Результаты этой хорошо продуманной пропаганды забавным образом перемешались. Попытка Кира «проклясть память» не удалась: Набонид не был забыт. Когда уже при следующем поколении Вавилон снова взбунтовался, два претендента по очереди утверждали, что являются Навуходоносором, сыном Набонида. Геродот знал Набонида как Лабинета, сына царицы-строительницы, знаменитой Нитокрис. Греки забыли Белшасара, а евреи – нет, хотя и считали его сыном Навуходоносора.
Но эта пропаганда оказывала более тонкое воздействие. Пророчества еврейского изгнанника в Вавилоне так близко соответствуют языку воззвания, что мы задаем себе вопрос: а не мог ли он на самом деле прочитать его? Образ последнего царя Вавилона, написанный греками, – это портрет все того же нечестивца и неумехи. Даже большие новогодние празднества с огромным количеством вина, выпитого пьяными солдатами, снова появляются в рассказе о пленении Набонида Киром у Геродота и Ксенофонта и в описаниях пирушек, приписываемых автором Даниилом последней ночи Белшасара (Валтасара).
В еврейской истории о Данииле характер Набонида из стихотворной версии рассказа был дан более известному Навуходоносору. Он тоже еретик. Его высокопоставленные чиновники тоже чужестранцы, которые естественным образом превращаются в евреев. Их имена напоминают нам имена Зерии и Римута. Навуходоносор воздвиг огромную статую, которой должен был поклоняться весь мир. За свою нечестивость царя поразило безумие, и он ел траву, как овца на лугу. Подобно тому, как видения наполняли жизнь Набонида, видение было и у Навуходоносора; Набонид был вынужден просить о помощи в их толковании так же, как и его более могущественный предшественник. Еврей Даниил дал толкование сна, в котором он выразил надежду на гибель Вавилона и предсказал будущее; порочный деспот Валтасар получил предупреждение, написанное на стене дворца, только тогда, когда было уже слишком поздно раскаиваться.
Кир в Вавилоне
Глава 4
Устройство сатрапии
Место расположения Парсагарды
Святыни
Парк и дворцы Кира
Но эта пропаганда оказывала более тонкое воздействие. Пророчества еврейского изгнанника в Вавилоне так близко соответствуют языку воззвания, что мы задаем себе вопрос: а не мог ли он на самом деле прочитать его? Образ последнего царя Вавилона, написанный греками, – это портрет все того же нечестивца и неумехи. Даже большие новогодние празднества с огромным количеством вина, выпитого пьяными солдатами, снова появляются в рассказе о пленении Набонида Киром у Геродота и Ксенофонта и в описаниях пирушек, приписываемых автором Даниилом последней ночи Белшасара (Валтасара).
В еврейской истории о Данииле характер Набонида из стихотворной версии рассказа был дан более известному Навуходоносору. Он тоже еретик. Его высокопоставленные чиновники тоже чужестранцы, которые естественным образом превращаются в евреев. Их имена напоминают нам имена Зерии и Римута. Навуходоносор воздвиг огромную статую, которой должен был поклоняться весь мир. За свою нечестивость царя поразило безумие, и он ел траву, как овца на лугу. Подобно тому, как видения наполняли жизнь Набонида, видение было и у Навуходоносора; Набонид был вынужден просить о помощи в их толковании так же, как и его более могущественный предшественник. Еврей Даниил дал толкование сна, в котором он выразил надежду на гибель Вавилона и предсказал будущее; порочный деспот Валтасар получил предупреждение, написанное на стене дворца, только тогда, когда было уже слишком поздно раскаиваться.
Кир в Вавилоне
На людей, привыкших к горным пейзажам, плоская однообразная равнина, вероятно, нагоняла ужасную тоску. Когда они страдали от обжигающего летнего зноя, они, безусловно, тосковали по своим продуваемым ветром горам и наверняка боялись смертельной лихорадки, которая истощала их силы. Но почва Вавилонии обладала таким плодородием, которое и представить невозможно на голом плато, а богатство столицы вошло в поговорку. Ее крестьяне были трудолюбивыми и послушными. Зимой климат здесь был приятно прохладным, и температура редко падала до нуля, поэтому, когда на плоскогорье внезапно холодало, а снега начинали спускаться все ниже по горным склонам, персидские монархи уезжали в Вавилон, чтобы переждать зиму; что роскошь, которой они наслаждались там, может оказаться коварной, они и не подозревали.
Пребывая в Вавилоне, Кир принимал царей Сирии, которые приезжали, чтобы засвидетельствовать свое почтение лично и выразить свое благоговение целованием царских ног. Власть над Финикией означала, что теперь в распоряжении Кира имелся второй военный флот, по численности личного состава и умению равный флоту объединившихся греческих государств. Однако он был гораздо надежнее, и поэтому Кир к нему больше благоволил. С той поры греческие купцы в империи стали сталкиваться с острейшей конкуренцией со стороны торговых магнатов, которые правили городами-государствами, как своими собственными, и были достаточно умны, чтобы постоянно помнить об истинном источнике их процветания.
Во время краткосрочной попытки организовать набатейских арабов (Набатея – государство, существовавшее в III в. до н. э. – 106 г. н. э. на территории современных Иордании и Израиля. – Пер.) в сатрапию под названием Арабайя Сирия Финикия и Палестина были присоединены к Вавилонии, образовав одну огромную сатрапию. Для сатрапа Гобрия эта провинция официально называлась Бабируш; для местных жителей это была «Вавилон и Эбирнари» – ассирийское название, означающее «территория через реку» (они имели в виду Евфрат). Этим огромным плодородным краем Гобрий правил почти как независимый монарх.
Рядом с Палестиной находился Египет, царь которого Амасис раньше заключал союз с Крезом и поэтому мог вскоре ожидать нападения. Вторжению в долину Нила в высокой степени мог способствовать плацдарм в палестинской пустыне. На дороге в Египет стояла разрушенная крепость Иерусалим; его проегипетски настроенные вельможи были депортированы в Вавилон еще Навуходоносором, где они оставались ссыльнопоселенцами и процветали. Сын Навуходоносора Амель-Мардук пытался склонить их на свою сторону, он поигрывал идеей возврата на трон их бывшего царя Иоакима. Однако Амель-Мардук умер, не осуществив своего плана – почти наверняка он был убит националистами. С тех пор эти еврейские изгнанники были чрезвычайно враждебно настроены против правительства. Их разочарованные пророки предсказали, что Вавилон будет разрушен руками мидийцев. Когда эти надежды, в свою очередь, рухнули, они стали призывать Кира как Помазанника Божьего.
Какую бы роль эти потоки пророчеств ни сыграли в завоевании Вавилона, евреи продемонстрировали свое сочувствие новому режиму. Пока еще не разрушенный Вавилон на самом деле был вознагражден за свою покорность завоевателю. Второй Исайя также предсказывал триумфальное возвращение в Сион; едва ли можно было ожидать, что евреи, уже разбогатевшие, покинут плодородную Вавилонию ради голых холмов Иудеи, но, по крайней мере, что-то можно было сделать для их amour propre. Кроме того, большинство бывших жителей все еще находились в Палестине; лишенные своих вождей, они вполне могли утратить свои проегипетские настроения. Кир уже возвратил изображения богов, увезенных Набонидом, не только вавилонским городам, но и ассирийским и эламским и отстроил заново их разрушенные храмы. Он лишь следовал бы все той же политике, если бы приказал восстановить храм в Иерусалиме, а так как теперь у евреев не было идолов, то предоставить храмовую утварь для изгнанного бога.
Оставив более прозаические мелочи по организации сатрапии Гобрию, к концу года восшествия на престол Кир удалился из Вавилона и возвратился в Экбатану. Арамейский язык был уже принят в качестве официального языка персидской канцелярии при решении вопросов с западными сатрапиями; на нем в первый год своего правления Кир из своего дворца в Экбатане издал следующий указ: «Что касается дома Бога, находящегося в Иерусалиме, то пусть он будет построен на том месте, где они делают жертвоприношения на огне; его высота будет тридцать метров и ширина тридцать метров с тремя рядами кладки из больших камней и одним рядом кладки из дерева. И пусть его стоимость будет вычтена из царской казны. Также золотая и серебряная утварь из храма Бога, которую Навуходоносор увез из него в Вавилон, должна быть возвращена в храм Иерусалимский; и пусть каждый предмет будет положен на свое место в доме Бога».
Утварь была взята из Вавилонского храма, под которым мы, естественно, понимаем Эсагилу, и передана новому правителю Иудеи; его имя – Шешбассар явно вавилонское, возможно, это Шамаш-апал-усур. Но, несмотря на свое языческое имя, он мог быть, как стали утверждать позднее, еврейским принцем. С этой утварью Шешбассар отправился в Иерусалим и заложил храм. Предсказания второго Исайи о массовом переселении в великолепно отстроенный Сион не исполнились точно так же, как и предсказания о разрушении Вавилона. Сопровождал ли Шешбассара хоть один фанатик, сомнительно; спустя одно поколение жителей Иерусалима по-прежнему называли «остатки народа» или «народ земли».
Одна из вавилонских табличек наводит на мысль о том, что год спустя Кир находился еще в Экбатане. В сентябре 537 г. до н. э. некий Таданну одолжил полкило серебра в полушекелевых монетах Итти-Мардук-балату, сыну Набуахеиддина, которые он должен был возвратить в ноябре в соотношении, которое тогда существовало в Вавилоне: плюс 39 талантов сухих пальмовых ветвей, 1 шекель серебра и 12 qa фиников. Одни и те же свидетели и писец часто появляются на схожих документах из Вавилона, но этот документ написан в городе страны Агаматану, то есть Экбатане. Итти-Мардук-балату являлся главой самого крупного в Вавилоне банковского дома, фирмы «Эгиби и сыновья». Очевидно, он и его друзья пришли в суд либо по царскому повелению, либо для подачи прошения. Они понесли такие расходы в виде взяток судебным чиновникам, что потребовался заем, прежде чем они смогли предпринять поездку домой. Здесь мы должны оставить Кира, так как совершенно неожиданно и без предупреждения наша информация заканчивается.
Пребывая в Вавилоне, Кир принимал царей Сирии, которые приезжали, чтобы засвидетельствовать свое почтение лично и выразить свое благоговение целованием царских ног. Власть над Финикией означала, что теперь в распоряжении Кира имелся второй военный флот, по численности личного состава и умению равный флоту объединившихся греческих государств. Однако он был гораздо надежнее, и поэтому Кир к нему больше благоволил. С той поры греческие купцы в империи стали сталкиваться с острейшей конкуренцией со стороны торговых магнатов, которые правили городами-государствами, как своими собственными, и были достаточно умны, чтобы постоянно помнить об истинном источнике их процветания.
Во время краткосрочной попытки организовать набатейских арабов (Набатея – государство, существовавшее в III в. до н. э. – 106 г. н. э. на территории современных Иордании и Израиля. – Пер.) в сатрапию под названием Арабайя Сирия Финикия и Палестина были присоединены к Вавилонии, образовав одну огромную сатрапию. Для сатрапа Гобрия эта провинция официально называлась Бабируш; для местных жителей это была «Вавилон и Эбирнари» – ассирийское название, означающее «территория через реку» (они имели в виду Евфрат). Этим огромным плодородным краем Гобрий правил почти как независимый монарх.
Рядом с Палестиной находился Египет, царь которого Амасис раньше заключал союз с Крезом и поэтому мог вскоре ожидать нападения. Вторжению в долину Нила в высокой степени мог способствовать плацдарм в палестинской пустыне. На дороге в Египет стояла разрушенная крепость Иерусалим; его проегипетски настроенные вельможи были депортированы в Вавилон еще Навуходоносором, где они оставались ссыльнопоселенцами и процветали. Сын Навуходоносора Амель-Мардук пытался склонить их на свою сторону, он поигрывал идеей возврата на трон их бывшего царя Иоакима. Однако Амель-Мардук умер, не осуществив своего плана – почти наверняка он был убит националистами. С тех пор эти еврейские изгнанники были чрезвычайно враждебно настроены против правительства. Их разочарованные пророки предсказали, что Вавилон будет разрушен руками мидийцев. Когда эти надежды, в свою очередь, рухнули, они стали призывать Кира как Помазанника Божьего.
Какую бы роль эти потоки пророчеств ни сыграли в завоевании Вавилона, евреи продемонстрировали свое сочувствие новому режиму. Пока еще не разрушенный Вавилон на самом деле был вознагражден за свою покорность завоевателю. Второй Исайя также предсказывал триумфальное возвращение в Сион; едва ли можно было ожидать, что евреи, уже разбогатевшие, покинут плодородную Вавилонию ради голых холмов Иудеи, но, по крайней мере, что-то можно было сделать для их amour propre. Кроме того, большинство бывших жителей все еще находились в Палестине; лишенные своих вождей, они вполне могли утратить свои проегипетские настроения. Кир уже возвратил изображения богов, увезенных Набонидом, не только вавилонским городам, но и ассирийским и эламским и отстроил заново их разрушенные храмы. Он лишь следовал бы все той же политике, если бы приказал восстановить храм в Иерусалиме, а так как теперь у евреев не было идолов, то предоставить храмовую утварь для изгнанного бога.
Оставив более прозаические мелочи по организации сатрапии Гобрию, к концу года восшествия на престол Кир удалился из Вавилона и возвратился в Экбатану. Арамейский язык был уже принят в качестве официального языка персидской канцелярии при решении вопросов с западными сатрапиями; на нем в первый год своего правления Кир из своего дворца в Экбатане издал следующий указ: «Что касается дома Бога, находящегося в Иерусалиме, то пусть он будет построен на том месте, где они делают жертвоприношения на огне; его высота будет тридцать метров и ширина тридцать метров с тремя рядами кладки из больших камней и одним рядом кладки из дерева. И пусть его стоимость будет вычтена из царской казны. Также золотая и серебряная утварь из храма Бога, которую Навуходоносор увез из него в Вавилон, должна быть возвращена в храм Иерусалимский; и пусть каждый предмет будет положен на свое место в доме Бога».
Утварь была взята из Вавилонского храма, под которым мы, естественно, понимаем Эсагилу, и передана новому правителю Иудеи; его имя – Шешбассар явно вавилонское, возможно, это Шамаш-апал-усур. Но, несмотря на свое языческое имя, он мог быть, как стали утверждать позднее, еврейским принцем. С этой утварью Шешбассар отправился в Иерусалим и заложил храм. Предсказания второго Исайи о массовом переселении в великолепно отстроенный Сион не исполнились точно так же, как и предсказания о разрушении Вавилона. Сопровождал ли Шешбассара хоть один фанатик, сомнительно; спустя одно поколение жителей Иерусалима по-прежнему называли «остатки народа» или «народ земли».
Одна из вавилонских табличек наводит на мысль о том, что год спустя Кир находился еще в Экбатане. В сентябре 537 г. до н. э. некий Таданну одолжил полкило серебра в полушекелевых монетах Итти-Мардук-балату, сыну Набуахеиддина, которые он должен был возвратить в ноябре в соотношении, которое тогда существовало в Вавилоне: плюс 39 талантов сухих пальмовых ветвей, 1 шекель серебра и 12 qa фиников. Одни и те же свидетели и писец часто появляются на схожих документах из Вавилона, но этот документ написан в городе страны Агаматану, то есть Экбатане. Итти-Мардук-балату являлся главой самого крупного в Вавилоне банковского дома, фирмы «Эгиби и сыновья». Очевидно, он и его друзья пришли в суд либо по царскому повелению, либо для подачи прошения. Они понесли такие расходы в виде взяток судебным чиновникам, что потребовался заем, прежде чем они смогли предпринять поездку домой. Здесь мы должны оставить Кира, так как совершенно неожиданно и без предупреждения наша информация заканчивается.
Глава 4
ЛАГЕРЬ ПЕРСОВ
Устройство сатрапии
Теперь Кир стал монархом величайшей империи, известной в истории. Для управления этой широко раскинувшейся территорией он в основном принял организацию, впервые придуманную ассирийцами, которые заменили завоеванные ими государства официальными провинциями. Каждой из них управлял губернатор с полным штатом подчиненных, и все они поддерживали тесную связь с центральной властью посредством частого обмена приказаний и отчетов. Главное отличие этих ассирийских провинций от двадцати сатрапий, учрежденных Киром, состояло в том, что сатрапии появились вместо гораздо больших по размерам независимых монархий.
Каждой сатрапией управлял сатрап, титул которого буквально означал «защитник царства». В качестве преемника бывшего царя он правил поистине огромной территорией и был на самом деле монархом, которого окружал миниатюрный штат придворных. Он не только осуществлял гражданское управление, но и был также главнокомандующим армией рекрутов, набранных в этой сатрапии. Когда должность сатрапа стала передаваться по наследству, угрозу центральной власти нельзя было игнорировать. Чтобы противостоять этой угрозе, были введены определенные ограничения; помощник сатрапа, его главный чиновник по финансам и командир гарнизона, расквартированного в крепости столицы той или иной сатрапии, получали приказы непосредственно от великого царя и находились в прямом его подчинении. Еще более эффективный контроль осуществлял «царский глаз» (или «царское ухо», или «царский посланец»), который каждый год проводил тщательную инспекцию каждой провинции.
Каждой сатрапией управлял сатрап, титул которого буквально означал «защитник царства». В качестве преемника бывшего царя он правил поистине огромной территорией и был на самом деле монархом, которого окружал миниатюрный штат придворных. Он не только осуществлял гражданское управление, но и был также главнокомандующим армией рекрутов, набранных в этой сатрапии. Когда должность сатрапа стала передаваться по наследству, угрозу центральной власти нельзя было игнорировать. Чтобы противостоять этой угрозе, были введены определенные ограничения; помощник сатрапа, его главный чиновник по финансам и командир гарнизона, расквартированного в крепости столицы той или иной сатрапии, получали приказы непосредственно от великого царя и находились в прямом его подчинении. Еще более эффективный контроль осуществлял «царский глаз» (или «царское ухо», или «царский посланец»), который каждый год проводил тщательную инспекцию каждой провинции.
Место расположения Парсагарды
Когда персы пришли на свою будущую родину, которой они дали свое название Парса, они все еще были бродячими кочевниками. Нам сообщается, что их царское племя носило название пасаргады. Когда мы обнаруживаем, что это же название дает их самой древней столице большинство греческих авторов, мы можем предположить, что столица получила свое название по названию племени. Однако один историк называет город Парсагардой, а другой истолковывает это название как «лагерь персов». Такое толкование подразумевало бы, что настоящим названием было нечто вроде Парсагард. На самом деле развалины поселения наводят на мысль о типичном арийском лагере, так как никаких следов стены не было обнаружено.
Первая столица персов находилась на большой дороге, которая вела с севера на юг от Экбатаны до Персидского залива. Остатки этой дороги все еще можно заметить в прорубленных скалах на северо-восточном и юго-западном краях небольшой равнины размером 15 × 25 километров. С запада, юго-запада и северо-запада она ограничена довольно высокими горами; горы на востоке ниже, и под ними по равнине извивается Мидийская река и вливается в юго-западный угол еще более извилистого ущелья, по которому вьется вырубленная в скалах дорога. Подъем высок, более двух тысяч метров над уровнем моря; зимой жестокие ветры пробирают до костей, и на протяжении полугода холод может чувствоваться рано утром. Зимой снега выпадают на равнину и горы, увеличивая тем самым количество воды весной и летом, столь необходимой для орошения хорошей почвы на протяжении засушливого времени в середине года и до самого урожая.
В северо-западном уголке равнины под высокими горами располагалось первобытное поселение. В настоящее время это место отмечено лишь кучами красноватых глиняных черепков, по цвету относящихся к эпохе Ахеменидов, и небольшими каменными основаниями колонн, которые археологи относят приблизительно к периоду правления Кира. Последние показывают, что дома строились по типично иранскому архитектурному плану. Поэтому мы можем представить их себе как деревянные постройки с деревянными колоннами на каменных основаниях, подпирающими плоские крыши над порогом и, наверное, балки, которые поддерживали двускатную крышу основной постройки.
Первая столица персов находилась на большой дороге, которая вела с севера на юг от Экбатаны до Персидского залива. Остатки этой дороги все еще можно заметить в прорубленных скалах на северо-восточном и юго-западном краях небольшой равнины размером 15 × 25 километров. С запада, юго-запада и северо-запада она ограничена довольно высокими горами; горы на востоке ниже, и под ними по равнине извивается Мидийская река и вливается в юго-западный угол еще более извилистого ущелья, по которому вьется вырубленная в скалах дорога. Подъем высок, более двух тысяч метров над уровнем моря; зимой жестокие ветры пробирают до костей, и на протяжении полугода холод может чувствоваться рано утром. Зимой снега выпадают на равнину и горы, увеличивая тем самым количество воды весной и летом, столь необходимой для орошения хорошей почвы на протяжении засушливого времени в середине года и до самого урожая.
В северо-западном уголке равнины под высокими горами располагалось первобытное поселение. В настоящее время это место отмечено лишь кучами красноватых глиняных черепков, по цвету относящихся к эпохе Ахеменидов, и небольшими каменными основаниями колонн, которые археологи относят приблизительно к периоду правления Кира. Последние показывают, что дома строились по типично иранскому архитектурному плану. Поэтому мы можем представить их себе как деревянные постройки с деревянными колоннами на каменных основаниях, подпирающими плоские крыши над порогом и, наверное, балки, которые поддерживали двускатную крышу основной постройки.
Святыни
В двух с половиной километрах к юго-западу находилось прямоугольное священное сооружение, огороженное стеной, длинная стена которого была ориентирована с юго-востока на северо-запад. Оно располагалось недалеко от небольшого ручья под названием Кир, который выходил на равнину, сбегая с холмов на севере, и становился притоком Мидийской реки. Ее воды, чистые и холодные, из источника, расположенного среди близлежащих скалистых вершин, радовали сердце Анахиты (персидское божество, олицетворявшее производительные силы природы, живительную воду. – Пер.), которая сама низвергалась вниз с таких же вершин. Рядом с ее левым берегом на огороженном месте располагались два алтаря под открытым небом, построенные из белого известняка на фундаментах из черного известняка с выдолбленной внутренней частью. Тот, что был справа, состоял из одной глыбы, на которую был поставлен еще один блок с вырезанными в нем семью ступенями, ведущими к вершине, которая, в свою очередь, имела три ступени и была покрыта лунками. Тот, что слева, тоже представлял собой одну глыбу, поверх которой лежал более плоский монолит. Тогда здесь располагались подлинные алтари племенным богам, Анахите и Ахурамазде.
Впоследствии в юго-западном уголке этого огороженного пространства было построено более совершенное святилище. В основном эта постройка находилась за пределами самого огороженного места, равно как и три подсобные постройки, так как структура скалы, которая определяла ее положение, вынуждала поставить ее немного вбок от этой юго-западной оконечности и позволяла сориентировать ее почти точно на восток. Вокруг этой скалы было возведено нечто вроде кургана размером 40 × 70 метров, который поднимался шестью ступенями, грубо подражая вавилонской храмовой башне, но полностью высота всех шести ступеней составляла всего 6 метров. Три нижние ступени были защищены стенами из известняка, за ними был наполнитель из каменных обломков. Три верхние ступени были построены из глиняных кирпичей и облицованы известняком. По обеим сторонам восточного фасада лестничные марши вели на следующую, более высокую ступень. Никаких остатков надстройки не было обнаружено. По всей вероятности, на вершине были размещены лишь еще другие алтари. «Храм» Анахиты, в котором преемники Кира проходили древнюю церемонию очищения перед восшествием на престол и в укромном уголке которого Кир-младший спрятался, чтобы убить своего брата Артаксеркса, следует искать в одной из построек, расположенных севернее этого ступенчатого кургана, за пределами этого огороженного пространства.
Впоследствии в юго-западном уголке этого огороженного пространства было построено более совершенное святилище. В основном эта постройка находилась за пределами самого огороженного места, равно как и три подсобные постройки, так как структура скалы, которая определяла ее положение, вынуждала поставить ее немного вбок от этой юго-западной оконечности и позволяла сориентировать ее почти точно на восток. Вокруг этой скалы было возведено нечто вроде кургана размером 40 × 70 метров, который поднимался шестью ступенями, грубо подражая вавилонской храмовой башне, но полностью высота всех шести ступеней составляла всего 6 метров. Три нижние ступени были защищены стенами из известняка, за ними был наполнитель из каменных обломков. Три верхние ступени были построены из глиняных кирпичей и облицованы известняком. По обеим сторонам восточного фасада лестничные марши вели на следующую, более высокую ступень. Никаких остатков надстройки не было обнаружено. По всей вероятности, на вершине были размещены лишь еще другие алтари. «Храм» Анахиты, в котором преемники Кира проходили древнюю церемонию очищения перед восшествием на престол и в укромном уголке которого Кир-младший спрятался, чтобы убить своего брата Артаксеркса, следует искать в одной из построек, расположенных севернее этого ступенчатого кургана, за пределами этого огороженного пространства.
Парк и дворцы Кира
За низкими холмами на расстоянии менее километра находилось другое огороженное место. Это также был четырехугольный участок, в этом случае точно ориентированный по сторонам света. Он был окружен девятиметровой стеной из глиняных кирпичей на каменном фундаменте. На территории этого огороженного участка находились дворцы и вспомогательные постройки, ориентированные с юго-запада на северо-восток. На то, что они стояли посреди райского уголка или парка, указывают их изолированное расположение, водные каналы, бассейн и остатки павильонов, разбросанных среди пустого пространства, которое когда-то, вероятно, было засажено деревьями.
Главный вход в парк находился в южном углу, где из огораживающей это пространство стены выступали монументальные четырехугольные ворота. Их кровлю поддерживали два ряда из четырех огромных колонн из белого известняка, которые стояли на простых дисках из черного известняка и белых глыбах основания. В коротких стенах этого четырехугольника были проходы, охраняемые на входе и выходе огромными крылатыми быками из известняка более светлого серовато-черного оттенка, стоявшими на массивных черных пьедесталах. У пары быков при входе в этот укромный уголок были человеческие головы. Очень маленькие двери вели наружу из небольших помещений по обеим сторонам от выхода.
Два выступающих пилястра из белого известняка обрамляли северное помещение; лицом ко входу стояли два вырубленных из камня духа высотой полметра, с поднятыми руками в благословляющем жесте. Подобно своим ассирийским предшественникам, они были четырехкрылыми; от шеи до лодыжек их тело скрывало одеяние, похожее на тогу; ее край был украшен розочками и бахромой; полосы с розочками также были и повыше локтей, а их ноги были обуты по последней эламитской моде. Их кудрявые бороды были недлинными, а волосы на голове спускались на шею короткими косичками, которые удерживала круглая заколка с подвесками, свисающими ниже уха. На широких и плоских козлиных рогах крепился египетский символ, широко использовавшийся в течение веков у народов Западной Азии: между змеями-уреями и обычными дисками располагались три солнечных диска, страусиные перья и шары в окружении вязанок тростника. Сверху на персидском, эламитском и аккадском языках можно было прочитать: «Я Кир, царь, Ахеменид». Так как здесь он носит лишь этот простой титул, то, вероятно, он построил эти ворота, когда был еще вассальным царем Аншана, до своего мятежа против Астьяга.
Точно такая же надпись относит к этому же периоду и зал для аудиенций, расположенный через небольшой ручей приблизительно в 180 метрах к северо-западу. Его стены из глиняных кирпичей имели в толщину три метра и покоились на массивных фундаментах из белого известняка, укрепленные в тех местах, где давление сверху было больше. Когда в глиняные кирпичи вставляли каменные двери и врезали ниши, черный известняк заменяли на дерево более ранних построек, что давало приятный контраст. Черными были также плиты на полу, большие и без какого-либо порядка подогнанные друг к другу.
Фасад зала для приемов, выходивший на юго-запад, имел в длину 57 метров. Чуть больше 30 метров было отдано центральному крыльцу, остальное – двум небольшим угловым комнатам. Похожие входы украшали боковые стены; заднее крыльцо было длиннее, так как здесь отсутствовали угловые комнаты. По обеим сторонам от дверного проема из черного камня, который вел с центрального крыльца внутрь, на черных постаментах стояли четыре гладкие белые колонны высотой 6 метров. Верхняя часть центрального зала с оконцами возвышалась высоко над колоннами.
У дверных косяков спереди и сзади (пережиток резных вертикально поставленных плит в стенах мегалитической гробницы, хорошо известных в хеттской и ассирийской архитектуре) по обеим сторонам была изображена одна и та же сцена: три жреца, босые, но одетые в облегающие одеяния до щиколоток, ведут быка на жертвоприношение. Схожие барельефы украшали косяки и неглавных ворот, но здесь были изображены божества-защитники, изображенные на ассирийский манер либо целиком в человеческом облике, либо с головой и когтями орла на человеческом теле. Подобно своим ассирийским предшественникам, у них были две пары крыльев, и одеты они были в то же самое укороченное платье.
За центральным входом находился зал для приемов, крышу которого подпирали два ряда по четыре колонны в каждом. Образовавшийся таким образом проход вел к нишам из черного камня, расположенным по его обеим сторонам. Колонны были весьма тонкими, так как хотя они и были 12 метров в высоту, в окружности они составляли один метр. Их основанием служил плоский черный диск – неотъемлемая часть плиты фундамента. Простые белые столбы увенчивали капители или, скорее и точнее, пяты арки, которые изображали передние части двух животных, соединенные спина к спине. Среди этих животных можно узнать лошадей, быков, львов или львов с рогами в короне из перьев, которую носил ассирийский бык с человеческой головой. Диспропорция между высотой этих чрезвычайно стройных колонн и более коротких и толстых пилястр, которые образовывали углы, украшенные надписями, в конце опирающихся на колонны крылец, ясно доказывает, что огромный зал для приемов освещался благодаря высоко расположенным окнам. Золотые листы покрывали деревянные панели и сияли на солнце.
На расстоянии 366 метров в глубине парка находился дворец размером 43 × 76 метров. На его фасаде было крыльцо из двадцати деревянных колонн, стоявших в два ряда, высотой 6 метров. На полированных пилястрах с каждого его конца имелась уже знакомая нам надпись с именем Кира. Заднее крыльцо было короче, так как дворец в этом отношении был противоположностью залу для приемов, и в нем две угловые комнаты располагались сзади. Глубокие выемки в боковых частях пилястр скрепляли их со стенами из глиняных кирпичей, а другие выемки наверху своими неправильными формами подтверждают существование балок и стропил антаблемента, ограждения крыши и зубцов на стене.
Единственная дверь справа от центра, необходимая предосторожность от недозволенных беглых взглядов внутрь, вела в огромный зал размером 22 × 24 метра. Крышу поддерживали шесть рядов колонн по пять в каждом. Нижний опорный блок колонны имел черно-белые прожилки, верхний был черным. Далее шел полукруглый фриз с горизонтальными каннелюрами, которые продолжались в том же блоке на гладком белом стержне. Его верхняя половина была покрыта штукатуркой, раскрашенной яркими цветами – ляпис-лазурью, бирюзово-зеленым, медно-красным, ярко-красным и желтым. В противоположность этому буйству ослепительных цветов, покрытие пола было черно-белым.
На парадном и заднем дверных проемах была четыре раза изображена одна и та же сцена: царь в длинном и широком одеянии, складками собранном между ногами, и царской обуви, с царским скипетром в руке шел из дворца на прогулку в парк. Его брови и ресницы, не говоря уж о складках и розочках на одежде, когда-то были заполнены золотом. Позади царя в соответствующей одежде шел слуга, который, без сомнения, нес над царской головой балдахин от солнца, которым мог пользоваться лишь царь со времен ассирийского Саргона. Над этой сценой надпись на трех языках перечисляла царские титулы и призывала благословение на его дом, его портрет и его надпись. На складке его одеяния на эламитском и аккадском языках было добавлено: «Кир, Великий царь, Ахеменид».
Переход от просто «царя» к ассирийскому титулу Великий царь показывает, что к тому моменту, когда на барельефах делались надписи, Кир уже поднял восстание и начал свою карьеру завоевателя. К этому времени он, вероятно, уже возвел еще дальше на севере храм огня. И хотя в настоящее время он сильно разрушен, его можно описать как почти полностью сохранившуюся копию фасада гробницы Дария – точную копию даже в размерах. В общем виде храм огня был просто репродукцией в более долговечном известняке типичной высокой крепости, какие на ассирийских барельефах охраняют город мидийцев. Он был расположен за священной оградой прямоугольной формы, глиняные кирпичи который представляли собой стену поселения, а расположенные внутри ее постройки с квадратными каменными основаниями колонн были домами его жителей. Гора, на которой стояла башня, выглядела как ряд трех широких и низких платформ, снаружи которых начиналась узкая и крутая лестница; она вела к небольшой одинокой дверце высоко на фасаде. На самом нижнем этаже, высота которого равнялась половине высоты всего сооружения, не было видно ни входа, ни окон, только длинные и узкие прямоугольные углубления, которые изначально были щелями для лучников. На втором этаже была дверь под простым профилем, которая, в свою очередь, находилась под крошечным ложным оконцем, когда-то смотровым глазком. За ложным входом можно увидеть отверстия, сделанные для столбов, на которых вертелись дверные петли. Три ряда ложных окон – каждый ряд другого размера – с двойными рамами из темного известняка указывали на три верхних этажа. Крышу поддерживали столбы по углам, теперь обычные пилястры. Зубчатые профильные детали соответствовали выступающим головкам потолочных балок. Огромные плиты с легким пирамидальным уклоном, выложенные по ширине, образовывали крышу. Окна и щели для лучников стали простым украшением, так как горевший внутри священный огонь следовало защищать от внезапных сквозняков и он сам давал достаточно света.
Главный вход в парк находился в южном углу, где из огораживающей это пространство стены выступали монументальные четырехугольные ворота. Их кровлю поддерживали два ряда из четырех огромных колонн из белого известняка, которые стояли на простых дисках из черного известняка и белых глыбах основания. В коротких стенах этого четырехугольника были проходы, охраняемые на входе и выходе огромными крылатыми быками из известняка более светлого серовато-черного оттенка, стоявшими на массивных черных пьедесталах. У пары быков при входе в этот укромный уголок были человеческие головы. Очень маленькие двери вели наружу из небольших помещений по обеим сторонам от выхода.
Два выступающих пилястра из белого известняка обрамляли северное помещение; лицом ко входу стояли два вырубленных из камня духа высотой полметра, с поднятыми руками в благословляющем жесте. Подобно своим ассирийским предшественникам, они были четырехкрылыми; от шеи до лодыжек их тело скрывало одеяние, похожее на тогу; ее край был украшен розочками и бахромой; полосы с розочками также были и повыше локтей, а их ноги были обуты по последней эламитской моде. Их кудрявые бороды были недлинными, а волосы на голове спускались на шею короткими косичками, которые удерживала круглая заколка с подвесками, свисающими ниже уха. На широких и плоских козлиных рогах крепился египетский символ, широко использовавшийся в течение веков у народов Западной Азии: между змеями-уреями и обычными дисками располагались три солнечных диска, страусиные перья и шары в окружении вязанок тростника. Сверху на персидском, эламитском и аккадском языках можно было прочитать: «Я Кир, царь, Ахеменид». Так как здесь он носит лишь этот простой титул, то, вероятно, он построил эти ворота, когда был еще вассальным царем Аншана, до своего мятежа против Астьяга.
Точно такая же надпись относит к этому же периоду и зал для аудиенций, расположенный через небольшой ручей приблизительно в 180 метрах к северо-западу. Его стены из глиняных кирпичей имели в толщину три метра и покоились на массивных фундаментах из белого известняка, укрепленные в тех местах, где давление сверху было больше. Когда в глиняные кирпичи вставляли каменные двери и врезали ниши, черный известняк заменяли на дерево более ранних построек, что давало приятный контраст. Черными были также плиты на полу, большие и без какого-либо порядка подогнанные друг к другу.
Фасад зала для приемов, выходивший на юго-запад, имел в длину 57 метров. Чуть больше 30 метров было отдано центральному крыльцу, остальное – двум небольшим угловым комнатам. Похожие входы украшали боковые стены; заднее крыльцо было длиннее, так как здесь отсутствовали угловые комнаты. По обеим сторонам от дверного проема из черного камня, который вел с центрального крыльца внутрь, на черных постаментах стояли четыре гладкие белые колонны высотой 6 метров. Верхняя часть центрального зала с оконцами возвышалась высоко над колоннами.
У дверных косяков спереди и сзади (пережиток резных вертикально поставленных плит в стенах мегалитической гробницы, хорошо известных в хеттской и ассирийской архитектуре) по обеим сторонам была изображена одна и та же сцена: три жреца, босые, но одетые в облегающие одеяния до щиколоток, ведут быка на жертвоприношение. Схожие барельефы украшали косяки и неглавных ворот, но здесь были изображены божества-защитники, изображенные на ассирийский манер либо целиком в человеческом облике, либо с головой и когтями орла на человеческом теле. Подобно своим ассирийским предшественникам, у них были две пары крыльев, и одеты они были в то же самое укороченное платье.
За центральным входом находился зал для приемов, крышу которого подпирали два ряда по четыре колонны в каждом. Образовавшийся таким образом проход вел к нишам из черного камня, расположенным по его обеим сторонам. Колонны были весьма тонкими, так как хотя они и были 12 метров в высоту, в окружности они составляли один метр. Их основанием служил плоский черный диск – неотъемлемая часть плиты фундамента. Простые белые столбы увенчивали капители или, скорее и точнее, пяты арки, которые изображали передние части двух животных, соединенные спина к спине. Среди этих животных можно узнать лошадей, быков, львов или львов с рогами в короне из перьев, которую носил ассирийский бык с человеческой головой. Диспропорция между высотой этих чрезвычайно стройных колонн и более коротких и толстых пилястр, которые образовывали углы, украшенные надписями, в конце опирающихся на колонны крылец, ясно доказывает, что огромный зал для приемов освещался благодаря высоко расположенным окнам. Золотые листы покрывали деревянные панели и сияли на солнце.
На расстоянии 366 метров в глубине парка находился дворец размером 43 × 76 метров. На его фасаде было крыльцо из двадцати деревянных колонн, стоявших в два ряда, высотой 6 метров. На полированных пилястрах с каждого его конца имелась уже знакомая нам надпись с именем Кира. Заднее крыльцо было короче, так как дворец в этом отношении был противоположностью залу для приемов, и в нем две угловые комнаты располагались сзади. Глубокие выемки в боковых частях пилястр скрепляли их со стенами из глиняных кирпичей, а другие выемки наверху своими неправильными формами подтверждают существование балок и стропил антаблемента, ограждения крыши и зубцов на стене.
Единственная дверь справа от центра, необходимая предосторожность от недозволенных беглых взглядов внутрь, вела в огромный зал размером 22 × 24 метра. Крышу поддерживали шесть рядов колонн по пять в каждом. Нижний опорный блок колонны имел черно-белые прожилки, верхний был черным. Далее шел полукруглый фриз с горизонтальными каннелюрами, которые продолжались в том же блоке на гладком белом стержне. Его верхняя половина была покрыта штукатуркой, раскрашенной яркими цветами – ляпис-лазурью, бирюзово-зеленым, медно-красным, ярко-красным и желтым. В противоположность этому буйству ослепительных цветов, покрытие пола было черно-белым.
На парадном и заднем дверных проемах была четыре раза изображена одна и та же сцена: царь в длинном и широком одеянии, складками собранном между ногами, и царской обуви, с царским скипетром в руке шел из дворца на прогулку в парк. Его брови и ресницы, не говоря уж о складках и розочках на одежде, когда-то были заполнены золотом. Позади царя в соответствующей одежде шел слуга, который, без сомнения, нес над царской головой балдахин от солнца, которым мог пользоваться лишь царь со времен ассирийского Саргона. Над этой сценой надпись на трех языках перечисляла царские титулы и призывала благословение на его дом, его портрет и его надпись. На складке его одеяния на эламитском и аккадском языках было добавлено: «Кир, Великий царь, Ахеменид».
Переход от просто «царя» к ассирийскому титулу Великий царь показывает, что к тому моменту, когда на барельефах делались надписи, Кир уже поднял восстание и начал свою карьеру завоевателя. К этому времени он, вероятно, уже возвел еще дальше на севере храм огня. И хотя в настоящее время он сильно разрушен, его можно описать как почти полностью сохранившуюся копию фасада гробницы Дария – точную копию даже в размерах. В общем виде храм огня был просто репродукцией в более долговечном известняке типичной высокой крепости, какие на ассирийских барельефах охраняют город мидийцев. Он был расположен за священной оградой прямоугольной формы, глиняные кирпичи который представляли собой стену поселения, а расположенные внутри ее постройки с квадратными каменными основаниями колонн были домами его жителей. Гора, на которой стояла башня, выглядела как ряд трех широких и низких платформ, снаружи которых начиналась узкая и крутая лестница; она вела к небольшой одинокой дверце высоко на фасаде. На самом нижнем этаже, высота которого равнялась половине высоты всего сооружения, не было видно ни входа, ни окон, только длинные и узкие прямоугольные углубления, которые изначально были щелями для лучников. На втором этаже была дверь под простым профилем, которая, в свою очередь, находилась под крошечным ложным оконцем, когда-то смотровым глазком. За ложным входом можно увидеть отверстия, сделанные для столбов, на которых вертелись дверные петли. Три ряда ложных окон – каждый ряд другого размера – с двойными рамами из темного известняка указывали на три верхних этажа. Крышу поддерживали столбы по углам, теперь обычные пилястры. Зубчатые профильные детали соответствовали выступающим головкам потолочных балок. Огромные плиты с легким пирамидальным уклоном, выложенные по ширине, образовывали крышу. Окна и щели для лучников стали простым украшением, так как горевший внутри священный огонь следовало защищать от внезапных сквозняков и он сам давал достаточно света.