Алекс Норк. Черный ход

   Однако придется доложить на университетском совете, что процесс уперся в тупик. Конечно же, после этого они снимут эксперименты с финансирования. Но ему уже почти ничего и не нужно. Ключи в руках. Впрочем, как тогда объяснять его продолжающуюся работу в лаборатории?.. Нужно чем-то прикрыться.
   Перейти на самофинансирование нельзя, покажется слишком подозрительным. Следовательно, необходим вполне легальный источник.
   Дядя с его миллионами?..
   Они не виделись уже полтора года, хотя он звонил ему, чтобы поздравить на прошлое Рождество. Тот только сухо поблагодарил.
   И все же попробовать стоит. Что он теряет, в конце концов?

* * *

   Медэксперты попросили еще день, потому что в чем-то засомневались. Но вот сегодня пришло, наконец, заключение.
   – Я уже успела прочесть, сэр. Очень странно.
   – Перескажите своими словами.
   – Смерть произошла от быстрого удушья.
   – Как это понимать – «от быстрого»? На шее не было никакой борозды. Следовательно, ему закрыли чем-то лицо?
   – Наш старший эксперт – очень опытный человек, сэр. Он пишет, такое не могло произойти без хотя бы мелких повреждений лицевого покрова. Всегда, как он утверждает, в таких случаях обнаруживаются какие-то травмы губ, повреждения в тканях носовой полости. Когда накрывают подушкой или какой-нибудь тряпкой, человек импульсивно очень резко сопротивляется. Потом начинаются лицевые судороги. А от них остаются характерные кровоизлияния внутри мышечных тканей.
   – Они ничего такого не обнаружили?
   – Ничего.
   – А применение усыпляющих или отравляющих средств?
   – Нет, сэр. Кровь исследовали долго и тщательно.
   – Тогда на что это, черт возьми, похоже?
   – Они пишут: сравнить можно только с тем, как если бы в комнате почти вдруг не стало воздуха.
   – Там великолепный воздух, Глория. Его больше, чем нужно.
   – Я помню. И ни одну комнату нельзя так закрыть, чтобы воздух туда не поступал.
   – Все просто! Ему надели на голову целлофановый пакет.
   – Вы не обратили внимания: те самые предсмертные лицевые судороги. При целлофановом пакете внутренние кровоизлияния в лицевых мышцах были бы еще сильнее.
   – Тогда, что за чертовщина?
   – Вот и я так себя спрашиваю.
   Лейтенант нервно посмотрел на часы.
   – А нам еще не пора обедать?
   – Рановато, сэр.
   – Да?.. – Он постучал по столу пальцами. – Надо бы еще раз туда съездить. Обмозговать все на месте.
   – И по дороге приятный во всех отношениях ресторан.
   – Где перепишут пиво на кока-колу.
   – Там перепишут даже таблицу Менделеева. Такие любезные люди, сэр.
   – Оформляйте в дежурной части командировку.
 
   Глория, как обычно, сидела за рулем, а лейтенант, расслабившись, отдыхал рядом. Оставалось уже совсем недолго, чтобы сделать поворот на лесную дорогу. И он как раз хотел сказать, что поворот скоро уже где-то тут, как впереди, в трех сотнях ярдах, справа на шоссе вынырнул автомобиль. Темный, средненьких габаритов.
   Двинувшись сперва в их сторону, он вдруг раздумал и, развернувшись, поехал в противоположную. Лейтенант встрепенулся:
   – Он выехал с той самой лесной дороги, Глория!
   – Я заметила, сэр. И, кажется, не пожелал встретиться с нами.
   – Вперед!
   Сильная полицейская машина за несколько секунд почти увеличила скорость вдвое. Лейтенант уже вытащил из кобуры пистолет, но… расстояние между ними и двигавшейся впереди темной точкой не очень уменьшилось.
   – Он сразу набрал полный ход, сэр! Но мы все равно его через две-три минуты достанем!
   Дистанция между ними действительно начала ощутительно сокращаться. Но все-таки нельзя было еще различить ни марки автомобиля, ни, тем более, номера. Сержант врубила сирены, давая понять беглецу, что полицейские участвуют в гонках не ради спортивного интереса.
   – А что там впереди? – забеспокоился вдруг лейтенант. – Где у нас карта?
   – Черт побери, сэр, вспомнила, шоссе номер сорок!
   – Сороковое?! Там же две страшные развязки!
   Он нажал кнопку рации и уже через несколько секунд вышел на связь с дорожной полицейской службой. Дежурный приготовился выслушать команду и после маленькой паузы переспросил…
   – Отменяется, – коротко проговорил лейтенант.
   Они уже выскочили на это проклятое «сороковое» и оказались у одной из развязок – двухэтажной восьмерки с шестнадцатью концами выездов и скоростными потоками машин. Каждая четвертая из которых – со средними габаритами и темной окраской.
   – Поехали назад, – мрачно проговорил он.
   – Кто-то очень интересуется этим лесным домиком, сэр.
   – Невезение, Глория. Окажись мы у лесной дороги на минуту раньше, этой букашке некуда было бы деться.
   – А может быть, наоборот, везение, сэр?
   – Вы имеете в виду, мы не были готовы к пулям?
   – Именно это.
 
   Теперь, на подъезде к домику, они приняли все меры предосторожности. Надели бронежилеты, а ярдов за сто лейтенант вышел из автомобиля и двинулся параллельно, кустами. Но оба чувствовали: это, скорее всего, уже «растаявший снег».
   Осмотрев домик с боков и сзади, они осторожно двинулись к входу.
   – Сэр, опечатанная нами дверь вскрыта.
   Лейтенант уже сам заметил.
   Через секунду, ворвавшись внутрь, они быстро проверили первый этаж… Потом второй…
   Пусто.
   Теперь можно уже было оглядеть все спокойно.
   – Вон тот стол, – вскоре заметил лейтенант. – С него позавчера взяли только журнал с научными записями. Тут было полно всяких пробирок и скляночек. Ничего не осталось.
   Стол выглядел почти голым, если не считать двух пустых штативов и валявшейся на боку, тоже пустой баночки. И в углу, по-прежнему, стоял округлый аквариум с двумя средней величины лягушками.
   – Вымели все, сэр.
   Они еще с минуту поводили вокруг глазами, и вышли наружу.
   – Что-то не так во всей этой истории, – задумчиво произнес лейтенант, щурясь слегка от солнечного света. – Тот парень, работавший вместе с покойным, уверял меня вчера, что профессор проводил здесь незначительные мелкие эксперименты. Что вся их программа только на середине пути. Странно. – Он вдруг внимательно посмотрел на свою помощницу. – Вы запомнили его автомобиль?
   – По-моему, темный.
   – А я скажу вам точнее. Темно-синий форд «Скорпио». Очень подходит под то, что от нас убегало.
   – Поразительно, сэр, как вы все вспоминаете, когда нужно.
   Неожиданно он задумался… Потом встряхнул головой.
   – И тем не менее, чувствую, будто я что-то упустил из внимания. – Лейтенант напряженно наморщил лоб, но попытка оказалась бесплодной. – Нет, не могу вспомнить! Кстати, надо выпустить тех несчастных лягушек, а то ведь подохнут.
   Он вошел в дом и снова появился на крыльце с аквариумом. Перешел на траву, поставил и тут же опрокинул его набок.
   Лягушкам это очень понравилось. Они запрыгали, радостно отбрасывая задние лапы. Приостановились, словно что-то оценивая, и снова запрыгали, дальше к болоту.
   – Ну ладно, – не очень весело произнес лейтенант, – хоть какое-то полезное дело сделали. Поехали обедать.
   Перед тем, как сесть в машину, он обернулся и еще раз посмотрел на домик.
   – Ума не приложу, как и где здесь мог задохнуться профессор!

* * *

   А все-таки нельзя сразу отвернуться от прежней жизни. И подлые ласковые ее глаза, сохраненные памятью, достают. Даже сейчас, когда он едет к своему паскудному дяде и нужно думать о том, как лучше и убедительнее все сказать.
 
   Охранник посмотрел на номер машины, и воротная дверь отъехала в сторону.
   Потом двести ярдов по огибающей пихтовый парк дороге.
   А вот и Карл, старый здоровяк.
   Дворецкий, слуга… никогда нельзя было понять, кто он именно в этом доме.
   – Ваш дядя, как всегда в это время, в бассейне.
   Даже не сказал «Здравствуйте, сэр». Черт с ним! Зря, наверное, он все-таки сюда приехал.
   Два десятка шагов по дорожке, ступеньки на площадку, за которой расположен открытый бассейн. Такой огромный, что только обожравшийся деньгами идиот мог его выдумать.
   А вон, почти посередине, дя-дя. На каком-то надувном комплексе в виде полукресла со столиком, с выпивкой и закуской. Всю жизнь только и делает, паразит, что спекулирует на ценных бумагах, а потом тешится барским отдыхом.
   – Привет! – Он растянул до ушей улыбку и помахал рукой. – Ты так далеко, что, наверно, меня плохо слышишь.
   – Не беспокойся, – басовито прохрипело навстречу. – Все, что мне нужно, я слышу на любом расстоянии.
   – Отлично!
   – Так, что тебе нужно, племянничек?
   Освещение было великолепно сработано. Никаких фонарей по бортикам. Свет шел изнутри бассейна так, что он выглядел как солнечная с голубизной чаша.
   – Послушай, я хотел бы поговорить о деле. Только о деле. Не касаясь ваших отношений с моей покойной мамой.
   – Ты имеешь в виду осрамившую нашу семью шлюху?
   – Я же сказал, что хочу говорить о деле. Оно может дать очень приличный доход.
   – «Приличный» в твоем понимании – это сколько?
   – Десятки миллионов долларов. А может быть, больше.
   – Найджелл, ты сам сошел с ума или считаешь меня сумасшедшим? Откуда у тебя могут быть такие проекты?
   – Ты же делаешь любые выгодные ставки в бизнесе.
   – Об этом можно прочесть в каждой газете.
   – Ставить на науку тоже иногда очень выгодно.
   – Конечно, и я ставлю на науку, когда покупаю акции крупных заводов перед тем, как они получат государственный заказ. Или когда узнаю, что косоглазые азиаты выходят на мировой рынок с новой продукцией. Узнать все это вовремя – большая наука, Найджелл. И я хотел приобщить тебя к ней, но ты, заморыш, назвал меня в ответ негодяем.
   – Потому что ты ударил мою мать!
   – Разве ты сам не сказал, что мы не собирались говорить об этой шлюхе? – Он взял со столика телефонную трубку. – Карл, проводи молодого человека. И будь любезен, племянничек, не поздравляй меня больше с Рождеством, даже если об этом тебя попросит сам Папа Римский.
 
   Он всю дорогу дрожал от бешенства. И все сливалось, путаясь и переставляясь местами: мать, скрывшая тогда тяжесть своей болезни, чтоб он, студент, не волновался и не мешал себе выбиться в люди, сама болезнь… люди не умирают так просто меньше чем в пятьдесят… и другое – подлые глаза и улыбка, которым все еще хотят верить кусочки его больного мозга… солнечно-голубая чаша, откуда глядят на него крокодильи глаза… деньги огромной шевелящейся кучей, будто скрывающие под собой что-то живое…
   Внезапно он понял, что остановил машину. И тут же увидел полицейского за ветровым стеклом.
   Голос снаружи приказал опустить окошко.
   – Вы употребляли алкоголь или наркотики, мистер?
   Он мотнул в ответ головой.
   – Сделайте выдох в эту трубочку.
   Полицейский с удивлением взглянул на шкалу.
   – Хм, тогда почему вы так странно едете?
   Пришлось сначала прокашляться…
   – У меня разыгралась сильная головная боль. Слезятся глаза.
   – Ваш адрес?
   Он назвал.
   – Вы почти рядом с домом. Но все-таки пересядьте в соседнее кресло. Лучше я сам доведу вашу машину.
 
   – Спасибо, что помогли, – поблагодарил он и пожал полицейскому руку.
   – Не за что, – улыбнулся тот. – Это наша обязанность. Э, посмотрите-ка, у вас не плотно закрыт багажник.
   Полицейский, нажав, попробовал прихлопнуть щель. Но замок не захлопнулся. Он присел и посветил фонариком…
   – Сэр, кто-то поработал с вашим багажным замком. Он выведен из строя. Взгляните, что-нибудь пропало?
   – Там ничего и не было кроме запасного колеса.
   – Колеса нет на месте. Видите?
   – Странно, что оно кому-то понадобилось.
   – Уличная шпана тащит, что попадется.
   – Еще раз спасибо. Это не очень большая потеря.

* * *

   – Стив, – капитан держал в одной руке чашечку ароматного чая, а в другой вскрытую с одного конца и уже надкусанную шоколадку. – Хочу тебя прямо с утра порадовать.
   – Ты уходишь в отставку?
   – Сколько же ты вчера на ночь выпил пива, если путаешь явь и сон?
   – Сколько надо, столько и выпил.
   – Чаю с шоколадкой не хочешь?
   – А чай у тебя наверняка с сахаром.
   – С сахаром. Новое дело, Стив. Я подумал, если ты раскроешь не одно, а сразу два убийства, у меня будут все основания ходатайствовать о заслуженном повышении уже немолодого офицера в должности.
   – Немолодого?! Ты забыл, мой день рожденья ровно на месяц позже твоего.
   – Нет, в действительности ты на месяц старше. Меня родили семимесячным, досрочно. В семье было трудно, и мать хотела побыстрее вернуться к работе. Разве я тебе не рассказывал?
   – Не рассказывал. Но я о чем-то таком всегда догадывался.
   – Все равно ведь дело с профессором у тебя пока не движется.
   – А что за убийство?
 
   Радиоперехват. Расшифровка. Регистрация N4.
   Круст – Центру.
   Удалось овладеть новыми препаратами. Первый этап «Западни» проходит успешно.
 
   Он и человек в полицейской форме некоторое время глядели друг на друга сквозь открытую дверь лаборатории…
   – Лейтенант? Входите. Я вам снова понадобился?
   – Здравствуйте, мистер Уоррен. А я по дороге сюда думал, вы это или просто однофамилец?
   – Однофамилец? Не понимаю. Вы приехали что-то уточнить в связи с гибелью профессора?
   – В связи с гибелью вашего дяди.
   – Как вы сказали?
   – А вам не известно?
   – Вчера вечером я видел его живым и здоровым.
   – В котором часу?
   – М-м… могу сказать точно: встреча была назначена на половину девятого.
   – Он плавал в бассейне, когда вы разговаривали?
   – Совершенно верно.
   – Не приближался к бортику?
   – Нет, и разговор был очень недолгим.
   – Да, по телеметрическому счетчику у охраны на въезде, вы находились на территории всего около пяти минут. Почему так мало?
   – Беседа была короткой, чисто деловой. Я предложил дяде инвестировать некоторую сумму в продолжение наших с профессором исследований. С покойным, увы. То есть, я хотел продолжить их сам, и это может дать в перспективе промышленные эффекты.
   – Он согласился?
   – Н-е… не совсем. Сказал, чтобы я подготовил примерную экономическую оценку возможных результатов и переслал ему в офис. Обещал все обдумать. Однако что с дядей?
   – Огромная рана в области живота. Нанесена непонятным пока нам способом. Весь плотик в крови и часть кишечника оказалась наружи.
   – Вы полагаете, это мог сделать я?
   – Нет. Его слуга подтверждает, что видел с крыльца, как вы покинули территорию у бассейна, когда ваш дядя там еще находился. Он тут же сообщил на охранный пункт, чтобы вас выпустили. Мы проверили, вы сразу уехали.
   – Когда же произошла смерть?
   – В течение следующих двадцати пяти минут. В девять ноль-ноль слуга пошел, как всегда, помочь хозяину закончить водные процедуры.
   – Кто-то, значит, должен был добраться к нему на середину бассейна. Я не заметил вчера других плавающих средств.
   – Их, как утверждает слуга, и не было.
   – Карл не слышал никаких криков?
   – Нет. Он смотрел в доме телевизор. Во всяком случае, он так говорит.
   – Могу указать еще на одно обстоятельство в свою пользу, сэр.
   – Какое?
   – Дядя был в ссоре с моей покойной матерью и не планировал оставить мне что-то по завещанию.
   – Мы уже поинтересовались у нотариуса, так оно в действительности и есть.
   «А проницательные глаза у этого полицейского».
   – Скажите, какой у вас автомобиль?
   – Форд. Синий «Скорпио».
   – Вспомните, пожалуйста, что вы делали вчера в первой половине дня.
   – Когда именно?
   – Примерно между одиннадцатью и половиной первого.
   – Работал, как и сейчас.
   – Были одни в этой лаборатории?
   – Теперь я все время один. Лейтенант, вы же сказали, что смерть дяди произошла около девяти вечера.
   – Убийство.
   – Ну да, убийство.
   Дверь лаборатории приоткрылась, и на пороге показался невысокий молодой человек, улыбчивый, с большими карими глазами.
   – Я вам сегодня еще буду нужен, мистер Уоррен?
   – Нет, Элвис. Но завтра с утра мне понадобятся некоторые препараты.
   Молодой человек, чуть задержав свои бархатные глаза на полицейском, попрощался.
   – Вы говорили с дядей о том, что результаты исследований могут дать в будущем промышленный эффект. Какого рода?
   – Сэр, боюсь, это очень специальная тема. Если я поведу разговор на своем языке…
   Лейтенант любезно и понимающе улыбнулся:
   – Я хотел бы лишь в самом общем смысле.
   – Ну… например, можно повысить эффективность кормов для скота. Пока только теоретически, конечно. Вы понимаете, белковый прирост всего на несколько процентов может дать десятки, если не сотни миллионов долларов по общей массе производимого продукта.
   – Даже сотни миллионов?
   – Все зависит от окончательных результатов. Но для этого нужно еще работать.
   Лейтенант проиграл пальцами по столу нечто похожее на такты мелодии.
   – Следовательно, ваша работа вполне могла стать объектом промышленного шпионажа?
   – Хм… никогда не думал об этом. Хотя мы с профессором ничего не публиковали до завершения всей программы.
   Лейтенант лишь снисходительно двинул бровью:
   – Где вы храните записи уже проделанных исследований?
   – В сейфе.
   – Вон в том? Он кодовый?
   – Да. Код теперь знаю только я и менеджер фирмы, которая его устанавливала.
   – А что за фирма?
   Услышав название, лейтенант успокоено кивнул головой. Но до конца сомнения его не оставили.
   – Может быть, все же кто-то интересовался вашей работой? Приходил с предложениями?
   – Ко мне, нет.
   – А к профессору?
   – Думаю, он бы сказал.
   – Думаете, но не вполне уверены.
   – Мы были с ним коллегами, а не друзьями, но…
   – Что «но»?
   – Нет, я почти уверен, он бы мне рассказал.
   Когда за гостем захлопнулась дверь, хозяин лаборатории замер в кресле, усиленно что-то обдумывая.
 
   Прежде чем завести мотор, лейтенант снял трубку рации и, связавшись с управлением, коротко переговорил с Глорией, чтобы встретиться за ланчем в их обычном кафе.
   Потом повел головой в сторону, потому что рядом с машиной стоял тот самый парень, почти мальчуган, что заглядывал недавно в лабораторию.
   – Вы ко мне, молодой человек?
   – Если у вас найдется одна минута, сэр.
   Лейтенант открыл дверцу и вылез.
   – Я работаю здесь лаборантом, – сообщил юноша.
   – И вас зовут Элвис.
   – Совершенно верно, – он улыбнулся белыми, необыкновенно красивыми зубами.
   – Профессора вы тоже знали?
   Он вздохнул:
   – Какое несчастье, сэр. Как они его убили?
   – А кого вы имеете в виду?
   – Тех людей в желтой машине. Я не вполне уверен, но теперь мне кажется, эта машина не просто так здесь стояла. Как, вот примерно, сейчас стоит ваша.
   – Когда она тут стояла?
   – В пятницу, ближе к вечеру. Профессор попросил меня подготовить кое-какие препараты. Хотел в выходные поработать загородом. И с работы мы ушли вместе. Я, выходя, просто бросил на нее взгляд, потому что – уж очень резкий цвет, и пошел себе не спеша. Потом мимо меня проехал профессор, а за ним, почти сразу, та самая машина.
   – Вы не обратили внимания на номер?
   – Конечно, нет, сэр.
   – А ее марка?
   – Я вообще не разбираюсь в марках автомобилей. – Он подумал. – Не то, чтобы очень большая… но довольно приличная машина, сэр.
   – Узнаете ее на фотографии?
   – Скорей всего, да. – Ответ прозвучал, впрочем, не очень уверенно. – И очень жалко мистера Уоррена, – продолжил симпатичный юноша, – он и без того находился в расстроенных чувствах.
   Последние слова насторожили.
   – В расстроенных чувствах?
   – Ой, сэр, зря я это сказал, дело сугубо личное.
   Лейтенант покровительственно обнял его за тонкие плечи.
   – Никто лучше полиции не умеет хранить личные тайны. Если только они не вступают в противоречие с уголовным законодательством.
   – Нет, сэр. Просто его бросила любимая девушка. Какая-то Дики. Он мне, с горя, обмолвился.
   – Ах э-то, – разочарованно протянул лейтенант. – Пройдет! Я, вот, недавно развелся с женой и превосходно себя чувствую. – Он хлопнул парня по плечу и несколько нервно полез в машину. – Напоследок она загадила мне всю мебель, но чувствую себя пре-восходно!
 
   Радиоперехват. Расшифровка. Регистрация N5.
   Круст – Центру.
   Журнальные записи обработаны. Загружен тайник номер два.
 
   Глория ожидала его за столиком и, судя по всему, уже сделала заказ. Так что он только кивнул бармену, чтобы ему, как всегда, принесли пива.
   – Вот вы, сэр, сколько б пива ни выпили, а сохраняете ясную голову, – с уважением проговорила сержант. – А мой вчера опять так назюзюкался, что слюни текли. Эх, кабы не дети, удушила бы!
   – Лучше скажите, как удушили профессора, Глория.
   – Ума не приложу.
   – И я. – Он отхлебнул сквозь пену горьковатый свежий напиток, поставил бокал, но тут же отхлебнул еще. – Ох, хорошо! Лаборант из университета рассказал мне, что за профессором следили.
   – Кто?
   – Желтый автомобиль устремился за ним вслед, когда он в пятницу вечером отъехал от университета.
   – Ни марки, ни номера?
   – Парень, разумеется, этого не заметил.
   – От свидетелей почти никогда не бывает толку. Хотя верно сказано: «Хочешь жить – смотри по сторонам».
   – Кто это?
   – Писательница Маргарет Митчелл.
   – Что же она сама угодила в автомобильную катастрофу?.. Но вот еще чего понять не могу: почему убийцы профессора сразу не увезли содержимое его домашней лаборатории. Убили, ничего не взяли, а потом вернулись.
   – Значит, забрали не они, а Уоррен. Автомобиль ведь очень похож.
   – Уоррен вывез содержимое, вы полагаете? – Лейтенант большими глотками допил бокал и заказал еще один, чтобы пить не спеша с уже принесенной пищей. – Допустим, что он. А зачем профессора убивали?
   – Убийство могло быть заказным. У Уоррена алиби, он был в Майами. А преступники – простые ублюдки. Сценарий на два этапа: заказчик имеет алиби, убийцы уничтожают профессора, а Уоррен забирает потом необходимое.
   – Было бы очень похоже, Глория, если бы не два обстоятельства.
   Он сделал паузу, чтобы можно было поесть.
 
   – Если бы не два обстоятельства, первое из которых: почему они при этом не сымитировали ограбление?
   – Вот именно потому, что работали непрофессионалы.
   – Готов бы был согласиться, однако эти непрофессионалы сумели так умертвить жертву, что мы до сих пор не можем понять способ убийства. Но есть еще и второе. Этот Уоррен рассказал мне, что их исследования могут принести большой промышленный эффект. Даже на сотни миллионов. И для финансирования программы он как раз ездил к дяде. Если парень хотел стать единоличным собственником открытия и нанял для этого убийц, зачем ему трепаться потом с полицейским о больших деньгах и наводить подозрения на себя самого? Разговор с дядей, который уже ничего не расскажет, у него ведь был с глазу на глаз.
   – Действительно, слишком уж нелогично, – согласилась сержант. – А у меня кое-какие новости по второму убийству.