Ахерн Сесилия. Подарок

   Лу смущенно отмахнулся от благодарностей и, глядя в сторону, произнес: «Вот» – и протянул Гейбу свою расческу.
   – Спасибо.
   Гейб взял расческу, сунул ее под кран и стал расчесывать свои спутанные волосы. Лу, поторопив его, вывел из туалета и через мраморный вестибюль проводил к лифтам.
   Гейб хотел вернуть ему расческу, но Лу, покачав головой, замахал руками, в то же время оглядывая ожидающих лифта: не видел ли кто из них эту сцену.
   – Оставьте ее себе. У вас есть трудовая книжка, социальная карточка и всякое такое? – быстро проговорил он.
   Гейб с озабоченным видом покачал головой. Он теребил галстук, гладя пальцами шелк, словно то был зверек, который мог убежать от него.
   – Ничего страшного. Мы все это уладим. Ну а теперь… – Лу сделал несколько шагов в сторону: у него зазвонил телефон. – Мне надо бежать. Мне надо еще в два места прямо сейчас.
   – Конечно. И еще раз большое спасибо. Так куда мне теперь…
   Но Лу был уже далеко. Он мерил шагами вестибюль, и движения его в этом вечном полутанце всех говорящих на ходу по мобильнику, были нервны. Левая рука его звенела монетками в кармане, а правую он прижимал к уху:
   – Да, уже бегу, Майкл! – Он щелкнул крышкой мобильника и неодобрительно фыркнул при виде толпы возле лифтов, которая стала еще больше. – С этим и впрямь надо что-то делать, – вслух проговорил он.
   Гейб глядел на него со странным выражением.
   – Что такое?
   – Куда мне теперь идти? – спросил наконец Гейб.
   – О, простите, вам надо спуститься еще на один этаж, в экспедицию.
   –
   О… – Поначалу он казался ошарашенным, но тут же лицо его вновь приняло довольное выражение. – Ладно. Чудесно. Спасибо, – закивал он.
   – Приходилось работать в экспедиции? Наверняка это… хм… хорошая работа, как я думаю. – Лу понимал, что, предложив Гейбу место, он совершил благородный поступок, что в предложенной работе действительно ничего плохого нет, но в глубине души он чувствовал, что стоящий перед ним молодой человек не только способен, но и рассчитывает на большее. Никаких разумных оснований для этого странного чувства у Лу не было, потому что Гейб оставался таким же мягким, любезным и благодарным, как в первые минуты их знакомства, но что-то в его поведении… одним словом, что-то все-таки заставляло это подозревать.
   – Не хотели бы вместе пообедать? – с надеждой спросил Гейб.
   – Исключено, – ответил Лу под трезвон мобильника, опять раздавшийся из его кармана. – У меня сегодня ужасный день. Я… – Он не докончил, потому что дверцы подошедшего лифта открылись и ожидающие потянулись в кабину.
   Гейб тоже вслед за Лу сделал движение к лифту.
   – Лифт идет наверх.
   Эти сказанные негромко слова, словно барьер, преградили Гейбу вход в кабину.
   – А-а, ну хорошо.
   Гейб попятился и, прежде чем дверцы лифта закрылись, впустив последних торопливо бегущих к нему пассажиров, спросил:
   – Почему вы это для меня делаете?
   С трудом сглотнув комок в горле и сунув руки поглубже в карманы, Лу ответил:
   – Считайте это подарком.
   И дверцы закрылись.
   Поднявшись наконец на свой четырнадцатый этаж, Лу был несказанно удивлен, увидев там Гейба, толкавшего тележку с почтой и развозившего по кабинетам пакеты и конверты.
   Совершенно пораженный, он, открыв рот, смотрел на Гейба, и пытался прикинуть, каким образом тот успел здесь очутиться.
   Гейб растерянно озирался по сторонам.
   – Это ведь тринадцатый, не так ли?
   – Нет, это четырнадцатый этаж, – торопливо, заученно, почти машинально ответил Лу и тут же добавил: – Но все правильно, вам сюда, просто это… – Он пощупал себе лоб. Горячий. Хорошо бы не заболеть после этой прогулки под дождем без пальто. – Вы так быстро сюда поднялись, что я просто… Ну, не важно. – Он покачал головой. – Вот лифты проклятые, – пробормотал он себе под нос, шагая к своей двери.
   Элисон, вскочив, преградила ему дорогу.
   – Марсия на проводе! – воскликнула она. – Опять!
   Гейб вез свою тележку по плюшевому коридору к другой двери; одно колесо громко скрипело. Секунду Лу с удивлением наблюдал за ним, затем переключил внимание:
   – Ей-богу, мне некогда, Элисон. Мне надо ехать в одно место, а до этого у меня еще совещание. Где мои ключи? – Он порылся в карманах пальто, висевшего в углу на вешалке.
   – Она уже три раза звонила за это утро, – прошипела Элисон, зажимая рукой трубку и держа ее на отлете, словно та была ядовитой. – Наверно, она считает, что я не передаю вам ее сообщения.
   – Сообщения? – поддразнил ее Лу. – Не помню я никаких сообщений.
   Элисон в панике заверещала что-то и подняла руку, не давая Лу выхватить трубку.
   – Как вы можете валить вину на меня! Я на вашем столе три сообщения вам оставила за одно только утро! Ваша семья и без того меня ненавидит!
   – Имеют право, не так ли? – Он притиснул ее к столу, сверля ее тяжелым взглядом, от которого она замерла. Он позволил своим пальцам тихонько проползти по ее плечу и затем к руке, державшей телефон, после чего тот оказался уже у него. За своей спиной он услышал покашливание и, быстро отпрянув, приложил трубку к уху и с деланной небрежностью повернулся, будто желая выяснить, кто это ему помешал.
   Гейб. Со своей тележкой, приближающийся скрип которой на этот раз почему-то не заставил Лу насторожиться.
   – Да, Марсия, – сказал он в трубку. – Разумеется, мне передали всю эту кучу сообщений. Элисон была так любезна, что делала это неукоснительно. – Он ласково улыбнулся Элисон, которая в ответ показала ему язык, после чего сопроводила Гейба в кабинет Лу.
   Приободрившись, Лу стал наблюдать за Гейбом. Проследовав за Элисон в просторный кабинет, Гейб стал озираться вокруг с любопытством ребенка, попавшего в зоопарк, по очереди разглядывая все предметы: большой стеллаж справа, гигантские, от пола до потолка окна, откуда виден весь город, громадный рабочий стол из дуба, кресла для отдыха в левом углу, стол для совещаний, за которым могли усесться десять человек, плазменный телевизор с 50-дюймовым экраном на стене. Не всякая квартира в Дублине могла бы потягаться размером с этим кабинетом.
   Гейб вертел головой, жадно разглядывая обстановку. Выражение его лица с трудом поддавалось расшифровке, но, поймав взгляд Лу, Гейб улыбнулся. Улыбка тоже была загадочной. В ней не было явного восхищения, на что так надеялся Лу, и уж конечно никакой ревности. Скорее она выражала некое веселое изумление. Так или иначе, улыбка эта напрочь уничтожала гордость и удовлетворение, которые готовился испытать Лу. Улыбка, по-видимому, предназначалась именно ему, но он не был уверен, имеет ли право разделить с Гейбом его веселость или же Гейб попросту смеется над ним. Испытывая некоторую неуверенность, чувство не слишком ему привычное, он ответил лишь понимающим кивком.
   Между тем Марсия продолжала что-то верещать в трубку, и Лу начало казаться, что у него поднимается температура.
   – Лу? Лу, ты меня слушаешь? – негромко спросила она своим мягким голосом.
   – Конечно, Марсия, но именно сейчас я вынужден прекратить разговор, потому что меня ждут в двух местах и в оба места мне еще надо добираться, – сказал он и, помолчав, издал смешок, чтобы несколько смягчить удар.
   – Да, я знаю, что ты очень занят, – сказала она и, вовсе не намереваясь язвить, добавила: – Я бы не стала беспокоить тебя на работе, если б ты хоть иногда заглядывал к нам по воскресеньям.
   – Ну вот опять! – Он закатил глаза, приготовившись выслушать очередную порцию упреков.
   – Ничего не «опять» и, пожалуйста, выслушай меня, Лу. Мне и вправду тут без тебя не обойтись. Я не стала бы тебя тревожить, но мы с Риком как раз проходим сейчас через все эти бракоразводные процедуры и… – Она вздохнула. – В общем, я хочу сделать как лучше, а одна я сделать это не в состоянии.
   – Наверняка так и есть, я тебе верю.
   Не зная, что она имеет в виду, он не мог утверждать с полной определенностью, верит он ей или нет, а, кроме того, его все больше беспокоили передвижения Гейба по кабинету.
   Натянув провод, он подтащил аппарат в тот угол, где на вешалке висело пальто. Неловко извиваясь, он попытался влезть в рукава, одновременно держа под мышкой телефон, но уронил трубку. Придерживая пальто, он нагнулся и поднял трубку. Марсия все говорила.
   – Так можешь ты ответить хотя бы на один-единственный вопрос – о месте проведения?
   – О месте проведения, – повторил он. В кармане у него зазвонил мобильник, и он убавил звук в трубке, желая ответить на звонок.
   На секунду она замолчала.
   – Да. О месте проведения, – сказала она.
   Сейчас звук ее голоса был таким тихим, что ему приходилось напрягать слух.
   – Месте проведения… чего? – Он повернулся к Элисон, всячески изображая панику, и она, перестав следить за Гейбом, подошла к нему с ярко-желтым листочком оставленного сообщения.
   – Ага! – воскликнул Лу, вырывая у нее из рук листок, и продолжил, сверяясь с листочком. – Празднования дня рождения вашего, то есть моего отца! Тебе нужно место проведения праздника!
   И опять Лу почувствовал у себя за спиной чье-то присутствие.
   – Да, – облегченно вздохнула Марсия. – Только места мне не нужно. У нас их целых два, если помнишь. Я же тебе говорила, мне нужно, чтобы ты помог мне выбрать! Квентин хочет одно, а я – другое, мама же вообще не хочет вмешиваться и…
   – Позвони мне на мобильник, Марсия, мне в самом деле пора бежать! Я опаздываю на деловой обед.
   – Нет, Лу, скажи мне только…
   – Послушай, я знаю потрясающее место, – прервал он ее, вновь поглядев на часы. – Папа будет в восторге, и гости получат огромное удовольствие! – Он торопился поскорее закончить разговор.
   – Но я не хочу тут выступать с какими-то новыми предложениями! Ты же знаешь папу! Маленькое торжество в узком семейном кругу и в уютном месте, чтобы он чувствовал себя комфор…
   – Уютное и комфортное место. Понял!
   Лу выхватил у Элисон авторучку и сделал пометку, поручая Элисон организацию праздника.
   – Прекрасно! На какой день назначаем?
   – На день его рождения. – Каждый следующий ответ Марсии звучал все глуше.
   – Правильно! На день его рождения! – Лу вопросительно поднял глаза на Элисон, моментально нырнувшую за ежедневником и начавшую лихорадочно его перелистывать. – Я подумал, что неплохо было бы, если б это выпало на конец недели, чтобы все могли оторваться по полной, а дядя Лео – танцевать до упаду.
   – У него только что определили рак простаты.
   – Не важно, я не о том. Так какие числа у нас ближайшие суббота – воскресенье? – наудачу пискнул он.
   – Папин день рождения падает на пятницу, – сказала Марсия потускневшим голосом. – Это двадцать первое декабря, Лу. Как было и в прошлом году, и всегда.
   – Двадцать первое декабря, совершенно верно. – Он с упреком взглянул на Элисон, понурившуюся от сознания своей нерасторопности. – Так это ж меньше чем через неделю, Марсия! Почему же ты так затянула с приготовлениями?
   – Я не затянула. Говорю же тебе, что обо всем договорено. И в обоих местах готовы принять гостей.
   Уже опять не слушая сестру, Лу отобрал у Элисон ежедневник и стал перелистывать странички сам.
   – Ах, нет, можешь себе представить, ничего не выйдет. В этот день у нас корпоративная вечеринка и мое присутствие там совершенно обязательно. Приглашены несколько важных клиентов. А папин день рождения можно отпраздновать и в субботу. Для этого мне придется передвинуть кое-какие встречи, но в целом суббота – это вполне реально.
   – Отцу исполняется семьдесят, и не станешь же ты переносить юбилей из-за какого-то там корпоратива! – В голосе Марсии сквозило недоверие. – А кроме того, и угощение, и музыка, и все прочее уже заказаны на определенный день. Все, что осталось решить, это место проведения и…
   – Ну так отмени все это, – сказал Лу. Спрыгнув с края стола, он уже был готов повесить трубку. – Там, где я предлагаю провести праздник, нас обеспечат и музыкой, и обслуживающим персоналом. Тебе палец о палец не придется ударить, ясно? Так что решено. Все прекрасно. Я свяжу тебя с Элисон, чтобы ты посвятила ее во все детали.
   И поставив телефон на стол, он схватил портфель. Несмотря на присутствие Гейба за спиной, которое он так остро ощущал, он не оглянулся.
   – Вы в порядке, Гейб? – спросил он, собирая со стола Элисон папки и засовывая их в еще не закрытый портфель.
   – Угу. Все нормально. Я подумал: может, мне спуститься с вами вместе, если нам по пути?
   – О… – Лу защелкнул портфель и ринулся к лифту, не умеряя шага, с неожиданной тревогой думая о том, не совершил ли он ненароком большую ошибку и не придется ли ему теперь каким-то образом показать Гейбу, что, предложив ему работу, он вовсе не прочил его к себе в компаньоны. Нажав кнопку, он вызвал лифт и, глядя, как мелькают цифры этажей на панно, достал мобильник.
   – Так у вас сестра есть? – раздался негромкий голос Гейба.
   – Угу. – Лу все еще возился с мобильником. Внезапно он вновь ощутил себя школяром, пытающимся отделаться от надоедливого приятеля, которого сам же некогда и приваживал. И мобильник как назло что-то не соединял.
   – Здорово!
   – М-м…
   – Что вы сказали?
   Вопрос прозвучал так жестко, что Лу вскинул голову.
   – Я не расслышал, – учительским тоном пояснил Гейб. И тут, непонятно почему, Лу охватил стыд. Он положил мобильник в карман.
   – Простите, Гейб. – Он вытер пот со лба. – День был такой суматошный. Я сегодня просто сам не свой.
   – Чей же вы тогда?
   Лу бросил на него смущенный взгляд, но улыбка Гейба была вполне добродушной.
   – Вы что-то насчет сестры говорили.
   – Правда? Ну, Марсия как Марсия, в своем репертуаре. – Лу вздохнул. – Она меня с ума сведет всеми этими приготовлениями к отцовскому семидесятилетию. И надо ж было так случиться, что как раз в этот день у нас корпоративная вечеринка, и это тоже осложняет дело, как вы понимаете. Корпоративы у нас всегда проходят весело. – Он покосился на Гейба и подмигнул ему. – Сами увидите. В конце концов, я решил взять все хлопоты на себя. Пусть отдохнет немного, – докончил он.
   – А вам не кажется, что ей эти хлопоты доставляют удовольствие? – спросил Гейб.
   Лу отвел взгляд. Марсия действительно хлопотала с большим удовольствием. Занималась она этими приготовлениями чуть ли не год. А забрав все в свои руки, он на самом деле облегчал жизнь себе. Ему до смерти надоели бесконечные, по двадцать раз на день, звонки с вопросами о сравнительных достоинствах того или иного торта и о том, смогут ли переночевать у него после праздника три немощные старушки – тетушки, и не одолжит ли он на этот вечер ложки для салатов для буфета. После развода она целиком сконцентрировалась на подготовке этого праздника. Если б она и в браке своем проявляла подобную предусмотрительность, ей бы не пришлось теперь плакаться подругам. Заменив ее на поприще организации праздника, он оказал благодеяние не только ей, но и себе. И то и другое одновременно. Как он и любил.
   – Но вы все-таки будете на папином дне рождения, не правда ли? – спросил Гейб. – Ведь семидесятилетие – это не шутка! – И он присвистнул. – Такое пропустить – это уж чересчур.
   Лу опять ощутил неловкость и раздражение. Он не понимал – поучает ли его Гейб или же просто пытается вести дружескую беседу. Он украдкой бросил взгляд на Гейба, но тот не глядел на него, занятый сортировкой конвертов на своей тележке и решая, на какой этаж ему следует ехать первым делом.
   – О, конечно, я там буду. – Лу растянул губы в притворной улыбке. – Заеду на какое-то время, когда сумею вырваться. По-другому я не мыслю. – Ответ прозвучал натянуто. Какого черта он должен еще и оправдываться!
   Гейб ничего не сказал, и после нескольких секунд тягостного молчания Лу несколько раз нажал на кнопку вызова.
   – Ползут как черепахи эти лифты, – пробормотал он.
   Наконец дверцы лифта открылись, и выяснилось, что в переполненную кабину может влезть только один человек.
   Гейб и Лу переглянулись.
   – Ну, один кто-нибудь, решайтесь же! – грубо поторопил какой-то брюзга.
   – Давайте вы, – сказал Гейб. – Я же вот с этим. – Он указал на тележку. – Поеду на следующем.
   – Точно? – Ну оторвитесь же наконец друг от друга! – крикнул кто-то, и остальные засмеялись.
   Лу ринулся вперед, не в силах отвести взгляда от Гейба, холодно смотревшего на него, пока не закрылись дверцы и лифт медленно не пополз вниз.
   После всего лишь двух остановок лифт достиг нижнего этажа, и Лу, притиснутому к задней стенке, пришлось пропустить всех. Он наблюдал, как бежали к входным дверям служащие – закутанные, готовые к природным катаклизмам, они спешили на обед.
   Толпа поредела, и сердце его словно на секунду замерло, когда он увидел Гейба, стоящего со своей тележкой возле стола охранника. Взгляд Гейба выискивал в толпе Лу.
   Лу медленно вышел из лифта и направился к Гейбу.
   – Я забыл оставить вам на столе вот это. – И Гейб передал ему тонкий конверт. – Он лежал под кипой других, я и не заметил.
   Лу взял конверт и, даже не взглянув, торопливо сунул его в карман пальто.
   – Что-нибудь не так? – спросил Гейб, но в голосе его не было озабоченности.
   – Нет. Все в порядке. – И опять Лу как зачарованный уставился в лицо Гейба. – Как это вы так быстро очутились внизу?
   – Тут? – Гейб ткнул пальцем, указывая на пол.
   – Да, тут, – с ехидцей произнес Лу. – На первом этаже. Ведь вам надо было спуститься на следующем лифте. С четырнадцатого этажа. И всего за полминуты.
   – О, конечно! – согласился Гейб и с улыбкой добавил: – Не думаю, правда, что это действительно заняло полминуты.
   – И что же?
   – А то, что… – Он замялся. – По-моему, я добрался сюда раньше вашего…
   И, пожав плечами, он движением ноги отпустил тормоз своей тележки, готовясь двинуться в путь. И тут зазвонил мобильник Лу и одновременно на экране замелькал сигнал нового мейла.
   – Ну, бегите, – сказал Гейб, отходя в сторону. – Ждут дела, и люди ждут, – повторил он слова Лу. Он сверкнул белозубой улыбкой, но, не в пример утренней, от этой улыбки на Лу не повеяло теплом. Напротив, она несла в себе заряды страха и беспокойства, нацеленные в самое сердце Лу и в самые его кишки.
   В оба места разом. Как всегда, одновременно.

8. Пирог и пудинг

   В половине одиннадцатого вечера город выплюнул Лу, бросив на приморское шоссе, ведущее к его дому в Хоуте, Дублинское графство. Вдоль моря, как причудливая рама чудесного акварельного пейзажа, протянулась череда домов. Овеваемые неустанными солеными ветрами, дома эти, следуя духу бодрой американской моды, расцветили свои крыши Санта-Клаусами и оленями. В каждом окне за раздернутыми шторами посверкивали огоньки рождественских елок, и Лу вспомнил, как мальчиком, чтобы скоротать время в пути, считал эти елки и все сбивался со счета. Справа за бухтой глазу открывались Далки и Киллини. За маслянистой и густой чернотой морского простора, как электрические угри на дне колодца, мерцали огни Дублина.
   Сколько Лу себя помнил, Хоут был для него самым желанным местом, пределом его мечтаний. Без преувеличений, к жизни он пробудился здесь. Здесь зародились первые его желания, его чувство родины и нерасторжимой связи с ней. Этот рыболовецкий и морской порт на севере графства был также популярным местом отдыха, располагался он к северу от Хоут-Хед, в пятнадцати километрах от Дублина. Поселок имел свою историю, и тропинки, вьющиеся по склону, огибали развалины старинного аббатства и удаленный от моря замок пятнадцатого века, окруженный лужайками рододендронов, а после вели к маякам, тут и там помечавшим береговую линию. Поселок был густонаселенный и шумный, с пабами, отелями и замечательными рыбными ресторанчиками. Отсюда открывались чудесные виды на Дублинскую бухту, горный хребет Виклоу и долину Бойна за ними. Хоут был полуостровом, соединенным с материком лишь узенькой полоской суши. И только эта узкая полоска соединяла будни Лу с буднями его семьи. Этот жалкий лоскуток то и дело атаковали шторма – в такие неспокойные дни Лу глядел из окна своего кабинета на бурную Лиффи и представлял себе, как яростные волны накатывают, набрасываются на несчастную полоску суши, как они лижут ее подобно языкам пламени, грозя отрезать его семью от остального мира и от него в том числе, отрезать навечно. А в хорошие деньки он бывал вместе с ними, обнимая их и защищая от злых стихий.
   За его большим ухоженным садом лежала пустошь, дикая и непроходимая, поросшая лиловым вереском и высокой, по пояс, травой; тянулась она до самой Дублинской бухты. Прямо перед домом широко раскрывалась даль – зеленые просторы центральной части острова, и в ясные дни картина была просто потрясающей: как будто откуда-то с неба, с облаков до самого океана спускался колышущийся зеленый занавес. От гавани тянулся пирс, по которому Лу обожал гулять, особенно в одиночестве. Одинокие прогулки начались не сразу – ведь пирс он полюбил еще в детстве, когда родители привозили по воскресеньям в Хоут его, Марсию и старшего брата Квентина, и всякий раз, в любую погоду, будь то солнце или дождь, они гуляли по пирсу. Те дни были либо такими знойными, что даже и теперь, едва нога его ступала на пирс, во рту, казалось, возникал вкус мороженого, либо штормовыми, когда приходилось цепляться друг за друга, чтобы ветер не сдул с пирса и не унес в море.
   В те дни семейных прогулок Лу обычно уходил в отдельный от всех свой собственный мир. Он становился спасателем, солдатом. Он был китом. Всем, кем только ни пожелаешь. И кем он не был. Каждая такая прогулка начиналась для него с того, что он несколько минут шел задом наперед, глядя на оставленную на стоянке машину, пока красное пятнышко ее не скрывалось из виду, а люди не превращались в пингвинов – черные точки, маячившие вдали, странно колеблющиеся, двигающиеся туда-сюда, едва различимые.
   Лу до сих пор любил гулять на пирсе, этой дорожке, ведущей к спокойствию и умиротворению. Он любил разглядывать машины и дома на скалистом берегу, становившемся все туманнее, по мере того как он удалялся от суши и оказывался вровень с маяком, как и он, глядя в море и видимый морю. Здесь после долгой и утомительной рабочей недели Лу сбрасывал с себя все заботы, все беспокойства, швырял их в воду и следил, как плюхаются они прямо в волну, а затем идут на дно.
   Но в этот вечер, когда он возвращался домой после знакомства с Гейбом, гулять по пирсу было уже поздно. Ближний свет он выключил, и вокруг была сплошная чернота, прорезаемая время от времени вспышками прожектора на маяке. Несмотря на поздний час и середину недели, поселок не был обычным тихим убежищем. С приближением Рождества рестораны бурлили – устраивались вечеринки, банкеты, ежегодные праздничные ужины. Яхты стояли у причалов, а тюлени ушли от пирса, сытые, с брюхом, набитым макрелью, как пойманной самолично, так и брошенной им щедрыми гостями. Петляющая по холму до самой его вершины дорога была темной и безлюдной, и, чувствуя близость дома и это безлюдье, он нажал на акселератор своего «Порше-911». Он опустил стекло, и волосы его стал ерошить холодный ветерок, и он слушал гул машины, преодолевающей подъемы, пробирающейся меж зарослей вверх по склону. Внизу под ним миллионами огней светился город, зорко следящий за тем, как он взбирается по лесистой горе, петляя, как паук между травинок.
   В довершение всего, так сказать, в качестве глазури на торте прекрасного дня, он услышал автомобильный гудок и, взглянув в зеркальце заднего вида, громко чертыхнулся при виде горящих фар патрульной машины. Он снял ногу с акселератора, надеясь, что его обойдут. Но нет – нарушителем, получается, был он. Мигнув фарами и свернув к обочине, он остановился, не снимая рук с руля и глядя, как из патрульной машины вылезает знакомая фигура. Мужчина не спеша обогнул машину Лу, направляясь к дверце водителя. Он поглядывал по сторонам, словно гуляя, что давало Лу время, мучительно напрягая мозг, вспоминать, как зовут этого сержанта. Лу выключил приемник, громкая музыка смолкла, а Лу стал пристально вглядываться в отражение в боковом зеркале, надеясь этим подхлестнуть свою память.
   Мужчина остановился возле дверцы Лу и наклонился, заглядывая в открытое окошко.
   – Мистер Сафферн, – сказал он, к облегчению Лу, без всякого злорадства.
   – Сержант О’Рейли, – отвечал Лу, тут же вспомнив его фамилию. И обнажил зубы в улыбке, напоминающей оскал шимпанзе.
   – И опять мы в привычной ситуации. – Сержант О’Рейли поморщился. – Не везет вам, что домой мы с вами возвращаемся в один и тот же час.
   – Вы правы, сэр. Приношу свои извинения. Дороги свободны, и я подумал, что превышение скорости мне сойдет с рук. Поскольку нарушителей вокруг вроде бы нет.
   – Если только случайные. Но с ними-то вся и сложность.
   – Вот и я стал одним из случайных нарушителей, – засмеялся Лу и поднял вверх руки, словно сдаваясь. – Ведь я уже к самому дому подъезжал, еще секунда – и я, ей-богу, стал бы тормозить, но тут как раз вы меня и углядели. Мне просто поскорей домой хотелось, к домашнему очагу, так сказать.
   – Я еще в Саттон-Кроссе услышал шум вашего мотора и ехал на звук. Уж слишком вы громыхали.
   – Ветер очень тихий.
   – Да нет – просто мотор работал как бешеный. Вы этого не замечали, а я заметил. И не в первый раз, мистер Сафферн, с вами такая история.
   – Похоже, на этот раз мне устным предупреждением не отделаться! – Лу улыбнулся, постаравшись вложить в это максимум обаяния и чистосердечия. И того и другого одновременно.