Страница:
– Хватит дурака валять! – взорвался Крючков. Он с трудом удержался, чтобы не врезать по роже нахальному собеседнику.
Бородач молниеносно завернул лампу.
– Извините, Павел Ееоргиевич, – на сей раз без ерничества примирительно произнес он. – Работа такая. Вы только что были участником стресс-интервью. Я испытывал вас. Наш центр по трудоустройству получает заказы на подбор персонала от разных компаний. Некоторые заказчики настаивают на проведении стресс-интервью. То есть хотят, чтобы у их сотрудников были железобетонные нервы.
– Пусть наймут себе киборгов и пляшут от счастья, – не сдерживая раздражения, брякнул Крючков.
– Таких киборгов, к сожалению, а может быть, к счастью, пока не изобрели, – философски изрек бородач. – На будущее скажу вам одну очень важную вещь. Если человек действительно хочет получить работу в конкретной компании, то он многое стерпит и на многое пойдет. Вашу анкету и видеозапись интервью посмотрит работодатель. Мы позвоним вам, – бородач протянул вялую руку. Павел пожал ее.
Центр по трудоустройству наш герой покинул, пребывая в глубокой задумчивости. Весь этот цирк произвел на Крючкова гнетущее впечатление. «Бородатый сказал, что нужно быть готовым на все. Быть готовым на унижение, на всякую подлость, тьфу блин, а может, убийство младенцев? В жопу таких работодателей. Примут, не примут, я плакать не стану», – размышлял Павел.
Он вспомнил, что почти сутки ничего не ел. Мысль о еде отозвалась тоскливым спазмом в желудке. Наш герой решил перекусить, а затем ехать в Лобню смотреть квартиру.
Со стороны палаток полз удушливый, вызывающий слюнотечение запах шаурмы. За стеклом шаманил пожилой азиат. Ловко орудуя длинным ножом, он срезал ломтики мяса с оплывающего шмата на вертеле. Павел встал в конце очереди. Мужик, уже успевший отдать деньги, ревниво следил, как азиат кладет мясо в лаваш.
– Не жалей. Еще накидай. Побольше мясца. Вот. Вот. Давай-ка, укладывай ровненько, – приговаривал мужичок.
Азиат производил доведенные до автоматизма манипуляции и не обращал внимания на комментарии клиента. Когда дело дошло до капусты и помидорчиков, повар неожиданно запустил руку в штаны, почесался и вернулся к работе, скручивая лаваш с сытной начинкой в пузатую трубочку. Очередь ахнула и, плюясь, развалилась. Павел перекочевал к палатке «Хот-Дог», до него еще долго доносились гневные выкрики мужика, требующего у недоумевающего азиата вернуть деньги.
– Повезло, – Павел хихикнул над комичностью ситуации, приложил руку к сердцу. Улыбка слетела с его лица. Он рванул молнию куртки, сунул руку в карман. Глаза у Павла округлились и заблестели от слез. Он подхватил сумки и бросился бежать; пробежал метров двадцать, остановился.
– Нет, нет, – белыми губами прошептал он, – бесполезно. Это он. Тот очкарик с газетой в метро. Сука, карманник, гнида паршивая. Бестолочь! Бестолочь!
Пространство вокруг как-то сузилось. Звук притупился, преображаясь в неразборчивый гул. Дома, люди, машины застыли. Мир закачался. Земля поехала из-под ног. Глядя перед собой, Павел шагнул. Какой-то прохожий налетел, споткнулся, обматерил его, но он не услышал.
Двигаясь прямо, не сознавая, куда и зачем направляется, Павел поволочил сумки в сторону Крымского Вала. Он не замечал ничего вокруг. Шел, опустив голову. Только по тому, как потемнело вокруг, как сильней потянул насыщенный влагой, обжигающий ветер, Крючков понял, что пересекает широкую реку. Куда идет, он не знал. Но и стоять не мог. Затмив все остальное, в сознании пылал сатанинским, безумным, собачьим огнем безответный вопрос – что делать дальше?
Он достиг Калужской площади, по переходу пересек Ленинский проспект. Остановился у огромного постамента, расстегнул сумку, зачем-то вынул икону и долго смотрел на нее.
Неожиданно кольнула мысль, что он хоть и обещал, до сих пор не сообщил ничего маме. Поставив на гранитную ступень сумки, Павел сел на нее, бережно спрятал икону под куртку. Снег таял на его шапке и конопатых щеках. Он достал телефон и принялся набирать SMS сообщение: «Дорогая мама, я в Москве. Со мной все нормально. Устроился хорошо. Твой сын Паша».
Над устроившимся у подножия памятника гостем столицы маршировали бронзовые солдаты. Еще выше летела такая же металлическая женщина-вдохновитель, а на самом верху громоздился глядящий вдаль гигантский развенчанный идол. Былые герои ушли. Настоящее жаждало новых. Может быть, тех, кто сидит сейчас в теплых квартирах перед светящимися мониторами и телевизорами.
Глава III
Бородач молниеносно завернул лампу.
– Извините, Павел Ееоргиевич, – на сей раз без ерничества примирительно произнес он. – Работа такая. Вы только что были участником стресс-интервью. Я испытывал вас. Наш центр по трудоустройству получает заказы на подбор персонала от разных компаний. Некоторые заказчики настаивают на проведении стресс-интервью. То есть хотят, чтобы у их сотрудников были железобетонные нервы.
– Пусть наймут себе киборгов и пляшут от счастья, – не сдерживая раздражения, брякнул Крючков.
– Таких киборгов, к сожалению, а может быть, к счастью, пока не изобрели, – философски изрек бородач. – На будущее скажу вам одну очень важную вещь. Если человек действительно хочет получить работу в конкретной компании, то он многое стерпит и на многое пойдет. Вашу анкету и видеозапись интервью посмотрит работодатель. Мы позвоним вам, – бородач протянул вялую руку. Павел пожал ее.
Центр по трудоустройству наш герой покинул, пребывая в глубокой задумчивости. Весь этот цирк произвел на Крючкова гнетущее впечатление. «Бородатый сказал, что нужно быть готовым на все. Быть готовым на унижение, на всякую подлость, тьфу блин, а может, убийство младенцев? В жопу таких работодателей. Примут, не примут, я плакать не стану», – размышлял Павел.
Он вспомнил, что почти сутки ничего не ел. Мысль о еде отозвалась тоскливым спазмом в желудке. Наш герой решил перекусить, а затем ехать в Лобню смотреть квартиру.
Со стороны палаток полз удушливый, вызывающий слюнотечение запах шаурмы. За стеклом шаманил пожилой азиат. Ловко орудуя длинным ножом, он срезал ломтики мяса с оплывающего шмата на вертеле. Павел встал в конце очереди. Мужик, уже успевший отдать деньги, ревниво следил, как азиат кладет мясо в лаваш.
– Не жалей. Еще накидай. Побольше мясца. Вот. Вот. Давай-ка, укладывай ровненько, – приговаривал мужичок.
Азиат производил доведенные до автоматизма манипуляции и не обращал внимания на комментарии клиента. Когда дело дошло до капусты и помидорчиков, повар неожиданно запустил руку в штаны, почесался и вернулся к работе, скручивая лаваш с сытной начинкой в пузатую трубочку. Очередь ахнула и, плюясь, развалилась. Павел перекочевал к палатке «Хот-Дог», до него еще долго доносились гневные выкрики мужика, требующего у недоумевающего азиата вернуть деньги.
– Повезло, – Павел хихикнул над комичностью ситуации, приложил руку к сердцу. Улыбка слетела с его лица. Он рванул молнию куртки, сунул руку в карман. Глаза у Павла округлились и заблестели от слез. Он подхватил сумки и бросился бежать; пробежал метров двадцать, остановился.
– Нет, нет, – белыми губами прошептал он, – бесполезно. Это он. Тот очкарик с газетой в метро. Сука, карманник, гнида паршивая. Бестолочь! Бестолочь!
Пространство вокруг как-то сузилось. Звук притупился, преображаясь в неразборчивый гул. Дома, люди, машины застыли. Мир закачался. Земля поехала из-под ног. Глядя перед собой, Павел шагнул. Какой-то прохожий налетел, споткнулся, обматерил его, но он не услышал.
Двигаясь прямо, не сознавая, куда и зачем направляется, Павел поволочил сумки в сторону Крымского Вала. Он не замечал ничего вокруг. Шел, опустив голову. Только по тому, как потемнело вокруг, как сильней потянул насыщенный влагой, обжигающий ветер, Крючков понял, что пересекает широкую реку. Куда идет, он не знал. Но и стоять не мог. Затмив все остальное, в сознании пылал сатанинским, безумным, собачьим огнем безответный вопрос – что делать дальше?
Он достиг Калужской площади, по переходу пересек Ленинский проспект. Остановился у огромного постамента, расстегнул сумку, зачем-то вынул икону и долго смотрел на нее.
Неожиданно кольнула мысль, что он хоть и обещал, до сих пор не сообщил ничего маме. Поставив на гранитную ступень сумки, Павел сел на нее, бережно спрятал икону под куртку. Снег таял на его шапке и конопатых щеках. Он достал телефон и принялся набирать SMS сообщение: «Дорогая мама, я в Москве. Со мной все нормально. Устроился хорошо. Твой сын Паша».
Над устроившимся у подножия памятника гостем столицы маршировали бронзовые солдаты. Еще выше летела такая же металлическая женщина-вдохновитель, а на самом верху громоздился глядящий вдаль гигантский развенчанный идол. Былые герои ушли. Настоящее жаждало новых. Может быть, тех, кто сидит сейчас в теплых квартирах перед светящимися мониторами и телевизорами.
Глава III
Змеи, блохи, магический талисман и тридцатипроцентный раствор крови дикой кобылы
После того как в закромах Крючкова пошарил умелый карманник, финансовое состояние Павла уменьшилось до трех тысяч пятисот рублей плюс какая-то мелочь. Этих денег с лихвой хватило бы на билет в родной город. Только Павел решил предпринять отчаянный шаг – попробовать договориться об отсрочке оплаты аренды жилплощади в городе Лобня. Созвонившись с арендодателем, Крючков прямо с Калужской площади двинул на Савеловский вокзал, сел на вечернюю электричку и отбыл в подмосковную темноту. Через сорок минут он вышел на залитую электрическим светом платформу.
Благополучно минуя двух одетых в камуфляжную форму безумцев, которые, пьяно крича, били о свои головы пустые пивные бутылки, Павел, ориентируясь по известным приметам, двинулся в глубь темных кварталов. Вскоре он разыскал нужный дом и подъезд. Рядом с подъездом на сухой ветке мрачного дерева громко каркала черная ворона. Вокруг было пустынно. Дул ветер. По небу носились тучи. Павел вдруг пожалел, что не рассказал хозяину квартиры всю правду о своем положении. Он заколебался. Внезапно ему стало страшно: «Ну о чем я буду сейчас с ним болтать? Как уговаривать?»
Вдруг заскрипела и хлопнула форточка. Из светящегося окна с третьего этажа высунулась лысая голова и произнесла:
– Вы Павел?
– Я, – подтвердил Павел.
– У нас в подъезде сломан замок. Заходите. Поднимайтесь на третий этаж. Квартира тринадцать.
Через минуту Павел очутился в небольшой, заваленной всяким хозяйственным хламом прихожей. Перед ним стоял плешивый пятидесятилетний мужчина в растянутых трениках, чьи колени, как флюгеры, перекидывались со стороны на сторону. Мужчина, которого величали Табрелутс Арнольд Валерьянович, смотрел на Павла добрыми голубыми глазами и, разведя руки в стороны, бормотал:
– Вот… Вот… Проходите, смотрите. У нас тут все скромно. Это можно убрать. Обои подклеить, – Арнольд Валерьянович дотрагивался до отогнувшегося от стены слоя обоев. – Мыши у нас по объективным причинам водятся только в клеточке, а тараканы случаются. Но это не большая беда. Здесь зала, где живу я и мои друзья. А здесь, пожалуйста… Вон ваша комната.
– Вы с друзьями живете? – поинтересовался Крючков, слегка задержавшись в прихожей. Его заинтересовал старинный велосипед и огромный дюралевый таз, они висели у пожелтевшего потолка.
– Да. Смотрите. Это мои друзья, – Арнольд Валерьянович тихонечко подтолкнул Крючкова в сторону большой комнаты.
Оказавшись в зале, Павел в крайнем изумлении обнаружил освещенные яркими лампами два яруса прямоугольных стеклянных аквариумов, стоящих вдоль стены на специально устроенных стеллажах. В аквариумах неподвижно висели на веточках либо лежали скрученные в узлы пестрые ленты. Некоторые напоминали канаты, такие они были толстые. Напротив аквариумов стоял деревянный топчан, холодильник и клетка с живыми мышами. Мышей в клетке было так много, что они, попискивая, бегали друг у друга по головам.
– Ух ты! – воскликнул Крючков. – Зачем они здесь?!
– Это мой маленький бизнес, – с гордостью произнес Арнольд Валерьянович. – Я собираю и продаю яд. Да вы не бойтесь. В аквариумах они безопасны. Только нужно следить, чтобы лежала гиря на крышке аквариума, где сидит гюрза. Она сильная очень. Без гири любую крышку открывает. Я и защелки делал. Ничего не помогает. Прямо мистика, – Арнольд Валерьянович нежно провел пальцами по стеклу, за которым лежала желтая с бурыми пятнами жирная гадина.
– М-да… – процедил сквозь зубы Крючков. Можно быть абсолютно лояльным к причудам сторонних людей, пока чужие чудачества не касаются лично тебя. Но эти ужасные змеи стали теперь личной проблемой Крючкова. Готов ли он провести ночь на морозе или переночевать здесь в окружении ползучих, смертельно опасных, периодически удирающих из заточения гадов? – Если ночью гюрза залезет в кровать, то искать работу утром не нужно будет, – коротко резюмировал Павел.
– Разве они не прекрасны?! – воскликнул Арнольд Валерьянович.
– Знаете, – сдержано сказал Павел, – в объявлениях принято сообщать о наличии домашних животных. У человека может быть аллергия на шерсть, на змеиный яд или еще чего.
– Может быть, я, конечно, не прав, что сразу не сказал. Видите, у меня дома маленький террариум, – еще шире разводя руки, переминаясь с ноги на ногу так, что на тренировочных еще сильней заколыхались растянутые колени, произнес Арнольд Валерьянович. – Я раньше работал герпетологом – доильщиком змей в серпентарии. Только выперли меня на пенсию. Теперь промышляю сам. У меня свои змейки и своя клиентура. До вас один товарищ комнату снимал. Так он змей не боялся. Сами они не выползут. А если не умеешь с ними обращаться, то и не суйся к ним.
– А если вы крышку в аквариуме забудете закрыть? – недоверчиво хмуря рыжие брови, пробормотал Павел.
– Я профессионал. Такое никогда не случится, уверяю вас.
Крючков заставил себя поверить хозяину. В другой раз он бы плюнул и убежал. Сейчас же Павел осторожно сказал:
– Наверное, таких любителей змеек немного. Если мы сможем договориться об условиях оплаты, я останусь у вас…
– То есть? Условия вам известны. Восемь тысяч за комнату. Чего тут обсуждать? – разгребая воздух руками, сказал покрасневший Арнольд Валерьянович.
– Я не могу заплатить эту сумму прямо сейчас. Могу дать только две тысячи. Остальное через две недели.
Елубокая морщина пересекла блестящий, будто намасленный лоб доильщика змей.
– Ну, это не дело, – сказал он и закряхтел от досады.
«Я уже сам готов доить его змей, лишь бы он на отсрочку согласился», – размышлял про себя Павел.
– Нет, – твердо изрек Арнольд Валерьянович, – такую отсрочку я дать не могу.
– Понимаете, у меня ситуация, – пытаясь не взвыть от отчаяния, заговорил Павел. – Меня обокрали. Мне некуда сейчас пойти. Давайте, я буду платить вам триста рублей в сутки и сразу уйду, когда у вас появится другой квартирант.
Арнольд Валерьянович быстро окинул взглядом Крючкова, на секунду задумался. Алчная искра мелькнула на дне его голубых глаз:
– Тогда пятьсот рублей в сутки.
– Триста пятьдесят? – взмолился Крючков.
Арнольд Валерьянович состроил на своем безбровом, похожем на добрую луну лице сострадание:
– Я бы вас приютил за меньшие деньги. Но деньги, сами понимаете, и так небольшие. Думаете, мне тут поселенцы нужны? По-вашему, я так рад, что у меня здесь серпентарий с гостиницей? – Арнольд Валерьянович хрустнул пальцами и выпалил: – Хорошо, пусть будет четыреста.
Прикинув, что с такими расходами денег хватит не более чем на неделю, Крючков хмуро буркнул:
– Договорились.
Ночь прошла тихо – без происшествий. Утром Крючков коршуном налетел на еду и с аппетитом слупил шесть куриных яиц, заедая их белым рассыпчатым хлебом, намазанным маслом. Доильщик змей предложил Павлу особой настойки для поднятия тонуса и стимуляции иммунитета. Павел поинтересовался, на каком яде настойка.
– На яде гадюки Ренарда, – сообщил луноликий Арнольд Валерьянович.
– И все-таки змеи ужасные твари, – допив стакан с целебной настойкой, морщась от горького послевкусия, сообщил Павел.
– Напрасно вы их ругаете, – с жаром обиженного правдоруба заговорил Арнольд Валерьянович. – Может ли, например, эта гадюка вам нахамить, обокрасть, потребовать взятку, отравить реку, замусорить лес, начать ядерную войну? Нет! Люди творят преступления и несут зло, а не змеи. Люди несут все зло!
– Но змеи опасны, – убежденно проговорил Крючков.
– Пойдемте, пойдемте, я вам покажу, – Арнольд Валерьянович взял за плечо Павла и увлек за собой. В комнате опытный герпетолог снял со стены специальную загогулину, прикрепленную к древку, открыл аквариум с коброй.
Крючков сразу же оказался в другом конце комнаты.
– Не бойтесь вы, – проговорил Арнольд Валерьянович. Он с умилением пихнул загогулиной кобру. Кобра подняла голову, несколько раз молниеносно попробовала воздух дрожащим раздвоенным языком.
– Вот моя голубушка, вот моя красавица, – ласково произнес Арнольд Валерьянович, подцепил кобру инструментом и вытащил из аквариума. Змея оплела древко и вдруг попыталась переползти на запястье хозяина, но тот быстро распахнул холодильник, бесцеремонно бросил туда кобру вместе с загогулиной и закрыл его.
– Уф! Пусть охладится до десяти градусов. С такой температурой тела змеи менее подвижны и не агрессивны. Через полчасика можно с ней целоваться и носить на руках.
– Боитесь, что тяпнет? – поинтересовался Павел.
– Опасаюсь, конечно. Только не далее как позавчера… Возвращался домой поздно вечером. Так вот, на станции… На железнодорожной станции рядом с овощным рынком видел таких жутких двуногих животных. Ко всем пристают, матом орут, бутылки себе о головы бьют, только стеклышки брызгами разлетаются. А милиционеры, хоть и вооруженные, курят себе в стороне, а подойти и арестовать боятся.
– Они каждый вечер о свои головы бутылки кокают. Это у них шутка наверно такая – бутылки о свою голову бить, – произнес Павел.
– Я здешних хулиганов больше боюсь, – откровенно признался Арнольд Валерьянович.
Крючков промолчал. Мысли о хулиганах и пьяницах, даже о змеях не сильно тревожат, когда понимаешь, что завтра нечего будет кушать и негде заночевать. Все другие тревоги и страхи блекнут и сходят на нет. Хорошая терапия для неврастеников, озабоченных вздором типа вторжения инопланетных существ и ожидания скорого конца света.
Павел стал собираться. Очередной кадровик ждал его на собеседование.
Электричка ползла в сторону станции Лианозово мимо станции Марк. Справа тянулся занесенный снегом пустырь с высокой пожухлой травой и худосочными ивами. Вдоль заржавленных рельсов стояли похожие на слетевшихся поклевать теплую землю грачей продавцы рухляди.
Несколько сотен людей съезжались сюда торговать бывшими в употреблении предметами, начиная от антиквариата, кончая найденными на помойке обносками. Кофточки, юбочки, бабкины сумочки, самовары, кастрюли с отбитой эмалью, вымпелы с вышитым Лениным, Сталиным, валенки, книги по прикладной информатике, трубки с изгрызенными мундштуками, шапки-ушанки, кассетные фотоаппараты, иглы для патефона и сам патефон; чего только не было на раскладных столиках и расстеленных на земле целлофанах. Попадался и ширпотреб из Китая. И такие, к примеру, вещицы, как почти не ношенные женские сапоги прошлогодней коллекции итальянского модного дома «такого-то».
Крючков прилепился к окну, разглядывая ассортимент барахолки.
– Можно попробовать, – тихо произнес он. Его посетила идея избавиться от дорогих, но, ввиду наступившей зимы, непрактичных вещей. Демисезонный плащ Calvin Klein, часы Seiko и почти новенькие элегантные туфли на тонкой подошве могли принести около десяти тысяч рублей. В счастливую пору финансового благополучия Павел потратил на это добро в два раза больше.
«Десяти тысяч хватило бы на оплату жилья и недельные накладные расходы», – размышлял Павел. От раздумий его отвлекло оживление в вагоне.
– Контролеры. Контролеры, – несколько раз прозвучало тревожное предупреждение.
– Контра идет! – задорно провозгласил розовощекий крепыш, бежавший по вагону с толпой других безбилетников.
Крючков встрепенулся, поднялся и заспешил вместе с ними. Он ехал зайцем. Не потому, что не успел взять билет, а потому, что хотел сэкономить. Сбереженные таким образом деньги автоматически переводились на стоимость пищи. Хотя любой железнодорожный работник сказал бы Крючкову, что безбилетный проезд в электричке не лучше хищения продуктов из магазина. И был бы, конечно, не прав. Ведь поимка за воровство в магазине и безбилетный проезд грозили разными следствиями.
Крючков научился увиливать от контролеров, перебегая «зачумленный» вагон по платформе на остановке. Он производил это с легкостью в том случае, когда не мешали тяжелые сумки. Сложнее было на выходе. Перескочить турникет не давали охранники. А платформы были окружены металлическим частоколом.
Существовало три варианта. Первый – спрыгнуть с платформы и обойти частокол. Второй вариант – купить билетик по минимально возможной цене в так называемой кассе на выход. Третий вариант – сунуть десятирублевку охранникам, чтобы они пропустили. Все эти способы имели слабые стороны. Частокол мог упираться в ряд гаражей или стену промышленной зоны, что вынуждало предпринимать слишком далекий поход, когда в частоколе не было дырок. Опасаясь соглядатайства, охранники не всегда брали деньги. У кассы на выход толпилась огромная очередь. Да и расходоваться не хотелось. Поэтому Павел обычно обходил или перелезал железный забор.
Каждый день самостоятельной жизни в столице Крючков получал новый опыт. В его сознании рушились воспитанные стереотипы. Помнится, наш герой чистосердечно считал, что ездить зайцем и прыгать с платформы ниже достоинства уважающего себя гражданина. Мало того, осуждал за такие поступки других. Так вот, теперь сам прыгал. Да еще как сигал! Перелезал через турникеты и бегал от контролеров, протягивал десятирублевки охранникам. Да что говорить о таких пустяках, когда, разглядывая на прилавке сытную сырную плюшку, голодный Крючков задумывался, как бы поудачней пихнуть ее за молнию куртки и незаметно вынести из супермаркета.
Антисоциальное поведение. Непорядочность. Павел стал выпадать из разряда приличных, законопослушных людей. За всеми совершаемыми незаконными действиями стояла жутковатая неопределенность. Когда Павел думал об этом, мрачные мысли вспучивались в голове, щекотали тревогой затылок, прятались за спиной, сгибали и не давали покоя. Павел не хотел терять статус добропорядочного гражданина.
Однако его положение было отчаянным. Отчаяние управляло поступками Павла. Но все-таки его сердце согревалось надеждой: скоро все переменится к лучшему. А сейчас требовалось всеми правдами и неправдами взять и удержать высоту. Высотой Крючков называл возможность жить и работать в Москве. В Москве – метрополии.
В тот день, участвуя в непродолжительном собеседовании, наш герой узнал прелюбопытную вещь. Оказывается, некоторые работодатели не любят «дешевых» сотрудников. «Скромность теперь не в почете», – с воодушевлением подумал Крючков. Он не услышал, как у него за спиной загремел издевательский, демонический хохот.
Арнольд Валерьянович разбирался с выпавшим на его долю заказом. Китайские фармацевты хотели приобрести порции змеиного яда кобры и щитомордника. Это был очень серьезный заказ. Водить дружбу с китайцами было по-настоящему прибыльно.
Пенсионер герпетолог подоил свою любимицу кобру. Затем пришла очередь щитомордника. Этот ползучий объект обладал прескверным характером. Он всегда хотел чикнуть Арнольда Валерьяновича, но ловкий доильщик не давал такой возможности разъяренной змее. Арнольд Валерьянович умел предугадывать молниеносные выпады щитомордника. Для доильщика змей выкрутасы злобного щитомордника были забавой. Другое дело, когда приходилось работать с гюрзой. Благодаря своей силе она легко вырывалась из рук. Длинные смертоносные зубы при невероятно подвижной челюсти могли достать, даже если крепко сжимать ее голову. Арнольд Валерьянович хотел подоить и гюрзу, но, посмотрев на отметины в календаре, решил, что процедуру стоит отложить на пару суток. Гюрзу насиловать было нельзя чаще положенного.
Когда все змеи были в аквариумах, а специфичный товар в герметично закрытых стаканчиках перекочевал в холодильник, Арнольд Валерьянович склонился над клеткой с мышами.
– Так, – сказал он, выпятил губы, какое-то время следя за хаотичным передвижением грызунов. – Кто из вас пожирней, тот и пойдет на обед кобре.
Арнольд Валерьянович приподнял и потряс клетку. Мыши покатились по ней, словно жертвы кораблекрушения в фильме «Титаник».
– Так, – еще раз повторил Арнольд Валерьянович, скользя взглядом добреньких голубых глаз по мышам. В этот момент раздался звонок. Отвлеченный от любимого дела пенсионер тихо ругнулся, поставил клетку и пошел в прихожую.
Повеяло бальзамической сладостью ладана с примесью горечи бергамота шипровых духов. В квартиру вошла женщина элегантного возраста. Сестра была на пять лет младше брата. У нее были шикарные темные волосы, интересное, немного квадратное, с выдающимся носом лицо. Двигалась она порывисто и красиво. Но годы и непростые обстоятельства жизни брали свое. На старательно обработанной косметическими препаратами коже тут и там пробивались сетки морщин. Упрямые, вылезали из-под тонального крема синюшного цвета круги и оттеняли наполненные драматической влагой глаза, еще больше подчеркивая неутоленную жажду внимания, любви и возрастную усталость. Стоит ли объяснять, что сестра совершенно не походила на брата, точнее, была его полной противоположностью.
Аурелия Иосифовна и Арнольд Валерьянович имели общую мать Герду Атсовну. Валерьян Николаевич Табрелутс был репрессирован в пятидесятом году как эстонский кулак и сочувствующий «лесным братьям». Своего сгинувшего на этапе отца Арнольд Валерьянович не знал. Не помнил он и отца Аурелии – цыгана Иосифа, который с рождением дочери исчез, на сей раз по собственной инициативе. Зато Арнольд Валерьянович очень хорошо помнил московское детство и свою мать Герду Атсовну – эстонскую ведьму, как она любила себя называть, и отчима Модеста Пафнутьевича Щекочихина – инженера (он хорошо помнил его лицо). Отчим днем и ночью пропадал на секретной работе, а мать промышляла гаданием и изготовлением талисманов. В советских газетах наряду с объявлениями о продаже велосипеда «Салют» и катушки для спиннинга «Невская-150» можно было увидеть такое: «Потомственная ведьма из Эстонии. Гадает на картах. Изготавливает талисманы. Поможет узнать ваше будущее, решить проблемы в жизни и семье. Всегда с гарантией».
Да… Герда Атсовна была оригинальная женщина. Детей своих она хоть и любила, но в силу темперамента уделяла им недостаточно внимания. Когда она была молода и красива, ее окружали поклонники. По вечерам Герда Атсовна натирала себя благоуханными снадобьями, вскакивала на ясеневый черенок собранной из березовых веток метлы и вылетала в окно. В это время Арни и Аура оставались в неприбранной пыльной квартире и ничего не боялись. Мать говорила, что от злых наваждений помогает ее колдовство. Маленькая Аура верила в чудеса, а ее повзрослевший брат не верил ни во что, но и не боялся.
В школе маленькому Арнольду приходилось выслушивать множество гадостей, самая безобидная из которых состояла в том, что его мать в полнолуние превращается в летающую свинью и нападает на честных сограждан. Как-то Арни надел фуражку козырьком назад, а руками сделал кукиши, при этом одну руку положил в карман, а другую за пазуху и в таком виде явился на глаза Герды Атсовны. Мать здорово отругала его. Но и после этого Арнольд Валерьянович не поверил, что его мать настоящая ведьма.
При больших недостатках Герда Атсовна имела большие достоинства. У нее были искусные руки. Талисманы, которые она изготовляла из дерева, камушков и кораллов, были на удивление изящны.
Однажды в черный декабрьский вечер, когда все ждут волшебную новогоднюю ночь, мать-ведьма усадила перед собой Арни и Ауру.
– Дети, – торжественно проговорила она, – я хочу сделать вам очень ценный подарок. Этот магический талисман принесет вам удачу на все времена. Он состоит из двух долек. Вот. Одна половинка тебе, моя ненаглядная Аура, другая половинка тебе, сынок Арни, – Герда Атсовна протянула детям две янтарные капли. – Каждый из этих кусочков лишен силы. Если их вместе сложить, – объясняла она, – получается целое. Только тогда работает талисман и приносит счастье. Этот кружочек и есть великая сила. Благодаря этому талисману любое ваше желание сбудется. Но помните: янтарные капельки обязательно должны быть всегда вместе.
Герда Атсовна поцеловала детей, вскочила на ясеневый черенок волшебной метлы и улетела. Арни и Аура снова остались одни и провели новогоднюю ночь у маленькой выпуклой линзы первого в СССР черно-белого телевизора.
С тех пор утекло много лет. Чудес никаких не происходило. Янтарные капли хранились у Арни и Ауры и ни разу не воссоединились. Нужно заметить, что брат и сестра, повзрослев и разъехавшись по отдельным квартирам, почти не виделись.
Арнольд Валерьянович принял у Аурелии Иосифовны кремовое полупальто и эффектный берет, пригласил пройти в комнату.
– Я боюсь за тебя, брат, когда думаю, каким опасностям ты себя подвергаешь, – проговорила Аурелия Иосифовна, с замиранием сердца разглядывая змей.
Благополучно минуя двух одетых в камуфляжную форму безумцев, которые, пьяно крича, били о свои головы пустые пивные бутылки, Павел, ориентируясь по известным приметам, двинулся в глубь темных кварталов. Вскоре он разыскал нужный дом и подъезд. Рядом с подъездом на сухой ветке мрачного дерева громко каркала черная ворона. Вокруг было пустынно. Дул ветер. По небу носились тучи. Павел вдруг пожалел, что не рассказал хозяину квартиры всю правду о своем положении. Он заколебался. Внезапно ему стало страшно: «Ну о чем я буду сейчас с ним болтать? Как уговаривать?»
Вдруг заскрипела и хлопнула форточка. Из светящегося окна с третьего этажа высунулась лысая голова и произнесла:
– Вы Павел?
– Я, – подтвердил Павел.
– У нас в подъезде сломан замок. Заходите. Поднимайтесь на третий этаж. Квартира тринадцать.
Через минуту Павел очутился в небольшой, заваленной всяким хозяйственным хламом прихожей. Перед ним стоял плешивый пятидесятилетний мужчина в растянутых трениках, чьи колени, как флюгеры, перекидывались со стороны на сторону. Мужчина, которого величали Табрелутс Арнольд Валерьянович, смотрел на Павла добрыми голубыми глазами и, разведя руки в стороны, бормотал:
– Вот… Вот… Проходите, смотрите. У нас тут все скромно. Это можно убрать. Обои подклеить, – Арнольд Валерьянович дотрагивался до отогнувшегося от стены слоя обоев. – Мыши у нас по объективным причинам водятся только в клеточке, а тараканы случаются. Но это не большая беда. Здесь зала, где живу я и мои друзья. А здесь, пожалуйста… Вон ваша комната.
– Вы с друзьями живете? – поинтересовался Крючков, слегка задержавшись в прихожей. Его заинтересовал старинный велосипед и огромный дюралевый таз, они висели у пожелтевшего потолка.
– Да. Смотрите. Это мои друзья, – Арнольд Валерьянович тихонечко подтолкнул Крючкова в сторону большой комнаты.
Оказавшись в зале, Павел в крайнем изумлении обнаружил освещенные яркими лампами два яруса прямоугольных стеклянных аквариумов, стоящих вдоль стены на специально устроенных стеллажах. В аквариумах неподвижно висели на веточках либо лежали скрученные в узлы пестрые ленты. Некоторые напоминали канаты, такие они были толстые. Напротив аквариумов стоял деревянный топчан, холодильник и клетка с живыми мышами. Мышей в клетке было так много, что они, попискивая, бегали друг у друга по головам.
– Ух ты! – воскликнул Крючков. – Зачем они здесь?!
– Это мой маленький бизнес, – с гордостью произнес Арнольд Валерьянович. – Я собираю и продаю яд. Да вы не бойтесь. В аквариумах они безопасны. Только нужно следить, чтобы лежала гиря на крышке аквариума, где сидит гюрза. Она сильная очень. Без гири любую крышку открывает. Я и защелки делал. Ничего не помогает. Прямо мистика, – Арнольд Валерьянович нежно провел пальцами по стеклу, за которым лежала желтая с бурыми пятнами жирная гадина.
– М-да… – процедил сквозь зубы Крючков. Можно быть абсолютно лояльным к причудам сторонних людей, пока чужие чудачества не касаются лично тебя. Но эти ужасные змеи стали теперь личной проблемой Крючкова. Готов ли он провести ночь на морозе или переночевать здесь в окружении ползучих, смертельно опасных, периодически удирающих из заточения гадов? – Если ночью гюрза залезет в кровать, то искать работу утром не нужно будет, – коротко резюмировал Павел.
– Разве они не прекрасны?! – воскликнул Арнольд Валерьянович.
– Знаете, – сдержано сказал Павел, – в объявлениях принято сообщать о наличии домашних животных. У человека может быть аллергия на шерсть, на змеиный яд или еще чего.
– Может быть, я, конечно, не прав, что сразу не сказал. Видите, у меня дома маленький террариум, – еще шире разводя руки, переминаясь с ноги на ногу так, что на тренировочных еще сильней заколыхались растянутые колени, произнес Арнольд Валерьянович. – Я раньше работал герпетологом – доильщиком змей в серпентарии. Только выперли меня на пенсию. Теперь промышляю сам. У меня свои змейки и своя клиентура. До вас один товарищ комнату снимал. Так он змей не боялся. Сами они не выползут. А если не умеешь с ними обращаться, то и не суйся к ним.
– А если вы крышку в аквариуме забудете закрыть? – недоверчиво хмуря рыжие брови, пробормотал Павел.
– Я профессионал. Такое никогда не случится, уверяю вас.
Крючков заставил себя поверить хозяину. В другой раз он бы плюнул и убежал. Сейчас же Павел осторожно сказал:
– Наверное, таких любителей змеек немного. Если мы сможем договориться об условиях оплаты, я останусь у вас…
– То есть? Условия вам известны. Восемь тысяч за комнату. Чего тут обсуждать? – разгребая воздух руками, сказал покрасневший Арнольд Валерьянович.
– Я не могу заплатить эту сумму прямо сейчас. Могу дать только две тысячи. Остальное через две недели.
Елубокая морщина пересекла блестящий, будто намасленный лоб доильщика змей.
– Ну, это не дело, – сказал он и закряхтел от досады.
«Я уже сам готов доить его змей, лишь бы он на отсрочку согласился», – размышлял про себя Павел.
– Нет, – твердо изрек Арнольд Валерьянович, – такую отсрочку я дать не могу.
– Понимаете, у меня ситуация, – пытаясь не взвыть от отчаяния, заговорил Павел. – Меня обокрали. Мне некуда сейчас пойти. Давайте, я буду платить вам триста рублей в сутки и сразу уйду, когда у вас появится другой квартирант.
Арнольд Валерьянович быстро окинул взглядом Крючкова, на секунду задумался. Алчная искра мелькнула на дне его голубых глаз:
– Тогда пятьсот рублей в сутки.
– Триста пятьдесят? – взмолился Крючков.
Арнольд Валерьянович состроил на своем безбровом, похожем на добрую луну лице сострадание:
– Я бы вас приютил за меньшие деньги. Но деньги, сами понимаете, и так небольшие. Думаете, мне тут поселенцы нужны? По-вашему, я так рад, что у меня здесь серпентарий с гостиницей? – Арнольд Валерьянович хрустнул пальцами и выпалил: – Хорошо, пусть будет четыреста.
Прикинув, что с такими расходами денег хватит не более чем на неделю, Крючков хмуро буркнул:
– Договорились.
Ночь прошла тихо – без происшествий. Утром Крючков коршуном налетел на еду и с аппетитом слупил шесть куриных яиц, заедая их белым рассыпчатым хлебом, намазанным маслом. Доильщик змей предложил Павлу особой настойки для поднятия тонуса и стимуляции иммунитета. Павел поинтересовался, на каком яде настойка.
– На яде гадюки Ренарда, – сообщил луноликий Арнольд Валерьянович.
– И все-таки змеи ужасные твари, – допив стакан с целебной настойкой, морщась от горького послевкусия, сообщил Павел.
– Напрасно вы их ругаете, – с жаром обиженного правдоруба заговорил Арнольд Валерьянович. – Может ли, например, эта гадюка вам нахамить, обокрасть, потребовать взятку, отравить реку, замусорить лес, начать ядерную войну? Нет! Люди творят преступления и несут зло, а не змеи. Люди несут все зло!
– Но змеи опасны, – убежденно проговорил Крючков.
– Пойдемте, пойдемте, я вам покажу, – Арнольд Валерьянович взял за плечо Павла и увлек за собой. В комнате опытный герпетолог снял со стены специальную загогулину, прикрепленную к древку, открыл аквариум с коброй.
Крючков сразу же оказался в другом конце комнаты.
– Не бойтесь вы, – проговорил Арнольд Валерьянович. Он с умилением пихнул загогулиной кобру. Кобра подняла голову, несколько раз молниеносно попробовала воздух дрожащим раздвоенным языком.
– Вот моя голубушка, вот моя красавица, – ласково произнес Арнольд Валерьянович, подцепил кобру инструментом и вытащил из аквариума. Змея оплела древко и вдруг попыталась переползти на запястье хозяина, но тот быстро распахнул холодильник, бесцеремонно бросил туда кобру вместе с загогулиной и закрыл его.
– Уф! Пусть охладится до десяти градусов. С такой температурой тела змеи менее подвижны и не агрессивны. Через полчасика можно с ней целоваться и носить на руках.
– Боитесь, что тяпнет? – поинтересовался Павел.
– Опасаюсь, конечно. Только не далее как позавчера… Возвращался домой поздно вечером. Так вот, на станции… На железнодорожной станции рядом с овощным рынком видел таких жутких двуногих животных. Ко всем пристают, матом орут, бутылки себе о головы бьют, только стеклышки брызгами разлетаются. А милиционеры, хоть и вооруженные, курят себе в стороне, а подойти и арестовать боятся.
– Они каждый вечер о свои головы бутылки кокают. Это у них шутка наверно такая – бутылки о свою голову бить, – произнес Павел.
– Я здешних хулиганов больше боюсь, – откровенно признался Арнольд Валерьянович.
Крючков промолчал. Мысли о хулиганах и пьяницах, даже о змеях не сильно тревожат, когда понимаешь, что завтра нечего будет кушать и негде заночевать. Все другие тревоги и страхи блекнут и сходят на нет. Хорошая терапия для неврастеников, озабоченных вздором типа вторжения инопланетных существ и ожидания скорого конца света.
Павел стал собираться. Очередной кадровик ждал его на собеседование.
Электричка ползла в сторону станции Лианозово мимо станции Марк. Справа тянулся занесенный снегом пустырь с высокой пожухлой травой и худосочными ивами. Вдоль заржавленных рельсов стояли похожие на слетевшихся поклевать теплую землю грачей продавцы рухляди.
Несколько сотен людей съезжались сюда торговать бывшими в употреблении предметами, начиная от антиквариата, кончая найденными на помойке обносками. Кофточки, юбочки, бабкины сумочки, самовары, кастрюли с отбитой эмалью, вымпелы с вышитым Лениным, Сталиным, валенки, книги по прикладной информатике, трубки с изгрызенными мундштуками, шапки-ушанки, кассетные фотоаппараты, иглы для патефона и сам патефон; чего только не было на раскладных столиках и расстеленных на земле целлофанах. Попадался и ширпотреб из Китая. И такие, к примеру, вещицы, как почти не ношенные женские сапоги прошлогодней коллекции итальянского модного дома «такого-то».
Крючков прилепился к окну, разглядывая ассортимент барахолки.
– Можно попробовать, – тихо произнес он. Его посетила идея избавиться от дорогих, но, ввиду наступившей зимы, непрактичных вещей. Демисезонный плащ Calvin Klein, часы Seiko и почти новенькие элегантные туфли на тонкой подошве могли принести около десяти тысяч рублей. В счастливую пору финансового благополучия Павел потратил на это добро в два раза больше.
«Десяти тысяч хватило бы на оплату жилья и недельные накладные расходы», – размышлял Павел. От раздумий его отвлекло оживление в вагоне.
– Контролеры. Контролеры, – несколько раз прозвучало тревожное предупреждение.
– Контра идет! – задорно провозгласил розовощекий крепыш, бежавший по вагону с толпой других безбилетников.
Крючков встрепенулся, поднялся и заспешил вместе с ними. Он ехал зайцем. Не потому, что не успел взять билет, а потому, что хотел сэкономить. Сбереженные таким образом деньги автоматически переводились на стоимость пищи. Хотя любой железнодорожный работник сказал бы Крючкову, что безбилетный проезд в электричке не лучше хищения продуктов из магазина. И был бы, конечно, не прав. Ведь поимка за воровство в магазине и безбилетный проезд грозили разными следствиями.
Крючков научился увиливать от контролеров, перебегая «зачумленный» вагон по платформе на остановке. Он производил это с легкостью в том случае, когда не мешали тяжелые сумки. Сложнее было на выходе. Перескочить турникет не давали охранники. А платформы были окружены металлическим частоколом.
Существовало три варианта. Первый – спрыгнуть с платформы и обойти частокол. Второй вариант – купить билетик по минимально возможной цене в так называемой кассе на выход. Третий вариант – сунуть десятирублевку охранникам, чтобы они пропустили. Все эти способы имели слабые стороны. Частокол мог упираться в ряд гаражей или стену промышленной зоны, что вынуждало предпринимать слишком далекий поход, когда в частоколе не было дырок. Опасаясь соглядатайства, охранники не всегда брали деньги. У кассы на выход толпилась огромная очередь. Да и расходоваться не хотелось. Поэтому Павел обычно обходил или перелезал железный забор.
Каждый день самостоятельной жизни в столице Крючков получал новый опыт. В его сознании рушились воспитанные стереотипы. Помнится, наш герой чистосердечно считал, что ездить зайцем и прыгать с платформы ниже достоинства уважающего себя гражданина. Мало того, осуждал за такие поступки других. Так вот, теперь сам прыгал. Да еще как сигал! Перелезал через турникеты и бегал от контролеров, протягивал десятирублевки охранникам. Да что говорить о таких пустяках, когда, разглядывая на прилавке сытную сырную плюшку, голодный Крючков задумывался, как бы поудачней пихнуть ее за молнию куртки и незаметно вынести из супермаркета.
Антисоциальное поведение. Непорядочность. Павел стал выпадать из разряда приличных, законопослушных людей. За всеми совершаемыми незаконными действиями стояла жутковатая неопределенность. Когда Павел думал об этом, мрачные мысли вспучивались в голове, щекотали тревогой затылок, прятались за спиной, сгибали и не давали покоя. Павел не хотел терять статус добропорядочного гражданина.
Однако его положение было отчаянным. Отчаяние управляло поступками Павла. Но все-таки его сердце согревалось надеждой: скоро все переменится к лучшему. А сейчас требовалось всеми правдами и неправдами взять и удержать высоту. Высотой Крючков называл возможность жить и работать в Москве. В Москве – метрополии.
В тот день, участвуя в непродолжительном собеседовании, наш герой узнал прелюбопытную вещь. Оказывается, некоторые работодатели не любят «дешевых» сотрудников. «Скромность теперь не в почете», – с воодушевлением подумал Крючков. Он не услышал, как у него за спиной загремел издевательский, демонический хохот.
Арнольд Валерьянович разбирался с выпавшим на его долю заказом. Китайские фармацевты хотели приобрести порции змеиного яда кобры и щитомордника. Это был очень серьезный заказ. Водить дружбу с китайцами было по-настоящему прибыльно.
Пенсионер герпетолог подоил свою любимицу кобру. Затем пришла очередь щитомордника. Этот ползучий объект обладал прескверным характером. Он всегда хотел чикнуть Арнольда Валерьяновича, но ловкий доильщик не давал такой возможности разъяренной змее. Арнольд Валерьянович умел предугадывать молниеносные выпады щитомордника. Для доильщика змей выкрутасы злобного щитомордника были забавой. Другое дело, когда приходилось работать с гюрзой. Благодаря своей силе она легко вырывалась из рук. Длинные смертоносные зубы при невероятно подвижной челюсти могли достать, даже если крепко сжимать ее голову. Арнольд Валерьянович хотел подоить и гюрзу, но, посмотрев на отметины в календаре, решил, что процедуру стоит отложить на пару суток. Гюрзу насиловать было нельзя чаще положенного.
Когда все змеи были в аквариумах, а специфичный товар в герметично закрытых стаканчиках перекочевал в холодильник, Арнольд Валерьянович склонился над клеткой с мышами.
– Так, – сказал он, выпятил губы, какое-то время следя за хаотичным передвижением грызунов. – Кто из вас пожирней, тот и пойдет на обед кобре.
Арнольд Валерьянович приподнял и потряс клетку. Мыши покатились по ней, словно жертвы кораблекрушения в фильме «Титаник».
– Так, – еще раз повторил Арнольд Валерьянович, скользя взглядом добреньких голубых глаз по мышам. В этот момент раздался звонок. Отвлеченный от любимого дела пенсионер тихо ругнулся, поставил клетку и пошел в прихожую.
Повеяло бальзамической сладостью ладана с примесью горечи бергамота шипровых духов. В квартиру вошла женщина элегантного возраста. Сестра была на пять лет младше брата. У нее были шикарные темные волосы, интересное, немного квадратное, с выдающимся носом лицо. Двигалась она порывисто и красиво. Но годы и непростые обстоятельства жизни брали свое. На старательно обработанной косметическими препаратами коже тут и там пробивались сетки морщин. Упрямые, вылезали из-под тонального крема синюшного цвета круги и оттеняли наполненные драматической влагой глаза, еще больше подчеркивая неутоленную жажду внимания, любви и возрастную усталость. Стоит ли объяснять, что сестра совершенно не походила на брата, точнее, была его полной противоположностью.
Аурелия Иосифовна и Арнольд Валерьянович имели общую мать Герду Атсовну. Валерьян Николаевич Табрелутс был репрессирован в пятидесятом году как эстонский кулак и сочувствующий «лесным братьям». Своего сгинувшего на этапе отца Арнольд Валерьянович не знал. Не помнил он и отца Аурелии – цыгана Иосифа, который с рождением дочери исчез, на сей раз по собственной инициативе. Зато Арнольд Валерьянович очень хорошо помнил московское детство и свою мать Герду Атсовну – эстонскую ведьму, как она любила себя называть, и отчима Модеста Пафнутьевича Щекочихина – инженера (он хорошо помнил его лицо). Отчим днем и ночью пропадал на секретной работе, а мать промышляла гаданием и изготовлением талисманов. В советских газетах наряду с объявлениями о продаже велосипеда «Салют» и катушки для спиннинга «Невская-150» можно было увидеть такое: «Потомственная ведьма из Эстонии. Гадает на картах. Изготавливает талисманы. Поможет узнать ваше будущее, решить проблемы в жизни и семье. Всегда с гарантией».
Да… Герда Атсовна была оригинальная женщина. Детей своих она хоть и любила, но в силу темперамента уделяла им недостаточно внимания. Когда она была молода и красива, ее окружали поклонники. По вечерам Герда Атсовна натирала себя благоуханными снадобьями, вскакивала на ясеневый черенок собранной из березовых веток метлы и вылетала в окно. В это время Арни и Аура оставались в неприбранной пыльной квартире и ничего не боялись. Мать говорила, что от злых наваждений помогает ее колдовство. Маленькая Аура верила в чудеса, а ее повзрослевший брат не верил ни во что, но и не боялся.
В школе маленькому Арнольду приходилось выслушивать множество гадостей, самая безобидная из которых состояла в том, что его мать в полнолуние превращается в летающую свинью и нападает на честных сограждан. Как-то Арни надел фуражку козырьком назад, а руками сделал кукиши, при этом одну руку положил в карман, а другую за пазуху и в таком виде явился на глаза Герды Атсовны. Мать здорово отругала его. Но и после этого Арнольд Валерьянович не поверил, что его мать настоящая ведьма.
При больших недостатках Герда Атсовна имела большие достоинства. У нее были искусные руки. Талисманы, которые она изготовляла из дерева, камушков и кораллов, были на удивление изящны.
Однажды в черный декабрьский вечер, когда все ждут волшебную новогоднюю ночь, мать-ведьма усадила перед собой Арни и Ауру.
– Дети, – торжественно проговорила она, – я хочу сделать вам очень ценный подарок. Этот магический талисман принесет вам удачу на все времена. Он состоит из двух долек. Вот. Одна половинка тебе, моя ненаглядная Аура, другая половинка тебе, сынок Арни, – Герда Атсовна протянула детям две янтарные капли. – Каждый из этих кусочков лишен силы. Если их вместе сложить, – объясняла она, – получается целое. Только тогда работает талисман и приносит счастье. Этот кружочек и есть великая сила. Благодаря этому талисману любое ваше желание сбудется. Но помните: янтарные капельки обязательно должны быть всегда вместе.
Герда Атсовна поцеловала детей, вскочила на ясеневый черенок волшебной метлы и улетела. Арни и Аура снова остались одни и провели новогоднюю ночь у маленькой выпуклой линзы первого в СССР черно-белого телевизора.
С тех пор утекло много лет. Чудес никаких не происходило. Янтарные капли хранились у Арни и Ауры и ни разу не воссоединились. Нужно заметить, что брат и сестра, повзрослев и разъехавшись по отдельным квартирам, почти не виделись.
Арнольд Валерьянович принял у Аурелии Иосифовны кремовое полупальто и эффектный берет, пригласил пройти в комнату.
– Я боюсь за тебя, брат, когда думаю, каким опасностям ты себя подвергаешь, – проговорила Аурелия Иосифовна, с замиранием сердца разглядывая змей.