Александер Виктория. Желание леди

Виктория Александер
Желание леди

   Эту книгу с благодарностью посвящаю Брайану и Карен Гроганам – добрым, мудрым и знающим, как хорошо провести время на суше и на море.

Пролог

   Лондон
   Апрель 1854 года
 
   – Теперь нас трое, – тихо проговорил Оливер Лейтон, граф Норкрофт.
   – Трое.
   Благородный Найджел Кавендиш, наследник виконта Кавендиша повторил это единственное слово с явной ноткой отвращения.
   – Вы оба понимаете, что в этом присутствует положительный момент, – заметил Дэниел Синклер, единственный американец в их компании, присутствовавший на тот момент в их любимом мужском клубе в центре Лондона. К нему обратились два взгляда, полные скептицизма.
   – Это мог быть один из нас.
   – Согласен, согласен, – отозвался Кавендиш и поднял бокал.
   Мужчины собрались оплакать переход одного из них от радостей холостяцкой жизни к священным узам брака. Но если говорить начистоту, джентльмен, о котором шла речь – лорд Уортон, – повеселился бы над печальными выражениями лиц своих троих друзей, поскольку как раз в этот момент находился на седьмом небе от счастья где-то на юге Испании, наслаждаясь прелестями новоиспеченной леди Уортон.
   – А еще он потеряет свою долю фонда, – заметил Оливер.
   – Сильно сомневаюсь, что это его вообще интересует, – ответил Синклер.
   Вместе с Уортоном, подавшим эту идею, мужчины создали фонд, основанный исключительно на обоюдной антипатии к браку. Последний оставшийся холостяком, получит фонд.
   – О да! – Кавендиш поболтал бренди в своем бокале.
   – По одному шиллингу от каждого из нас, включая Уортона, в общей сложности четыре шиллинга.
   – А еще бутылка на стойке.
   Синклер усмехнулся:
   – Одного этого достаточно, чтобы остаться счастливым холостяком, если кому-то из нас нужна поддержка на будущее.
   – Не будем забывать, джентльмены, что четыре шиллинга и бутылка коньяка – просто символы, – сказал Оливер.
   – Настоящая награда…
   – Свобода, – решительно заявил Кавендиш.
   – Право поступать, как нам нравится и когда нам нравится, не отчитываясь ни перед кем.
   Кто мог бы ценить эту привилегию больше, чем Кавендиш? Из трех оставшихся членов фонда Найджел Кавендиш больше всего склонен к неэтичным поступкам с противоположным полом, особенно с вдовами или с женами определенных убеждений, не считавшими нужным хранить супружескую верность и искавшими развлечений на стороне. Кавендиш – герой амурных похождений – часто оказывался в центре таких скандалов, а Оливер мог бы привести множество примеров, когда его могли просто пристрелить.
   Оливер дружил с Кавендишем со школы и, признаться, с тех пор тот мало изменился. То есть остался таким же любителем повеселиться, каким был в юности. Оливер иногда задумывался, что произойдет, когда Кавендиш унаследует титул и ответственность за свое семейство, капиталовложения и семейное состояние. И все же Кавендиш хороший человек и друг.
   – Кавендиш, стоит подумать, нужно ли так стремиться к этой свободе, – задумчиво проговорил Синклер.
   – Подозреваю, что и Уортон, и Хелмсли сказали бы, что любовь хорошей женщины, перспектива семьи, супруга, достойная доверия до конца дней, даже дружеские отношения стоят того, что пожертвовать ради них некоторой свободой. Ты меняешь женщин как перчатки, а что у тебя есть на случай неприятностей?
   Кавендиш усмехнулся:
   – Воспоминания, старина, замечательные воспоминания.
   Оливер расхохотался:
   – Неплохой ответ!
   Дэниел Синклер присоединился к ним, когда отец устроил его брак с двоюродной сестрой Оливера. Ни Синклер, ни двоюродная сестра Оливера Фиона не имели к этому ни малейшей склонности, им просто повезло, когда Фиона влюбилась в лорда Хелмсли, старого друга Оливера. Синклер и Оливер вдруг обнаружили, что, несмотря на определенные разногласия, у них много общего, и подружились всего за несколько месяцев, когда он приехал в Англию.
   Синклер в Лондоне искал инвесторов для железнодорожного предприятия в США. Инвесторами стали все члены фонда, включая Хелмсли. Американец планировал собрать необходимую сумму в течение нескольких месяцев, а потом вернуться в США и заняться строительством железной дороги. Оливер нисколько не сомневался, что Синклер сможет увеличить их капитал.
   – Норкрофт, а ты что об этом думаешь?
   Кавендиш внимательно посмотрел на друга.
   – Стоит игра свеч? Свобода или любовь?
   – Вечер только начался, и я слишком трезв, чтобы отвечать на такие вопросы.
   Оливер глотнул бренди.
   – Такие вопросы лучше обсуждать поздней ночью, когда удовлетворишь свои порывы. Тогда мир видится в совершенно ином свете, и считаешь, что собственным наблюдениям присущи проницательность и блеск.
   – Признай все же, что вопрос занимательный, и мне хотелось бы узнать твое мнение, – мягко заметил Синклер.
   Кавендиш с любопытством посмотрел на Оливера.
   – Норкрофт, что скажешь? Свобода или любовь?
   Оливер подумал.
   – Думаю, все относительно и сильно зависит от конкретной ситуации. Например, ты… – Он посмотрел Кавендишу в глаза. – Тебе еще предстоит получить титул и связанные с ним обязанности. У тебя свобода и деньги, ты можешь поступать, как тебе угодно, что ты и делаешь. Ты – любезный и веселый человек. Более того, хороший друг, но до сих пор жизнь твоя состояла исключительно из легкомысленных поступков. В ней нет ничего серьезного.
   – Довольно резко. – Кавендиш поморщился. – Верно, но резко.
   – Любовь может заставить тебя полностью изменить жизнь, – добавил Оливер.
   Кавендиш усмехнулся:
   – Следовательно, игра явно не стоит свеч.
   Оливер взглянул на Синклера:
   – Твой отец самостоятельно создал финансовую империю, то есть без твоего участия. Ты использовал свободу, чтобы добиться успеха, и сам взвалил на себя многочисленные обязанности. Это превосходно и совершенно по-американски. Тебе любовь доставила бы только неудобства.
   Синклер хмыкнул:
   – Думаю, так оно и было бы.
   – Что же касается меня… – Оливер сделал новый глоток бренди и помолчал. – По-видимому, я занимаю среднее положение между вами. Я унаследовал положение в обществе и состояние. Представим, что я – глава семьи и поэтому имею соответствующие обязанности. Следовательно, моя свобода уже ограничена. Любовь не привнесет в мою жизни ни перемен, ни неудобств. На самом деле я не прочь жениться. – Он уныло улыбнулся.
   – Тогда, вне всякого сомнения, ты следующий. – Кавендиш чопорно улыбнулся.
   – Я никуда не спешу и не думаю о семейном счастье, поэтому и не занимаюсь активными поисками жены. Боюсь, джентльмены, я – романтик. Вне всякого сомнения, однажды я встречу женщину, без которой не смогу жить. А поскольку до этого еще не дошло, пройдет еще какое-то время, прежде чем решусь на брак. А значит… – Оливер поднял бокал. – Я собираюсь последним провозгласить тост, когда стану единственным обладателем коньяка.
   – Какое поразительное совпадение. – Синклер усмехнулся. – Я планировал то же самое.
   – Советую вам обоим изменить планы, – решительно заявил Кавендиш. – Я твердо намерен стать последним и не сомневаюсь, что я выиграю пари. Особенно это, мне оно по вкусу. Я уже ощущаю вкус коньяка.
   – Можно сколько угодно обсуждать, кто будет последним. – Оливер задумчиво взглянул на друзей. – Гораздо интереснее ответить на вопрос… кто следующий?

Глава 1

   Женщине по-настоящему нужен мужчина, способный превратить каждый ее день в приключение.

Леди Фелисити Мелвилл

   – Тебе следует знать, что это противоречит всему, во что я когда-либо верила, будь то Бог, наука или сама природа. – Леди Фелисити Мелвилл облокотилась о каменную балюстраду балкончика спальни и стала вглядываться в ночное небо. – Все же в моменты отчаяния… Не то чтобы я пребывала сейчас в отчаянии, даже и не думай, но признаюсь, когда тебе двадцать три и ты все еще не замужем, отчаяние начинает кусать за пятки, словно невоспитанный спаниель. Знаешь, я человек вполне разумный. Я не верю в суеверия и никогда не верила.
   Она выпрямилась и скрестила руки на груди.
   – Феи, эльфы, заклинания и тому подобное. Все это нелепо. При любых других обстоятельствах я даже не задумалась бы доверить собственное будущее и судьбу небесной звезде.
   Фелисити не отрываясь смотрела на выбранную ею звезду и высказывала свое желание. Разумеется, ей хотелось, чтобы существовала хотя бы малейшая вероятность исполнения ее желаний. Но для этого нужна идеальная звезда, тогда как эта светила чрезвычайно ярко. Очевидно, слишком яркая звезда привлекает всеобщее внимание, следовательно, и бесконечные желания. И звезда показалась Фелисити довольно-таки потертой (вот какая ерунда приходит ей в голову). С другой стороны, если бы звезда была еле заметной, у нее оказалось бы недостаточно сил для осуществления ее желаний.
   Фелисити удержалась от желания приникнуть к телескопу, установленному у нее в комнате прямо за открытыми балконными дверями, чтобы выбрать другую звезду. Не совсем правильно для ее целей воспользоваться телескопом. Подзорная труба, обнаруженная ею в детстве в столе отца, с помощью которой она начала изучать звезды, подошла бы сейчас больше. Такой трубой раньше, наверное, пользовался капитан корабля или моряк, может быть, даже пират, а значит, на ней был налет романтики, вполне соответствующий ее усилиям. Подзорная труба находилась на расстоянии вытянутой руки – на столике за дверями балкона. И все-таки к науке это не имело никакого отношения, а наука и не должна иметь к этому никакого отношения. Это волшебство, может быть, вера или… отчаяние.
   – Может быть, прежде чем продолжать, надо объяснить ситуацию. Я последняя в роду.
   Фелисити вздохнула подчеркнуто драматично. Но это не вызвало ощущения драмы.
   – Кто мог бы подумать, что я останусь единственной незамужней из всех девушек, с которыми встретилась на первом балу? Будь я достаточно злой, я сделала бы ставку (хотя я никогда не сделала бы ничего подобного, но если бы сделала…) на Мэри Сент-Джеймс.
   Мэри – тихая, скромная, с заурядной внешностью и таким же приданым – привлекла внимание наследника герцогского титула – отдаленного наследника. Теперь у нее двое детей и ожидается третий.
   – Что же такое произошло между тем моментом и настоящим? Это будет мой шестой сезон.
   Он задумалась на мгновение.
   – Нет, пятый, прошлый я пропустила. Большое путешествие. Должна признать, довольно милое. Теперь я гораздо лучше образована и манеры у меня более изысканные. – Не думаю, что от этого что-то сильно изменится.
   Однако она заметила повышенное внимание джентльменов на нескольких светских мероприятиях, на которых ей довелось побывать в этом сезоне. Возможно, изысканные манеры, приобретенные во время путешествия, все же имели значение. Она чувствовала себя спокойнее и увереннее, а по-итальянски стала изъясняться гораздо свободнее.
   Фелисити оперлась о дверной косяк.
   – Юджиния говорит… – Она взглянула на звезду. – Юджиния Уэнтвистл, теперь скорее всего леди Килборн, моя самая близкая подруга, говорит, что я хочу слишком многого. Если я на самом деле хочу выйти замуж, надо понизить планку. Признаю ее замечание справедливым, но, по правде сказать, не думаю, что мне трудно угодить.
   Звезда мигнула, выражая недоверие.
   – Признаю, я встречала многих приятных джентльменов. Некоторые из них подходили на роль супруга. Но несмотря на титул, состояние, внешность, все они показались мне обыкновенными и довольно скучными. Даже когда я случайно позволила одному из них поцеловать себя… – Она сконфуженно взглянула на звезду. – Казалось, это будет волновать просто из-за ощущения запретности, но никакого волнения не было и в помине.
   Заглядывая в глаза этим приятным, но обыкновенным предполагаемым мужьям, она видела лишь перспективу скучного существования и ничего такого, что свидетельствовало бы о будущем, полном радости и веселья. Именно такая жизнь без волнений, уравновешенная и скучная, так нравилась ее родителям.
   – Иногда я сомневаюсь, что это мои родители, – произнесла она страдальческим голосом. – Возможно, меня подкинули к их двери искатели приключений или по крайней мере мечтатели. Но я люблю их всем сердцем, они замечательные, никогда не поднимали вопрос о моем замужестве. Родители же Юджинии всегда боялись, что дочь останется старой девой и останется у них на руках до конца дней. Так что мне в этом смысле повезло. – Она вздохнула. – Они ужасно обыкновенные, совершенно непримечательные, и в жизни их нет места волнениям. – Фелисити видела себя такой же спокойной. – Ну вот, теперь ты все знаешь.
   Она не отрывая глаз смотрела на звезду, на свою звезду.
   – Мне нужна твоя помощь, ты – мое последнее прибежище. Я не знаю, что теперь делать.
   На самом деле это был первый реальный предпринятый ею шаг (если только пожелание можно рассматривать как реальный шаг), чтобы найти такого мужа, какого хотелось. Потребовалось несколько сезонов, чтобы осознать, что ее не интересуют джентльмены, составлявшие обычный круг ее знакомых. А потом был год, когда она активно искала эрудированных мужчин в надежде, что совместные интересы помогут взволновать ее, но и этот путь с горечью пришлось признать ошибочным. Астрономов, с которыми она встречалась, интересовали только созвездия. Большую часть прошлого года она провела в путешествии по Европе в компании двух младших двоюродных сестер и пожилых родственниц. Во время путешествия ей встретилось множество интересных джентльменов, которые могли бы заставить испытывать настоящее волнение, но все же ни один из них не казался идеально подходящим.
   – Я не просто хочу заполучить мужа. Внесем ясность. Я могла бы быть замужем. Мне делали предложения. Замечательные предложения. Чего я хочу… Чего я желаю… – Фелисити выпрямилась, – так это беспокойного, нескучного и необычного будущего. Мне нужен муж, способный превратить всю мою жизнь в приключение. Величайшее из приключений. Вот чего я хочу. – Фелисити помолчала. – Пожалуйста.
   Она затаила дыхание. Что-то должно произойти. Может быть, идеальный мужчина свалится с неба прямо на балкон. Возможно, французский мушкетер? Хорошо бы Д’Артаньян. Или Эдмон Дантес? Или рыцарь в доспехах, хотя тогда он опустился бы с оглушительным грохотом, а сейчас уже поздняя ночь или раннее утро, смотря как посмотреть.
   Фелисити вздохнула. Абсурдная мысль. Даже если ее желание сбудется, это явно произойдет не мгновенно. Просто смысл в том, что столь туманное пожелание не может быть исполнено немедленно.
   И все-таки…
   – Не хочется выглядеть нетерпеливой, – произнесла Фелисити. – Но я буду признательна, если ты, звезда, немного поторопишься. Я очень хочу выйти замуж, но если уж мне суждено остаться одинокой, я смирюсь с этим и успокоюсь.
   Где-то вдалеке залаяла собака.
   – К сожалению, я в том возрасте, когда нельзя ожидать, что приемлемые предложения будут поступать постоянно. Осталось мало подходящих холостяков.
   Собака продолжала лаять. Фелисити возвела глаза к небу. Странно, что люди не обращают внимания на соседей в столь позднее время.
   – Повторяю. Если мое желание не осуществится, я смирюсь с тем, что жизнь моя будет ничем не примечательна. Значит, продолжу жить, как раньше, с надеждой найти джентльмена из хорошей семьи с приемлемым состоянием и (если такое вообще возможно) с приятной внешностью.
   В ночи прозвучал выстрел. Фелисити замерла. Потом перегнулась через балюстраду и вгляделась в направлении шума, не обращая внимания на внутренний голос. При звуках выстрелов лучше проявить осторожность, а не любопытство. Высокая стена отделяла их дом от дома соседей – лорда и леди Помфри, но балкон оказался замечательным наблюдательным пунктом. В верхней комнате напротив горел свет. Фелисити хорошо рассмотрела мужчину, спускавшегося со стены дома семейства Помфри.
   Вне всякого сомнения, это вор. Его застигли, когда он крал драгоценности леди Помфри, коллекцию произведений искусства или нечто не менее ценное. Человек бегом пересек лужайку. Белая рубашка быстро исчезла за стеной. У Фелисити замерло сердце. Господи, он ведь направляется не сюда? Она схватила тяжелую латунную подзорную трубу, которую раньше никогда не считала оружием. Но теперь она вполне могла им стать.
   Ее внимание привлекли крики. В окне показались две фигуры. Даже с такого расстояния было видно, что они спорят. Но зачем же спорить? Почему из дома не выбежали слуги и не бросились в погоню?
   Может, это вовсе не взломщик? Достаточно слухов ходило по поводу интересов леди Помфри. И все же это мог быть вор. Следовало защитить свой дом и родных. Поднимая подзорную трубу, Фелисити понимала: наблюдать за соседями неприлично, невоспитанно, более того, совершенно недопустимо с моральной точки зрения. Позднее, наверное, придется наказать себя.
   Отступив в тень комнаты и радуясь, что не зажгла лампу, не выдав тем самым свое присутствие, она направила подзорную трубу на соседнее окно. Лорд и леди Помфри действительно спорили. Лорд напоминал цветом перезрелые сливы, хотя так могло показаться из-за освещения и большого расстояния. Если имеешь такую супругу, как леди Помфри (все говорили, что и лорд Помфри не лучше), стоит привыкнуть к подобным полуночным происшествиям и относиться к ним спокойно. Но вполне возможно, что лорду Помфри совершенно не понравилось застать жену, когда та была с…
   Но где же взломщик?
   Фелисити осмотрелась и заметила, что кто-то спрыгнул со стены в ее сад. В такие моменты нельзя поддаваться панике. Следует критически оценить ситуацию. Поймав мужскую фигуру в подзорную трубу, она сфокусировала изображение. Было слишком темно, чтобы различить черты лица. Мужчина оказался высоким, и при неверном свете звезд она заметила впечатляюще широкие плечи и…
   И он смотрел прямо на нее! Хотелось отступить назад, глубже в тень, но Фелисити не двинулась с места. Она достаточно сильная и только что жаждала волнений! Да это и не важно – он не мог ее видеть. В комнате за спиной было темно, а свет звезд слишком тусклый, чтобы…
   – Скажите, пожалуйста, здесь безопасно? – услышала она тихий мужской голос.
   Господи, он ее видит! Мгновение она прикидывала, не проигнорировать ли его и не отступить ли в комнату, где безопасно. Только это верх трусости, и она не имела и не имеет никакого отношения к происходящему, поскольку находится именно там, где и положено. Это он вторгся в чужие владения.
   – Мисс, – послышалось из темноты.
   Нерешительно опустив подзорную трубу, Фелисити спросила:
   – Что означает «безопасно»?
   – По-моему, «безопасно» означает совершенно очевидное.
   В голосе, явно принадлежавшем образованному человеку с хорошими манерами, послышалось недовольство. Мысли, что он взломщик, улетучились, то есть он мог быть взломщиком, но с хорошим образованием. Герцог, переживающий трудные времена, или принц, пытающийся вернуть королевские драгоценности леди Помфри, или…
   – Безопасно, если за мной никто не гонится. Они пустили за мной собак?
   Фелисити удивилась.
   – А вы довольно-таки нетерпеливы, учитывая ваше положение.
   – Будешь нетерпеливым, когда в тебя стреляют, потом приходится спускаться по неровной стене, потеряв по дороге один из любимых сюртуков, и все это при том, что по пятам гонятся пресловутые церберы.
   – У них нет собак, – пробормотала Фелисити.
   – Но мне показалось, что я слышу собачий лай. – Он подошел к дому.
   – Многие соседи держат собак. Наверное, они проснулись от ночного шума, но у Помфри нет собак, хотя, полагаю, вы выразились метафорически. В Лондоне вообще нет церберов! Думаю, леди Помфри завела бы какую-нибудь небольшую и пушистую собачку, совершенно не способную карабкаться по стенам. Хотя если подумать, собаки вообще не умеют лазать по стенам, так что вам ничто не угрожало бы.
   – Никогда не вел такой удивительной беседы, – пробормотал незнакомец.
   Фелисити подумала, что говорят не с ней.
   Он подошел ближе.
   Разговор стал странным и неожиданно смущающим. Поразила ее и полная неуместность этого разговора. На ней ночная сорочка, она болтает с мужчиной – наверное, не взломщиком, но доверять ему не следует. Она взглянула на дом соседей. Слуг с фонарями, бегущих к стене, не наблюдалось.
   – По-моему, вы в безопасности.
   – Прекрасно. – Он усмехнулся. – Значит, так тому и быть.
   – О чем вы? – Фелисити взглянула вниз. – Вам не стыдно? Никаких моральных принципов?
   – Что вы имеете в виду? – насторожился он.
   – Я имею в виду… Полагаю, прежде чем обвинять вас в нарушении моральных устоев, следует убедиться, что вы не взломщик.
   – Могу вас заверить, я точно не взломщик.
   – Уверены?
   – Абсолютно.
   – А почему я должна вам верить?
   – Понятия не имею. Будь я взломщиком, наверное, я не стал бы общаться с вами и не пошел бы на сделку с дамой из этого дома.
   – Это зависело бы от того, хороший ли вы взломщик.
   – Я был бы очень хорошим взломщиком. Однако я не таков.
   – Нет, не думаю, что вы взломщик.
   – Вы будто разочарованы.
   – Не совсем. Никогда не стоит разочаровываться, если узнаешь, что твой дом и твои родные в безопасности.
   Незнакомец шагнул ближе и поднял голову. Теперь он стоял под балконом. Лицо его было трудно рассмотреть, но голос оказался удивительно приятным.
   – И все же в вашем голосе слышно явное разочарование.
   – Ну, если вы не взломщик, значит, вы… Едва ли это имеет значение.
   – Буду счастлив ограбить ваш дом, если пожелаете.
   – Не говорите ерунды. У меня нет никакого желания, чтобы кто-нибудь ограбил мой дом.
   – Это утешает. Я совершенно не представляю, как следует грабить дом. Так и пристрелить могут.
   – Вполне возможно.
   В ящике ночного столика лежал старинный дуэльный пистолет. Фелисити приобрела его после неприятного инцидента в Венеции и с тех пор держала у постели, скорее как психологическую защиту. Находясь под рукой, он придавал смелости. Странно, что она не вспомнила о нем раньше. Конечно, тяжелая подзорная труба в руке придавала уверенности.
   – А теперь, когда мы решили этот вопрос, мне хотелось бы…
   – Поскольку мы выяснили, что вы не взломщик, предполагаю, что вы… развлекались с леди Помфри?
   – Вы считаете, это достойно порицания, не так ли? – Незнакомец помолчал и повторил вопрос: – Не так ли?
   – Безусловно.
   Она медленно опустила трубу и попыталась подобрать подходящие слова. Не каждый день приходится выговаривать мужчине за предосудительное поведение.
   – Леди Помфри – замужняя женщина. Следовательно, ваши действия достойны порицания. Морального.
   – Вы так считаете?
   – Да.
   – Понятно.
   – А вот я так не считаю, – сказал незнакомец.
   – Вы не можете не согласиться со мной. Ваше поведение непристойно и аморально и…
   – Вот тут-то вы и ошибаетесь.
   – Совершенно уверена, что нет.
   – Но так оно и есть. – В голосе его прозвучала неприятная нотка триумфа. – Я не женат.
   – А при чем тут это?
   – Я не женат, а это означает, что я не нарушал клятв супружеской верности, или лояльности, или каких-либо иных обещаний, будучи навечно связанным с кем-то брачными узами. Следовательно, мои моральные принципы тут совершенно ни при чем.
   Фелисити удивленно открыла рот.
   – Но вы ведь шутите?
   – Не шучу. Я отношусь к своему слову и любым обещаниям, включая брачные клятвы, которые я никогда не давал и в обозримом будущем давать не собираюсь, достаточно серьезно. С уважением относиться к собственному слову – моя обязанность, мой святой долг. Однако за действия, предпринимаемые другими относительно каких-либо обещаний, которые они, возможно, давали, я ответственности не несу.
   – Перестаньте. И на вас лежит вина. Леди Помфри не могла развлекаться сама по себе.
   – Я не стал бы спорить… Впрочем, не важно.
   – Вы – человек с сомнительными моральными принципами?
   – Полагаю, это зависит от вашей точки зрения. Для меня вопрос о моральности моих действий вообще не стоит. Я с удовольствием продолжил бы обсуждение моего поведения и его этического аспекта, но мне пора откланяться.
   – И правда пора, – пробормотала она, удивившись своему легкому разочарованию.
   – Если только вы не собираетесь позвать полицию, чтобы меня арестовали!
   – Не говорите глупостей. Позвать полицию я могла бы и раньше.
   Хотя мужчине, избежавшему справедливого гнева взбешенного мужа, в высшей степени неприлично находиться у нее под балконом посреди ночи, арестовывать его за это не стоит. Приключение подошло к концу. Фелисити с сожалением указала на дальний конец сада:
   – Если вы направитесь к пролому в верхней части стены, то в нескольких футах от него найдете калитку, ведущую к конюшням и проходу на улицу.
   – Какому пролому?
   – Вон там. Видите, он выделяется на фоне ночного неба, сразу поверх высокой живой изгороди.
   – Мне не видно, здесь темно. Думаю, я в любом случае не смог бы увидеть его отсюда. – Он расстроенно вздохнул и направился к шпалерам. – Ну и ночка.
   – Согласна. – Она перегнулась через перила балкона. – Что вы делаете?
   – Взбираюсь по вашим шпалерам.
   Фелисити не обратила внимания на холодок, пробежавший по позвоночнику. Страх это или волнение, с уверенностью она сказать не могла. Вероятно, понемногу и того и другого.