еще. Не даст – так и помирать не страшно.
Аббат Марк, бывший русский разведчик, учреждавший со мной резидентуру в Персии, сразу после подавления мятежа размашисто перекрестился, и я последовал его примеру. Послушник Тихон, который здесь брат Витторио, – тоже.
– Сыт ли ты, сын мой?
– Об этом потом. Я по делам…
Аббат посмотрел на послушника:
– Разве ты не накормил гостя, постучавшегося в нашу дверь?
На самом деле я был не против поесть нормальной горячей пищи, ибо не ел ее уже несколько дней. Но сначала – про дела.
– Благодарю вас, отче, но телесное ничто перед духовным…
– Так ты вернулся на эту землю для того, чтобы впустить благодать в душу свою?
– Нет, отче. Для того чтобы убить генерала Абубакара Тимура. Он где-то здесь, я это точно знаю.
Аббат с печальным видом кивнул.
– Я понимаю, что это совсем не по-христиански, но…
– Это по-христиански, сын мой… – перебил меня аббат, – ибо «не убий» не значит «не защити». Если ты делаешь то, что ты делаешь ради защиты своей страны и людей, живущих в мире с Господом, в этом нет греха.
– Оригинальная трактовка, отче…
– Какая есть… – Аббат еще раз перекрестился, словно призывая Господа в свидетели словам своим. – Церковь, сын мой, должна не только служить Господу, но и служением своим отвращать время Страшного суда. Мы пастыри и должны духовно окормлять пасомых нами, наставляя их на путь истины, путь, ведущий ко Христу. Как можно пройти его, если идет война, если на твою землю и твой народ напали? Несколько сот лет назад, когда решалось – быть или не быть Руси, чернец Пересвет вместе с людьми божьими вышел на Куликово поле и сразился с татарами. Можем ли мы уклониться от битвы? Можем ли мы осквернить свои уста благостной ложью и завести народ, пасомый нами, в гнилое болото? Нет, не можем. И мы говорим: не убий – не значит не защити. Только знай, что в деяниях твоих и в том, что в сердце твоем, ты дашь ответ перед Богом…
Я положил на стол сотовый.
– Это я нашел в машине. Желаете посмотреть, что здесь записано?
Аббат кивнул. Я поставил на запись.
Смотрели – в мертвой тишине. Картинки я поставил на автоперемотку…
– У Витторио добрая душа… – сказал аббат, когда все закончилось.
– Что, по-вашему, он должен был сделать? Убить свидетеля? – поинтересовался я.
– Нет, выкинуть мобильник… – сказал аббат, – вместо того, чтобы возить его, надеясь вернуть. Но, видно, на то Божья воля…
– Скорее это воля кое-кого с рогами, отче…
– Не поминай… – махнул рукой аббат Марк.
– Я интересуюсь этим потому, отче, что я знаю эту женщину. Именно она лично видела генерала Абубакара Тимура меньше месяца назад, в Каире. Причем прилетел он туда рейсом из Италии. У меня есть серьезные основания полагать, что здесь, в итальянском коро… теперь уже республике, кто-то дает генералу приют, и именно поэтому мы не можем найти его. Мы ищем его в мусульманских странах среди мусульман, но никто и никогда не искал его среди христиан, в странах, где почитают Христа. Это первое. Второе – у меня есть серьезные основания полагать, что в Италию – возможно, что и в Ватикан – были вывезены деньги, являющиеся частью польской казны, а кроме того – и деньги, принадлежащие шахиншаху Мохаммеду Хосейни. Это десятки миллиардов золотых рублей, и они принадлежат точно не генералу Тимуру. Третье. Я не знаю, как объяснить эти снимки, но их сделала женщина, которая теперь уже точно влипла в эту историю по уши. Поэтому, если она у вас, я прошу разрешения хотя бы поговорить с ней, чтобы прояснить этот вопрос. Кто ее послал сюда, зачем, с какой целью.
– Так тебе нужны деньги, женщина или Тимур?
– Прежде всего Тимур, – сказал я, – деньги можно заработать, но тех, кто убит, – уже не вернешь. Но и эти деньги имеют для меня большое значение, и не потому, что я зачарован блеском злата, так сказать. Если я прав, то генерал Тимур имеет доступ к этим деньгам, возможно полный, скорее всего ограниченный, и использует их для финансирования террора и дестабилизации обстановки в Афганистане, северных провинциях Индии, в других местах. Только проценты с основного капитала дадут ему возможность бесконечно финансировать терроризм. Пока мы не выявим и не остановим этот денежный поток, террор будет продолжаться, ситуация в Афганистане уже нетерпимая. Что же касается женщины – она увязла в этом очень глубоко и каким-то образом, пусть не прямо, имеет отношение к этому делу. Я должен узнать, какое именно. Кроме того, я просто хочу уберечь ее от большой беды. Она из тех, кто идет по узкому мосту над пропастью с закрытыми глазами и просто не видит, что внизу – пропасть. Это нельзя назвать смелостью – это безрассудство.
– То есть ты полагаешь, что Ватикан мог наложить руки на деньги шахиншаха и Польши? – переспросил аббат.
– Да, отче.
– Расскажи подробнее.
– Это только предположения – в основном.
– Расскажи… и с Божьей помощью мы попытаемся разобраться с этим.
С Божьей помощью…
Я думал об этом долго… Очень долго. По моим прикидкам получалось примерно так: Луна ди Марентини, прибыв в Персию, стала личным конфидентом шахиншаха. Ее никто не воспринимал всерьез: на Востоке не принимают всерьез женщин, а падших женщин – не воспринимают всерьез вдвойне. В то же время – она была умна, она получила хорошее образование в Италии, она была дворянкой (на Востоке это ценят больше, чем у нас), и никто не говорил, что она была падшей. Да, она содержала бордель… но это не значит, что она продавалась там сама. Вероятно, она была верна шахиншаху, которому, конечно же, льстила любовь умной, образованной, красивой европейской женщины. Наверняка она ему и информацию подбрасывала, ведь в борделях, а в ее бордель ходили старшие офицеры и высшие чиновники, мужчины не держат язык за зубами. И, наконец, она помогла шахиншаху выстроить схему перевода денег в Италию, точнее – в Ватикан. Как? А очень просто. Через своего родственника, скорее всего близкого родственника – Пьетро Антонио Салези ди Марентини, викарного кардинала Римской епархии. Я навел справки – викарный кардинал значит примерно «освобожденный кардинал», то есть кардинал, не имеющий какой-то своей территории и занимающийся какими-то делами, не дающими ему свободного времени, чтобы полноценно служить Богу. Учитывая тот факт, что он служил в Риме, он наверняка был кем-то вроде администратора и занимался в том числе делами банка Ватикана, был при нем то ли председателем Совета директоров, то ли председателем Наблюдательного совета. А это значило, что он имел возможность принимать, отмывать и размещать огромные суммы. И при полной анонимности, ибо Ватикан считается государством и на любые вопросы может просто не отвечать.
Вполне может быть и то, что кардинал Пьетро Антонио Салези ди Марентини возглавлял ватиканскую разведку. Которая существует и представляет собой серьезную опасность, даже если кому-то не хочется в это верить.
Примерно то же самое произошло и с польской казной. Все это усугублялось тем, что на тот момент папой был бывший краковский архиепископ Кароль. Он мог принять деньги просто потому, что надеялся за счет их в нужный момент раздуть пламя нового рокоша. Тогдашний папа в первые же годы после своего избрания стал свидетелем самого страшного рокоша за последние сто пятьдесят лет, который буквально залил кровью всю Польшу – и не может быть, чтобы он не хотел это повторить.
Генерал Абубакар Тимур какое-то время был начальником службы безопасности Персии, САВАК. Более того – он был последним начальником этой службы, и в этом качестве он был еще и личным конфидентом Его Светлейшего Величества. Я предполагаю, что до мятежа в Персии он достоверно узнал и о делах Луны, и о том, от кого может происходить Люнетта, дочь Луны, которую я нашел в Тегеране после мятежа. Когда был жив Светлейший, он вряд ли бы рискнул, за это его могли просто растворить в кислоте. Но вот когда Светлейшего разорвало на куски танковым снарядом…
Вероятно, он прибыл в Рим, нашел контакт с кем-то из Ватикана и начал шантажировать их. Самым банальным образом – с одной стороны, угрожая террором, с другой стороны, обещая дать информацию в прессу, сообщить кому следует и так далее. На эти деньги могла претендовать Россия как правопреемница Персии, их могла конфисковать Италия. В итоге генерал Тимур и наверняка тот же кардинал Марентини пришли к соглашению: банк Ватикана пользуется деньгами (востребовать-то некому, они об этом знают, по сути, всю сумму на прибыль можно списывать), а взамен отстегивает генералу некую сумму. На террор против России – в Ватикане Россию ненавидят не меньше, хотя бы из-за православия и из-за того, что рыцари с одного крестового похода не вернулись. И еще – Ватикан предоставляет генералу логово. Самое надежное и удобное. Такое, какое я и предполагал – крупный город-миллионник, со всеми современными средствами коммуникаций, со значительным количеством сдающегося жилья, позволяющего постоянно перемещаться, с хорошо развитыми транспортными коммуникациями, позволяющими при необходимости быстро и незаметно покинуть город. Так происходило несколько лет, пока генералу (видимо, обнаглевшему от безнаказанности) не довелось напороться в аэропорту на журналистку, которая до этого работала в Персии и которая не поленилась полететь следом, а потом и сообщить.
Был в этой истории и еще один банк. Банка ди Рома. По моим прикидкам, в этой схеме он был нужен для того, чтобы снизить риск разоблачения банка Ватикана. Все же банк Ватикана – не розничный банк, это скорее банк кэптивный, причем с ограниченным кругом операций. Он не имеет большой филиальной сети, не может, скажем, выдавать ипотечные кредиты населению. Нужен был еще один банк, именно розничный банк, с широкой филиальной сетью, зарубежными отделениями, полной банковской лицензией. Такой как Банка ди Рома, который к тому же раньше был филиалом банка Ватикана, папским банком. Двухходовка – банк Ватикана финансирует Банка ди Рома, увеличивает его собственный капитал, а Банка ди Рома на эти деньги проводит классические банковские операции и вводит их в оборот. Если будут задавать вопросы, Банка ди Рома покажет поступления от банка Ватикана (в конце концов, оба входят в Католическую банковскую федерацию), а банк Ватикана откажется отвечать на вопросы, сославшись на суверенитет Ватикана. И все. Но был один момент – нужно было обеспечить управляемость Банка ди Рома. Любой ценой. Тогда в Милане похитили сына барона Карло Полетти, давнего врага Луны ди Марентини, по сути, и изгнавшего ее из Италии. Таким образом, она и расквиталась со своим давним врагом и обидчиком и сделала дело – то самое, нужное шахиншаху. Теперь барон был под двойным прессом. С одной стороны – пресса называла его гениальным финансистом, хотя он всего лишь пристраивал деньги шахиншаха (потом и поляков) – и он не мог остановить этот поток, иначе бы его слава гениального финансиста быстро накрылась. С другой стороны – где-то держали в заложниках его сына, наверняка где-то в Персии. Сейчас скорее всего он оказался в руках генерала Тимура. Это еще один козырь для торговли с Ватиканом.
Где-то в этой истории было место и для британской разведки. Сэр Джеффри Ровен, который тогда ее возглавлял, был католиком (для Великобритании немыслимое дело), и когда на время удалился от дел – стал священником в тихой скромной церквушке на Сицилии. Священниками просто так не становятся, видимо, он имел контакт с Ватиканом на самом высоком уровне. Впрочем, британская разведка имела такие контакты и до сэра Джеффри, это несомненно. Можно предположить, что здесь мы имеем дело с доигрыванием великой шахматной партии, начавшейся в середине семидесятых и закончившейся в восемьдесят втором – восемьдесят третьем годах. Британия тогда выиграла вчистую. Им удалось на ровном месте провернуть политику САСШ на сто восемьдесят градусов – при том, что несколько лет назад САСШ и Россия вместе воевали с Японской империей. Им удалось не допустить создания Великой Италии, прорыва Италии в Латинскую Америку: страна, пережившая двадцатилетний экономический бум, свалилась в коммунистическую революцию. Им удалось смешать все карты немцам в Аргентине, не допустить превращения Аргентины в сверхдержаву с помощью немцев, отстоять Фолкленды, где потом обнаружили запасы нефти на шельфе. Им удалось взорвать Польшу – именно взорвать, такого страшного мятежа не было полтора столетия, и в результате соединения русского флота не смогли прийти на помощь германцам в южной части Атлантического океана. Полоса везения Британии прервалась только в девяносто втором – с краха бейрутского мятежа, который должен был стать стартом передела сфер влияния на Ближнем Востоке. Все это в немалой степени было сделано с помощью Римской католической церкви: один папа умер через месяц после интронизации, другой был русофобом, он не смог предотвратить ни коммунистический мятеж в Италии, ни рокош в Польше, католики духовно окормляли коммунистических террористов в Латинской Америке, были даже планы создания католического коммунизма. Британская разведка специализировалась на создании проблем с революционерами и сепаратистами для геополитических врагов Британии. Так, на Кавказе они то хотели создать Великую Черкесию, то пестовали учение мюридизма, предшествующее всем учениям, относящимся к категории радикального ислама. Связка антироссийских сил в Ватикане и лондонских русофобов на этом фоне более чем логична, она предопределена историей.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента