Страница:
Михаил АХМАНОВ
НЕДОСТАЮЩЕЕ ЗВЕНО
Глава 1. В далеких мирах
Эксперимент закончился неудачей – девятьсот сорок четвертый провал за восемь тысяч Оборотов планеты вокруг светила. Но с каждой новой попыткой техника совершенствовалась, и теперь в распоряжении Фарданта Седьмого были отпрыски-исполнители, способные к тончайшим операциям на клеточном ядре. Их зрительные органы могли различить мельчайшие гены в хромосомах, а световые резаки, манипуляторы и инжекторы являлись точным орудием, позволявшим изымать и заменять любые элементы двойной молекулярной спирали.
Генетический материал, с которым работали отпрыски по заданной Фардантом Седьмым программе, был чрезвычайно древним, но сохранившим жизненную искру. Фардант не помнил, каким телесным тканям или органам принадлежали эти клетки, но данный факт значения не имел – клеточные структуры, обладавшие специализацией, извлеченные из кожи или мышц, из мозга, пищеварительного тракта, легких или крови, равным образом не подходили для воссоздания целостного организма. Для этого их требовалось вернуть в исходное состояние, когда оплодотворенное яйцо только начало делиться, и результаты данного процесса, две, четыре или восемь клеток, еще содержат полный генетический набор, сотни тысяч генов, определявших всю неповторимость, все особенности живого существа. На Земле такие клетки назывались стволовыми, но Фардант, используя древнюю терминологию своей расы, думал о них просто как о жизненной первооснове.
Он научился получать их три с лишним тысячи Оборотов назад, и все дальнейшее время было потрачено на опыты с зиготой, то есть с оплодотворенной яйцеклеткой. Даже для него контроль за ее развитием оказался очень сложен – после трех актов деления требовалось запустить хромосомный механизм, отвечавший за дифференциацию каждой клетки, за ее превращение в конкретный орган или ткань. В конечном счете это сводилось к пробуждению одних генов, блокировке других и борьбе с вредными мутациями – процесс, включавший гигантское число параметров, ровно столько, сколько единиц наследственности хранили хромосомы. При естественном развитии организма этим не пришлось бы заниматься, но ту искру жизни, что еще осталась в древних клетках, надо было поддерживать, раздувать и направлять. В противном случае в биологических чанах формировались уроды, не способные к движению, переработке пищи и даже к дыханию, не говоря уж о нервной деятельности высшего порядка.
Со временем Фардант Седьмой и его отпрыски-побеги справились почти со всеми этими задачами. Теперь их творения были превосходны: скелет с необходимыми мышцами, нужное число конечностей, обладавших парной симметрией, плотный кожный покров, внешние органы, источник ощущений, и внутренние, пригодные для утилизации питательных веществ и атмосферных газов, гормональной настройки и поддержания биохимического баланса. Эти существа могли не только шевелиться, питаться и дышать – они издавали звуки, реагируя на темноту и свет, тепло и холод, боль и пищу. Их нервная система была сконструирована должным образом, а мозг отвечал эталону, бережно хранившемуся в памяти Фарданта. Они казались во всем подобными древним его соплеменникам, тем, кто населял планету в давнюю, почти незапамятную эру и кто погиб в борьбе бессмертных. Поистине прекрасные создания! Только лишенные разума и не готовые к коммуникации с Фардантом.
Последние шестьсот шестьдесят Больших Оборотов он пытался внедрить в их мозг фрагменты своей мыслительной матрицы, но безуспешно – ни один экземпляр не обладал способностью к телепатической связи. Что его не удивляло: лишь разумным существам даровано ментальное общение, лишь разум, генерирующий мысли, умеет направить собеседнику ментальную волну. А раз такого не происходит, то, вероятно, где-то допущена ошибка. Несомненно, ошибка, которую следует найти! И Фардант Седьмой, порождая все новых и более умелых отпрысков, совершенствуя биологические чаны и световые скальпели, размышлял над этой проблемой в своем подземном убежище.
Шло время, которое он отсчитывал Малыми Оборотами планеты вокруг своей оси и Большими вокруг центральной звезды. Шло время, и ничего не менялось: тысячи глаз, принадлежащих его периферийным побегам, глядели в бездну Внешнего Мира, озирали небеса, то полные солнечного сияния, то черные, почти беззвездные; тысячи стражей и сокрушителей стояли на рубежах его владений, готовые отразить набег соперников; тысячи тысяч зеркал ловили излучения светила и превращали их в энергию, необходимую побегам; миллиарды крохотных тварей ползали в недрах земли и на ее поверхности, аккумулируя питательные вещества и элементы, в которых нуждался Фардант. Все они были им, а он был ими – огромное существо в зеленом оазисе, напоминавшем формой шестиконечную звезду. Время мало значило для него, ведь в запасе была вечность или, вернее, почти вечность, поскольку все когда-нибудь кончается, даже сама Вселенная. Но срок до ее грядущей гибели был таким гигантским, таким чудовищным, что тысяча Оборотов или миллион значили не более того мгновения, когда элементарная частица, врезавшись в мишень, рождает световую вспышку. Времени должно было хватить, и если Фардант Седьмой не справится с задачей, ее решит Восьмой или Девятый, Десятый или Сотый.
Если, конечно, он не погибнет до срока, уничтоженный Матаймой или Гнилым Побегом. Не исключалось, что гибель придет из-за моря, от Тер Абанты Кроры или Дазза Третьего, прилетит на воздушных кораблях с боевыми отпрысками-сокрушителями или прольется из туч ядовитым дождем. Маловероятно, но возможно, хотя Фардант полагал, что защищен не хуже своих соперников. Часть его сознания, распределенная в стратегический модуль, подсказывала, что шансы гибели невелики, так как занятый им ареал лежит далеко от океанов, в центре континента, и отделен от доменов Матаймы и Гнилого Побега горами, пустынями и защитной полосой.
Тем не менее перспектива смерти являлась реальностью. В игре, которую он вел с четырьмя бессмертными, ставки были высоки – контроль над всей планетой и последующее возвращение из темной холодной пустоты в другую галактическую область, богатую звездами и планетарными телами. В той ситуации зыбкого равновесия, что имела место между соперниками, любой внезапный ход, любая неожиданность могли покончить с их древним спором. Любой разум или разумы, способные действовать самостоятельно, имея при этом единую цель – ту, которую преследовал Фардант, – стали бы бесценными союзниками, залогом победы и возвращения. Возможно, они породили бы новых бессмертных, более терпимых друг к другу, чье коллективное сознание нашло бы способ справиться с Врагом.
Ибо, кроме соперников на планете, кроме Матаймы, Гнилого Побега, Тер Абанты Кроры и Дазза Третьего, был еще Великий Враг. Могущественный, страшный и неумолимый! Затаившийся среди звезд, что тлели в ночном небе далекими тусклыми огоньками.
«Киннисон» являлся крупной станцией, включавшей все необходимые службы – от центра галактической связи и портовых терминалов до модуля реабилитации с его бассейнами, киберхирургами и криогенным блоком. ФРИК, Фонд Развития Инопланетных Культур, владел десятками подобных баз, разбросанных в Солнечной системе и у далеких миров, входивших в Земную Федерацию. Его эмиссары тайно или явно трудились на сотнях планет, не столь благополучных, как звездные колонии Земли, и населенных либо гуманоидами, либо существами, совсем не похожими на людей, но обладавшими разумом. Эти патронируемые миры были далеки от совершенства; невежество, переполнявшее их, порождало жестокость, робкие побеги знания вытаптывались в кровопролитных войнах, сгорали в пожарищах катастроф и эпидемий, Темные Века тянулись бесконечной чередой, складываясь в тысячелетия. Фонд пытался им помочь – не всегда своевременно и успешно, но поражения, провалы и ошибки, как и удачи, тоже являлись зерном бесценного опыта. Искусственный разум «Киннисона» и интеллекты прочих баз хранили его в своей бездонной памяти.
Две планеты, голубоватая и серебристая, сияли в прозрачном куполе потолка, неяркий ровный свет струился от акрадейтовых стен, заливая просторное помещение. Оно казалось пустоватым: круглый дубовый стол, несколько просторных кресел, стойки голопроекторов и древнее изваяние Тота, египетского бога мудрости, покровителя писцов; больше ничего. У стола сидели четыре человека.
– Тревельян согласился, – произнес Юи Сато, склонив темноволосую голову к плечу. Его хрупкая изящная фигура тонула в большом кресле. – Вообще-то ему положен отпуск, но он согласился. Щербаков его уговорил.
– Большой умелец этот Щербаков, – заметил Мохаммед Ортега. Он был басист, широкоплеч и кряжист, с мощной выпуклой грудью уроженца Тхара. У его губ поблескивала почти незаметная завеса фильтрующей маски – в земном воздухе, наполнявшем станцию, кислорода для Ортеги было многовато.
Сидевший рядом с ним Пьер Каралис, смуглый, длинноносый, худощавый, согласно кивнул.
– Умелец! Больше того, дипломат!
– Будущий консул, – усмехнулся Андрей Сокольский, прикрыв веками блеклые серые глаза. – Уйду на покой через пару лет и завещаю ему свое кресло. Надеюсь, никто не против?
Ортега буркнул что-то одобрительное, смуглый Каралис снова склонил голову, но по лицу Юи Сато скользнула тень неудовольствия.
– Не будем отвлекаться, коллеги, – проговорил он. – Сегодня у нас на повестке не выборы консула, а миссия Тревельяна и катастрофа на Пекле. Как вам известно, орда кочевников перевалила через горы.
Четверо сидевших за столом являлись консулами ФРИК, секцией консульского совета, состоявшего по традиции из дюжины членов. Сфера их ответственности распространялась на экзотические миры, большей частью населенные негуманоидами либо имевшие особенности географического, социального или иного характера. Понятие «экзотический» трактовалось в Фонде весьма широко, включая, например, Сайкат, аборигены которого пребывали в каменном веке, или Осиер, упорно не желавший выходить из средневековой стагнации. Пекло, знойная планета в системе двух солнц, с ее вулканами, пустынями, недостатком воды и воинственными обитателями, несомненно являлась неординарным миром, где жизнь и разум балансировали на грани гибели. Нашествие северных варваров, каким-то чудом перебравшихся через непроходимый горный хребет, могло покончить как с первыми ростками цивилизации, так и с усилиями Фонда, пестовавшего эту скудную поросль на протяжении шести десятилетий. Проблема требовала решительных мер и присутствия опытного эмиссара, специалиста по экстремальным ситуациям – такого, как Ивар Тревельян.
– Где он сейчас? – спросил Ортега. Маска у его рта медленно колыхалась в такт дыханию.
– Отбыл с Сайкатской Исследовательской Станции на транспортном корабле ГР-15/4044. Транспорт доставил на Сайкат оборудование для группы Щербакова и движется дальше к Хаймору, а затем к Горькой Ягоде и Пеклу. – Юи Сато махнул рукой, свет в отсеке померк, и в лучах голопроекторов вспыхнула над столом карта окраины Галактики. – Как видите, самый оптимальный маршрут. Грузы на Хаймор и Горькую Ягоду будут сброшены на квадропланах, так что задержка составит сорок-пятьдесят часов, не больше. Три недели на весь перелет, и Тревельян окажется на Пекле.
– Последние прыжки – в Провале, – заметил Сокольский, разглядывая карту. – Область практически не посещаемая… Или я ошибаюсь?
– Думаю, не ошибаешься, – пробасил Ортега. – Лет девятьсот назад наши флотилии бились в Провале с фаата, но не в этой зоне, а повыше, за Тхаром и Рооном, в направлении галактического полюса. Там до сих пор кружат обломки их кораблей… – Он уставился на карту с темнеющей бездной Провала, что разделяла две ветви Галактики, Рукав Ориона и Рукав Персея. Провал казался трещиной в необозримом звездном поле, гигантским черным серпом шириною в четыре тысячи парсек. Курс корабля Тревельяна был показан алыми стежками. – Станция! – Ортега повысил голос. – Данные по завершающей части маршрута ГР-15/4044… В этом районе что-то есть? Блуждающие планетоиды, газовые облака, метеоритные рои?
– Только пустота, консул Ортега, – прозвучал мелодичный голос искусственного интеллекта «Киннисона». – Последние сто восемьдесят лет район не посещался, но до того предпринимались две картографические экспедиции Звездного Флота. Нужны подробности?
– Нет. – Покачав головой, Ортега бросил на Сато виноватый взгляд. – Не сочти за обиду, Юи, не думай, что я хочу тебя проверить… Просто любопытно. Эта зона неподалеку от Тхара, моей родины.
Юи Сато повел рукой, карта погасла, и стены засветились ярче.
– Пекло на границе Провала, и этот маршрут самый оптимальный, – спокойно продолжил он. – Если двигаться от сектора терукси или мимо Тхара, потеряем дней восемь-десять. Впрочем, курс еще не поздно изменить – транспорт вылетел с Сайката вчера и сделал первый прыжок к Хаймору. Судно недоступно для связи, но можно выслать сообщение в нашу миссию на Хайморе.
– Не будем усложнять, – сказал Каралис. – Маршрут представляется мне безопасным, да и не в маршруте дело. Что творится на Пекле и что мы порекомендуем Тревельяну – вот вопрос! Андрей, – он повернулся к Сокольскому, – там сейчас твоя группа. Где они? И что сообщают?
– Все в безопасности, на базе. Я велел покинуть Кьолл, торговые города и другие обитаемые земли севернее зоны пустынь, а на дальнем юге мы еще не работали, и наших людей там нет. Нет и информации о том, как кочевники перебрались через Поднебесный Хребет. Вот реконструкция этой территории… – Сокольский щелкнул пальцами, и над столом поднялись миниатюрные горы. Голографический пейзаж был живым – дымились и извергали лаву сотни полторы крохотных вулканов, ползли каменные и пылевые лавины, от западных и восточных морей двигались стада сизых облаков, по временам проливаясь дождями. – Варвары здесь, в предгорьях, – произнес Сокольский, и несколько южных ущелий окрасились в серый цвет. – Переход был тяжелым, теперь они отдыхают и не тронутся с места, пока скакуны не наберутся сил. Еды у них хватает… забили несколько сотен раненых… – Гримаса отвращения скользнула по его лицу. – Я получил доклад Энджелы Престон с результатами воздушной разведки. Похоже, кочевники двинутся в Кьолл не раньше чем через месяц – рубят деревья, ладят телеги, жгут костры, пляшут под дождями, а скот отъедается в зарослях бамбуковых трав. Их поражает изобилие влаги и зелени.
– Значит, время у нас еще есть, – заметил Ортега и после паузы спросил: – Престон – координатор миссии?
– Да.
– Опытный работник?
– Смотря в какой области, Мохаммед. Она вулканолог и, как мне кажется, слегка растерялась. Члены ее группы – вулканологи, океанологи, планетологи, этнографы, специалисты по терраформированию и управлению погодой. Социоксенологов там нет, ибо, как нам казалось, главная проблема Пекла – климат. Недостаток воды и плодородных земель определяет структуру общества, связи и конфликты между племенами, религию, обычаи – словом, все от альфы до омеги. Пока не прорвались кочевники, Престон и ее группа трудились весьма успешно. Их основная задача – оберегать Кьолл и торговые города – решалась в геологическом и географическом планах: картография, развитие мореходства, поиск водных источников, стабилизация вулканической деятельности… С этим они превосходно справлялись.
– Сейчас нужны другой опыт и другие действия, – сказал Юи Сато.
– Разумеется. – Сокольский уставился в полированную крышку стола, побарабанил сухими пальцами и повторил: – Да, разумеется. С этим и связана моя просьба отправить на Пекло Тревельяна.
Минуту-другую царила тишина, затем Каралис спросил:
– Кто ведет северян? Серый Трубач?
– Он, согласно данным воздушной разведки. Видели его бунчук, его палатку и личность знакомого облика – конечно, с поправкой на возраст. Ему сейчас года двадцать два по местному счету, пятьдесят четыре в земном измерении… Для Пекла это еще не старость.
– Тем он опаснее, Андрей. – Каралис поднялся и начал расхаживать от стены к стене, подпрыгивая на каждом шагу – тяготение на «Киннисоне» было меньше земного. – Я просмотрел материалы по Пеклу и выяснил, что мы работали только в районе Подножия Мира и прилегающих морей, считая, что там сосредоточены все центры цивилизации. У нас нет постоянных эмиссаров на севере, среди кочевников, на дальнем юге и на других материках, кроме Хиры. Считаю, что это ошибка! – Он резко повернулся и замер рядом со статуей Тота. Чем-то они были похожи – бог с головкой ибиса и длинноносый худощавый человек. – Если бы у нас был наблюдатель в кочевых племенах, мы могли бы эффективнее влиять на ситуацию… по крайней мере, мы оценили бы их ДПИ [1], и этот поход северян не стал бы неожиданным. Однако после высадки на Пекле и первого планетографического обзора возобладало мнение, что Поднебесный Хребет непроходим, и, значит, Кьолл и его соседи защищены от варварских вторжений. Кто это придумал? Какая дурная голова? Станция, справку!
– Не надо, – сказал Сокольский, похлопав себя по макушке. – Вот эта дурная голова, коллега! Шестьдесят лет назад я и покойный Шенанди руководили экспедицией Марсианского университета – той, что нашла двойную систему Асура-Ракшаса и высадилась на Пекле. Шенанди был координатором, я – планетологом и первым его помощником… Насчет Хребта – моя идея. Но Хребет в самом деле непроходим. – Он устало откинулся в кресле и добавил: – Во всяком случае, с теми средствами, какие есть у кочевых племен длинноруких – рогатые скакуны, веревки, лестницы и собственные ноги.
Каралис пожал плечами.
– Но все же они это сделали. Войско Серого Трубача перешло горы.
– Оставим в покое свершившийся факт, – произнес Юи Сато. – Наша задача – подготовить рекомендации Тревельяну. Твои предложения, Пьер?
– А что мы, собственно, можем? Использовать устрашающие фантомы? Поставить инфразвуковой заслон? Перекрыть дорогу орде силовыми барьерами?
– Слишком заметные средства, – пробасил Ортега. – Полагаю, нужно действовать тоньше.
– Массовый гипноз? Но мы не успеем вывести на орбиту ментальный излучатель.
– Такое воздействие исключается, – сказал Юи Сато и повернулся к Ортеге. – Мохаммед, может быть, ты пояснишь, что понимается под словами «действовать тоньше»?
– Поясню, но сначала хотел бы выслушать мнение Андрея. В том, что касается Пекла, он наиболее компетентен.
Сокольский обвел взглядом коллег. Было заметно, что он пребывает в нерешительности – то ли его идея являлась слишком радикальной, то ли трудно осуществимой. Наконец он произнес:
– Можно предложить два варианта, пассивный и активный. В первом случае мы оставляем все как есть; орды Серого Трубача громят Кьолл и другие земли у Подножия Мира, уничтожают население, жгут города, рубят деревья, но, волей-неволей, приобщаются к местной культуре, сливаются с остатками автохтонов и, наконец, цивилизуются. Этот процесс растворения варваров в среде покоренных народов хорошо известен: готы в Римской империи, монголы в Индии, Персии, Китае, гиксосы и ливийцы в Египте. То же произойдет и с нашими длиннорукими. Со временем они избавятся от своих омерзительных привычек…
– Извини. – Каралис шагнул к столу и опустился в кресло. – Омерзительные привычки… Ты имеешь в виду каннибализм?
– Не только. Их религию, ритуалы поиска воды, убийства пленных, раненых, больных и стариков – все, вплоть до секса и способов казни. Однако не подлежит сомнению, что через век-другой конвергенции мы получим более цивилизованное общество – такое, кото-
рое способно воспринимать и разумно использовать наши эстапы [2].
– Но это время мы потеряем, – возразил Каралис. – Столетие или два… возможно, больше…
– Потеряем не только время, но жизни тысяч и тысяч людей – тех, что обитают в предгорьях Хребта, в оазисах над Великой Пустыней и в приморских городах, – добавил Сокольский. – Все эти бароны и магистраты тоже не сахар, как и их подданные, но не хотелось бы, чтобы они попали в котел дикарей-каннибалов. Поэтому я за второй вариант, активный. Разумеется, без сильнодействующих средств вроде инфразвука или ментального облучения. – Он опять забарабанил пальцами по столу, разглядывая крохотный горный хребет, все еще висевший в воздухе. – Проникновение во властные структуры – вот универсальный метод корректировки исторических ошибок… Мессия, пророк, религиозный вождь, или серый кардинал за спиной владыки, или новый повелитель вместо почившего старого… Ну, эти сценарии вам знакомы не хуже, чем мне.
– Собственно, и я хотел предложить нечто подобное, – проговорил Ортега после паузы. Затем, вскинув взгляд к потолочной линзе, где сияли голубая планета и ее серебряный спутник, задумчиво добавил: – Старушка Земля предлагает нам массу различных рецептов… И что характерно: большая их часть опробована в те эпохи, когда не было силовых барьеров, ментальных излучателей, аннигиляторов и даже примитивных лазеров.
– Человек – вот самое грозное оружие, – сказал Юи Сато.
– Опытный и решительный человек, – уточнил Сокольский.
– Опытный и решительный!.. – эхом откликнулся Ортега.
– Скоро мне придется вас покинуть, коллеги, – произнес Каралис. – Вы знаете, что назначена встреча с парапримами, и в нашей делегации – той, что уйдет на «Гондване», – я представляю Фонд. Парапримов обнаружил Ивар Тревельян… Я многое слышал о нем, в том числе эту невероятную историю об Осиере и парапримах… Говорите, опытный и решительный? Надеюсь, он как раз таков.
По губам Юи Сато скользнула улыбка.
– Можешь не сомневаться, Пьер. Когда он окажется на Пекле, я не позавидую Серому Трубачу.
Генетический материал, с которым работали отпрыски по заданной Фардантом Седьмым программе, был чрезвычайно древним, но сохранившим жизненную искру. Фардант не помнил, каким телесным тканям или органам принадлежали эти клетки, но данный факт значения не имел – клеточные структуры, обладавшие специализацией, извлеченные из кожи или мышц, из мозга, пищеварительного тракта, легких или крови, равным образом не подходили для воссоздания целостного организма. Для этого их требовалось вернуть в исходное состояние, когда оплодотворенное яйцо только начало делиться, и результаты данного процесса, две, четыре или восемь клеток, еще содержат полный генетический набор, сотни тысяч генов, определявших всю неповторимость, все особенности живого существа. На Земле такие клетки назывались стволовыми, но Фардант, используя древнюю терминологию своей расы, думал о них просто как о жизненной первооснове.
Он научился получать их три с лишним тысячи Оборотов назад, и все дальнейшее время было потрачено на опыты с зиготой, то есть с оплодотворенной яйцеклеткой. Даже для него контроль за ее развитием оказался очень сложен – после трех актов деления требовалось запустить хромосомный механизм, отвечавший за дифференциацию каждой клетки, за ее превращение в конкретный орган или ткань. В конечном счете это сводилось к пробуждению одних генов, блокировке других и борьбе с вредными мутациями – процесс, включавший гигантское число параметров, ровно столько, сколько единиц наследственности хранили хромосомы. При естественном развитии организма этим не пришлось бы заниматься, но ту искру жизни, что еще осталась в древних клетках, надо было поддерживать, раздувать и направлять. В противном случае в биологических чанах формировались уроды, не способные к движению, переработке пищи и даже к дыханию, не говоря уж о нервной деятельности высшего порядка.
Со временем Фардант Седьмой и его отпрыски-побеги справились почти со всеми этими задачами. Теперь их творения были превосходны: скелет с необходимыми мышцами, нужное число конечностей, обладавших парной симметрией, плотный кожный покров, внешние органы, источник ощущений, и внутренние, пригодные для утилизации питательных веществ и атмосферных газов, гормональной настройки и поддержания биохимического баланса. Эти существа могли не только шевелиться, питаться и дышать – они издавали звуки, реагируя на темноту и свет, тепло и холод, боль и пищу. Их нервная система была сконструирована должным образом, а мозг отвечал эталону, бережно хранившемуся в памяти Фарданта. Они казались во всем подобными древним его соплеменникам, тем, кто населял планету в давнюю, почти незапамятную эру и кто погиб в борьбе бессмертных. Поистине прекрасные создания! Только лишенные разума и не готовые к коммуникации с Фардантом.
Последние шестьсот шестьдесят Больших Оборотов он пытался внедрить в их мозг фрагменты своей мыслительной матрицы, но безуспешно – ни один экземпляр не обладал способностью к телепатической связи. Что его не удивляло: лишь разумным существам даровано ментальное общение, лишь разум, генерирующий мысли, умеет направить собеседнику ментальную волну. А раз такого не происходит, то, вероятно, где-то допущена ошибка. Несомненно, ошибка, которую следует найти! И Фардант Седьмой, порождая все новых и более умелых отпрысков, совершенствуя биологические чаны и световые скальпели, размышлял над этой проблемой в своем подземном убежище.
Шло время, которое он отсчитывал Малыми Оборотами планеты вокруг своей оси и Большими вокруг центральной звезды. Шло время, и ничего не менялось: тысячи глаз, принадлежащих его периферийным побегам, глядели в бездну Внешнего Мира, озирали небеса, то полные солнечного сияния, то черные, почти беззвездные; тысячи стражей и сокрушителей стояли на рубежах его владений, готовые отразить набег соперников; тысячи тысяч зеркал ловили излучения светила и превращали их в энергию, необходимую побегам; миллиарды крохотных тварей ползали в недрах земли и на ее поверхности, аккумулируя питательные вещества и элементы, в которых нуждался Фардант. Все они были им, а он был ими – огромное существо в зеленом оазисе, напоминавшем формой шестиконечную звезду. Время мало значило для него, ведь в запасе была вечность или, вернее, почти вечность, поскольку все когда-нибудь кончается, даже сама Вселенная. Но срок до ее грядущей гибели был таким гигантским, таким чудовищным, что тысяча Оборотов или миллион значили не более того мгновения, когда элементарная частица, врезавшись в мишень, рождает световую вспышку. Времени должно было хватить, и если Фардант Седьмой не справится с задачей, ее решит Восьмой или Девятый, Десятый или Сотый.
Если, конечно, он не погибнет до срока, уничтоженный Матаймой или Гнилым Побегом. Не исключалось, что гибель придет из-за моря, от Тер Абанты Кроры или Дазза Третьего, прилетит на воздушных кораблях с боевыми отпрысками-сокрушителями или прольется из туч ядовитым дождем. Маловероятно, но возможно, хотя Фардант полагал, что защищен не хуже своих соперников. Часть его сознания, распределенная в стратегический модуль, подсказывала, что шансы гибели невелики, так как занятый им ареал лежит далеко от океанов, в центре континента, и отделен от доменов Матаймы и Гнилого Побега горами, пустынями и защитной полосой.
Тем не менее перспектива смерти являлась реальностью. В игре, которую он вел с четырьмя бессмертными, ставки были высоки – контроль над всей планетой и последующее возвращение из темной холодной пустоты в другую галактическую область, богатую звездами и планетарными телами. В той ситуации зыбкого равновесия, что имела место между соперниками, любой внезапный ход, любая неожиданность могли покончить с их древним спором. Любой разум или разумы, способные действовать самостоятельно, имея при этом единую цель – ту, которую преследовал Фардант, – стали бы бесценными союзниками, залогом победы и возвращения. Возможно, они породили бы новых бессмертных, более терпимых друг к другу, чье коллективное сознание нашло бы способ справиться с Врагом.
Ибо, кроме соперников на планете, кроме Матаймы, Гнилого Побега, Тер Абанты Кроры и Дазза Третьего, был еще Великий Враг. Могущественный, страшный и неумолимый! Затаившийся среди звезд, что тлели в ночном небе далекими тусклыми огоньками.
* * *
Комплекс «Киннисон», одна из базовых станций ФРИК, находился на равном расстоянии и от Земли и от Луны и был ориентирован таким образом, что в хрустальной линзе потолка сияли обе ближние планеты: голубоватый шар Земли, затянутый кое-где облаками, и ее серебряный спутник. На лунном диске виднелись зеленые пятна, зоны обитаемых кратеров, засаженных лесами, а Землю окружало кольцо заатмосферных поселений, обсерваторий и космических гаваней, что отправляли и принимали корабли. Кольцо сияло ярким светом и казалось новой галактикой, возникшей из небытия стремительно и внезапно, с поразительной быстротой. В этом не было преувеличения – что такое тысяча последних лет в масштабах Вселенной?«Киннисон» являлся крупной станцией, включавшей все необходимые службы – от центра галактической связи и портовых терминалов до модуля реабилитации с его бассейнами, киберхирургами и криогенным блоком. ФРИК, Фонд Развития Инопланетных Культур, владел десятками подобных баз, разбросанных в Солнечной системе и у далеких миров, входивших в Земную Федерацию. Его эмиссары тайно или явно трудились на сотнях планет, не столь благополучных, как звездные колонии Земли, и населенных либо гуманоидами, либо существами, совсем не похожими на людей, но обладавшими разумом. Эти патронируемые миры были далеки от совершенства; невежество, переполнявшее их, порождало жестокость, робкие побеги знания вытаптывались в кровопролитных войнах, сгорали в пожарищах катастроф и эпидемий, Темные Века тянулись бесконечной чередой, складываясь в тысячелетия. Фонд пытался им помочь – не всегда своевременно и успешно, но поражения, провалы и ошибки, как и удачи, тоже являлись зерном бесценного опыта. Искусственный разум «Киннисона» и интеллекты прочих баз хранили его в своей бездонной памяти.
Две планеты, голубоватая и серебристая, сияли в прозрачном куполе потолка, неяркий ровный свет струился от акрадейтовых стен, заливая просторное помещение. Оно казалось пустоватым: круглый дубовый стол, несколько просторных кресел, стойки голопроекторов и древнее изваяние Тота, египетского бога мудрости, покровителя писцов; больше ничего. У стола сидели четыре человека.
– Тревельян согласился, – произнес Юи Сато, склонив темноволосую голову к плечу. Его хрупкая изящная фигура тонула в большом кресле. – Вообще-то ему положен отпуск, но он согласился. Щербаков его уговорил.
– Большой умелец этот Щербаков, – заметил Мохаммед Ортега. Он был басист, широкоплеч и кряжист, с мощной выпуклой грудью уроженца Тхара. У его губ поблескивала почти незаметная завеса фильтрующей маски – в земном воздухе, наполнявшем станцию, кислорода для Ортеги было многовато.
Сидевший рядом с ним Пьер Каралис, смуглый, длинноносый, худощавый, согласно кивнул.
– Умелец! Больше того, дипломат!
– Будущий консул, – усмехнулся Андрей Сокольский, прикрыв веками блеклые серые глаза. – Уйду на покой через пару лет и завещаю ему свое кресло. Надеюсь, никто не против?
Ортега буркнул что-то одобрительное, смуглый Каралис снова склонил голову, но по лицу Юи Сато скользнула тень неудовольствия.
– Не будем отвлекаться, коллеги, – проговорил он. – Сегодня у нас на повестке не выборы консула, а миссия Тревельяна и катастрофа на Пекле. Как вам известно, орда кочевников перевалила через горы.
Четверо сидевших за столом являлись консулами ФРИК, секцией консульского совета, состоявшего по традиции из дюжины членов. Сфера их ответственности распространялась на экзотические миры, большей частью населенные негуманоидами либо имевшие особенности географического, социального или иного характера. Понятие «экзотический» трактовалось в Фонде весьма широко, включая, например, Сайкат, аборигены которого пребывали в каменном веке, или Осиер, упорно не желавший выходить из средневековой стагнации. Пекло, знойная планета в системе двух солнц, с ее вулканами, пустынями, недостатком воды и воинственными обитателями, несомненно являлась неординарным миром, где жизнь и разум балансировали на грани гибели. Нашествие северных варваров, каким-то чудом перебравшихся через непроходимый горный хребет, могло покончить как с первыми ростками цивилизации, так и с усилиями Фонда, пестовавшего эту скудную поросль на протяжении шести десятилетий. Проблема требовала решительных мер и присутствия опытного эмиссара, специалиста по экстремальным ситуациям – такого, как Ивар Тревельян.
– Где он сейчас? – спросил Ортега. Маска у его рта медленно колыхалась в такт дыханию.
– Отбыл с Сайкатской Исследовательской Станции на транспортном корабле ГР-15/4044. Транспорт доставил на Сайкат оборудование для группы Щербакова и движется дальше к Хаймору, а затем к Горькой Ягоде и Пеклу. – Юи Сато махнул рукой, свет в отсеке померк, и в лучах голопроекторов вспыхнула над столом карта окраины Галактики. – Как видите, самый оптимальный маршрут. Грузы на Хаймор и Горькую Ягоду будут сброшены на квадропланах, так что задержка составит сорок-пятьдесят часов, не больше. Три недели на весь перелет, и Тревельян окажется на Пекле.
– Последние прыжки – в Провале, – заметил Сокольский, разглядывая карту. – Область практически не посещаемая… Или я ошибаюсь?
– Думаю, не ошибаешься, – пробасил Ортега. – Лет девятьсот назад наши флотилии бились в Провале с фаата, но не в этой зоне, а повыше, за Тхаром и Рооном, в направлении галактического полюса. Там до сих пор кружат обломки их кораблей… – Он уставился на карту с темнеющей бездной Провала, что разделяла две ветви Галактики, Рукав Ориона и Рукав Персея. Провал казался трещиной в необозримом звездном поле, гигантским черным серпом шириною в четыре тысячи парсек. Курс корабля Тревельяна был показан алыми стежками. – Станция! – Ортега повысил голос. – Данные по завершающей части маршрута ГР-15/4044… В этом районе что-то есть? Блуждающие планетоиды, газовые облака, метеоритные рои?
– Только пустота, консул Ортега, – прозвучал мелодичный голос искусственного интеллекта «Киннисона». – Последние сто восемьдесят лет район не посещался, но до того предпринимались две картографические экспедиции Звездного Флота. Нужны подробности?
– Нет. – Покачав головой, Ортега бросил на Сато виноватый взгляд. – Не сочти за обиду, Юи, не думай, что я хочу тебя проверить… Просто любопытно. Эта зона неподалеку от Тхара, моей родины.
Юи Сато повел рукой, карта погасла, и стены засветились ярче.
– Пекло на границе Провала, и этот маршрут самый оптимальный, – спокойно продолжил он. – Если двигаться от сектора терукси или мимо Тхара, потеряем дней восемь-десять. Впрочем, курс еще не поздно изменить – транспорт вылетел с Сайката вчера и сделал первый прыжок к Хаймору. Судно недоступно для связи, но можно выслать сообщение в нашу миссию на Хайморе.
– Не будем усложнять, – сказал Каралис. – Маршрут представляется мне безопасным, да и не в маршруте дело. Что творится на Пекле и что мы порекомендуем Тревельяну – вот вопрос! Андрей, – он повернулся к Сокольскому, – там сейчас твоя группа. Где они? И что сообщают?
– Все в безопасности, на базе. Я велел покинуть Кьолл, торговые города и другие обитаемые земли севернее зоны пустынь, а на дальнем юге мы еще не работали, и наших людей там нет. Нет и информации о том, как кочевники перебрались через Поднебесный Хребет. Вот реконструкция этой территории… – Сокольский щелкнул пальцами, и над столом поднялись миниатюрные горы. Голографический пейзаж был живым – дымились и извергали лаву сотни полторы крохотных вулканов, ползли каменные и пылевые лавины, от западных и восточных морей двигались стада сизых облаков, по временам проливаясь дождями. – Варвары здесь, в предгорьях, – произнес Сокольский, и несколько южных ущелий окрасились в серый цвет. – Переход был тяжелым, теперь они отдыхают и не тронутся с места, пока скакуны не наберутся сил. Еды у них хватает… забили несколько сотен раненых… – Гримаса отвращения скользнула по его лицу. – Я получил доклад Энджелы Престон с результатами воздушной разведки. Похоже, кочевники двинутся в Кьолл не раньше чем через месяц – рубят деревья, ладят телеги, жгут костры, пляшут под дождями, а скот отъедается в зарослях бамбуковых трав. Их поражает изобилие влаги и зелени.
– Значит, время у нас еще есть, – заметил Ортега и после паузы спросил: – Престон – координатор миссии?
– Да.
– Опытный работник?
– Смотря в какой области, Мохаммед. Она вулканолог и, как мне кажется, слегка растерялась. Члены ее группы – вулканологи, океанологи, планетологи, этнографы, специалисты по терраформированию и управлению погодой. Социоксенологов там нет, ибо, как нам казалось, главная проблема Пекла – климат. Недостаток воды и плодородных земель определяет структуру общества, связи и конфликты между племенами, религию, обычаи – словом, все от альфы до омеги. Пока не прорвались кочевники, Престон и ее группа трудились весьма успешно. Их основная задача – оберегать Кьолл и торговые города – решалась в геологическом и географическом планах: картография, развитие мореходства, поиск водных источников, стабилизация вулканической деятельности… С этим они превосходно справлялись.
– Сейчас нужны другой опыт и другие действия, – сказал Юи Сато.
– Разумеется. – Сокольский уставился в полированную крышку стола, побарабанил сухими пальцами и повторил: – Да, разумеется. С этим и связана моя просьба отправить на Пекло Тревельяна.
Минуту-другую царила тишина, затем Каралис спросил:
– Кто ведет северян? Серый Трубач?
– Он, согласно данным воздушной разведки. Видели его бунчук, его палатку и личность знакомого облика – конечно, с поправкой на возраст. Ему сейчас года двадцать два по местному счету, пятьдесят четыре в земном измерении… Для Пекла это еще не старость.
– Тем он опаснее, Андрей. – Каралис поднялся и начал расхаживать от стены к стене, подпрыгивая на каждом шагу – тяготение на «Киннисоне» было меньше земного. – Я просмотрел материалы по Пеклу и выяснил, что мы работали только в районе Подножия Мира и прилегающих морей, считая, что там сосредоточены все центры цивилизации. У нас нет постоянных эмиссаров на севере, среди кочевников, на дальнем юге и на других материках, кроме Хиры. Считаю, что это ошибка! – Он резко повернулся и замер рядом со статуей Тота. Чем-то они были похожи – бог с головкой ибиса и длинноносый худощавый человек. – Если бы у нас был наблюдатель в кочевых племенах, мы могли бы эффективнее влиять на ситуацию… по крайней мере, мы оценили бы их ДПИ [1], и этот поход северян не стал бы неожиданным. Однако после высадки на Пекле и первого планетографического обзора возобладало мнение, что Поднебесный Хребет непроходим, и, значит, Кьолл и его соседи защищены от варварских вторжений. Кто это придумал? Какая дурная голова? Станция, справку!
– Не надо, – сказал Сокольский, похлопав себя по макушке. – Вот эта дурная голова, коллега! Шестьдесят лет назад я и покойный Шенанди руководили экспедицией Марсианского университета – той, что нашла двойную систему Асура-Ракшаса и высадилась на Пекле. Шенанди был координатором, я – планетологом и первым его помощником… Насчет Хребта – моя идея. Но Хребет в самом деле непроходим. – Он устало откинулся в кресле и добавил: – Во всяком случае, с теми средствами, какие есть у кочевых племен длинноруких – рогатые скакуны, веревки, лестницы и собственные ноги.
Каралис пожал плечами.
– Но все же они это сделали. Войско Серого Трубача перешло горы.
– Оставим в покое свершившийся факт, – произнес Юи Сато. – Наша задача – подготовить рекомендации Тревельяну. Твои предложения, Пьер?
– А что мы, собственно, можем? Использовать устрашающие фантомы? Поставить инфразвуковой заслон? Перекрыть дорогу орде силовыми барьерами?
– Слишком заметные средства, – пробасил Ортега. – Полагаю, нужно действовать тоньше.
– Массовый гипноз? Но мы не успеем вывести на орбиту ментальный излучатель.
– Такое воздействие исключается, – сказал Юи Сато и повернулся к Ортеге. – Мохаммед, может быть, ты пояснишь, что понимается под словами «действовать тоньше»?
– Поясню, но сначала хотел бы выслушать мнение Андрея. В том, что касается Пекла, он наиболее компетентен.
Сокольский обвел взглядом коллег. Было заметно, что он пребывает в нерешительности – то ли его идея являлась слишком радикальной, то ли трудно осуществимой. Наконец он произнес:
– Можно предложить два варианта, пассивный и активный. В первом случае мы оставляем все как есть; орды Серого Трубача громят Кьолл и другие земли у Подножия Мира, уничтожают население, жгут города, рубят деревья, но, волей-неволей, приобщаются к местной культуре, сливаются с остатками автохтонов и, наконец, цивилизуются. Этот процесс растворения варваров в среде покоренных народов хорошо известен: готы в Римской империи, монголы в Индии, Персии, Китае, гиксосы и ливийцы в Египте. То же произойдет и с нашими длиннорукими. Со временем они избавятся от своих омерзительных привычек…
– Извини. – Каралис шагнул к столу и опустился в кресло. – Омерзительные привычки… Ты имеешь в виду каннибализм?
– Не только. Их религию, ритуалы поиска воды, убийства пленных, раненых, больных и стариков – все, вплоть до секса и способов казни. Однако не подлежит сомнению, что через век-другой конвергенции мы получим более цивилизованное общество – такое, кото-
рое способно воспринимать и разумно использовать наши эстапы [2].
– Но это время мы потеряем, – возразил Каралис. – Столетие или два… возможно, больше…
– Потеряем не только время, но жизни тысяч и тысяч людей – тех, что обитают в предгорьях Хребта, в оазисах над Великой Пустыней и в приморских городах, – добавил Сокольский. – Все эти бароны и магистраты тоже не сахар, как и их подданные, но не хотелось бы, чтобы они попали в котел дикарей-каннибалов. Поэтому я за второй вариант, активный. Разумеется, без сильнодействующих средств вроде инфразвука или ментального облучения. – Он опять забарабанил пальцами по столу, разглядывая крохотный горный хребет, все еще висевший в воздухе. – Проникновение во властные структуры – вот универсальный метод корректировки исторических ошибок… Мессия, пророк, религиозный вождь, или серый кардинал за спиной владыки, или новый повелитель вместо почившего старого… Ну, эти сценарии вам знакомы не хуже, чем мне.
– Собственно, и я хотел предложить нечто подобное, – проговорил Ортега после паузы. Затем, вскинув взгляд к потолочной линзе, где сияли голубая планета и ее серебряный спутник, задумчиво добавил: – Старушка Земля предлагает нам массу различных рецептов… И что характерно: большая их часть опробована в те эпохи, когда не было силовых барьеров, ментальных излучателей, аннигиляторов и даже примитивных лазеров.
– Человек – вот самое грозное оружие, – сказал Юи Сато.
– Опытный и решительный человек, – уточнил Сокольский.
– Опытный и решительный!.. – эхом откликнулся Ортега.
– Скоро мне придется вас покинуть, коллеги, – произнес Каралис. – Вы знаете, что назначена встреча с парапримами, и в нашей делегации – той, что уйдет на «Гондване», – я представляю Фонд. Парапримов обнаружил Ивар Тревельян… Я многое слышал о нем, в том числе эту невероятную историю об Осиере и парапримах… Говорите, опытный и решительный? Надеюсь, он как раз таков.
По губам Юи Сато скользнула улыбка.
– Можешь не сомневаться, Пьер. Когда он окажется на Пекле, я не позавидую Серому Трубачу.
Глава 2. Транспорт ГР-15/4044
Транспорт был огромен. К основному модулю восьмисотметровой длины, снабженному контурным приводом и гравидвижками для орбитальных маневров, добавлялись баржи-контейнеровозы, танки с водой и сжиженными газами, решетчатые фермы с какими-то конструкциями, не боявшимися вакуума, и длинный хвост криогенных цистерн, в которых, в глубоком холоде и мертвой тишине, спал целый зоопарк, от червей, жуков и бабочек до попугаев, кенгуру и мастодонтов. Большая часть этого груза предназначалась для Горькой Ягоды, где не было ничего, ни нормальной атмосферы, ни питьевой воды, ни, разумеется, животных. Когда-то Тревельян там побывал, но возвращаться в этот унылый край ему хотелось не больше, чем на Пекло.
Может быть, давящее впечатление огромности усиливалось полным отсутствием экипажа, живых людей, их голосов и смеха, зычных приказов, перебранки, топота ног, плеска воды в бассейне и голоса третьего помощника, что объявляет учебную тревогу. Обычно Тревельян перемещался на рейсовых пассажирских лайнерах или кораблях Звездного Флота, где даже на небольшом корвете, не говоря уж о фрегатах и тяжелых крейсерах, имелось кое-какое общество, а главное – особы противоположного пола. Блондинки, брюнетки, шатенки, рыжие, с кудрями цвета весенней зелени или морской волны – все они были милы Ивару Тревельяну. Особенно в данный момент, когда он провел без малого месяц в обществе кни’лина на Сайкатской Исследовательской станции. Нрав у них был тяжелый, что подтверждалось трагическими событиями последних дней, но к тому же кни’лина, во многом подобные людям Земли, расстались с волосами еще в своем палеолите. Впрочем, народ этот был красив, и отсутствие у женщин пышных локонов не помешало бы Тревельяну завести роман, а то и два. Однако любовной истории не получилось, а вышел самый гнусный детектив, с кровопролитием, трупами и мрачными тайнами [3].
Вообще-то после недавних миссий на Осиере и Сайкате Тревельяну полагался отпуск. Он мог провести его на Гондване, Рооне, Сапфире или любой другой курортной планете, мог попутешествовать для собственного удовольствия, слетать на Данвейт или Тинтах, полюбоваться древними замками лоона эо, отправиться в сектор гостеприимных терукси или пожить пару недель в шикарной гостинице над кольцами Сатурна. В любом из этих мест была возможность поразвлечься, всюду нашлись бы партнеры и партнерши для танцев и тенниса, древних карточных игр и романтических прогулок под луной, флирта, умных бесед, полетов на гравипланах и застолий, которыми Ивар, человек общительный, тоже не пренебрегал. Долг, однако, был превыше всей этой приятной суеты, и Щербаков, хитрый искуситель-змей, знал, как о нем напомнить. Появившись на Сайкатской станции в качестве нового координатора, выслушав отчет Тревельяна и сообщив о просьбе Юи Сато – просьбе, не приказе! – он ухитрился добавить то, что поразило разум, душу и сердце Ивара.
Может быть, давящее впечатление огромности усиливалось полным отсутствием экипажа, живых людей, их голосов и смеха, зычных приказов, перебранки, топота ног, плеска воды в бассейне и голоса третьего помощника, что объявляет учебную тревогу. Обычно Тревельян перемещался на рейсовых пассажирских лайнерах или кораблях Звездного Флота, где даже на небольшом корвете, не говоря уж о фрегатах и тяжелых крейсерах, имелось кое-какое общество, а главное – особы противоположного пола. Блондинки, брюнетки, шатенки, рыжие, с кудрями цвета весенней зелени или морской волны – все они были милы Ивару Тревельяну. Особенно в данный момент, когда он провел без малого месяц в обществе кни’лина на Сайкатской Исследовательской станции. Нрав у них был тяжелый, что подтверждалось трагическими событиями последних дней, но к тому же кни’лина, во многом подобные людям Земли, расстались с волосами еще в своем палеолите. Впрочем, народ этот был красив, и отсутствие у женщин пышных локонов не помешало бы Тревельяну завести роман, а то и два. Однако любовной истории не получилось, а вышел самый гнусный детектив, с кровопролитием, трупами и мрачными тайнами [3].
Вообще-то после недавних миссий на Осиере и Сайкате Тревельяну полагался отпуск. Он мог провести его на Гондване, Рооне, Сапфире или любой другой курортной планете, мог попутешествовать для собственного удовольствия, слетать на Данвейт или Тинтах, полюбоваться древними замками лоона эо, отправиться в сектор гостеприимных терукси или пожить пару недель в шикарной гостинице над кольцами Сатурна. В любом из этих мест была возможность поразвлечься, всюду нашлись бы партнеры и партнерши для танцев и тенниса, древних карточных игр и романтических прогулок под луной, флирта, умных бесед, полетов на гравипланах и застолий, которыми Ивар, человек общительный, тоже не пренебрегал. Долг, однако, был превыше всей этой приятной суеты, и Щербаков, хитрый искуситель-змей, знал, как о нем напомнить. Появившись на Сайкатской станции в качестве нового координатора, выслушав отчет Тревельяна и сообщив о просьбе Юи Сато – просьбе, не приказе! – он ухитрился добавить то, что поразило разум, душу и сердце Ивара.