Страница:
Этой зимой они снова встретились. Каргин приехал в Москву с целым штатом юристов и экспертов ХАК, а что до Перфильева, так он никуда не уезжал из первопрестольной, разве лишь на отдых в Испанию, Турцию либо Грецию. Мог себе и подороже места позволить – бизнес его процветал, – но Настя, супруга Влада, воспитанная в строгих понятиях офицерской жены, имела собственное мнение о том, где хорошо и дешево. Перфильев определил ее к себе главбухом, точно зная, что у его Настехи рубль между пальцев не проскочит.
Теперь под рукой у Влада ходили почти пятьсот бойцов, имел он знакомых в крупных фирмах, в мэрии, в органах, в Думе и администрации президента и оказывал обществу самые разнообразные услуги. Были среди них серьезные – скажем, розыск похищенных, переговоры о выкупе и внесение платежных средств, желательно дубинкой и свинцом, а не валютой и не золотом – но так, чтобы с клиента волос не упал. Была рядовая тягомотина, охрана модных кабаков и бутиков, а также офисов и всяких личностей, что заседают в этих офисах, либо персон поважней и покруче, в депутатском статусе. Были совсем смешные поручения, эскортные – на тот предмет, если клиенту нужно пыль в глаза пустить и заявиться в ресторан или, положим, на премьеру МХАТа в компании парней не ниже метра девяноста. Для этого Влад держал особую команду из бывших хоккеистов и баскетболистов и за «услуги престижа» драл по двойному тарифу. В политику Перфильев не мешался, а с «братками» из тамбовских, казанских, солнцевских и прочих мафиозных кланов находился в сложных отношениях: не мир, не перемирие и не война, а как на афганской границе – кто на жареном попался, тот и виноват, а не попался, так и ладно. Впрочем, связываться с «варягами» побаивались – Мазин и Черный, возглавлявшие ССБ,[6] были парнями тертыми и крутыми.
Кроме надежного контингента и многочисленных полезных связей имелись у Перфильева главная контора в Столешниковом переулке за ювелирным магазином, шесть отделений в районах столицы, загородная база для тренировки сотрудников и отдыха их семей, приличный автопарк и даже арсенал с оформленными в законном порядке пистолетами, дубинками и газовым оружием. Ну, а что оформлено не было, хранилось в обширном подвале под главной конторой, и этот склад чудесным образом отсутствовал на самых подробных планах жилищного ведомства – или, возможно, числился в них затопленным, сгоревшим и заваленным еще во времена ашхабадского землетрясения. Словом, Перфильев владел готовой структурой, обширной и весьма разветвленной, использовать которую было столь же полезно, сколь и выгодно. Это с одной стороны, а с другой при первой же встрече с ним выяснилось, что Влад отчаянно скучает.
К спокойной жизни он был не приспособлен, как и сам Каргин, как и любой спецназовец высшей квалификации. Конечно, охранять кафешки и лавки с дамским бельем работа непыльная и выгодная, а еще прибыльней заботиться об олигархах и депутатском корпусе, но выгода и прибыль заманчивы, когда их нет – а, появившись однажды, воспринимаются как нечто естественное и вполне обыденное. Ну, и что потом? Тут, в зависимости от темперамента и жизненного опыта, есть всякие варианты: один видит поэзию в приобретении богатств и расширении бизнеса, другой блаженствует в сытой нирване и тискает девочек в саунах, а третий впадает в столбняк и тоску. Стеречь шалманы, офисы и разжиревших депутатов? Не слишком почетное занятие для тех, кто воевал в Ираке и Вьетнаме, Эфиопии и Боснии, Афгане и Никарагуа. Москва, конечно, город большой, и много в ней темных делишек и дел, но мира она не заменит – ни гор, ни джунглей, ни тайги, ни прочих мест, где можно послужить отечеству со славой. А послужить Перфильеву хотелось – да и не ему одному.
На этом они и сошлись, команда Перфильева с Каргиным. Все они являлись клюквой с одного болота, не африканского и не американского, а сугубо российского, и потому договорились быстро. В сущности ЧОП «Варяг» и «Халлоран Арминг Корпорейшн» были для них интересны не как источники доходов и прибылей, а лишь как средство для достижения определенной цели, которая у многих россиян, в отличие от обитателей Запада и Востока, не связана с богатством, почестями, властью или спокойным размеренным бытием в системе нерушимого миропорядка. Это, скорее, иррациональная тяга к справедливости, мечта явить свою удаль и самоутвердиться через достойное важное дело, та неистребимая российская ментальность, которая творила на протяжении веков империю – и рушила ее в бунтах, мятежах и революциях.
Ментальность ментальностью, но о практических вопросах тоже забывать не стоило, и в январе союз между «Варягом» и Большим Заокеанским Братом был юридически оформлен. ЧОП превратилось в совместное предприятие, охранную структуру российского филиала «Халлоран Арминг Корпорейшн», вывеску в Столешниковом сменили, фасад отремонтировали и по этому случаю устроили кутеж – такой, что три юриста и пять экспертов, приехавших с Каргиным, неделю мучились мигренью. Однако Генри Флинт, шестой эксперт, пивший на равных с Перфильевым, Мазиным и Черным, головными болями не маялся, ибо до трудоустройства в ХАК служил в морской пехоте. Возможно по этой причине или в силу могучей негритянской конституции к спиртному он оказался вынослив – что, безусловно, роднило его со славянами. Этот Флинт, сотрудник административного отдела,[7] был приставлен к Каргину в качестве офицера связи и советника по экстремальным ситуациям и, очевидно, являлся глазом и ухом Шона Мэлори.
Зиму и начало весны Каргин провел, курсируя между Москвой и Сан-Франциско, совещаясь с руководством ХАК и торпедируя кабинеты московских чиновников, предпринимателей и генералов. В последнем помощь Перфильева была неоценимой – он точно знал, каким количеством взрывчатки с изображениями американских президентов нужно начинить торпеду и под какую дверь подкладывать. Сложность проблемы заключалась в том, что политическое сближение России с Западом и теплая дружба ее президента с заокеанским коллегой вовсе не означали каких-то серьезных подвижек в финансовой, промышленной или военной сферах. Контакты в области финансов сводились к просьбам о кредитах, в части производства – к созданию фирм по упаковке ножек Буша в русский полиэтилен, а что касается военных дел, то ястребы с той и другой стороны хоть клювов уже не разевали, но когти точили по-прежнему. В такой туманной ситуации идея о сотрудничестве военно-промышленного комплекса с американской оружейной фирмой казалась дичью, нонсенсом или тонко задуманной диверсией ЦРУ, призванной угробить остатки российской оборонной мощи. Мощь, однако, иссякала сама собой, комплекс разваливался с пугающей скоростью, пираты-конкуренты теснили на всех традиционных рынках, от Египта до Монголии, а торпеды с зеленым содержимым взрывались регулярно и в нужных кабинетах, так что проблема со скрежетом и скрипом все-таки сдвинулась с места и миновала за месяц Госкомиссию по военно-техническому сотрудничеству. Затем контракт между «Росвооружением» и ХАК, ввиду его особой важности, обсудили и завизировали в «Росавиакосмосе» и концерне средств ПВО, после чего он прошел парламентскую экспертизу и был одобрен всеми фракциями кроме яблочников и коммунистов. Яблочники, как обычно, воздержались, а левые, по идейным соображениям, были против контактов с акулами капитализма. Но так ли, иначе, «добро» обеих ветвей власти было получено, и договор подписан с российской стороны – двумя министрами и руководством «Росвооружения».
Случилось это в середине апреля, когда Каргин, оставив Кэти у родителей, вернулся в Москву. К этому времени Марвин Бридж, его юридический советник, закончил все последние формальности: размножил документ, заверил копии печатями, а оригинал отправил в Калифорнию, в сейфы штаб-квартиры корпорации. Договор был краток – две страницы текста, тщательно отработанного юристами ХАК и «Росвооружения», но к нему прилагался обширный список военной техники и боевых систем, которыми «Халлоран Арминг Корпорейшн» надлежало заняться в первую очередь. И под номером один в этом списке значилось: изделие «Кос-4», разработка КБ-35, Челябинск, производственная база – оборонный завод имени «XXII партсъезда», Ата-Армут, Туран.
– Думаешь, внешность к доверию располагает? – усомнился Каргин.
– Еще бы! Свой человек, восточный! – проклекотал Перфильев. Горло было у него задето в девяносто втором, в период боснийской операции, и временами он хрипел и свистел как древний паровоз, изнемогающий под непосильной тяжестью состава. Но в остальном на здоровье не жаловался.
– Нужно делегацию посылать, – сказал Каргин. – Во всех случаях необходима делегация: два-три полномочных лица от ХАК, секретари, юристы, переводчики… ну, представитель от «Росвооружения», если пожелают. И чтобы все солидно, Влад: номера в лучших отелях, рота секьюрити и черный кадиллак к подъезду. Чтобы понимали, кто к ним пожаловал и зачем!
Перфильев стиснул и разжал кулаки. Был он невысок, но крепок; кисти большие, мощные, под стать могучим плечам и торсу. По его широкой скуластой физиономии бродила хитроватая усмешка.
– Кто и зачем! – повторил он. – Главное, зачем! Это их, Леха, не обрадует! Мины нынче в цене, и сеют их как редиску, от Тихого океана до Атлантики.
– Поля дьявола… – пробормотал Каргин, относившийся к минам с большой неприязнью – дружок его Юра Мельниченко подорвался на мине в Карабахе. – Делать дешевые мины по краденой технологии – безнравственно, – заявил он. – Аллах такого не простит! Мина должна быть дорогой, вдвое дороже, чем операция по разминированию.
– Вот Эльбекян пусть им и объясняет. А с ним пошлем парочку экспертов и этого юриста, белобрысого… как его, хрр?.. Венька Тукер?..
– Винс Такер, – поправил Каргин. – Заметано, пошлем Саркиса с Винсом! Продукцию объявим контрафактной… мм… ну, с сентября этого года. Они ведь через Сахару Центральную Африку снабжают, так? Дороги можно перекрыть силами Иностранного Легиона… недешево обойдется, но мой карман не лопнет.
– Это хорошо, что у тебя такой карман. Давай-ка, Лешка, по этому поводу…
Влад поднялся, подошел к шкафчику, извлек широкие стаканы и бутылку армянского коньяка, налил себе на три пальца, Каргину – на один. Знал, что тот крепкое не жалует.
Коньяк, однако, был хорош. Наслаждаясь его ароматом, Каргин посматривал в окно и вспоминал, как заявился под вечер точно с таким же напитком к Кэти, в первый же день знакомства, в Халлоран-тауне. Соблазнял по-всякому, Киплинга ей читал, про Париж рассказывал… кажется, шампанское тоже было… Ну как девушке-ласточке устоять?.. Не устояла, к счастью…
Он мечтательно улыбнулся, подумав, что мама, должно быть, сейчас обучает ласточку печь картофельный рулет. Или, например, пирог с капустой… Полезное дело! Лучше, чем заниматься проблемой противопехотных мин, коими пол-Африки засеяно…
За окном чуть потемнело – первый намек на сумерки. Там простирался двор, небольшой, вытянутый, зажатый между старинным зданием, выходившим в Столешников переулок, и трехэтажным флигелем, арендованным ЧОП «Варяг», а ныне откупленным со всеми потрохами у столичной мэрии. В переулок вела высокая арка, перекрытая решетками, с первым постом охраны; второй пост, секретный, находился левее, в одной из припаркованных в дворике машин. На первом этаже флигелька, где они, собственно, сейчас сидели, располагалось представительство ХАК, бывшая варяжкая контора, ниже – подвальный арсенал, а выше – несколько квартир для самых доверенных сотрудников. Все они тут жили, Перфильев с женой и дочерью Танюшей, и Костя Прохоров с родителями, и Глеб Кириллов, и остальные, ибо, по мысли предусмотрительного Влада, охранное агенство должно первым делом охранять свои семьи. Беречь надежно, чтоб ни менты не сунулись, ни бритоголовая шпана! Каргин был с этим согласен, и потому над флигелем надстраивался четвертый этаж, его новая московская квартира.
– К китайцам кого думаешь отправить? – спросил Перфильев, неторопливо прихлебывая коньяк. – Не воевали мы с китайцами, ни в Пекине, ни в Шанхае не были, и спецов по Китаю у нас нет, не говоря уж о внешних данных. Разве вот только Саша Мазин – дед у него из бурятов, и глаза чуть косые, особенно после пятого стакана… Может, его и пошлем?
Каргин покачал головой.
– В Китай пока что никого. С ним разбираться надо осторожней.
– Как никого? Китай в приложении к контракту под третьим номером идет, после «косилок» и арабских мин… Они ведь, заразы, весь мир «калашами» завалили, а за базар не отвечают!
Взяв со стола листок с претензиями к юго-восточному соседу, Каргин пробежал его глазами и скривился. Были тут и «калаши», и гранаты, и пулеметы с минометами, бронетехника, гаубицы и полевые пушки, ракеты, снаряды и патроны… Много чего было! Длинный список, как река Янцзы… Однако не та держава Китай, чтобы буром на нее переть. Уже три месяца, как в отделе стратегических исследований ХАК разрабатывались обходные маневры, коварные планы и хитрые подставы, и чем дальше там мудрили, тем становилось ясней: прямым давлением, угрозами, диверсиями или намеками на благородные поучения Конфуция делу не поможешь. Реальный выход заключался в том, чтобы скомпрометировать китайскую продукцию – скажем, чтобы гранаты взрывались до того, как выдернут чеку, или не взрывались вовсе. На этом пути, невзирая на всю его кажущуюся фантастичность, имелся определенный прогресс.
– В Китай мы никого не пошлем, – твердо промолвил Каргин и добавил: – Пока. А пошлем мы Глеба Кириллова в Бразилию. Он ведь испанский с португальским знает, на Кубе стажировался и вообще парень с головой. Хуан Кастелло с ним поедет, эксперт по снабжению и интендантской службе. Пусть разберутся с бразильским стрелковым оружием, слизанным с «калашникова».
– Пусть, – согласился Перфильев. – А интендант Кириллову зачем? Хуян этот самый?
– Он не простой интендант, а специалист по консервированию фруктов, мяса, овощей. Переговоры проведет с бразильцами, пообещает: если экспорт оружия прекратится, ХАК разместит у них ряд производств пищевой промышленности – тысяч на пятьдесят рабочих мест. А ежели не прекратится, тоже разместит, но в Аргентине.
Перфильев допил коньяк и восхищенно закатил глаза.
– Мудро! Большая, хрен ее, торговая политика! Ты где этому научился, Леха? У кого? Ведь не у нашего Толпыго, а?
– Ты, Влад, майора не трожь. Он человек великой мудрости, но в иных, не связанных с торговлей сферах, – строго заметил Каргин. – А научился я у одного старичка. Крутой старик, зубастый – если прямой наводкой не достанет, грохнет по высокой траектории. Как батальонный миномет!
– Хотел бы я его послушать, – с уважением сказал Перфильев, вдруг превратившись из капитана спецназа в предпринимателя. – Чему он тебя еще учил, этот старикан?
Прикрыв глаза, Каргин процитировал:
– Вот персы и арабы… У арабов – танки. Продай персам орудия и управляемые снаряды и жди, пока арабы не лишатся танков. Тогда продай им вертолеты и снова жди. Жди, пока персам не понадобятся стингеры. Продай их. По самой высокой цене. Когда задет престиж, денег не считают!
– Да это же просто песня! – воскликнул Перфильев и, внезапно развеселившись, захрипел и засвистел, отбивая такт кулаком: – Вот персы и арабы, как две шальные бабы… У арабов танки, и в каждом – русский Ванька… Персам ты продай снаряд, чтоб отправить Ваньку в ад… Помело продай арабам и стратега из генштаба… – Он закашлялся, плеснул себе коньяка и протянул бутылку Каргину. – Хочешь?
– Нет. Начну, как ты, песни играть, а у нас все же совещание.
– А что такое совещание? Законный повод промочить пересохшую глотку, – мудро заметил Влад и поинтересовался: – Сам-то куда лыжи навострил? Не к персам? Или, может, в Индию?
– В Прагу. Встречусь там с чехами и болгарами, а заодно с милой погуляю. Она у меня без свадебного путешествия осталась. Нехорошо!
– Нехорошо, – согласился Перфильев. – А в Индию свозить ее не лучше? Экзотика, блин! Храмы, йоги, тигры… На слоне супругу покатаешь.
– Если захочет слона, я ей в Праге куплю, – молвил Каргин с приятным сознанием широты своих возможностей. Прав отец, мелькнула мысль, деньги – тлен и прах, и есть у них лишь одно разумное назначение: делать подарки любимой. Такие, какие она пожелает.
– Ну, если ты в Прагу отдыхать поедешь, и остальным не грех развлечься, – сказал Перфильев. – Я не про себя, я, как договорились, тут останусь в качестве координатора, я о Прошке. Он у меня три года без отпуска, похудел уже и с лица спал. Отправить бы его в теплые края, на шашлыки и фрукты… – Влад придвинул поближе валявшиеся на столе бумаги. – Вот, гляди: в пункте первом у нас Ата-Армут в Туране, с «косилками» и горным курортом на озере Кизыл… Очень подходящее местечко! Груши, яблоки, виноград, целебные источники… Опять же туранские красавицы, а Костя у нас парень холостой – может, и отыщет себе гурию-другую… Ну, а что до переговорного процесса, так здесь я сложностей не вижу – бывшая наша республика, как-никак. Все по-русски понимают, и слышал я, что Курбанов, их туран-баша, свой в доску парень. Я ничего не путаю – кажется, он еще при Брежневе был министром иностранных дел?
– Не путаешь, – подтвердил Каргин. – И министром был, и членом Политбюро, и первым секретарем ЦК компартии республики. Свой в доску, только нынче доска кривая.
– Это как понимать?
– А так, – Каргин хлопнул ладонью по бумагам. – Ты ведь видишь: первый пункт – Туран и «Кос-4». Выходит, без нас договориться на смогли? А почему? Всего-то дел – увести машины с базы, что в Прикаспийске, в Астрахань, а завод перепрофилировать…
– Ну, про машины неизвестно, есть они или ржой рассыпались, – возразил Перфильев. – В любом случае, без автоматики эти «косилки» лом и хлам. Ездить можно, а стрелять – навряд ли.
– Однако челябинское КБ желает их забрать. Добились даже, чтобы этот вопрос поставили первым. Что-то, значит, не срослось у них с туран-башой.
– Я с Барышниковым встречался, с заместителем главного конструктора, – сказал Влад. – Он утверждает, что на уровне туран-баши переговоры не велись, не допустили их до президента. То он занят, то болен, то на выезде в Парижах и Лондонах… Ну, Прошка цепкий, словно клещ, если надо, отловит Курбанова. Кстати, Барышников хочет с ним поехать, как представитель КБ и «Росвооружения».
– Пусть едет, – кивнул Каргин. – Нельзя, однако, чтобы их воспринимали как российских переговорщиков, коим можно мозги крутить и парить, а при случае – и подкупить. Операцию проводит ХАК, американский концерн, и это каждому должно быть ясно. А потому… – Он призадумался и, после паузы, продолжил: – Потому с ними отправится мистер Генри Флинт, советник по экстремальным ситуациям. Человек опытный, к тому же черный – сразу видно, что американец.
– И пьет хорошо, – одобрительно заметил Перфильев. – Наш кадр!
«Не наш, а Мэлори, – подумал Каргин, – и лучше от него избавиться. Чтоб в Праге хвостом за мной не таскался». А вслух сказал:
– Денег им надо выдать побольше, на тот случай, если придется кого подмазывать. Восточные люди без бакшиша не работают… Ты справки наводил про Ата-Армут – имеется там какой-нибудь солидный банк?
Перфильев насмешливо прищурился.
– А как же! Первый Президентский называется.
– Что, еще и второй есть?
– Само собой. Из достоверных источников известно, что у туран-баши два племянника.
– Что-нибудь еще кроме этих двух?
– Сомневаюсь. Два банка вполне достаточно для среднеазиатской демократической республики. Если и есть какие-то другие, так наверняка жулье.
С минуту Каргин размышлял, уставившись взглядом в потолок. В Чехии, Индии, Бразилии, даже в Гренландии и арабских странах, были надежные банки, а в них – счета «Халлоран Арминг Корпорейшн». Не просто счета – вклады в десятки и сотни миллионов долларов, так что проблем с финансовым обеспечением переговорного процесса нигде не предвиделось. Нигде, кроме Турана и, возможно, Огненной Земли да гималайского княжества Мастанг.
– Счетов открывать не будем, возьмут с собой наличные, – наконец решил Каргин. – Пару чемоданов с подарками и деньгами.
– А сколько командировочных отпустишь? Тысяч пятьдесят зеленых? – полюбопытствовал Перфильев.
– Пятьдесят! Да этого на чаевые не хватит! Миллиона два или три… Я ведь сказал: лучший отель и кадиллак к подъезду! – Каргин побарабанил пальцами по столу, затем оглядел скромный кабинет, стулья с потертиой тканевой обивкой, шкафы с документами в картонных папках, громоздкий прадедовский сейф – оглядел все это и молвил: – И еще одно, Влад… Ты не обижайся, но офис для нашего представительства нужен побольше и попрестижней. С тобою кто остается их наших, Черный и Мазин? Вот поручи им, пусть присмотрят здание у Красной площади или на Садовом кольце, этажей пять-шесть, с двумя подъездами и двориком. Откупим и оборудуем резиденцию не хуже, чем в Нью-Йорке и Сан-Франциско.
Перфильев поглядел на него с непонятной жалостью, поскреб огромной пятерней в затылке, потом спросил:
– Ты, Леха, москвич или нет?
– Мать москвичка, отец – с Кубани, – удивленно откликнулся Каргин. – Сам я на Дальнем Востоке родился, под Хабаровском, в Москву в восемьдесят седьмом попал, в Школу внешней разведки, а потом – в «Стрелу»… Ну, об этом ты знаешь.
– А я москвич хрен знает в каком поколении, – с задумчивым видом произнес Перфильев. – Есть семейное предание, что род наш то ли от стрельца какого-то пошел, то ли от опричника Ивана Васильевича, Грозного царя… И вот что я тебе скажу, Лешка, скажу как старый москвич молодому: нет престижней места, чем в Столешниковом. Это высший шик, номеклатура первого разряда! Что там Красная площадь и Садовое кольцо! Хоть мавзолей откупи или там собор Василия Блаженного, а со Столешниковым не сравнить.
– Я не из новых русских, на мавзолей и собор не претендую, – сказал Каргин. – Если тебе мил Столешников, здесь и останемся, однако домик с ювелирной лавкой, что выходит в переулок, нужно нам приватизировать. Лавка пусть остается на месте, все-таки московская реликвия, а верхние этажи расселим по-хорошему, и будет там резиденция ХАК. Ты в этом направлении поработай и на компенсацию не скупись, фирма не обеднеет.
– Поработаю, – пообещал Перфильев.
Они замолчали, глядя, как за окном сгущаюся синие апрельские сумерки. Потом Каргин промолвил:
– Бумаги подписаны, печати приставлены, люди распределены, и начинается наш труд… Сдюжим ли? Справимся? Как думаешь, Влад?
– Справимся, отчего не справиться, – отозвался Перфильев. – Или мы не бойцы? Или пыль не глотали на трех континентах? Справимся!
Вечер и ночь – рабочее время, гнусное, суматошное, печалиться и думать некогда, а вот утром, часов до двенадцати, а то и до двух пополудни, можно отсыпаться в тишине. Не сразу, конечно; сначала душ принять, намылить и потереть во всех местах, где лапали, куда совали… Потом в халатик влезть, перекусить, кофе выпить и посидеть на диванчике у окна, повспоминать… Хоть гад Керим, а все же квартиру снял отдельную, двухкомнатную, и это хорошо – есть куда забиться и нарыдаться всласть, оплакать свою молодость и красоту, губы свои и глаза, каждый пальчик и волосинку и все остальное, будь оно проклято…
А начиналось-то как! Как начиналось! С посулов и обещаний, а если уж вспомнить все как следует, то с объявления… Нет, не с того объявления в газете – с мечты! Танцевать мечтала… Пусть не в Большом театре, не в столичном балете, но все-таки на сцене… Могла ведь, могла! В семнадцать – второй разряд по спортивным танцам, трижды ездила в Москву, один раз – в Питер… Латиноамериканские отлично шли – румба, пасадобль, капоэра… Еще испанские танцевала, фламенко и танго…
Ну и что? Кому нужна смоленская девчонка-безотцовщина? То есть нужна, конечно – на кровати, голой, в разных позах. Если ни нарядов нет, ни денег, ни знакомств и связей, спонсора ищи, без спонсора не пробьешься. Был бы спонсор молод и хорош собой, она бы, скорей всего, не возражала, только попадались все какие-то лысые огрызки, старые да слюнявые… Ксению от них тошнило. Казалось, ляжешь с таким, век не отмоешься.
Теперь под рукой у Влада ходили почти пятьсот бойцов, имел он знакомых в крупных фирмах, в мэрии, в органах, в Думе и администрации президента и оказывал обществу самые разнообразные услуги. Были среди них серьезные – скажем, розыск похищенных, переговоры о выкупе и внесение платежных средств, желательно дубинкой и свинцом, а не валютой и не золотом – но так, чтобы с клиента волос не упал. Была рядовая тягомотина, охрана модных кабаков и бутиков, а также офисов и всяких личностей, что заседают в этих офисах, либо персон поважней и покруче, в депутатском статусе. Были совсем смешные поручения, эскортные – на тот предмет, если клиенту нужно пыль в глаза пустить и заявиться в ресторан или, положим, на премьеру МХАТа в компании парней не ниже метра девяноста. Для этого Влад держал особую команду из бывших хоккеистов и баскетболистов и за «услуги престижа» драл по двойному тарифу. В политику Перфильев не мешался, а с «братками» из тамбовских, казанских, солнцевских и прочих мафиозных кланов находился в сложных отношениях: не мир, не перемирие и не война, а как на афганской границе – кто на жареном попался, тот и виноват, а не попался, так и ладно. Впрочем, связываться с «варягами» побаивались – Мазин и Черный, возглавлявшие ССБ,[6] были парнями тертыми и крутыми.
Кроме надежного контингента и многочисленных полезных связей имелись у Перфильева главная контора в Столешниковом переулке за ювелирным магазином, шесть отделений в районах столицы, загородная база для тренировки сотрудников и отдыха их семей, приличный автопарк и даже арсенал с оформленными в законном порядке пистолетами, дубинками и газовым оружием. Ну, а что оформлено не было, хранилось в обширном подвале под главной конторой, и этот склад чудесным образом отсутствовал на самых подробных планах жилищного ведомства – или, возможно, числился в них затопленным, сгоревшим и заваленным еще во времена ашхабадского землетрясения. Словом, Перфильев владел готовой структурой, обширной и весьма разветвленной, использовать которую было столь же полезно, сколь и выгодно. Это с одной стороны, а с другой при первой же встрече с ним выяснилось, что Влад отчаянно скучает.
К спокойной жизни он был не приспособлен, как и сам Каргин, как и любой спецназовец высшей квалификации. Конечно, охранять кафешки и лавки с дамским бельем работа непыльная и выгодная, а еще прибыльней заботиться об олигархах и депутатском корпусе, но выгода и прибыль заманчивы, когда их нет – а, появившись однажды, воспринимаются как нечто естественное и вполне обыденное. Ну, и что потом? Тут, в зависимости от темперамента и жизненного опыта, есть всякие варианты: один видит поэзию в приобретении богатств и расширении бизнеса, другой блаженствует в сытой нирване и тискает девочек в саунах, а третий впадает в столбняк и тоску. Стеречь шалманы, офисы и разжиревших депутатов? Не слишком почетное занятие для тех, кто воевал в Ираке и Вьетнаме, Эфиопии и Боснии, Афгане и Никарагуа. Москва, конечно, город большой, и много в ней темных делишек и дел, но мира она не заменит – ни гор, ни джунглей, ни тайги, ни прочих мест, где можно послужить отечеству со славой. А послужить Перфильеву хотелось – да и не ему одному.
На этом они и сошлись, команда Перфильева с Каргиным. Все они являлись клюквой с одного болота, не африканского и не американского, а сугубо российского, и потому договорились быстро. В сущности ЧОП «Варяг» и «Халлоран Арминг Корпорейшн» были для них интересны не как источники доходов и прибылей, а лишь как средство для достижения определенной цели, которая у многих россиян, в отличие от обитателей Запада и Востока, не связана с богатством, почестями, властью или спокойным размеренным бытием в системе нерушимого миропорядка. Это, скорее, иррациональная тяга к справедливости, мечта явить свою удаль и самоутвердиться через достойное важное дело, та неистребимая российская ментальность, которая творила на протяжении веков империю – и рушила ее в бунтах, мятежах и революциях.
Ментальность ментальностью, но о практических вопросах тоже забывать не стоило, и в январе союз между «Варягом» и Большим Заокеанским Братом был юридически оформлен. ЧОП превратилось в совместное предприятие, охранную структуру российского филиала «Халлоран Арминг Корпорейшн», вывеску в Столешниковом сменили, фасад отремонтировали и по этому случаю устроили кутеж – такой, что три юриста и пять экспертов, приехавших с Каргиным, неделю мучились мигренью. Однако Генри Флинт, шестой эксперт, пивший на равных с Перфильевым, Мазиным и Черным, головными болями не маялся, ибо до трудоустройства в ХАК служил в морской пехоте. Возможно по этой причине или в силу могучей негритянской конституции к спиртному он оказался вынослив – что, безусловно, роднило его со славянами. Этот Флинт, сотрудник административного отдела,[7] был приставлен к Каргину в качестве офицера связи и советника по экстремальным ситуациям и, очевидно, являлся глазом и ухом Шона Мэлори.
Зиму и начало весны Каргин провел, курсируя между Москвой и Сан-Франциско, совещаясь с руководством ХАК и торпедируя кабинеты московских чиновников, предпринимателей и генералов. В последнем помощь Перфильева была неоценимой – он точно знал, каким количеством взрывчатки с изображениями американских президентов нужно начинить торпеду и под какую дверь подкладывать. Сложность проблемы заключалась в том, что политическое сближение России с Западом и теплая дружба ее президента с заокеанским коллегой вовсе не означали каких-то серьезных подвижек в финансовой, промышленной или военной сферах. Контакты в области финансов сводились к просьбам о кредитах, в части производства – к созданию фирм по упаковке ножек Буша в русский полиэтилен, а что касается военных дел, то ястребы с той и другой стороны хоть клювов уже не разевали, но когти точили по-прежнему. В такой туманной ситуации идея о сотрудничестве военно-промышленного комплекса с американской оружейной фирмой казалась дичью, нонсенсом или тонко задуманной диверсией ЦРУ, призванной угробить остатки российской оборонной мощи. Мощь, однако, иссякала сама собой, комплекс разваливался с пугающей скоростью, пираты-конкуренты теснили на всех традиционных рынках, от Египта до Монголии, а торпеды с зеленым содержимым взрывались регулярно и в нужных кабинетах, так что проблема со скрежетом и скрипом все-таки сдвинулась с места и миновала за месяц Госкомиссию по военно-техническому сотрудничеству. Затем контракт между «Росвооружением» и ХАК, ввиду его особой важности, обсудили и завизировали в «Росавиакосмосе» и концерне средств ПВО, после чего он прошел парламентскую экспертизу и был одобрен всеми фракциями кроме яблочников и коммунистов. Яблочники, как обычно, воздержались, а левые, по идейным соображениям, были против контактов с акулами капитализма. Но так ли, иначе, «добро» обеих ветвей власти было получено, и договор подписан с российской стороны – двумя министрами и руководством «Росвооружения».
Случилось это в середине апреля, когда Каргин, оставив Кэти у родителей, вернулся в Москву. К этому времени Марвин Бридж, его юридический советник, закончил все последние формальности: размножил документ, заверил копии печатями, а оригинал отправил в Калифорнию, в сейфы штаб-квартиры корпорации. Договор был краток – две страницы текста, тщательно отработанного юристами ХАК и «Росвооружения», но к нему прилагался обширный список военной техники и боевых систем, которыми «Халлоран Арминг Корпорейшн» надлежало заняться в первую очередь. И под номером один в этом списке значилось: изделие «Кос-4», разработка КБ-35, Челябинск, производственная база – оборонный завод имени «XXII партсъезда», Ата-Армут, Туран.
* * *
– К арабам Саркиса Эльбекяна пошлем, – хрипло произнес Перфильев. – Бывал он у арабов, хоть не в Сахаре, а в Ираке, так что язык и обычаи знает. Опять же внешность подходящая: смуглый, нос с горбинкой, волос черный и глаз огненный. Чалму напялит, от правоверного не отличишь.– Думаешь, внешность к доверию располагает? – усомнился Каргин.
– Еще бы! Свой человек, восточный! – проклекотал Перфильев. Горло было у него задето в девяносто втором, в период боснийской операции, и временами он хрипел и свистел как древний паровоз, изнемогающий под непосильной тяжестью состава. Но в остальном на здоровье не жаловался.
– Нужно делегацию посылать, – сказал Каргин. – Во всех случаях необходима делегация: два-три полномочных лица от ХАК, секретари, юристы, переводчики… ну, представитель от «Росвооружения», если пожелают. И чтобы все солидно, Влад: номера в лучших отелях, рота секьюрити и черный кадиллак к подъезду. Чтобы понимали, кто к ним пожаловал и зачем!
Перфильев стиснул и разжал кулаки. Был он невысок, но крепок; кисти большие, мощные, под стать могучим плечам и торсу. По его широкой скуластой физиономии бродила хитроватая усмешка.
– Кто и зачем! – повторил он. – Главное, зачем! Это их, Леха, не обрадует! Мины нынче в цене, и сеют их как редиску, от Тихого океана до Атлантики.
– Поля дьявола… – пробормотал Каргин, относившийся к минам с большой неприязнью – дружок его Юра Мельниченко подорвался на мине в Карабахе. – Делать дешевые мины по краденой технологии – безнравственно, – заявил он. – Аллах такого не простит! Мина должна быть дорогой, вдвое дороже, чем операция по разминированию.
– Вот Эльбекян пусть им и объясняет. А с ним пошлем парочку экспертов и этого юриста, белобрысого… как его, хрр?.. Венька Тукер?..
– Винс Такер, – поправил Каргин. – Заметано, пошлем Саркиса с Винсом! Продукцию объявим контрафактной… мм… ну, с сентября этого года. Они ведь через Сахару Центральную Африку снабжают, так? Дороги можно перекрыть силами Иностранного Легиона… недешево обойдется, но мой карман не лопнет.
– Это хорошо, что у тебя такой карман. Давай-ка, Лешка, по этому поводу…
Влад поднялся, подошел к шкафчику, извлек широкие стаканы и бутылку армянского коньяка, налил себе на три пальца, Каргину – на один. Знал, что тот крепкое не жалует.
Коньяк, однако, был хорош. Наслаждаясь его ароматом, Каргин посматривал в окно и вспоминал, как заявился под вечер точно с таким же напитком к Кэти, в первый же день знакомства, в Халлоран-тауне. Соблазнял по-всякому, Киплинга ей читал, про Париж рассказывал… кажется, шампанское тоже было… Ну как девушке-ласточке устоять?.. Не устояла, к счастью…
Он мечтательно улыбнулся, подумав, что мама, должно быть, сейчас обучает ласточку печь картофельный рулет. Или, например, пирог с капустой… Полезное дело! Лучше, чем заниматься проблемой противопехотных мин, коими пол-Африки засеяно…
За окном чуть потемнело – первый намек на сумерки. Там простирался двор, небольшой, вытянутый, зажатый между старинным зданием, выходившим в Столешников переулок, и трехэтажным флигелем, арендованным ЧОП «Варяг», а ныне откупленным со всеми потрохами у столичной мэрии. В переулок вела высокая арка, перекрытая решетками, с первым постом охраны; второй пост, секретный, находился левее, в одной из припаркованных в дворике машин. На первом этаже флигелька, где они, собственно, сейчас сидели, располагалось представительство ХАК, бывшая варяжкая контора, ниже – подвальный арсенал, а выше – несколько квартир для самых доверенных сотрудников. Все они тут жили, Перфильев с женой и дочерью Танюшей, и Костя Прохоров с родителями, и Глеб Кириллов, и остальные, ибо, по мысли предусмотрительного Влада, охранное агенство должно первым делом охранять свои семьи. Беречь надежно, чтоб ни менты не сунулись, ни бритоголовая шпана! Каргин был с этим согласен, и потому над флигелем надстраивался четвертый этаж, его новая московская квартира.
– К китайцам кого думаешь отправить? – спросил Перфильев, неторопливо прихлебывая коньяк. – Не воевали мы с китайцами, ни в Пекине, ни в Шанхае не были, и спецов по Китаю у нас нет, не говоря уж о внешних данных. Разве вот только Саша Мазин – дед у него из бурятов, и глаза чуть косые, особенно после пятого стакана… Может, его и пошлем?
Каргин покачал головой.
– В Китай пока что никого. С ним разбираться надо осторожней.
– Как никого? Китай в приложении к контракту под третьим номером идет, после «косилок» и арабских мин… Они ведь, заразы, весь мир «калашами» завалили, а за базар не отвечают!
Взяв со стола листок с претензиями к юго-восточному соседу, Каргин пробежал его глазами и скривился. Были тут и «калаши», и гранаты, и пулеметы с минометами, бронетехника, гаубицы и полевые пушки, ракеты, снаряды и патроны… Много чего было! Длинный список, как река Янцзы… Однако не та держава Китай, чтобы буром на нее переть. Уже три месяца, как в отделе стратегических исследований ХАК разрабатывались обходные маневры, коварные планы и хитрые подставы, и чем дальше там мудрили, тем становилось ясней: прямым давлением, угрозами, диверсиями или намеками на благородные поучения Конфуция делу не поможешь. Реальный выход заключался в том, чтобы скомпрометировать китайскую продукцию – скажем, чтобы гранаты взрывались до того, как выдернут чеку, или не взрывались вовсе. На этом пути, невзирая на всю его кажущуюся фантастичность, имелся определенный прогресс.
– В Китай мы никого не пошлем, – твердо промолвил Каргин и добавил: – Пока. А пошлем мы Глеба Кириллова в Бразилию. Он ведь испанский с португальским знает, на Кубе стажировался и вообще парень с головой. Хуан Кастелло с ним поедет, эксперт по снабжению и интендантской службе. Пусть разберутся с бразильским стрелковым оружием, слизанным с «калашникова».
– Пусть, – согласился Перфильев. – А интендант Кириллову зачем? Хуян этот самый?
– Он не простой интендант, а специалист по консервированию фруктов, мяса, овощей. Переговоры проведет с бразильцами, пообещает: если экспорт оружия прекратится, ХАК разместит у них ряд производств пищевой промышленности – тысяч на пятьдесят рабочих мест. А ежели не прекратится, тоже разместит, но в Аргентине.
Перфильев допил коньяк и восхищенно закатил глаза.
– Мудро! Большая, хрен ее, торговая политика! Ты где этому научился, Леха? У кого? Ведь не у нашего Толпыго, а?
– Ты, Влад, майора не трожь. Он человек великой мудрости, но в иных, не связанных с торговлей сферах, – строго заметил Каргин. – А научился я у одного старичка. Крутой старик, зубастый – если прямой наводкой не достанет, грохнет по высокой траектории. Как батальонный миномет!
– Хотел бы я его послушать, – с уважением сказал Перфильев, вдруг превратившись из капитана спецназа в предпринимателя. – Чему он тебя еще учил, этот старикан?
Прикрыв глаза, Каргин процитировал:
– Вот персы и арабы… У арабов – танки. Продай персам орудия и управляемые снаряды и жди, пока арабы не лишатся танков. Тогда продай им вертолеты и снова жди. Жди, пока персам не понадобятся стингеры. Продай их. По самой высокой цене. Когда задет престиж, денег не считают!
– Да это же просто песня! – воскликнул Перфильев и, внезапно развеселившись, захрипел и засвистел, отбивая такт кулаком: – Вот персы и арабы, как две шальные бабы… У арабов танки, и в каждом – русский Ванька… Персам ты продай снаряд, чтоб отправить Ваньку в ад… Помело продай арабам и стратега из генштаба… – Он закашлялся, плеснул себе коньяка и протянул бутылку Каргину. – Хочешь?
– Нет. Начну, как ты, песни играть, а у нас все же совещание.
– А что такое совещание? Законный повод промочить пересохшую глотку, – мудро заметил Влад и поинтересовался: – Сам-то куда лыжи навострил? Не к персам? Или, может, в Индию?
– В Прагу. Встречусь там с чехами и болгарами, а заодно с милой погуляю. Она у меня без свадебного путешествия осталась. Нехорошо!
– Нехорошо, – согласился Перфильев. – А в Индию свозить ее не лучше? Экзотика, блин! Храмы, йоги, тигры… На слоне супругу покатаешь.
– Если захочет слона, я ей в Праге куплю, – молвил Каргин с приятным сознанием широты своих возможностей. Прав отец, мелькнула мысль, деньги – тлен и прах, и есть у них лишь одно разумное назначение: делать подарки любимой. Такие, какие она пожелает.
– Ну, если ты в Прагу отдыхать поедешь, и остальным не грех развлечься, – сказал Перфильев. – Я не про себя, я, как договорились, тут останусь в качестве координатора, я о Прошке. Он у меня три года без отпуска, похудел уже и с лица спал. Отправить бы его в теплые края, на шашлыки и фрукты… – Влад придвинул поближе валявшиеся на столе бумаги. – Вот, гляди: в пункте первом у нас Ата-Армут в Туране, с «косилками» и горным курортом на озере Кизыл… Очень подходящее местечко! Груши, яблоки, виноград, целебные источники… Опять же туранские красавицы, а Костя у нас парень холостой – может, и отыщет себе гурию-другую… Ну, а что до переговорного процесса, так здесь я сложностей не вижу – бывшая наша республика, как-никак. Все по-русски понимают, и слышал я, что Курбанов, их туран-баша, свой в доску парень. Я ничего не путаю – кажется, он еще при Брежневе был министром иностранных дел?
– Не путаешь, – подтвердил Каргин. – И министром был, и членом Политбюро, и первым секретарем ЦК компартии республики. Свой в доску, только нынче доска кривая.
– Это как понимать?
– А так, – Каргин хлопнул ладонью по бумагам. – Ты ведь видишь: первый пункт – Туран и «Кос-4». Выходит, без нас договориться на смогли? А почему? Всего-то дел – увести машины с базы, что в Прикаспийске, в Астрахань, а завод перепрофилировать…
– Ну, про машины неизвестно, есть они или ржой рассыпались, – возразил Перфильев. – В любом случае, без автоматики эти «косилки» лом и хлам. Ездить можно, а стрелять – навряд ли.
– Однако челябинское КБ желает их забрать. Добились даже, чтобы этот вопрос поставили первым. Что-то, значит, не срослось у них с туран-башой.
– Я с Барышниковым встречался, с заместителем главного конструктора, – сказал Влад. – Он утверждает, что на уровне туран-баши переговоры не велись, не допустили их до президента. То он занят, то болен, то на выезде в Парижах и Лондонах… Ну, Прошка цепкий, словно клещ, если надо, отловит Курбанова. Кстати, Барышников хочет с ним поехать, как представитель КБ и «Росвооружения».
– Пусть едет, – кивнул Каргин. – Нельзя, однако, чтобы их воспринимали как российских переговорщиков, коим можно мозги крутить и парить, а при случае – и подкупить. Операцию проводит ХАК, американский концерн, и это каждому должно быть ясно. А потому… – Он призадумался и, после паузы, продолжил: – Потому с ними отправится мистер Генри Флинт, советник по экстремальным ситуациям. Человек опытный, к тому же черный – сразу видно, что американец.
– И пьет хорошо, – одобрительно заметил Перфильев. – Наш кадр!
«Не наш, а Мэлори, – подумал Каргин, – и лучше от него избавиться. Чтоб в Праге хвостом за мной не таскался». А вслух сказал:
– Денег им надо выдать побольше, на тот случай, если придется кого подмазывать. Восточные люди без бакшиша не работают… Ты справки наводил про Ата-Армут – имеется там какой-нибудь солидный банк?
Перфильев насмешливо прищурился.
– А как же! Первый Президентский называется.
– Что, еще и второй есть?
– Само собой. Из достоверных источников известно, что у туран-баши два племянника.
– Что-нибудь еще кроме этих двух?
– Сомневаюсь. Два банка вполне достаточно для среднеазиатской демократической республики. Если и есть какие-то другие, так наверняка жулье.
С минуту Каргин размышлял, уставившись взглядом в потолок. В Чехии, Индии, Бразилии, даже в Гренландии и арабских странах, были надежные банки, а в них – счета «Халлоран Арминг Корпорейшн». Не просто счета – вклады в десятки и сотни миллионов долларов, так что проблем с финансовым обеспечением переговорного процесса нигде не предвиделось. Нигде, кроме Турана и, возможно, Огненной Земли да гималайского княжества Мастанг.
– Счетов открывать не будем, возьмут с собой наличные, – наконец решил Каргин. – Пару чемоданов с подарками и деньгами.
– А сколько командировочных отпустишь? Тысяч пятьдесят зеленых? – полюбопытствовал Перфильев.
– Пятьдесят! Да этого на чаевые не хватит! Миллиона два или три… Я ведь сказал: лучший отель и кадиллак к подъезду! – Каргин побарабанил пальцами по столу, затем оглядел скромный кабинет, стулья с потертиой тканевой обивкой, шкафы с документами в картонных папках, громоздкий прадедовский сейф – оглядел все это и молвил: – И еще одно, Влад… Ты не обижайся, но офис для нашего представительства нужен побольше и попрестижней. С тобою кто остается их наших, Черный и Мазин? Вот поручи им, пусть присмотрят здание у Красной площади или на Садовом кольце, этажей пять-шесть, с двумя подъездами и двориком. Откупим и оборудуем резиденцию не хуже, чем в Нью-Йорке и Сан-Франциско.
Перфильев поглядел на него с непонятной жалостью, поскреб огромной пятерней в затылке, потом спросил:
– Ты, Леха, москвич или нет?
– Мать москвичка, отец – с Кубани, – удивленно откликнулся Каргин. – Сам я на Дальнем Востоке родился, под Хабаровском, в Москву в восемьдесят седьмом попал, в Школу внешней разведки, а потом – в «Стрелу»… Ну, об этом ты знаешь.
– А я москвич хрен знает в каком поколении, – с задумчивым видом произнес Перфильев. – Есть семейное предание, что род наш то ли от стрельца какого-то пошел, то ли от опричника Ивана Васильевича, Грозного царя… И вот что я тебе скажу, Лешка, скажу как старый москвич молодому: нет престижней места, чем в Столешниковом. Это высший шик, номеклатура первого разряда! Что там Красная площадь и Садовое кольцо! Хоть мавзолей откупи или там собор Василия Блаженного, а со Столешниковым не сравнить.
– Я не из новых русских, на мавзолей и собор не претендую, – сказал Каргин. – Если тебе мил Столешников, здесь и останемся, однако домик с ювелирной лавкой, что выходит в переулок, нужно нам приватизировать. Лавка пусть остается на месте, все-таки московская реликвия, а верхние этажи расселим по-хорошему, и будет там резиденция ХАК. Ты в этом направлении поработай и на компенсацию не скупись, фирма не обеднеет.
– Поработаю, – пообещал Перфильев.
Они замолчали, глядя, как за окном сгущаюся синие апрельские сумерки. Потом Каргин промолвил:
– Бумаги подписаны, печати приставлены, люди распределены, и начинается наш труд… Сдюжим ли? Справимся? Как думаешь, Влад?
– Справимся, отчего не справиться, – отозвался Перфильев. – Или мы не бойцы? Или пыль не глотали на трех континентах? Справимся!
* * *
Интермедия. КсенияВечер и ночь – рабочее время, гнусное, суматошное, печалиться и думать некогда, а вот утром, часов до двенадцати, а то и до двух пополудни, можно отсыпаться в тишине. Не сразу, конечно; сначала душ принять, намылить и потереть во всех местах, где лапали, куда совали… Потом в халатик влезть, перекусить, кофе выпить и посидеть на диванчике у окна, повспоминать… Хоть гад Керим, а все же квартиру снял отдельную, двухкомнатную, и это хорошо – есть куда забиться и нарыдаться всласть, оплакать свою молодость и красоту, губы свои и глаза, каждый пальчик и волосинку и все остальное, будь оно проклято…
А начиналось-то как! Как начиналось! С посулов и обещаний, а если уж вспомнить все как следует, то с объявления… Нет, не с того объявления в газете – с мечты! Танцевать мечтала… Пусть не в Большом театре, не в столичном балете, но все-таки на сцене… Могла ведь, могла! В семнадцать – второй разряд по спортивным танцам, трижды ездила в Москву, один раз – в Питер… Латиноамериканские отлично шли – румба, пасадобль, капоэра… Еще испанские танцевала, фламенко и танго…
Ну и что? Кому нужна смоленская девчонка-безотцовщина? То есть нужна, конечно – на кровати, голой, в разных позах. Если ни нарядов нет, ни денег, ни знакомств и связей, спонсора ищи, без спонсора не пробьешься. Был бы спонсор молод и хорош собой, она бы, скорей всего, не возражала, только попадались все какие-то лысые огрызки, старые да слюнявые… Ксению от них тошнило. Казалось, ляжешь с таким, век не отмоешься.